Кровь мертвеца

      Кристина не знала, сколько прошло времени с тех пор, как она перешагнула порог клетки. В темном сыром трюме часы тянулись долго и были пропитаны скукой. Большую часть пленников разморило, и они тревожно дремали, лежа прямо на соломенном настиле. Алан, пожевав сухарей, тоже закемарил, но что-то в его неподвижной позе и безмятежном лице не давало покоя.       Сначала Кристина долго бродила взад-вперед по клетке. Затем, устав от однообразного хождения, присела на солому, скрестив ноги, и крепко задумалась. Глаза мозолила бутылка, все еще полная, хоть и на треть, мерзопакостного рома. Пить его не хотелось, но в то же время было настолько нечем заняться, что Кристина вынула пробку и втянула ноздрями аромат алкоголя. Пахло приятно, но от одной мысли об обжигающем вкусе замутило. Спешно закупорив бутылку, Кристина с грохотом поставила ее подальше от себя и, насупившись, уставилась на лестницу, на которой плясала тонкая тень с палубы.       Себастиан явился, когда наступила ночь, и не один: с ним был вездесущий Ханнес. На шеях этих двоих не осталось ни следа от полученных ран. «Можно только позавидовать, — подумала Кристина, вспомнив о своих шрамах. — Не стареют, не умирают и быстро излечиваются. Не жизнь, а мечта».       Лица у гостей были довольными и сытыми. Кристину тут же это напрягло, но она старалась не показывать опасений. Только пнула в колено спящего Алана, когда поднималась, чем вызвала новую порцию ухмылок.       — Kapitein! De kapitein is er! — не то с испугом, не то с надеждой завопил кто-то из пленников.        Зашуршала солома, послышался чей-то шепот. Кристина увидела, что кто-то вцепился обеими руками в прутья клетки.       — Ну как ты тут? Нравится каюта, принцесса?        Кристина отвлеклась от созерцания пленников и со злобой уставилась на вошедших.       — Спасибо, она ничем не отличается от той, которая была у меня на Святой Изабелле. Только там мне в спутницы досталась коза, а здесь — сумасшедший мальчишка, рядом с которым я не то, что глаз сомкнуть не могу, дышу с трудом.       — Я бы мог посадить тебя в отдельную клетку, но тебе нечего предложить мне в качестве оплаты. Единственное твое богатство меня не интересует.        Кристина побагровела от злости, но, поджав губы, сдержала ругательства, которые так и просились сорваться с языка.        — О чем вы говорите? Мисс, он вам снова угрожает? — разговор велся на испанском, поэтому Алан не разобрал ни слова, но общую напряженность уловил прекрасно.       — Нет. Капитан спросил меня, нравится ли мне в клетке с тобой.       — И что же вы ответили?        — Она счастлива, что я поместил ее рядом с тобой, — вмешался Себастиан. — Всяко лучше, чем плыть с другими пленниками.        Кристина и Алан одновременно повернули головы к клетке, в которой томились члены экипажа павшей Изабеллы.        — Думаю, с тобой Кристине спокойнее. К тому же среди твоих товарищей есть тот, который выдал ее мне. Редкостный негодяй! Как же его там… Точно: Альфонсо!        Едва услышав имя предателя, Алан судорожно приподнялся, но тут же съехал вниз по стенке клетки.       — Не напрягайся так, — посоветовал Себастиан. — Ты человек, а людям нужно время, чтобы восстановить силы.        — Лучше выпей, поганец, — Ханнес швырнул флягу с водой. — Капитан у нас такой добрый, раз после всего дает тебе попить! Я бы на его месте измучил тебя жаждой! Но капитан…        — В гробу я видел его доброту.       — Замолчи! — прикрикнула Кристина. — Пей, раз дают, и не возникай понапрасну! Зачем кликаешь беду?       — Но ведь он…       — И слышать не желаю! Ты не в том положении, чтобы кому-то дерзить.        — Твоя подружка дело говорит! — усмехнулся Ханнес. — Посмотри на себя: вся рожа разукрашена, а на мне ни царапинки!        — Возможно, мне надо было проткнуть твое сердце. Слышал, осиновый кол в сердце может убить вурдалака…       — Что за чушь? Во-первых, зови нас вампирами, а не вурдалаками. Вурдалаки — звучит ужасно! А во-вторых, нас ничем нельзя убить. Хоть горло перережь, хоть сердце проткни — все едино! Осиновый кол? Выдумки!        — Если не осиновый кол, то найдется что-то другое.        — И что же?        — Может, святая вода.       — Святая вода? Да вы только посмотрите на него, капитан!        — Интересная догадка, малец, — Себастиан постучал пальцами по прутьям клетки. — Но где ты возьмешь святую воду? Мы посреди океана, тут только соленая. В ней кровь тех, кого убили на захваченных кораблях и скормили акулам. Даже если прочтешь «Отче наш…», чище она не станет.        — Да угомонись же ты! — вмешалась Кристина. — Святая вода, осиновый кол… Понятно же, что их ничем не убить. Редкостные твари! Порождения морского дьявола!        — Не пойму: ты оскорбить нас пытаешься или… — почесал затылок Ханнес. — В любом случае ты права! Мы — бессмертные порождения морского дьявола, так что тебе, мальчишка, стоит сидеть смирно.        — Вообще-то мы сюда не спорить пришли, — напомнил Себастиан.       — Да! Капитан сюда не за этим пришел!        — Я за тобой, принцесса, — с легким раздражением продолжил Себастиан. — Пора вернуть должок. Я могу потребовать с тебя только одно.        — Ты же сказал, что мое богатство тебя не интересует.       — Меня да, а вот моих людей — очень даже.        — Ты не посмеешь…       — Почему это? Я уже пообещал всем, так что поторопись.       — О чем это он? — спросил Алан.       Кристина посмотрела на сокамерника глазами, полными ужаса и тревоги.        — Я готова плыть с Аланом в одной каюте до самой Тортуги, — отчеканила она по слогам.       — Не сомневаюсь. У тебя будет такая возможность. Но за дорогу нужно чем-то заплатить.       — Да я лучше брошусь в море! Ни за что!        — Зря ты так. Смерть от зубов акулы очень болезненная! Я бы на твоем месте соглашался на то, что я предлагаю.        Кристина стала бледной, как будто в ее лице не осталось ни кровинки. Руки вцепились в разорванные края рубашки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.        — Ханнес, чего встал? Выводи ее.       — Не позволю! — Алан предпринял новую попытку встать, но и она не увенчалась успехом.       — Повторяю: не напрягайся, тебе же хуже будет. О Кристине не беспокойся. В таких делах она большая мастерица.       — Да как ты смеешь! — взвизгнула Кристина.       Ханнес, закончив возиться с замком, вошел в клетку, растянув губы в плотоядной улыбке.       — Ну, иди же сюда, красавица…       Как и ожидалось, вытащить Кристину из клетки было непросто: она царапалась и трясла ногами, а в какой-то момент и вовсе укусила Ханнеса за руку. На тыльной стороне ладони осталась рваная рана со следами зубов, но Ханнес и бровью не повел.       — Ты для меня как малый ребенок. Можешь брыкаться, сколько хочешь. Все равно это тебе не поможет!        — Прекратите! Оставьте ее в покое! — Алан бросился следом, но только упал на настил, больно ударившись плечом. — Вы об этом еще пожалеете! Если я смог выбраться один раз, то смогу и во второй!       — Не сможешь, — покачал головой Себастиан. — На этот раз сил не хватит. Даже связывать тебя не стану. Ну, бывай!       Дверь клетки захлопнулась. Себастиан подкинул связку ключей в воздух и, поймав ее, направился к лестнице.       — Пустите же! Отпустите меня! — все не унималась Кристина.       Пленники уставились на процессию в два десятка глаз. Несмотря на темноту, Кристина сумела разглядеть в правом углу фигуру, сжимавшую в руках крестик.       — Это ты! Это ты во всем виноват! ¡Bastardo! ¡Que mueras!       — Dios nos salve... — прошептала фигура в ответ.       — Да у него нет совести! — весело присвистнул Себастиан. — Как, впрочем, и у тебя, принцесса! Для него собственная жизнь важнее твоей, поэтому он все еще жив. Разве ты не можешь его понять?        Крики долетали до трюма еще долго. Кристина верещала так, что вряд ли хоть у кого-то из пленников или экипажа не разболелась голова.       — Как думаешь, что они с ней сделают? — поинтересовался пленник, который несколькими часами ранее вызвался стать рабом, лишь бы сохранить свою шкуру.        — Да даже дураку понятно, — ответил его приятель, жаждавший, напротив, вернуться домой к жене и детям. — С такой красоткой можно сделать только одно.        — И все-таки отдать ее команде — как-то слишком.        — Согласен. Но ты же слышал, что она натворила? Такое нельзя оставить безнаказанным. Будь я капитаном, поступил бы с ней так же.       — Да нет, у тебя кишка тонка.       — Ладно, я бы просто ее казнил.       — Скорее сделал бы своей наложницей, семьянин ты этакий.        Товарищи с горечью рассмеялись.       Алан вцепился перевязанной рукой в прутья и вновь попытался подняться с настила. Приятели, заметив это, перестали скалиться, устремив на проблемного мальчишку лихорадочно горевшие глаза.       — В этот раз он не сбежит, — сказал семьянин.       — Если только не проломит прутья.       — Столько сил у него точно нет.       — Я рад, что все вернулось на свои места. А то сбежал, бросив всех, как последняя крыса…       — А мне даже жаль его. Влюбился по уши, но женщину выбрал недостойную.       — Недостойную? Да себе под стать! Нашел из-за кого рисковать жизнью!        Внезапно Альфонсо, не изменившийся ни в лице, ни в позе с момента ухода Кристины, сделал быстрый знак рукой у себя над головой, что-то выкрикнув. Это привлекло внимание всех пленников, но главное — Алана. Отыскав среди десятерых заключенных Альфонсо, он вцепился в прутья здоровой рукой и через силу повернул корпус. Ясные голубые глаза сощурились, придав лицу звериное выражение.        — Я тебя убью, — еле слышно пробормотал Алан.       Альфонсо даже не шелохнулся. Впервые за последнее время он молчал, пристально вглядываясь в лицо в соседней клетке.