***
На следующий день Торндайк не пришла снова. Поток вопросов других работников перенаправился на Хилтона. Как-то повелось, что теперь, в отсутствии Элейн, через него проходили все запросы, дела, решения. Начальство не спешило посылать в их отдел временного исполнителя обязанностей HR менеджера ушедшей в отпуск. Проблем от их отдела ожидали в последнюю очередь. Возвращалась железная дисциплина, которую привила Её Величество Цербер к своим работникам. Если бы не она, процесс их работы над текущим главным проектом неоспоримо замедлился. Конечно, он мог бы принять все главные решения и в одиночку. Ощущение недостающего паззла в общей картине, тем не менее терзало его. Чего-то не хватало. Нити сходились, сплетались в единое полотно. Проект выглядел опрятно, без помарок. Зудящим сверлом впивалось в затылок ощущение, что этого недостаточно. Проект не выглядел идеально. Не было той изюминки, цепляющей искры. Первоначальные лозунги тускнели, наработанные стратегии по продвижению казались вялыми и неэффективными. Дизайн паршивый, в тексте много воды. Хилтон цеплялся за каждую торчащую нить нестройного полотна, и те ускользали. Растворялись фантомами, не давая однозначных ответов на решение этих головоломок. Приаму казалось, что он потерял хватку. Он перебрался в её кабинет. Маленькие детали, незаметные до этого — напоминали о том, кому на самом деле принадлежит этот маленький аквариум. Стопка разноцветных стикеров с аккуратными мелкими заметками на краях специально выдвинутых единичных листов. «Срочное», «Отделу разработок», «Отделу продаж», «Требующее решения», «Отделу производства», «Организационное», «Конференции», «Отпуска», «Больничные». Разноцветная стопка пестрела небольшой башенкой под монитором рабочего компьютера. В ящичках стола обнаружились исписанные блокноты с заметками. Строго, лаконично. Помечено таким же веером разноцветных прямоугольных стикеров. Папки с бумагами, выложенные на полках в алфавитном порядке. Рассортированные по годам, проектам, даже командам. На каждом углу, сантиметре, всё — из-под её руки. Никакой мешанины, лишних вещей, вроде бы и пусто, но тем не менее строго организовано. Специально, чтобы увеличить эффективность рабочего процесса. Запасной набор ручек в трёх пачках. Для себя и для работников. В «аквариуме» было неуютно. Приам ловил на себе взгляды работников. Десятки эмоций, считывающиеся механически. Полуулыбки, прищур, опасения во взглядах. Но хуже всего запах, что укоренился здесь на грани галлюцинаций. Настолько эфемерный, что будь на его месте омега или бета — ничего не бы не почувствовали. Ему же этот запах впивался иглами в сердце, мешая сосредоточиться на работе. Опускался невидимым слоем на одежду запахами полевых цветов. Терпкостью трав, теплотой солнца. Элейн здесь не было. Но её призрачное, печальное присутствие ощущалось так же ярко, если бы она стояла за его спиной. Бледные пальцы с коротко стриженными ухоженными ногтями опустились бы на плечи, мягко нажимая. Направляя ход мыслей в нужное русло. Стекло перед глазами, в которое он позавчера вмял женщину, поддавшись порыву. Накрытый дурманящим ароматом исходящим от её кожи, выбитый из колеи нежеланным открытием. В поисках нужного ему документа, пальцы наткнулись на что-то стеклянное в самой глубине ящика стола. Нечто перекатилось и с негромким стуком остановилось у стенки. Не вытаскивая на свет, подвинет с тихим шорохом два флакона. Один — использованный блокиратор с истёкшим сроком годности. Второй — флакон духов. Небольшой, почти крохотный. Прозрачный флакон с крышкой стилизованной под мрамор. «Craft Andrea Maack» — шрифт с засечками, классический и строгий. Мимолётное искушение и пальцы сами подцепляют «мраморный» колпачок. Из-под крышки донёсся древесно-водный аромат с лёгким вкраплением металла, добавляющий холода в общую композицию. Странная деталь неясной привязанности женщины-из-за-стекла к запаху, приближенному к его собственному. Очередной укол прямо в сердце. Отточенный выпад как в спортивном фехтовании. Только вместо клинка непрошенные мысли и эмоции. С тихим шорохом задвинет ящик. Там нет нужного документа. Приам почти забыл, что стоит ему только пройтись взглядом по корешкам папок, он без проблем бы нашёл необходимый документ. Тиканье настенных часов беспощадно отмеряло секунды, сдвигало минутную стрелку, ворочало часовую. Взгляд снова упадёт на ящичек. Руки уже без лишней мысли откроют его вновь. Пальцы шарят по поверхности дерева, пока не натыкаются на небольшой, свёрнутый вчетверо листочек. Чек от доставки на адрес Торндайк.***
Просто заедет отдать документы. Извинится, скажет, что не справляется. Был не прав. Не то, чтобы он действительно не мог принять эти решения в одиночку. Всё таки его должность не располагала подобными полномочиями, а прикрываться именем Торндайк рискованно. Одно её слово отрицания и подозрения перепадут по лестнице зарвавшемуся «омеге». The Four Seasons: Winter in F Minor, RV. 297: I. Allegro играющая в машине дёргала за струны нервов. Заставляла разгоняться на дороге, плавно тормозить перед светофорами. Всё дальше углубляясь в перипетии большого города, где офисных работников исторически ждала жестокая конкуренция за квадратный метр земли. Скромная пятиэтажка упрятанная во дворах тихого района. Ужом скользнёт за удачно подвернувшимся пожилым жильцом. Отсутствие лифта в подъезде, выкрашенные в грязно-белый цвет потрескавшиеся стены. Обшарпанные ступени вплоть до четвёртого этажа. Двадцать седьмая квартира с металлической цвета эбонита дверью. Стоит как придурок уже минуту. Палец занесён над звонком. Не пустит ведь. Усилие воли и всё-таки нажмёт пару раз на пошарпанную горчичного цвета кнопку.***
Звук дверного звонка вырвал её из забытия снотворного. Тело ломало с яростью бьющихся о скалы волн северного моря. Кости ломило, мышцы ныли. Хотелось драть ногтями кожу, только бы избавиться от испепеляющего жара крови. Элейн чувствовала этот лихорадочный жар каждой клеткой кожи. На губах привкус морозной свежести. Горит огнём бок, где касались ненавистные чужие пальцы. До постыдного ярко представлялось, как эти самые пальцы не останавливаясь идут выше. Расстёгивают лиф и сжимают властно кожу на груди. Теребят соски, проходятся подушечками с нажимом по позвоночнику ниже. Да, ниже и пусть только попробует остановиться. Ты сам это начал Приам Хилтон. Запустил цепочку событий, которую ей не хотелось переживать. От которой она отплёвывалась и готова была вцепиться за каждую секунду, только бы отпустила эта боль. Плюнуть на приличия, отбросить ненавистную маску, позволить завладеть… Звонок повторился. Доставка в последнее время нетерпелива настолько, словно у них поминутно расписаны заказы. Возможно, она проспала два дня к ряду. Доза снотворного должна была быть убойной достаточно, чтобы переждать худшую фазу. Дождаться заказанных блокираторов. Забиться в углу квартиры и выть, пока не подействует укол. Босыми ногами прошлёпает по ламинату, чтобы открыть дверь без задней мысли. Холодный воздух ласкает кожу. Кедровые ноты, дорогой мужской парфюм, морозная свежесть тундры. — Ты… — хрипит гневно и удивлённо, поднимая замутнённый взгляд. Хилтон стоит в своём сраном костюмчике с иголочки, только из офиса. Папка с бумагами, растерянный вид, расширившиеся зрачки. — Элейн, я… — мягкий голос, обволкаивает сознание, толкает тело вперёд. «Бесит. Выводит из себя. Ненавижу». — Не сейчас. Уходи, не знаю зачем ты пришёл… — пытается закрыть дверь. Пальцы одеревенели, скорее вцепляются в дверной косяк. Лакированная мужская туфля преграждает путь. Не даёт двери закрыться. — Нет, сейчас — тон не терпящий возражений. Пробивающий током всё тело. Мало ей этих страданий, он теперь решил использовать своё влияние на неё на пороге собственного дома. Зачем он здесь? Звериный, забитый взгляд. Ненависть плещется в осколках многовекового льда. Искрит, будто излишний разряд тока вырвавшийся наружу из оголённого провода. Дурманящий запах полевых цветов врывается в ноздри. Требует, тащит вперёд против воли. Распущенные волосы волнами спадают на плечи. Одна прядь неуклюже прилипла к левому уголку губ. Сжигает взглядом. Заслуженно. Пятится, старается держаться на условно безопасном расстоянии. Скромная прихожая. Офисные туфли одинаковой модели три в ряд. Два одинаково серых пальто, зимняя куртка. Пара шарфиков и шляпок на верхних полках. Хилтон проходит внутрь, закрывая дверь и защёлкивая на замок. Ему не хотелось ни лишних ушей, не предосудительных взглядов соседей. Пусть это выглядит как перебранка поссорившейся пары. Пусть. Протягивает папку с бумагами. Её взгляд скользит к бумагам. Задерживается на долю секунды, чтобы вернуться пожирающим его самого. — Что это? Ради этого припёрся? Не справляетесь? — пытается строить из себя такого же тирана, что и в офисе, а у самой ноги трясутся. Бёдра едва прикрыты короткими домашними шортами. Вид такой непривычный, что выбивает прочие мысли напрочь. Оставляет неуместную паузу в речи. — Документы — тупо выдавливает из себя. Находиться здесь с каждой секундой сложнее. Почему он не додумался вколоть подавитель перед визитом? Мчался сюда с какой-то навязчивой идеей разговора. Стоит теперь, как придурок. Слова нормального не выдавить. Взгляд против воли гуляет по изгибам ног той, которой только в начале недели желал всевозможных бедствий в карьере. «Хотя бы сдерживай свой запах, урод» — глухой стон тонет в мыслях, и без того спутанных и сумбурных из-за ненавистной особенности организма. Тянется за документами, почти выхватывает и папка с глухим стуком падает на пол. — Уходи — болезненно, с надрывом и не в силах скрыть уже собственной слабости. Она не опустится перед ним на колени. Подберёт бумаги позже. Когда Хилтон уйдёт. «Только уйди, пожалуйста». К удивлению, Приам опускается на одно колено. Спокойно поднимает папку, делая два шага вперёд и всучивая ей в руки документы. — Нет. Нам нужно ещё обсудить рабочие дела — во рту пересохло. Голова соображает с натугой, борясь с заволакивающим дурман-туманом. На бледном лице расплывается кривая усмешка. Следующую фразу она выплёвывает с неубедительным ядом и вызовом. — Что, как в прошлый раз? — Можем и как в прошлый раз — низкий, глубокий тон и шаг вперёд, прижимая к стенке шкафа в прихожей. Опускает лицо непозволительно близко, чтобы находиться с ней взглядом на одном уровне. Забитый в ловушку ответный взгляд Торндайк мечется в поисках выхода. Дыхание сбито. Неровное и частое, как у пойманного кролика. Ведь если опустить руку, он наверняка сможет ощутить её сердцебиение. Жар кожи сжигающе невыносим. Элейн едва стоит на ногах, вжатая в дверцу шкафа в собственной квартире. А ощущения как в злополучном кабинете. Вдыхает его запах рвано, жадно, пытаясь насытиться лишь им. Пальцы судорожно сжимают папку из её же кабинета. Ещё секунда. Продержаться, не сдаться первой. Отступать уже по сути и некуда, ни физически, ни морально. Взгляд Хилтона сверлит в ней дыру. Прожигает. Словно только от него в теле взрываются мины, отделяя сознание от плоти. Прочерчивая жирную границу между «хочу» и «ненавижу». — Я схожу за подавителем. В таком состоянии от тебя не то, что правок, внятных слов не дождёшься — глубокий тон достигает слуха моментально. Смысл — далеко не сразу. Его дыхание касается губ и незримый переключатель щелкает с удвоенной силой. Изгибается в пояснице подаваясь навстречу, машинально, бесконтрольно. — Блокиратором — поправляет на автомате. Слово слетает с губ шелестом листвы. Долетает тёплым бризом до его кожи и оставляет мягкую улыбку на губах. Ненавистно победную. Хочется стереть её с лица Хилтона. Содрать, вырвать с корнем и мясом. — Я разберу документы сама. Уходи. Видеть тебя не хочу. — Тогда почему бы тебе не уволить меня? Здесь. Сейчас — сначала мягкий тон в конце чеканит. Утверждает. Провоцирует. Сухая тёплая кожа ладони скользит по разгоряченному бедру от сгиба колена до края ткани шорт, вырывая женский глухой стон. — За домогательство, незаконное проникновение в личную собственность. Насилие. Уволь меня, Элейн. Давай — горячий шёпот в глухой близи. Губы склонились к коже на шее. Опасно близко. Папка с бумагами больно ухает на пальцы ног, но Торндайк этого не замечает. Пальцы впиваются в ткань офисного костюма на груди мужчины. Шея изгибается под услужливым углом. Невыносимо жаркий шёпот рядом с его ухом, обжигает мочку уха. Долетает треском разгорающегося костра. — Гори в аду, Приам. — Здесь «горишь» только ты, Элейн — беззлобная ухмылка и констатация факта. Проваленная угроза пропавшая втуне. Касание губ к коже. Бьющее разрядом тока, не оставляющее выбора. Перечеркивающее все границы. Выносящее приговор, разливается сладостной негой волнами по телу. Звучит глухим, высоким стоном ему на ухо из приоткрытых губ. Пальцы с аккуратно подстриженными ногтями впиваются в ткань с безвредной силой. Ощущение правильности и расставленных фигур по местам было смехотворным.