Марионетка

Кортни Эванс уже пару месяцев посещает центральный медицинский центр Лос-Анджелеса, и за это время здесь толком ничего не изменилось. Все то же светлое фойе, Элайза за стойкой администратора — сегодня Кортни снова пришла сюда не в качестве пациента — и позвякивающий лифт. Часы над стойкой показывают пять минут девятого, а Лоуренса все нет. Она нетерпеливо ерзает на стуле, поправляет тонкий браслет с цветочным орнаментом на правой руке. Подарок, от которого она не сумела отказаться. Удивительной красоты серебряное украшение — на нем можно рассмотреть мельчайшие лепестки и листья — напоминает Кортни не только о теплых чувствах Лоуренса и его мягкой улыбке. Цветы, пусть и полевые, навсегда связаны с Мелиссой. Кроваво-красные, подвявшие лилии неподалеку от парковой дорожки. Заляпанные кровью лепестки под ее изуродованными пальцами. Кортни прикрывает рот ладонью. Нет, не должна она так думать. Сколько раз доктор Роудс говорил, что ей стоит отпустить эти воспоминания. Цветы — это всего лишь цветы, и на самом деле они никак не связаны с Художником. Он не контролирует ее жизнь. Ни он, ни его извращенные желания. — Что-то доктор Роудс сегодня задерживается, — задумчиво тянет Элайза, выглядывая из-за стойки. — Он ничего вам не говорил? И доктора Салливана что-то не видно, а заканчивают они примерно в одно время. — Не понимаю, с чего это он должен был что-то мне сказать, — холодно отзывается Кортни. Сколько времени прошло, а она так и не привыкла, что некоторые любят совать нос не в свое дело. И ладно бы она заходила сюда каждый день, ждала бы Лоуренса с работы, как преданная собачка, но нет же. — Вы же вроде как общаетесь, — улыбается Элайза в ответ. И улыбка ее скрывает в себе множество оттенков: от ехидного любопытства до легкой зависти. Взгляд так и кричит: я обо всем знаю, вам вовсе незачем скрываться. Как будто они старшеклассники, а не взрослые люди, ей-богу. Но вслух Кортни ничего не говорит. Лоуренс и правда задерживается. Человек до мозга костей пунктуальный, презирающий опоздания — он никогда не заставил бы ее ждать без причины. В конце концов, он сам попросил встретиться в медицинском центре после работы. Они договорились присмотреть коттедж на выходные, где-нибудь неподалеку от Лос-Анджелеса, чтобы не пришлось тратить несколько часов на дорогу, но достаточно далеко, чтобы немного отдохнуть от суеты большого города. Могли бы просто созвониться, конечно, но Кортни настояла на встрече. — Я могу подняться на второй этаж? — Она встает с небольшого дивана и оборачивается к Элайзе, прежде чем двинуться в сторону лифта. — Конечно, без проблем. Вы же наш пациент, мисс Эванс. Ей нужно немного развеяться. Если Лоуренс еще не закончил с последним пациентом, то она просто посидит около кабинета. Ловить на себе многозначительные взгляды Элайзы уже нет сил, да и нарочито-мягкая, нейтральная обстановка в фойе давит на сознание. Не говоря уже о постоянных звонках — лифта, телефона, колокольчика над дверью. В дверях лифта Кортни сталкивается с молодым человеком — кажется, это тоже пациент Лоуренса. Они виделись несколько раз по вторникам, он приходил на прием сразу после нее. Кажется, Скотт? Но Скотт не обращает на нее никакого внимания, проносится мимо в сторону выхода, и глаза его горят нездоровым огнем. Господи, что такого он услышал на приеме? Кортни качает головой, прежде чем нажать на кнопку с цифрой два. В коридоре на втором этаже горит только половина ламп — кажется, соседнее крыло медицинского центра уже закрылось. Может быть, врачи там работают до шести, как тот же доктор Терренс. Несколько раз они пересекались, и впечатление у нее сложилось неприятное. В реальной жизни доктор Терренс оказался именно таким, каким она его себе представляла, — противным, скользким типом. Пусть и не таким откровенно странным, как Джейк Болдер. Джейк Болдер, который прикончил Алисию Макмиллан — как выяснилось, ту самую девушку, с которой Кортни когда-то перекинулась в «Костко» парой слов. Подумать только, убить свою коллегу. И ведь ни отец, ни его ребята из ФБР до сих не взяли урода под арест. Она уже не сомневается, что убийца — Джейк. Слишком много совпадений. Да и в ту ночь его на работе не было, она узнавала. Не появился он там и на следующий день, хотя должен был выйти на смену. Ага, как же, выйдешь там на смену, если всю ночь устраивал труп подружки посреди одной из самых людных улиц Лос-Анджелеса. Ублюдок. Перед кабинетом доктора Роудса толпятся люди: женщина лет сорока или даже старше с длинными светлыми волосами, сильно похожая на нее маленькая девочка в синей юбке и еще один врач. Наверное, тот самый доктор Салливан, которого упоминала Элайза. Лоуренса Кортни замечает не сразу — он стоит чуть поодаль, с интересом поглядывая на девочку. Той лет тринадцать на вид, максимум четырнадцать. Вот, значит, почему он задержался. Кортни так и остается стоять за углом, лишь краем глаза поглядывая на развернувшуюся перед кабинетом сцену. Чувствует себя хуже ребенка, который не вовремя заглянул в спальню родителей, но не может подавить разгоревшееся любопытство. Подмечает непривычно яркий взгляд Лоуренса, его сцепленные за спиной руки — опять в перчатках, снимает ли он их хоть когда-нибудь? — и озабоченный вид светловолосой женщины. — Почему ты всё время в перчатках? — произносит девочка, будто прочитав мысли Кортни. Голос у нее удивительно низкий для подростка, да и вопросы какие-то нестандартные. Может, ей и не тринадцать вовсе, просто выглядит она постарше. И обращается она к Лоуренсу так, будто они старые знакомые. А может, у нее проблемы. Не просто же так она сюда пришла — явно не мать к психологу или психотерапевту сопровождает. И за собственные мысли тоже становится стыдно. Будь здесь Мелисса, она обязательно покачала бы головой — укоризненно, будто намекая, что сестре стоит быть тактичнее. С недавних пор голос Мелиссы неизменно звучит у Кортни в голове, заменяя когда-то гнусавый и низкий, похожий на отцовский, голос совести. — Аманда, не нужно приставать к незнакомым людям, тебе же не пять лет. — Женщина кладёт руку девочке на плечо и жестом велит отойти. Поджимает губы. В ярком свете потолочных ламп видно, что глаза у нее тоже светлые. — Простите её, пожалуйста, она не всегда способна держать себя в руках, но мы над этим работаем. Доктор Салливан говорил, что вы консультант по ментальному здоровью. Ага, значит, все-таки не ошиблась. И умом ведь понимает, что лучше бы уйти прямо сейчас, спуститься обратно на первый этаж и сделать вид, что она никогда не подслушивала разговор Лоуренса с коллегой, но ноги будто приросли к полу. Стоя в тени высокой колонны, прижимаясь к ней и выглядывая из-за угла, Кортни покусывает нижнюю губу. Эта женщина удивительно напоминает Мелиссу, только ощутимо старше. Наверняка доживи сестра до таких лет, выглядела бы так же — уставший взгляд, но яркая улыбка, изящный костюм, обязательно с юбкой. Мелисса любила строить из себя настоящую леди, хотя была ею ничуть не больше младшей сестры, просто Кортни была честна с собой и с другими, а Мелисса любила поиграть на публику. И у нее это отлично получалось. — Да, — говорит женщине Лоуренс, но не сводит взгляда с ее дочери. А может, все-таки племянницы или даже сестры. — Вам нужны консультации? — Возможно. У меня бывают проблемы с алкоголем, но достаточно редко. Доктор Салливан утверждает, будто их стоит купировать, чтобы… — Чтобы снизить всякое негативное влияние на вашу дочь, — вмешивается в разговор доктор Салливан, и голос у него звонкий и громкий, да настолько, что Кортни невольно морщится и отступает на шаг назад. Надеется, что ее все-таки не видно. — Ей нужен покой и здоровая атмосфера в доме, иначе проблема усугубится. Если бы отец узнал, что она подслушивает чужие медицинские тайны, то наверняка выписал бы ей штраф. Но она уже и сама не рада, что не ушла вовремя. Явно уставшая женщина, заливающая горе алкоголем, которая водит дочь на сеансы психотерапии, — точно ли ей хотелось об этом знать? Будто мало было вылетевшего из лифта Скотта с безумными глазами. Далеко не все пациенты Лоуренса такие же безобидные, как Кортни. Он не просто психолог, и у многих его клиентов проблемы соответствующие. Большинству не хватит простых разговоров, они наверняка принимают какие-нибудь препараты, а может, и полноценные сеансы психотерапии проводят. Лучше бы ей смыться отсюда прямо сейчас, пока не стало хуже. И ее бы уже минут пять как здесь не было, если бы не взгляд Лоуренса — Кортни никогда не видела его таким. Кажется, будто он светится изнутри. Настолько вдохновленным он не выглядел даже в «Орфее», хотя спектакль смотрел с явным удовольствием. Но здесь-то он что углядел? Девочка по имени Аманда и ее мать ничем не отличаются от десятков других прохожих на улице. Может, и от других его пациентов — тоже. — Думаю, вам стоит прийти ко мне хотя бы на один сеанс, миссис Гласс. — И улыбка у него тоже удивительно яркая. Непривычная. Обычно доктор Роудс улыбается иначе. — Если расписание позволит, можете подгадать время — как я понимаю, ваша дочь ещё не раз придёт к доктору Салливану. — Отличная идея! — оживляется доктор Салливан. — Ладно, не смею больше задерживать, доктор Роудс. Миссис Гласс, давайте пройдём к администратору — посмотрим, есть ли у нас хоть одно совпадающее окно. И они — все трое — шагают в сторону лифта. Черт! Кортни отступает и старается выглядеть естественно — она только пришла, ничего страшного. Но никто из них не обращает на нее внимания. Доктор Салливан обсуждает расписание с миссис Гласс, а Аманда снова и снова оборачивается. Лишь в последний момент девочка смотрит прямо в глаза Кортни. Взгляд у нее яркий и не по возрасту серьезный, от него мгновенно становится не по себе. — Здравствуйте, — произносит Аманда, хмуря брови. — Ларри говорит, что вам не очень повезло. У вас глаза мертвые. Но поэтому он никогда вас и не тронет. Вы ему не нравитесь. — Аманда! — мгновенно окликает ее миссис Гласс. Покрепче перехватывает за руку и качает головой, прежде чем повернуться к Кортни и виновато улыбнуться: — Извините ради бога, она сегодня просто сама не своя. А Кортни так и застывает с приоткрытым ртом, лишь спустя пару секунд приходит в себя. Кто такой Ларри? В чем ей не повезло? Разве они с девочкой знакомы? — Ничего страшного, — говорит Кортни, вежливо улыбаясь, но улыбка выходит кривой и наигранной. — Это же просто ребенок. — А проблем как от двух, честное слово, — бормочет под нос миссис Гласс. — Но я же правду сказала. Если хочешь, сама потом у Ларри спроси. — Аманда, — обращается к ней доктор Салливан, когда нажимает на кнопку вызова лифта, — мы же только сегодня говорили, что Ларри должен оставаться твоим маленьким секретом, помнишь? Окружающие не должны знать, что думает твой друг. Аманда недовольно поджимает губы, но сказать больше ничего не успевает. Миссис Гласс подталкивает ее в лифт, и все трое скрываются за двойными металлическими дверьми. На душе у Кортни скребут кошки и она в который раз за последние десять минут жалеет, что не осталась сидеть в фойе. Мертвые глаза, это ж надо было до такого додуматься. У девочки явно не все в порядке с головой. Ты не думала, что именно поэтому она и ходит к врачу? Точно как ты с твоей навязчивой идеей о поимке серийного убийцы, которого даже ФБР годами сцапать не может. А уж ты, детектив доморощенный, найдешь мгновенно. Уже нашла. Но голосу совести, так похожему на голос Мелиссы, говорить об этом вовсе не обязательно. Кортни, в конце концов, не Аманда, чтобы вслух беседовать с воображаемыми друзьями. — Кажется, мы договаривались встретиться на первом этаже, Кортни, — звучит за спиной знакомый шелестящий голос. Уверенный, властный, но до странного чужой. И по спине от него бегут мурашки. Она оборачивается, и их с Лоуренсом взгляды пересекаются: его глаза все еще горят огнем, и впервые Кортни видит в них настоящую, неприкрытую злость. Она непроизвольно поправляет браслет на правой руке. — Ты опоздал, — уверенно улыбается она, но в ее взгляде нет и капли той уверенности. — Прости, дорогая, не мог оставить пациентов без внимания. — А его улыбка сегодня напоминает хищный оскал. — И ты наверняка все про них узнала, пока пряталась за этой колонной. Черт побери. Можно было догадаться, что Лоуренс ее заметит. Ускользнуть от его цепкого взгляда надо еще постараться, а ей — неловкой и зачастую неуклюжей — это, судя по всему, не по зубам. — Я не специально. Я просто хотела подождать тебя у кабинета. — Разнюхивать чужие медицинские тайны, Кортни, — качает головой Лоуренс, нарочито громко цокает языком. — Что бы сказал твой отец? — Штраф бы мне выписал. — Она закатывает глаза. — Что, хочешь сделать это вместо него? Несколько мгновений они шагают по коридору молча — слышен лишь стук каблуков по паркету да знакомый звон лифта, когда Лоуренс жмет на кнопку вызова. На его белых перчатках остается грязный след, он недовольно кривит губы. — Нет, — произносит наконец Лоуренс, когда двери лифта закрываются у них перед носом. — Но наказать тебя все-таки стоит. — Так накажи, — говорит она с вызовом, скрещивает руки на груди и облокачивается на стену. И улыбка Лоуренса не предвещает ничего хорошего. На мгновение Кортни даже становится страшно — быть может, он вовсе не такой мягкий и терпеливый, каким она привыкла его видеть. Может быть, за горящими глазами скрывается что-то пострашнее перфекционизма и привычки все контролировать. — Обязательно, — спокойно говорит Лоуренс и как ни в чем не бывало выходит из лифта, когда двойные двери со звоном разъезжаются в стороны. Кортни, помедлив, шагает за ним следом. О том, что у нее мертвые глаза, даже не вспоминает. Что бы там ни говорила девочка по имени Аманда, Кортни очень даже повезло.