***
Как бы порой ни хотелось отрицать очевидного, но факт оставался фактом — у Сакуры огромное и нежное сердце, которое не запятналось не смотря на пережитые тяготы и терзания души. Было так совестно перед ней — сердцем, которая всегда была на ее стороне, осталась чистой и верной своим принципам — не навреди ближнему, не сделай больно тому, кто рядом. А Сакура заставила ее болезненно сжиматься всю прошлую жизнь, убедив, что брак ей необходим. Как же она ошибалась. Сидя на крыше храма, Сакура наблюдала за причудливой птицей на ветке дерева, которая искала себе пропитание в стволах дерева, покрытые тонким слоем инея. Странно все это — все, что творится вокруг нее. И странно то, что Сакура не искала пути выхода. Впервые она позволяет течению вести себя. Плавно и непринужденно. Мир вокруг нее был огромен. В ней было много тайн и опасностей. Много интересного. Много прекрасного. Но она не хотела изучать этот мир и вникать в ее тонкости. Сакура хотела познать себя. Хотела понять, что она может и чего хочет. То, что может переплетается ли тем, что хочет и наоборот? Да и сложившая обстановка в этом храме не так уж и плоха. Рядом с Сукуной. Рядом с людоедом, чудовищем, который озабочен лишь собой и в любой момент мог кинуть ее в котел на ужин, кажется не самым удачным стечением обстоятельств на первый взгляд. Но! Рядом с ним Сакура не забывала о ценности жизни. Рядом с ним она всегда напряжена, наготове. Ждёт опасности. Сукуна не позволяет ей расслабиться. И это было идеально для ее навыков ниндзя. Никому не было известно, что на уме у Короля Проклятий. Никто не знал, когда ему взбредет в голову разрушить город и покромсать людей. И тишина, хоть такая — подарок судьбы. Праздник уже кончался, люди как можно скорее уходили в свои дома, оставив свою жертву. Сотни подарков лежали подле ног Сукуны, который с упоением наблюдал за последним танцем для него по плану, который мог быть и предпоследним на этот вечер, а может и крайним в жизни этих танцовщиц. Все завивало от его желания. Когда становится достаточно скучно, Сукуна махнул рукой, дав несколько секунд, чтобы девки перед ним пропали. Лишь бедная побитая своим же страхом девчонка-альбинос сидела подле его левой ноги на коленях, сжимая свои кулачки перед собой и дрожа, как последний не опавший осенний лепесток. Сукуна смотрит. Пытается разглядеть в ней что-то интересное. Красивое. Сильное и утонченное. Но в ней не было. — Бледная, как моль, — фыркнул Ремен, смотря на нее сверху вниз. — В тебе хоть кровь есть, чтобы краски оживить? — Д-да, мой господин. «Да, мой господин.» «Господин.» «Мой.» Сукуна скривился. Его не возбуждали слабые женщины. Не цепляли бледные и бесцветные волосы. Не нравились смиренно опущенные глаза в вечной покорности и страхе. Хотя… Она же рабыня. Не обязана нравиться ему. Равные в силе ему тоже не нравились. Все же он мужчина, хоть и не человек. Он охотник, который любит добывать и добиваться. А связанную барашку только на мясо и пустить можно. Встав, Сукуну уходит в свои покои. В последнее время он стал слишком сонным. Тихим. Впервые за долгие годы он остался в одном городе больше, чем на три месяца. Стабильность не всегда была его слабостью, так как не любил скуку. Однако эта тишина вокруг не напрягала. Не злила. Интересно, до какого это периода? И не из-за чакры ли, которую он стал изучать, вносит успокоение в его характере? Хороший вопрос. Сакура обрезала концы стебель подаренных ей цветов, любуясь их красотой и вдыхая приятный их аромат. Нежные лепестки цветов в ее бледных руках кажутся яркими, переливаясь оттенками красного и розового, но стоило преподнести к носику, как их цвет меркнет на фоне яркости ее собственных розовых волос и изумрудных глаз. Время шло к вечеру, но до заката есть еще время. Сакура шла в общую кухню, где обычно в такое время никого не бывает. Относительно пустая комната, небольшая. Со своей утварью и уютом. Сакура ставит чайник на печку, кочергой оживив угли и раздув до яркой красноты. Увидев на столе поднос с чаем, куноичи увлеченно смотрела на красивый орнамент на посуде, после чего принюхалась к яркому освежающему запаху. Открывает крышечку и смотрит на дно чайника, где лежали лепестки розовых цветов и черные ягоды. Сакура от ужаса вздрагивает, поняв, какому цветку принадлежит этот запах и эти ягоды. Понимание того, что Сукуна выпил чай с растением, который мог привести к летальному исходу, вводит в настоящий шок, что куноичи не думая помчалась в его покои, чуть ли не сшибая все двери на своем пути. От осознания, что он может уснуть и не проснуться, глаза защемило от слез, а в горле предательски стало пустынно сухо. Вороний глаз. Чертовы вороны. Почему эти птицы ее преследуют? Сакура врывается в главную комнату храма, где, как всегда, было темно и тепло, она чуть ли не бегом забирается на роскошную мягкую кровать прямо в обуви, схватив ошалелого и злого Короля Проклятий. — Какого… Ты что себе позволяешь?! Сакура смотрела с неистовым удивлением, схватившись за ткань кимоно на груди и уставившись на Сукуну, который, если бы не увидел слезы и ужас на лице девушки, наплевав на все пакты, снес бы ей голову. — П-почему ты жив? Сукуна в одно движение отталкивает от себя сумасшедшую довольно грубо и сильно, инстинктивно взмахнув лезвиями. Сакура, чуть ли не падая, еле остается на ногах, успев укрыть лицо от лезвии Короля Проклятий, подставив свои предплечья на растерзания. Вскрикнув от боли, девушка отходит назад, ударившись боком об угол стола, на котором стоял поднос с чайником и на половину допитой чашкой чая с темно-синей ягодой на дне, после чего поспешно берется за напиток, чтобы изучить его. — Дряная девка, — выдохнув огненный пар своей злости, прорычал Двуликий, в темноте сияя двумя парами алых демонических глаз. — Ты жив… — шепчет Сакура и закрывает лицо ладонью, пряча наворачивающиеся на глаза слезы, даже не обращая внимание на глубокие порезы на предплечьях, из которых сочилась кровь. — Вороны… Вороний глаз. Сукуна слушал в пол-уха, будучи уверенный, что никакая отговорка его не сможет успокоить, но сказанное всё же дает каплю терпения в огромном чане ненависти и злости, словно разбавил его ощущения и чувства. Он наблюдал за странной картиной — вот Сакура, рабыня, несущая знания о чакре. Плакала, подумав, что какой-то чертов чай мог его отправить на свет иной. Боялась, что он умрет. — Ты, дура, что ли? — Издевательски спрашивает Сукуна, удобнее разложившись на мягкой мебели и раскрыв запах кимоно, чтобы он не давил на шею. — Эй, я у тебя спрашиваю. Сакура пытается держаться, но слезы все равно не переставали течь. Вытирая кистью руки влагу с лица, даже не заметила, что кровь с раны на руке испачкала ее щеку. Содрогаясь всем телом, Сакура громко шмыгала носом, глубоко дыша и проклиная себя и весь мир. За свою слабость. За свой страх. — Эй. Сукуна выдохнул, прикрыв глаза. Раздражен. Бесится. Его сон нарушили. Сакура убирает с лица руки и, извинившись, кланяется поспешно и не так низко, желая поскорее уйти. Сукуна же хмыкнул, провожая ее взглядом до выхода, после чего спокойным тоном произносит: — Подойди и сядь. Сакура сглатывает слюну и красная, как помидор, от слез, стыда и боли, выполняет сказанное, возвращаясь к кровати. Сев на указанное место — на полу лицом к кровати, носом уткнулась в мягкое одеяло. — Дай руки. Словно просила милостыню, девушка поднимает руки над кроватью, но лицо продолжает прятать. Ощутив прохладное касание на предплечьях и неприятное жжение, понимает, что Сукуна исправляет совершенное действие. Красная кровь. Смотря на эту девицу даже не сомневаешься, что в ней есть жизнь. Не сомневаешься, что она живая. Яркая. В ее глазах зеленые луга, прекрасные просторы земель и яды всех змей во всем мире. У ее волос цвет весны, и они пахнут солнцем и вишней. На ее светлом лице не хватает лишь одного. Большим пальцем пройдясь по крови на ее предплечье, Сукуна неаккуратно мажет ею по губам куноичи, словно помадой. И та удивленно поднимает на него глаза. Эти прекрасные зеленые глаза. Задорные и глупые. Самоуверенные и наглые. — В этом есть жизнь, — произнес Сукуна, после чего лизнул собственный палец, на котором еще оставалась чужая кровь. — Есть цвета. Он держит ее раскрытые ладони в своих, смотря на остатки крови на предплечье. Сгорбился. Сидеть в позе лотоса на кровати и согнуться в половину своего роста была неудобно, но почему-то сейчас он хотел этого — казаться меньше, зная, что больше. Сакура смотрела снизу вверх, как грешница на святой лик, раскрыв ладони перед ним для благодати. Предплечья касались его собранных в позе лотоса голени, скрываемые длинным подолом кимоно, отчего кажется, что он самый обычный человек. Никогда она не касалась его ног или просто не была в таком положении. Взгляд Сукуны смотрит куда-то вниз — в прошлое, — он размышлял о былом, а Сакура смотрел наверх — в свое неопределенное будущее, пытаясь прочесть их в глазах Двуликого. Его руки большие и горячие. Шершавые в ладонях, мозолистые. Он огромный. Великан. Его глаза… Пара его глаз были полуприкрытые. Порой правая сторона лица Сукуны закрывал коричневого цвета нарост, как кость, из которого выглядывает пара глаз, но сейчас его не было. Его мужественное и такое красивое лицо… близко. — Я не хочу, чтобы ты умирал, — шепчет Сакура, смотря в его глаза. — Был бы ты вечным… Сукуна сморгнул пелену перед глазами, словно очнулся от сна и переводит взгляд в зеленые глаза куноичи. Отпускает ее руки и выпрямляется. — В следующий раз поблажек не будет, — прогремел Сукуна. — Не забывай свое место, рабыня. Сакура не ответила. Она не знала, что произошло сейчас в его голове. Не знала, о чем он думал. Кого вспоминал. Что хотел сказать. Хотел ли? И она уходит. Прочь. Оставляя его в своем прошлом.***
Тот день она хотела забыть, как страшный и стыдливый сон. Она хотела забыть его глаза, его голос, теплоту рук. Как в случае с Урауме, Сакуре на секунду показалось, что она нащупала его душу, за которую могла ухватиться. Но не смогла. Да и вряд ли когда-то сумеет. Это ведь Ремен Сукуна. Тот еще дьявол. Дьявол, который мог унести ее сердце в любую минуту, стоит лишь тепло посмотреть и уделить внимание. Сакура научилась видеть его движения. Научилась считывать его атаки. Как бы это не звучало странно, но позволяя ему себя избивать, Сакура наконец-то научилась и отпор давать. Обучая его чакре, неосознанно Сукуна подтянул ее тайджицу, без того ранее бывший на великолепном уровне. И сейчас… Лишь голыми руками, используя лишь базу чакры и проклятой энергии, Сакура и Сукуна достигли единства. Куноичи поняла одну вещь — не стоит бояться его задеть. Лучше кидаться так будто хочешь убить. А вдруг и вправду повезет и умрет? Даже его непробиваемая гора мышц поддается под точечные атаки по каналам чакр. Изматывающе. Тяжело. Но именно сегодня Сакура увидела проблеск своих возможностей. Делая небольшой перерыв, Сукуна задумчиво смотрел на застывший пруд, пока куноичи стояла позади него и решалась на безумие. — Можно спросить? — Смотря на ровную и сильную спину мужчины, задала вопрос Сакура, на что мужчина лениво повел плечами, мол, спрашивай. — Что бы ты сказал, если бы… я сказала, что ты… мне нравишься. Сукуна, стоящий к ней спиной, не верит своим ушам, поэтому с хмурым видом оборачивается, уставившись вопросительным взглядом, сомкнув брови на переносице, показывая свое раздражение от непонимания. Но куноичи, стоящая неподвижно, смотрела на него своими ярко-зелеными глазами, ожидая с некой надеждой. Ему почудилось, видимо, отчего Двуликий не находит другого выбора, кроме как гневно спросить: — Что ты несешь? — Я говорю, что было бы, если ты мне вдруг понравился? Сукуна прыснул, после чего собрал руки перед грудью, склонив голову на бок, и опустив другую пару рук по швам трико. Смотря на дурочку перед собой, Двуликий смеется над ней, скривив губы в уродливом диком оскале. — Ты себя так возвысила самостоятельно? Или посчитала, что раз живешь в моем храме, то можешь рассчитывать на какие-то поблажки с моей стороны? Знай свое место, моль, — Прорычал мужчина, неотрывно смотря в зеленые глаза. — Ты пришла, как пленница и уйдешь ею или трупом. — … — Не страдай ерундой. Ты — мой раб и существуешь лишь для того, чтобы ублажать меня и делать все, что тебе говорят. Не считай себя особенной, раз твоя клетка просторнее, чем у остальных, — спускает с небес на землю Сукуна. — Меня рабы не интересуют. И тем более человеческие желания в виде плодиться и выращивать своих спиногрызов. — Но я не хочу за тебя выходить замуж, — осмелилась вставить свое слово Сакура. — Довольно этой чепухи! — Прикрикнул Король Проклятии, угрожающе сделав шаг в ее сторону и свой тенью нависнув над ней. Да, такой он. Был и есть. Сволочь, которому чужая жизнь не стоит даже рисинки. Эгоист, которых, даже поискав, не найдешь. Ублюдок, способный поставить на кон всех живых ради своей выгоды. — Еще раз такую ересь скажешь — получишь пятьдесят ударов плетью по спине от меня лично. Сакура, смотрящая на него ранее с удивлением, с каждой сказанной фразой теряла надежду на его адекватность. Зеленые глаза становят холодными и отчужденными. Полуприкрытыми, как у змеи. Брови немного смыкаются на переносице, показывая ее истинную и реальную сторону — личность куноичи. Да, наверное, такой стороны Сукуны и не хватало ей. Может, Сакура и дурачилась много, но дурой не была. И терпеть не могла, когда ее унижают, смотря сверху вниз. Сукуна замечает перемены в ее взгляде. Ранее милая овечка срывает свою личину, показывая острую морду хищного волка. Наблюдает за этой трансформацией и диву дается — как она ловко совмещает эти две противоположности? — Сукуна, — обращается куноичи и губы растягиваются в хитрой улыбке. — Не нервничай так. Я не говорила, что хочу стать твоей женой. Лишь спросила, что было бы, если такой конфуз произошел. А ты уже подумал, что я хочу от тебя детей родить. Нельзя показывать, что его слова задевают. Он лишь больше будет радоваться и больше смеяться. Сакура наконец-то понимает, что эта сволочь не стоит ее спокойной личности. Каков он мерзавец — такова она сука. Сукуна поджимает губы в гневе, после чего выпускает лезвии, чтобы разрезать девушку пополам. Сакура тут же вооружается скальпелем из чакры, видя вибрацию в воздухе и рассчитав траекторию его атаки. Отбивает и отпрыгивает назад, не нарушая зрительный контакт. Сукуна не считался ни с кем. Слабых презирал. С сильными желал поиграться и потешить свое эго. Но Сакура имела две личности. И первую — сторону понимания и доброты, он только что лишился. Теперь лишь вторая ее сторона личности — вредная, эгоистичная, гневливая и упрямая, будет сопровождать его. Готовясь напасть на нее в рукопашном бою, Двуликий срывается с земли, оттолкнувшись изо всех сил, ускоряясь, но… Фигура куноичи перед ним расплывается в тумане. Он попался. Замирает, поняв, что это иллюзия. Значит, все вокруг нереально. Быстро собрав руки перед собой в печать, выпускает свою проклятую энергию. — Расширение территории! И за долю секунды до чужой атаки успевает развернуться и схватить тонкую девичью кисть. Сукуна замер, неотрывно смотря в холодные и расчётливые зеленые глаза куноичи, которые смотрели на оставленную неглубокую рану на шее у яремной ямки. Свободной рукой Двуликий проводит по капле крови, стекающая на грудь, продолжая держать зрительный контакт. За такое короткое время она подкралась к нему за спину и успела нанести резаную рану у самого опасного и уязвимого места у всех существ. Дай еще пару секунд, то вонзила бы руку ему в шею своей скальпельной чакрой. Не будь он таким быстрым, то эта игра кончилась бы не самым веселым концом. — Все таки в тебе есть кровь, — произнесла она, следя за каплей на груди. — Значит, ты не Бог, Сукуна. Сакура не нарушала зрительный контакт, держа расстояние между ним в одну вытянутую руку, так как кисть все еще была в его тисках. Боковым зрением замечает, что местность изменилась. Стало темнее, небо будто заалело, а воздух превратился в тягучую смолу, обжигающая ее нутро с каждым вдохом. — Впечатляющая техника, — произнесла Сакура и улыбнулась. — Интересно, устойчива ли она с чакрой? Сукуна чует ее жажду крови и не может не признать ее силу. Скалится. Куноичи вдруг так глубоко вдыхает, что грудь расширяется в объеме, а потом раздуваются щеки, словно ее сейчас вырвет. И в одно мгновение Сакура выплевывает бело-желтую слизь в огромном объеме, что от неожиданности и отвращения Сукуна отпускает чужую руку и отпрыгивает назад, но замешкался лишь на мгновение! И густая желтая слизь достигает его кончиков пальцев. — Зесши Ненсан (舌歯粘酸, «Клейкая кислота языка») — убирая с уголков губ желтую жидкость, с улыбкой произнесла Сакура. Сукуна смотрит на кисть своей руки, которая буквально таяла на месте контакта с кислотой. И этот ожог поднимался по руке вверх. И тут же обрубает руку с предплечья, после чего снова отрастил обратной техникой. Поднимает взгляд на Сакуру, которая смотрела по сторонам, любуясь его высшей техникой, которая начала медленно пропадать. Но даже его сильнейшая техника прогибается под силой чакры. — Иногда появляется дикое желание разнести все вокруг, — сжимая кулаки поднимая их над уровнем своего лица, с легкой улыбкой говорит Сакура, следя за потоком чакры. — Посмотреть, насколько разрушительной может быть сила и как она может прогнуть под себя землю. — Так поддайся этому безумию, — отвечает Сукуна, желая увидеть блеск в ее глазах. — Уничтожь все. — … — Проклятая энергия к тебе взывает. — … — Уничтожь. Сакура прикрывает глаза, ощутив гнев внутри себя. Протяни лишь руку к ней и ты сойдешь с ума. Но стоило ощутить перед собой дуновение воздуха, как тут же резко вытянула руку и схватила. Схватила кончиками пальцев за торчащую на шее глотку Сукуны, как и он за ее шею, подняв тело над уровнем земли. Куноичи сглотнула, не находя опору под ногами, глазами буравя мужчину перед собой, который осторожно приподнял голову, зная, с какой силой эта девчонка может вырывать его кадык и горло наружу. — Я тебе шею сломаю, — угрожающе произнес Двуликий. — Уверен? — И надавливает пальцами вокруг мягкой трубки по середине шеи, готовая разорваться его. Секунда. Вторая. Третья. Их взгляды неотрывно смотрели друг на друга. Даже задыхаясь, Сакура осталась верна себе и своему упрямству, не отпустив. И Сукуна опускает ее на землю, убрав руку с тонкой шеи, а вот Сакура… -!!! … тонкой скальпелью срезает тонкую кожу на шее, не тронув ни вены, ни артерии, ни саму глотку. Сукуна отходит назад, держась за шею. Кровь. Снова. И снова шея. Не верится, что она была готова его убить. — А говорила, что не хочешь, чтобы я умирал, — ухмыльнулся Ремен. — Да. Ты же не умер. «Было близко» — подумал мужчина, но промолчал. Что-то в ней поменялось. Что-то в ней пропадает с каждой секундой. Сталь в зеленых глазах почти ощутима. Отталкивающая аура, как стена, которую он выстроила, чувствуется даже кожей. Хрупкая, как ветка молодой вишни. Красивая, как сама весна-краса. Стойкая и упрямая, как горная скала. Интересная личность, оказывается, уживается в ней. А Сукуна и не подозревал. — Ты решила кусаться, — догадался Двуликий и скалится. — Смотри, я не по зубам тебе. — Дорогой, — улыбнулась Сакура и лизнула с кончика своего пальца каплю его крови, оставшаяся после боя. — Так ведь только интереснее. Теперь в этом храме не было рабыни, слуги и подчиненной. Была Сакура — ученица Пятого Хокаге, Величайший ирьенин мира шиноби, об которую не стоит вытирать ноги. Ведь нет ничего страшнее отвергнутой женщины, которая решила, что в море еще очень много «рыб». А рыбак из нее очень ловкий… Тому доказательство красная шпилька в розовых волосах.