Истинный убийца

— Подписывайте, гражданин Фролов, — Миша подал Валерке планшетку с протоколом задержания и ручку. Тот шмыгнул разбитым носом и отвернул светловолосую башку. Миха цепко схватил его за плечо, надавил. — Подписывай давай, не упирайся! — Какая нелепость, вы за это ответите, — Валера поставил закорючку и внезапно посмотрел прямо на Мишу, растянув рот в холодной и слегка безумной улыбке. Блять, вот признают невменяемым и отправят на лечение. Разве это будет справедливо? Такой урод должен сгнить в тюрьме. Миша еле сдержал жгучую ненависть и часто поверхностно задышал, напоминая себе, что он должностное лицо и не вправе распускать руки. Максимум, что он мог, — притянуть Валеру к себе за грудки и многообещающе прошипеть: — Ты стопудово сядешь, я тебе клянусь. — Если докажешь. — Докажу, уж будь уверен, — Миша скрежетнул челюстями, стирая зубы в крошку. Оперативники затолкали Валерку в бобик и умчались в отдел, а Миша пошёл вдоль бетонного забора, освещая густую траву фонариком. Нужно было срочно найти пистолет, потому как за утерю табельного оружия никто Андрюху по головке не погладит. Эх, как же он там? Распорол руку, блин, герой… Больно, наверное, до чёртиков, и крови много потерял. Миша посмотрел на свои перемазанные руки и одежду, в сердце кольнуло. Из машины выбралась усталая, но веселая Анфиска. Подошла, любопытствующе вытянула шею: — Что случилось? — Да Андрюха пистолет прое… Потерял. Сейчас, подожди, найду, и поедем в отдел. Надо всё оформить. С тобой всё в порядке? — Да. Давай помогу. Ух, Мишка, как это было! Страшно, конечно, очень, но…замирательно, что ли. Будто в детстве, в игре в шпионов, — она повернулась к нему, в красках описывая всё, что произошло в машине. Миша невольно улыбался. Блин, какая же Анфиска ещё девчонка. Большая удача, что с ней ничего не случилось! — Миш, а я решила в июле снова поступать в училище, на хореографию. — Давай-давай, молодец, — от души похвалил её Миша и зажмурился, ослеплённый. Сверкнули фары, взвились клубы пыли. Из служебной Волги вылетел Гордеев. Миша поморщился. Явился, блин. Сейчас начнется. — Старший лейтенант Горшенёв, потрудитесь объяснить, что здесь происходит, — он мельком глянул на Анфису. — Гражданка, ну-ка, отойдите, не мешайте разговору. — Операция по задержанию особо опасного преступника, товарищ майор, — отчитался Миха и нагнулся ниже, заметив на земле что-то тёмное. — Уже завершилась. — А какого хуя я узнаю об этом только сейчас?! Миша, я ведь по-моему приказывал, все вопросы решать через меня. Миша слегка виновато ссутулился. Темное пятно оказалось пивной бутылкой, пистолета нигде не было видно, а Гордей продолжал яростно возмущаться: — Что, решили с Князевым всю славу себе захапать? Молодцы-следаки, а я, начальник отдела, пустое место? Только и гожусь на то, чтобы невиновных сажать? Ты ответь, Горшенёв, зачем к отцу попёрся? Через мою голову перепрыгнул? Миша молча присел на корточки, раздвигая молодые листья лопухов. Ему нечего было ответить на колкие выпады Гордея. Он ведь на самом деле послал к чертям все правила субординации… — Это ищешь? — Гордеев внезапно прыгнул в сторону, словно кот, заметивший мышь, подобрал кобуру, расстегнул. — Табельный Макаров… Твой? — глянул Мише на пояс. — А, нет. Выходит, Князева? Миша подошёл ближе, протянул руку. — Отдайте. Я старший группы, а Андрей находится сейчас в больнице, поэтому… — Слушай, Горшенёв, — Гордей, кажется, не собирался выпускать оружие, — я всегда считал тебя хорошим сотрудником, даже отличным. Честным, справедливым, исполнительным. Тебе не кажется, что в последнее время ты ведёшь себя, мягко говоря, непрофессионально? Миша почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. В глазах слегка потемнело, резко заболела голова. Гордей прав. А он ведь даже не знает про ту ложь… Ужасную неправду, которую он выдал отцу за чистую монету. Блять… — Мы задержали предполагаемого маньяка, разве этого мало? — тем не менее возразил Миха и шевельнул плечами. Спина взмокла от холодного пота. — Никого не уведомив! Не имея достаточных доказательств! «Чья бы корова мычала», — подумал Миша, но вслух сказал другое: — Отдайте пистолет, товарищ майор. У Андрея будут проблемы. — Нет. Пусть Князев сам приходит за ним. Будем разбираться, как потерял, при каких обстоятельствах, все ли патроны на месте, — Гордеев насмешливо помотал головой, достал листок, чтобы составить необходимый акт, и подозвал одного из оставшихся оперов, осматривающих машину Валеры. — Всё, Горшенёв, давай, занимайся задержанным. Развернулся круто на каблуках и ушёл к своей Волге. — Сука! — достаточно громко крикнул ему в спину Миша и пнул по заборному столбу. Пальцы ноги обожгло болью. Радость от того, что маньяк пойман, померкла, а совесть разбуженной птицей заметалась внутри. Андрей бы сейчас сказал, что важен результат, а не средства, но его не было рядом, а воспоминания о вынужденной лжи расковыряли душу изнутри. Миша, повесив голову, сел в семерку, где его дожидалась Анфиса, и сокрушенно вздохнул. — Это твой начальник? Я его, кажется, знаю. Видела с девочками. — А?.. Да. Мы с Андрюхой ему ничего не доложили насчёт Валерки и всей этой операции. Ё-моё… Теперь вот… — Миша увидел через окно, как подъехал Балу, не договорил, выскочил наружу. — Привет, Шурик. Займись машиной, ладно? Тут стопудово можно что-то найти. — Хорошо. Блять, Миха, — Балунов зевал и часто мотал головой, будто отгоняя наваждение, — никогда бы не подумал… Сколько лет работаю, и каждый раз людям удивляюсь. А ты чего весь в кровище? — Это Андрюхина, он руку распластал, когда стекло разбивал. Шурка, это пиздец полный. Короче, я в отдел, а ты повнимательнее тут, ну, понимаешь, да? Миша, продолжая вариться в своих сомнениях и терзаниях, сплетённых с волнениями за Андрея, проработал всю ночь, наскоро отмыв в раковине руки и одежду, а с утра поехал в прокуратуру, чтобы получить разрешение на обыск, и, улучив минутку, заглянул к Князю в больницу. Бледный Андрей с перевязанной по локоть рукой полусидел на кровати в четырёхместной палате и разговаривал с соседом, замотанным в бинты с ног до головы и оттого похожим на мумию. — Как ты? — Миша, неловко поправляя накинутый на плечи белый халат, сел рядом, на краешек койки, незаметно сжал под одеялом пальцы здоровой руки Андрея. — Врачи говорят, вовремя успели. Артерия порвана была, сухожилия. Сшили всё, — Андрей старался говорить бодро, но Миша чувствовал, что он чего-то не договаривает. Кругом в мире ложь, и никак от неё не избавиться. И Миша тоже жалкий врунишка, оговоривший сам себя… Но ведь это всё было ради Андрюхи! — И чё, какой прогноз? Говори всё как есть, ё-моё! — Ходить точно буду, — засмеялся Андрей, но как-то невесело. — И ложку в кулаке зажимать. А вот смогу ли рисовать, как раньше, вопрос. Хер знает, восстановятся ли пальцы. Но, если что, можно научиться левой рукой карандаш держать. Фигня всё, Мишка, прорвёмся. Чё там Валерка? — Отрицает пока всё, — Миша чувствовал, что должен поддержать Андрея, но не мог найти сил для этого. — Андрей, ты это… Давай, не думай о плохом. Всё с рукой нормально будет. А я сейчас к нему домой, на обыск. — Я с тобой. Перевязку сделают, и свалю отсюда, — решительно сказал Князь, и Миша не посмел ему возразить. Сам-то он тоже не любил больнички. Он остался ждать Андрея в белом, пропахшем спиртом коридоре наедине с кусающейся до сих пор совестью, и так накрутил себя, что свело судорогой живот. Андрей вышел из перевязочной, проницательно присмотрелся к Мише и спросил: — А ты сам-то как, Мих? Чего такой смурной? Миша растерялся, не зная, стоит ли делиться своими загнанными мыслями, отбрехался бессонной ночью и рассказал, что Гордеев забрал пистолет себе. — Так что, Андрей, тебе самому с ним придётся разбираться. — Слушай, Мих… Он ненавидит меня. Это ненормально, блин. Это самое… К Машке ревнует, со свидетелями какой-то цирк устроил. Помнишь Толика на велосипеде? Говорят, он ему денег дал. Слухи, конечно, но… — Андрей как-то недобро прищурился. — Ты не подумай, я не стукач, но это ни в какие ворота. Очень, сука, хочется доложить наверх, чтоб его хорошенько потрясли. Миша пожал плечами, вроде бы соглашаясь, хотя на душе опять заскреблись когтистые кошки, пошёл с Андреем к машине и предупредительно распахнул для него дверцу. — Благодарю вас, мой личный шофёр, — пошутил Князь, аккуратно усаживаясь, чтобы не тревожить руку, а Мишу вдруг немного попустило. Андрюха рядом, и это главное.

***

Миша ехал быстро, но аккуратно, и не отрывал глаз от дороги. Андрей чувствовал, что его что-то гложет, но не спешил лезть в душу. Может, просто нервишки шалят. Сколько всего за последнее время случилось, это же уму непостижимо! Самое главное, Валерку захлопнули. Теперь девушки и женщины наконец-то смогут ходить по району без опаски, как и раньше. Вскоре Миша затормозил у пятиэтажного дома. Опера и криминалисты были уже тут. Дверь квартиры, где жил Валера, открыла безутешно рыдающая, трясущаяся девушка, видимо, его жена. Андрей скривился от неприятной и ненужной жалости, перемешанной с кислой яростью. Она, конечно, не виновата, что муж у неё маньяк. Нельзя на ней срывать свою злость. — Мужики, обшарьте каждый сантиметр! — сказал Андрей, одолжив у Серёги перчатки, и пошёл, озираясь, по двухкомнатной квартире. — Слышь, Мих, а этот парень неплохо устроился: машина, отдельная квартирка. Чё б не жить спокойно? — Это всё отцовское, я уже поднял документы, — отозвался Миша, перебирая ящики письменного стола. — По наследству перешло к Валерке. Он единственный сын. А мать его бросила в раннем детстве. — Может, из-за этого он так ненавидит женщин? — спросил Андрей и увидел неприметный чуланчик в конце коридора. Зашёл внутрь, щёлкнув выключателем, и понял, что это домашняя фотолаборатория. Очень знакомо пахло фотобумагой, плёнкой и специальной химией. Князь осмотрел фотоувеличитель, точно такой же «Ленинград-2», как у него дома, перебрал баночки с проявителем. Вдруг половица под ногами подозрительно скрипнула и слегка провалилась. Андрей прислушался, наступил ещё раз, постучал. Звук был звонким, будто там, внутри, пустота. — Эй, кто-нибудь, тащите инструменты. Сосредоточенно дыша, Князь наблюдал, как Серёга, отодрав паркетную дощечку, просунул руку в открывшийся тайничок и вытащил старую коробку из-под конфет. Андрей взял её одной рукой, поставил на стол, медленно снял крышку и увидел там фотографии. Десятки снимков женщин, скорее всего, уже мёртвых. Во рту скопилась железистая слюна, пальцы задрожали. Вот, значит, какую коллекцию собирал Валера. Боже… У Андрея тягуче зашлось сердце, в груди возникло странное ощущение. Раньше Князь не видел ничего плохого в том, что фотографировал спящих людей и рассматривал потом в деталях черты их лиц, но сейчас ему стало не по себе. Будто бы он этим своим увлечением поставил себя на одну ступень с маньяком. Бр… — Мишка, Шурка, идите сюда. Смотрите. Миша подошёл, взял снимки, передёрнулся, но ничего не сказал, всё так же погруженный в свои мысли. Андрей встал к нему ближе, почти неосознанно ища сочувствия, и сказал: — Вот и доказательства. — Смотри, Андрей, — указал Балу на одну из фотографий, — на тех негативах, что нашли у тебя, была как раз эта жертва. — Так это естественно, ё-моё, — всё же заговорил Миша. — Валерка подбросил Андрюхе плёнку. Возможностей-то дохрена было, в том же морге, например. Ладно, давайте дальше искать. Андрей ещё раз обошёл квартиру и, выдохшись, сел в кресло, чтобы поговорить с женой Валеры. Рука заболела сильнее, он шипяще выдохнул и спросил: — Что вы можете рассказать нам о своём муже? Она забилась в рыданиях.

***

Остаток дня Миша с Андреем провели за интенсивной работой. Доказательств вины Валерия Фролова было хоть отбавляй: диктофонная запись, сделанная Анфисой, на которой Валера открыто угрожал ей; фотографии убитых женщин; перекрашенный летом автомобиль Москвич-408 со следами замытой крови на заднем сидении, в труднодоступной складке ткани под спинкой; размер его ноги и общие приметы внешности; ночные неподтверждённые выезды якобы на подработку и многое другое. — Ты прикинь, — Миша шёл из буфета, запасшись котлетами, хлебом и разной выпечкой, — я ведь был в этой его машине. И нихуя не почувствовал неладного. — Ну, Мих, — Андрей подхватил почти упавший коржик, — ты же не ясновидящий. Как ты мог догадаться? Он закрыл кабинет на ключ и торжественно объявил: — Перерыв на обед. Миша с наслаждением соорудил себе бутерброд из котлеты и двух кусков хлеба, откусил и посмотрел на Андрея, который пил лимонад, красиво запрокинув голову. — Чё смотришь? — засмеялся Андрей и мотнул головой так, что волосы взлетели вверх. — Нравишься, — с вызовом ответил Миха. Война с самим собой продолжалась. — Красивый ты. Андрей уселся на стол прямо перед ним, завозился и соскользнул на Мишины колени, неудачно стукнувшись об край рукой. Миша испуганно прижал его к себе, осторожно поддерживая перебинтованную конечность. Андрей снова лукаво разулыбался и раскованно поцеловал, схватив левой рукой за шею. Мишу обдало жаром неуёмного желания. Влажная глубина рта Андрея будоражила и наводила на мысли разной степени неприличности, но Миха их отгонял и трусил, словно неопытный подросток. — О чем ты всё время думаешь? — вдруг спросил Андрей, нежно переместив ладонь с шеи на Мишкину щёку. — Не сейчас, вообще. Чё тебя мучает? Пока Миша собирался с духом, в дверь постучали. Вечная история, ё-моё. Миша дёрнулся, Андрей быстро встал и пошел открывать. За дверью оказался Гордеев. — Держи, — он выложил перед Андреем на стол пистолет. — Ограничимся выговором с занесением в личное дело, правда? Миша, не вмешиваясь, следил за разговором. Андрей молча взял пистолет, а Гордеев сел на стул и косо усмехнулся. — Что, донос на меня строчить собрались? Не удивляйся, Князев, у меня везде есть уши. — Я просто изложу в рапорте все известные мне факты, разве это донос? Гордей покивал и заметил будто невзначай: — Знаете, товарищи следователи… Очень мутная история вышла с твоим освобождением, Князев. Мишу опять пронзило чувством стыда, а Андрей спокойно возразил: — Я был не виноват, разве теперь это не очевидно? — Так-то оно так, но… Если покопаться, можно найти много интересного. Да, Горшенёв? Моя должность мне дороже, поэтому я лезть не буду. Но надеюсь, что мы поняли друг друга. Когда Гордей вышел из кабинета, Миша не удержался и сказал: — Он прав. Какая к хуям честность, если всё решает совсем другое. Мы все проебались. — Ты из-за этого? — Андрей вскинул на него светлый взгляд. — Мих… — Не надо, Андрей, не говори ничего, — взмолился Миша и зарылся в бумаги, прячась от всех и вся.

***

В Ленинград пришло лето, свежее, зелёное и дождливое. Бессонные недели, проведённые в отделе, сводили с ума, но вот однажды на рассвете Андрей распахнул в кабинете окно, от души потянулся, обернулся к сонному помятому Михе и сказал: — Ну что, передаём сегодня дело в прокуратуру? — Да, — Миша в последний раз перелистывал толстые папки. — Мы такую базу собрали, не отвертится. Никакой адвокат не поможет. В прокуратуру поехали вместе и случайно встретили там в коридоре Машу. Андрей хотел приобнять её для приветствия, но поймал предостерегающий взгляд и ограничился улыбкой. — Поздравляю вас, ребята. Вы всё-таки нашли настоящего маньяка. Теперь дело за нами. — Кто будет обвинителем? — Яков Вадимович. Андрей довольно кивнул. Он был наслышан о профессионализме и серьёзности этого парня. — Не связывайтесь с Сашей, пожалуйста, — прибавила Маша, когда они уже собрались уходить. — Тем более, он сделал много хорошего для вашего отдела. Он не со зла. — Почему она его защищает? — спросил Миша на улице. — Потому что любит, видимо, — пожал плечами Андрей, сорвал одуванчик и сунул в нагрудный карман Мишиной рубашки. Миша фыркнул по-собачьи, засмеялся, но цветок не убрал, так и дошёл с ним до отдела. Через пару дней в кабинет залетел чересчур радостный Серёга. — Мужики, нас в главк вызывают. — К полковнику? — подобрался Миша. — Нет, — округлил глаза он, — к генерал-майору. Всю оперативно-следственную группу. Наверняка, отблагодарить хотят. Ругать-то не за что. Прямо сейчас надо ехать! Андрей глянул на свою кожанку с бахромой и шляпу, и усмехнулся. Что ж, придётся генералу перетерпеть вызывающий вид. Вскоре все вместе упихнулись в служебную легковушку, открыли пошире окна, чтобы не умереть от духоты, и поехали в центр. Опера веселились, как дети, и Андрей смеялся с ними, то случайно, то специально наваливаясь на Мишу, который будто воды в рот набрал. — Михаил Юрьевич, а вы чего молчите? Не рады тому, что дело раскрыли? Отлетевший куда-то в дебри своих миров Миша не отвечал, пока Андрей не толкнул его в бочину. — А? Нет, рад, ё-моё, как не рад-то. Сказал это, и опять замолчал. Андрей закинул руку на спинку сидения позади Миши и незаметно погладил его по плечу. В кабинете генерал-майора выстроились неровной шеренгой и замерли. — Приехали? Молодцы, товарищи, — генерал, высокий, худощавый и подтянутый, встретил их с улыбкой, пожимая каждому руку, и сердечно благодарил за поимку жуткого маньяка, а в конце объявил, что подписал приказы о присвоении внеочередных званий, в знак поощрения и благодарности. Мишке дали капитана милиции, Андрею — старшего лейтенанта. Под рёбрами у Андрея приятно потеплело. Да, конечно, не это было главным в их работе, но… Что и говорить, они оба долго этого ждали и точно заслуживали подобного повышения в качестве компенсации за потраченные нервы. Однако в коридоре Андрей быстро выяснил, что Миха помрачнел ещё больше и окончательно повесил нос. — Мих, — Андрей оттолкал его в сторону, в пустой туалет, и требовательно ткнул пальцем в грудь, — что происходит? — Андрей… Ну какой нахуй из меня капитан? Я… Я такое натворил. Ну, ради тебя. Слышь, я не жалею, так и надо было. Но… Вот этих всех почестей я не заслуживаю. Андрей чуть было не сел прямо там, где стоял, на светло-коричневую плитку пола, пахнущего хлоркой. — Миха, да ты чего? Ты ведь столько сделал для поимки Валерки. Как не заслуживаешь-то? Ну-ка, выкинь эту ерунду из головы! — Я лжесвидетельствовал, ты понимаешь, да? — яростно выпалил Миха. — Я нарушил присягу. Меня вообще гнать из органов надо. — Не ори, блин, ты чё? Успокойся, — Андрей схватил его левой рукой за плечо, встряхнул, надеясь вправить мозги. — Ты же спасал меня, невиновного человека. — Но так нельзя! — Слушай, Миша. А если бы… Ну, вот если бы ты знал, что я виноват. Представь, были бы более увесистые доказательства, что я на самом деле маньяк. Ты бы тогда пошёл к отцу? Стал бы врать? Миша задумался. Почернел лицом, сведя брови к переносице, и с силой выдавил из себя: — Нет. — Даже несмотря на то, что между нами?.. — допытывался Андрей. Было больно, но по-другому Миху было не переубедить. Миша надолго замолчал, упираясь лбом в стену, и наконец тихо сказал: — Не обижайся, Андрей, но в таком случае я… Я бы не смог пойти на это. — Ну вот видишь! Ты достоин звания, Мишка, я серьёзно тебе говорю. Ты первоклассный следователь, объективный и сообразительный. А кристально честных людей не бывает. То есть все мы не без греха. Разве не так? Наплевав на всё, Андрей заключил его в жаркие короткие объятия и почувствовал, как Миша обмяк и расслабился, но всё-таки буркнул, отодвигаясь и хватаясь беспокойными пальцами за бахрому куртки: — Скажи ещё, что цель оправдывает средства. — Не всегда, но… В нашем случае, получается, вышло именно так. Невиновные на свободе, преступник за решёткой. Миша кивнул и вроде бы успокоился, хотя бы внешне: перестал жевать нижнюю губу и смотрел повеселее. Но потрясения не закончились: спускаясь по лестнице, они буквально наткнулись на полковника Горшенёва. Андрей извинился и отодвинулся в сторону, но Юрий Михайлович жестом, не терпящим возражений, позвал их за собой. — Пойдёмте-ка со мной. Андрей посмотрел на Мишу. Тот лишь пожал плечами и опять посуровел, закрываясь. — Ну что, Князев, — в запертом кабинете Юрий Михайлович, постукивая ручкой по столешнице, смотрел куда-то мимо, поверх их голов. — Готовься к переводу в Таджикистан. В Средней Азии орудует похожий маньяк, уже несколько лет поймать не могут. Твоя помощь будет неоценима. У Андрея как-то разом оборвалось сердце. Какой перевод? Он не хочет никуда уезжать! — Я не согласен. — Да кто ты такой, чтобы обсуждать приказы? — поразился Юрий Михайлович. — Куда скажут, туда и поедешь. Миха сзади издал тоскливый звук и выступил вперёд: — Нет. Вы никуда его не сошлёте. — С чего бы это? — А с того, что… Я не позволю. Юрий Михайлович аж закашлялся. Андрей попытался остановить Мишу, но не смог, его уже понесло: — Мы повязаны одной тайной, если вы забыли, вот в чём дело. И я могу открыть этот секрет в любой момент, ё-моё. Все всё узнают, я сяду, но и вас, товарищ полковник, с грязью смешают. Понимаете, да? — Ты совсем оборзел, извращенец?! Берега попутал? Андрей поспешил вмешаться, заметив сжатые кулаки обоих Горшенёвых: — Мы все сейчас при исполнении, товарищ полковник. А Миша вам, насколько я знаю, вроде как и не сын уже? Поэтому, не стоит превышать служебные полномочия. Юрий Михайлович процедил сквозь зубы что-то нечитаемо-матерное, а Андрей продолжил, слегка отстранив Мишу плечом: — Миш, дай я сам объяснюсь. Я чувствую себя здесь, в родном городе, на своём месте, несмотря на то, что меня чуть было не осудили за то, чего я не делал. Я чётко выполняю свои обязанности, у нас с Михаилом отлично получается работать вместе. Разве у вас есть какие-то нарекания? А моя личная жизнь вас не должна волновать. Или вы считаете, что я опасен для общества? — Андрюх, а давай, это… Вместе уедем, да и всё, — неожиданно перебил Миша, бросив на отца взгляд исподлобья. — Да вас обоих за эти ваши, — Юрий Михайлович красноречиво похлопал ладонью о кулак, — убьют там, без долгих раздумий! — А разве не этого ты хочешь, — совсем тихо спросил Миша, резко перейдя на «ты», — папа? Я для тебя всегда был пустым местом. Ну так я исчезну, и всё. — Я тебе не папа. Ты о матери подумай, балбес, — Юрий Михайлович тяжело вздохнул и разорвал листок, что держал в руках. — Оставайся, Князев, только не попадайтесь мне на глаза. Оба. И уже в самых дверях им в спины долетело: — Носи новое звание с честью, капитан, раз заслужил. Андрей заметил, как Миха шевельнул плечом, и следом за ним выскользнул из кабинета.

***

Водка звонко булькала, переливаясь из бутылки в гранёный стакан, на дне которого золотились капитанские звёздочки. Миша крепко обхватил его ладонью и громко отрапортовал: — Товарищи офицеры. Представляюсь по случаю присвоения очередного специального звания, — он задержал дыхание, в несколько крупных обжигающих глотков опустошил стакан, неловко, боковыми зубами, зажал звёзды, отдал их Андрею и договорил: — капитан милиции Михаил Юрьевич Горшенёв. — Ура! — гаркнули следователи и оперативники, пока Андрей, уже обмывший своего старшего лейтенанта, крепил ему звёздочки в пробитых дырках на погонах. Миша очень осторожно пожал ему больную руку, до сих пор забинтованную, чувствуя, как мягко начинают затуманиваться пьяным дурманом мозги. Дело маньяка, в газетах названного ржевским, передали в суд, который должен был состояться совсем скоро, и Миша с Андреем были этому невероятно рады. Но полного спокойствия не было: капитанские звёзды блестели ярким напоминанием о содеянном и тяжело давили на плечи. Миша пошевелил ими и постарался полностью прогнать все гложущие мысли. — Товарищи, товарищи, — постучал вилкой по стопке Гордеев, привлекая внимание, — давайте выпьем за то, чтобы в нашем районе больше никогда не совершались такие жестокие преступления! С таким тостом Миша был полностью согласен. Он намахнул ещё полстакана, торопливо запивая соком, потому что уже было можно, и откинулся на спинку стула, почти блаженствуя. Ослепительный блеск и суета ресторана, в котором они все собрались отметить победу над маньяком, взбудоражили душу. Миша скосил глаза на сидящего рядом Андрея. В парадной белой рубашке и неизменной ковбойской шляпе, крепкий, сильный, жилистый, он был похож на чудесного мужественного бога. Миша облизнулся пересохшим языком, понимая, что не может так пристально разглядывать Андрюху на глазах у всех, и повернулся к Поручику. — Чё, Сань, как ты? Отошёл? — Да хуй знает, Мишка. Иногда кажется, нормально всё, а потом вдруг как вспомню, что я столько лет работал с убийцей, и как накроет… Вот, знаешь, люди почему-то мазафакеров моих боятся, а они-то безобидные! Не то, что живые люди… — Я тоже никак не могу прийти в себя, — присоединился к разговору Шурик Балунов. — Вроде, видели же его все, разговаривали с ним, шутили. Обычным пацаном казался. А тут такое… — В тихом омуте черти водятся, — рассмеялся Андрей, повиснув на Мишкиной шее. — Никогда не можешь знать наверняка, кем окажется твой знакомый или друг. — Смотря какой. Я вот про Мишку всё знаю, — чересчур самоуверенно заявил Балу. Миха громко загоготал. Нет, Шурик, ты ошибаешься и многого не знаешь. Не знаешь, например, что по дороге сюда Миша с Андреем украдкой целовались на лестнице. И никогда не узнаешь. Никто не узнает. — Чего ржешь? — в шутку оскорбился Шурик. — Есть что скрывать? Миша опять рассмеялся, запрокидывая голову, и встретился взглядом с Андреевыми голубыми глазами. Был бы трезв, загнался бы по уши, но сейчас… Сейчас ему море было по колено. Внутри зашипело и выплеснулось за край выгрызенное зубами счастье. — Мужики, ё-моё. Давайте ещё выпьем. За любовь, а? Водка снова полилась в стопки и стаканы. По домам начали расходиться уже далеко заполночь. Белая июньская ночь разродилась мелким дождичком. Миша поднял голову к серому небу и жадно сглатывал текущие капли, покачиваясь. Он чувствовал, что очень пьян, и хотел творить всякую дичь. — Андрюха! — Миша громко свистнул, привлекая внимание Князя. — Пшли гулять? Тут пешком, блять, по прямой, не заблудимся. Андрей радостно навалился на Мишу и сказал, окинув его липким ощутимым взглядом: — Ты светишься, Мишка, как светлячок. Рубашка эта твоя, — он кашлянул и понизил голос до театрального шёпота, — идёт тебе до чёртиков. Ты видел, вообще, какой ты красивый? Я тебя сейчас ар-рестую за твою красоту. — Арестовывай, — Миша протянул ему обе руки, сцепив их в замок. Низ живота скрутило лёгким жаром. Андрей рассмеялся, притираясь ближе, окутывая собой разом со всех сторон. — А мужики где? — Миша беспомощно закрутил головой. — Все свалили уже, Мих. И нам пора потихоньку. Идём? Миша кивнул, опёрся на плечо Андрея, крепко обхватив, и так они и шли, занимая собой всю ширину тротуара, шатаясь и нарушая ночной покой. Дождь закончился, свежий ветер обдувал чуть намокшие волосы. — Андрюх. А мы всё-таки поймали его! — вдруг остановился Миша. — Мы крутые следаки. Ты крутой следак. — А ты круче. — Нет, ты. — Нет… — Миша опять громко рассмеялся и двинулся дальше на каком-то автопилоте. — А куда мы идём? — наконец задал разумный вопрос Князь. Миша пожал плечами и выдал первое, что пришло в голову: — К тебе. Ужасно хотелось целоваться. Неведомыми тропами и неисповедимыми путями к рассвету они и вправду добрались до дома Андрея. Князь долго не мог попасть ключом в замочную скважину, и Миха ржал позади, хватаясь рукой за ускользающую стенку, которая раскачивалась в пространстве, словно фонарь на ветру. Замок поддался, Миша совсем потерял равновесие, и в квартиру они ввалились в самом прямом смысле, рухнув на пол. Миша лежал на Андрее, тяжело дыша ему в спину, вдыхал его запах, тычась носом в пух волос на затылке, и мелко вздрагивал. — Миш, слезай. Руку, блин, эй! И мне отлить надо. Мишка! Андрей дурашливо завозился, но Миша не поддавался, упираясь. Лежать вот так было до чёртиков приятно. — Слезь, я сказал, — зазвенела наконец в голосе сталь. Миша почувствовал, как поджимаются яйца. Вот он, этот приказной тон, который свёл Мишку с ума! Бля… Он подчинился и перекатился в сторону, уронив что-то с тумбочки. — А хозяйки твоей нету? — На даче должна быть, — Андрей встал на четвереньки и с превеликим трудом поднялся, хватаясь за стенку и косяк. Миша засмеялся, глядя, как его штормит, и тоже решил встать. Ноги заплетались, а сил становилось всё меньше. Еле-еле Миша добрался до комнаты Андрея, упал плашмя на разложенный диван и громко икнул. — Мишка, если плохо будет, мы всю парадку уделаем. Давай разденемся, а? — предложил вернувшийся из туалета Андрей, тяжело ложась рядом и отпихивая Мишку к стенке. Миша без всяких задних мыслей согласился и замычал мелодию, которая вдруг знакомо закрутилась в чугунной башке. Андрей взялся в первую очередь за узел его галстука, и без того уже растянутый. Снял, кинул на стул, перешёл к пуговицам рубашки. — Эй… — расслабившийся было Миша вдруг почувствовал лёгкое прикосновение к своему соску и вскинулся. — Чё делаешь? — Раздеваю тебя, — подрагивающие пальцы Андрея оказались уже на животе, мягко оглаживая грубоватыми подушечками, шершаво и щекотно. Миша не верил своим ощущениям. Будто сон наяву. — Андрей… — Какой же ты красивый, Мишка… Так бы и съел тебя, — теперь живот изучали тёплые губы, потому что Андрей полностью расстегнул рубашку. Мишу плавило и выгибало. Сердце билось, как вольная птица в клетке. Блять, что же Андрей творит… Приятно, безумно… — Давай, это самое… Снимай, — Андрей боролся с рукавами, стягивая их с Миши, шумно хрипло дышал и громко восхищался его телом. Миша позволял ему делать всё, что угодно, но, когда настырная рука Андрея коснулась бляхи Мишкиного ремня, Мише стало не по себе даже сквозь толщу опьянения. Пряжка была старого образца, отцовская, и живо напоминала о том, какой же Миха извращенец и урод. Лежит под мужиком и тащится от этого. Миша поморщился и задёргался. — Тш… Спокойно, Миша, — понятливый Андрей переместил руку обратно на живот и зашептал твёрдо и в то же время нежно. — Всё хорошо, мой капитан. Ты молодец, Мишка. Я так горжусь тобой. Хороший мой, смелый, красивый, свободный. Миша благодарно ткнулся носом в его рубашку. За все эти годы он так устал бороться с собой, что похвала Андрея размазала его по дивану, будоража. — А теперь ты раздень меня, Мих, — Андрей перекатился на спину, закинул руки за голову. Голос опять зазвенел отчаянным приказом. Миша с удовольствием послушался, вот только… — Бля, пуговки… Андрюх, это сложно, они мелкие такие, — возмущённо пробормотал Миша. И как только Андрей справился, да ещё и одной лишь здоровой рукой? — А ты постарайся. Пальцы не слушались и тряслись, то ли от пьянки, то ли от подступающего восхищённого возбуждения. Кожа Андрея под рубашкой, светлая, гладкая, упругая, была потрясающе красивой. Миха восторженно её разглядывал и боялся дотронуться. В горле совсем пересохло. — Ну вот, молодец. А теперь иди сюда, Миш, — Андрей приподнялся, выпутался из рубашки, лёг на бок, завлёк к себе Мишу, крепко обнял, кончиками пальцев пробегая по спине. Миша дрожал, крупно, по-собачьи, захлёбываясь своими чувствами. Губы Андрея, уже знакомые, готовые к поцелуям, были совсем близко. Миша жадно прильнул к ним и пробрался внутрь сухим языком, долго целуя пьяный рот. От обоих несло водкой и кислой горечью приближающегося перегара, но Мише было плевать. За Андрея хотелось цепляться. Андрею хотелось отдаться. Мыслями, душой, телом. Всем собой с потрохами, разрывая многолетние оковы. Но как это правильно сделать, Миша не знал, и просто доверчиво прижимался к Андрею, падая в уютное тепло. Глаза слипались, тяжёлый хмельной сон звал за собой, и Миша больше не мог ему сопротивляться.