В паутине

*Парой месяцев ранее* Ник просыпается утром, с первыми лучами солнца. Не то чтобы он хорошо спал всю ночь, скорее это были мучительные попытки ворочаться потише, чтобы не разбудить Троя, который тоже спал — если спал — весьма беспокойно. Он аккуратно садится, нашаривает свои кроссовки и костыль и выскальзывает из палаты. Большинство обитателей терминала ещё видят десятый сон, но на улице, у входа, стоят двое мужчин и курят. Ник направляется к ним в надежде выпросить сигарету и, уже получив искомое и сделав первую затяжку, обнаруживает, что один из них — тот самый Ральф, вроде как управляющий местной общиной. Очень удачно. — Я уже почти в порядке, — отвечает он на стандартное «как дела?». — Хотел спросить, не нужна ли помощь где-нибудь, где не требуется долго ходить или стоять. — Разве что у миссис Эванс. Фамилия кажется знакомой, Ник хмурится, но не может поймать за хвост ускользающую ассоциацию. — Это где? — В столовой. Миссис Эванс — наш повар, и, думаю, она сможет подобрать какое-нибудь занятие, не напрягающее твою ногу. Порезать что-нибудь или почистить. Справишься? — Почему бы и нет? Ник иногда помогал матери по хозяйству, когда ей удавалось его припрячь, и ничего особо сложного в процессе приготовления пищи не видел. Но это было на полной техники кухне, с газом и электричеством. Теперь перед тем как приступить к готовке, нужно разжечь закопчённую печь, что моментально превращает помещение в ад, несмотря на настежь открытые двери на улицу, а потом мучительно долго ждать закипания огромной кастрюли воды, чтобы каши зватило на почти тридцать человек. Сегодня на завтрак опять овсянка, и после того как кастрюлю снимают с печи — на самом деле, миссис Эванс доверила Нику только мешать кашу здоровым половником, чтобы ничего не пригорело, — он спрашивает: — Нельзя ли приготовить что-нибудь другое? На одного человека. Я сам всё сделаю, не беспокойтесь, просто мой друг не любит овсянку. — А что любит твой друг? — женщина открывает дверь в небольшую отгороженную от дневного света кладовку, но даже в полумраке видно, что половина полок пустые. — Точно не знаю. У вас есть что-нибудь лишнее? — Лишнего точно ничего нет, с продуктами в последнее время вообще как-то не очень. Могу предложить остатки хлопьев и сухого молока, там как раз на одну порцию, если не испортились, конечно, — попробовав то и другое, миссис Эванс удовлетворённо кивает. — Всё в порядке, не испортились. Пойдёт? — Думаю, да. Большое спасибо. — Твой друг, наверное, хороший человек, раз ты о нём так заботишься. Ник фыркает: — Вовсе нет. Он капризный, упёртый, эгоистичный сукин сын, уверенный в том, что всё должно быть так, как он хочет, а там хоть трава не расти. Это очень, очень мягкая характеристика Троя Отто, но что ещё можно сказать, не подставляя их всех? А миссис Эванс смеётся: — Ты сейчас как будто описал моего покойного мужа, да будет господь милостив к его душе. У таких ребят есть какое-то своеобразное обаяние, и вроде бы логически понимаешь, что от них лучше держаться подальше, но логика не всегда работает... Я отнесу завтрак им со Стивом, а ты займись раздачей еды здесь, это можно делать сидя, — она ставит на поднос тарелку овсянки, миску хлопьев, чашку, в которой развела молоко, и два стакана воды. Её уход словно становится сигналом, по которому народ начинает стекаться в столовую. Ник накладывает кашу, перешучиваясь с людьми, удивлёнными внезапной сменой повара, Алисия и Виктор тоже здесь, а вот мать подходит одной из последних, вместе с вернувшейся миссис Эванс. — Я навещала Троя, — небрежно говорит она, подхватывая тарелку. — Рада, что ему лучше. Рада? Неужели? И что, чёрт побери, она ему наговорила? Опять играет в заботливую мамашу, готовую принять под своё крыло чужого осиротевшего птенца? Нику очень хочется задать эти вопросы, но вокруг слишком много народу. А после завтрака миссис Эванс радостно сообщает, что, поскольку у неё в кои-то веки появился помощник, появился и шанс разобраться с мешком картошки с последней вылазки. Картошка не похожа на предназначенную для продажи, да и где бы она могла храниться столько времени, скорее всего, группа обнаружила заброшенное поле и хорошенько там покопалась — клубни мелкие, сморщенные, местами проросшие, а местами подгнившие или позеленевшие, тем не менее еды и так мало, поэтому они вдвоём пару часов только чистят этот кошмар. А потом всё заново — развести огонь, вскипятить воду, добавить пару банок тушёнки «для запаха», сварить до готовности... — Отдохни остаток дня, — предлагает миссис Эванс, когда Ник решительно подхватывает поднос с тремя тарелками картофельного супа, пытаясь не уронить ни поднос, ни костыль. — С ужином я справлюсь. А ты, если хочешь, приходи завтра. — Обязательно приду. Я оценил ваш подвиг, — улыбается Ник, стараясь не показать, как он умотался. Всего лишь вывих, причём уже почти заживший, а силы кончаются так быстро, как будто их засасывает в какую-то грёбаную чёрную дыру. Во второй раз он чуть не роняет свою нелёгкую ношу, обнаружив, что палата пуста. Сгрузив поднос на стол, он лихорадочно пытается сообразить, что теперь делать. Немного утешает отсутствие Стивена — может быть, они отправились куда-то вместе? Этот вариант гораздо лучше, чем тот, где Трой ушёл один, с недолеченной раной, да ещё и после визита Мэдисон — кто знает, что она могла ему сказать... По счастью, Ник не успевает накрутить себя до такой степени, чтобы сделать какую-нибудь глупость: дверь открывается, и оба постоянных обитателя лазарета заходят, таки вместе. Трой передвигается медленно и неуверенно, но всё же совершенно самостоятельно, Стивен просто держится рядом, готовый подхватить, если что. — О, тебе уже разрешили вставать? — облегчённо выдыхает Ник. — Отличная новость. — Да я бы не сказал, что разрешал... Но разве ж его удержишь? — Ну и что такого страшного случилось? Всё в порядке, — Трой, добравшийся до кровати, тяжело и рвано дышит, но в остальном вроде бы действительно в порядке, по крайней мере внешне. — Давай-ка я тебя перевяжу заново, бинты наверняка промокли насквозь, — ворчит Стивен, и Ник только сейчас замечает, что, действительно, промокли. И волосы у Троя влажные, а следы грязи исчезли. Мысль о том, чтобы тоже помыться, определённо хороша — в конце концов, он сегодня пару раз вспотел так, что старался не наклоняться над кастрюлями и тарелками. Реализовать её, правда, удаётся лишь через несколько часов, после обеда и короткого отдыха... ну, то есть задуманного таковым, на самом деле Ник вырубается, едва успев принять горизонтальное положение. Открыв глаза, он видит, что солнце уже клонится к закату, Стивена нет, а Трой спокойно спит на соседней койке, и сейчас самое время добраться до местной ванной, обустроенной в одном из бывших санузлов. «Ванная» — это, конечно, звучит очень громко, но тазик не самой чистой воды, мыло и полотенце Нику дают, и он даже умудряется не намочить туго забинтованную ногу. Вернувшись в палату, он обнаруживает Троя стоящим у окна и наблюдающим за чем-то снаружи, на лётном поле. — Твоя сестра? — спрашивает тот, не оборачиваясь. Видимо, опознал по звуку шагов и стуку костыля. Ник подходит ближе. Действительно, Алисия, судя по всему, объясняет Стивену, как убивать ходячих. — Да. Хотя в данный момент меня больше волнует моя мать. Что она тебе сказала? — Что ей жаль, что мы с ней были хорошо знакомы и что она желает мне скорейшего выздоровления. Интересная женщина. — И всё? — Я задал пару вопросов. Она ответила, — Трой пожимает плечами. — Рассказала об отце, о том, как мы заключили мир с людьми Уокера. О мертвецах. Мне бы хотелось их увидеть. — Ну, с этим проблем точно не возникнет, — усмехается Ник. — Скорее наоборот, трудно было бы с ними не встретиться. Только, пожалуйста, подожди немного, пока не выздоровеешь окончательно. Тебе и ходить-то пока не стоит, не то что уворачиваться от, эээ, существ, единственная цель которых состоит в пожирании нам подобных. — Эй, я в порядке, — протестует Трой и в качестве доказательства отпускает спинку стула, на которую опирался. — Смотри, — он выпрямляется, поднимает руки и чуть пошатывается — недостаточно для того, чтобы потерять равновесие и упасть, но в самый раз для того, чтобы Ник, запаниковав, бросился вперёд — подхватить, удержать... Костыль с громким стуком падает на пол. — Ты тоже не слишком хорошо стоишь на ногах, — через несколько секунд бормочет Трой. В его голосе проскальзывают какие-то странные нотки, и в других обстоятельствах Ник попытался бы прочитать его реакцию по выражению лица, но сейчас для того, чтобы заглянуть в лицо, нужно хотя бы немного разжать объятия, а это совершенно невозможно. И становится ещё невозможней, когда Трой аккуратно обнимает его в ответ. Еле прикасаясь, не то чтобы нежно, скорее неуверенно, словно к чему-то горячему: обожжёт или не обожжёт. Впрочем, звук открывающейся двери таки заставляет их отшатнуться друг от друга. — Я с ужином и с хорошими новостями, — Стивен, к его чести, делает вид, что ничего не заметил. Он ставит на стол три банки с консервированными спагетти и поднимает костыль. — Трой, давай-ка в кровать, хватит на сегодня. Помочь? Ну, нет так нет, как хочешь. Ник, я подумал и решил, что сниму с тебя жёсткую повязку, оставлю только наколенник, сможешь ходить нормально. Но осторожно! Это к обоим относится. Осторожность вообще должна стать вашим девизом на ближайшее время. Понятно? Ник машинально кивает, не очень вникая, о чём идёт речь. Сердце уже подуспокоилось и больше не собирается выскочить из груди, но всё ещё бьётся, как у пойманного птенца. Вот это он влип. И ведь раньше такого не было — ни с Глорией, ни с Люсианой. Нет, конечно, он любил их обеих, по-своему, по-разному. Но с ними он не чувствовал себя подхваченным каким-то грёбаным течением, когда тянет — и ты не то что не можешь ничего противопоставить силе этого притяжения, но самая мысль о сопротивлении просто не приходит в голову... — О чём задумался? Держи, пока совсем не остыло, — Стивен протягивает ему уже открытую банку спагетти, действительно чуть тёплую. — Вот почему миссис Эванс отказалась от моей помощи на сегодняшний вечер, — улыбается Ник, возвращаясь в реальный мир. — Разогреть консервы не так уж и сложно. — Ты завтра снова пойдёшь туда? — Трой выскребает остатки со дна банки. — Я обещал. Нас здесь приютили, кормят, поят и лечат, надо отрабатывать. — Мэдисон сказала, что на днях они уезжают в очередной рейд за продуктами. — Ну, мы с тобой не можем к ним присоединиться по объективным причинам, — сыну она ничего не сказала. Наверное, к слову не пришлось. — Почитаешь мне тогда сегодня? — Трой кивает на «Опасную ложь», лежащую на тумбочке разворотом вниз. — Там немного осталось — Если успею до темноты, — Ник косится на Стивена, подбирающегося к нему с большими ножницами. Как ни странно, колено почти не болит. Хотя, конечно, смотря как и куда нажать, да и сама нога выглядит ужасно — к старым шрамам от собачьего укуса прибавились новые, ещё не до конца зажившие. Но в конце концов результаты осмотра признаются удовлетворительными, и Ник, встав с постели с новой повязкой, обнаруживает, что может ходить без костыля. Не то чтоб бодро и весело, но дохромать до окна — здесь светлее — вполне в состоянии. Он дочитывает книгу под последние сполохи заката, а закрыв, с подозрением смотрит на Троя: — Ты заглянул в конец? — Нет, — смеётся тот. — Не заглядывал, иначе было бы неинтересно. Просто угадал. — Ладно, сделаю вид, что поверил, — ворчит Ник и возвращается в свою постель. Спать абсолютно не хочется — то ли выспался после обеда, то ли остатки возбуждения никак не хотят покидать ни тело, ни мысли. А скорее всего, и то, и другое вместе. «С тех пор как вы с ним начали общаться, ты ведёшь себя как влюблённый придурок, который думает не той головой...» Мать, кажется, поняла, что происходит, раньше, чем он сам. Это раздражает, но не настолько, чтобы отравить воспоминания о почти разделённом объятии. Ник поворачивается на бок. — Ты спишь? — спрашивает он шёпотом. — Если бы я ответил «да», звучало бы странно, не находишь? — Ну, это могло бы означать, что ты почти заснул, а я тебе помешал дурацким вопросом. — Я думал... о нас, — Трой сглатывает и замолкает, потом внезапно решается: — Иди сюда. Расстояиие между их кроватями — три шага, почти ничто даже с учётом больной ноги, больше времени и усилий приходится потратить на то, чтобы встать, а потом снова юркнуть под заботливо приподнятый край одеяла. Койка слишком узкая для двоих, но это неважно, это совершенно неважно, всё, что имеет значение — прикосновения, и поцелуи, и крышесносящее ощущение то ли полёта, то ли падения. Далеко они не заходят — как ни странно, Ник помнит про осторожность, проклятье, он близок к тому, чтобы забыть, на каком он свете, но о том, что Трою хорошо бы не делать резких движений, да и вообще не напрягаться, он помнит каждую минуту. Это создаёт некоторые проблемы, вполне, впрочем, преодолимые, да и какое-никакое будущее у них теперь вроде как есть, успеют ещё сделать всё нормально. А потом они вырубаются, как будто не дрыхли полдня. Вернуться в условно свою постель Ник даёт себе труд только посреди ночи, когда понимает, что изрядная часть его тела уже не лежит на матрасе, а висит в воздухе. И это оказывается стратегически верным решением, потому что будит их голос Мэдисон: — Мальчики, вставайте, быстрее! Надо уходить. — Что случилось? — Ник трясёт головой, пытаясь прогнать сонную одурь. — Прокторы. Собираются сюда. — Но они же погибли на дамбе! — Мы выжили — почему бы и части из них не спастись? И я не уверена, что среди спасшихся нет никого, кто мог бы нас узнать. Да шевелитесь же! Трой, тебе помочь? — Я в порядке. — Чёрта с два. Берите, — Стивен, копавшийся в шкафчике с лекарствами, протягивает им четыре флакона и упаковку бинтов. — Вот это — утром и вечером, пока не закончатся. Если найдёте ещё, курс — месяц. Перевязки — до окончательного заживления, чтобы не занести грязь. А это, — он трясёт последним флаконом, и по звуку понятно, что там всего несколько таблеток, — сильное обезболивающее. Может пригодиться. — Спасибо, — Ник крепко, от души обнимает парня. — Не хочешь с нами? Мы, правда, те ещё попутчики, но Прокторы по-любому хуже. — Я так понял, они — что-то вроде новой мафии? Здесь им ловить нечего, у нас ничего нет. — Ральф тоже так думает. Но они могут очень сильно разозлиться, если узнают, что вы помогли нам, — Мэдисон пытается подхватить под руку всё ещё прихрамывающего сына, тот качает головой. — Так что мы должны уехать как можно скорее, а вы — сделать вид, что нас не знаете. Если вдруг будут спрашивать. — Тогда прощайте. Может, ещё увидимся. — Может. И да, спасибо, — Трой успел дойти до двери, не быстро, но довольно уверенно. Кажется, страховать его уже не нужно; Ник, впрочем, всё равно старается держаться на шаг позади — на всякий случай. До машины они добираются без приключений, Алисия и Виктор уже внутри. Ворота открываются, и фургон выезжает с территории аэропорта. — Как ты узнала, что Прокторы идут сюда? — Это не я. Генри и Джилл ездили на Эль Базар, хотели выяснить, нельзя ли достать немного продовольствия, и подслушали разговор в баре. А несколько дней назад пропал один из патрульных, по-моему, Найджел его звали, мы не были знакомы. Видимо, его захватили и таким образом получили информацию об этом месте. Ник вздыхает, откидываясь на спинку неудобного сиденья. Хочется, конечно, верить, что со Стивеном, миссис Эванс, Ральфом и прочими обитателями терминала всё будет в порядке, но в глубине души он знает — не будет. А их ждут дороги — Аризоны, Юты, Колорадо, Нью-Мексико. И Техаса.