Одержимость: В твоих руках

      — Тебе больше не уговорить меня на это, — хрипит Алек, вывалившись из портала, и складываясь пополам. Он хватает воздух ртом, упершись руками в колени, и стараясь сдержать рвущуюся наружу тошноту.       — Ты привыкнешь, — хмыкает Магнус рядом. — Нужно больше практики.       Алек предпочитает промолчать, сплёвывая горькую слюну на камни, ему совсем не хочется повторить подобный опыт, но иного пути отсюда, по-видимому, нет: вокруг них лишь голые скалы. Тонкая, едва заметная тропка вьётся вниз меж валунов и камней и выглядит так, будто можно свернуть шею, если ступишь на неё. Впереди же лишь ещё один подъём, за которым виднеются остроконечные башни. Среди каменной пустыни едва ли торчат сухие стебли травы да изломанные ветрами ветки редких кустарников, другой растительности здесь нет. Свинцово-серое небо, тяжёлое от грозовых непролитых туч лежит прямиком на пиках гор, сливаясь в общую мешанину серости. Пока Алек и Магнус поднимаются вверх по каменистой тропке, начинает накрапывать мелкий дождь, делая передвижение ещё более затруднительным.       Крепость вырублена в скале, лишь передней стеной с решетчатыми воротами и бастионами выступает вперёд, уходя дальнейшим укреплением выше в гору. Форт не слишком большой, скорее укрытие для одного-двух частей воинов, и маячившие чёрные фигуры на стенах лишь доказывают, что крепость обитаема и под охраной.       Рядом с Магнусом Алек больше не чувствует тревоги и опасности: знает, что маг не даст навредить им, да и не похоже, чтобы он сам собирался навредить кому-то ещё. Его спокойное и расслабленное лицо внушает уверенность.       Дозорные на стенах, замечая их, неспешно идущих по каменной тропинке, вскидывают луки и натягивают тетиву в предупреждении. Магнус, не обращая на это никакого внимания, лишь ведёт рукой в воздухе, и Охотники, опустив оружие, возвращаются к патрулю и наблюдению, будто ничего и не было. Железная решётка ворот поднимается перед ними с ржавым скрежетом, открывая проход вглубь укрепления. Во дворе пара десятков солдат. Все занимаются кто чем: кто-то тренируется, невзирая на дождь, кто-то точит оружие, кто-то, небрежно закинув ногу на ногу, лежит на подстилках под навесами. Но никто не обращает на них внимания, так что Алек и Магнус, пройдя через широкий двор, приближаются к одинокой деревянной двери, ведущей внутрь скалы.       В переднем большом зале, освещённом узкими бойницами под потолком и канделябрами со свечами, как и в их форте, установлены длинные столы и широкие лавки. Несколько Охотников, ожидая, когда повар зажарит поросёнка на вертеле, здесь же, над каменной жаровней, болтают о чём-то, прихлёбывая из жестяных кружек. Алек бросает на них опасливый взгляд, но мужчины будто не видят их. Поднявшись по узкой каменной лестнице на следующий этаж, осматриваются.       — Где нам его искать? — шёпотом спрашивает Алек.       Впереди длинный широкий коридор, по бокам двери, скорее всего это бараки Охотников, но никаких звуков не слышно, хотя не то чтобы они прятались, чтобы беспокоиться об обнаружении.       Магнус задумчиво мычит, но тут одна из дверей распахивается, и оттуда выходит женщина в тёмном платье и переднике, в её руках метла — видимо, кто-то из слуг. Магнус тут же окликает женщину, и та безропотно отвечает на его вопросы.       — Ну вот, — улыбается Магнус. — Мы всё и узнали, — Алек лишь качает головой.       Бенедикт Лайтвуд обитает на самом верху в нескольких смежных комнатах, где располагается его спальня, кабинет и довольно обширная библиотека. Бенедикт стоит у узкого длинного окна, но оборачивается, стоит им войти. Он окидывает их возмущённым взглядом тёмных глаз со смесью пренебрежения и недовольства.       — Как вы сюда попали? — каркает он.       Алек внимательно и с любопытством рассматривает седого мужчину с костлявым лицом и старается узреть хоть толику сходства с их семейными чертами, но Бенедикт Лайтвуд до омерзения неприятный тип.       — Стража! — кричит Бенедикт, но, когда никто не приходит на его окрик, выхватывает кинжал из набедренных ножен.       — Как грозно, — хмыкает Магнус, а Алек застывает в нерешительности возле двери.       — Пошли вон отсюда, а не то вас, ублюдков, выбросят за стены по кускам, — угрожает главнокомандующий Лайтвуд.       Грубая манера речи и то, как искажается лицо Бенедикта при каждом слове, вызывает у Алека возмущение и досаду. Главнокомандующий это почётный титул и прежде его занимали достойные люди, но глядя на этого мужчину, он сомневается, что в нём есть хоть капля благородства и храбрости. Весь его вид кричит об обратном, и Алек тут же вспоминает, что именно по приказу этого человека были уничтожены множество магов. Гнев горячей волной зарождается внутри.       — Сядь, — рычит Магнус в ответ, и Бенедикт послушно опускается на широкий стул, замолкая.       Магнус вальяжно присаживается на кушетку неподалёку, забрасывая ногу на ногу и откидываясь на спинку, Алек предпочитает встать за его плечом, сцепляя руки за спиной.       Некоторое время проходит в молчании: Магнус молчаливо смотрит на мужчину, а тот, в свою очередь, явно не может говорить. Алек лишь мнётся с ноги на ногу. Они собирались принудить Лайтвуда остановить дальнейшую войну и преследование магов, но, кажется, Магнус задумал нечто иное, и от этой неизвестности неприятный озноб пробирается по спине Алека.       Чем дольше затягивается молчание, тем холоднее, кажется, становится в кабинете. Алек чувствует, как леденеют кончики пальцев, а облачко белёсого пара вырывается изо рта.       — Магнус? — шепчет он хрипло. — Ты в порядке?       Магнус в ответ издаёт какой-то невнятный рычащий звук, и Алек не на шутку беспокоится. Он кладёт ладонь на плечо мага и сжимает его, тот начинает говорить и голос его низкий и чужой:       — Твоих сыновей демон разорвал на части у всех на виду, — рокочет Магнус, и Алек вздрагивает от едва сдерживаемой злобы в голосе мага. — И ты в лицемерном отчаянии решил истребить и так разбитых колдунов, поведя за собой собратьев, чтобы убить всех до единого, в ком течёт колдовская кровь.       — Да, — хрипло и против воли выдыхает Бенедикт, его лицо искажается, словно от невыносимой боли.       Алек лишь сильнее сжимает плечо Магнуса.       — Но никто не знал, что это случилось из-за тебя, — продолжает Магнус, в его голосе клокочет отвращение и гнев. — Из-за тех мерзких опытов, что ты проводил в своём подвале…       — Да.       — В тайне ты экспериментировал с тёмной магией, пытался подчинить демонов своей воле, использовав пленных чародеев…       — Да, — в очередной раз со стоном хрипит Бенедикт Лайтвуд, а Алек не может поверить в услышанное.       — Как такое может быть? — с ужасом спрашивает Алек, переводя взгляд на съёжившегося на стуле мужчину. В том явно не было и капли порядочности и чести, но пойти на такое Охотнику значит покрыть позором весь свой род.       — Испорченный ублюдок всегда интересовался демонами, хоть и был рождён Охотником, — выплёвывает слова Магнус. — Призывал суккубов, спал с ними, даже умудрился подхватить какую-то заразу. Поэтому твоя бедная жена покончила с собой, так?       — Так.       Алек судорожно вздыхает, не веря, что человек перед ним, его далёкий потомок, способен на такое. Кто-то подобный ему, стоит во главе Охотников и распоряжается чужими жизнями.       — Это ужасно, — шепчет Алек. В голове неразбериха.       — Те демоны, которых ты держал в подвале, вырвались на свободу и убили твоих детей. И поэтому ты, чтобы скрыть свои преступления, велел другим убивать колдунов, пока сам сидишь здесь и продолжаешь свои грязные развлечения, — рычит Магнус, и его тело напрягается сильнее. Воздух искрит и потрескивает вокруг него. Алек одёргивает руку.       — Никто не должен был узнать, — хрипит Бенедикт, вцепляясь костлявыми пальцами в подлокотники стула. Слова явно тянут из него силой, и, судя по всему, это причиняет ему мучительную боль.       — Мразь. Ты ответишь за всё, что сделал, — свистяще шипит Магнус, подаваясь вперёд. — Я отправлю тебя туда, где демоны будут разрывать тебя на части до бесконечности, пожирать твою плоть и душу снова и снова, пока от тебя не останется ничего, и ты не захлебнёшься своими мольбами о пощаде.       Алек сглатывает твёрдый комок в горле от этих слов, как бы он ни хотел позволить Магнусу исполнить свою угрозу, какой бы участи не заслуживал этот мужчина, Алек не мог согласиться с такой расправой.       — Нет, Магнус, — говорит он. — Мы должны рассказать всем о его преступлениях, доложить Совету и Инквизиции. Его отправят на плаху, и он понесёт наказание. Перед законом все должны быть равны.       Магнус оборачивается к нему с удивлением и неверием в глазах.       — Он убил тысячи, чтобы скрыть свои деяния, Александр. И не только магов.       — Я понимаю и тоже хочу, чтобы он ответил за всё, но не нам выносить приговор. Ты не можешь казнить всех по своему усмотрению.       — Ещё как могу, — Магнус вскакивает на ноги, меча молнии. — И собираюсь сделать это.       — Нет, — Алек качает головой. — Ты не должен.       — Что эта за дурацкое благородство? — восклицает Магнус и прижимает пальцы к переносице.       — Я лишь хочу справедливости, Магнус.       — В чём здесь справедливость? Он достоин всех мук Бездны за то, что совершил, а ты хочешь, чтобы его повесили. Это твоё наказание?       — Всё не так, но ты заходишь слишком далеко. Ты не можешь решать, кому жить, а кому нет. Я прошу, давай передадим его Инквизиции, чтобы все люди узнали, кто виновен.       — Смерть недостаточное наказание, — качает головой Магнус. И в его глазах и голосе столько разочарования, что Алек не смеет вздохнуть.       Бенедикт Лайтвуд, несомненно, заслуживает смерти похуже, но Алек не мыслит мира и будущего, где только один человек, да и не человек вовсе, будет решать судьбы людей, приказывать и требовать безоговорочного подчинения. Алеку страшно оттого, что ему приходится спорить с Магнусом, невыносимо видеть боль и огорчение на его лице, но и согласиться с его методами и закрыть на всё это глаза он не в силах.       — Я понимаю, ты хотел спасти Охотников, но сейчас ты идёшь против меня ради лицемера и лжеца, ради предателя и убийцы сотен магов, — говорит вновь Магнус, и его голос твёрд и холоден, как лёд. Алек вздрагивает, будто ему отвесили резкую пощёчину.             — Это не так, — шепчет он и торопится подойти к чародею, взять за руку, но Магнус отступает на шаг, и Алек в ужасе уставляется на него. Бенедикт принимается хрипеть и кашлять и, обернувшись, Алек видит, как тот держится за горло. — Магнус, прошу, остановись.       Алек всё же преодолевает пару шагов между ними и хватает Магнуса за руки, сплетает их пальцы и силится заглянуть в глаза. Первые чёрные клубы энергии взвиваются в воздухе вокруг них, а Бенедикт падает на пол, со стуком ударяясь коленями, и продолжает сипеть и задыхаться.       — Пожалуйста, — молит Алек, и есть что-то ужасно неправильное в том, что он знает: убей Магнус Бенедикта, и он всё равно простит его, останется рядом и продолжит любить.       Страх, что Магнус покинет его так силён, что больно дышать, но Алек вдруг видит лица матери и сестры, видит Джейса. Они всегда сражались за то, во что верили, и Алек старался поступать так же. Он хотел быть с Магнусом и он получил это: но сможет ли Алек остаться собой после всего?       — Не смотри на меня так, — шепчет Магнус, и его глаза потихоньку заволакивает темнота. — Ты спрашивал, чего я боюсь, так вот, я боюсь того, что однажды ты тоже поймёшь, что я всего лишь чудовище, Александр.       — Это неправда, и тебе не нужно становиться им.       — Я тот, кто я есть и не могу отпустить его, не тогда, когда по его велению истребили почти весь род чародеев. Он заслуживает наказания.       — Да, я знаю, — горько говорит Алек и отступает назад, опуская руки, и этот шаг приносит ему жгучую нескончаемую боль, опустошающую и уничтожающую сердце. — Но если ты убьёшь его, я не смогу остаться с тобой.       Магнус распахивает глаза, и паутинки вен устремляются вниз по его щекам, Алек и сам не верит, что нечто подобное сорвалось с его губ, и тем более не знает, что будет делать, если Магнус выберет убийство, но иного пути для него нет.       — Ты должно быть шутишь, — панически усмехается маг.       — Я люблю тебя, —произносит в ответ Алек. — Я очень тебя люблю. Я одержим тобой и отдал тебе всё, что у меня было: свое сердце, семью, свою душу и жизнь. От меня так мало осталось. И я окончательно потеряю себя, если позволю тебе убить его.       В крупице золота, оставшейся в глазах Магнуса бушует смесь тех чувств, что разъедают Алека изнутри, они так сильны, что превращаются в сплошной поток боли. Алек всего лишь хотел быть счастливым и найти своё место в жизни, и он готов на многое ради этого, но есть вещи, через которые он всё же не сможет переступить, как ни старайся.       — Ты мой, — рычащим голосом произносит Магнус. Его вертикальный зрачок принимается пульсировать. — Ты не можешь уйти от меня. Ты не посмеешь.       — Меньше всего на свете я хочу этого, — заверяет Алек. — Поэтому прошу, давай приведём Бенедикта в Главный город, расскажем всем о его грехах. Уверен, Консул накажет всех виновных.       Лицо Магнуса кривится, но потом на нём застывает маска холодной отчуждённости. Он сжимает зубы, губы подрагивают от напряжения, тёмный взгляд устремлён прямо на Алека. Воздух вокруг начинает трещать и искрить, само пространство сжимается, и Алек видит, как всё вокруг буквально сминается, словно пергамент. Он стоит, боясь пошевелиться, и лишь в оцепенении смотрит, как искажаются стены, как кренится пол и перед глазами плывёт, будто Алека засасывает в воронку. Он делает судорожный вдох, но тут всё прекращается, и Магнус, фыркнув, отворачивается, напоследок взмахнув в воздухе рукой. Бенедикт Лайтвуд, словно послушная марионетка поднимается с пола и следует за чародеем. Сердце Алека заходится от бешеного ритма, он медленно выдыхает, не чувствуя радости от того, что Магнус остановился, лишь вязкую горечь во рту и ноющую боль в груди.       Молчаливо следуя за Магнусом по коридорам крепости, Алек замечает странное колебание воздуха, будто пространство продолжает дрожать вокруг них, но не придаёт этому значения, решая, что маг слишком зол, чтобы контролировать свою силу в полной мере. Стоит им только выйти во двор и ступить на размокшую от дождя землю, как взгляды десятка пар глаз устремляются на них, и Алек застывает от неожиданности. Охотники смотрят с недоумением, и первые мгновения стоит тишина, разбиваемая шумом дождя, но потом внезапный гул голосов и лязг оружия вспарывает воздух. Воины, обнажив мечи, бросаются к ним навстречу, но завидев главнокомандующего Лайтвуда, мнущегося рядом с Магнусом, останавливаются в нерешительности.       Магнус раздражённо шипит, и воздух в тот же момент колеблется, будто нагретый палящим солнцем, а Охотники расслабляются, опустив оружие. Маг устремляется вперёд, не заботясь о том, следует ли за ним Алек, и, остановившись посреди двора, открывает чёрную бездну портала. Разверзнувшаяся воронка бурлит и потрескивает, посылая по телу Алека волны неконтролируемой дрожи. Бенедикт по воле Магнуса идёт прямо в портал, а вслед за ним и все Охотники. Когда последний мужчина скрывается в плотной черноте, Магнус бросает взгляд на Алека, и от его равнодушия и холодности кровь стынет в жилах.       Главный город встречает их сумерками и всё тем же проливным дождём, и Алеку кажется, что тяжёлые тучи следуют за ним по пятам, отражая то, что творится внутри. Намокшие волосы враз тяжелеют и вытягиваются, облепляя щёки и шею, за ворот течёт вода. Время ещё не слишком позднее, но из-за непогоды на улице почти никого не видно. Алек озирается по сторонам, кажется, что они очутились прямо посреди главной площади города — за прошедшие три с половиной сотни лет здесь мало что изменилось, разве что строения стали выше и крепче. На холме неясными очертаниями высятся стрельчатые башни библиотеки, за ней мутными точками горит свет в окнах крепости. Впереди искрит и трещит огонь в жаровнях возле здания Совета, освещая большие окованные железом дубовые двери. В прошлой жизни Алеку так и не довелось побывать внутри.       Находящиеся под воздействием Магнуса Охотники безропотно стоят толпой посреди площади. Алек, поборов волнение, приближается к Магнусу.       — Что ты собираешься делать? — тихо спрашивает он.       Магнус не смотрит в ответ.       — То, что ты и хотел, — сухо говорит маг.       — Магнус, — шепчет Алек, не зная, как преодолеть возникшую между ними пропасть. Он тянется рукой к плечу мага, но тот уходит от прикосновения.       — Не надо.       Алек застывает, распахивая глаза и убирая руку. Дождь застилает глаза, но ему опять видится зыбкое колебание воздуха, будто рябь идёт по воде. Магнус стоит к нему вполоборота, но Алек замечает, как тот недовольно хмурит брови. Он явно тоже видит эти колебания. Алек собирается спросить об этом, но его отвлекают внезапные голоса Охотников. Стоявшие до этого в оцепенении воины, приходят в себя, озираются по сторонам и галдят в недоумении, не понимая, как здесь оказались.       — Что случилось, Магнус? — с волнением спрашивает Алек, понимая, что маг больше не контролирует разум Охотников. Лишь главнокомандующий Лайтвуд продолжает недвижимо стоять рядом.       Магнус, рыкнув от досады, переводит тяжёлый взгляд на Алека.       — Нужно уходить отсюда, — говорит он и, не дожидаясь ответа, стремительно идёт прочь.       Алек бросается следом, Охотники позади гудят, привлечённые их уходом.       — Командир, — выкрикивает кто-то из мужчин, заприметив Бенедикта.       — Что произошло? — спрашивает кто-то следом.       Алек и сам хочет это знать. Он ровняется с Магнусом, быстро идущим какими-то закоулками, бросает косые взгляды на главнокомандующего.       — Да что случилось? — шипит Алек, начиная раздражаться от поведения Магнуса, от всего происходящего и застилающего взор дождя.       — Я не могу их контролировать, — спокойно отвечает Магнус. — И, если ты не хочешь, чтобы я убил их всех, нам лучше укрыться где-нибудь.       Алек едва не спотыкается в темноте от такого заявления, не зная на что реагировать в первую очередь. Чертыхнувшись, он нагоняет Магнуса вновь, вдалеке слышится гул голосов. Бенедикт молчаливо следует за ними.       — Не можешь контролировать? — тревогу в голосе скрыть не удаётся. — Это из-за Завесы?       — Она требует слишком много, — говорит Магнус, и досада просачивается в его голос. — Нам нужно укрытие, чтобы я смог сконцентрироваться.       — Ты же говорил, что всё в порядке, — шипит Алек, а Магнус лишь раздраженно фыркает.— Они ищут нас, — продолжает Алек, вздыхая.       Охотники явно не оставят просто так исчезновение их главнокомандующего и чудесное перемещение в Главный город, а это значит, что скоро все Охотники в городе будут искать их, и обшарят каждый закоулок для этого.       — И они нас найдут, — заканчивает Алек. — Нужно сейчас же идти к Совету или Инквизитору, сдать им Бенедикта.       Магнус отмахивается.       — Сюда, — говорит он и движется к какому-то зданию.       Это храм Старых Богов, очевидно пришедший в запустение. Жаровни потушены, в окнах не горит свет. Давно иссохшие доски не крашены, а каменная кладка фундамента оббилась и кое-где осыпалась.       Зайдя внутрь, Алек понимает, что его предположения верны — храм давно заброшен. Внутри пахнет пылью и немного благовониями. Затворив за собой дверь, Магнус вскидывает руки кверху, и тонкая вуаль барьера ползет к сводчатому потолку, переливаясь золотом и издавая слабое свечение.       Пройдя мимо Алека и явно не намереваясь с ним разговаривать, Магнус, щёлкнув пальцами, разжигает факелы, закреплённые на стенах. Враз делается светло. Пройдя вглубь, маг призывает одну из излюбленных бархатных кушеток и усаживается на неё, в его руке тут же оказывается кубок. Алек лишь в недоумении смотрит на мужчину. Вся эта картина, начиная от позолоченных ножек кушетки до усыпанного изумрудами золотого кубка в тонких пальцах мага так неестественна среди перекошенных пыльных лавок, опрокинутого алтаря и свисающих с потолка тенётах.       Бенедикт, пошатываясь идет к стене и, рухнув на пол, скрючивается в углу. Алеку его даже немного жаль, кто знает, что делает Магнус с его сознанием.       Встав перед колдуном, Алек тяжело вздыхает. Магнус сидит с закрытыми глазами и покачивает кубок в руке, небрежно закинув одну ногу на другую.       — Поговори со мной, — спустя продолжительное время просит Алек.       — Что же ты хочешь услышать, Александр? — отзывается маг, не открывая глаз.       — Что ты собираешься делать с ним? — Алек кивает в сторону Лайтвуда. — Или что там с Завесой? Почему мы прячемся?       Губы Магнуса растягиваются в ироничной усмешке, он медленно открывает глаза и упирается в Алека тёмным взглядом. Глаза затянуты чернотой, лишь небольшое пятнышко золота в центре, с тонким, едва различимым зрачком.       — Охотники тут же схватят нас и слушать не станут, если мы выйдем отсюда, и мне придется избавиться от них, — говорит он. — Но ты же так волнуешься за каждого из них. Поэтому мы здесь.       — Сейчас я волнуюсь только за тебя, — хмурится Алек, не зная, как вести себя с таким Магнусом.       — О, тебе не стоит.       Черные глаза мага устремлены на Алека, и ему нестерпимо хочется обхватить себя руками под этим взглядом.       — Магнус, — шепчет Алек. — Не надо.       — Чем именно ты недоволен? Разве я убил кого-то? Я лишь пытаюсь укрепить Завесу, и совсем скоро ты сможешь отдать этого ублюдка в руки закона, как того и хотел.       Черные венки на лице Магнуса становятся чётче, устремляются к вискам, а воздух рябит и становится холоднее. Промокший насквозь Алек зябко ёжится.       — Всё не так, как ты считаешь, — почти со стоном выдыхает Алек. — Я лишь не хочу, чтобы ты… Что мне сделать, чтобы ты простил меня?       — Прощение? — Магнус фыркает и отпивает вина. — Думаешь, демон способен на это?       Алек устало прикрывает глаза, а потом с негодованием принимается стягивать тяжёлую и промокшую куртку, оставаясь во влажной сорочке, едва согревающей его.       — Чего ты пытаешься добиться этим? — терпение Алека совсем иссякает. — Я лишь не хочу, чтобы ты убивал всех подряд. Не хочу, чтобы люди, считающие тебя демоном и чудовищем начали охоту на тебя. Не хочу, чтобы ты потерял контроль и погрузил мир в хаос или что там ещё приходит тебе на ум. И даже если ты демон, я всё равно не хочу потерять тебя, потому что люблю. Но, если всё это неважно для тебя, тогда иди и сделай, что собирался, потому что я больше не знаю, как ещё донести до тебя свои чувства.       Магнус поджимает губы, ухмылка сползает с его лица. Алек тяжело выдыхает и лишь качает головой и, отбросив куртку и оружие на пыльную лавку, отходит от мага, собираясь немного вздремнуть, если удастся. Что толку ломиться в закрытую дверь? Но едва Алек делает несколько шагов, как его хватают за плечо и разворачивают. Он еле удерживается на ногах от внезапности, но чужие сильные руки тут же обвивают его, а губы обжигает жёстким поцелуем. Магнус буквально сминает его в своей хватке, давит вокруг тяжёлой энергией, кусает, издавая рычащие звуки. Алек лишь молча позволяет магу толкнуть себя к стене, не сопротивляясь. Больно приложившись лопатками, он мычит в поцелуй.       — Едва ли сейчас время для этого, — говорит, запыхавшись, Алек, отворачивая голову.       Магнус лишь забирается ладонями под влажную ткань его рубашки, сильнее стискивая бока, и принимается терзать шею Алека зубами. Ласки скорее болезненные и грубые, чем приятные, но Алек не хочет отталкивать Магнуса ещё больше. Маг зарывается в его волосы носом, шумно втягивает запах, урча от удовольствия. Он явно не намерен останавливаться, потираясь всем телом об Алека, проталкивая колено меж его ног и сильнее вдавливая в стену. Алек охает от неожиданности, когда чужое бедро настойчиво толкается в его пах, и вцепляется в плечи Магнуса.       — Магнус, — рвано выдыхает Алек, не до конца определившись, как поступить.       Магнус отрывается от его шеи, поднимает голову и впивается взглядом чёрных глаз в лицо Алека, тонкие губы растягиваются в плотоядной усмешке, пока он медленно и размеренно извивается всем телом и двигает бёдрами. В полумраке бледное лицо Магнуса с тёмными жилками вен и прищуром чёрных глаз, как никогда напоминает Алеку лик демона. Но влажный кончик языка, то и дело пробегающий по губам и скрывающийся между ними, отвлекает и пускает по телу дрожь. Ощущение прохладных пальцев, впивающихся в бока, тёмные завитки энергии в воздухе и мерное покачивание бёдер вкупе с холодным и одновременно обжигающим желанием взглядом, сметают последние крупицы сопротивления и раздумий. Алек обмякает и тихо стонет, запрокидывая голову. Жар окутывает его, расползается мучительной жаждой по телу от того места, где бедро Магнуса так настойчиво трётся об него. Магнус в ответ рычит, сминая ладонями ягодицы Алека, вновь приникает ртом к его горлу, принимаясь яростно всасывать кожу, оставляя метки.       Сильное желание, подпитанное чужой силой, окутавшей их, странным образом заполняет всё тело Алека, и хоть отдаваться Магнусу в этом обличии немного странно и, может даже, ненормально, но это всё ещё его Магнус, которого он безмерно любит. Сопротивление бесполезно. И пусть маг явно пытается напугать Алека или показать, кто он есть на самом деле, доказать что-то, Алек всё ещё уверен, что Магнус никогда не причинит ему вреда.       — Ты только мой, — задушено шепчет Магнус ему на ухо, расправляясь с ремнями и застёжками на штанах Алека. — Запомни это.       Алек беззвучно усмехается, облизывая губы, и в нетерпении крутит тазом, позабыв обо всём и подгоняя Магнуса. Возможно, момент и впрямь неподходящий, но, несмотря на всё происходящее и их явное недопонимание, Алек уже не может остановиться, желая лишь поддаться Магнусу и ощутить его в себе целиком. Тягучая слюна наполняет рот при одной мысли о том, что Магнус может сделать с ним в тёмном закутке этого заброшенного и пыльного храма, где некогда почитали старых Богов, и от этого жар стыда и желания окрашивает его лицо, стекая по шее на грудь.       Магнус торопливо спускает с Алека тяжёлые промокшие штаны, — пока Алек хаотично целует его губы, щёки, подбородок, чувствуя, как от этих простых касаний маг вздрагивает всем телом, — и разворачивает его к себе спиной, тут же впиваясь пальцами в бёдра и зубами в плечо. Алек опирается на предплечья и кусает губы, откидываясь на Магнуса. Дыхание тут же сбивается с ритма, учащается и бешено заходится сердце, стоит лишь длинным прохладным пальцам Магнуса приняться ласкать Алека спереди. Он шипит и вьётся от контраста температур их тел, но Магнус держит крепко, вжимает в стену грудью и настойчивее ласкает Алека, пока тот весь не взмокает и не заходится от беззвучных всхлипов. Тело разгорячено и готово излиться, взорваться удовольствием и рассыпаться на крошечные осколки, но что-то удерживает его на грани, не давая рухнуть в омут с головой.       — Магнус, — стонет Алек. — Что ты делаешь? — голос хриплый и сорванный, слишком тихий на фоне оглушающего сердцебиения.       Магнус лишь усмехается Алеку в самое ухо, обхватив его горло тонкими пальцами, и принимается посасывать мочку.       — Могу вечно слушать твои стоны, — выдыхает маг, отпуская Алека и давая ему краткий миг передышки.       Алек сглатывает, оборачиваясь через плечо.       — И долго ты намерен продолжать это? — неразборчиво говорит он, окидывая Магнуса жаждущим взглядом.       Перед расплывчатым взором лишь тёмный силуэт, но весь вид колдуна притягивает Алека, заставляет нервы натянуться до предела, а каждую клеточку тела дрожать от предвкушения и нетерпения.       Магнус смеётся, и этот прекрасный звук вибрирует у Алека под кожей, посылая спазмы и разряды вдоль позвоночника. Он вновь накрывает тело Алека своим, вжимается, трётся грубой тканью штанов о его ягодицы, качается вперёд и назад, и Алек, кляня себя за слабость, кусает губы, чтобы не начать просить. Он лишь утыкается щекой в сложенные руки, вдыхая затхлый воздух, и прикрывает глаза. Магнус рвано и шумно вздыхает, дёргает бёдра Алека на себя и, пристроившись поудобнее, толкается внутрь. Тело тут же опаляет жаром и болью, сложной смесью долгожданного удовольствия, стыда и спокойствия. Боль быстро исчезает, оставаясь призрачным покалыванием на кончиках пальцев, трансформируется в огненную лаву, бегущую по венам. Алек расслабляется, превращаясь в безвольный сосуд, заполненный чистым наслаждением и блаженством. Все мысли и тревоги рассеиваются, отступают на задний план и теряются в веренице вспышек и бликов, рассыпающихся под веками.       Алек чувствует спиной, как сильно бьётся сердце мага, и уже не может понять, где заканчивается Магнус и начинается он сам. Тяжёлое чужое дыхание опаляет щёку, сильные руки блуждают по телу, оставляя россыпь призрачных отметин, и Алек чувствует себя в безопасности. Что бы не случилось прежде или после, в руках Магнуса он всегда может расслабиться и быть самим собой.       Потерявшись в ощущениях, Алек не сразу распознаёт странный звук, но, открыв глаза, видит, как под пальцами Магнуса крошится и осыпается глиняная обмазка на стене, идёт трещинами камень, пока он сам рычит и стонет имя Алека снова и снова, толкаясь глубже в его тело, касаясь всех чувствительных мест разом. Алек бережно сплетает их пальцы, откидывается назад и находит губы Магнуса для поцелуя, стараясь вложить в него всё, что переполняет его в этот момент.       Просыпается Алек в крепких и тёплых объятиях Магнуса, сразу чувствуя укол вины за то, что маг из-за него всю ночь просидел на пыльном полу, очевидно, боясь потревожить. Магнус спит, положив подбородок на плечо Алека, и его тихое и мерное дыхание дарит чувство защищённости и покоя, будто мир вокруг со всеми распрями и войнами исчез, оставляя их только вдвоём. Биение сердца Магнуса меняется, стоит ему проснуться, но он по-прежнему не двигается. Алек чуть улыбается.       — Ты не спишь, — шепчет он, боясь спугнуть этот хрупкий момент, и вновь окунуться в настоящее.       — Я так люблю тебя, Ангел. Ты же не оставишь меня? — вдруг произносит Магнус. Даже в звенящей тишине его голос едва различим. — Если я пообещаю, что буду контролировать себя, ты же не оставишь меня?       — Магнус…       — Прости меня, — Магнус сжимает Алека в объятиях сильнее и утыкается лицом в его шею. — Одна часть меня так хочет подчинить себе всё живое, что я еле сдерживаюсь. Я знаю, что это неправильно и всё же… Иногда я забываю, кто я есть на самом деле, и только ты удерживаешь меня на грани. Я не знаю, что мне делать без тебя.       — Я не собираюсь оставлять тебя, — всё так же тихо шепчет Алек. — Я столько сделал, чтобы быть с тобой.       — Я всё ещё вижу перед глазами лишь темноту, она засасывает меня и постоянно твердит, что я всё ещё там. Я боюсь открывать глаза, боюсь опять остаться один. Демон внутри меня хочет поглотить эту тьму, разорвать её на куски, в нём столько ярости, что я едва могу ощущать что-то ещё… Я боюсь, что внутри я уже мёртв, и только ты возвращаешь меня к жизни.       — Ты не один, — Алек разворачивается к магу, теряя его тепло, и кладёт ладонь на влажную щёку, заглядывая в глаза. Тусклое золото едва мерцает в полумраке, и тёмные тени проглядывают сквозь тонкие веки. Алек осторожно гладит Магнуса по скуле, боясь навредить — так измождённо выглядит маг, — не зная, то ли это очередная манипуляция, то ли Магнус действительно опустошён их ссорой, Алек всё же ласково целует его, лишь прижимаясь к губам и тут же отстраняясь. — Ты больше не один.       — …поэтому прошу, — Магнус приникает к ладони Алека сильнее.       И Алек снова видит того, кого Магнус прячет глубоко в себе — юношу младше Алека, могущественного и одновременно хрупкого, напуганного и одинокого, того, кто при жизни знал лишь презрение и предательство. Того Магнуса, которого ещё не поглотила тьма. Алек не может выносить болезненного вида мага, от него его сердце разрывается на части, а всё существо стремится укрыть Магнуса от всего и убеждать его, что он любим. Все войны и тяготы мира не способны пересилить эту потребность.       — Я был неправ, втянув тебя в это. Давай разберёмся с Бенедиктом и исчезнем, — говорит Алек. — Думаю, мы заслужили больше времени. Найдём место, где будем только мы, никаких Охотников и колдунов, демонов, войн и крови, только мы. Я тоже так устал от всего этого.       Магнус слабо улыбается в ответ, берёт ладонь Алека и подносит к губам.       — Тебе будет сложно избавиться от всех колдунов и демонов, — он выгибает бровь, и краешки его губ сильнее ползут вверх. Алек лишь фыркает и отнимает руку.       — Думаю, я смогу вытерпеть одного.       — Мне нравится, — соглашается Магнус. — Только ты и я.       Они смотрят друг на друга с нежными улыбками, пока действительность окончательно не возвращается к ним.       — Что с Завесой? — уже серьёзно спрашивает Алек и хмурится, видя, как Магнус поджимает губы и отворачивается. — Магнус.       — Проклятая связь тянет почти все мои силы, — недовольно отзывается Магнус, возвращая себе образ могущественного колдуна. — Рагнор и Катарина постарались на славу.       — Это опасно?       — Не волнуйся, я пока могу удерживать её, если не буду слишком увлекаться.       — Я говорю не об этом, — хмурится Алек. — Для тебя это опасно? Что будет, если твоя сила иссякнет.       — Ох, Ангел, — Магнус сладко улыбается и берёт Алека за руку. — Тебе не о чем переживать.       Но Алек не даёт сбить с себя с толку, уже изучив привычки мага нацеплять на себя маски и уходить от ответов.       — Скажи мне, — не отступает он.       — Я не умру, если ты об этом, — Магнус хмыкает и отводит взгляд. — Но лучше бы разобраться с этим заклятием поскорее.       Алек кивает, вздыхая. Придётся вновь довериться словам Магнуса.       За стенами храма едва занимается тусклый рассвет. Дождь прекратился, но серые тучи, всё ещё медленно плывут над городом. Алек вдыхает прохладный, влажный и свежий воздух после дождя полной грудью и застёгивает нагрудные ремни и крепления на куртке.       Вопреки ожиданиям в городе нет суматохи, и Охотники не выскакивают из-за каждого угла, норовя схватить их. Алек опасливо озирается по сторонам, но на узких улочках тихо, не лают даже собаки. Но он всё равно старается идти бесшумно и осторожно, не издавая лишних звуков. Магнус рядом будто и вовсе плывёт по воздуху, шорох его мягких шагов едва улавливается в утренней тишине. Бенедикт же чуть шаркает сапогами, идя вслед за ними.       — Нельзя, чтобы в Совете узнали, кто ты на самом деле, — тихо говорит Алек, бредя по дороге. — Пусть думают, что ты обычный чародей.       Магнус презрительно фыркает.       — Я не собираюсь прятаться.       — Магнус, пожалуйста, — Алек останавливается и берёт мага за предплечье, разворачивая к себе лицом. — Мы сделаем только хуже, если все узнают о тебе. Люди будут бояться и не оставят нас в покое, даже если война прекратится.       — Вообще-то, я спасаю мир от наводнения демонами. Не думаешь, что им стоило бы проявить благодарность?       — Я благодарен тебе, — говорит Алек. — Этого недостаточно?       Магнус лишь возводит глаза к небу и принимается идти дальше.       Возле резиденции Совета ожидаемо патрулирует стража, но Магнус лишь вскользь улыбается и твёрдой уверенной походкой подходит к высоким массивным дверям. Стражники приотворяют перед ними одну из дверей, и они проскальзывают внутрь, оказываясь в широком и просторном коридоре.       На стенах висят портреты членов Совета и Инквизиции, давно умерших и ныне живущих. Многочисленные свечи в серебряных канделябрах освещают их лица. Алек с любопытством разглядывает портреты, отмечая, что некоторые холсты слишком уж не похожи на правду. Он весело фыркает над видом толстого коротышки, преисполненного такой важности, что того и гляди лопнут застёжки на его сюртуке, и, повернув голову в другую сторону, застывает на месте. С большого холста на него суровым взглядом из-под седых широких бровей смотрят тёмные и пронзительные глаза Роберта Лайтвуда. Его сухое лицо сплошь в морщинах, а в густой бороде больше белизны, чем Алек помнил. Он смотрит какое-то время на портрет отца со смесью гордости и печали, потом смаргивает слёзы и чуть улыбается.       — Александр? — раздаётся приглушенный голос Магнуса, и Алек, ещё раз напоследок взглянув на холст, продолжает идти по коридору, больше не смотря по сторонам.       — Я иду.