Её Величество Цербер

      Вронски лежал на полу от сильного, мощного удара. Его будто сбила фура на полной скорости. Это какой же силой обладал Хилтон? Брайан узнал его по голосу. Облизнул разбитую губу и поспешил подняться. Сладкая парочка, блять. Прижимает эту суку к себе, смотрит на него волком. Во взгляде только сдерживаемая ярость. Прибежал, герой, спасать свою мымру. — Элейн, вызови полицию, пожалуйста — шатен напротив передаёт телефон, мягко вкладывая девушке в руки и не отрывая взгляда от Брайана. Тот, конечно же, от такого поворота событий не то, чтобы прихерел, скорее разозлился. Этот хрен решил даже правоохранительные органы привлечь? Ну уж нет. — Не советую тебе убегать. Добавишь ещё одну статью к составу преступления — продолжает Хилтон с брезгливостью в голосе, пока девушка у него на руках аккуратно перехватывает телефон. Пальцы быстро мелькают по экрану и вскоре из смартфона разносятся гудки. Как хронометр отмеряя секунды на решение и время.       Алиби. Ему срочно нужно было алиби, но вот капли его крови на полу, побитое лицо Элейн и скорее всего кусочки кожи под её ногтями определенно не будут играть ему на руку. Убежать? Нет. Слишком рискованно. Лучше остаться на месте, под предлогом нападения с их стороны. В таком случае это будет считаться самообороной. У него ещё оставалась возможность вывернуть дело в свою пользу. Логичным было, что полицию решили вызвать не просто так. Довести дело до суда.       Вронски хмыкнул, смотря на эти жалкие попытки двух омег уличить его в составе преступления. Он был уверен — общественность встанет на его сторону. Справедливую, единственную, непогрешимую, ведь именно он вывел на чистую воду Торндайк. Плевать, что она там говорила. Возможно он и поспешил перейдя к рукоприкладству, но сил не было смотреть на эту победоносную кривую ухмылку её губ. Можно было действовать чуть тоньше. Попробовать склонить, соблазнить, в конце концов арсенал у него был богатый. Разве что исполнение подкачало. И, к тому же, он не нанёс ей увечий опасных для жизни.       Прибывшая к месту вызова полиция — взъерошенная, задолбавшаяся, с гигантскими мешками от недосыпа под глазами и каменными лицами, встретила картину сулящую головную боль на ближайшие несколько часов. Была вызвана скорая помощь, которая должна была освидетельствовать наличие побоев. Им нужно было снять показания, освидетельствовать место вызова, проследить за освидетельствованием со стороны медиков, составить протокол. Словом — сплошной маразм.       Обоим пострадавшим предложили проехать в областную больницу на томографию. Вронски согласился, считая, что если обнаружат сотрясение мозга это определенно привлечёт к ответственности Хилтона. Торндайк и Хилтон отказались, заверив, что после оказанной первой помощи направятся в частную больницу. К удовольствию Вронски, которое он тщательно скрывал, Торндайк до сих пор мелко трясло от пережитого. Значит запомнит урок. Может даже пойдёт на попятную и не будет возбуждать дело.       Маленький скандал позднего вечера пятницы определенно вызовет ажиотаж, стоит просочиться информации в любой круг. Полиция сопроводила всех троих на первый этаж, предписала не выезжать из города и взялась за охранника бизнес-центра, который уже пожалел, что пропустил двух мужчин внутрь здания.       «Её Величество Цербер», страх и ужас наводящую в любом офисе, встречавшую опасность лицом к лицу, глядя в зеницы собственным страхам — откровенно трясло. Мозг отказывался обрабатывать информацию, буквально заставляя цепляться пальцами за рубашку Хилтона и кое-как на автомате переставлять ноги. Хилтон аккуратно вёл её, придерживая за плечо и руку, стараясь не касаться открытых участков кожи. Приам прекрасно понимал, что сейчас подобное было неуместно.       Мужчина проводил девушку до своего авто, тихо осведомившись, хочет ли она поехать в частную больницу сейчас или позже. Почти сломленный стержень женщины всё же выдержал. Природное упорство и попросту упёртость вынудили кивнуть и попросить отвезти до больницы. Она сидела на переднем сидении автомобиля в полной тишине, нарушаемой лишь шумом шин и тихим щелчком механики. Провожала взглядом знакомые улицы и вывески. Пыталась начать думать. Отчаянно пыталась, но перед взглядом постоянно прокручивалось произошедшее. Элейн впала в состояние шока несколько позднее, чем ожидалось изначально. Сил оставалось только на то, чтобы не залиться слезами прямо здесь и сейчас. Переведёт взгляд на ведущего Приама и опутавшие разум цепи ослабили хватку. Не намного, совсем чуть-чуть, но дышать стало легче.       Приятный морозец щекотал кончик носа. Лёгкие вновь наполнялись слегка терпким спокойствием от холода зимней тундры. Разум успокаивался под древесные ноты дорогого мужского парфюма. Да, этот мужчина тоже стал свидетелем её тайны. В самом позорном виде. Но никогда не пытался использовать это, чтобы сместить её с поста. В каком-то плане, даже пытался остановиться ещё тогда, в квартире, пусть позднее и поддавшись соблазну, который регулировать без подавителя было практически невозможно. Да, она признавала, что их история ненависти послужит уроком многим новым работникам уже после них. И она признавала, что несмотря на всю сложность эмоций, без этого запаха не сможет больше выжить.       Вероятно её тело, сама химия и какие-то части такой науки как психология, играли сейчас с ней злую, жестокую шутку. Но с Приамом она ощущала себя в безопасности. Ведь не он избил её более часа тому назад. Не он угрожал ей и давил. Не он притащил эти дурацкие доказательства, чтобы покорить волю в одном простом и столь вульгарном инструменте как присвоение. Нет. Пришёл на помощь, постоял за неё, не приставал с расспросами. Здесь её мысль запнулась. Элейн похлопает глазами, коротко переводя взгляд на вид из окна, затем снова на Приама и едва слышимо спросит: — Приам, а почему ты был в офисе? — её голос до сих пор был слегка хриплый, из-за того, что совсем недавно Элейн чуть ли не придушили. Можно сказать ей до сих пор было трудно говорить, но тем не менее эту фразу она смогла произнести довольно чётко.       Стоит отдать должное Хилтону. Он не вжарил по тормозам, не завернул и не отпустил руль. Замедлил скорость разве что и лишь слегка вздрогнул. Тишина достаточно быстро становится обыденной. К ней легко привыкнуть. И когда в крови до сих пор бурлит едкая смесь ненависти и благоразумия, трудно вернуться в реальность от красочных картин, где он забивает Вронски ногами. Мужчина не отведёт взгляда от дороги, пусть ему и очень этого хотелось. Посмотреть сейчас на Элейн, увидеть её голубые, ясные глаза без страха и ужаса. Пройтись взглядом по обработанной раскрасневшейся скуле, на которой определенно выскочит если не шишка, то синяк. Проверить в каком состоянии кожа на её шее, ведь даже без медицинского образования было ясно, этот ублюдок оставил отпечаток своей лапы на её бледной, тонкой шее. От этих мыслей пошла волна мороза по спине. Ведь если бы он опоздал. Если бы вовсе не пришёл, поддавшись странному порыву попытаться наладить тот бардак, что был между ними. Ему удалось ответить в мягком, спокойном тоне без приторности. — После больницы, хорошо? И тебя потом отвезти домой? — Нет… Я подожду, но домой… Домой я не хочу возвращаться. Мало ли, что ещё он успел собрать. Судя по той печати, возможно… — она заметно вздрогнула, что даже боковым зрением он уловил этот жест. Протянул свободную руку раскрытой ладонью вверх в поддерживающем жесте. Просто так, без задней мысли, осознавая, что сейчас это меньшее, что он может для неё сделать.       Папку с несчастными двумя листами Элейн забрала себе, не дав добраться раньше времени до неё Вронски. Тот, кажется, о ней и вовсе позабыл, самозабвенно заливая противоречивые показания. Папку она решила придержать при себе, чтобы впоследствии передать судебному следствию по возбуждению дела. Как же смехотворно эта мысль выглядела. Как и она сама по себе сейчас.       Протянутая рука насторожила, но лишь на мгновение. Лёгкое, скользящее касание кончиков пальцев к ладони. Они оба не ожидали, что доверят эту слабость друг-другу в этот момент. Неловкая тишина, когда касание говорит за владельцев. Тепло кожи сливается, робко сплетаются пальцы. Путь до больницы заканчивается плавным торможением и ещё несколькими минутами в поисках парковочного места. До последнего пальцы едва касаясь оставались в том же положении. Потом, машина забрала своё.       Хилтон занял парковочное место и теперь задумчиво уставился вперёд. Будто самому ему эту ситуацию было трудно отпустить. Элейн не возражала. Ей казалось сейчас, что весь день превратился в один слитный фрагмент, перетекая от одного эпизода к следующему. Сложно было понять, разъединить, проанализировать. Пауза воцарившаяся в салоне автомобиля была необходима, чтобы выдохнуть и отпустить ненадолго мысли. — Готова? — мягко прервал тишину голос Хилтона. Мужчина смотрел на неё в упор, но от этого взгляда ей не было дискомфортно. Тёплые карие глаза в ночной темени казались ещё более тёмными, чем обычно. Это добавляло и глубины и шарма. Неожиданно для себя она отметила, что Приам был красив. Не модель и не те красавчики, за которыми увиваются стаями. Он был по своему, по особенному привлекателен. Тёплый тон кожи, густые ухоженные брови, чистое лицо без прыщей и чёрных точек, выбритый подбородок без намёка на пробивающуюся щетину. Хилтон заботился о себе, пусть и его не обошло стороной наличие синяков под глазами от недосыпа из-за работы. Торндайк аккуратно и тихо кивнула, самостоятельно открывая дверь и выходя, ожидая зачем-то Хилтона.       В привычной обстановке она обязательно бы уже вышла и направилась к больнице не дожидаясь. Не стала бы так мягко кивать, не стала бы рассматривать человека напротив неё. Что-то этот мужчина смог в ней перевернуть. Не перекроить, не изломать и не исправить, только открыть то, что она закрывала почти всю свою жизнь. И эти новые, странные неясные ощущения растекались горячим шоколадом по венам.       Хилтон дождался её. Сопроводил и подождав, когда Торндайк отведут в кабинет для томографии, быстро кинул, что скоро вернётся. Им повезло, что в частной больнице ещё не закончились часы работы и так сложилось, что у ответственного врача была вечерняя смена. Когда неприятная с психологической точки зрения процедура завершилась, Элейн вышла в коридор, предварительно осведомившись когда будут результаты и можно ли их будет прислать на почту. Получив все необходимые ей ответы и выходя на предзимний морозец, ещё пока без снега, она задумчиво пошарила по карманам.       Элейн не курила уже более семи лет, но старая привычка иногда давала о себе знать. Ждать Приама пришлось недолго. Вот он идёт, освещаемый уличными фонарями от машины. Предложит руку и она возьмётся. Стоило ли говорить, что в обычной их жизни такой доверительной связи было невозможно дождаться. Стоило ли говорить, что сердца обоих зашлись как у подростков, когда они садились в машину, пройдя через произошедшее и теперь всеми силами пытаясь отвлечься. Неловкость навалилась с первыми словами. — Значит, ты не хочешь домой? — тихий вопрос с робостью, не присущий ни одному альфе. — Верно… Если ты только не против — она метнула на него острый, испытующий, но всё же неуверенный взгляд, ожидая отказа. — Не против… Был бы, в обычных обстоятельствах. Но завтра начинается гон.       Молчание опустилось на плечи, укутывая в тяжелое одеяло собственного величия. Высказанная информация несла определенные последствия, ставила вопрос ребром, требовала внимания и в то же время, само предупреждение об этом было из того круга доверия, который не достигнуть за пару встреч. — Если ты против, то я вызову такси и поеду до дома. Не хочу доставлять тебе ещё больше неудобств — говорит почти горько. Уважает личное пространство и не позволяет себе лишнего. Ей хотелось сохранить это хрупкое доверие, зародившееся в стихийной ненависти, укрепившееся в работе, распустившееся в их встречах. — Не доставишь… — буркнул и уставился в окно совершенно не зная, стоит ли с ней говорить сейчас напрямую или всё же проявить обходительность и отпустить.       Элейн ответила через затянувшуюся паузу, уводя взгляд и понизив громкость своего голоса на несколько тонов. Едва слышимо даже в тёплом салоне машины, где они были вдвоём. — Я не против. В каком-то смысле даже за и… Я хочу поставить точку.       Горько-сладкая радость с двойственностью фразы, которой она его одарила. Она была не против, даже за, что их совместная ночь может привести к ещё одному сексу. В то же время, это её «поставить точку» настораживало. Неприятно зудело в груди, требуя объяснений. Каждый раз так. Вечно ему хотелось услышать, как она объясняет свои поступки, речь и поведение. Будто уловив его настрой, Элейн повернёт голову и уязвимым, мягким тоном произнесёт, слегка наклоняя голову вниз. — Я хочу поставить точку в недосказанности. Мне не страшно. С тобой. Если это будешь ты, то я приму… твою метку.       Вопрос почему он тогда был в филиале отпал как-то сам собой. Мужчина просто подался вперёд и вбок, из-за неудобства сидений в машине. Мягко приподнял её подбородок и накрыл губы лёгким, мягким поцелуем. Девушка ответила. Моментально, также мягко, доверительно, прикрывая глаза и подаваясь навстречу.       Они не осознали, когда поцелуй перешёл в глубокий. Только ощутили, как языки сплелись в ритмичном движении. Ощущение рук на одежде друг-друга такое правильное, необходимое, нужное здесь и сейчас. Их притягивало и отталкивало словно магнитом на протяжении всех этих долгих десяти лет. Уже почти одиннадцать. Одиннадцатый же год обещал закрепить, утвердить эту связь, пролёгшую нитью через дни и месяцы. Ход времени безвозвратно потерян. Дыхание сбивается, обращаясь в жгучую пыль, пока желание испепеляет внутри, толкая горячую кровь по телу.