gore

Сон прерывает не колокол сторожевой башни, как обычно, а стук в дверь. Диана нехотя открывает глаза. За окнами слабо теплится голубой рассвет. Заспанная, с ощутимыми следами подушки, пересекающими лицо, охотница недоуменно чешет затылок и медленно спускает ноги с кровати. Теплый пол скрипит под босыми пятками. С недавнего времени, слуги следят, чтобы камин не загасал, пока девушки спит. Она догадывается, чей это был приказ, и улыбается. Диана накидывает бушлат поверх шерстяной рубахи и поворачивает замок. — Доктор желает тебя видеть, — недовольно произносит домоуправляющая. Презрительный взгляд ввинчивается в тело так глубоко, что проникает под кости. Девушка тянется, чтобы взять дробовик. — Я думала, ты спишь одетой. — Обычно да, — пожимает плечами Диана, не желая объясняться. Повисает тяжелое молчание. Охотница опирается на ружье и вздыхает, сдаваясь первая. — Если сбежал пленник, то почему не звенит колокол? Домоуправляющая громко хмыкает. Так, будто Диана сказала откровенную глупость. Девушка задумывается, заряжала ли дробовик до того, как легла в постель. Можно легко проверить это, уперев дуло в это мерзкое, надменное лицо напротив. Доктор наверное даже бы не разозлился. — Потому что никто не сбежал, — наконец домоуправляющая опускается для того, чтобы ответить. — Внутренний двор. Немедленно. Доктор уже заждался. … Зыбкое утро все равно ощущается как глубокая ночь. Снег впивается в ноги. Диана не успевает обуться или одеться. Только натянуть шерстяные носки, как управляющая кричит, что еще хотя бы миг, и девушка отправится в подвал. Не зная, правда ли это, — но не желая проверять, — охотница поспешно покидает поместье. Только бушлат обнимает тело; в обычный день Диана ни за что бы не вышла на холод настолько неподготовленной. Она прекрасно знает, что мороз ведет к смерти. Если бы только домоуправляющая не говорила короткими приказами и объяснила, что происходит и к чему такая спешка… Доктор стоит в тени высокой ели; вокруг, повалеными в снег, сидят лесник, стражник и повар. Люди, с которыми Диана работает. Такие же наемники, как и она, тоже из деревни. Чтобы не происходило, это не сулит ничего хорошего. — Доброе утро, сир, — девушка прячет лицо в меховой воротник куртки, но иней все равно расписывает щеки румяными розами. Она неглубоко кланяется, потому что не знает, как делать реверанс. Деревенщина. — Доброе утро, охотница, — усмехается Доктор. Красные глаза даже сквозь щели маски смотрят плотоядно. — Хорошо спалось? — Вашими молитвами, сир, — неопределенно отвечает Диана, переминаясь с ноги на ногу. — О, тогда я сомневаюсь, что ты вообще спала, — от кровожадной улыбки хочется бежать. — Тебе, должно быть, интересно, зачем я позвал тебя. — Не очень, — девушка замерзает и желает вернуться в поместье, в тепло. Доктор любит длинные речи; охотница предпочитает, когда он общается командами и похвалами. Даже если и ощущает себя после, как собака. — Это мне в тебе и нравится, — хрипло смеется мужчина. Диана не признается даже под пытками, что любит, как это звучит. — Тогда стреляй. Лесник начинает плакать. Что-то про дочь. Охранник кричит, что Доктор сгорит в пламени. Повар шепчет, что ничего не знал. Девушка выгибает бровь, но вскидывает ружье. — А что они сделали? — Тебе же было неинтересно. Диана оборачивается, специально не опуская дробовик. Доктор красиво смотрится даже через прицел. Курок нетерпеливо дрожит под пальцами — стоит лишь немного надавить… Но мужчина лишь улыбается. — Ты забавная, Диана, — Доктор отводит от себя дуло двумя пальцами и девушка, повинуясь, заводит ружье за плечи. — Тебе не холодно? Каждая реплика — это опасная игра, и мужчина терпеливо ждет, пока Диана сделает ход. Но девушка отвлекается; она знает, как выглядит зверь за миг до того, как срывается на бег, и лесник — такой же олень, как она принесла в поместье на ужин. Мертвый. Выстрел оглушает, но не слепит; снег наконец-то окрашивается в красный, а не в зеленый или голубой. Не медля ни на миг, девушка перезаряжает ружье. И еще раз. Лесник, охранник и повар — север, запад и восток; никто не убежал, и Диана думает, что заслужила сытный завтрак. Или какой был уговор… Она уже просто любит стрелять, а не теплый кров или вкусный обед. Можно не притворяться. — Впечатляет, — хмыкает Доктор. Щелкает пряжка меховой накидки, которую он носит; через миг белоснежная норка ложится на плечи девушки. Диана перехватывает тяжелый материал, чтобы он не упал в снег; делает это не глядя, слишком зачарованная узорами крови. Она лишь жалеет, что этого не увидят волки; стая обходит поместье. Боится. Диана тоже боялась. Уже нет. Восторженная улыбка растягивает рот. Она любит охотиться. Проходит целое мгновение, когда девушка наконец-то осознает, что накрывает собственными руками мужские ладони. Марево растворяется; экстаз сменяет смущение. — Простите, — произносит Диана одними губами. — Ничего, — резко выдыхает Доктор и звучит не как жестокий хозяин или бог. — Держи. Охотница стоит, не двигаясь и даже не дыша, пока мужчина возится с жемчужными защелками. Чужое тепло обволакивает тело. Только ноги еще кусает мороз, но Доктор указывает на поместье. Мужчина идет на шаг впереди, проваливаясь в свежий снег. Это так… по-человечески. Второй предвестник, сапоги которого наверняка уже промокли. Второй предвестник, который дует себе на ладони, затянутые в перчатки. Второй предвестник, который пригибается, когда в лицо ударяет ветер. Диана идет, повторяя чужие шаги. Протоптанная тропинка ощущается, как подарок. У поместья стоит домоуправляющая. Она кривится, когда замечает мех, в который кутается охотница. — Я спущусь в поселение, — отчитывается женщина. — Есть кухарка, которая ищет новое место. Только один вопрос, господин… Доктор шумно вздыхает. — Какой же, Нино? — Нужен ли охранник и нужен лесник, если есть… она? Морщинистая рука указывает прямо в грудь. Возмущение застревает между зубами. Охотница выглядывает из-за Дотторе: — У меня есть имя. Впрочем, когда Диана это произносит, она осознает, про что речь. Побеги прекратились, а значит, девушка получает кров и питание ни за что; только потому что доктор считает, что она немного забавная. Но мужчина просто кивает и переступает порог в дом. — Это означает, что нужно? — недоуменно спрашивает Диана. Домоуправляющая закатывает глаза. — Ты удивительно тупая, как для докторской подстилки. Девушка не понимает. А когда задумывается, Дотторе окликает по имени и она кидается на зов. … — Необходимо кое-что обсудить, — скрипит, открываясь дверь, в кабинет, где простыми чернильными записями создается смерть. — Мне стоит боятся? — Конечно, — улыбается Доктор и указывает на кресло. Девушка вытягивает ноги к пламени, надеясь, что не отморозила пятки. Шерстяные носки мокрые до последней нитки. — Скоро наступит весна, и придет оттепель; откроются дороги, которые до того заточили меня в глуши… — начинает мужчина. Он разливает чай фарфоровыми чашками. Диана уверена, что напиток отравленный, но она продрогла, и потому делает глоток. — Я уезжаю, недели через три, — задумчиво добавляет доктор. — Пять, если заморозки задержатся. Я бы желал, чтобы ты присоединилась. — А у меня есть выбор? — Хорошая девочка, — усмехается Доктор. — Ты очень удобная, Диана. Мне это нравится. Так вот как ощущает себя добыча. Девушка нервно передергивает плечами. — Тебе придется обновить гардероб, — уже планирует доктор. — Вы только недавно заказали мне новый охотничий костюм, — но поскольку это не ответ, который мужчина желает услышать, Диана поспешно добавляет: — Спасибо, сир. — Называй меня Дотторе.