Эксперимент длиной в жизнь

Полгода пролетели незаметно. Всё это время Хаксли совмещал работу с воспитанием маленького Феликса Хониккера, заботился о нём, следил за его развитием. Каждый вечер после работы он показывал ему различные пробирки с химикатами и объяснял, как какой из них работает, а перед сном по обыкновению читал ему анатомическую энциклопедию. Юный Феликс всегда внимательно слушал его с серьёзным выражением лица, прямо как у взрослого, и запоминал. А когда ему исполнилось четыре месяца, Хаксли впервые дал ему подержать одну из колбочек. Восторг Феликса тогда невозможно было описать словами. Его красные глаза горели радостью, а с губ не сходила счастливая улыбка. Он держал колбочку в маленьких ручонках и разглядывал её, пока Хаксли следил за тем, что бы он не разлил жидкость на себя. Пожалуй, именно с того дня и началось серьёзное увлечение Феликса химией. Так и проходили месяца. Маленький Феликс постепенно развивался, а Хаксли и остальные помогали ему с этим. Каждый день Беннетт и Флоренс совершали с ним небольшие открытия, о которых рассказывали Генри. Тот внимательно слушал их, улыбаясь, и в конце рассказа обязательно хвалил. Ему нравилось слушать их. Нравилось видеть, насколько Беннетт и Флоренс оживились с появлением маленького Феликса Хониккера, нравилось, в конце концов, самому проводить с ним время. Он всегда любил детей, но своими собственными так и не обзавёлся. Раньше для него на первом месте была только наука, однако теперь в его жизни появился и другой, более маленький, но не менее важный смысл. И он уже не мог дождаться того дня, когда Феликс сделает свои первые шажочки. Впрочем, ожидание его продлилось не так уж и долго. Сегодняшний день проходил так же, как и все предыдущие. У Хаксли был выходной, и он решил посвятить его тому, чтобы наконец прибраться у себя в кабинете. Он методично переставлял папки по алфавиту, некоторые пролистывал, пробегался глазами по старым записям. Маленький Феликс игрался на ковре: он специально забрал его с собой, чтобы следить за ним. Время от времени Хаксли поглядывал на него краем глаза. Пока что он не делал ничего необычного. Просто сидел на коврике в окружении игрушек и пытался собрать башенку из кубиков. Выглядело это невероятно мило, и потому Генри не мог сдержаться от улыбки. Порой он даже отвлекался от своего занятия, предпочитая наблюдать за ребёнком. Однако, к его огромному несчастью, он не мог постоянно любоваться своим малышом. В конце концов, сюда он пришёл с совершенно другой целью. Поэтому, хотелось ему того или нет, но Хаксли всё равно приходилось возвращаться обратно к папкам. Вот и сейчас он в очередной раз отвернулся от Феликса к стеллажу, который был заставлен лишь наполовину. Тяжело вздохнув, он покачал головой и потянулся к столу за очередной папкой. Именно в этот момент он услышал какой-то странный звук у себя за спиной. Это был… шорох ковра. Сначала Хаксли подумал, что ему показалось, однако через несколько секунд звук повторился, и тогда он наконец обернулся, дабы проверить, что там такое. И замер на месте, раскрыв рот в удивлении. Там, прямо у него за спиной, держа в ручках красный кубик, стоял на ковре Феликс. Именно стоял, а не сидел. Некрепко, неуверенно, но всё-таки стоял. Однако это было ещё не самое удивительное. Потому что потом он сделал маленький шажочек. А потом ещё один, и ещё, и ещё. Феликс стал неуверенно вышагивать по комнате, прижимая к себе кубик, пока Хаксли в шоке смотрел на него. Он не мог поверить своим глазам. Казалось, будто это всё какой-то сон, бред, неправда. Ведь маленькие дети, насколько он знал, не могли самостоятельно ходить без какой-либо опоры, а тут Феликс вышагивал сам. Это выглядело фантастически, даже без учёта того, что он изначально был рождён искусственным путём, а значит, априори отличался от других детей. Так, неотрывно глядя на Феликса и не произнося ни единого слова, Хаксли простоял ещё некоторое время. Из-за сильнейшего ступора он совсем не мог пошевелиться, и потому только обескураженно смотрел на то, как маленький Хониккер ходил по комнате и осматривался вокруг. Себя он пришёл лишь тогда, когда Феликс, больше не способный соблюдать равновесие, плюхнулся прямо на ковёр. Тогда Хаксли вздрогнул, отмер и ринулся к нему. Тут же присел рядышком, бережно поднял на руки. Выражение лица Феликса изменилось, стало грустным, губы задрожали, в уголках глаз проступили маленькие капельки слёз. Это свидетельствовало лишь об одном: ещё немного, и он расплачется. — Ох, нет-нет, не нужно плакать, солнышко, — взволнованно зашептал Хаксли, ласково прижав ребёнка к себе. Одной рукой он провёл по покрасневшим после падения коленкам, дабы таким образом хоть немного снизить боль. Феликс залепетал что-то на своём языке и крепче прильнул к нему. Зажмурился, выпустил из рук кубик и сжал маленькими пальчиками медицинский халат. Ещё пару минут он так посидел, а потом наконец успокоился, и тогда Генри смог вздохнуть с облегчением. — Вот так. Всё хорошо, маленький, всё хорошо, — прошептал он и, наклонившись, мягко чмокнул его в макушку. После его осенило, и губы расплылись в лёгкой улыбке. — Но знаешь, ты у меня умничка, Феликс. Пойдём-ка расскажем всем остальным, что теперь ты умеешь. Феликс вновь что-то залепетал, по всей видимости, соглашаясь, и Хаксли понёс его к остальным.