Наваждение

      Как и все дни до неё, пятница не давала надежд на прохладу. Вечер спешил отдаться закату, и освобождённый от духоты город даровал свободу жизни и голосам — улицы пустующего в зной колониального центра постепенно заполнялись горожанами. Яркие пятна с опаской лавировали между пастельными мазками, словно опасаясь, что соприкосновение двух чуждых миров могло нарушить равновесие вселенной раньше времени.       Заполненная ландо и повозками дорога выплёвывала снопы пыли, тормозя лошадей и создавая заторы. В летней карете с откидным верхом, медленно продвигавшейся по мостовой у прилавков с фруктами и дешёвой бижутерией, не следовали, а скорее коротали время опаздывающие на ужин в доме Рай девушки. Бриджитт нервничала, периодически вытягивая шею и высматривая из-за головы кучера заполненную дорогу. Она брезгливо морщилась, когда торговки просовывали в карету плоды манго, предлагая товар, или мальчишки, выкрикивая сенсационные новости на хинди, трясли газетами. Зоя купила одну из них, лишь отчасти желая знать последние сплетни и новости фондового рынка; её основным мотивом было нежелание разговаривать с подругой.       Завидев простор для манёвра, кучер стеганул лошадей, и карета задребезжала по мостовой, заставляя девушек подпрыгивать в такт. Лёгкая белая юбка Зои опустилась на колено Бриджитт; та небрежно смахнула нежную ткань, не заботясь о сохранности, и обратилась к подруге:       — Всё же тебе не стоило надевать это платье. Твоя grand-mère(1) была права — подобные наряды обнажают ветреность натуры от невозможности следовать простейшей блажи общества — моде.       — Напротив, наше общество крайне консервативно, поэтому платье, верное традициям ушедших эпох, лучшая форма его почитания.       — Ты прекрасно понимаешь, о чём я! В конце концов, у тебя даже нет перчаток, это скандально! Никто не ездит на ужин без перчаток.       Потея, как проститутка на паперти, Бриджитт поправила собственные перчатки, спрятавшиеся в рукавах-буфах (2) до локтя её тёмно-зелёного платья из велюра. Оно единственное смогло пройти строгий отбор, выглядя одновременно и достаточно целомудренно для дружеского ужина с мужчинами, и несколько игриво для придания словам его обладательницы пикантности. Лиф полностью скрывал её формы, но большой бант из шифона, облегавший шею, притягивал взгляд к изящным ключицам и маленькой родинке над ложбинкой грудей.       Однако триумф Бриджитт, воспылавший в гардеробной на втором этаже особняка Басу, совершенно померк в гостиной внизу — все старания и муки грамотного выбора оказались уничтожены стихией под названием «Зоя». Её наряд словно вытащили из шкафа дочери богатого американского плантатора, отряхнули от сорокалетнего слоя пыли и отдали княжне: платье из белого атласа, юбка которого была усыпана каскадом кружев, украшал корсет из бардового велюра, катастрофически хорошо гармонировавшего с чёрной бархатной лентой, плотно обхватывавшей шею. На полностью открытые плечи, вместо рукавов обрамлённые пришитыми к лифу слоями шифона, спадали крупные завитки волос. Закреплённый на затылке небрежный пучок собирал лишь часть волос, поэтому прядки, прикрывавшие уши, придавали лицу очаровательный и шаловливый вид.       На фоне подруги Бриджитт ощущала себе гувернанткой молодой госпожи. При всех её внешних достоинствах было бы глупо сравнивать себя с простушками из романтической прозы вроде Джейн Эйр (3), но Зоя своей непосредственностью и глупостью сама притягивала образы Адель и Джейн, оказавшихся связанными сюжетом жизни вопреки здравому смыслу. Это чувство преследовало мадам Колльер и раньше, но именно сегодня осознание собственного положения с особой яростью вгрызлось в её сознание. Эта девочка без положения, но с титулом, единовременно застрявшая везде и нигде, проигрывала на короткой дистанции, но всегда побеждала в перспективе. Её главным оружием была естественность, которая с лёгкостью разбивала надуманную жеманность и перекрикивала томный голос любой светской кокетки.       Теперь платье Бриджитт, подобранное с такой предусмотрительной осторожностью, чувствовалось старушечьим саваном, сковавшим торс. Сидевшая в задумчивости на кресле княжна вскочила и приложила ладони к груди:       — Бри, ты выглядишь просто невероятно! Прямо как куколка!       — Спасибо! — стремясь спрятать своё разочарование, Бриджитт тут же перевела взгляд на юбку и принялась расправлять складки.       Голос не подвёл, потому что княжна не заметила её истинных чувств. Подхватив обеими руками юбку, Зоя закружилась, хохоча:       — А посмотри, что я успела спрятать от бабулиной портнихи. Уж его-то она покрамсала бы похлеще любого моего пансионского платья, но проявленная хитрость и сундук с холстами сберегли мою любовь. И корсет хорошо подходит, прелесть, правда?       Кисло улыбнувшись, француженка выдавила:       — Прелесть.       Зоя не понимала, чем так расстроила Бриджитт, которая на родном языке отчитала кучера, не знавшего и слова на французском, за медлительность и недовольно цокала языком, стоило им остановиться в потоке карет хоть на секунду. Она будто не хотела ехать в гости, хотя княжна не могла отделаться от ощущения, что Бриджитт самостоятельно пригласила себя на ужин в доме Рай. Сама Зоя и не предполагала, что её тоже следует позвать — у Камала ей совершенно не с кем общаться, к тому же в приглашении, которое принесли в среду, были упомянуты только господин Басу с сестрой.       Мадам Колльер подобная ситуация не устроила. Она лишь известила юную госпожу, что будет на ужине в изумрудном платье, поэтому ей потребуется жемчужный браслет, который княжна одолжила ещё в Петербурге. Ошарашенная Зоя не нашла ответа, лишь кивнув, а спустя несколько часов, когда она осознала произошедшее, отменять своё согласие было уже поздно. И хитрая француженка знала это, ведь воспитание, страх быть грубой и вычитанное в книжках благородство, налипшие на Зою в первые десять лет жизни, были слишком удобным инструментом, чтобы его игнорировать.       Не отрывая глаз от газеты, Зоя ответила:        — Дорогая, мы же не к генерал-губернатору едем, ни Амрита с Камалом, ни мой брат не знают о правилах, принятых в Европе. Уверяю тебя, здесь приличия имеют иную направленность и цели. Никому и дела нет до того, что волосы у меня не уложены на манер «Гибсоновских девушек» (4) и нет с собой перчаток, пока я не обнажаю колени. Но направление твоих мыслей правильное, хотя и воюешь ты не на той стороне, ведь белый цвет в Индии — цвет либо траура, либо святости.       — Тогда скажи на милость, чего ради ты —       — Шшш, здесь статья про «Ганеша-чатуртхи»(5), стоит всё хорошенько изучить и передать мистеру Бибину, ведь врага нужно знать в лицо (6)! — полушутя ответила Зоя, прекрасно осознавая, что Бриджитт ничего не знает ни про Ганешу, ни про его мышей. Осязаемым преимуществом её детства в Индии были глубокие познания о жизни страны, коими она коварно пользовалась: если не знаешь, как заставить европейца замолчать, то с умным видом поведай ему тайны Востока, и разговор завянет.       Бриджитт не стала отвечать; сосредоточив взгляд на затылке кучера, она принялась про себя считать до ста, чтобы не сорваться. Её раздражала неспособность Зои понимать простейшие правила и пугало, что клеймо инфантильности и сумасбродства княжны приклеится к ней самой. Разумеется, именно благодаря глупости и доверчивости бывшей пансионской приятельницы она получила шанс вырваться из нищего прозябания в парижском пригороде, но был ли хоть какой-то смысл в двух годах сытого блаженства, если возвращаться домой придётся без мужа, но со славой потасканной жизнью вдовы, которая неизвестно что делала заграницей?       Напряжённая тишина, куполом накрывшая карету посреди шумной улицы, рассыпалась, лишь когда колёса с дребезжанием въехали на мощёную красным камнем подъездную дорожку поместья Рай. Огромный кремовый дом, красоту и величие которого не скрывал, а лишь подчёркивал чёрный кованый забор с прямыми прутьями и изящным узором на зубьях, выглядел новым, хотя и был построен до рождения нынешнего главы рода. Его левое крыло вплотную примыкало к огромному баньяну (7), что то ли любовно обнимал, то ли пытался поглотить дом.       Отбывший двумя часами ранее по делам семьи Вихан уже ждал их на просторной веранде дома Рай. Облокотившись на одну из четырёх обрамляющих её колонн, он задумчиво курил голландскую трубку, купленную в своём первом путешествии по Европе. Увидев карету, мужчина вытряхнул остатки пепла и табака в клумбу у лестницы и поспешил навстречу девушкам:       — Я начал беспокоиться, почему так долго?       Оперевшись на его, Зоя по-ребячески спрыгнула на землю и, чмокнув брата в щёку, пожала плечами:       — Пятница в Калькутте, сам понимаешь.       Вихан лишь покачал головой и помог спуститься француженке:       — Мадам, как вы находите наш город? Смею предположить, атмосфера несколько непривычна для женщины вашего статуса и воспитания.       — Ах, ну что вы! Я наслаждаюсь каждой минутой в Калькутте! Не перестаю очаровываться яркостью ваших улиц и лавочками. Столько цветов, запахов и оттенков! — маленькая ложь скользнула с её губ с лёгкостью пути, который капля росы прокладывает по бутону.       Младший Басу слегка наклонил голову:       — Рад это слышать.       Взяв Зою под руку, он направился к дому:       — Прошу внутрь, все вас заждались.       В холле пахло благовониями и прохладой. Зоя никогда не могла объяснить этот запах, свойственный поместью Рай — то была будто смесь дерева, орошённого каплями росы луга и жжёного сахара. Ей нравился этот дом. Даже когда хозяйством распоряжалась Авани, чья склонная к аскетизму и прижимистости во имя религиозных идей никогда не шла на благо окружающих, Зоя ждала возможности попасть в гости к Рай. Казалось, уничтожить гармонию этого поместья не способны ни несчастья, ни плохой управленец, ни боль, преследовавшая его обитателей последние годы — выполненный в смешении традиций и стилей дом с витражом выстоял и благосклонно принимал любого, пришедшего с добрым намерением.       Вихан приложил ладонь ко рту и без стеснения закричал:       — Вы только посмотрите, кого я на улице нашёл!       Зоя стукнула брата по плечу:       — Нашёл? А самое главное почему не скажешь? Насыпал, мол, пепла вам в клумбу, идите подарочек ищите.       — Шшш, никому не говори, а то Амрита меня обезглавит!       — И поделом! Как мальчишка, ей богу.       Хохотнув, Вихан скрылся в арке, ведущей в главную гостиную. По мере удаления, его голос становился глухим:       — Вы слышите? Всё в порядке, приехали.       Бриджитт хотела двинуться за ним, но незнание этикета Индии не позволяло ей сделать и шага — цена ошибки могла быть слишком высокой. Она откашлялась, обращая на себя внимание застывшей у входной двери Зои.       — Бри, ты это чувствуешь?       — Что?       — Да так, ничего.       За пять лет, что Зои не было в стране, в холле лишь сменились плафоны на газовых лампах, а в остальном это был всё тот же гостеприимный холл дома Рай: те же тёмно-коричневыми деревянные панели на стенах, высокие вазы на столиках со свежими цветами и красные персидские ковры со сложным переплетением узором, покрывающие чёрно-белую мраморную плитку.       Из гостиной в холл выскочила Амрита. За эти годы она практически не изменилась, лишь выросла на пару сантиметров и начала использовать косметику.       — Вот и вы! Мы начали переживать, не случилось ли чего, даже хотели послать шудру проехать привычным путём. Ах, Зоя, какое красивое платье!       — Тебе ли мне говорить про платье? С каких пор в семье Рай есть своя махарани? Дай же мне скорее тебя обнять!       Объятие вышло неловким, но большего они друг от друга не ждали. Консервативное воспитание не давало им публично проявлять свои чувства, но и Зоя, и Амрита, сохранившие друг к другу тепло, понимали, что неспособность физически выразить эмоцию не станет препятствием для её понимания собеседником.       — Ой, а что это у тебя такое? Да ладно, я всё знаю! Но ты же мне всё расскажешь? И в подробностях! — шепнула Зоя и украдкой указала на изящную руку Амриты, где извилистые узоры мехенди только сильнее выделяли обручальное кольцо с огромным камнем.       — Ну разумеется!       Заговорщически сжав предплечье подруги, Зоя обратилась к Бриджитт, с гордым видом ожидавшей у двери, когда фокус внимания сместится на неё:       — Дорогая, познакомься, это Амрита, моя подруга, и сестра Камала, хозяина дома.       — Бриджитт, bonsoir(8)! Вы же из Франции, верно? Это так волнительно, я хочу столько всего у вас спросить!       — Зоя! Ну что за прелесть, вас не съел Серый Волк! Васанта начала переживать, да и я, между прочим! — влекомый маленькой девочкой в красном платье патту-павадай (9) в холл зашёл Камал.       — А почему серые волки, а не тигры? — Зоя оставила Амритту и Бриджитт обмениваться дежурными любезностями и пошла процессии навстречу.       За плечом Камала возник Вихан. Понизив голос, он спросил:       — Дубеи уже на людей перешли? Любопытно…       Зоя покрутила пальцем у виска, кивнув на Амриту, слишком увлечённую беседой с Бриджитт, чтобы замечать издёвки Вихана.       — Совсем дурак? Ты бы ещё на площадь вышел и закричал, что Дубеи людей едят.       — И люди поверят. Но во мне ли проблема?       Оба мужчины прыснули, а Зоя закатила глаза.       Васанта, не любившая шуток, которых не понимает, отпустила ладонь отца и аккуратно дёрнула княжну за юбку, привлекая к себе внимание:       — У вас очень красивый наряд. Вы в нём похожи на принцессу из моей книжки.       Зоя опустилась на корточки. Подол её платья куполом собрался на полу, из-за чего девочка восторженно выдохнула и обхватила ладонями щёки.       — Меня зовут Зоя.       — Васанта. Это правда, что мы с вами уже знакомы?       — Да.       — Фух, это хорошо, я не люблю знакомиться с новыми людьми, ведь с ними надо осторожничать и привыкать, а с вами можно сразу быть друзьями, правда?       — Ну, думаю, что да.       — Здорово! Хотите книжку покажу? Ту, в которой есть принцесса вроде вас.       — Давай.       Васанта схватила Зою за руку и потащила в гостиную:       — Папа купил торт. Я надеюсь, он вам понравится, потому что из-за него не будет пахлавы, а я очень люблю пахлаву! А вы?       — Папа купил торт? Как мило! Конечно, я люблю пахлаву! Но всё же меньше, чем сандеш (10).       — А мне не нравится сандеш, но Ила любит. Ой, а с Илой вы знакомы? Нет?! Почему?       Мужчины, наблюдавшие за нападением Васанты, с улыбкой прислушивались к вопросам девочки, пока голоса не поглотил коридор.       Хлопнув друга по плечу, Вихан спросил:       — Думаешь, она забыла, что белое носят на похороны? Может сказать?       — Да оставь ты её в покое, красивое же. Ну, платье! Платье красивое… И Васанте нравится.       — Точно. Нравится. Ей.       — Эй, не нарывайся!       — Молчу. А смотри, какой бант. Красивый? Госпожа Колльер! — Вихан, отступив на несколько шагов от Камала безопасности ради, обратился к Бриджитт. — Позвольте представить вам моего друга, господин Камал Рай.       Камал слегка поклонился сделавшей книксен (11) Бриджитт:       — Мадам?       — Мадмуазель. Зовите меня Бриджитт.       Сноски:       1. Grand-mère (французский) — бабушка.       2. Рукава-буфы — пышные рукава с оборками.       3. «Джейн Эйр» — одноимённая книга Шарлотты Бронте, рассказывающая историю молодой гувернантки.       4. Гибсоновские девушки — идеал женской красоты, созданный американским иллюстратором Чарльзом Дана Гибсоном. Их основным атрибутом были узкие талии (полученные с помощью корсета), воздушные причёски, длинные шеи и большие глаза.       Примечание: очень советую посмотреть эти иллюстрации, образы действительно волшебные, хотя и являются пережитком консервативного прошлого.       5. Ганеша-чатуртхи — праздник, посвящённый Ганеше       6. Спутниками Гаенши считаются мыши, поэтому многие в Индии недолюбливают кошек по религиозным соображениям.       7. Баньян — фикус, способный развивать дополнительные стволы, между которыми можно гулять, как в лесу.       8. Bonsoir (французский) — добрый вечер.       9. Патту-павадай — платье для девочек в форме конуса.       10. Сандеш — индийский десерт из творога.       11. Книксен — поклон с приседанием в знак приветствия.