Backwards

      На бетонный пол хаотичными ударами сыпались цветные конфеты из полурасстегнутого рюкзака. Вместе с ними мелодию ужаса играла автоматная очередь с аккомпанементом из тонких вскриков. Все вокруг заливало красным. Убийца брызгал на холст безумия самые дорогие во вселенной краски, не оставляя на полотне ни единого свободного участка.       Тэхен бежал с Чонгуком за руку так быстро, что поначалу даже не успел понять, что бледное лицо, с которого отскочила тонкая оправа – до боли знакомое, до ужаса родное, до безумия теперь мертвое. Тело с оглушительным грохотом повалилось, роняя к железным шкафчикам несбывшееся будущее и конфеты всех цветов. Ноги несли так скоро, что время показалось замершим. Созвездия слез в глазах смазывали картинку. Наверное, оно и к лучшему. Цветастая рябь, с преобладающим красным, стелила дорожку в никуда. Тэхен двигался на ощупь, держа горячую мокрую ладонь в своей руке. Резкий рывок, хлопок двери, плотно зажатые губы. Картинка размылась окончательно, как будто он смотрел из плотной толщи болота.       — Тэхен, пожалуйста, тише…       Ботаник не слышал больше ни одного звука, кроме стона, который застрял в его голове. Который он хотел поскорее вытащить. Он потерялся в пространстве. Зажмурился до ослепительных фейерверков. Начал мечтать о всепоглощающей тишине. Но её бесконечно прерывал жуткий надрывный плач.       — Умоляю, родной. Чш-ш…       Что-то плотное зажало его рот. Стало трудно дышать. А затем он снова услышал посторонний звук. И почувствовал жар, обжигающий кожу на щеке.       Чонгук дал ему пощечину.       — Хоби…       — Тэхен, молчи. Прошу тебя, прекрати. Он услышит. Хватит, родной. Прости меня, прости, прости. Только успокойся. Тэхен. Пожалуйста. Пожалуйста… Черт возьми и ради бога, просто будь тихим.       — Чонгук?       — Я люблю тебя. Ты слышишь? Люблю. Пожалуйста. Давай зайдём в кабинку. Не время думать об этом. Мне жаль, очень жаль, но сейчас не время. Нужно собраться, понял?       — Я люб… — всхлип снова прервал наступившую на долю секунды тишину. Послышался ещё один шлепок.       — Прости меня. Прости. Приди в себя, мать твою, Тэхен. Я хочу, чтобы ты жил. Только молчи.       Тэхен открыл глаза. Звезда, бьющая из окна золотыми лучами, плыла неровными округлыми бликами.       Он любил солнечные дни. И любил дождливые. Он вообще все дни любил. И радовался каждому дню так, как будто выиграл в лотерею. Покупал иногда билетики в продуктовом магазине возле дома. Даже как-то кинул победно на стол десять тысяч вон, словно это чемодан с деньгами. Он любил все дни. И для счастья ему не нужен был выигрыш. Ему хватало просто дышать и делать то, что нравится. Самый большой оптимист из всех, кого знал Тэхен.       Ботаник лихорадочно улыбнулся, вытирая слезы рукавом льняной рубашки. Поднял взгляд на Чонгука. В нем плескался ужас, он тоже пытался сморгнуть горе, которое останется с ним навсегда. Безуспешные попытки. Как решать заведомо неправильное уравнение.       — Мы все умрем здесь, правда? — Тэхен больше не улыбался. Потому что перешел на беззвучный нелепый смех без поднятых уголков губ. Он вспомнил как не поделился с Хосоком не своим же обедом. — Я зажал ему сэндвич.       — Давай зайдем в кабинку, прошу тебя. Сейчас же.       — Где Чимин? Ты видел его?       — Я видел как он побежал в сторону лестницы. Наверное, в столовую. Там есть подсобка, которая закрывается на ключ. С ним все будет в порядке. Тэхен, в кабинку, живо.       — Думаешь, дверь из гипсокартона остановит свинец? Давно в последний раз был на физике?       — Замолчи, — Чонгук резко дернул ботаника за рукав, заталкивая того за дверь туалетной кабинки. Вжал мышонка в холодный кафель, тот несильно ударился головой. — Вставай на унитаз. Двоих он не выдержит.       — Ты… Ты тоже должен… Чонгук! — слезы с новой силой начали застилать глаза.       — Я буду в соседней. Умоляю, молчи. Иначе мы точно умрем здесь. Пожалуйста. Я люблю тебя. Поэтому заткнись и живи, — горячие губы прервали всхлип, язык змеем оплел другой, сердца обоих стали тяжелыми, как многотонные бетонные блоки, летящие на космической скорости, куда-то вниз, к самым кончикам пальцев ног. — Я люблю тебя больше, чем люблю жизнь. Поэтому умоляю, просто заткнись. Закройся.       Чонгук тихо вышел из кабинки. Скрипнула другая дверца.       — Я люблю тебя… — шепотом, каждое слово под каждый удар разбитого блока. Он закрыл себя на замок.       — Я велел молчать. Еще одно слово, и я просто вырублю тебя, если потребуется.       Тэхен больше ничего не сказал. Теперь мышку выдавали только крупные солёные капли, падающие на прохладный кафель. Чонгука выдавали оглушительные молитвы Богу. Дьяволу. Вселенной. Космосу.       За дверью уборной кто-то так же рыдал. Кто-то кричал. Кто-то умолял. Стрельба разносилась по коридорам, отскакивая пулями от стен. Оставляла прорехи в плоти, забирая тепло. Свинцовый дождь, к которому никто не мог быть готов. Смертельная музыка то останавливалась, то начинала играть снова. Бракованная пластинка давала минутные передышки. Они длились, как вечность за секунду. У циферблата пропали стрелки, и часы больше не показывали время. Оно теперь измерялось не секундами, а интенсивностью ужаса. Количеством упавшей на землю соли. Густотой криков, наполнивших школьные коридоры. Сделанными последними вздохами. Тяжестью нанесенных ран.       Тэхен пытался сосчитать, сколько раз на его глазах один мертвый изнутри человек убил живого.       Джек, из параллельного класса. Смешные веснушки, кривые зубы, средний уровень успеваемости. Он шутил хорошие шутки. Один. Алесия, кажется, итальянка. Писала в школьную колонку. Немного стерва. Два. Карл, отсиживался на скамейке запасных, ему бы лучше было не слушать родителей. У него был талант к писательству. Три. Миссис Дэвидсон, школьный библиотекарь. Иногда отмазывала от уроков под наитупейшими предлогами, любила нас, засранцев. Её дочь осталась без матери. Четыре. Нейтан, тот ещё придурок. Гадкий слизняк, который изменял Патриции со всей группой поддержки. Но он не заслужил такого. Пять. Чон Хосок, Хоби, Хобстер, физик-ядерщик, зубрила, девственник. И лучший друг. Владелец не менее пятнадцати пар очков, круглый отличник, не будущий студент Кембриджа. Один из троих сыновей. Альтруист. Придурок. Зазнайка. Шесть.       «Семь же счастливое число?» — подумал невпопад Тэхен.       Входная дверь в туалет ударилась о стену.       Душа ударилась об оболочку тела.       — Ну что, котята? Последнее желание будет? — автомат заскрежетал о кафель, царапая посеревшую от старости плитку.       Тэхен прикрыл глаза, спуская ноги на пол:       — Будет. Хочу, чтобы ты выстрелил себе в голову. Котёнок, — пускай убьют его, только не Чонгука. Только не ещё одного дорогого ему человека. Только не ещё одного человека. Только не ещё одного. Только не ещё. Только не. Только… Только не это, пожалуйста.       Убийца гортанно засмеялся, удивленно наблюдая за бесполезной смелостью. Тэхен не узнал в его смехе знакомого человека. Их жизни заберёт человек, который им даже не знаком. Что может быть глупее?