Оазис. Предыстория

      — Добрый день, сэр, — железяка типа «Мистер Помощник» парит в воздухе. — Позвольте представиться: я Уодсворт, ваш личный рободворецкий. Чем могу служить?       Опана, личный робот! Что ж, это хорошо. Не ожидал увидеть здесь такого. Интересно, а сварить винт он сумеет? Ну, чисто теоретически...       — Я здесь для того, чтобы угождать всем вашим желаниям. Чтобы вы были счастливы и не скучали, — продолжает железяка. — Чем могу быть полезен?       Всем моим желаниям? Кхм, ну, не очень-то ты похож на секс-бота. Или на Мойру Браун. Или...       Так, стоп. Об этом позже подумаем.       — Мне бы выпить, — после сегодняшнего напряженного во всех смыслах и отношениях утра не помешает пропустить стаканчик-другой. Я, конечно, не большой любитель этого дела, но иногда можно и расслабиться.       — Пожалуйста, сэр, — в мои руки плюхается небольшая прозрачная бутылка с потертой, сделанной кем-то от руки надписью. Железяка словно искрится удовольствием... чего нельзя сказать обо мне.       Очищенная вода? Да ты издеваешься, робот... Впрочем, найти нормальную воду на пустошах — тот еще квест, так что грех жаловаться.       — Э-э-э... спасибо, — бутылка издает резкое «пш-ш!», пронзая окружающую тишину, перемежаемую доселе лишь монотонным гулом двигателя мистера Помощника. Живительная влага орошает иссушенное горло, устремляясь вниз, прямиком в мой многострадальный желудок; что ни говори, а эта вода чиста и вкусна. Не сравнить с радиоактивными помоями, в изобилии встречающимися на пустошах! Жаль только, что не холодная, но это уже детали.       Кстати, о птичках. Интересно, а холодильник здесь вообще есть? Хотелось бы иметь возможность замораживать еду, да и вообще хранить, не опасаясь, что она испортится раньше времени. Во время странствий мне этого позарез не хватало. Оставлять же еду на втором этаже гостиницы... ну, такое. Приволок ты кучу мяса с удачной охоты или просидел весь день дома на заднице, протирая штаны — никого не волнует. Холодильник общий — и еда в нем общая. Таковы правила. Собственно, потому гостиницу и прозвали общинным домом; общим там было всё, что не приколочено — кроме, разве что, вещей, которые ты мог положить в выделенный тебе сундук. Даже кровать не считалась твоей, а лишь временно закреплялась за тобой во время пребывания в городе; стоило уйти — и всё, считай, лишился койко-места. При возвращении же всегда можно было обнаружить очередного колоритного бомжа, пускающего слюни на когда-то твою любимую подушку... и хорошо, если просто одинокого бомжа, вожделенно обнимающего во сне бутылку, а не лежащего в обнимку с кем-нибудь...       Ладно, всё это уже не важно. Позже схожу в гостиницу и перенесу сюда свои вещи; местный сброд мне давным-давно надоел, как и я им. Хочется тишины и спокойствия... и чтобы никто не касался моей еды своими грязными ручонками без моего на то разрешения, твою мать!!!       — Ну, а что ты еще умеешь? — бегло утолив жажду, устремляю оценивающий взгляд на робота. — Спеть, там, сплясать... да хотя бы анекдот расскажи, что ли.       Из моих уст вырывается едкий смешок. Как бы дворецкого не заклинило; вряд ли в программе этой железяки такое предусмотрено. Что ж, сломается — не беда: сдам смотрителю водоочистной станции на металлолом. Как раз наскребу немного крышек на психо, а там видно будет.       Круглый глаз удивленно таращится на меня. Хотя... какое еще удивление, это машина! Никакого удивления он не испытывает и испытывать не может.       — Что такое божественная сила? Это божественная масса, умноженная на божественное ускорение, — чинно, с расстановочкой произносит робот.       Слова Уодсворта застают меня врасплох. М-да, лучше б не спрашивал...       — Ага, ха-ха, мать твою, — что-то совсем не весело. Что бы ты знал о божественной силе, железяка... И о ее проявлениях. — А холодильник здесь есть вообще? — решаю переключиться с неприятной для меня темы на более насущную.       — Да, он там за углом, сэр, — робот указывает манипулятором вправо, к дальнему стеллажу, на котором стоит разнообразная домашняя утварь. Что ж, хорошо; надеюсь, голодным не останусь, а то в общинном доме наверняка уже растащили всё мясо, которое я на днях приволок с очередной вылазки в безумный постъядерный мир. А питаться одними чипсами и застаревшими консервами двухсотлетней давности как-то не очень хочется. Хотя... чипсы еще ладно, сгодится погрызть, если совсем жрать нечего будет. Всё же это картошка, с ней ничего не случится, пусть она и застарелая. Разве что вонять будет похлеще дикого гуля. Но консервы... Мало ли какой ботулизм там внутри. Многие, конечно, едят и ничего страшного не происходит, но я всё же опасаюсь.       Что ж, для начала осмотрю дом целиком, а потом уже буду делать выводы насчет пищи и моего дальнейшего пребывания здесь.       В холодильнике меня ждет сюрприз.       — Ох нифига ж себе! — восторженно присвистнув, извлекаю из недр могучего довоенного агрегата... шашлык. Натуральный шашлык из чистейшего бел... хотя стоп, какая еще, нахрен, белка? Чистейшего. Игуаньего. Мяса! Почему я так уверен, что это игуана? Да потому что кур на Пустоши в этом регионе днем с огнем не сыщешь. Не сказать, что совсем испарились, но в Мегатонне и близлежащих окрестностях их точно нет. А игуаны еще водятся, хоть изловить их и не так-то просто. Белка же сухая и сгодится только заморить червячка вечерком под пивко, не более.       Вдохнув притягательный аромат готовой пищи и едва подавив желание одним махом опрокинуть в себя всё и сразу, съедаю пару кусочков шашлыка и с сожалением отставляю тарелку обратно. Вкуснотища! Жаль, что нет кетчупа, так было бы еще вкуснее, но чего нет — того нет. Постъядерный мир суров, и в нем не нашлось места многим привычным довоенным вещам. Даже, казалось бы, таким банальным, как кетчуп.       Впрочем, некогда предаваться нахлынувшей не вовремя меланхолии. Что сделано — то сделано; теперь я могу лишь пытаться по мере возможности исправить нанесенный когда-то с моей легкой руки ущерб и надеяться, что однажды Пустошь снова зацветет, восстав на руинах прежнего мира. Хотя кого я обманываю? Этого не случится никогда. Ни в ближайшее время, ни после.       Неслышно вздохнув, продолжаю поиски. Что толку рефлексировать, от этого всё равно ничего не изменится. Дела и поступки — вот что главное. Но даже совершая раз за разом что-то во имя всеобщего блага, понимаешь: от себя не убежать.       Жаль, я так и не успел обсудить это с Сарой Лайонс...       Пошарив еще немного по полкам, нахожу солсбери-стейк и... кто бы мог подумать! — беличьи сухарики. Да я прямо провидец! Покруче Исиды во времена ее величия. Стейк, конечно, подозрительный, но если его разогреть...       С недоверием кошусь на парящего за моей спиной робота. Не, Уодсворту такое ответственное дело доверять нельзя. Спалит еще, а мне хотелось бы съесть на ужин что-то питательное, а не какие-то угольки. Можно, конечно, снова наведаться на охоту... но, честно говоря, в этот вечер не мешало бы наконец-то отдохнуть и расслабиться, не ведая забот. На своей кровати... Интересно, а есть она тут?       — Уодсворт, а кровать здесь имеется? — спрашиваю, закончив свои дела с холодильником. Белый агрегат весело тарахтит, приняв в себя вынутое из него ранее содержимое; ну хоть кто-то в этом доме доволен жизнью. В отличие от меня. Уодсворт же... а, что о нем говорить. Жестянка, исполняющая предписанную программу, не более.       — Да, сэр, она на втором этаже, — чинно отвечает рободворецкий; если закрыть глаза, можно вполне представить на его месте солидного мужчину во фраке, убеленного сединами. — Позвольте показать?       — Не надо, я сам, — аккуратно оттерев от себя робота, устремляю свои шаги наверх. Дом не настолько большой, обойдусь без сопровождающих. Что же до убранства — да, с этим реально нужно что-то делать. Надеюсь, Мойра не подведет, и ее ребята доставят всё барахло в ближайшее время. Ну, а пока...       Второй этаж встречает меня парочкой небольших комнат. В одной из них обнаруживаются ничем не примечательные стол, стул и стеллаж для всякой всячины. Всё как обычно, ничего интересного. Зато в другой...       — Ура, кровать!!! — не сдержав радостного вопля, падаю в ее распростертые объятия. Как есть, не раздеваясь, на что постель отзывается довольным скрипом. Не королевские перины, конечно, но зато вполне добротно и чисто; надеюсь, в матрасе нет клопов — не хотелось бы, чтобы меня покусали в первый же день пребывания в новом доме. В МОЕМ, мать его, доме! Какой-то странный детский восторг переполняет меня, будто невиданная магия; вцепившись обеими руками в подушку, я уютно прижимаюсь к ней лицом, всё еще не в силах поверить в происходящее...       Да, пусть сегодня по глупости я просохатил практически все имеющиеся у меня крышки. Да, пусть меня будет ломать без очередной дозы, когда я израсходую последний оставшийся у меня шприц... сам виноват, не отрицаю. Но сейчас все эти вещи кажутся столь несущественными и далекими, что не хочется заострять на них внимание.       Дом, милый дом... Мой дом в Мегатонне. Встречай своего Одинокого Странника!       — Уодсворт, закрой дверь на ключ и посылай к диким гулям всех, кто притащит сюда свои грязные паршивые задницы, — приказываю сквозь надвигающуюся дрему, заворачиваясь в одеялко. — Кроме людей Мойры Браун и ее самой...       — Будет сделано, сэр, — доносится откуда-то с лестницы; очевидно, робот всё-таки последовал за мной из гостиной, хоть я и говорил, что не нужно. Шум двигателя становится тише; где-то внизу раздается звук щелкнувшей задвижки — дворецкий выполнил приказ и будет охранять мой сон столько, сколько потребуется. Но дополнительную защиту я всё же обеспечу, ибо мало ли что вдруг.       Привычным жестом кладу револьвер под подушку и разворачиваюсь лицом к входу. Дверь слегка приоткрыта — чем раньше я узнаю о возможном вторжении, тем лучше. Эх, жаль, со мной сейчас нет моего любимого минигана... но позже я непременно схожу и заберу его. А пока...       Усталость медленно, но неумолимо наваливается, отдаваясь небольшой ломотой в костях; в глаза как будто песку насыпали. Отборного, навеянного прямиком из Дешрет в период моего царствования. Эх, были времена, не то что сейчас!.. И за трон боролись, и шутки про древо шутили, и грандиозные дворцовые приемы устраивали — так, что в соседних государствах еще по нескольку месяцев об этом говорили. И салат ели... фу, блин.       Довольная моська Гора возникает перед лицом.       — А ну пошел нахер из моих снов, засранец, — я хоть и люблю своего племянника, но вспоминать некоторые вещи до сих пор неприятно. Видение тут же исчезает, мгновенно сменяясь симпатичной улыбающейся физиономией одной ушлой торговки.       Вот так-то лучше. Представлять себе Мойру и наш внезапный поцелуй не в пример приятнее, чем вспоминать прошлое. И потом, как знать... вдруг однажды мне перепадет... нечто большее?       Расплывшись в довольной улыбке, устраиваюсь на кровати поудобнее и, крепко сжав подушку, закрываю глаза. Приятная нега смежает веки, и я погружаюсь в здоровый и глубокий сон.