☆☆☆
Кевин пропадает. Причём не в чьих-то глазах, взмахе рук или улыбке, а в прямом смысле этого слова — пропадает без вести: вот он был, а вот его уже нет. Это происходит, когда они все вместе улетают на Татуин на первый весенний фестиваль, чтобы пополнить запасы еды и некоторых запчастей и материалов, и в этот раз они тоже разбились на пары, и технически вместе с Кевином пропадает и Сет, вот только Гордона они находят быстро — в глухом переулке, с проломленной головой, синяками на костяшках рук и безуспешно пытающегося подняться. Элисон, тихо ахая, тут же подбегает к нему, выступая в качестве опоры и помогая ему встать на ноги, а после к ней присоединяется Мэтт, закидывая руку Сета себе на плечо. Нат, побелевший, подходит следующим, и ему даже не нужно задавать вопрос, когда Сет едва слышно и хрипло говорит: — Его забрали. Ноги подкашиваются, и от падения его удерживают только руки подоспевшего Жана, а затем всё превращается в балаган. Они все вместе возвращаются на корабль, едва ли распределяя все покупки по складской комнате, и вылетают из порта, потому что в оживлённом городе им больше нечего делать. Вот только на Пальметто они не летят — была возможность слежки, — а улетают за пределы города, приземляясь в пустом поле, и уже там все вместе собираются в общей комнате. Первые минуты стоит тяжёлая тишина, и только Эбби осторожно суетится вокруг Натаниэля и Жана, чьи волнение и страх уже были заглушены успокаивающими лекарствами. Ваймак, громко вздыхая, эту тишину разрывает: — Идеи? — Империя, — в один голос отвечают Жан, Натаниэль и Сет, и Дэн сцепляет дрожащие руки. — Почему именно они? — спрашивает она. — Слишком очевидно. Мы прикончили Рико уже полтора месяца назад, а они ещё ничего не предприняли. Мы слишком расслабились из-за этого, и вот, теперь приходится расплачиваться, — напряжённо бросает Жан. Элисон, сбоку подпирающая Сета, хмурится, смотря на Натаниэля: — Нат? Мне кажется, тебе стоит поделиться мыслями с классом. — Я... — Нат запинается и тяжело сглатывает, и его глаза чуть расширяются, когда сидящий рядом на подлокотнике дивана Эндрю легонько подпихивает его в плечо; он цепляется за его уверенный взгляд, прежде чем продолжить. — Есть только один человек, которого император мог послать. Жан, которому не приходила в голову подобная мысль, белеет ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда уж дальше: — Ты имеешь в виду..? — Да. Мой отец. Комната наполняется тихим беспорядочными звуками лисов, но Аарон вдруг прикрикивает на всех: — Эй, а ну замолчали все! — и Сет морщится из-за его громкого голоса; Миньярд же обращается к Натаниэлю: — Почему ты думаешь, что они послали именно его? — Вы вообще хоть что-нибудь знаете о моём отце? — немного раздражённо интересуется Нат. — В общих чертах, — кивает Ваймак. — Мы не сталкивались с ним лично, так что почти никакой информации у нас на него нет. — Радуйтесь, — невесело фыркает Натаниэль, а после откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза. — Он занимает должность главного палача императора, и в его прямые обязанности входит поимка всех тех, кто поддерживает оппозицию, пытки с целью узнать какую-нибудь информацию, избавление от тел и любых неугодных лиц. И это далеко не всё, уж поверьте мне. Он безоговорочно предан Империи, и если император послал именно его — а он это, блять, сделал, — мы должны готовиться к худшему. Побледневшие лисы переглядываются, и Жан, потирая пальцами переносицу, устало выдыхает: — Сет, что вообще произошло? — Мы уже возвращались, когда Дэя окликнула какая-то женщина. Он обернулся, а затем на нас накинулись два мужика, — Гордон морщится. — Мы не смогли справиться. — Как они выглядели? — Сет смотрит на Натаниэля, судорожно вцепившегося в собственные штаны, и не хочет отвечать, но не может этого не сделать. — Женщина блондинка, около сорока-пятидесяти лет. Сумасшедшая улыбка, низкий голос. Мужчины — один брюнет, другой блондин, оба высокие, примерно такого же возраста, как женщина... Натаниэль? Нат же тихо и немного рвано рассмеялся и вдруг склонился над своими коленями, упираясь в них лбом: — Ну, мы в пизде. Лола и Ромеро Малькольм, а также Джексон Планк — самые приближённые к моему отцу люди. Эндрю уже открывает рот, чтобы что-то сказать, и тянет руку к его загривку, когда коммуникатор Кевина, который они нашли рядом с Сетом, разражается громкой мелодией звонка. Натаниэль поднимает голову и смотрит на устройство как на ядовитую змею, в то время как Дэвид, вытерев руки о штанины, забирает его и, окинув взглядом своих лисов, берёт трубку, сразу ставя вызов на громкую связь. — Слушаю. — Ой, я ошиблась номером? — притворно-удивлённо интересуется женщина на другом конце провода. — Может, тут есть Натаниэль Веснински? Знаете такого? Натаниэль отшатывается в сторону, врезаясь спиной в Эндрю и чуть не роняя того с подлокотника, а тот на автомате выставляет перед собой руки, удерживая его на одном месте за плечи; Нат вздрагивает, и Эндрю тут же убирает руки, поднимаясь на ноги и вставая рядом с диваном. — Э-эй, есть там кто живой? — напевает женщина, и Натаниэль тянет дрожащую руку в сторону Ваймака. — Отдайте, — едва слышно просит он, и когда Дэвид с сомнением окидывает его взглядом, надавливает: — Отдайте, — и когда Ваймак всё-таки протягивает ему коммуникатор, он забирает его и, затаив дыхание, отвечает: — Я здесь, Лола. — О, Младший! — радостно восклицает женщина, а Нат вздрагивает, слыша старое, давно позабытое прозвище. — Давно не виделись! Или правильнее будет сказать не слышались? Хм, я не знаю... А ты как думаешь, Младший? — Что ты хотела? — едва ли справляясь с дрожащим голосом спрашивает Натаниэль. — Ой, ты не хочешь говорить со мной? А в детстве ты не был таким грубым! — он сжимает губы и стискивает зубы. — К делу, Лола. Она резко смеётся, и этот смех посылает мурашки по коже всех лисов: — Твой папа очень хотел встретиться с тобой, но вот незадача — не смог тебя найти. Зато мы встретили твоего друга! Он такой хорошенький, ты знаешь? Очень милый мальчик, с ним так интересно разговаривать. Натаниэль до боли в руке стискивает коммуникатор: — Где он? — Ты хочешь присоединиться? Было бы здорово! — Если я приду, вы отпустите его? — Натаниэль обрывает зароптавших лисов взмахом ладони. — Да ты схватываешь налету, Младший! — хохочет Лола. — Но давай обговорим детали в более уединённом месте, да? Мне кажется, сейчас с тобой слишком много народу. — Он никуда не пойдёт с тобой, — угрожающе замечает Ваймак, вмешиваясь в их разговор. — Ой, да замолчите вы уже! — прикрикивает женщина. — Никакой личной встречи сейчас — вы слишком далеко улетели, я не хочу туда тащиться. Мне нужно только, чтобы ты, Младший, вышел из корабля, один, — я хочу поболтать с той глазу на глаз. Натаниэль поднимается на ноги, но Эндрю вздёргивает перед ним руку, пытливо вглядываясь в его лицо; Нат слабо и дрожаще улыбается ему и одними губами произносит: — Всё нормально. Я всего на минуту. И Эндрю, прикрыв на мгновение глаза, сдаётся и пропускает его, но следует за ним по пятам, когда он подходит к выходу и нажимает на кнопку открытия двери. Нат оглядывается и видит столпившихся в коридоре лисов, а после посылает им ободряющую улыбку и выскальзывает наружу. — Вышел, Младший? — нетерпеливо спрашивает Лола. — Да. Вышел. Что ты хотела? — Ты же понимаешь, что мы хотим, чтобы ты пришёл один, верно? Нам не нужны посторонние, это будет семейный разговор. — Да, конечно. — Отлично. Этой ночью через три часа после полуночи Ромеро будет ждать тебя около колокольни в городе. Не опаздывай, или твоему другу будет... немножко хуже. Если ты прихватишь с собой кого-нибудь, мы вырежем всех, и начнём, опять-таки, с твоего друга, а закончим твоим маленьким парнем, ты понял? Натаниэль закрывает горящие отчаянием глаза и обессиленно прислоняется к борту корабля: — Да, Лола. Конечно. Я приду. — Вот и ладненько! Тогда до встречи, Младший, не могу дождаться, чтобы увидеть тебя! — Ага, да, — Лола отключается, и Нат сползает по стенке вниз, — до встречи. Он посылает волну Силы, надеясь, что Эндрю сможет её уловить, а когда открывает глаза, Миньярд уже сидит перед ним на корточках и тянет к нему руку. Натаниэль только кивает, не находя в себе сил ответить «да» вербально, и слегка расслабляется, когда чужая мозолистая рука укладывается на его затылок. — Что она сказала, — это даже не вопрос, но Нат качает головой. — Ничего нового. Всё в порядке, Дрю. Эндрю сжимает пальцы на его загривке, и когда Натаниэль заглядывает в чужие глаза, видит в них искреннюю, клокочущую злость: — Перестань. Я знаю, что это неправда. Что она сказала, кролик? — Я должен прийти один, иначе они убьют всех лисов, — невесело фыркает Веснински, а затем вдруг слышит, как кто-то матерится на спиной Эндрю; он выглядывает из-за него, и его глаза расширяются, когда он видит всех лисов. — Ребят? — Мы что-нибудь придумаем, — шипит себе под нос Элисон и поднимает взгляд на Ната, обещая: — Слышишь, ты, маленькая креветка, мы придумаем решение. До встречи оставалось немногим меньше двенадцати часов, и Натаниэль нервно рассмеялся: — Уж как я-то на это надеюсь.☆☆☆
Ночной воздух бодрит — он свежий, прохладный и пахнет весной, вот только глубокой ночью Натаниэль бы предпочёл оказаться в своей кровати, а не на улице на Татуине в поисках этой грёбаной колокольни, о которой говорила Лола. Дэн, конечно, объяснила ему плюс-минус, где она находится, но на практике её оказалось найти сложнее, чем Нат думал. Он, матерясь про себя и засунув озябшие руки в карманы куртки, доходит до конца улицы и поворачивает на соседнюю, и там наконец замечает высокую фигуру Ромеро Малькольма; тот видит его довольно-таки скоро и, широко улыбаясь, идёт навстречу. Натаниэль замирает, когда между ними остаётся около трёх метров, но мужчина сокращает между ними расстояние и с силой похлопывает напрягшегося Ната по плечам: — Как же давно мы не виделись, Младший! Ты так подрос! Так на отца похож, я даже диву даюсь! Натаниэлю от этого сравнения становится совсем плохо, и он громко сглатывает, морщась от громкого смеха мужчины. — Ну ладно, чего это я. Пойдём, все нас уже заждались, — и Ромеро подталкивает его вперёд, устроив руку на его левом плече и сжав его до боли; он склоняется к его уху и перестаёт играть счастливого знакомого: — Если хоть что-то пойдёт не так, польётся кровь, Младший. Думаю, ты это понимаешь. — Да, — едва слышно отвечает Нат. — Конечно. Они сворачивают в тёмный переулок, загромождённый поломанными деревянными коробами и другим мусором, иногда спотыкаясь, проходят его, сворачивают в другой переулок, потом — в следующий, а затем выходят на узенькую улочку, такую, в которую по ширине едва смог вместиться небольшой лэндспидер на двух человек. Натаниэль садится на пассажирское сидение, зажимая подрагивающие руки между колен, а Ромеро падает на водительское, тут же вставляя ключ зажигания и заводя машину. Тихий гул двигателя наполняет ночную тишину, они поднимаются в воздух, а затем улицы, не освещённые ни одним фонарём, сливаются для Натаниэля в одно тёмное полотно. Дорога занимает от силы час, но за это время они успевают пролететь весь город и вылететь за его пределы, направляясь куда-то в промышленную, наполовину заброшенную часть окраин. Огромные здания складов, оставленных то ли из-за позднего времени, то ли из-за сильной отдалённости от города, пыльные дороги, снующие тут и там мелкие вомп-крысы — ничего из этого не добавляет уверенности, и Натаниэль слышит, как громко и часто стучит его собственное сердце. Они останавливаются около заброшенной лачуги, за которой темнеет полуразрушенный фасад огромного склада, Ромеро заглушает двигатель, и без его шума здесь становится излишне тихо; так, как не должно быть на самом деле, и это звучит слишком... мёртво, даже для незаселённых окраин. Хлопок двери лэндспидера за спиной вышедшего Ромеро разносится по всей округе и заставляет Натаниэля крупно вздрогнуть, а затем мужчина, обойдя машину, подходит к Нату и выдёргивает его наружу, с силой подталкивая его по направлению ко входу в лачужку. — Вперёд и песней, Натаниэль, тебя уже заждались. Гулко сглотнув, Нат делает первые неуверенные шаги, и Ромеро, досадливо фыркнув, хватает его за предплечье и нетерпеливо тянет вперёд, и Натаниэль едва ли может поспевать за ним. Грязную, запылённую лачугу они проходят насквозь и идут в сторону склада, где — Натаниэль может это видеть сквозь дверные щели — горит приглушённый свет. Старые дверные петли тихо скрипят, когда Ромеро тянет на себя себя дверь, а затем он резко проталкивает Ната внутрь, и тот, не удержавшись на ногах, делает несколько порывистых шагов вперёд и падает на колени, чувствуя, как в ноги впиваются мелкие камушки. Он поднимается на ноги, отряхивая штанины, и только тогда поднимает голову, чуть щурясь из-за направленного на него света. Там, за большой лампой он едва может разглядеть несколько фигур, но взгляд прикипает к стулу, на котором, свесив на грудь голову, связанный, сидит Кевин. Дыхание перехватывает, но из-за слепящего света Натаниэль не может оценить степень повреждений своего брата, и он делает неосознанный шаг вперёд, когда его прерывает чужой весёлый смех: — Младший, как же я скучала! Натаниэль с нарастающей паникой смотрит на то, как Лола выходит вперёд, собой чуть перекрывая свет, и подходит к нему, раскинув руки в приветственных объятиях. Она немного задумчиво склоняет к плечу голову, когда Нат не делает ни единого шага ей навстречу: — Ну же, ты разве не рад? — с грустью интересуется она, а затем вытирает несуществующую слезу со щеки. — Ты разбиваешь мне сердце. Ну, ничего страшного, я сама тебя обниму, — тело замирает, отказываясь двигаться, когда она подходит всё ближе и ближе, и он чувствует отвращение, когда она смыкает руки за его спиной, прижимаясь к его груди своей. А затем он вдруг чувствует, как что-то резко ударило его в спину, и с больным облегчением радуется тому, что не стал изменять себе и надел под одежду свою броню. Лола отстраняется от него, с недоумением смотря на нож в своей руке, и обескураженно смеётся: — Ой, а что это такое? — она треплет его щеке, и Натаниэль с брезгливостью откидывает её руку в сторону. — Зачем же тебе броня, Младший? Она тебе не понадобится. Нат не замечает, как рядом вырастают две большие фигуры, и он с паникой пытается отбиться от чужих крупных рук, когда Ромеро и Джексон выпутывают его сначала из куртки, а затем и из кофты, после этого без всякой осторожности сдёргивая с него броню. Он чувствует себя голым в одной-единственной майке, и он отшатывается от мужчин, когда те не отходят от него, но они хватают его за руки, не давая дёрнуться в сторону, и встают по бокам от него, блокируя все пути отступления. Натаниэль чувствует, как горят те места, к которым они прикасаются, и ему кажется, что его оголённая кожа начинает тлеть там, где находятся чужие ладони. Сердце бьётся где-то в горле, тёмная пелена застилает глаза, сужая его зрение до одной маленькой точки, и он пытается сопротивляться, когда рука Лолы ложится в центр его груди, но затем воздух вышибает из его лёгких одновременно с тем, как короткий нож вонзается в его левый бок. Он обмякает в чужих руках от резкой боли, немного дёргаясь, когда Лола неосторожно вытаскивает нож из его тела, и он чувствует, как кровь стекает по его боку, моча ткань майки и пояс штанов. Натаниэль теряется в пространстве, когда Ромеро и Джексон насильно тащат его вперёд, и он с тихим скулежом падает на пол, когда они толкают его; он пытается подняться на ослабевших руках, открывает зажмуренные до этого глаза и вдруг упирается взглядом в чужие босые ноги в полуметре от себя. Дыхание перехватывает, он чувствует, как комок в горле не пропускает ни единого слова, но он замирает как мышь перед удавом, когда его отец присаживается перед ним на корточки и вздёргивает его голову вверх, болезненной хваткой вцепившись в его волосы. — Почему ты не здороваешься, сынок? — ком всё ещё не пропускает даже малейший звук, и он беззвучно скулит, когда другой рукой Натан хлёстко ударяет его по щеке. — Я обратился к тебе, отвечай. — З-здравствуй, отец, — беспомощно хрипит Натаниэль, чувствуя, как из-за злого бессилия намокают глаза. Натан хмыкает и отпускает его волосы, и из-за неожиданности Натаниэль не может удержать голову и с неслышным выдохом больно стукается виском о бетонный пыльный пол. Его отец поднимается на ноги и отходит в сторону, когда Нат чувствует, как его переворачивают на спину; Лола с тихим безумным смехом садится на его живот, Ромеро блокирует над головой руки, а Джексон удерживает лодыжки, и Натаниэль может только тяжело дышать, когда женщина длинными ногтями проводит по его быстро вздымающейся груди. Краем сознания он улавливает какой-то скрежет, а затем Лола насильно поворачивает его голову вбок, и он упирается взглядом в ножки стула, который подвинули ближе к нему и на котором сидит Кевин. Он дёргается к нему, чувствуя, как сильнее сжимаются руки вокруг его запястий и лодыжек, и бессильно рычит, когда Натан, стоя за спиной Кевина, поднимает его безвольную голову. Кев без сознания, и теперь Натаниэль может видеть кровоподтёки на его лице, изрезанную кожу на левой скуле, и он вдруг с замиранием сердца понимает, что не видит татуировку на коже своего брата. Лола дёргает его за подбородок, вынуждая вновь смотреть на неё, и Нат пытается отшатнуться, когда перед своими глазами видит сталь ножа, уже окроплённого его кровью. — Мне кажется, это клеймо на твоей коже лишнее. Ты принадлежишь только своему отцу, а кто-то другой посмел заклеймить тебя? — она наклоняется, прижимаясь к нему своими грудями, и Натаниэля тошнит. — Как думаешь, должны ли мы убрать это с твоего личика? Он дёргается, бесплодно пытаясь выдернуть хотя бы руки, но Ромеро сжимает его до резкой боли в запястьях, а затем скулу обжигает сначала холодная сталь, а затем — жгучая яркая боль. Его крик заглушается ладонью Лолы, которой она плотно закрывает его рот, и слёзы стекают из глаз, с левой стороны перемешиваясь с его кровью. Натаниэль едва ли может слышать звон стёкол, громкий топот чужих ног, голоса, но он отчётливо замечает тот момент, когда вес исчезает с его живота, а руки и ноги перестают быть удерживаемыми. Он закрывает лицо руками, дёргаясь из-за боли в боку, а затем, как будто через вату, к нему пробивается знакомый голос: — Нат, Натаниэль, кролик, это мы. Ему хочется смеяться, но из горла вырывается нечто, похожее на смешок и всхлип одновременно: — Хэй, Дрю, привет. — Могу я к тебе прикоснуться? — Да, да, помоги мне подняться, я хочу собственными глазами посмотреть на него. Он не дёргается, когда родные мозолистые ладони касаются его плеч, подтягивают его, помогая сесть, а затем Эндрю, осторожно поддерживая с правой стороны, поднимает его на ноги. Натаниэль открывает глаза, чуть щурясь из-за света, и не смотрит на Эндрю даже тогда, когда тот пытается заглянуть ему в глаза: — Кролик... — Я в порядке, — отрезает Нат, а затем находит глазами своего отца, стоящего на коленях с заведёнными за голову руками, и к его шее приставлен меч Ваймака. — Туда, — просит он, и Эндрю не может противиться ему — он ведёт его к отцу, и на подходе перед ними возникает Жан, держа в протянутой руке меч Натаниэля. — Это должен сделать ты, — тихо говорит он, и Натаниэль принимает свой меч, активируя его тогда, когда Эндрю подводит его вплотную к Натану. — О, сынок, ты не сделаешь этого, — хохочет тот, и Нат крепче сжимает рукоять меча, вглядываясь в чужие черты лица, освещённые холодным белым светом его клинка. — Я мечтал об этом с десяти лет, — шипит Натаниэль в ответ, когда Ваймак отходит в сторону, позволяя ему сделать всё самостоятельно, и, вкладывая в это движение всю свою силу, резко взмахивает мечом, одним лишь ударом отсекая голову от шеи. За его спиной кричит Лола, но он даже не оборачивается, чтобы посмотреть на то, как Дэн вонзает меч в её грудь; он не смотрит на то, как Мэтт, удерживая Ромеро, позволяет Рене перерезать тому глотку, не смотрит, как Сет, слегка поддерживаемый Элисон, приставляет бластер ко лбу Джексона и с триумфальной улыбкой нажимает на спусковой крючок. Он поворачивается в сторону, туда, где Ники, Аарон и Жан в шесть рук развязывают Кевина, а Ваймак, осторожно подходя к своему сыну, поднимает его бесчувственное тело на руки. Сила вдруг уходит из его ног, и Эндрю перехватывает его под мышками, принимая весь его вес на себя, и успокаивающе утыкается носом в его висок: — Всё кончено, кролик, мы справились. Слёзы радости и облегчения стекают по его щекам, обжигая рану на левой скуле, бок горит, запястья ноют, но он чувствует себя таким, блять, счастливым, что слабо смеётся, опуская лоб на плечо Эндрю. — Да, Дрю, наконец-то.☆☆☆
Они плутают по нескольким галактикам, запутывая свои следы, потому что возвращаться на Пальметто сразу было бы верхом безумства и глупости — никто из них не знал, не сел ли кто-то из имперцев им на хвост, потому что имперский Мясник прилетел на Татуин со свитой в виде пары десятков штурмовиков. Эндрю рассказывает ему о бое с ними, из-за которого они и задержались, с отчётливой виной, прослеживающейся в голосе, и он сидит на кровати рядом с Натом, где Эбби обрабатывает его раны. Кевин лежит совсем рядом, с забинтованным лицом и грудью, и подле него на стуле замер Ваймак, и Натаниэль, глядя на них через плечо Эбби, улыбается. Та гора, которая нависала над ним на протяжении всей его жизни, тот груз, который он нёс на своих плечах — этого больше нет. Его отец мёртв. Да, теперь они точно разозлили Империю, и что-то подсказывало Натаниэлю, что теперь их точно вышвырнут из повстанцев (если глава ещё не поменялся, конечно же), но, блять, на это настолько наплевать, что становится даже немного страшно. Какая разница, если они все живы, относительно здоровы, и готовятся возвращаться домой, в Лисью башню? Даже если от башни там одно только название — Натаниэль всё ещё смеётся из-за этого несоответствия. Эбби осторожно прилепляет ему на скулу пластырь, ласково проводит рукой по здоровой щеке и, оставив напоследок крошечный поцелуй на его лбу, отстраняется, оглядываясь на Ваймака: — Дэвид, с ним всё хорошо, он просто спит. Тебе бы тоже следовало, ты же с ног валишься. — Эбби, я узнал, что у меня есть сын половину суток назад, имей совесть и дай мне время. Эбби забавно фыркает, поднимается на ноги и, проведя по напряжённому плечу Ваймака ладонью, направляется к выходу: — И всё-таки вам всем стоит отдохнуть. До дома ещё восемь часов, у вас как раз есть время. Дверь закрывается за ней с тихим шелестом, и Натаниэль откидывается на грудь Эндрю, когда тот осторожно скользит рукой по его правому боку: — Это «да», Дрю, — тихо говорит он, и тогда Миньярд обвивает-таки его рукой, прижимая к себе ещё сильнее, невесомо кладя ладонь поверх бинтов на боку Ната. — Я должен был быть быстрее, — шепчет он на немецком, не желая посвящать Ваймака в суть их разговора. — Нет, вы пришли вовремя. Если бы не было вас, мы с Кевином уже были бы мертвы, так что не надо... — И всё же, — слабо противоречит Эндрю. — Ты ранен. — Это — ничто, Дрю. Я знал, на что иду, когда мы утвердили этот план, и я... просто рад тому, что всё прошло так, как прошло? — Я так чертовски сильно ненавижу тебя, кролик, — бормочет Эндрю, утыкаясь лицом в шею Натаниэля. — Тоже мне новость, — со смехом фыркает Нат, накрывая чужую руку своей. Кевин приходит в себя уже тогда, когда Дэн снижается над Пальметто, и первые минуты он не может понять, где находится, пока не отмечает про себя лёгкую тряску корабля и не замечает спящего рядом на стуле Ваймака. Он приподнимается на слабых руках, осматриваясь и на соседней кровати замечая Натаниэля и Эндрю, и Нат, уснувший пару часов назад, прислонился щекой к твёрдой груди Миньярда, тогда как тот устроил свою руку на его спине. Эндрю ловит всё ещё осоловелый после сна взгляд Кевина и вопросительно вздёргивает бровь. — Что..? — хрипло начинает Кевин и прокашливается. — Мы забрали тебя. Отец Ната мёртв. Все живы. Ваймак знает, что он твой отец. Все знают. Дэн... немного зла, — кратко и очень поверхностно вводит его в курс дела Эндрю, и Кевин, кивающий на каждое рваное предложение Миньярда, зависает, когда тот говорит о Ваймаке. — Что? — едва ли не пищит Дэй, ощущая, как сердце пускается вскачь, и именно это единственное слово наконец будет прикорнувшего Дэвида. Тот сонным взглядом сканирует Кевина, доходит до его испуганных глаз, и вдруг по-доброму усмехается: — Ну, с добрым утром, сын. Кевин закрывает лицо ладонями, беспорядочно шепча что-то себе под нос, а Ваймак смеётся и тянется к нему, чтобы потрепать по волосам: — Клянусь Богом, Кевин, я готов придушить тебя за то, что ты молчал так долго. Два года? Серьёзно? — Дэй слабо отбивается от его рук и вдруг тоже начинает смеяться. А Дэвид внезапно замечает слёзы на его глазах, из-за которых намокают бинты на его лице, и, привстав со стула, беспомощно смотрит на то, как Кевин, всё ещё улыбаясь, тянется к нему сам, и Ваймак ловит его в объятия на полпути. Эндрю в это время беззвучно фыркает и прикрывает уши Натаниэля, когда эти двое начинают бормотать что-то слишком громко, и тихо цыкает в их сторону, а когда они оглядываются на него, страшно расширяет глаза, одним взглядом указывая на спящего Ната. И те — два сапога пара, отец и сын — одновременно тихо прыскают, а Эндрю и сам не может сдержать слабую улыбку, появляющуюся в самых уголках его губ. — Как ты узнал? — спрашивает Кевин, когда Ваймак отпускает его, но не отходит далеко, а наоборот — приставляет стул ещё ближе к его кровати. — Натаниэль сказал. Они потребовали его в обмен на тебя, и нам нужно было придумать план, чтобы не потерять вас обоих. Он один отправился на встречу, а в это время мы с остальными лисами пошли искать тебя по следу Силы. Натаниэль тут просто поделился, как вы узнали, где находится наша база, а когда он сказал, что векторы Силы близких родственников очень схожи, всё стало понятно. Так, как ты нашёл меня благодаря Силе, я нашёл тебя. Вот так и получилось. Кевин слабо улыбается и устало выдыхает, откидываясь на подушку; стало... легче, значительно, когда последний его секрет был раскрыт. — Я рад, — тихо признаётся он, а когда поднимает глаза, видит во взгляде Ваймака счастье, гордость и силу.☆☆☆
Спустя неделю они выясняют, что из ордена повстанцев их не исключили, однако сейчас они находятся на... скажем так, испытательном сроке, и новый глава (на вид — куда более... разумный, чем прошлый) с громким вздохом сообщает Ваймаку, что к ним был направлен независимый наблюдатель, который будет контролировать их и их деятельность на протяжении определённого времени. Когда Джереми прилетает на межпланетном автобусе, Жан плюётся ядом, Кевин утаскивает Нокса в тренировочный зал, а Натаниэль тихо смеётся, наблюдая за всем этим со стороны и думая о том, что Совет крупно просчитался, когда решил направить именно Джереми для наблюдения за лисами. Тот ведь и сам с ними полезет в первый же бой — даже к предсказательницам не надо ходить. Первые месяцы они напряжены каждый день — не заявится ли отряд ликвидации из Империи, обнаружив их базу, однако время идёт, а никто не появляется, и постепенно они расслабляются. Тренировки, короткие вылеты — мелкие пакости, которые они доставляют Империи, именно мелкими назвать и можно, только и всего, — отдых на речке, новые хобби. Мэтт и Сет ударились в лэндспидеры, и, забегая вперёд, могу сказать, что они открыли в Колумбии свою небольшую автомастерскую. Элисон, слишком верная себе, отыскала на каком-то рынке на другой планете швейную машинку, и теперь во время пополнения припасов лисы уделяли время и поиску различных тканей. Аарон всё глубже и глубже погружался в медицину, Ники, единожды ошибившись номером, дозвонился до другого конца галактики и нашёл себе парня. Дэн постепенно перенимала от Ваймака бразды управления командой, из капитана переходя в должность командира, а Рене на несколько месяцев улетела домой, на Землю, и вернулась оттуда с новой потенциальной лисицей — Кейтлин. Кевин наконец вернул меч в левую руку — после долгих лет владения правой. Жан, достигнув определённых успехов во владении своей световой пикой, на пару недель уехал в главный повстанческий штаб, и там тренировал юных повстанцев, обучая их этому необычному, но очень удобному и эффективному оружию. (По секрету скажу, что там он вновь пересёкся с Джереми, а их общие ученики втайне поженили их в первую же неделю). Ваймак и Эбби поселились на окраине Колумбии, и лисы пробирались на их кухню каждое воскресенье; Эбби принимала больных, Дэвид же курировал автомастерскую Мэтта и Сета, когда те были на задании. Что же до Эндрю и Нила? О, да, я ведь не ошиблась, теперь это был Нил — шутка ли, что имя, сказанное Ваймаком случайно на имперских шахтах, стало его новым именем? Новая жизнь, новая семья, новое имя — всё закономерно, разве не так? Не в силах более носить имя отца, Натаниэль попросил лисов дать ему новое, и, о, они дали. Эндрю — Нил ещё долго потом смеялся — нашёл себя в вырезании фигурок из дерева, бросая древесную стружку в Нила всякий раз, когда тот свистел рядом с ним через травинку. Нил же... Он готов был открыть свою собственную мастерскую, где он чинил бы оружие и другие устройства или делал бы свои по собственным чертежам, но когда Дэн стала командиром, она сделала его капитаном, и всё свободное время Нила теперь уходило на команду. Но мечта о своей мастерской исполнилась, пускай и не в полной мере — теперь всё, что было у лисов, проходило через его руки и руки Эндрю, и сколько различных устройств они придумали, которые в будущем стали настоящим кошмаром для имперцев, — не сосчитать. Словом, их история ведь не заканчивается, не так ли? Я лишь закончу свой рассказ на этом месте, а сама история... Что ж, пусть будет так:Давным-давно в далёкой Галактике...