Даю слово, что не водил никого.

В Казань они вернулись. Дома роднее. Намного роднее, но тревожнее не менее. Легче было просто избегать и заниматься чем-то другим, пытаясь отвлечься и не думать, убегая от огромной и сущей проблемы. Проблемы легче решать на стадии их начала, а не оттягивать до последнего, но кто к этому правилу прислушивается? Единицы считанные. Вот и Турбо с Зимой не в их числе, явно. Бродить по зимним улицам Казани - одно удовольствие. Уже всё обходил Зима, кажись, и каждый уголок знает. Улочку, многоэтажку, маршруты транспорта все и много новых людей. И всё таки - своих негоже не навещать. Турбо после этого как то выдохнул. Москва может на него так повлияла. В качалку, к пацанам чаще стал ходить, что бы из головы этот образ выбить. Страх его, что бы знал, что бояться его надо, а не часы дарить. Но странное ощущение в груди не отпускало никак. Избивая грушу не было таких ощущений, как избиваешь человека. Одного конкретного. С светлыми глазами и мягкими чертами лица... Вновь качалка. Ближе к вечеру уже. Валера поднимает в каждой руке по гире, как туда кто то заходит. Тут же вскакивает, улыбаясь, смеясь и хватая за руку вошедшего. Адидас вернулся! ー Вова! Вовка Адидас! - вскрикнул Турбо, обнимает крепко, вдыхая запах морозной свежести от шинели. Не хочет отпускать, явно рад, что он вернулся, 2 года ведь не виделись. Вахит Ступает в место не совсем приятное, да только заходит уже за чьей-то фигурой. Не сильно высокой, но с виду - крепкой. И только оказываясь в помещении понимает, кто пожаловал. Самому радостно стало, улыбается, возле стены стоит, плечом на неё оперелся. Взгляд всё таки на другого переводит, ближе подходит и аккуратно же рядом стоит, отдышаться пытаясь. Душно стало как-то. Будто за горло схватил кто. Адидас сам с пацанами здоровается, улыбается, всех рад видеть, как тут Кощей с сигаретой в руках, среди пацанов вырастает. ー нифига ты поздоровел, а, на казённых харчах. Рожа автоматная ー Кощей смеётся, руку все так же держет. А Адидас выдыхает спокойно, легко улыбаясь и показывая неровные зубы. ー да.. есть такое, ー Он улыбается, опуская глаза в пол и вновь их поднимая. Кощей о его планах спрашивает на будущее, Вовка его упрекать начинает. А Турбо стоит напротив них прям по-середине, прижавшись спиной к обвязанной диваном стенке. Рядом фигура возникает, Зима стоит рядом. Дыхание его слышно, неровное, тихое. ー Похорошело тут у вас за два года.. Да я смотрю сейчас мамку пацана одного раздели, ー послышалось от Адидаса, как тут же на глазах Кощея выразилось удивление и он сильнее сжал бутылку с пивом в руках. ー А ты иди сюда, иди. Пальто выходит из толпы, встаёт чуть позади Адидаса. Турбо медленно поворачивает голову на Зиму, смотря на него в недоумении, он не в курсе, что на базаре произошло, когда у мамки Андрея шапку забрали. Опять взгляд чужой чувствуется на Зиме так, будто пилят бензопилой по коже и костям. Жутко. Не по себе. Валера смотрит на него, хмуря брови и возвращая глаза на двоих, как те уже чуть не подрались. ー а может нам устроить лёгкий спарринг? Как в старые добрые! - воскликнул Кащей и некоторые ребята стянули с себя футболки, Турбо тоже, не мал шанс, что его на ринг вытащат. Пацаны за края ринга хватаются, стоит ор, почти все за Адидаса. Ор, гул, стук бутылок, запах пота, тестостерона и сигарет.. Зима стоит ровно, как струна, отстраняясь только тогда, когда футболка под собой не скрывает тело товарища. Подтянутое такое. Красивое. Но глазами не облизывает. Мимолётно только смотрит и сразу в пол пялится, отходя подальше. Не имеет пока желания получить в морду и оказаться в синяках и крови. Закуривает же те самые сигареты московские, рассматривает бой, форму похорошевшую Адидасовскую и такие забавные его усы. Когда только успел такие на физиономии своей приобрести.. Повзрослел ведь. Возмужал очень. Другой совсем вернулся, по глазам даже видно. Изменился аж до жути. Все они когда-то так изменятся, если в могилу не слягут. Под землю сырую, холодную. А жить то хочется. Пожалуй, абсолютно всем присутствующим. У всех свои планы, разные такие, но есть. Малые только в прострации и с улицей по этой причине. Она ведь как одна большая семья, только со своими странными правилами, которые зачастую нарушают весь уют и комфорт. Только и не жаловался никто. Не было права. Пусть лучше Адидас теперь с ними почаще будет. Станет легче, душевнее и теплее, если не превратился в серого, взрослого мужчину. Уводит же Кащей, касается его так по пидорски. Турбо глазами провожает Кощея, который уводит Адидаса в коморку, поднял брови, что бы уже посмотреть на Зиму. Все молчат. Всем плевать. Сейчас внутри и в глубине души Вахита разгорается пламя. Настолько огромное что собственная верхняя одежда оказывается где-то рядом с курткой, а несчастный Турбо грубо схвачен за затылок. Останется след. Валера пытается оглянуться кто это сделал, как Вахит его На ринг вытаскивает, отпускает не менее грубо, взглядом ярким прожигая. И Турбо уже на ринге, в одних спортивных штанах, с явным удивлением и потрясением смотрит на него.. никаких уже комплиментов или оскорблений не подобрать. Грудная клетка сжимается на долю секунды. Пылает. Лес рубит, щепки летят. Вахит Губы поджимает, хмурится, сглатывает нервно слегка. Берёт же стойку, готовясь отбиваться, а не первым бить. Ну так негоже. Не по правилам. Не может руку поднять. Это же Валера. Друг. Старший, в конце концов. Здравый разум далеко-далеко поплыл, испарившись будто вовсе. — Ну держись блять. – Шепчет яростно, зубы стискивая. Все обиды вспоминаются, на сердце ноют, пока гнев окутывает и забирает контроль. Не думает ни над чем вовсе, отдаваясь безумию. Пусть. Станет легче. Пусто будет на душе, возможно, хотя бы так не захочется. Просто отстранится, потеряет дружбу, да хоть сдохнет блять. Сейчас любой расклад кажется самым лучшим и прекрасным, только главная цель - отхуярить и быть отхуяренным. ー Зима ты чего... ー Турбо Трет затылок, уже собираясь уйти с ринга, что бы с другом.. или не другом уже, какая разница. Что бы с Зимой не драться, как получает в челюсть кулаком. Кровь из носа пошла быстро, а Валера обернулся, тут же забывая о том, кто перед ним стоит и с кулака засаживая в нос, сломал мож... Или нет. Может, сосчитать не сумел, а два просто упало. Попробуй сосчитай, когда морда залита. А потом еще раз - два. Зато как обидно! Со счета сбился. Случайно или специально? А хрен его знает. Турбо уже бьёт его под ребра, уворачиваясь от ударов в лицо и валит Вахита на мягкие маты. Только Валера сидит на нем сверху, держа за шиворот футболки, не в силах пошевелиться - он всё ещё думает, что сейчас соберется и обязательно расскажет этим чудовищному человеку, что вообще думает о нем. Как тут же ударяет ему в самую морду. Несильно, но от души - и Валере хорошо и больно. И плевать, если честно, в каком обличье за ним явились. Хоть бы глаза его светлые глянули. Только откуда они у него теперь. Лишь одно не понятно - почему морда такая красивая? С руки Турбо больнее в миллиарды раз. Его взгляд всегда прожигает насквозь, испепеляя. Физические травмы не так важны как те, что прячутся где-то в сознании. Глубоко. Ноют и саднят, оставаясь не вылеченными, пока физические будто поверх ложатся, закрывают и перекрывая своей болью. Каждый удар сладок. Желанный каждый. Даже сейчас, когда сидит поверх, ударяя по лицу - приятно. Сердце бешено колотится. Зима даже не сопротивляется. Не поднимает руки, не бьёт в ответ, не пытается с себя стащить. Смотрит только в чужие глаза с огромным желанием сказать так много всего. Сейчас и не слышится ничего вокруг - в ушах звон. Застыть бы тут навечно, потеряв разум и сознание, чтобы не знать ничего. Кровь совсем не чувствуется, а вот болевые ощущения в полной мере раскрываются. Турбо встаёт, явно одержав победу, Зима ведь больше разговаривает, он спокойный, рассудительный, умный.. а Валера просто нервный и агрессивный. Смотрит на Вахита всего в крови и подходит к нему, поднимая и шепча. ー Все, хватит. Харе, - пацаны вокруг ринга стоят, тишина кромешная, Турбо его оттуда вытаскивает. - Аптечку принесите, скорлупа, сгоняй! Вахита Уже куда-то тащат, что-то шепчут, только сознание это не ловит. Всё безразлично и неинтересно. Будто совсем не здесь находится, а где-то в другом мире Лампа ноет, что опять его гоняют, но приносит. Турбо в глаза Зиме не смотрит, только вату себе в нос вставляет, а на Вахита водой выливает, садясь на корточки и начиная искать перекись и бинты. Зима Приходит полноценно в себя только после воды, которая оказалась слишком холодной. Передёрнуло аж. Ущипнул себя сразу, чтобы удостовериться в том, что всё вокруг - точно правда, а не какой-нибудь нелепый сон с температурой под сорок. На явь всё вокруг. Даже Турбо на корточках, который бинты рыскает. Глаза к нему прилипают. И не то чтобы он его рассматривает, не совсем. Зациклил внимание на своих мыслях больше. Из куртки рядом тащит сигареты, зажигалку. Закуривает, руку одну рассматривает. В крови. Слегка застывшей уже. Непривычно так. Некрасиво. Становится стыдно. Это чувство поглощает с головой, накрывает жаром, заставляет щёки и без того содранные костяшки гореть. Даже сигарета не особо спасает. Не успокаивает. Не расслабляет. — Валер. – С глазами чужими пытается зрительный контакт установить, и смотрит же проницательно, всё сказать собираясь. Да тяжко. — Ты это. Ударь меня ещё раз. – Просьба кажется странной, а говорит он её вовсе замято, глаза в пол опуская. Ужасно стыдно. Хочется сбежать, но и хочется ещё раз ощутить на себе чужие руки. На лице. Хоть и удары они оставлять будут, да только приятные. Пусть кромсает хоть до костей, да только касается. Побольше. Почаще. И так стыдно признавать то, что в голове именно такие мысли. В глаза чужие не глянет. Ну не сможет, пока Турбо не пропишет. Пропишет как наказание за всё греховное в голове, исполняя сокровенное желание. И вот, всё переплелось. Тут не получится совместить полезное с желанным, потому что полезное исключается абсолютно и полностью. Турбо дышит через рот от ваты в носу, которая сдерживает кровь и рыщет по аптечке, в поисках перекиси. В виски бьет кровь и он сам бы с удовольствием упал бы сейчас, но нельзя. Передвигаться, ползать, делать хоть что-то человеческое разрешено только скорлупе. И тут возникает этот парень. Валера поднимает на него явно злые глаза и молча их отворачивает, после этой идиотской просьбы. Ну конечно. А что можно было ожидать кроме злых глазок? Разве что очень виноватые свои, которые в чужие всё смотрят, пытаясь будто немое прощенье вымолить. Вот бы чужие ранки все залечить, всё обработать, заклеить. Да только опять же не по пацански будет, по пидорски. Почему-то только Турбо может ухажничать и не получать осуждение ни от кого. Да неважно уже. Он же у нас мальчик взрослый, самый умный и самый напыщенный. Пусть сам разбирается, пока Зима разбирается с собой. А разбираться есть в чём. Вахит знает же, что не он не может. Знает ведь. «ударь меня». Он сейчас проблюется скорее, чем ударит. Он хочет, чтобы все кончилось. Неужели непонятно? Ну неужели никто, никто не объяснит, ну почему? Когда все завершается, так не хочется ходить, он ждет, когда все кончится. Или чтобы кончилось побыстрее. Но ебаный бинт! От злости он хватает свою майку и растягивает ее, что от напора сильных рук она рвется. Использует как бинт, сначало выливая Зиме на расеченную рану на голове перекись и потом заматывает майкой. Пацаны кругом стоят, молчат, не решаются помочь. Зачем им мешать? Надо будет – отвернутся. Слышен только стрекот моторки, и запах швартовки где то на улице. и тяжелый вдох раненого. Турбо закатил глаза, явно, что бы тот видел и успокоился. Сам ведь на ринг вытащил. Позже и Адидас вышел, некоторых пацанов с собой позвал. Маратку, Турбо, Зиму, Ералаша с Пальто. Все они сидели в маленькой комнатушке. Вовка Адидас что то про войну им рассказывал. А тут разговор о Кощее зашёл. Они с ходу подхватили и Турбо даже как то расслабился, начиная и с Зимой разговаривать. ー вот если бы у тебя шапку у мамки бы отобрали, ты бы что сделал, - турбо пытается двумя пальцами достать из банки огурец, пока слушает ответ Зимы - Ну вот, а Кощей уже совсем ахринел, берегов не видит. - Поднял голову, когда услышал Зиму вновь и закивал, когда Адидас начал говорить. - Ну а чё не так то? ー Да правильно он все говорит, правильно. Кощей пятерку за шапку отсидел в Казахстане, с ворами уселся и все, королем стал. Задолбал со своими понятиями. - Тут и маратка подключился. ー Бухает постоянно. - Закивал Малый, а Турбо уставился на банку потряхивая ее и цепляя пальцами несчастный огурец в рассоле. Рассказы Вовы Зиму не так интересовали, как собственные мысли, которые клубком огромных запутанных ниток были. Слова будто комок застряли в горле. Только Турбо выдёргивает из тёмной пучины, выводя на разговор. Расслабленный такой. Хороший будто. Ответв краткие даёт, пытаясь поддержать расслабленность и всеобщий комфорт в комнате. Саднят все раны, отвлекая на себя. Уже совсем неприятно, так-то. Глаза внимательно осматривают всех присутствующих в комнате уставшим взглядом. Наконец-то сам расслабляется, укладывая ладони на колени. Откидывает все мысли на последний план, вслушивается в разговоры так внимательно, что каждое словечко запоминает. Быстро становится неинтересно. Интереснее было бы проводить этот вечер с сигаретами по Казанским улицам, в поисках приключений на пятую точку. Очень легко забрести не туда и отхватить просто потому что при делах. Глаза теперь пол пилят, казалось, дыра там скоро будет. Неподвижно сидит совсем, в размеренном дыхании. Дела внутри группировки не такие уж и интересные, как казалось. Отпадает желание тянуться к старшим. К нему. Почему-то просто пустота внутри, пусть эта ночь сгорит дотла и больше о себе никогда не напоминает. С радостью пошёл бы на перекресток чьих-то неуклюжих рук, да только явно здесь такое не предложат. Вахит Поднимается медленно. Казалось, проскальзывает к выходу настолько бесшумно и незаметно что отсутствие одной невзрачной и неподвижной фигуры никого не станет беспокоить. Полупустая качалка ничем не привлекает всё равно. С головы стягивается несчастная импровизированная повязка. Рана сразу начинает саднить. Он не залижет раны, не станет весёлым, не станет сильнее и смелее даже после такого "урока", казалось бы. На плечах быстро оказывается куртка. Прощается с мелкими, шагает на улицу быстро. Морозный воздух обжигает кожу и разбитую губу вместе с пальцами. Холодно. Закуривает опять. Контакт бумаги с ранкой на губе не сильно привлекателен, но терпеть приходится. Теперь остаётся шагать куда глаза глядят, потому что дом совсем не дом. Туда не хочется. Обратно к компании тоже, так-то. Когда-то было страшно, а сейчас - безразлично. Он может ненавидеть сильно, но только эта ненависть может спасти. Лучше бы ударил ещё раз. Адидас удивился и покачал головой, когда Зима просто ушел. Турбо переглянулся и молча встал, пожимая Вовке руку и прощаясь. На костяшках пластыри и шея перебинтована. Ух, ну и хватка у Вахита... Синяк остался. Адидас и скорлупу отпускает, мальчики по домам расходятся, а Валера по горячим следам за Вахитом идёт. Явно злиться. Под ногами скрипит снег. Турбо злиться, но Идёт дальше за ним, зная, что Зима не увидит, не услышит, слишком погруженный в своим мысли. Он знает, какие мысли вызовет в душе у этой огромной седой бабы. Этой ощипанной ведьмой можно пугать детей. Но все остальное - того, чего не снесешь в сказках: Зиму. И уж точно никакой любви. Его никогда не поймет эта баба. Ведь он понимает. Да. Очень ясно понимает: Зима - это он. А каждый, кто хоть чуть-чуть разделяет это с собой, действительно сидит в сугробе от страха. Но Турбо боится не его слов или действий, он просто боится... Да не боится он ничерта, не переживает. Просто ну... Опасно в такое время.. ну шляться по этим районам. Одному типо.. И вот еще, это знаете ли. А вдруг там Зимушка Морозами играет? И. Конечно же. Точно ведь играет. Вот он уже появился в поле зрения, опять. Валера не долго думая остановился и крикнул. ー ЭУ. КИС КИС, - стоит на месте, руки в карманы, ноги на ширине плеч, на нем его шапка и куртка с Кленовым листом. Красным таким, а куртка сама потрёпанная временем, драками. Лицо стало серьёзнее. Подмигивает. Желая что-то такое сказать. Опять тишина. Он понимает, вокруг сухо, воткнув улыбку, дурак. ー Слышишь же ведь! Я к тебе обращаюсь, Зима. Опасно кисам одним гулять, здесь особенно. Ко мне. Приказ. Смотрит пристально, ждет что ответит, нахмурился. Не дождется, Вахит, он ему врежет если что то пойдёт не так. Без обид. Валера глядит в низ, глаз почти не спуская. Так медленно, исподлобья где и что скажет. Только восклик заставляет Вахита замедлиться, остановиться, потом вовсе слегка голову повернув. Стоит так с секунд 15, решает дальше идти, да только чужие слова заставляют тяжко вздохнуть. Приказ совсем не отдаётся теплом. Скорее, отдаётся он чем-то острым и совсем неясным. Не сталкивался ещё с такими ощущениями, но почему-то – хочется ещё. Бредёт же к паршивцу, подходит. Окурок в ноги его бросает, смотрит пронзительно, руку в кулак сжав. — Идиот. Пил там с ними что-ли. – Хмурится слегка, взгляд отводит, вздыхает опять. Ну что за заботы неожиданные? Меньше всего ожидал столкнуться с Турбо, особенно здесь и при таких обстоятельствах. Может и опасно гулять, но он чёрным лавеласом спасителем не выступит. В глубине души хотелось съязвить, вмазать, выплеснуть в очередной раз что-то непонятное, направленное прежде всего ненавистью на себя, нежели на Валеру. Язык не поворачивается что-то злое сказать, а рука не поднимается. Шаг назад только делает. Ещё один. И ещё. Горячий воздух клубом выдыхает, опять в глаза чужие пялит. Неодобрительно так, но с явным желанием просто поговорить. Провести время вместе. Без лишних глаз и ушей, так, чтобы было комфортно двоим. И вот, сказать нечего. Ничего в голову не приходит. Ничего не знает, не понимает, но так хочет. С Валерой и молчать очень приятно, особенно тогда, когда его острый язык говорит слишком много вещей, на которые и реагировать нечем. — Валер. Иди отдохни лучше. Я сегодня погорячился когда драться тебя потащил. – И ещё шаг назад. Прикрывает глаза, так тихо шепчет «извини» и опять за сигаретами в карман тянется, протягивая пачку и Турбо. Может, тоже хочет. Для него не жалко. И куртку бы свою отдал, и кроссовки, и ду- Ну нет. Опять заходится. Эти навязчивые мысли опять преследуют, в голову въедаются, жить не дают. Истерить хочется. Сорваться. Нервно закуривает, дым себе за плечо выдыхает, чтобы не на товарища. Не в лицо ему. Пусть он никогда не догадается ни о каких переживаниях, только это просит у себя в голове у всех, о ком этого можно просить. Турбо Смотрит на него, молчит и поднимает голову на звездое небо. Через несколько секунд опять что-то бормочет — и опять тихо. Потом говорит: ー Сегодня кончается эта ночь. Теперь в течение десяти дней, будет светлеть раньше. Темнеть позже. Сегодня последний день. Самое время быть пьяным. И вот как. Есть три реки. Ты был на одной, за нее и держись. Где она сейчас?… Вверх по течению? На север? Направо? На восток? Налево? Дальше вниз? Тут два варианта. От сильного до легкого опьянения они не отличаются. Выбирай. Ну вот. А она, твоя эта река, ведёт на ринг со мной, твоя река, заметь, не моя. Не знаю, зачем тебе портить наши отношения, но это явно хорошим не сделается, Зима. Он повернулся, молча забирая у него пачку и давая подзатыльник за курение. Он конечно с ним на равне фактически, но ударить хотелось. Отвернулся, закуривая и садясь на корточки. Через полминуты тихо засмеялся. ーПодожди, сейчас я тебе вторую пачку принесу, не ссыкуй. Так что, что это за благородный порыв пережать мне шею? Уйти, когда Адидас про Афган рассказывает? Не стыдно тебе хоть? Мм, ну вот, что и требовалось доказать, стыдно, Зима, стыдно. Кисы, хоть и дворовые, должны хоть какие команды знать. Стыдно. Ужасно стыдно Вахиту. Слова Турбо заставляют краснеть, задержать дыхание, сглотнуть нервно, виновато опять в глаза чужие всматриваться. Подзатыльник только спускает кусочек вины с плеч. Почему-то всегда физическое воздействие является будто наказанием и искуплением вины. Неясная травма которая жить не то чтобы мешает, но слегка причиняет дискомфорт. — Ты точно пьян. Да, стыдно, ты знаешь это лучше всех, пожалуй. Не надо меня судить. Взрослый уже, сам разберусь. – Обижено снег пинает носочком обуви, хмурится опять, руки на груди скрещивает. Не в настроении он. Турбо только тяжело вздохнул и отвернулся, больше ничего ему не говоря. Вздохнул. Посидел, опять посмотрел на пачку, стукнул по карману рукой. Тотчас в руках появилась вторая. Сгорая — почему-то отдаленно пахнуло дымом. Повернулся к нему и посмотрел снизу вверх. Глаза стали злыми и красными, красными до жуткости, будто в них только что избитый кем-то пиздящимися злым потом. Залпом затянулся. Поджал губы и медленно встал, смотря ему в глаза. Рассеченные губы с левой стороны, такая рана, будто коньком по харе заехали, но они все такие же тонкие, сжатые и покусанные. После второй затяжки, Валера перевел глаза на неровный нос Зимы и молчал, смотря на него, скривив горло, словно в драку с обеих сторон. Сказал: ー Подходи, да. Ну давай иди сюда, - Голос его был медленный, все еще передернулся от сигареты и не знал, что будет делать сейчас. Подзывает же. Вроде и хочется подойти, а вроде и колется. Небольшой полушаг вперёд делает, а там сам Турбо наступает. ー Рот открой. - Странное указание отрезает чётко, а Вахит только в недоумении глядит, но повинуется. Открывает рот, чётко в глаза чужие смотря. Зрительный контакт будто особую степень доверия выстраивал, заставляя расслабиться и чувствовать себя более..безопасно? А когда это произошло, Валера взял его за щеки, не давая закрыть и глубоко затянулся от сигареты, резко притягивая Зиму к себе и выдыхая дым прямо ему в горло. Ух как жжется...ух как мерзко.... Зато курить перестанет так много. Наверное. Но явно не ожидал таких поворотов событий. Турбо бы отпиздил, если бы Зима к нему так полез. Дым отдаётся горечью, очень непривычно получать его так. Становится мало воздуха, задыхается, а горло жжёт. Неприятно. Отстраняется, откашливается, воздух глотая холодный, который по горлу ещё сильнее режет. Хотелось отвесить Валере подзатыльник, да только смотрит недовольно. Опять в себя придёт через время, осознаёт и поймёт что вообще случилось. Турбо бросил тлеющую сигарету вниз и плюнул Вахиту под ноги. ーЕщё раз такая ситуация произойдет, - он показал пальцем на бычок у своих кроссовок - Не обессудь, спрошу. Пошли. До дома тебя провожу. Валера засунул руки в карманы и тихими, медленными шагами направился в сторону выхода из этого района. Тут вроде.. кинопленка ошиваются? Если он не ошибается. Зима. Знал ведь что-то. Чего не знал сам Турбо. А он знал, что он его самый главный страх? Его страх Идёт следом. Молчит. По началу, так-то. Спустя пару шагов голос подаёт, чуть медленнее идти начинает. — Зачем меня домой провожать? Не захуярят же меня тут. – Интересуется аккуратно. Очень мягкий тон голоса. Ласковый такой. Тихий даже. Снег под ногами неприятно хрустит, надоедает это уже. Под ноги себе внимательно смотрит. Да так, будто там ответы на все загадки написаны. Вот узнает - и жить легче станет. — Валер. Сигарету дай. – Просит тоже аккуратно, стараясь идти по одному темпу с товарищем. Иногда очень хочется залезть ему в голову и узнать всё о чём он думает. Всё, что тревожит его, боится чего он, кто ему ненавистен и неприятен, мечты какие. Может, Зима и знает что-то, но это кажется такой курицей. Так много спросить хочется. Эти вопросы заняли бы целые сутки, да только вынуждены пылиться в голове и ждать своего часа да момента. Не может же просто так спросить. В лучшем случае - по затылку получит. В худшем - раскалённый гнев пройдётся по самому сердцу. Обернулся, слыша просьбу и недовольно поднимая бровь Цокнул, доставая одна пачку и бросая ему в грудь . Одна сигарета расплющилась в его руках, испачкав пальцы рыжеватой слизью табака. Шмыгнул носом и отвернулся. Время вокруг опять стало замедляться. Еще через несколько вдохов, Турбо и впрямь изменился – он сделался обжигающе горячим и непереносимо тяжелым. Снег скрипел под ногами, ему казалось, что он никогда не дойдет до его дома. Ну сегодня Турбо просто матушка крёстная, которая исполняет желания. Только сигареты ловить пришлось. С неожиданности прижал к себе пачку так, будто ребенка в руки дали. В карман прячет, прежде - одну достаёт, еле как поджигая умирающей зажигалкой, которая в кармане пылится уже не первый год. Идёт же за Валерой, аккуратно так, чуть ли не по его следам, расслаблено закуривая. Вроде так хотелось поскорее домой, а вроде и побольше идти хотелось. Именно с Турбо хотелось. В конце концов, Турбо все же дошел и у входа в подъезд чуть не сбил с ног странно одетую пожилую женщину в потертой шубейке, когда разворачивался, что бы посмотреть на Вахита. Прижав кулек с продуктами к груди, она подняла на него затравленный взгляд и проблеяла: «Ой, да добрый вечер, молодой человек, куда спешите-то так, совсем не отдыхаете, беда какая, наверняка ж не по своей вине, горе...» — на что Турбо вяло махнул рукой, так ничего и поняв из сказанного, молча открыл ей дверь и стоял напротив Зимы, смотря ему в лицо. Женщина улыбнулась, обнажив крупные желтые зубы и пожала плечами – дескать, бывает, и тихо заковыляла в подъезд. Что делать. «Вот ведь, — подумал Турбо. – Как бы за шею и лицом к стенке!»... То не так делали, все можно было б по-другому. И горевали. Он молча стоял и смотрел на него, усталыми глазами, опустился на заборчик рядом с его подъездом и молча кивнул головой в его сторону, что б шел быстрее. Зима опять в облаках витал так плотно что совсем не заметил столкновения товарища с женщиной. В недоумении потом только их разглядывал и наконец всё понял только тогда, когда старушка в подъезд пошагала. Не слушается он Турбо и его кивков. Ближе к нему подходит, рядом становится. — Не хочу я домой. – Шепчет тихо, хмурится, злится сам уже. Не хочется, правда не хочется. Одному. С ним хочется. Говорить до утра, да хоть молча сидеть и ловить на себе взгляды его. Неважно какая форма внимания будет - лишь бы была. ー не хочешь не иди. - Тихо отрезал Турбо и встал, поправляя шапку и молча уходя. Вскипает Зима быстро, губы недовольно поджимает. Опять сигарету недокуренную в чужие ноги бросает, точнее в пятки. и всё таки топает в подъезд с опущенной головой, но достаточно быстро. По лестнице шибко идёт до самого верхнего этажа. Любимое место. Здесь пусто, вечером никто не ходит. На лестницу присаживается, голову на колени кладёт и обратно впадает в свои мысли. Ну и на кой чёрт вообще этот день случился? Зачем полез драться? Зачем Турбо со своей цыганочкой полез? Теперь это всё сплошная головная (впрочем, не только) боль. Курить не хочется. Спать не хочется. Никак не отвлечься от всей этой безмятежной жизненной каши, от которой хотелось избавиться. Просто прожить эту ночь, чтобы наконец настало утро и будто всё забылось. Хотя, многое забывать не хочется. Светлые глаза над собой, горячие, раненные губы и вообще его лицо, которое было так близко сегодня. Хочется ещё. Но такие желания ненормальны ведь. Пора забывать обо всём этом шизофреничном бреде и просто найти себе девушку. Точно. Это решение как яблоко на голову Ньютону. Или кому там яблоком мозги отшибло? Со школы не помнит, по физике трояк. Вот и нашлось решение всех жизненных проблем. Девушка. Его девушка. Никакого осуждения, никаких пидорских наклонностей, никаких странных мыслей. Улыбается на всё это. Устало, но улыбается. На душе теперь спокойнее, лёгкая эйфория от предвкушения лёгкой жизни. Домой всё равно не хочется Зиме. А Турбо только идёт домой, пока снег скрипит пол ногами. Снег. Он падает и падает. идет по улице – снег, снег. Но это совсем не больно. Совсем. Потому что, как только он начинает падать, появляется какое-то пугающее чувство, и понимаешь: сейчас что-нибудь обязательно случится. Что-нибудь плохое. И оно обязательно придет. Неотвратимо. Как в фильме – его обязательно убьют. Или посадят. (Если у фильма нет жанра.) Хотя слово «посадка» совсем верное. Во всяком случае, про это. Его посадит какой-то особенный человек. С маленькой красной кнопкой на поясе. Чтобы они оба выжили. А дальше – начинается самое интересное. Дальше начинается то, чего не может быть на самом деле. Или бывает только на других планетах. Которые очень далеко. В том числе и на твоей собственной. Только там про все это не пишут. Начинается способ выжить среди своих. Пока он авторитет на своей улице - это хорошо и безопасно. Но в тюрьме... Где может придется провести десятки лет... Всем далеко наплевать с какой ты улицы. Это как война. А он боец с какой то важной должностью, который не может ее выполнить из за одной фигуры, постоянно являющейся перед ним, из за его страха с именем Вахит. Вот так как уже все у них должностным лицом по паспорту. Но он все знает, что не исполнит свой долг перед своей улицей. Он уже провалился, когда был встревожен от одной мысли о нем. С утра рано вставать. Вместе с Вовой, Ералашем, Зимой, Пальто и Мараткой к въезду ехать, водителей останавливать, бабки брать за дорогу. Он еле доплел до своего дома, на кухне сигарету выкурил, почти с фильтром и безвыходно отрубился. Спал он беспокойным сном, встревоженный даже там.