***
— Мама, посмотри что я нарисовала! — Анна забежала в комнату Фрин. — Вот, нам в школе сказали нарисовать своего лучшего друга. — Она вручила ей альбомный лист. Сароча улыбнулась, и взяла рисунок, на котором нарисована девушка с каштановыми волосами и карими глазами. Анна сумела даже нарисовать в деталях её лицо: улыбка, форма губ, носа, темные брови, и даже причёску. Фрин рассматривала рисунок, где изображена причина её раны на сердце. Её взгляд скользнул по каждой черте лица на рисунке, напоминая ей о ещё не забытых моментах с Бекки. Сжатие в её груди отразило тоску, которую она всё ещё испытывала из-за разлуки с ней. — Это Бекки? Верно? — Девушка отдала ей рисунок обратно, и посмотрела на дочь, пытаясь скрыть внешние эмоции. — Да, она моя самая близкая подруга... Тебе не понравилось? — Красиво очень, ты молодец. — Сароча притянула её к себе, и поцеловала в лоб. — Беги готовся ко сну, я скоро приду к тебе. Анна побежала к себе, а Сароча тяжело вдохнула вязкий воздух, и упала спиной на кровать. Она посмотрела в потолок, и мысленно спрашивала про себя: Почему даже сквозь месяцы, сквозь такое долгое время ты нас не отпускаешь? Мне больно видеть тебя даже на рисунке дочери, почему чёрт возьми?! Я ненавижу тебя, но одновременно и люблю, как это называется? Хочу тебя увидеть, а одновременно и избегаю подобной возможности. Жалею о некоторых своих поступках, но одновременно и понимаю, что поступила верно. Почему так, Бекки? Из размышлений её вывел громкий звук входной двери, затем и быстрые и тяжёлые шаги, которые с каждой секундой приближались к её комнате. Сароча поднялась и напряглась, ожидая дальнейших действий. В комнату ворвался Хенг, от которого исходила безумная ярость. Его лицо было искажено гневом, глаза сверкали злобой. Подойдя вплотную к девушке, он вцепился в неё цепким взглядом, словно пытаясь проникнуть сквозь её существо и нанести вред не прикасаясь к ней. — Откуда у тебя связи с мафией? Как ты посмела их натравить на меня! Совсем охренела? — Ты пьяный? Какая мафия? — Ю-фэнь! Меня возле офиса в машине прижали! Угрожали! — — Я ничего не делала, не надо тут орать. — Да? А откуда они тогда знают про то, что я тебе бил? Меня предупредили, если ещё раз трону, то тронут меня. Об этом только ты могла попросить! Сароча опустила глаза вниз, и принялась перебирать в голове варианты. Если это точно не она, то кто? Получается её защитили? Припугнули Хенга? С одной стороны ей это даже льстило, а с другой она была серьёзно озадаченная. — Причём тут я? Мне зачем это делать? Вспомни, кому бы ты мог перейти дорогу, и растрепать про то, как ты обращаешься со своей женой. — Закрой свой рот! — Он взъерошил волосы, и принялся ходить по комнате. — Мне теперь угрожают, говорили, что будут следить! Фрин ухмыляясь села на кровать, и с большим удовольствием наблюдала за его испугом. — Наконец-то тебя мерзавца кто-то наказал... Страшно да? — Не смей так со мной разговаривать! — Хенг остановился в трёх шагах от неё. Сароча даже не моргнула. — А то что? Ударишь..? Не боишься, что узнают? — Она поднялась, и встала напротив. — С мафией ты не свяжешься, слишком жалок для этого, а помочь некому... Никто не захочет влезать и подвергать себя опасности, чтобы спасти твою интеллигентную задницу. И ты это понимаешь, будешь ходить и осматриваться по сторонам. А, ну и меня не посмеешь больше тронуть. Асаварит скривился, и смотрел на неё. Глаза застилала пелена, а злость затуманивала здравый ум. Горящий взгляд мужчины пронзал её как огненная стрела, и она поняла, что только что пробудила зверя, который теперь готов разорвать её на части, но ей не было страшно, она очень хорошо понимала, что он слишком напуган, чтобы выйти из себя и ударить прямо сейчас. Поэтому в последний раз насладившись его растерянностью, Фрин медленным шагом покинула комнату. — Тварь! Уничтожу! — Закричал он, и смахнул рукой со стола вазу.***
Бекки сидела за столом, неподвижно, словно отлитая из стали. Даже когда время подходило к десяти вечера, она не собиралась уходить. Рабочее место стало её убежищем от темных мыслей, которые терзали её безжалостно. Каждый день она погружалась в дела компании, словно пытаясь утопить свои собственные страдания в потоке цифр и отчетов. Но даже самая суровая работа не могла заглушить её внутренний бунт и боль, которая бушевала в её сердце, разрывая её на части. Ребекка достала из кармана брюк подвеску, которую подарила Фрин, затем покрутила её в руках. Сразу вспомнилось, как она её сорвала и выбросила на пляже. Она не обижалась на неё за этот поступок, возможно и сама сделала бы так же. Но боль ошеломила её, когда её пальцы сомкнулись вокруг холодного металла, пронзив её сердце напоминанием о том, что когда-то было между ними. Бекки наверное даже рада, что она её вернула таким образом: хоть что-то осталось, напоминающее о ней. Ностальгия окутала её, словно дыхание прошлого прикоснулось к её сердцу, напоминая о том, что некоторые связи невозможно полностью разорвать. Зазвонил телефон. Армстронг посмотрела на часы, затем потянулась за телефоном. Она поняла кто звонит, и очень сильно обрадовалась. Подняв трубку, она молчала, пока не услышала родной голос: — Бекки... Привет. — Тихо сказала Анна. — Привет принцесса, почему не спишь и так тихо говоришь? — Я должна была спать с мамой, но пришёл папа, и они сейчас ругаются громко в комнате, мне страшно. — Не нужно бояться, я с тобой. Расскажи что-то, и попытайся их не слушать, хорошо? — Я нарисовала сегодня рисунок в школу на тему «Мой лучший друг». — Правда? И кого ты нарисовала? Наверняка очень красиво получилось. — Я тебя нарисовала, и маме показала. Она как-то странно его рассматривала... Тоже скучаешь Фрин... Тоскуешь... А Анна только напомнила... — Ухты, я твой самый лучший друг? — Да, я тебе все-все могу рассказать, и ты меня защищаешь, и добрая. — Сейчас расстаю от количества комплиментов котёнок. — Бекки улыбнулась. — Ты так же мой самый лучший друг. А друзья что делают? Как думаешь? — Ммм... Наверное играют вместе, делятся секретами... — И наверное поддерживают и заботяться друг о друге, да? — Да, и это тоже. — Котёнок, я кое-что спрошу, пообещай мне ответить если знаешь, хорошо? — Ладно, спрашивай. — Ты не слышала, из-за чего мама с папой ругаются? И не обижает ли он маму? — Папа громко говорил, что ему угрожали, про мафию. А маму почти не слышно, разве отдельные слова, на подобии: «Я ничего не делала», и «Ты боишься, и не тронешь». А зачем тебе это? Армстронг чувствовала себя победителем в этой игре. Она знала, что не подвергнет Фрин опасности таким способом, поскольку Хенг слишком трус, чтобы рисковать. Вместе с этим она гордилась девушкой, её стойкость и злорадство заставили Бекки чуть ли не хлопать от радости в ладони. — Я же обещала, что сделаю так, чтобы папа больше не обижал маму. Теперь тебе и ей нечего бояться. — Но они же ругаются, как ты помогла? — Я тебе обещаю, после этой ссоры ничего больше не произойдет. А если и случиться что-то, скажи мне. — Анна, ты почему ещё не в пижаме? — Бекки услышала в телефоне голос Фрин, затем звонок сразу завершился. Вероятно девочка отключилась, испугавшись. Впервые за эти месяцы, она услышала её в живую, а не на видео или интервью. Голос казался жёстче и увереннее чем в её памяти. Оно и не удивительно почему так, Ребекка есть причиной этих изменений.***
— А? Я сейчас оденусь мама... — Девочка вскочила с кровати, и не скрывая внешне волнения побежала к шкафу. — С кем ты разговаривала в такое позднее время? — Сароча села на кровать, и взяла её телефон. — Подруга со школы, она позвонила спросить, в сколько время я буду в школе. — Твою подругу Бекки зовут? — Сказала Фрин, не отрывая глаз от последнего контакта. — Мама, не запрещай мне с ней общаться, пожалуйста... Она нам помогла, защитила... — Анна подошла к Фрин, и обняла со спины. — Каким образом помогла? — Я ей рассказала, что тебя папа обижает, и она обещала помочь. А только что сказала, что теперь всё будет в порядке, и папа больше не обидит. Сароча посмотрела перед собой задумавшись, а пальцы нервно стучали по экрану телефона. Так вот кто ты, неизвестный спаситель... Даже будучи далеко, ты не перестаешь заботиться. Но это ничего не меняет, ты по прежнему причина всего этого. — Ладно, я не злюсь. Ложись в кровать. — Фрин, пока дочь не видит заблокировала контакт Бекки, и выключила телефон. После чего легла под одеяло к Анне.***
Спустя три года. Бангкок. — Фрин, ты уже готова? Церемония вот-вот начнется. — Нам вошла в комнату, где сидела девушка. — Ты в порядке, может воды? — Она подошла, и положила руку ей на плечо. — Я в порядке... Нам, как мне себя вести? Скорбить, плакать? Я ничего не чувствую. — Сароча смотрела в своё отражение в зеркале, сжимая в руке салфетку. — Не знаю, твоя бабушка и была мягко говоря... Не очень хорошим человеком, но нужно отдать ей должное, что воспитала и вырастила вас с Неунг. Поэтому не думай об этом, просто проведи в последнюю путь. Сердце разрывалось. Всё навалилось так внезапно... Смерть бабушки от болезни, множество родственников, которые рвали друг другу глотки за наследство её семьи. А она будто мёртвое тело, наблюдала за всем этим бредом, и удивлялась, насколько алчные люди, насколько деньги могут сделать из человека дикого зверя. Сароча как никто другой знала, что далеко не всё решают эти ценные для многих бумажки. Что не купить уж точно, это счастье, любовь и свободу. За всё приходиться жестоко бороться. — Хенг уже приехал? — Да, они с Анной уже на улице, тебя ждут. — Нам осмотрелась по сторонам, затем заговорила тише: — Хенг разговоривал с приближенным твоей покойной бабушки, спрашивал о каком-то сейфе, и у кого лежат ключи. Может это то, что ты давно ищешь? — Плевать, я устала искать, а потом разочаровываться. Пора принять свою участь, и жить спокойно дальше. Хенг уже давно не ведёт себя как последний моральный урод по отношению ко мне. Такая жизнь более менее меня устраивает. — Но ты же так много прошла, сколько всего пережила, чтобы отыскать ту папку, и так просто предпочитаешь сдаться? — Нам, я не могу уже. Я хочу видеть как взрослеет моя дочь, спокойно жить. Не вспоминать каждый раз о Бекки в конце концов. Мне надоело. Смерть бабушки последняя капля... — Три года прошло, а ты всё так же по ней тоскуешь? — Да, и рана на моём сердце ни на миллиметр не затянулась. — Она даже не удосужилась выразить соболезнования, три года тишины. В последний раз она тебе с Хенгом помогла, а что дальше, благородство исчерпалось? — Я сама оборвала все связи, запретила Анне с ней контактировать, и за это получила дочь, которая месяц со мной не хотела разговаривать. Едва получилось наладить с ней отношения, и разорвать их плотную связь, пусть и враньём. — О да, сказать что Ребекка теперь не хочет с ней говорить, очень хороший метод для ребёнка. — Зато теперь она её возненавидела, и больше не вспоминает. Осталось и мне последовать её примеру. — Дура ты подруга... — Нам поднялась, и взяла её за руку. — Идём, скоро всё начнется.***
Спустя три года. Лондон. — Когда у тебя самолёт? — Бекки отложила в сторону бумаги, и переключилась на Гарри. — В одиннадцать ночи. А что? Хочешь ещё что-то передать? — Да. — Она открыла сумку, и достала оттуда замшевую коробку. — Вот, вручи лично ей в руки. — Это же не та подвеска, которую ты из рук не выпускала? — Она самая, верну то, что принадлежит ей. — Сомневаюсь, что она примет это. За все три года, они отказывались от любых твоих подарков на дни рождения и праздники. — Сделай так, чтобы взяла. Там кстати записка внутри, не потеряй. — Ладно, не волнуйся. — Гарри отвлёкся на телефон. — Может пора бы отпустить её, три года Бекки... А ты страдаешь как в первые дни. — Возле двери возник силуэт Фрин. Армстронг лишь подняла на неё взгляд. За эти года, она уже привыкла к её внезапному появлению, и этот случай не был исключением. Иногда она её выводила из себя, заставляла вновь уходить в депрессию, или наносить себе физические увечия. Только недавно, она смогла смириться с её постоянным присутствием, и училась пропускать мимо ушей её слова. — Парень тоже так думает, только боится тебе сказать. Мало ли, покалечишь... — Она ехидно улыбнулась. — А на что ты рассчитываешь, три года не появлялась, не давала о себе знать, а одна подвеска всё изменит? Какая ты наивная... — Гарри, оставь меня пожалуйста одну. — Холодно сказала Бекки, не отрывая глаз от силуэта. Парень заметил её перемену в настроении, затем проследил за её взглядом на дверь. — Всё хорошо? Увидела что-то? — Выйди! — Громче повторила она. — Ладно ладно, не кричи... — Гарри поднялся, и спешно покинул кабинет. Как только дверь закрылась, Бекки расслабилась в кресле и закрыла глаза. — Поговори со мной, открой глаза. Тебя же гложет сомнение... Ты и сама знаешь, что плохая затея отправлять на такое важное дело Гарри, и пытаться исполнить план. Он же ни на что не способен. — Заткнись... Ты хочешь меня сбить с пути. — Я? Ты сама это делаешь. Зачем строить эти замыслы? Зачем копать под её мужа? Чего ты добьешься? — Справедливости, отомщу за разрушенную жизнь. — Как смешно... Фрин тебя всё равно не простит. Ни-ко-гда... — Исчезни. И больше не являйся. Иначе начну принимать препараты, которые приписал доктор. — Не нужно... Ты же знаешь, одна таблетка — и ты меня больше не увидишь. Кто потом тебе будет помогать? — Сама разберусь, а ты в последнее время только бесишь. А в первый раз ты и вправду меня подтолкнула на верную дорогу. Что изменилось? — Я питаюсь отчаянием и страданием. А в тебе таких чувств становится всё меньше. И больше уверенности и стойкости. Меня это раздражает. Я чувствую, что тебе по прежнему невыносимо больно, тоска исходит от тебя, я чую её. А ты скрываешь, научилась прятать и не показывать. — Привыкай, годы практики. Сама говорила — я стала сильнее, но пока этого не понимаю, вот сейчас поняла. — Хочу почувствовать, как она тебя вновь отвергнет, планы обрушатся, и тебя укутает чувство страдания и боли. — Надейся. — Бекки схватила со стола сумку, и вышла с кабинета.