Роса

      Время так скоротечно, но когда речь идёт о Сюэ Яне и Сяо Синчэне оно бесконечно. Оно не оставляет ни момента, чтобы продлить сладостные мгновения, и уж точно не останавливается, отказывается идти вспять — но тем, кто счастлив, кто нашёл своё место, кто обрёл человека, заполняющего пустоту, дарующего смысл жизни, возврата к определённым событиям и не требуется. Да, оно стремится вперёд, в памяти оставляя трепетные моменты, но с тем же оно позволяет насытить жизнь новыми, не менее важными, не менее сказочными и трогательными. Пока ты ценишь каждую секунду, проживая её, отдаваясь полностью, взгляд устремлён исключительно вперёд, в томном ожидании новых моментов.       С того дня, когда Сяо Синчэнь обнаружил израненного, умирающего Ченмэя на тропе, с того решения, которое Даоджан принял, решившись спасти неизвестного заклинателя, проходит почти четыре года. Четыре года протекают за минуту, минуту, что превращается почти что пятьдесят месяцев. И хочется сказать, что перетягивание каната в усердном самоанализе и довольству от наступающего нового дня, стираются, исчезают в тенях прошлого.       Что же сказать об их жизни за это время? Ну, во-первых, небольшая, своеобразная семья, волей случая образовавшаяся, так и остаётся в городе И. Обосновавшись в похоронном доме, Сяо Синчэнь, А-Цин и Ченмэй замечательно живут, даже не думая о том, чтобы покинуть столь сомнительное для ночлега место. Хотя… ночлегом оно было поначалу, теперь же это самый настоящий дом — и за проживание в нём никто не спросит, поскольку никому нет дела до заброшенного помещения. Да и кто бы ещё стал претендовать на такое жильё? Во-вторых, отношение жителей к Даоджану значительно улучшилось. Сложно сказать, приложил ли именно Сюэ Ян к этому руку, ну или свой острый язык, однако людей, что стали относиться к слепому заклинателю более почтительно и уважительно прибавилось. Во всяком случае, сам Сяо Синчэнь больше не сталкивался с грубостью и надменностью в свою сторону, что, опять-таки, не исключает присутствие Ченмэя рядом из этого уравнения. Даоджан не погружался в это глубоко — он относится к любому человеку хорошо, и даже к тому, кто кинет в его спину камень. Что уж тут скажешь, такой вот он человек.       В-третьих, комфорт и тёплые отношения поселяются в этом доме основательно. Хотя особых изменений не происходит: А-Цин и Сюэ Ян также продолжают цеплять друг друга, поддразнивая и подкалывая, Сяо Синчэнь и Ченмэй продолжают вместе ходить на ночную охоту, ночами разделяя одну постель. Каждый день все трое собираются за обеденным столом, чтобы перекусить вкусными, хотя и по мнению Сюэ Яна, пресными блюдами. Крайне редко Даоджан всё же покупает мясо или рыбу, чтобы побаловать дорогих людей.       Говоря о Сяо Синчэня, за такое продолжительное время, он немало думал, анализировал, примирялся, прощал, боролся с собственными страхами. Ему нелегко дались все эти мысли и борьба с самим собой, откровенно говоря, но результат того стоил. Вспоминая, какая боль разрушала его изнутри, какая языкастая агония раздирала душу в клочья, даосский заклинатель в один из дней обнаружил, что, может быть раны и не исчезли, но покрылись коркой, даря щекотливое ощущение возможного оздоровления. Тусклый, тесный, изуродованный мир, лавиной давивший на Сяо Синчэня, вдруг расправился, приобрёл краски и красоту. Кровоточащие глазницы, острой болью напоминающие о его грехе, перестали кровоточить вовсе. Раньше он и спать не мог полноценно, просыпаясь от кошмаров былых дней, что иллюзией вставали перед отсутствующими глазами, теперь же сон его крепок и здоров. Может, сны он и не видит, однако наконец-то Даоджан просто может спать. Пустота, порождённая ненавистью к себе и отвращению за собственную слабость, стала заполняться любовью к Ченмэю. Парень, волей случая появившийся на пути, стал истинным спасением для Сяо Синчэня. И если это его искупление за все ошибки, то даосский заклинатель с уважением и улыбкой примет его.       Он так боялся подпускать к себе людей снова, так неуверенно чувствовал себя в их присутствии, продолжая идти по верному пути высших моральных ценностей, и Сяо Синчэнь боялся. Боялся людей, боялся себя, боялся нового дня — теперь же не боится. Теперь же он уверен в себе, уверен в новом дне, уверен в людях, что находятся рядом с ним. Покалеченные, брошенные, не принятые, — они нашли друг друга не просто так. Став семьёй, каждый из них подарил другому возможность на светлое, спокойное будущее. И теперь Сяо Синчэню кажется, что нет ничего сильнее и нерушимее, чем их узы.       Всё в жизни не просто так происходит. Не просто так пересекаются пути.       Для Сюэ Ян это время было не всегда простым. Пускай и не часто, но, порой, его накрывали страшные сомнения и дикое, оголодавшее чувство вины. В эти моменты он проклинал весь белый свет, ведь отроду не чувствовал подобных эмоций. Они пугали его потому, что он не знал, как с ними совладать, и, скорее всего, не люби он Сяо Синчэня всей душой, не отдай он ему сердце, то выражал бы эти чувства единственным способом, которым владеет — кровью. Но, что не менее удивляет, снова и снова именно любовь к Сяо Синчэню тушила неутолимое пламя из этих негативных и опасных эмоций. Ченмэю о многом приходилось думать, ну и, как итог, приходить к тем выводам, что смогли бы оправдать его — опять же, по-другому он просто не умеет. Нельзя же попросить собаку встать на задние лапы и сыграть мелодию успокоения души. Но Сюэ Ян остаётся искренним с первой секунды и по нынешний день. Пускай есть ошибки, которые он исправить уже не может, но и признание Даоджану в них ничего не исправит. Скорее, всё разрушит. Так чего же теперь каяться, собственными руками разрушая общее счастье? А оно, как известно, в неведении. И пусть лучше только Ченмэй несёт груз этой тяжбы, лишь Сяо Синчэнь продолжал так ярко улыбаться, наконец-то пребывая в мире и покое с самим собой. Ченмэй научился ценить. Его мир сомкнулся на единственном человеке, который принял и полюбил его. Единственный момент, который мог бы смутить, это незнание Сяо Синчэня об истинной личности Ченмэя, ну а с другой стороны, это не ложь. Ченмэй — этого тоже его имя, а в чувствах и мыслях он никогда не обманывал Даоджана. Да и смысл теперь ущемляться всем этим? Он не изменит содеянного, но может сделать так, чтобы больше подобных ошибок не повторялось. Сюэ Ян действует так, как может, учась на ходу, так что сомнений не возникает никаких в том, что юноша искренен.       Разница в восприятии происходящего у двух заклинателей значительно разнится. Если Сяо Синчэнь с благодарностью и трогательностью относится к их союзу, отдавая предпочтение мыслям о том, что это сама судьба свела их вместе, то Сюэ Ян напугано отмахивается от столь назойливых пониманий, поскольку ему ли не знать, сколь неслучайны были все эти встречи. Он рад, бесспорно рад и счастлив от всей души, но, к большому сожалению, нельзя избавиться от грузной тени прошлого, надвигающейся на их отношения.       «Всё могло быть иначе», — порой, ловит себя на мысли Сюэ Ян, когда в очередной раз Даоджан говорит ему о том, что принял верное решение в тот день, избрав путь по неизвестной тропе. Но иначе быть не могло никогда, потому что все эти «если бы» существуют лишь в голове, и места реальной жизни для них, увы, нет. Поверни время вспять, и всё повторится по кругу. И снова, и снова, и снова. В глубине души, Ченмэй понимает это, ведь не может отрицать того, что познать себя и собственные чувства ему удалось только при жизни рядом с Сяо Синчэнем. Так что ничего бы не поменялось в прошлом, вернись он обратно. «Ты бы смог любить меня, зная, кто я на самом деле?» — панические мысли настигают Сюэ Яна время от времени. Когда ночью Морфей бережно укрывает Сяо Синчэня, с душераздирающим блеском в глазах Сюэ Ян смотрит на возлюбленного. Его душат эти мысли, они в тиски сжимают горло, но Сюэ Ян упрямее даже осознаваемой им самим правдой. Ха-ха, любит. Конечно же любит. Иначе Сюэ Ян весь город И кровью затопил бы. Подобные размышления он старается гнать прочь, — всё, что важно, это то, что Сяо Синчэнь рядом, лежит рядом с ним и тихо сопит. Спокойствие, которое теперь отражается на лице Даоджана, особо сильно ценит Ченмэй. Он помнит те тени боли и усталости на его лице, теперь же их нет. Да. Сюэ Ян научился ценить.       Каждый день был похож на предыдущий, но каждый новый день становился всё красочнее и ярче, а любовь, что ярким бликом мелькнула на их пути, стала ярким светом, что озаряет тьму.       Яркое солнце лучисто играет со свежей зеленью на деревьях, пока А-Цин счастливо подставляет лицо под тёплые лучи. Её состояние тоже нормализовалось, во всяком случае, как дева и хотела, она стала лучше и терпимее относиться к Ченмэю. — Слепышка, — за спиной раздаётся бодрый голос Сюэ Яна, и девушка беззлобно фыркает. — Чего-то ты сегодня притихла? — Скучно стало? — усмехается она в ответ. — Да уж станет тут, — скрещивает на груди руки Ченмэй, тоже поднимая лицо к светлому, солнечному небу. — Мы с Даоджаном собираемся отправиться на ночную охоту сегодня. Но вернёмся не раньше завтрашнего вечера. Он попросил узнать, хочешь ли ты пойти с нами? — хотя интонация Сюэ Ян так и сквозит нежеланием этого. Сложно винить его за это, ведь юноша хочет побыть с любимым человеком чуть больше времени наедине. А-Цин понимает это. — Неа, — улыбается она в ответ. — Идите вдвоём. Подожду вас дома…       А ведь раньше бы она распсиховалась, что её с собой не берут. И что же теперь? Сидит и так правильно рассуждает. Сюэ Ян даже бровь приподнимает. — Точно? Не будешь потом Даоджану досаждать? — Иди уже, — фырчит на него А-Цин, от неожиданности вскрикивая. — Ой! Что это? Опять бросаешься?       Сюэ Ян, ухмыляясь, идёт обратно в дом, лениво отвечая: — Ты же любишь конфеты.       Тяжело вдохнув, девушка поворачивается, быстро находя брошенную конфету.       «Мог бы просто сказать спасибо», — думает А-Цин, но с удовольствием закидывает в рот угощение, снова возвращаясь к своему романтичному пребыванию с солнечными лучами. В этом походе она и правда будет лишняя. Так что ни к чему ей мешаться под ногами.       Сюэ Ян же возвращается в дом, сразу идя на кухню, где Даоджан готовит для А-Цин обед. Сами они уже не станут есть, поскольку им пора выдвигаться. — Слепышка не пойдёт, — радостно сообщает Ченмэй, со спины обнимая возлюбленного. — Она сама отказалась, я не давил! — и сразу спешит оспорить ещё не озвученные сомнения. — Оставить её одну?..       Сяо Синчэнь и сам не против пройтись с Ченмэем вдвоём, к тому же они собираются остаться переночевать на постоялом дворе того поселения, в которое пойдут, но оставлять девушку одну… — Ничего не будет с ней, Даоджан, — ласково воркует Сюэ Ян, — нас всего-то сутки не будет!       Всё же пребывая в неких сомнениях, Сяо Синчэнь не сразу соглашается с Ченмэем. Да, он понимает, что они не первый раз уйдут на всю ночь, но всё же в этот раз им предстоит более длительное отсутствие, а А-Цин придётся самой готовить, да и находиться в этом большом доме одной. Впрочем, его неуверенность развевает сама девушка, напомнив Даоджану, что она умеет готовить и уже давно запомнила, где и что находится, так что ему не стоит так сильно о ней переживать. Ей тоже не помешает отдохнуть от Сюэ Яна, так что даже сутки тишины ей очень даже прельщают.       Убедившись, что А-Цин будет в порядке, Сяо Синчэнь вместе с Ченмэем отправляются в дорогу. Внешне спокойный даосский заклинатель, и взбудораженный Сюэ Ян со стороны, пожалуй, выглядят весьма странно, но кто будет их судить. — Я так рад с тобой оказаться наедине, — с улыбкой произносит Сюэ Ян, цепляясь за руку Даоджана. — Но мы каждый день остаёмся наедине, — робко улыбается Сяо Синчэнь, вспоминая всё то, что происходит между ними в ночи. — Это другое!       Даосский заклинатель мягко улыбается. Чуть затормозив, он притягивает осторожным движением к себе Сюэ Яна, оставляя на его улыбающихся губах нежный поцелуй. — Что же это, А-Чэнь? — с хитрецой спрашивает Сюэ Ян, мысленно уже предвкушая ночное продолжение. За внешним видом Даоджана скрывается горячая, обжигающая страсть, и это Ченмэя так сильно будоражит. — Просто благодарен тебе, — ласково отвечает даосский заклинатель, проводя ладонью по щеке возлюбленного, — за то, что ты рядом…       Ченмэй готов до неба прыгать начать, ведь каждый раз эти слова звучат иначе. Одни и те же, казалось бы, с единым смыслом, но снова и снова они вызывают у Сюэ Яна восторг, словно он слышит их в первый раз. Эти слова так игриво дразнят его сердце, что бабочки в животе оживляются с новой силой, устремляясь в душу. Сяо Синчэнь же просто делится тем, что происходит у него на сердце. Чувство благодарности Ченмэю за спасение от ран прошлого, настолько велико, что, кажется даосскому заклинателю, не хватит никакого времени, чтобы выразить его.       К вечеру они достигают точки назначения, всю дорогу проведя в разговорах. Особо сильно нравится Сяо Синчэню слушать истории Сюэ Яна, ведь каждый раз он если не рассказывает новые, то по-новому преподносит старые. У Ченмэя действительно подвешен язык, даосский заклинатель давно заметил это. Правда не мало его удивляет и то, что Сюэ Ян не пользуется своим талантом, чтобы вести переговоры, к примеру, с теми же жителями деревень, для которых они охотятся на тварей. Ченмэй зачастую груб и резок, к чему Сяо Синчэнь уже успел привыкнуть, хоть и продолжает просить возлюбленного быть более мягче или, во всяком случае, сдержаннее. Вот сегодня, к примеру, Ченмэй послушался Даоджана, лишь с прищуром осматривая собравшихся вокруг жителей. Видимо, самые важные в этом поселение, раз именно они обратились с просьбой к Даоджану и вышли поговорить с ним.       Цель предельно ясна и проста: округу атаковали лютые мертвецы, так что покидать селение становится крайне опасно, как и путешественники стараются теперь обходить его стороной. Единственное слово, что произносит Сюэ Ян в процессе этого разговора: — Цена?       И только после, удовлетворённый ответом, отводит взгляд в сторону, не желая больше иметь какого-либо контакта с этими людьми. Он не презирает их, но и со своей неприязнью ко всему людскому роду не может что-то сделать, хотя и старается ради даосского заклинателя.       Сяо Синчэнь всё же с лёгким укором обращается к Ченмэю после того, как они выходят в окружающий селение лес. Всё же просит юношу быть мягче с людьми, но станет ли Сюэ Ян прислушиваться к этим просьбам? — Я уже стал всеобъемлюще мягок, — отнекивается Ченмэй, крепче сжимая в руках Цзян Цзай. — Что же мне теперь, на задних лапках прыгать перед ними?       Сяо Синчэнь беспомощно выдыхает, не зная, как ещё укротить капризного ребёнка в Ченмэе, ведь это именно детское поведение. Хотя, в какой-то степени, и забавное.       С ожившими мертвецами они справляются весьма быстро. Не более трёх часов тратят, чтобы избавить этих людей от напасти, и снова возвращаются в селение, чтобы сообщить о том, что больше их никто и ничто не потревожит. Благодарность, как и было оговорено, выражают определённой суммой, которую принимает в руки Сюэ Ян, чтобы проверить, не обманули ли их. И только убедившись в этом, он с улыбкой, вежливо просит предоставить им комнату в постоялом дворе. Конечно же им не откажут. Не откажут Сюэ Яну, ведь несмотря на улыбку, в глазах его сохраняется всё тот же холод и опасность, которую люди не могут не заметить.       Пока Сяо Синчэнь отправляется в комнату, Ченмэй спускается вниз, чтобы лично забрать еду и напитки, приготовленные для них. Вот только на подходе в комнату с персоналом, он становится невольным слушателем разговора, из-за которого настроение юноши значительно портится. Они говорят о них, конкретно, о даосском заклинателе. — Я слышала, что этот Даоджан великий заклинатель! Он совершил множество праведных поступков, помогая всем, кто просил его… — Точно-точно! И это несмотря на слепоту!.. — Как же рядом с ним мог оказаться такой юноша?.. Вы видели, сколько злобы в его глазах? — Они ещё такие страшные! Красные! Ой, не кажется он мне хорошим человеком. Наверняка у него дурной нрав.       Сюэ Ян закатывает глаза, раздражённо приподнимая уголок губ. — А я думаю, что он не столь уж и плох, как кажется. Возможно, нахождение его рядом с Даоджаном сыграет тому на руку. Он сможет защитить его от нечестных людей…       Не в силах больше всё это слушать, возможно, именно последнее фраза незнакомой девушки спасла всех этих сплетников от наказания за их длинные, грязные языки. Ченмэй надменно входит в помещение, приковывая к себе все взгляды. Неловкость и холодное напряжение повисает в воздухе на пару минут тишины, что повисают в комнате.       Хищно ухмыльнувшись, Сюэ Ян произносит: — Я пришёл забрать наш ужин.       Также неожиданно, как повисла тишина, также резко начинают суетиться работники. Они в считанную минуту подносят Ченмэю наполненный яствами поднос, сжимаясь под его пронзительным, ледяным взглядом.       Весьма неприятная ситуация получается, особенно для работников, потому что владелец постоялого двора, также невольно ставший свидетелем этого разговора, грубо отчитывает их, чтобы не трепали языком по чём зря, а работали. Сюэ Яну на это плевать. В любой другой день он поотрезал бы им языки, но пока рядом с ним Сяо Синчэнь, пока они вместе, вся эта злость теряется на фоне счастья. Сдержанность — то, к чему Ченмэй также приходит со временем. — Ты что-то долго, — уже ополоснувшийся Сяо Синчэнь покорно ждёт его за небольшим столиком. — Всё нормально? — Конечно, — улыбается ему Сюэ Ян, опуская поднос с едой. — Просто ждал, когда закончат готовить, — рассказывать о том, что он слышал там, Сюэ Ян не хочет. Лишний раз нервировать Даоджана ни к чему.       Сяо Синчэнь с пониманием кивает: — Сначала помоешься, потом будем ужинать? — Да.       Оставив Сяо Синчэня одного, Сюэ Ян направляется к одной из бочек, приготовленных для них. И пока Ченмэй возится возле неё, Сяо Синчэнь расставляет на стол еду, в ожидании снова усаживаясь на своё место. Столь прекрасное расположение духа преследует Даоджана уже ни один год, и не было и дня, чтобы Сяо Синчэнь вновь впал в уныние. До чего же ему хорошо! До чего же он счастлив! Наконец-то он почувствовал это густое, тягучее, заполняющее каждую клеточку тела и частицу души чувство, способное обезопасить и поселить в израненном сердце покой. Ему многого и не надо для счастья, вполне хватит того, чтобы Ченмэй и А-Цин оставались рядом с ним. Но не менее важно, скорее даже, одно из значимых, — принятие Ченмэй его слепоты. Ужасный, болезненный недуг, ставший наказанием для Сяо Синчэня, был принят и полюблен.       Когда Сюэ Ян заканчивает с водными процедурами, заклинатели приступают к ужину. Стоит отметить, Ченмэй остаётся крайне доволен обилием сытных, мясных блюд. Такая благодарность за выполненную работу его радует, хотя он всё ещё с неким недовольством относится к тому, что даосский заклинатель не употребляет в пищу мясо. Но Сюэ Ян не настаивает, не требует и не давит. Пару раз он пытался убедить Сяо Синчэня попробовать, но всё же получал отказы, так что более юноша не предпринимает попыток переубедить его.       За ужином они ведут простые беседы. Например, Сюэ Ян рассказывает Сяо Синчэню о том, какие красивые места они сегодня проходили. Ченмэй знает, как нравится возлюбленному слушать об окружающей их природе, о её величии и красоте, потому они часто вот так садятся, и Даоджан слушает Сюэ Яна. Он-то умеет красиво расписать, словно в сознании Синчэня вырисовывая живые картинки. Даосскому заклинателю очень нравятся эти трогательные, уютные моменты.       Закончив с ужином, заклинатели начинают готовиться ко сну, хотя оба понимают, что спать им сегодня вряд ли придётся. Эту ночь Сюэ Ян особо сильно ждал, ведь в такие редкие моменты, когда они могут провести ночь на постоялом дворе, Сяо Синчэнь особо не сдержан, а также и у Ченмэя нет ни одной причины вести себя тихо. Дать волю голосу и действиям не всегда получается в их доме, а ведь Сюэ Яну хочется этого всё сильнее и сильнее. Даосский заклинатель тоже солгал бы, сказав, что ему не нравится слышать громкие, протяжные стоны наслаждения, вырывающиеся из сладких уст.       Сюэ Ян скидывает с себя ночные одеяния, проворно забираясь на постель. Натянув по пояс одеяло, он пристально наблюдает за плавными передвижениями Сяо Синчэня по комнате. — А-Чэнь, иди ко мне… — Что такое? — ласково спрашивает даосский заклинатель, останавливаясь возле постели. Он медленно снимает верхнее одеяние, а Сюэ Ян подползает к нему ближе. — Я просто хотел… — губы Сюэ Яна поцелуем касаются пупка даосского заклинателя, а кончик языка проскальзывает внутрь. Взгляд его полон огня и коварства. Зная, насколько Сяо Синчэнь чувствителен к ласкам, Ченмэй заимел привычку дразнить своего возлюбленного.       Даосский заклинатель не двигается, с замеревшим сердцем ожидая того, что предпримет Сюэ Ян дальше. За годы вместе, проведённые в растущих связи и близости, они уже успели досконально изучить друг друга, в том числе, слабости и чувствительные места. В случае Синчэня, это кожа, которую Ченмэй влажно вылизывает, покусывая. Укусы, к слову, тоже вынуждают Сяо Синчэня вздрагивать от мелких разрядов наслаждения.       Ухватившись на край ночных штанов, Сюэ Ян плавно скользит губами, медленно лаская языком белоснежную кожу живота. Пальцы его неспеша спускают лишний предмет одежды, оголяя твёрдую плоть — и алый взгляд вспыхивает чистым светом вожделения и любви. Оставив дорожку смачных поцелуев внизу живота, ладонью проворно сжав естество возлюбленного у основания, Сюэ Ян игриво скользит по головке кончиком языка, мягко полизывая уретру. Солоноватый вкус, который Ченмэю нравится ощущать, воспринимая его как показатель истинного желания Сяо Синчэня, воспринимается Сюэ Яном как сладкий мёд — и как понять такие вкусовые отголоски? Но юноша воспринимает так, потому с особым пристрастием подходит к ласке члена Сяо Синчэня.       Приоткрыв рот, он нежно смыкает губы кольцом на чувствительной плоти, медленно насаживаясь на неё. Короткими вспышками неги раздаётся по телу колкая эйфория, а язык Ченмэя начинает свои активные, круговые движения. Губы даосского заклинателя приоткрываются, и слетают из них тихие, едва уловимые стоны, походящие на свист. Сюэ Ян точно знает, что делает со своим возлюбленным, поэтому так искусно чередует медленные ласки с интенсивными. Он опускает голову ниже, пока головка члена Синчэня не упирается в заднюю стенку глотки, а затем сглатывает, блаженно выдыхая, ощутив, как пальцы, опустившиеся в волосы, грубо сжимаются. — Не торопись… — выдыхает Сяо Синчэнь, опасаясь, что может закончить прямо сейчас, но Ченмэй коварно усмехается, прежде чем выпускает плоть изо рта. Прохлада опускается неприятным чувством облегчения на влажную плоть, но в ту же секунду Сюэ Ян вновь берёт в рот естество возлюбленного, начиная активно двигать головой. Всасывая, обильно смачивая слюной горячую плоть, Ченмэй с чувством полизывает её, не сводя глаз с надломленного страстью выражения лица Сяо Синчэня. Наблюдать за сменой эмоций во время их близости — особое удовольствие для юноши. Помогая себе рукой, Сюэ Ян нещадно ласкает плоть в плену собственного рта, борясь с желанием коснуться собственной. Член призывно дёргается, прося своего хозяина позаботиться и о собственном удовольствии, но именно это нравится Ченмэю, именно это сильнее разжигает пламя в нём.       Сяо Синчэнь рвано дышит, стараясь держаться за контроль. Грудь его высоко и неровно поднимается, а мышцы живота напрягаются с каждым новым погружением в горячий рот Ченмэя, с каждым следующим пошлым звуком влаги. И несдержанный стон всё же полноценно срывается с его уст, когда Сюэ Ян выпускает плоть наружу, нежными поцелуями покрывая головку. Очевидно, Ченмэй не собирается останавливаться, и, вероятно, ему очень нравится доводить Сяо Синчэня до края именно подобной прелюдий, чтобы даосский заклинатель изливался тому прямо в рот, вот только сегодня Даоджан тоже не собирается уступать в жадности собственных потребностей.       Резко повалив Сюэ Яна на спину, Синчэнь, опираясь на колени, устраивается между его ног, ласково поглаживая икры и бёдра возлюбленного. Его большие ладони с заботой опускаются на кожу юноши, вызывая по телу мелкую дрожь. — Ах!..       Сюэ Яну так нравится, когда Сяо Синчэнь начинает поглаживать его тело, но ещё больший восторг вызывают дальнейшие действия. Длинные, изящные пальцы плавно опускаются на мошонку, сжимая её, затем ладонью надавливая, и так снова и снова. Чувствительная часть Ченмэя, и оба знают это.       Сяо Синчэнь уделяет этой ласки значительное время, а Сюэ Ян исступлённо покусывает губы, в пальцах сжимая простыни. Этого явно недостаточно, чтобы вынудить его излиться, но более чем достаточно, чтобы заставить мир перед глазами расплываться в очертаниях, а колкую истому вскипеть в каждой клеточке тела. Жар внизу живота болезненно режет изнутри, и каждый новый вдох, сделанный в надежде получить немного прохлады для внутреннего пламени, лишь сильнее раздувает его. Резко схватив за руку даосского заклинателя, Сюэ Ян тянет Даоджана к себе, проворно забираясь на того сверху. И только руки возлюбленного опускаются на поясницу, губы Ченмэя впечатываются в уста Сяо Синчэня, в грубом, нуждающимся поцелуе.       Шире раскрыв рот, Сяо Синчэнь со всей любовью отвечает на поцелуй Ченмэя, чувственно вылизывая щёки, нёбо и сам язык, который так надрывно старается захватить всё место во рту возлюбленного. Настойчивость Сюэ Яна распаляет даосского заклинателя всё больше и больше, но именно в момент, когда в поцелуй начинают срываться тихие, мягкие стоны, Сяо Синчэня словно сжимает изнутри в сладкой агонии, и пальцы его грубо опускаются на упругие ягодицы Ченмэя.       Ещё вопрос, кто нуждается в этом больше, но именно Сюэ Ян смазывает пальцы Даоджана той самой мазью, и именно он направляет их к своему заднему проходу. Вздрагивая от огромных волн вожделения, Сяо Синчэнь юрко проникает пальцами внутрь тела Ченмэя, словно на пробу, всего на фалангу, а затем переворачивает юношу на бок. Сюэ Ян слегка растеряно смотрит перед собой, ведь полностью потерял контроль над телом и пониманием происходящего, но когда в него проникают пальцы, когда губы Сяо Синчэня начинают нежный поцелуй, а язык его влажно, любовно начинает играться с его языком, облегчённым выдохом ощущается стон. Сюэ Ян приподнимает ногу, позволяя руке возлюбленного удобнее устроиться в паху, и, кажется, в такой позе Синчэню особо сильно нравится дразнить чувствительные точки внутри его тела.       Зная направление, Сяо Синчэнь чуть глубже проталкивает пальцы, слегка сгибая, и давит на то самое место, благодаря которому из Ченмэя вылетают самые прекрасные звуки. Снова, снова и снова, Сюэ Ян жмётся ближе к Даоджану, пока рука его активно двигается между раздвинутых ног, и чтобы полностью не обмякнуть под давлением головокружащего, острого удовольствия, Ченмэй вынужден придерживать рукой приподнятую ногу, прежде чем первый вскрик оказывается проглочен Сяо Синчэнем.       Даосский заклинатель делает глубокий вдох, вгрызаясь в мягкую плоть припухших губ. Его плоть надменно и уверенно требует ласки, обещаясь вот-вот взорваться необузданным вулканом, но Сяо Синчэнь не может остановиться. Он сходит с ума ото всего, что между ними происходит, и заклинатель не сможет сказать, что именно приносит ему большее наслаждение, ведь даже пальцы, что так туго обхватывает анус, что так смачно всасывает в себя Сюэ Ян, приводят даосского заклинателя в восторг. В такие моменты перед глазами его, погружёнными во тьму, виднеется тот самый силует, разгорячённо лежащий рядом с ним, так чувственно стремящийся к нему. Красками и глубиной насыщенности ощущений наполняется каждая клеточка в теле, и мало. Как же, чёрт возьми, мало. — Ах! М-м-м-м! — стоны Сюэ Яна становятся всё громче и разнузданнее. Взгляд его покрыт толстой пеленой соблазна, а внутри творится такое безумие, что никакой армагеддон не пойдёт в сравнении с этим. Пальцы, что удобно устроились внутри его тела, знающе и издевательски, атакуют то самое место, которое раскрывает ярчайшие и острейшие горизонты наслаждения. Ченмэю нравится всё, что с ним делает возлюбленный, но растущее напряжение внизу живота острым молотом лупит по выдержке — если Сюэ Ян не получит ещё больше, то юношу просто по ветру пустят. — А… А-Чэнь… ах… м-м-м-м… — в поцелуй, срываясь на стоны, вымаливающе шепчет Сюэ Ян. Он острыми зубами цепляется за нижнюю губу Сяо Синчэня, отдаваясь во власть ощущениям, словно его органы, мышцы и само тело развязывается на прямые, бесконечные ленты. — Н-не могу-у-у-у… Ах! — словно специально, Сяо Синчэнь замедляет свою ласку, чтобы коварной атакой вынудить Сюэ Яна истошно вскрикнуть от пронзающей волны удовольствия. — А-Чэнь… — дрожащими руками Ченмэй упирается в грудь Сяо Синчэня, с лёгким осуждением смотря на того. Он поверить не может в то, что даосский заклинатель довёл его до состояния, когда юноша не может контролировать собственное тело. Пытаясь отползти от пышущего страстью Синчэня подальше, Сюэ Ян осознаёт, что в теле его такая слабость, такие восторг и экстаз, что становится даже страшно. А вдруг он вот-вот взлетит прямо в небо, куда-то далеко к звёздам? — Что такое?.. — голос Сяо Синчэня снова переполнен соблазнительной хрипотцой. Он становится глубже и более тягучим, а Сюэ Ян, намереваясь потребовать полноценной близости, иначе он просто с ума сойдёт от взрастающего удовольствия, которое не имеет пределов, замирает на месте, с восхищением и болезненным чувством любви смотря на даосского заклинателя. Сяо Синчэнь слегка растрёпан, мышцы его тела в тени ночной выглядят особо структурированно, взгляд слепых глаз, скрытых под повязкой, ощущается особо диким и голодным. Брови его насуплены, а губы приоткрыты, — Синчэню так безумно хочется прижать к себе Ченмэя и просто его целовать. Всю ночь ласкать, доводя до безумства, а затем ласково утешать, вновь и вновь доказывая, какой сильной любовью он жаждет его.       Ах, а ведь раньше Сюэ Ян всегда был напористым, твёрдо стоявший на своём, не готовым, грубо выражаясь, прогибаться под кого-то. Теперь же он стал настолько уязвимым, что, увидь его лицо Сяо Синчэнь, наверняка оказался бы в замешательстве. И только потому, что не смог бы даже в самых безумных фантазиях представить себе настолько зависящего, верящего ему человека. — Ты такой жестокий, А-Чэнь, — всхлипывает Ченмэй, подползая к возлюбленному ближе. — Ты сделал меня таким слабым… — ладонями аккуратно давит на грудь даосского заклинателя, призывая того лечь, а затем забирается сверху, направляя плоть к изнывающему проходу. — Это не так!.. — срывается голос Сяо Синчэня, когда головка его плоти оказывается в жарком плену тесных объятий чужого нутра. Схватившись за бёдра Сюэ Яна жёсткой хваткой, Сяо Синчэнь дрожит от ощущений медленного, горячего проникновения. Каждый раз проникая в Сюэ Яна, даосский заклинатель распадается на части, теряя рассудок от узости и упругости поглощающих его стенок.       Медленно опускаясь на каменную плоть, Ченмэй протяжно стонет, слегка пугаясь открывающейся глубины собственного тела. Он обессилено падает на Сяо Синчэня, в желании перевести дух, вот только Даоджан сразу начинает двигаться в нём. Это осторожные, мягкие толчки, но даже от них у Сюэ Яна перед глазами мелькают звёзды на фоне самой прекрасной, красочной радуги.       Чуть согнув ноги, удобнее хватаясь за ягодицы Ченмэя, даосский заклинатель разводит их в стороны, начиная более глубокие и грубые толчки. Каждое движение, каждый пошлый звук выбивают из Сюэ Яна прекрасные крики удовольствия, и слёзы на его глазах являются лучшим доказательством того, как Сяо Синчэнь способен приносить неописуемое наслаждение.       В напряжении сладости и тягучести истомы наливаются мышцы в теле Даоджана, а его тихие стоны, порой срывающиеся на приглушённый крик, окончательно разбивают Ченмэя. Словно слепец, он на ощупь ищет губы даосского заклинателя, внутрь проникая языком, словно ища спасения. Это уже не похоже на поцелуй, потому что языки их особо не двигаются, и лишь звуки наслаждения и истомы, что они делят друг с другом вместе с слюной, наполняют их и без того растущий экстаз.       Невольно, Сюэ Ян начинает подмахивать бёдрами под движения Сяо Синчэня, но сгущающийся прилив густой тяжести не позволяют Ченмэю в полной мере участвовать в процессе. Отдавшись окончательно во власть Даоджана, юноша плотно жмурит глаза, из которых уже давно текут слёзы, а Сяо Синчэнь только ускоряет движения, усиливая покалывания кипящей неги внизу живота.       Сюэ Ян изливается на их прижатые друг к другу тела первым, долго и надрывно крича, а Сяо Синчэнь с особой жадностью проглатывает эти стоны, заканчивая в тело возлюбленного, начиная жадно и страстно целовать того. Он особенно напорист, но нежен, хотя Ченмэй едва может ответить ему на поцелуй, поскольку разум его сейчас далеко, и лишь яркие, громоздкие вспышки насыщенного наслаждения виднеются в его опьянённом взгляде, ощущаются в его дрожащем, сжимающемся теле.       Сколько раз они уже делили ложе? Не сосчитать. Но каждый раз ощущения становятся острее, и каждый раз Сяо Синчэнь бросает возлюбленного в пучины страсти, любви, неги, истомы и нежности.       Голос Сюэ Яна слегка осел: — А-Чэнь… Ты… смерти моей хочешь?..       Даосский заклинатель нервно смеётся, едва ли отошедший от полученной кульминации: — Ты о чём?.. — руки его бережно поглаживают поясницу Сюэ Яна, следом помогая ему слезть со своего естества. Сердце в груди колотится настолько быстро, словно норовит выпорхнуть прямо изо рта, умчавшись как можно дальше от этого неконтролируемого счастья. — О том, — приподнимается Сюэ Ян на слабых руках, — что я люблю тебя, А-Чэнь, — с нежностью и заботой юноша смотрит на даосского заклинателя, кажется, с новой силой влюбляясь в него. Доверие и любовь, отражающиеся на лице Сяо Синчэня, сильно впечатляют и поражают Ченмэя, но вновь он устало опускается на грудь возлюбленного. — Я всегда буду с тобой… — шепчет он в самое ухо даосского заклинателя, скрывая в изгибе чужой шеи свою счастливую и такую детскую улыбку. — Я тоже никогда не оставлю тебя…       Мир заполняется смыслом с удивительной скоростью. Все страхи и слабости Сюэ Яна не только выползают наружу, но и сразу же получают свои дозы внимания, заботы, любви. Всё то, что пугало, отвращало, был обесценено, находит спасение в сердце Сяо Синчэня. Тот самый мальчишка, что был жестоко обманут и наказан за свою наивность и любовь к сладостям, тот самый мальчишка, что вырос непонятым, отвергнутым изгоем, тот самый юноша, ставший кровавым психопатом, — сейчас лежит в объятиях того единственного человека, что безоговорочно принял его, что смог полюбить его — такого покалеченного, неправильного, смог принять его, смог понять.       Для Сюэ Яна довериться кому-то — сплошное безумие, да даже меньшей странностью казался бы Ченмэй, что со счастливой улыбкой бегал бы по полю с цветами, собирая их в букет. Доверие было для Сюэ Яна недостижимым, обходящим стороной, невозможным, — доверие это то, что спасло Ченмэя, подарив ему самую счастливую жизнь.       Переполненные счастьем и взаимностью друг к другу, Сяо Синчэнь и Сюэ Ян возвращаются, как и обещали А-Цин, к вечеру другого дня. Сияющие ярче солнца, они вызывают у девушки лишь цоканье, но в глубине души она так рада за Даоджана. Стабильный, твёрдый мир, что теперь у них есть, заслуга каждого из этих троих, но то, что ощущается незыблемым, как и всё в этом мире, имеет обратную сторону.       Утром нового дня, Сюэ Ян, как обычно, дразнил Сяо Синчэня. Они держали друг друга за руки, мягко улыбаясь друг другу. — Чья сегодня очередь? — очевидно, речь шла о походе на рынок. Давно устоявшаяся система, которую никто не нарушал.       Но сегодня у Сюэ Яна особо приподнятое настроение, так что он никак не может упустить возможность слегка подразнить возлюбленного: — А давай сегодня по-другому попробуем, не соблюдая порядок?       Сяо Синчэнь добродушно усмехается, нежно проводят ребром ладони по счастливому лицу Ченмэя: — Сегодня же твой черёд идти за покупками, поэтому ты и затеял эту игру. Хорошо, рассказывай, что ты придумал.       Сюэ Ян лишь шире улыбается, доставая из рукава палочки: — Перед тобой две палочки, — он помогает Сяо Синчэню опустить на них руку, — вытянешь длинную — останешься дома, короткую — пойдёшь на рынок. Согласен?       Сяо Синчэнь давно привык к забавам и затейливым идеям Ченмэя, поэтому лишь чуть склоняет голову, вытягивая одну из предложенных палочек. — Ха-ха-ха-ха! А-Чэнь вытянул коро-о-о-откую! Я выиграл!       Сяо Синчэнь кивает, покорно принимая поражение. Ему и не сложно сходить на рынок, к тому же если это была честная победа Ченмэя. Но стоит ему встать, взяв корзинку, и двинуться в сторону ворот, как Сюэ Ян вскакивает следом, тёплым голосом произнося: — Вернись, Даоджан. Я сам пойду…       Он же просто дразнился, а даосский заклинатель всё так серьёзно воспринял! — Почему ты передумал? — Сяо Синчэнь чуть опешил. — А почему ты такой наивный? — подходя к возлюбленному. — Тебя только что обвели вокруг пальца! — забирая корзинку из рук. — Это ведь я вытянул короткую, но за спиной припрятал ещё одну, самую длинную. Какую бы ты не выбрал, я всё равно мог представить ветку больше! Я воспользовался твоей слепотой! — Ах ты… — Сяо Синчэнь, нисколько не злящийся на выходку Ченмэя, щипает его за щёку, чем вызывает смех у юноши. Ах, эта шутка… Эта безобидная шутка для двух людей, открывших сердца и боли… Как Сюэ Ян мог знать что вот-вот разверзнется небо истиной, на мелкие осколки разбивая их счастье?       Оставив лёгкий поцелуй на кончике носа даосского заклинателя, Сюэ Ян, вприпрыжку, отправляется на рынок. Сегодня его настроение настолько хорошо, что он даже ни одного убийственного, пренебрежительного взгляда не кидает в торговцев, всем мило улыбаясь, правда, мысленно пребывая в объятиях любимого человека. Нежность, хрупкость, тонкость, изящество, наивность и простота Даоджана настолько сильно покорили дух Сюэ Яна, что собственные внутренние остроты значительно смягчились, хоть и не исчезли полностью. Возвращаясь домой с корзинкой, до отвала набитой овощами, паровыми пирожками и прочей снедью, Сюэ Ян с разомлевшим видом переставлял ноги, мечтательно смотря по сторонам. Каждый уголок местности был переполнен воспоминаниями, связанными с Даоджаном, и как же не терпелось поскорее вернуться в его объятия!       «Скорее бы вернуться домой. Как сильно хочется обнять А-Чэня и расцеловать его!»       Сюэ Ян, как настоящий влюблённый, тихо посмеивается собственным мыслям, поворачивая на небольшой тропинке подле зарослей сорняка. То, что является секундой, то, что ощущается кошмаром на фоне сказки, вынуждает тело Ченмэя окаменеть. Словно попав под ледяной ушат воды, стоя на лютом морозе, лицо Сюэ Яна принимает угрожающий, опасный вид. Кажется, кто-то с особой жестокостью отхлестал его по щекам, вынуждая проснуться от прекрасного сна. Голос человека, раздавшегося из прошлого, человека, которого Сюэ Ян так сильно презирает, он так хорошо знает, как и ту опасность, что он несёт. — Сюэ Ян.       Этого просто не может быть.       Презрительный взгляд алых глаз цепляется за силует, выходящий из-за дерева чуть дальше от него. Сердце с грохотом тяжбы и страха падает в пятки, а каждая мышца в теле наливается ужасом и смятением. Будучи хорошим актёром, Ченмэй делает удивлённое лицо, обращаясь к заклинателю, чей лик подобен смерти для него: — О! Так это же Даоджан Сун! Ну здравствуй.