Кланы Четырёх Ветров

      Двадцать пять лет назад мир людей безмолвно замер. В окнах давно погас свет от свечей, лишь призрачное лунное сияние совершенно не желало меркнуть: даже затянувшаяся облачная гладь не могла его затушить. Мириады дождевых капель старательно увлажняли императорские земли, пока не взошло само солнце. В ту ночь родились две новые яркие звезды. В ту ночь Императрица и первая старшая жена Императора родили замечательных двух сыновей.       Женщины были настолько близки, настаивая, что рожать будут только вместе в одних покоях. Императрица во всем поддерживала первую жену и испытала безмерную радость: неразлучные подруги в одну ночь даруют Императору сыновей. Знаменательному событию оказалось не суждено благополучно завершиться. Императрица скончалась при родах, но жизнь ребенку удалось сохранить. Тогда под покровом ночи старшая жена мигом распустила всех слуг. Слуги не смели ослушаться прямого приказа женщины столь высокого статуса и в спешке покинули покои, оставляя корыстную женщину один на один с двумя беззащитными новорожденными.       Старшая жена совершила ужасный поступок. Она понимала, что Наследным Принцем неминуемо станет сын, рожденный Императрицей, а ее сыну суждено всю жизнь во всем занимать второй план, как и ей. Корыстный план, что давно укоренился в ее голове, получилось осуществить в день родов. Женщина незаметно подмешала яд в воду, и стоило перед начавшимися схватками Императрице выпить глоток отравленной воды из пиалы — ее судьба оказалась предопределена, как судьба небесной звезды, что неминуемо потухнет. Императрица должна была погибнуть раньше, но, по всей видимости, первая жена просчиталась с концентрацией яда в воде. Императрица умерла сразу после того, как из нее вытащили ребенка. Должно быть, сами Небеса уберегли невинного малыша.       Зависть и злоба затуманили разум. Стоило слугам уйти, не задумываясь, первая жена подменила сыновей. Выставив своего родного сына за сына Императрицы, она обрекла его на вечное счастье. Теперь ее сын главный наследник. И пусть ребенок никогда не узнает, кто его мать, так ему будет даже лучше.       Только вот растить чужого сына вместо своего первая жена не возжелала. Той же ночью женщина подкупила молодого Императорского воина, охраняющего вход в покои. Впоследствии воин унес истинного сына Императрицы в глубокий лес и бросил на верную смерть. Единственным условием сделки было: ни за что не возвращаться в Императорский дворец! Щедрое вознаграждение убедило воина согласиться.       Когда же пришел сам Император первая жена пала в ноги Сына Неба с безостановочными рыданиями, горько всхлипывая на каждом слове:       — Императрица… мертва. Моего малыша… похитили! Это все ужасный заговор!       Ужасающая тайна первой жены Императора так и оказалась не раскрыта. Наследным Принцем стал ее родной сын, а настоящего сына Императрицы она давно считала мертвым.       Только вот выброшенный мальчик в ту ночь не погиб…       На удивление младенец посреди дремучего леса не кричал во все горло, как обычно делают все новорожденные, словно он был развит не по годам, в его случае даже не по прожитым часам в новом мире. Осознавая: смерть неизбежна, ребенок молча принял свою краткосрочную судьбу.       Рука Императорского воина не поднялась убить младенца самостоятельно, он оставил его медленно умирать в лесу от голода и холода. Настоящим чудом для мальчика стал неизвестно, откуда взявшийся мужчина, чей возраст клонился скорее к старцу. Со временем он принял мальчика в ученики, вырастил и воспитал из него человека. Юноша так и не смогу узнать имя спасителя, для всех учитель назывался бессмертным мастером.       Юноша вырос в завидного жениха, но в свои двадцать пять лет он по-прежнему оставался подле своего драгоценного учителя. Однажды на его пути повстречался приметный мужчина в фиалковых одеждах и глазами со зрачками, как у настоящей змеи. Незнакомец поведал ему историю, что в дребезги разбила сердце. В тот момент сирота узнал, кем на самом деле он является и кто его родители.       Незнакомец представился Сяолуном и пообещал новому другу, что поможет отомстить. Мужчина, выслушав историю Сяолуна до конца, преисполнился неутолимой жаждой мести и согласился на условия незнакомца, не раздумывая. Он попросил выковать бессмертного мастера незнающий поражений изящный кинжал. Учитель не мог отказать своему ученику, тем более сделать для мужчины оружие — лишь малая часть того, на что он был готов, ведь этот взрослый ребенок стал для него настоящим сыном, пусть и не кровным.       Изящный кинжал с изогнутым лезвием был вскоре готов. Тогда-то Сяолун с новым другом отправились в столицу Цзинши на праздник Двух Семерок. Бессмертный мастер обучил найденного в лесу мальчика многим редким заклинательским техникам, которыми мужчина сегодня собирался воспользоваться.        В сумраке белая дымка с изумрудным отливом явила себя перед лицом ложного Наследного Принца. Мужчина, что являлся истинным Наследным Принцем, вогнал острие кинжала в горячую плоть укравшего его почетное место и бесследно исчез.       Все это время Сяолун находился в столице, приглядывая за своим подопечным, но после убийства подопечный не объявился в назначенном месте и не исполнил обещанный долг. По истечению двух дней Сяолун явился к бессмертному мастеру и уничтожил старца в отместку за предательство очередного его щенка.       Именно эту историю поведал даосам Луань Чан, после того, как Циу чуть не снес в сражении духовным мечом голову зеленоглазого мужчины.       — Тогда зачем ты начал сражаться со мной? — нахмуренный мечник, откидывая длинную сребрую прядь с лица, не опускал холодное острие от шеи улыбающегося Чана.       — Милый друг, из нас двоих это ты размахиваешь мечом, словно достоинством между ног, — кошачьи глаза с хищным прищуром пристально смотрели на Циу, не позволяя тому отвести от смущения взгляд. — Я лишь защищался.       Пока Циу не находился с ответом, осознавая, что только сейчас сказал этот похабный наглец, вмешался Вэйюэн:       — Твой взгляд не похож на взгляд жертвы, милый друг, — передразнивая схожей мурлыкающей интонацией в конце, Вэйюэн выразился позаимствованными словами Луань Чана.       Не отводя лицо от мечника, одними лишь глазами Чан скользнул по Вэйюэну:       — Оу, друг, для тебя я готов состроить любой взгляд. Каким бы ты желал меня увиде…       Луань Чан совершенно не собирался заканчивать свои сладострастные беседы, на которых вполне можно было поскользнуться и потерять достоинство, но оцепенение вовремя спало с мечника, и он прервал противный слуху голос зеленоглазого мужчины:       — Я не позволял тебе отвечать кому-то кроме меня! — разозлившийся Бай Циу ударил по болевым точкам[1] Чана, отправляя его в беспамятство. Только после того, как тело самодовольного нахала пало на землю, Циу убрал меч в ножны и молча зашел в дом, захлопнув за собой дверь. Взгляд у него был такой, словно он пытался безжалостно заморозить все на своем пути.       1. Болевые точки (кит. 穴位) — разновидность триггерных точек на теле человека и теплокровных животных, изучающихся в восточных боевых искусствах, традиционной медицине и акупрессуре.       Вэйюэн скрестил руки перед собой и удивленно уставился на глупого мечника, он не ожидал от него столь радикальных действий. Юйлун же до этого не проронивший ни слова, настороженно рассматривал Луань Чана. Вспоминая, что было написано в письме, он ожидал подвоха от любого незнакомца на их пути. А Чан просто лучился опасностью, он что-то недоговаривает и это порядком напрягало Юйлуна, но если бы он сознался брату, что получил письмо с ужасающим посланием, тот бы мигом отправил его обратно в клан Северного Ветра.       — Юйлун, жди здесь и присмотри за ним, — Вэйюэн кивнул в сторону лежачего на земле Чана и следом за главой Западного Ветра пересек порог дома, прикрывая за собой дверь.       Мечник вел себя странно, несвойственно для привычного хладнокровного спокойствия и глава клана Северного Ветра захотел поговорить с ним наедине. Стоило Вэйюэну зайти, как он увидел, замеревшего посреди комнаты Циу, перебирающего в руке нефритовое колечко с черным пером, почти вплотную поднесенное к мягким губам, что обнимало его шею тонкой цепочкой.       «Это… это же кольцо, которое мне досталось от пташек? Но почему оно у тебя?» Даос спешно коснулся ладонью того места, где к груди прижималось его кольцо. «На месте… но зачем тогда тебе второе?»       — Циу.       Глава Бай вздрогнул от мучительно знакомого голоса, он настолько погрузился в свои мысли, что совершенно не заметил, когда тот вошел. Его сердце сумасшедше забилось, он нервно спрятал под одежду колечко. «Какой же я дурак! Кольцо! Надеюсь, ты не заметил! Пожалуйста, не спрашивай. Не спрашивай даже, если увидел. Сделай вид, что тебе плевать, как обычно ты поступаешь».       — Я зашел поискать веревки, чтобы связать этого нахала и доставить Императору. Наш долг почти выполнен, далее пусть разбираются сами, — слова вылетали так быстро, что одно погоняло другое, дабы отвести внимание главы Северного Ветра от собственной персоны и странного поведения.       Впервые Вэйюэн ощутил вязкую, практически ноющую потребность в том, чтобы поговорить. Откровенно. Между ними скопилось столько недосказанности, но главе Чжао всегда было сложно открываться людям, и он ничего не мог с этим поделать. Возможно, стоит попробовать? Циу же не предаст его сразу после этого?..       — Давай поговорим. Не лги мне.       — Вэйюэн, ты все не…       Стоило мечнику собраться с силами, чтобы ответить, как в дом влетел Юйлун, обрывая неуверенные слова главы Бай:       — Он очнулся! Что с ним будем делать?       Словно неукротимый оползень, сошедший с горы, с сердца мечника сошла удушающая тяжесть, и наступило невесомое облегчение. Он бы хотел с ним поговорить, но… Вэйюэну нет необходимости знать правду. Зачем главе Чжао беспокоиться о главе Бай, если у него и так хватает забот о младшем брате?       В подтверждение мыслей Бай Циу, Вэйюэн тяжело вздохнул, отвернувшись от источника тревоги на сердце, мгновенно в его голове укоренилось осознание: — «Возможно, так будет лучше. Оставим все, как есть».

***

      Даосы забрали Луань Чана и отправились в императорский дворец. Чан настолько достал своими речами всех, что к концу дня Вэйюэн заткнул ему рот запретной техникой безмолвия, никто не оказался против ее применения, кроме Чана, но его и не спрашивали. Юйлун ни на шаг не отлипал от брата, готовый в любой момент защитить его жизнь. Циу держался отстраненным, приглядывая за Чаном, чтобы тот не смог улизнуть. Луань Чан же с самого начала настаивал, что никуда не сбежит, мол, он и сам хотел отправиться к Императору, просто не мог собраться с силами. Только верить словам нового знакомого никто не собирался, хотя возможно эти слова были единственной правдой произнесенной его устами. Их долгий путь прервался на ночевку на постоялом дворе.       Заселившись на постоялый двор, даосы решили не тратить время на ужин, дабы, как можно скорее лечь спать и утром отправиться в путь. Завтра они доставят убийцу Наследного Принца Императору и будут свободны.       Но умиротворению и спокойному сну этой ночью не суждено состояться.       Луань Чан лишь притворялся веселым глупцом, это была его роль, и он отменно с ней справился. Стоило даосам уснуть и потерять бдительность, кошачьи глаза опасно сверкнули во тьме. Снимая с себя технику безмолвия, Чан вдруг испарился, материализуясь в мрачном лесу, что окружал деревню, где ранее он со своей компанией бессмертных остановились на ночлег.       — Сколько можно ждать тебя?! — светловласый мужчина огрызнулся, как только из белой дымки с изумрудными вкраплениями явился Чан.       — Так взял бы их на себя! Свое прекрасное личико ты сменять умеешь, чего меня послал и фыркаешь сейчас, как лошадь? — Чан хоть и подчинялся ему, но голову ни за что пред ним не склонит. В конечном счете, они оба ее приспешники и ключевое слово всегда остается за ней.       Разгневанный Люй Сяолун вдруг успокоился и томительно натянул ушлую улыбку на лицо. Змея возжелала напомнить непослушному коту, где его место:       — Чан, не забывайся. Твоя жизнь отчасти и в моих руках.       Только кот оказался столь безрассуден, что плевать он хотел на шипение гремучей змеи в его сторону, коты тоже умеют шипеть и вместо яда у них острые когти:       — Давай записку от этого придурка и покончим с этим.       Сяолун оценивая результат, передал записку, написанную ранее главой Чжу Суном адресованную его дорогому «другу» Вэйюэну. Луань Чан довольно ухмыльнулся и вновь оставил после себя лишь изумрудную дымку.       «Как хорошо, что умереть должен твой младший брат, а не ты. Если бы тебя так быстро прикончили, признаюсь, я бы взгрустнул» — подумал Чан, рассматривая спящего Вэйюэна из погруженного во мрак угла комнаты.       Дабы даосы не проснулись раньше положенного времени, Чан распылил в лицо каждому порошок из коры сонного дерева, что все это время ждал своего знаменательного мига в мешочке. «Теперь все точно готово». Чан схватил бессознательное тело Юйлуна и грубым движением закинул юношу на плечо, вместо юноши он оставил на циновке записку.       «Демон тебя дери! А ты чего такой тяжелый! Сяолун ты ответишь за то, что заставляешь меня таскать тяжести». Подкидывая тело ученика, Чан мысленно посылал к демонам планы Сяолуна.       Вновь в сумраке средь высоких деревьев сгустилась дымка, но теперь из нее появился Чан и Юйлун. Первым делом мужчина сбросил на землю тело брата Вэйюэна и рыкнул в лицо Сяолуна:       — Сам таскай его. Я пошел.       Только Чан собрался вернуться, как его догнали слова Владыки секты Карателей:       — Чан, в следующий раз мы встретимся, когда она вернется. Ты хорошо помнишь, что должен делать все это время?       — Да-да, играть роль вшивого Наследного Принца. Не беспокойся, я хорошо у тебя обучился мастерству горделивого павлина.       — Ты!       Сяолун в гневе метнул черное марево в своего подчиненного, но того уже и след простыл. Черное марево переплелось с белесо-изумрудной дымкой и рассеялось в пустоте прохладного воздуха.