Как кровь на снегу

      Мчась по территории Сенджу сквозь густые деревья, созданные мокутоном, Тобирама ещё раз повторил свой план.       Сбавляя скорость по мере приближения к реке Нака, которая отделяла земли его клана от земель Учих, он сосредоточился на своих ощущениях, улавливая мощное успокаивающее пламя Мадары, прежде чем точно определить стремительно ослабевающую искру Изуны. Нахмурившись, Тобирама ускорился, перепрыгивая с дерева на дерево, обращая внимание на других Учих на территории. Почти все они были охвачены беспокойством, а некоторые тяготели от горя.       Сконцентрировшись на центре комплекса, он нашёл то, что должно быть было залами исцеления, где несколько усталых ирё-ниндзя наблюдали за пациентами, некоторые из которых, как понял Тобирама по их колеблющейся чакре, не доживут до рассвета.       Рассеянно продолжая двигаться вперёд, Тобирама снова обратил внимание на вызывающее привыкание звезду, которой был Мадара, чья чакра гудела от беспокойства и уже теряла часть своего обычного тепла из-за тёмного оттенка горя.       Подойдя к Наке, Тобирама был вынужден остановиться и сосредоточить своё внимание на различных патрулях, проходящих через земли Учиха, намечая маршрут, по которому он должен будет пройти, чтобы избежать их. Затем Сенджу начал пересекать реку, двигаясь по спокойной поверхности воды так же грациозно, как если бы он шёл пешком земле. Тобирама прикинул, сколько у него осталось чакры, и хватит ли её, чтобы спасти умирающих Учих в залах исцеления. Он прикусил губу, поморщившись, когда его острый клык пронзил нежную плоть, и решил хотя бы попытаться исцелить их. Это могло только помочь его брату в его мирных планах и, возможно, это успокоит часть беспокойства в великолепной чакре Мадары.       Достигнув противоположного берега реки, Тобирама снова запрыгнул на дерево, маскируя свою чакру и расширяя своё восприятие, чтобы убедиться, что он не наткнётся на какие-либо патрули, и помчался к комплексу Учиха, используя яркое как звезда присутствие Мадары в качестве своего главного ориентира.       Двигаясь в ночи, время от времени сворачивая, чтобы избежать патрулей, Сенджу думал о том, что он будет делать, если его поймают. Если это произойдёт до того, как он сможет исцелить Изуну, то он опустится на колени и будет умолять, клясться на своём мече, что он здесь только для того, чтобы исцелять, и молиться про себя, чтобы ему поверили, и, если бы это сработало, Тобирама исцелил бы своего соперника, а затем активировал печать самоубийцы на нёбе.       Возможно, он и подвёл своего брата, но Тобирама отказывался подвести ещё и свой клан. По крайней мере, таким образом он мог умереть, зная, что ему удалось исцелить Изуну, и Учихи не получат от него никакой информации о Сенджу.       «В конце концов, невозможно заставить труп говорить», — мрачно подумал он про себя.       Если это произойдёт после того, как он исцелит Изуну, то, возможно, Тобирама сможет убедить Учих позволить ему исцелить и других, в зависимости от того, сколько чакры у него останется. В конце концов, он показал бы свою полезность, исцелив своего величайшего соперника, так что они ничего не потеряли бы, и, если он не сможет их убедить, то опять же будет самоубийство. Да, решил Тобирама, это был хороший план: если Изуна жив, а он мёртв, то Мадара, вероятно, будет восприимчив хотя бы к прекращению огня.       Альбинос рассеянно задался вопросом, не лучше ли будет, если его поймают, ведь в изгнании он всё равно будет представлять угрозу. Если бы Учиха знали, что он мёртв, то мира Хаширамы, вероятно, было бы легче добиться. К сожалению, Тобирама был эгоистичен и хотел жить и чувствовать, что его близкие счастливы и в безопасности. Даже если он физически не сможет находиться там, чтобы наслаждаться миром или будущей деревней Хаши, он сможет почувствовать это, если останется в пределах границ Хи-но Куни.       Помимо этого, если он останется в живых, то он мог бы быть полезен и убедить некоторые другие кланы присоединиться к деревне. Тобирама был знаком с наследником Нара, с которым играл в сеги, и, если бы ему удалось убедить его, то он получил бы троицу кланов для своего брата. Хатаке были родственниками его матери и присоединились бы, если бы он попросил, взяв Инузука с собой в качестве своего сестринского клана. Абураме тоже могли бы присоединиться, поскольку глава их клана был в долгу перед Хаши, в то время как Курама и Сарутоби были вассалами Учиха и Сенджу соответственно, поэтому они последуют за ними. Естественно, Сарутоби привели бы с собой своих союзников Шимуру. Самыми трудными будут Хьюга, которые, несмотря на то, что они были кузенами Учих, враждовал с ними почти так же долго, как и Сенджу.       Вырвавшись из своих размышлений, Тобирама приблизился к комплексу Учих, перемещаясь к западу от входа, и спланировал самый простой маршрут, чтобы добраться до Изуны, который находился в доме главы клана. Мадара, густое облако беспокойства, горя и ярости, шагал по офису главы клана, находясь там с парой ирё-ниндзя.       Снова закусив губу (это его дурная привычка), Тобирама перелез через обгоревшую деревянную стену из железного дерева вокруг комплекса, древесину настолько мёртвую, что даже мокутон Хаширамы не смог бы уговорить её возродиться. Скользнув по шипам и прыгнув на ближайшую крышу, он оглядел путь и выругался. Большинство Учих были в своих домах, приходя в себя после дневной битвы, можно было почувствовать снаружи только патрулирующих шиноби и стражников у ворот, яркие мерцания для его восприятия.       Он осторожно выдохнул, с одной стороны это было хорошо для него, так как это увеличивало его шансы на успех в геометрической прогрессии, но, с другой стороны, его беспокоило, что если он может пробраться внутрь, то и другие тоже смогут это сделать. Воры Кеккей Генкай не были редкостью, а Шаринган был слишком мощным инструментом, чтобы позволить ему попасть в руки иностранцев. Если бы, например, клан из Каминари-но Куни завладел им, это было бы катастрофой.       Бесшумно передвигаясь по многоярусным крышам, Тобирама сосредоточил свои ощущения на угасающей искре Изуны, приближаясь к внушительному традиционному поместью главы клана.       Запрыгнув на одну из многоярусных крыш главного дома, он начал подниматься по уровням, пока не достиг самого верхнего, где чувствовал тускнеющую искру Изуны.       Тобирама осторожно подошёл к окну, ещё раз проверив, отвлечены ли Мадара и ирё-ниндзя, прежде чем достать кунай и использовать его, чтобы взломать оконную защёлку. Он осторожно проскользнул в тёмную комнату, щурясь, пока не увидел тело Изуны, распростертое на футоне в углу.       Напрягая свои чувства, он проверил окружение на отсутствие ловушек и, не обнаружив ни одной, подошёл к распростёртому шиноби, осторожно опускаясь рядом с ним, помня о своём раненом боку. Тобирама снял с Изуны одеяло и начал разматывать повязки на боку Учихи, вздрогнув, когда увидел глубину и тяжесть пореза. Тобирама сформировал свою чакру, поднял руки и приложил их к раненому боку своего врага.       Собравшись с духом, он начал применять ирё-ниндзюцу, игнорируя мерцающий зелёный свет техники, когда рана Изуны начала закрываться, его клетки размножались с беспрецедентной скоростью под тщательным наблюдением Тобирамы. Тобирама не знал, сколько времени прошло, пока он стоял на коленях перед футоном Изуны, направляя свою чакру, чтобы спасти его. Рана медленно закрывалась, пока, наконец, слабый шрам, указывающий на место, где клинок Тобирамы пронзил Изуну, не оказался всем, что осталось от смертельно глубокого пореза.       Медленно поднявшись и вздрогнув, когда повязки на его рёбрах болезненно натянулись, Тобирама посмотрел вниз, наблюдая за своим соперником. Если раньше лицо Изуны было напряженным от боли, то теперь оно было гладким, благодаря чему молодой человек выглядел умиротворенным и странно добрым в залитой лунным светом комнате.       Вздохнув, Тобирама снова вспомнил, насколько он молод, как молоды они оба и насколько готовы отдать свои жизни в этом бессмысленном конфликте.       Глядя вниз на своего спящего соперника, Тобирама поднял руки к хаппури, снял его и поморщился, когда мир потерял ясность, а его зрение ухудшилось. Глядя на ваджру своего клана, он обдумывал свои следующие шаги.       Ему следует оставить что-то, чтобы убедиться, что Мадара знает, что это сделал Сенджу, и что они искренне желают мира. А что было большим Сенджу, нежели его хаппури? Сделанный одним из сыновей основной линии и носимый наследником клана, не могло быть более ясного послания. Кроме того, ания своими словами ясно дал понять, что Тобираме больше не рады в клане, и, поскольку глава клана почти изгнал его, Тобирама больше не имел права носить символ своего клана.       Сдерживая слезы, Тобирама снова опустился на колени и положил хаппури рядом с футоном у головы Изуны, где его невозможно было бы пропустить, и поднялся, схватившись за раненый бок.       Он проверил свои запасы чакры и поморщился, когда понял, что у него её осталось меньше половины. Снова сосредоточившись на своих сенсорных ощущениях, он убедился, что Мадара и ирё-ниндя всё ещё заняты, прежде чем сосредоточиться на залах исцеления. По его подсчетам, без его вмешательства погибло бы трое шиноби. Тщательно обдумывая свои варианты, вылезая обратно из окна, Тобирама размышлял, что ему делать.       Скользя по крыше, альбинос подсчитывал, хватит ли у него чакры для успеха его плана, прежде чем решить, что он исцелит их, но не полностью. Так они будут жить, но он также сможет сбежать.       Решительно кивнув самому себе, Сенджу осторожно начал путь к залам исцеления, сохраняя свои чувства напряжёнными, чтобы быть уверенным, что никто не сможет подкрасться к нему теперь, когда он оставил хаппури и печати, которые позволяли ему нормально видеть, позади в качестве послания.       Приземлившись на крышу залов исцеления, Тобирама ловко спустился с парапетов на третий этаж, где находились все трое смертельно раненых шиноби под присмотром одинокого ирё-ниндзя, чья чакра устало мерцала, тревожно жужжа с тёмным оттенком горя.       Бесшумно запрыгнув в открытое окно, он прыгнул на потолок, приклеившись к нему с помощью чакры, прежде чем шиноби успел его заметить, и, затаив дыхание, ждал, чтобы увидеть, заметили ли его. Когда прошло несколько мгновений и ничего не произошло, альбинос позволил себе немного расслабиться. Он прокрался через комнату к шиноби, остановившись прямо над усталой куноичи, приземлился позади неё и, ударив пальцем по точке давления на её шее, вырубил её прежде, чем она успела поднять тревогу.       Подхватив измученную ниндзя, Тобирама осторожно уложил её на запасной футон, убедившись, что она действительно находится без сознания, прежде чем приблизиться к первому из умирающих Учих.       Опускаясь на колени перед раненым ниндзя, в то время как его рука светилась диагностическим дзюцу, он заметил, что чакра Мадары движется на периферии его чувств, пылающая звезда приближалась к мирной искре Изуны. Тихо ругнувшись, Тобирама сорвал одеяло с раненого шиноби, сосредоточив свою чакру на сильных ожогах, охватывающих левый бок ниндзя, не исцеляя его полностью для сохранения энергии. Как только он увидел, что испорченная плоть отслоилась, обнажая здоровую розовую кожу, он остановился, накрыл теперь мирно спящего ниндзя и перешёл к следующему футону.       С диагностическим дзюцу наготове, он обнаружил глубокую рану в черепе мужчины и нахмурился, тихо выругавшись. Раны на голове были сложными, но он сделает всё, что сможет. Уговаривая свои истощающиеся запасы чакры, Тобирама положил руки на затылок ниндзя, тщательно выискивая повреждения и залечивая их как можно деликатнее, следя за чакрой Мадары, которая достигла Изуны и похолодела.       В отчаянии Тобирама перешёл к своему последнему пациенту, упав на колени перед футоном, и моргнул в ужасе, потому что это был ребёнок. Ребёнок, который был забинтован и тяжело дышал, в то время как его чакра слабо мерцала, и он просто не мог. Не мог позволить этому Учихе, которому было не больше семи лет, умереть. Он не мог снова потерпеть неудачу. Не так, как он подвёл Каву и Иту.       Собравшись с силами, Тобирама призвал то немногое, что осталось от его чакры, и начал лечить. Он не потерпит неудачу снова. Он поклялся себе, что этот ребенок будет жить и его чакра станет сильной, в отличие от его братьев, смерть и угасание чакры которых ему пришлось пережить.       Используя остатки чакры, альбинос был полностью сосредоточен, игнорируя всё, кроме раненого ребенка перед ним, не обращая внимания на то, как чакра звёздного огня Мадары расширилась, охватив весь комплекс, с любопытством обвиваясь вокруг Тобирамы. После того, как он закончил, измученный Сенджу был вынужден встряхнуть головой, чтобы прояснить туман в ней. Осмотрев ребёнка в последний раз, Тобирама поморщился: он потратил больше чакры, чем намеревался, но оно того стоило. Сосредоточившись на своих ощущениях, Тобирама почувствовал, что чакра Мадары покинула дом главы клана и направилась к нему, поэтому он встал и почти споткнулся от истощения чакры. Проклиная, альбинос собрался и бросился к окну, выпрыгнув из него на крышу.       Не утруждая себя сокрытием теперь, когда его обнаружили, альбинос безумно бежал по крышам, следя за пылающим жаром Мадары, когда тот приближался к залам исцеления, излучая замешательство, страх и облегчение.       Сенджу понял, что Мадара, должно быть, всё ещё думает, что он находится в здании, и, вздохнув с облегчением, замаскировал свою чакру, перепрыгнул на последнюю крышу перед стеной комплекса и остановился, когда рана на его боку снова заболела. Затаив дыхание, он ощутил острое покалывание чакры Изуны, теперь более сильное и проснувшееся, облегчение и озадаченность ирё-ниндзя, когда они осматривали исцелённого наследника клана, и сигнальные всполохи охранников у ворот, почти прикрытые подавляющей силой главы их клана.       В последний раз с тоской свернувшись в чудесном, похожем на очаг, тепле Мадары, Тобирама перепрыгнул через стену комплекса и исчез во тьме лесов Хи-но Куни.