***
Звон будильника вгрызался в самый мозг, отщипывая от него по кусочку. Миша еле разлепил глаза и застонал. Он спал часа два, не больше. Послать бы всё к хуям и никуда сегодня не ходить, но долг звал в отдел. Миха плохо помнил, что было ночью, но поцелуй с Андреем, снимком отпечатавшийся на подкорке, красной нитью врезался в память, словно кто узелок завязал. Пидор, пидор, какой же он пидор… Целовался с другом! Ебучий случай… И ведь понравилось, до дрожи в поджилках, до мерцающих перед глазами сердечек. А Андрюха-то! Ответил и всё взял в свои руки, когда Миша чуть не слился. Блять, очешуенно, конечно, что всё у них взаимно, но… Ну нельзя же! Одно дело, в мечтах, а вот так, в жизни… Это же пиздец просто полный! Нет, надо это… Делать вид, что ничего не было. Так проще и правильнее. Дежурный по отделу, ещё не сменившийся, встретил Мишу понимающей ухмылкой. — Ранняя вы пташка, Михаил Юрьевич. Как спалось? Миха, щурясь, молча расписался в журнале и закрылся в кабинете. Хотел вздремнуть, но в трещащую голову лезли скользкие дурные мысли. Заглянул в бумаги — буквы расплылись перед глазами, вдобавок ещё и замутило. Он чертыхнулся и упёрся лбом в кучу мягких картонных папок. В такие дни Миша от всей души ненавидел крепкое бухло и пьянки. — Привет, Мишка, — Андрей возник перед столом, как из-под земли, с протянутой бутылкой нарзана. Миха вцепился в минералку и долго жадно глотал, косясь на него. Забыли же всё, правда? — Ну, как погуляли? По твоей заплывшей роже вижу, что хорошо, — Андрей непринужденно потрепал его по щеке, Миха тряхнул головой. Приятно, блин, будто он кот, которому чешут за ушком — Не знаю, Андрей. Знаю только, что вот щас мне очень плохо. А тебе? — Мне тоже паршиво. Голова пухнет и шея чешется. Слушай, может, ещё одна растёт? Ага, вот и фирменные шуточки подъехали, значит, точно ничего не изменилось. Миша кашляюще рассмеялся, лизнул Андрея взглядом. — Я гитару где-то проебал. Не видел? — Ты вроде с собой её брал, когда уезжал, — Андрей перехватил его руку, заметив, что минералка почти закончилась. — Мне-то оставь, водохлёб. — Мне нужнее, — Мишка потянул её на себя вместе с упирающимся Андреем, который лёг грудью на стол, и от резкого движения их носы чуть не столкнулись. Миха чувствовал его дыхание, с запахом мятной зубной пасты, перебивающей перегар, и глупо моргал. Андрей пронзил его взглядом, словно бабочку булавкой, отобрал бутылку и качнулся назад. — Доброе утро, служивые, — загромыхала возле дверей тётя Галя. — Угадайте, чего принесла вам, гулякам? Рассольчика да морса клюквенного. — О-о, Галина Игнатьевна, вы просто мировая женщина! — крутанулся к ней Андрей, и Миша смог наконец свободно вдохнуть. Тьфу ты чёрт, как же сильно его тянет к Андрюхе… И что делать-то со всем этим? Миша совершенно не представлял, как можно встречаться с мужчиной. Пиздец, вообще… Под ручку гулять? Хуйня. Шухериться постоянно по углам? Оглядываться, как воры? Ебать-колотить такую жизнь! Рабочий день, пасмурный, тяжёлый, придавленный тучами, тянулся липким гудроном и никак не хотел заканчиваться. Ближе к вечеру Миша сходил с Андреем в буфет, но не стал ничего брать. Ребята из отдела, сонные, как осенние мухи, хмуро жевали котлеты и лениво переговаривались, обсуждая вчерашнее. Миха не слушал. Он смутно помнил бар с музыкальным автоматом и какие-то танцы, уже в другом месте. Хорошо, что Андрюхи там не было. А то Миша не сдержался бы и сотворил что-то похуже поцелуя. Потому что был уверен: один раз попробовав, попался на этот крючок, запретный, но до жути манящий, навсегда. — Михаил Юрьевич! Товарищ старший лейтенант! Появление бегущих со всех ног Влада и Володьки не сулило ничего хорошего. Миша переглянулся с Андреем. — Труп? — спросил Князь, предупреждая сбивчивые объяснения курсантов, подтянулся и посмотрел на пацанов серьёзно и строго, будто это не он секунду назад смеялся и сочинял шутку за шуткой. Мише очень нравилось, как быстро Андрей умеет переключаться, будто по щелчку! — Ага, — выдохнул Влад. Миша почесал глаз и неспеша пошёл готовиться к выезду. Потому что торопиться было уже некуда. Миха растерял весь оптимизм и был почти уверен, что они не найдут на месте преступления ничего нового. Эх, как же заебала вся эта петрушка. Когда уже собрались выезжать, подрулил Гордеев, тоже помятый и обозлённый. — Горшенёв, уступи место, — он устроился в кабине, Михе пришлось перебираться назад. — С вами поеду, раз сами не справляетесь. Там, наверху, важные люди с меня уже шкуру содрать готовы. Твой отец, между прочим, в их числе. Миша поморщился. Он и без гордеевских напоминаний знал, что папа держит руку на пульсе и внимательно читает скудные еженедельные отчёты. Блять… Нет, скажите, на милость, а что они должны сделать, если нет почти никаких доказательств? Наизнанку вывернуться? Миша бросил взгляд на Андрея, который рассеянно крутил за верёвочку свою неизменную ковбойскую шляпу и смотрел в грязное окно жёстко и уверенно. Ничего-ничего, вдвоём они обязательно найдут эту неуловимую маньячную суку. Труп, накрытый мешковиной, лежал прямо на обочине второстепенной дороги, недалеко от поворота с основного шоссе, на восточном выезде из города. Патрульный сотрудник козырнул и отчитался, что вызов поступил им примерно час назад. — Разберёмся, — азартно потёр руки Гордеев. — А где наш судмед? — Он болеет, — вынырнул откуда-то из кустов Валерка, — я за него. Миха, пожимая ему руку, усмехнулся. Ага, болеет, как же. Накидался вчера, отойти не может. Хорош врач, Поручик, блин. — Ну и что скажешь, Валер? — Смерть наступила в результате открытой проникающей черепно-мозговой травмы. — Так. То есть это могло быть ДТП? — заинтересовался Гордеев. — Определённо, был удар по голове, — объяснил Валера, — а вот какой именно… Это уже Александр Анатольевич точно скажет. — Погодите, а изнасилование? Было? — уточнил Князь, садясь на корточки возле изуродованного тела. Миха опустился рядом на одно колено, отодвинул ткань, взглянул на грязные окровавленные ноги жертвы. — Смотри, Андрюх. Она, похоже, активно сопротивлялась. Или это последствия аварии? — Непохоже, — с сомнением почесал подбородок подоспевший Балу. Миша пожал плечами и спросил у оперативников: — Вещи при ней были? Кто нашёл труп? — Велосипедист. Эй, иди сюда! Юркий и верткий человек средних лет, чрезмерно улыбчивый для сложившейся ситуации, подошёл к Мише и поклонился, сдёрнув с головы клетчатую кепочку. Он вообще был одет как-то неопрятно, по-походному, с мятым рюкзаком защитного цвета за плечами. — Ну, рассказывайте. Ваше имя, как здесь оказались, что делали, что видели. — Очень много вопросов, товарищ милиционер, задаёте, — защебетал он тонко. — Но не тех, какие нужно. Вот же… субъект. Будет ещё учить, что именно и как ему спрашивать, ё-моё, блин! Миша легко воспламенился и едва не перешёл на грубость, но сдержался и повторил вопросы ещё раз, помедленнее. — А, ну вот. Я, значит, Пшенкин Толик буду. Хожу тут по лесам. Гуляю. И много чего знаю. Места здесь непростые. — Так рассказывайте. Что знаете-то? — Разное. Могу кое-что показать. Только чего мне за это будет? Миха, и без того издёрганный, взревел, оглянулся на Гордеева, который был занят болтовнёй с операми, и резко сгреб Толика за грудки, встряхивая и грубо придавливая к УАЗику: — Ты совсем охуел, дятел? Шантажировать меня вздумал? Говори, что знаешь, и не выёбывайся. Я тебе не девица на выданье. Закрою на пятнадцать суток, и привет. — Тихо, тихо ты, не плюйся! — мужичонка испуганно вытаращился на Мишу. — Ехал я, значит, давеча на велосипеде, гляжу — деваха порченая. Ну я и это… В милицию сразу побёг звонить. — Предварительно обшарив её, да? — сообразил Миха, наблюдая за быстро бегающими глазками Анатолия. — Показывай рюкзак! В рюкзаке, который Миха беспощадно вывернул, нашлись кошелек, явно женский, и золотая цепочка. — Твоё? Чё-то не похоже. — Мишка, чего тут у вас? — Андрей подошёл ближе, присвистнул и встал по другую сторону от Толика, закрывшегося руками. — Гражданин, потрудитесь объяснить. — Так она ведь это… Того уже, — залепетал он. — Ей зачем? На тот свет золотишко с собой не заберёшь, а мне бы пригодилось. Миша сплюнул под ноги и сжал кулаки, но почувствовал на пояснице успокаивающую руку Андрея, и загнал себя обратно в рамки протокола следственных действий. Ничего толкового Анатолий не рассказал и суетливо подписал бумаги. Миха чуть ли не пинками, шипя от бессильной ярости, дотолкал его до велосипеда и отправил куда подальше. Блять, хуйня опять на постном масле получается. Ещё и у жертвы удар по голове вместо борозды на шее. Вдруг это вообще другой случай? Ёшки-матрёшки… — Он у вас всегда такой нервный? — Миша услышал за спиной чей-то шёпотом заданный вопрос и дёрнул плечом от злости. Чё сразу нервный-то? Эмоциональный просто, и заебавшийся в край. — Михаил Юрьевич, — позвал его Валера, когда стали собираться, — вы, кстати, у меня в машине вчера гитару забыли. Я её в лаборатории оставил, заберёте потом. — А, отлично. Спасибо, — Миша кивнул, наблюдая за Гордеевым, который бестолковой ищейкой бродил туда-сюда, и полез в УАЗик. Ловить здесь больше было нечего. На следующий день Поручик, внимательно осмотревший тело, устало заявил, что попытка удушения всё же была, как и попытка изнасилования. — Значит, что-то пошло не так, и он просто шандарахнул её по голове, понимаешь, да? — сказал Миша Андрею, когда они шли из морга. — Девятая жертва, и опять неизвестная. Весело, сука, живём…***
Андрей сидел в гостиной родительской квартиры возле разложенного стола-книжки и смотрел, как мама стелет праздничную скатерть. Приближалась новогодняя ночь, и он в кои-то веки встречал её дома, с родителями и немногочисленными родственниками, что должны были прийти с минуты на минуту. — Как хорошо, что ты сегодня с нами, Андрейка, — мама улыбнулась ему и села рядом, обнимая. — Помнишь, раньше ругалась на тебя за твои шутки, а сейчас, бывает, сяду вечером и заскучаю. Она рассмеялась, а Андрей на секундочку почувствовал себя маленьким мальчиком, который ждёт не дождётся подарков от Деда Мороза. Он даже заглянул под ёлку, а потом засмотрелся на яркие хрустальные блики, что отбрасывала салатница, которую мама достала из серванта с праздничной посудой. Смотрел и думал о Мишке. Его глаза вчера блестели в тысячу раз ярче любого хрусталя. Да, Мишка вчера пригласил Андрея к себе, чтобы заранее отметить Новый год, подарил много крутых самопальных кассет, и они слушали их, развалившись поперёк его кровати. Бутусов из динамиков надрывался: «Я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой, я хочу быть с тобой, и я буду с тобой», а они лежали рядом, изредка случайно касаясь друг друга коленями или локтями, и… И всё. Друзья же, а как вы думали. Андрею иногда казалось, что тот поцелуй во дворе дома культуры ему просто-напросто приснился, настолько старательно они избегали его повторения. Миха наверняка загонялся внутри себя, а Андрей боялся разрушить их невесомую хрупкую связь и тоже ничего не делал, всячески сдерживая себя, как коня, в узде. Когда пробили куранты и вспенилось шампанское, Андрей зажмурился и загадал, схитрив, сразу два желания: «Хочу, чтобы мы с Мишкой вместе всё порешали и разобрались и с маньяком, и с собой». Начался новый 1987-й год. Январь выдался холодным, морозы стояли под минус тридцать. О ковбойской шляпе и кожаных куртках пришлось забыть, променяв их на форменную синюю ушанку и дублёнку с меховым воротником. Маньяк больше никак себя не проявлял, а Гордей на каждом совещании упрекал их с Михой в том, что время идёт, а результатов не прибавляется. В конце месяца пришлось снова смотаться в штаб к полковнику Горшенёву, который давил похлеще асфальтоукладочного катка. Миха мрачнел с каждым днём, да и у Андрея опустились руки. Все версии, что они предлагали, неизменно рушились. Князь был почти готов признать, что следствие зашло в тупик. Туда же двигались их с Мишкой отношения, которых как бы и не было. Отношения Шрёдингера какие-то. Передружба или недолюбовь. Андрей внутренне вздрагивал каждый раз, когда Миша касался его, когда завлекал в шутливую борьбу, когда грубовато притягивал за шею, а потом резко отпускал, будто обжегшись. Андрей, впрочем, тоже дразнил его, нарочно зажимая в углу или нависая над лицом, близко-близко, в нескольких сантиметрах. Но стену, своими же руками возведённую, не рушил. Где-то через неделю после дня рождения Андрея, который он даже не хотел отмечать и который закончился новой порцией невыносимого напряжения между ним и поддатым Михой, в последнюю секунду уклонившимся от поцелуя, Князь встретил его, сидящего на корточках в фойе отдела возле стопки макулатуры. Андрей умилился такой любви к печатной продукции, тоже для вида порылся в старых номерах «Юного техника», заглядываясь на Миху, такого, зараза, красивого, что-то сосредоточенно читающего, и сказал: — Привет, Мишка. Что интересного нашёл? — Ничего, херня одна, самое место ей в переработке, — Миха дёрнулся всем телом, будто Андрей застал его на месте преступления, сунул книжку без обложки куда-то в середину кучи и чуть ли не бегом умчался наверх. Андрей хмыкнул, намётанным взглядом почти точно определил место и с третьей попытки вытащил книгу, оказавшуюся брошюрой для подростков с красноречивым названием «Вопросы пола». Полистал и быстро догадался, что ужаснул Миху раздел про половые извращения, к которым автор отнёс и гомосексуализм. «Описанные выше извращения не имеют отношения к проблеме любви. Люди с такого рода отклонениями от нормы не могут находиться в здоровых отношениях с окружающими людьми и поэтому должны серьёзно лечиться». Потом там шло что-то про страны загнивающего Запада, и Андрей отбросил книжонку, будто она могла его ужалить. Чёрт возьми… «Не имеют отношения к проблемам любви»! Припечатывающие, словно приговор, строки больно ударили даже по нему, что уж говорить о Мишке. Андрей точно знал, что любит его, и будет любить от всей души всегда, несмотря ни на что, но всё чаще стал задумываться, как же им обоим прекратить свои мучения. Уже началась весна, и март смотрелся в глубокие лужи, как в зеркала. В кабинете по стенам и по доске прыгали солнечные зайчики. Миша, у которого было, похоже, хорошее весеннее настроение, крутился возле стола Андрея и пытался неуклюже заигрывать, сам этого не понимая. То глазки строил, то примерял на себя шляпу и ржал, то заглядывал через плечо и вздыхал паровозом. Когда он, будто борцовский медведь в цирке, попытался обхватить поднявшегося Андрея за корпус, Князь сорвался с концами. Припечатал Миху в углу между стеной и шкафом, набрал в лёгкие побольше воздуха и сказал, сжигая мосты, чтобы некуда было отступать: — Мишка… Я так больше не могу. Не могу молчать и делать вид, что всё нормально, что всё так и надо. Миха тут же побледнел и попытался сбежать, толкнув его в плечо, но Андрей не дал. — Миха, ради бога… Заебала эта неопределенность. Я же вижу всё. Чё ты думаешь, я слепой? Мы оба понимаем, что мы уже на грани, — Андрей опять остановил его попытки вывернуться, широко расставив руки, и крупно сглотнул. — Дай я скажу. Мих, если ты готов пойти дальше, перешагнуть эту границу и быть со мной, то… Я тоже, я с радостью. Будем пробовать вместе. А если нет… Если у тебя другие планы, с Анфисой там, я не знаю, если ты не можешь… Ты всё равно останешься моим лучшим другом, только без этого вот всего. Прими решение, ладно? Естественно, в самый неподходящий момент в дверь кабинета кто-то вломился. Андрей убрал руки, Миша прыжком отскочил к столу. — Эй, следаки, — громко крикнул Серёга, — поехали, там в лесу нашли кое-что интересное. Вам понравится.