В четыре руки и в один кулак

      Открыв глаза, Сакура обнаруживает себя повешенной за руки над головой и висящей над полом. Вокруг было темно и сыро. Холодно. От каждого дыхания образовывался еле заметный пар. Запах сырости въедался в кожу и в волосы, придавая в корень языка вкус сырых грибов, которых девушка терпеть не могла. Кисти рук, закованные в кандалы отекли, принося невероятную боль с каждым движением, сдирая кожу. Волосы неприятно липли к влажной от сырости спине и шее, щекоча и раздражая. Не сразу приходит осознание, что она стала пленницей.       Попытавшись раскачаться на месте, чтобы выбраться, Сакура смотрит над своей головой, оценивая прочность цепи, после чего с небольшим усилием чакры срывает с потолка закованные цепи, неловко падая на пятую точку. Больно. Тело ломит. Такое чувство, будто по ней вся армия прошлась. Голова продолжала кружиться, хотя не так все плохо, как недавно. Недавно?       Точно, она вчера билась с ледяным магом. Так близка была к победе, а потом… От полученного яда потеряла сознание. А потом был тот мужчина.       Сакура чувствует, как по спине пробегают мурашки. От одного воспоминания становится зябко, что кровь стыла в жилах от взгляда того демона. Это было что-то более опасное, чем убийца. Далеко не «кто-то», а уж больше «что-то» без души. Кто-то более не человек и далеко не простой маг. Даже перед опасным Демоном Лиса она не ощущала такой страх, как перед ним. Возможно, потому что Лис бы убил ее не задумываясь, а вот Двуликий… В его случае смерть от его когтей — милосердие.       Неизвестно, сколько она просидела так, но ее никто не искал. Хотелось есть, а еще больше пить. Не помешало бы согреться. Собраться с силами, проверить свои запасы чакры и возможности. Примерно придумать план побега и покинуть это место. Бякуго на месте, а значит и воевать можно.       Сорвав с кистей оковы, куноичи проводит рукой по лицу, убирая влагу, после чего уложила волосы, зачесав длинные локоны за ухом к затылку. Темно-зеленые глаза немного мерцали в темноте из-за пропитки чакрой, делая ее еще больше похожей на куклу.       На удивление тюрьма была открыта, точнее замки отсутствовали. Сакура спокойно выходит к длинному коридору. Плохое освещение играет над фантазией, из-за чего страх неожиданности усиливается. Вскоре вокруг появляются факелы, на которых девушка задерживает свое внимание, думая, стоит ли выходить отсюда. Вдруг, ее поджидают или там куда опаснее, чем здесь?       Внезапно Сакура учуяла запах горелого костра. Такой тяжелый и холодный аромат незнакомый ей витал в коридоре. Этот запах был таким странным и на удивление приятным, но очень необычным. Раньше она так не реагировала на запахи. Точнее, не обращала на них внимание.       Увидев свет в конце коридор, Сакура жмурится и, осторожно оглядываясь, выходит наружу. Свежий воздух тут же сбивает запах сырости в носу, освежая лицо прохладным осенним ветром. Солнце слабо грело землю, отчего прохлада с земли немного морозила стопы в сандалиях. Вокруг так зелено. Так красиво. Ограждения высокие из белых камней. Будто она внутри территории какого-то города или небольшого селения.       Сакура собирается с мыслью и пытается ощутить чье-либо присутствие, но в определении проклятии у нее не так много опыта. Запрыгнув на каменную стену высотой в семь-восемь метров, куноичи осмотрела всю территорию. Какой-то дворец, судя по свежести, еще функционировал. Территория, которая была ограждена, и где Сакура находилась — небольшой храм. Странно, что под храмом есть темница. Подозрительно.       Услышав еле уловимый свист ветра, Сакура тут же сгруппировалась, отпрыгнув в сторону, как тут же в этот момент на каменной стене появились огромные порезы, будто острейшими когтями животного прошлись по стене. Ее бы на куски порубили, если бы она заранее не учуяла. Ища взглядом нападающего, девушка натыкается на НЕГО.       — Я ожидал более раннего освобождения.       Сукуна шел вальяжной босой походкой на другой каменной стене, находящаяся в противоположной стороне, неотрывно смотря на свою добычу, одной рукой лениво собирая в узел длинные рукава тонкой юкаты. Он оценивал ее. Выпускал всех своих демонов, подавляя чужую волю. Готовил ее, обрабатывал.       Без предупреждения и без предисловии Король Проклятии набрасывается на девушку, с каждым взмахом кулака нанося по ее собранным перед собой локтям удары, все больше и больше притесняя ее к стене. Сакура же держалась первые несколько секунд стойко, думая, что соперник выдохнется и только потом нападет, но Сукуна был, как заводная машинка, с каждым ударом вкладываясь больше и больше сил. И Сакура начала тоже наступать, отбивая его удары и сбрасывая его руки, отпрыгивая и уворачиваясь всем телом. Сукуна не давал и шанса задеть себя, но достаточно смог оценить навыки в ближнем бое. Ловкая. Не такая быстрая, но очень стойкая и выносливая.       Сакура находит секунду, в которой безжалостно бьет собранным рукам мужчины, отталкивая того от себя. Сукуна тут же отпрыгивает, ощутив неприятную боль в предплечье, куда она ударила. И вправду — под удар лучше не подставляться. Будет не очень приятно, хоть и не смертельно. Для него, разумеется.       Безжалостно и грубо Двуликий начал наступать с невероятной скоростью, избивая ее по туловищу, сгибая ее тело пополам и отправляя в полет пинком, даже не заботясь о том, что она может умереть. И он думал, что она вправду умрет, но… Какая радость! Девчонка встает на ноги, как ни в чем не бывало.       В ближнем бою у нее больше шансов. Пусть скорость и была не на высоте, но она компенсировала своей гибкостью и реакцией.       — Интересно, — с озорной ухмылкой говорит Король Проклятий. — Ты даже не стараешься. Неужели считаешь, что сможешь меня победить такой ерундой? Да еще и без особого оружия? Ты себе льстишь.       Сакура собирает перед собой кулаки, сжимая до скрипа, ожидая того момента, когда ее враг сделает еще пару шагов в ее сторону. Сукуна, хоть и подозревал, что она что-то задумала, однако сам же и решил подыграть, чтобы посмотреть на всю картинку целиком.       Когда радиус атаки был рассчитан, Сакура со всей силы наносит кулаком удар по земле, разбивая слои грунта в огромные глыбы и выпуская через щели поток своей чакры, которая успевает легким паром собраться вокруг Сукуны, который в один широкий прыжок отходил назад. И обычно его приземление после прыжка бывали плавными, но сейчас… Словно его проклятая энергия была выпущена не полностью, или же… Словно его энергию что-то пожирало в тот момент, когда голубой дымок чакры осел на его плечи. На секунду Сукуна замирает, смотря на свою руку, которая онемела, после чего переводит взгляд на девчонку.       — А ты не многословна, — подмечает Двуликий и его взгляд становится холоднее и жестче. — Боишься?       Сакура не видела, но что-то очень горячее и тяжелое отталкивает ее к стене, припечатав спиной. Невольно вырывается стон боли, а в ногах появляется тяжесть. Первое правильно шиноби — не терять цель перед глазами. И Сакура тут же ищет врага, мотая головой, как в ту же секунду мужчина телепортируется перед ней, прижав тонкую шею к стене, не давая двинуться. Зная, что она может нанести удар, Сукуна одним движением режет ее сухожилия на предплечьях, что бы Сакура не смогла собрать руку в кулак. Закричав от боли куноичи лишь трепыхала под его натиском чувствуя как все меньше и меньше остается воздуха в легких.       — Захочешь повторить вчерашний прием — оторву тебе ноги, — грозится Сукуна, нависая огромной тенью над ней и всматриваясь в отчаяние в зеленых глазах. — Так, ты боишься меня? Или еще недостаточно тебе боль?       -…       — Видимо, тебе и язык твой не нужен?       Сукуна швыряет Сакуру в сторону, в кратер, оставленный ею же. Не давая возможности ей встать на ноги, оказывается позади нее и, наклонившись, угрожающе шипит:       — Двинешься — убью.       Сакура застыла по первому велению, не смея противостоять этому голосу. Даже боль в предплечьях становилась больнее от его голоса. Ноги дрожали. В голове темнело от пустоты мыслей.       «Он меня убьет! Убьет! Он убьет меня!»       От тревоги к глазам подступают слезы. Она не оборачивалась, готовясь к своей кончине. Как бы она ни была сильна, Сакура оставалась так же далеко от других. Даже если она могла нанести удар, ее противник способен был на уничтожение всего континента по велению, лишь одним щелчком пальца. Слишком велика разница в силе.       Сукуна наблюдал за нервно подрагивающей от страха девушкой, напоминающая ему белоснежного кролика. Это был смешно и забавно. Ей не хватало уверенности и силы для преодоления страха перед ним. Так бы смогла дать ему отпор, ведь хватает ее одного точного удара, чтобы ослабить так, что даже техника обратного проклятия не срабатывает после ее чудовищно сильной атаки.       И еще от нее начинал исходить запах. Такой сладкий, с легкой ноткой кисловатости. Та самая вишенка на торте, которую хочется сорвать.       Он не намерен был убивать. По крайней мере сейчас. Пусть лучше этот запах усилится. Пусть раскроется. И тем более нужно узнать, откуда у нее эта сила. Обычно омеги не такие сильные, чтобы суметь дать отпор ему.       Сукуна немного небрежно и даже грубовато берет локоны розовых волос своими когтистыми пальцами, проводя между собой и любуясь шелковистой мягкостью текстуры ее локонов. Одно движение руки — и можно перерезать ей шею. Одно движение руки — и можно… красиво заплести в простую косу.       Преподнёс ее волосы к своему чуткому носу и принюхался. Да, волосы пропитываются ее ароматом. Такое ощущение, что она омега, никогда не познавшая течки. Еще не раскрытая и никем не обнаруженная.       Сакура набирается смелости и осторожно оборачивается лицом к Двуликому, который заплетал ей длинную косу и закреплял кончик кусочком ткани, стянув в один узелок. Его лицо был спокойным и сдержанным, но глаза пылали адским костром. Все четыре глаза сосредоточено смотрели на ее волосы, после чего тот немного небрежно отправил косу через плечо вперед.       — Такая красота… Убивать, конечно, жалко. Твоя течка скоро начнется судя по запаху. Ах, как мне тебя жаль. Жаль, что из всех существ в мире ты оказалась передо мной, — с лживой досадой Сукуна, вставая на ноги и меря шаги вокруг ошарашенной девушки, загоняя ее в угол. — Мне нужны твои навыки, но ты так труслива передо мной, что даже себя в руки взять не в состоянии, чтобы хотя бы оценить твои способности сполна. Как же быть, как же быть?       Он огромной тенью ходил вокруг Сакуры, меря шаги, задумчиво смотря в небо, держась за свой волевой подбородок и периодически бросая на девушку хитрый взгляд.       — Точно! Как на счет сделки? — Сев перед ней на корточки, спрашивает с интересом Сукуна. — Ты расскажешь о своей силе все, что знаешь, а в замен будешь жить здесь припеваючи. Ни одно проклятие не сунется, когда ты в моей территории.       Сакура поднимает взгляд зеленых глаз, буквально в десяти сантиметрах от себя видя лицо Короля Проклятий. Само собой, что в ее языке жестов читался неизмеримый страх перед ним, что и сковывал ее. Не бояться этого монстра было бы сверх глупостью. Человек ли он вообще? Его лицо кажется совершенно чужим. У него две пары глаз, а сам взгляд хищный и пронизывающий. Но нельзя исключать и то, что мужчина перед ней был рассудительным, умеющий взвешивать все «за» и «против».       — И не убьешь?       — Даже не посягну на твою жизнь, — почти что клянется Двуликий.       Сакура немного успокаивается, переводя дыхание, посчитав внутри себя до десяти. Девушка собирается с мыслью и присаживается более собранно, выпрямив спину, встав лицом к лицу к Сукуне. Не гоже ей так трястись. Она куноичи. Она не из слабого десятка. Даже если придется умереть… Нельзя сдаваться без боя.       Первая мысль, конечно, что он врет. Где гарантия? Вдруг он впадет в ярость и убьет ее?       — Мы составим пакт, — словно слыша ее мысли, говорит Сукуна, склонив голову на бок и всматриваясь в ее зеленые глаза. — Если не сдержу слово Я, то кара небесная, так уж и быть, настигнет меня. А если ты, то кару небесную сокрушу на тебя Я.       Слишком все сладко он рассказывал. Слишком все мирно, учитывая его ауру и силу. Даже по глазам видно, что он врет. Такое чувство, будто заманивал в ловушку.       — Или же я убью тебя здесь и сейчас. Непокорные лишь больше будут мне мешать.       «Почему я не могу двинуться?» — злилась куноичи. — «Почему я не могу противостоять своему страху? Я ведь и раньше бывала в таких ситуациях, но… Никогда не подавляла себя. Почему так происходит? Почему мое тело не хочет противостоять ему?»       Сакура поджимает губы и отводит взгляд с пристального наблюдения Сукуны. Неприятно, когда тебя читают, как открытую книгу. В его условии дыр было много. И, судя по его пожирающему взгляду, Двуликий не был столь терпеливым и толерантным, а значит второе из его сказанных он готов выполнить с готовностью. Но почему пакт? Чего он добивается?       — Почему бы не убить тогда меня сразу? Что ты хочешь? — Собравшись с духом, спрашивает девушка.       — Потому что это слишком скучно, — уже теряя контроль над собой говорит Двуликий.       Сукуна умалчивал более подробные моменты. Порой смерть с его руки это награда, ведь с живыми можно играться до его смерти. Можно доводить. Ломать. Издеваться. И эта девчонка даже не догадывалась, что стоит на обрыве огромного ущелья ужаса, который создал Сукуна.       — Пакт — гарантия, что я тебя не убью раньше времени, — невзначай, как будто просто к слову, говорит мужчина. — Ты так забавно трясешься и так… пахнешь страхом, что себя держать в руках то еще испытание.       Сакура сглотнула ком в горле. Не хотелось показывать свой страх, но даже она сама чуяла это — как разит ужасом. И девушка сама тоже ощущала непонятный запах от мужчины напротив. Этот запах пугал, но все равно был притягательным.       — Идет, — чувствуя, что ее зажали в угол, девушка соглашается.       Сукуна протягивает раскрытую когтистую ладонь, куда Сакура с осторожность кладет свою пятерню, после чего оба сжимают руки друг друга.       Его длань… огромная. Если захочет, то кости фаланга может без труда переломить.       — Хорошо, — не скрывая своего довольства с обезумевшим взглядом произносит Сукуна. — Теперь мы друг другу обязаны, и этот пакт не разрушить, пока условия не будут выполнены.       — …       — Не будем забегать вперед, — сжимая с силой свое колено, чтобы удержать возбуждение, проговорил Ремен. — Расскажи о своей… силе.       В его словах было пугающе все. Казалось, что он сдерживается из последних сил и готов наброситься на нее, вцепившись в ее шею. От него веяло похотью. Веяло той безнаказанной властью и вседозволенностью. Будто Сакура превратилась в кролика, оказавшись перед огромным тигром.       — Говори, — властно, не терпящий погрешности в своем приказе, прорычал Сукуна.       — Это… Это вид энергии, совмещающая духовную и физическую силу, — пролепетала Сакура, не смея сопротивляться чужому слову. — Чакра… есть везде. Внутри нас. Вокруг нас. И в первую очередь это созидание — внутренний покой.       Желая поднять руки, девушка ощущает боль в предплечьях, которых смог ранить Сукуна. Сакура тратит небольшое количество чакры для обезболивания и самолечения, что так же не скрылось от внимательных глаз.       — Продолжай, — пропел с ядовитой ухмылкой Сукуна.       Сакура теряется под чужим взглядом. Собирая руки перед собой в печать, сидя в позе лотоса и концентрируя чакру в теле, но из-за страха перед чудовищем напротив контроль приходит не с первого раза. И легкая волна ветра начинает отходить от нее, вея прохладой в лицо Сукуны, который следит за ее движениями.       Сукуна посчитал это «урок» интересным. Чтобы не растерзать девчонку напротив, отвлекается на ее слова. И принимает всеми известную позу лотоса, положив руки на колени и наблюдая за девушкой напротив.       — Ощутите спокойствие вокруг. Чакра создается от силы духа и ее спокойствия. Примите силу вокруг вас, чтобы создать внутри себя. Примите неизбежность конца, чтобы увидеть начало. Отпустите всю злость.       Сукуна как раз начинал злиться, так как не ощущал ничего нового. На виске сдулась венка, однако мужчина продолжает сидеть спокойно, хотя никакой речи о спокойствии не было. А Сакура понимает, что если у ее собеседника ничего не выйдет, то ему ничего не стоит создать условия для несчастного случая и убить ее. И робко спросила:       — Позволишь?       Сукуна открывает пару глаз на правой стороне лица, словно говоря «а ты попробуй».       Сакура встает позади Двуликого и, концентрируя чакру в ладонях, прикладывает к спине. Ощущая тепло, Сукуна подумал, что это тепло чужих рук, но вскоре все тело стало таким легкий и невесомым, что тот с подозрением открывает глаза и… Застыл от увиденного. Вокруг него все как будто имело внутри другой поток энергии. Не ту проклятую энергию, а что-то светлое и живое.       — Это поток чакры, — объясняет Сакура. — Усиливая чакру на разных участках тела можно получить разный эффект. Сейчас ты видишь, потому что я концентрирую твою чакру с мозгом, задействуя глазные нервы и канальцы чакр вокруг нее.       Сукуна в одно мгновение перестает видеть все, что его пленило ранее. Обернувшись немного за спину, тот смотрит в тем-то зеленые глаза, словно задумывался о том, на что способна она, если бы не была скована своими же предрассудками. Или в этом что-то более тонкое? Что-то, что имеет более природное начало? А может ли быть, что омега физически не в состоянии противостоять альфе? Тем более такому, как он?       Этот запах. Слишком слабый, чтобы сейчас брать. Еще не спелый. Не зрелый. Сукуна чувствовал, что ее аромат усилится. Через пару тройка дней. Он не мальчишка, чтобы кидаться на каждую омегу, поэтому он дождется пока его вишенка созреет.       Знала бы Сакура, что ее жизнь сейчас под угрозой мучительного, долгого и унизительного уничтожения… Даже не подозревая, что мужчина напротив прилагает титанические усилия, чтобы не растерзать и выпотрошить, Сакура продолжала стоять на одном месте. А ведь она уже падает в бездну когтистых рук. И почему, даже когда она в уязвимой точке любого человека — за спиной, не в состоянии даже попытаться нанести удар?       — Пока будешь жить в моем храме будешь соблюдать мои правила, — встав и, огромной тенью наклоняясь к девушке, говорит Двуликий. — Если я требую прийти — ты приходишь. Если прикажу убить — убьешь. Если надо пасть ниц, то выполняешь. Покинешь храм без моего ведома — последствия не заставят тебя долго ждать.       — …       — Делаешь все, что я тебе велю. Сделаешь что-либо из ряда вон выходящее, то тебя ждёт наказание.       — …       — Располагайся в свободной комнате. Ты — гость, пока не заработаешь себе статус пленника, разочаровав меня.       Сакура в одно мгновение теряет его из виду, словно он использовал хирайшин. Сомнении уже не было. Да, Рёмен Сукуна — тот еще хитрый и двуликий ублюдок. Не зря слухи его обивают то «мелом», то «углем». Скорее уж все его ненавидят и боятся, что даже за спиной не могут назвать его чудовищем, боясь его гнева.       Стоило мужчине пропасть, как Сакура смогла выдохнуть. Дрожь проходит, а руки перестают трястись, как сумасшедшие. Она ведь сильная, так почему не может противостоять? Хотя бы дать отпор, как полагается шиноби… Хотя бы не унижаться так.       Собираясь уходить и привести себя в порядок, розововолосая ощущает неприятную влажность. Между ног. Будучи врачом, Сакура удивилась, ведь раньше таких… выделении в таком объеме никогда не было! Все стало так мокро, что белье и даже штаны увлажнились. Ну, не в штаны же она наложила от страха, ей Богу!       Сакура краснеет от предательства ее тела, после чего оборачивается по сторонам, надеясь, что никто не увидел этого позора. Какой же стыд! Тут даже ежедневных прокладок, наверное, нету.       Долго не думая, куноичи бежит к ближайшей открытой комнате, обходя колонны у длинного коридора. Буквально врывается.       — Ты?!       — Извиняюсь!.. — На автомате прикрыв глаза, промямлила Сакура, но, поняв, кто перед ней, резко подняла взгляд и так же закричала: — Ты!       Урауме. Монах стоял подле небольшого чана, который кипел и булькал, будучи голым по пояс и прикладывая примочки в область подреберья. Злой. Поверженный и чудом оставшийся в живых Урауме в самую последнюю очередь хотел, чтобы его видели в таком виде.       — Ты напал на меня! — Рявкнула Сакура.       — Ты меня чуть не убила.       — За то, что ты напал на меня!       Ну, тут и спорить не о чем. Урауме тоже бы злился, если обнаружил бы того, кто на него напал намеренно. И сейчас он не в том состоянии, чтобы противостоять ей снова.       Собираясь прыснуть очередной яд со своего языка, Урауме замечает тот самый конфуз девушки и в омерзении произносит:       — Ты бы хоть таблетки пила, раз твой срок близится. Какая похабщина, так ходить.       Вспомнив о своей одежде, Сакура краснеет пуще обычного и, прикрыв рукавом рубахи пах своего хакама, встает монаху боком.       — Если ты намеренно это делаешь, чтобы привлечь внимание господина, то это пустая трата времени. Сукуна-сама с омегами женского пола не сношается.       — Ты, что, дурак совсем?! — От стыда закричала куноичи. — О чем ты вообще бредишь?! А какой омеге говоришь?       — Почему он тебя не убил? — Даже не обращая внимания на ее истерику, спрашивает Урауме.       — Пришли к договору и теперь я тут, как гость, пока не стану пленником, — отвечает шиноби, но потом решается спросить: — А ты тоже пленник? Поэтому выполнял его приказ? Потому что тоже составил пакт?       Беловолосый юноша скривился при упоминании о пакте, поняв, что его господин не планирует пока ее убивать. Вот же досада… Теперь с ней жить вместе?       — Я не пленник, а его подчиненный. Знай свое место, — указав на свое превосходство, говорит монах, но потом прикрыл свой нос. — Уйди уже и прими порошок для блокировки твоего запаха. Меня воротит от тебя.       Сакура разозлилась и, будучи очень смущенной, даже не спросила о каких порошках он говорит. Выбежав из комнаты, направилась по коридору в глубь храма, по одному открывая двери, надеясь найти что-то получше, чем четыре стены без футона и мебели. Раз она пока гость, то можно было и комнату получше ей предоставить…       Зайдя в комнату, где была небольшая печка, куноичи садится на пустой пол и держится на живот, ощущая, что скоро будет… потом. Какой стыд! Почему она так потекла? Не от этого ублюдка же?! Да он же чудовище! Настоящий монстр! У него даже вторая пара глаз есть. С чего бы Сакуре считать его привлекательным? Тем более, что он держит ее в плену.       — Эй ты! — В комнату почти через пять минут заходит Урауме и кидает в ее сторону небольшой кулек с вещами. — Душевая для прислуг в конце коридора. Переоденься и выпей настойку, а то разит от тебя за версты.       Сакура бы в какой-то мере даже благодарна, но не озвучила это, ведь именно по его вине она тут оказалась. Успевая лишь ловить летящие в нее вещи, куноичи даже спросить не успела по подробнее о душевой и о каких прислугах идет речь, если тут никого нет, но ее снова же перебивает белобрысый монах:       — Через пятнадцать минут отнесешь Сукуне-сама его трапезу.       — Что?       — И обращайся к нему на «вы»! Не думай, что раз живешь здесь, то можешь вести себя, как деревенщина и распространять свой вонючий запах!..       Ощутив боль в боку, Урауме хмурится и тянется к больному месту, прервав свою гневную речь. Сакура тут же замечает уязвимые зоны, где его чакра обрывалась, ведь будучи в первую очередь медиком, она приучила свои глаза сканировать чужие тела не хуже бьякугана. Он не смог еще восстановиться. Ему еще повезло, что Сакура была отравлена, иначе бы помер еще вчера.       Зло сдвинув хлипкие полупрозрачные двери, Урауме уходит, оставив ее одной. Не желая тратить время и вообще не желая жалеть этого худощавого и полудохлого, как считала куноичи, мальчишку, который к ее сведению, был далеко не мальчишкой, решается пойти в душ.       И прислуги действительно тут были. Не так много, как могло бы показаться, но все же не мало. В основном мужчины, которые таскали тяжести и пожилые женщины, занимающиеся хозяйством. Интересно, почему так мало молодых прислуг?       После душа с ледяной водой Сакура принимает готовую настойку, данная монахом, понадеявшись, что это не очередной яд. И что он имел ввиду по поводу ее запаха тоже оставалось загадкой. Приходилось доверить своему чутью, да и вряд ли подчиненный пойдет против своего хозяина и убьет ее.       Никто в этом дворце не обращал внимания на нее, опустив головы и занимаясь своими делами. Зашуганные до смерти бедолаги даже друг друга не видели подле себя. Сакура же не стала вести с кем-либо беседу, продолжая искать хоть какую-то полезную информацию. Надо отдать должное тому белобрысому монаху — новая одежда из комплекта рубахи и трико были очень кстати.       Собирая влажные волосы в высокий пучок, чтобы не мешались, Сакура и позабыла о тех пятнадцати минут, что сказал Урауме.       — Отлично, идем. Я расскажу тебе правила, которых тебе надо придерживаться здесь, раз ты составила пакт с господом.       «Надо же, какая верность», — была удивлена куноичи.       Всучив ей в руки поднос с едой, Урауме стал говорить. Говорить. Говорить и говорить. Куча запретов. Тысяча правил и ни одного объяснения. Как поняла Сакура все потому, что его господин не любит то это, то что-то другое. Словно капризный ребенок.       — Если ты так его боготворишь, то почему сам не отнесешь? — проворчала Сакура, смотря на поднос с едой. — Не боишься, что я подсуну ему какой-то яд, чтобы убить или ослабить?       — Не смеши меня, — фыркнул монах так, словно ответил на детский лепет. — У меня сейчас другая забота, поэтому, если хочешь получить порцию своей еды на сегодня, то будешь работать, как и остальные. Иначе станешь сама едой.       — «Едой»? — В непонимании переспрашивает Сакура. — А кто до меня доставлял ему пищу?       — Уже «еда».       И снова непонятный ответ. Переспросить не получается, так как коридор кончается огромными красными дверьми, словно отделяясь от всего здания вокруг. Трижды почти поверхностно постучавшись, Урауме приоткрывает дверь и отходит в сторону. В его сиреневых глазах так и было написано, как он надеется, что она отсюда живой не выйдет.       Сакура на его презренный взгляд лишь хмыкнула и вздернула нос к потолку. Не собирается она так просто сдаваться. Рано или поздно все кончится, а она будет свободна. Будет жить припеваючи, а может даже и парня заведет. У нее уже есть один на примете.       Все ее мысли были относительно позитивные, пока в нос не ударил тяжелый и мерзкий запах спекшей крови, когда за ней закрылась дверь. И инстинкты шиноби не дали ей сойти с ума, ибо картина перед была душераздирающей и омерзительной.       Она шиноби. И она видела кровь. Она совершала ужасные вещи по велению людей, которых в глаза никогда не видела. Она выполняла мерзости, будучи АНБУ, лишь единожды прочитав задание со свитка. Но…       — А вот и «еда».       …она никогда не мучила свою цель. Не смотрела в глаза человека, утопающий в агонии. Не насмехалась над телом врага, не издевалась над слабыми и никогда намеренно не причиняла еще больше боли, если того не требует ее миссия. Будучи по локоть в крови, как и все шиноби, Сакура знала, что она не заслуживает звания «самый добрый человек во всем мире», но сейчас… Смотря на море крови и безжалостно содранную кожу лица в когтистых руках мужчины, куноичи перестала считать свои прошлые деяния ужасными.       Отталкивающе. Омерзительно. Тошно.       Сакура застыла, но не отпрянула. Ее губы слегка раскрылись, выдавая ее удивление. Зеленые глаза прослезились от стоящей здесь вони и остекленели, расширившись лишь на дюйм. Сердце где-то внутри на несколько секунд перестало биться, дыхание стало поверхностным, лишь бы не дышать этим ужасным запахом. Кожа лица стала бледной, как белоснежная бумага. Кончики пальцев рук немного подрагивали, а ноги намертво пригвоздились к полу. Даже руки, которые держали поднос словно обледенели и примерзли.       Сукуна широко улыбался с нездоровым блеском всех четырех глаз. Только сейчас девушка замечает еще пара рук. Раньше не было. Сомнении, что Сукуна — не человек становится больше. Он стал огромным. В двое больше, чем видела Сакура его сегодня утром. Тонкая юката была снята по пояс, оголив натренированное и мускулистое тело. Губы растянуты в диком оскале. Розовые волосы зачесаны назад и зафиксированы высохшей кровью… Которая была везде. Распространяясь по полу, как разлитое вино, казалось, что вокруг все оскверняется с каждой секундой.       «У него есть еще руки… Еще руки?»       — Подойди.       — …       — Ближе.       Сукуна желает счесть с лица Сакуры эмоции, но ее взгляд зеленых глаз остался таким же пустым и стеклянным, смотрящие лишь вперед. На него. Она словно не видела… Нет, она не обращала внимания на море крови вокруг, видя только его перед собой. Даже запах стал чем-то второстепенным не таким важным, когда она ощутила его собственный запах.       Оставив у входа поднос с едой, она благополучно забыла о своем страхе, что испытывала утром. Шаг за шагом. Словно очарована им, куноичи стала подходить, наступая на кровь новой обувкой, не в силах противостоять этому… запаху. Запаху, исходящий от этого мужчины. Такой терпкий, тяжелый запах гари. Запах костра. От сильного вдоха словно может всю трахею опалить своим жаром!       — Это… невероятно.       Сакура невольная над своим желанием узнавать мир вокруг, тянет руку в сторону Двуликого, который в начале опешил, но потом взял себя в руки, продолжая заинтересованно наблюдать за действиями этой особы. Тонкая девичья рука касается его груди, словно желала узнать настоящий ли он. Касания были осторожные и даже нежные, невесомые, как перышко. Она проходилась кончиком пальца по груди, ниже, где была видна дорожка жестких волос под пуповиной. Доходит до среза — места огромного рта на животе, который на касания слегка шевелятся и снова поджимаются. А потом переводит взгляд зеленых глаз на его руки… На вторую пару рук, продолжая аккуратно трогать пальчиками. Мышцы натренированные больше, чем у самого опытного бойца, переплетенные между собой, словно выкованы из переплавленной стали. Аккуратные и длинные пальцы с острыми темными когтями.       Как в пьяном бреду Сакура подходит ближе и втягивает носом его запах, почти что касаясь губами его груди. Чувствуя, как алеют щеки, а внизу собирается узелок возбуждения, куноичи неосознанно возбуждается.       — Тело… — Зачарованно шепчет Сакура, завороженно смотря на его когтистые пальцы рук, сплетая со своими. — Оно идеально.       Сакура поднимает его когтистую руку, сплетенная с ее, после чего пьяным взглядом смотрит на его лицо. Лицо Сукуны. Эмоции на его лице были ей непонятны, но хотелось верить, что он не посчитает ее обнаглевшей и не убьет, забыв о пакте. Что чувствовал он в этот момент оставалось загадкой для нее, но когда Сакура свободной рукой тянется к его лицу, встав на цыпочки, чтобы коснуться глаз тех, что снизу обычного, Сукуна разрывает их сплетенные вместе руки и делает шаг назад, как от прокаженной. Будто увидел свое отражение и ощутил чужое безумство.       В нос ударил запах крови, смешавшийся с ее собственным кисло-сладким ароматом вишни. Такое омерзение Сукуна давно не ощущал… Тот запах, который его заводил теперь был омерзителен после смешивания с чужой кровью вокруг.       — Вон.       Сакура отходит назад с первого веления, как ни в чем не бывало подставив спину и направляясь к выходу. Сукуна ждал. Даже надеялся, что она обернется и ужас снова покажется в ее глазах, но она не взглянула на него. Не посмотрела.       Можно было бы счесть ее поведение даже оскорбительным. Ненормальным. Из ряда вон выходящим. Запах ее стал слабее, но вот безумие в зеленых глаз так и желало поглотить все вокруг. Похоть, что исходило от нее… То возбуждение в глазах… Губы, нещадно облизываемые ее острым розовым язычком… Его это ни чуть не возбуждало в ответ, ведь чужое безумие было таким же ужасающим, как и его.       В два шага подойдя к небольшой мебели и, взяв поднос с едой, Сукуна смотрит на свое отражение в зеркальной посуде, после чего дотронулся кровавой рукой до подбородка. Потом рассмеялся, посчитав, что в таком состоянии эта девчонка бы решилась его изнасиловать. Было бы забавно, конечно, но проверять это Двуликий пока не хочет.       Такое было впервые, что бы омега, так еще и женщина, желал его без тени страха в глазах перед ним — альфой до мозга костей.       Сакура стояла за дверью еле сдерживая свой восторг от увиденного. У него было четыре руки! Невероятно! Она никогда не видела ничего подобного. Ничего подобного правильно сбалансированного. Захотелось потрогать, ощутить и вскрыть. Облизать.       Как врачу, имеющий за спиной опыт больше пятидесяти лет, Сакура восхитилась тем, что видела. Такая красота в силе! Что-то новое и что-то столько необычное! Прекрасное. Красивое! Метаморфоз его тела невероятен!       А его запах! Запах настоящего мужчины! Он был таким притягательным! Один его вид… Его тело с четырьмя руками возбуждали ее до чертиков!       Добравшись до своей комнаты, куноичи улеглась на футон. Картина перед глазами никак не уходила. Хотелось обратно к нему вернуться. Боже, куда делось ее чувство самосохранения? Он же ее чуть не убил!       — Мнх… Черт! — Шипела Сакура, пытаясь взять себя в руки. — Да что со мной?       Раньше она стеснялась ласкать себя, ведь будучи замужней считала мастурбацию чем-то грешным. Но, когда мужа нет рядом больше полугода и даже года, то все игрушки, подаренные подругами, оказывается, очень даже хорошо могут заменить мужа. И сейчас, зная, что в этом девственном теле никто не побывал, но мозг ее познал мужчину, Сакура все же желала уединиться.       Запустив в штаны свою руку, куноичи медленно ласкала теплое и влажное лоно, играясь с бусинкой клитора, к своему ужасу признав, что представляет не кого-нибудь, а Сукуну. Какой кошмар… Вот бы он ее взял сейчас. Почувствовать его огромный вес… Эти руки!       Щеки алели. Губы дрожали. Палец неистова теребил маленький бугорок, желая получить то самое наслаждение. Но не получалось.       — Вот же черт! — разозлилась Сакура и попыталась сконцентрировать свою чакру, чтобы остудить голову и тело. — Тихо… У тебя просто был тяжелый день. Ты же не извращенка, чтобы кидаться на мужчину, которого знаешь первый день… Так и еще и держащий тебя в плену. Сакура, не сходи с ума!       Монолог помог ей. Стало немного легче. Чтобы не наткнуться на кого-то еще решается остаться в комнате. Да и голод ней сильно стал тревожить, так как она успела напиться в душевой. Да уж, в такие моменты выживания про болезни передающиеся бытовым путем забываешь, даже если врач.       Остаток дня куноичи провела в комнате, наблюдая лишь за темнеющим небом за окном. Вспоминая свое прошлое, Сакура пыталась вспомнить о своей личной жизни. Особенно интимную часть. Да, она была с одним мужчиной. Родила от него. Но было ли такое же желание, как при виде этого мужчины с четырьмя руками?       Хотелось верить, что было. Ведь ее муж был ее выбором. Никто не заставлял ее любить, но… За столько времени его отсутствия в ее жизни, надо признаться самой себе, что стала фригидной уже к сорока пяти годам, так как даже мысли об измене ей казались чудовищными. И сейчас ощущать снова возбуждение было так странно и приятно. Сакура ощущала себя женщиной.       Когда стало совсем темно, Сакура выходит из комнаты, чтобы подышать осенним воздухом. Странно, может это то лекарство помогло, но стало очень легко, словно приняла… наркотики?       Идя по коридору, ведущий на улицу, Сакура не ощущала чье-либо присутствие и вообще даже не слышала шороха вокруг. Словно все вымерло. Неужели все так боятся даже храпеть?       Вот кого она не ожидала увидеть снова — Урауме, сидящий на небольшом каменном выступе и смотрящий на звездное небо. Сакура секунд десять наблюдала со стороны, а потом решается подойти. Юноша обращает внимание почти сразу, сияя в темноте сиреневыми глазами.       — Опять ты? — Хмыкнул ледяной маг. — И чего тебе не сидится у себя?       — Как тебя зовут? — Вопросом на вопрос отвечает куноичи, подходя ближе. — Давай хоть будем знакомы, чем обращаться друг к другу, как к врагу.       — Мы и есть враги.       — Долго будешь плакаться из-за такой мелочи? — Хмыкнула Сакура и указала пальцем в сторону. — Вот, чего ты избежал.       Урауме переводит взгляд на место, куда указала. Да, кратер оставленный в земле после боя с Сукуной, впечатляет. Надо признать, что ему еще повезло.       — И вообще-то это ты напал на меня. Отравил еще.       Не желая говорить с ней, монах встает с насиженного места и, встряхнув пыль с подола своего кимоно, уходит, обходя девушку стороной.       — Позволь тебе помочь, — говорит Сакура вслед уходящему монаху. — Ты так долго будешь восстанавливаться, а твоему господину кто-то должен прислуживать. И пусть это будешь ты, чем я.       Урауме обдумывает сказанное. Оборачивается к девушке лицом и осматривает ее с ног до головы. Если Сукуна-сама решил поиграть с ней, то она будет жить где-то неподалеку, а значит придется и пересекаться чаще.       — Хорошо.       Присев обратно на каменный выступ, Урауме приспускает одежду, оголив плечи. Сакура встает сзади него, собрав руки перед собой и концентрируя чакру в ладонях. Урауме сидел молча, готовый защищаться, если эта девчонка решила соврать, однако почувствовал лишь облегчение почти сразу. Слабо обернувшись, белобрысый юноша замечает светло-зеленое свечение и успокаивающую ауру, исходящую с ее ладоней.       — Меня зовут Урауме.       — М? — Удивилась Сакура, но потом спокойно без лишних эмоции отвечает: — Я — Сакура.       — Фи, как банально, — закатил глаза монах.       — «Ура-уме» — «Персик сзади», — так же фыркнула Сакура. — Если это про твой зад, то ты далеко не человек с персиком сзади.       — Что ты сказа?.. — Возмутился монах, даже немного покраснев. — Мое тело изящное и молодое!       — И плоское.       — На своё погляди!       Сакура замолкает. Урауме тоже. Оба ощутили себя настолько глупо, что за сказанные слова стало неимоверно стыдно.       Куноичи убирает руки с чужой спины и отходит от юноши, который устало приоткрывает глаза и оборачивается к ней лицом. Повел плечами, потрогал свой живот и немного сглотнул скопившуюся слюну во рту. Не чувствует крови. Да, боль сохранялась, но не такая резкая и колющая, как было минутой ранее.       Он не стал благодарить, а Сакура не стала требовать лишнего внимания. Молча обходит и уходит за колонны. Под светом луны он казался еще меньше и тоньше. Его шаги были воздушные и тихие. Ходил, как призрак, не оставляя следов. В сером коридоре Урауме мог бы слиться со стеной, если бы не ярко-сиреневые глаза.       Хотелось верить, что завтрашний новый день не будет столь ужасным, как сегодняшний. Сакура бы хотела меньше пересекаться с Сукуной, который готов был использовать ее, как грушу для битья... Но как же отучить себя сходить с ума от запаха, что он испускал?