***
Урауме никак не мог привыкнуть к их новому месту жительства. Дворец бывшего императора был поистине огромным, что можно было в ней легко потеряться. Слуги бегали, как ошпаренные кипятком, дабы угодить их господину. Его господину. Сукуна решил поиграть в правителя, превратив свое место правления в огромный храм, посвящённый себе. Посмотрев на свое кулинарное творение, юноша, положив палочки на небольшой поднос и, взяв за ручки, понес своему хозяину. Вся кухня была вычищена до блеска людьми, что тут работают. Все боялись и молчали. Все слушались его господина. И никто не мог сказать слово против, зная, что мясо, которое он ест, далеко не мясо животных. Зайдя в церемониальный зал, где находился Сукуна, Урауме в приветствии кланяется. В зале так же находился кампаку (высший советник бывшего императора), который с дрожащим голосом отдавал отчет о сельхозработах. На удивление деревня стала процветать, набегов со стороны других деревень совсем уж стало мало. Воровства внутри империи и в целом в деревне сократилось до нуля. Еще одно доказательство, что страх — это лучший мотиватор для людей. — … и я хотел сказать, что урожая стало очень мало. Запасы риса хватит только до середины зимы. Мой правитель, — кланяясь еще ниже, мужчина пожилых лет от страха уже чувствовал дрожь в коленях. — Мой император, позволите ли вы выйти в контакт с соседними деревнями для обмена товаров? Рис на семена растении и масла… Боюсь, что ваш народ м-может не пережить зиму. Сукуна сидел на своем троне по царски — сложив одну ногу на другую, вальяжно разложившись всей спиной, и одной рукой облокотившись и придерживая голову, а другой теребя край своего кимоно. Все, что он слышал — «бла-бла-бла-бла». Пустой треп. Но он сам решил поиграть в эти игры, чтобы развеять скуку. Пальцем потирая глаза сверху, а потом и прикрытые снизу, Ремен встает со своего места, так как пора уже обедать, посему дал ленивый приказ: — Делай свою работу. Кампаку покрылся седьмым потом, когда его император дал добро и, поблагодарив его, решил поспешно ретироваться, пока тот не передумал. Урауме прошел вслед за Сукуной в дальнюю комнату, где находились его покои, чтобы вытянуть ноги, отдохнуть и поесть. Во всем чувствовалась рука самого монаха — нет ничего лишнего. Лишь вещи первой необходимости. Присев за небольшой столик на полу, Сукуна выдыхает. Нет, он не устал. Ему стало лень. Неприятное чувство тяжести в теле оседало день ото дня все больше и больше на его костях. Еда в приготовлении Урауме лучше всех похвал, однако, кое что заставляет его задуматься. На тонкой фарфоровой тарелке лежали клецки на палочке, которых Король Проклятий берет за краешек, чтобы не испачкаться и смотрит на стекающий коричневый устричный соус. Урауме понимает мысли своего господина. — Маг, который устроил погром в лесу все еще в старой хижине? Да, он нашел ее. Это было просто. Урауме в вещах слежки и разведки не оставляет себе равных. Некая девушка юных лет взявшаяся неизвестно откуда, обладающая интересными и неизвестными навыками, почему-то скрывалась от всего мира в старом доме на опушке леса под барьером с почти неизвестной ей старухой. — «Розовые волосы», — произносит Сукуна, вспоминая слова своего подчиненного. — «Розовые»… Сомнений быть не может, но как такое возможно? Ведь он лично истребил своих предков. Всех до единого. И он единственный, кто является таковым. Да, убить он мог ее. Да вот только пока не хочется. Больше его тешил интерес о ней, как о маге. Из наблюдении Урауме стало известно, что эта розоволосая девушка тренируется. Тренируется довольно усердно и каждый день. Временами оттачивала навыки со старухой в созданий барьера. Но то, чем она владеет действительно уникально, если его догадки верны. — Я могу доставить ее сюда, — предлагает Урауме. — Не сейчас. Если она мой дальний потомок, то пускай тренируется дальше. Если будет потенциал, то на нее у меня планы. Урауме в согласии поклонился. В конце концов, кто он, чтобы перечить своемк Богу? Сукуна приступает к еде. В кои-то веке он хочет полениться и расслабиться. В любом случае он ничего не теряет.***
Сакура открывает даренный Аманай сверток. Это был топор с длинной рукоятью и толстым лезвием. Со слов бывшего мага это особое оружие, которым можно рубить проклятия. Довольно тяжелый, не такой длинный, больше уж для ближнего боя. Ей бы найти что-нибудь для боя на расстоянии. Те же самые кунаи или сюрикены со взрывными печатями. Тут с бумагой проблема, из-за чего и не сделать ничего. Накладывать печати ее научил некогда ее друг по команде, и сейчас бы она все это испробовала, однако пока приходится лишь укреплять свое тело. Не зря ведь говорят в ее прошлом мире, что нет ничего опаснее человека, который развил себя до абсолюта, способный голыми руками придушить врага. На улице лил дождь, переходящий в ливень. Она тренировалась больше двух месяцев и навыки по немножко возвращались. Сакура стала более ловкой и быстрой. Выносливой. Но тем же самым потеряла и шесть килограмм в весе. Баланс держать не получается. — Куда ты собираешься? В лесу опасно. Неподалеку Двуликий и другие кланы. Они все враги тебе! Если они узнает о тебе, то прикончит не задумываясь или пустит на какой-нибудь эксперимент. Сакура оборачивается на Аманай, которая за эти два месяца совсем иссохла, а она стала живее всех живых, развивая свое ментальное здоровье. Не всегда сила решает в споре и в битве. Порой спокойствие, сдержанность и холодный ум способен потушить пламя войны. И снова она пришла к азам пути шиноби — контролю себя и своей чакры. — Я не могу бесконечно прятаться, — собирая волосы низкий единый хвост, девушка берет свой топор и смотрит на отражение в лезвии. — Думаю, я готова встретиться со своей судьбой. Если я хочу взять эту жизнь под контроль, то должна не медлить и действовать. За эти два месяца Аманай понимает, что девушка перед ней далеко не из трусливых. Про себя она говорить не любила, но было видно, что знает много и владеет множеством таин этого мира. И отговаривать было ее бесполезно. — Я вернусь, — к слову сообщает Сакура, открывая дверь, за которым льет как из ведра и закрепляя топор на ремне в поясе. — Обещаю. Хотелось поставить точку над вопросом о себе. «Чего я хочу?» «Достойна ли этой жизни?» «Что мне стоит сделать для себя?» И для начало нужно было взять контроль над своим телом, чтобы не зависеть от ситуации вокруг. Тело — оно же шиноби, с пустой душой и завитком вопросов в голове, стояло под льющимся дождем. Тонкая одежда, состоящая из рубашки и штанов мгновенно пропиталась влагой, став в разы тяжелее. Волосы прилипли к лицу и вискам. Взгляд темно-зеленых глаз смотрел на лужу перед собой. Над ней сверкала молния и гремел гром, желая спугнуть и вернуть ее обратно домой. Но она стояла и вслушивалась. В дождь. В грозу. В шелест листьев в лесу. Было всего так много, а в ней живого так мало. Это тело забыло, что значит жить для себя. Ее нутро еще старо, хоть тело младо. Ниндзя непростительно чувство самобичевания. Медленно ступая по луже, Сакура выходит за пределы барьера. Не хочется думать. Хочется расслабиться. Забыться. Забыть все свое прошлое и начать жить по своему. Заново. Плевать на всех. На мужа, на дочь, на друзей и товарищей. В конечном итоге все мы одни в конце своего пути. К тому же она прожила достойную жизнь, будучи кому-то другом и подругой, верным ниндзя для своего дома, неплохим учеником и хорошим учителем, женой и мамой. А для себя она была Харуно Сакурой? Настоящей. Взрывной, какой была ранее в детстве, пока ее не подавили? Концентрируя чакру в ногах, Сакура отталкивается от земли и мягко приземляется на ветке дерева. Вокруг так шумно. Вокруг так много всего. И есть она. Одна. Наконец-то оставленная самой себе. Словно в нее вселился дух ветра, Сакура рванула с места, на всех парах перепрыгивая ветви деревьев, словно пыталась скрыться или же достигнуть кого-то. Зелень летела вокруг нее вихрем, а дождь все неистовее лил тонкой струны ей прямо в лицо, пытаясь сбросить на землю. Гром гремел, словно зверь над облаками, рыча и угрожая ей расправой. Ветер срывал ветки и метал в ее сторону, точно сюрикены, чтобы лишить ее ока. Холод пробирал все тело настолько, что Сакура не чувствовала своих ног и рук. Она поддавалась своим инстинктам куноичи, чтобы стать единой со своим прошлым и настоящим, дабы быть уверенной в своем будущем. Услышав рев буквально над ухом, тело резко тормозит, после чего позволяет инерции утянуть ее назад, но закрепляя ноги чакрой на ветке, Сакура зависла на ней верх тормашками. Она не оборачивалась на нарушителя ее покоя. Она продолжила виснуть головой вниз, смотря на шелестящие между собой листья на самом верху деревьев, словно те не стесняясь ее обсуждали. Вель глаза лгут в такую погоду. Нельзя им доверять. Оттолкнувшись от ветки, Сакура полетела вниз, но быстро поменяла свое тело в пространстве, после чего снова оттолкнулась стопами от земли и, схватив топор, вонзает в темную тень за деревом, изгоняя проклятие. И снова рванула вперед. Их было много. Они были везде. Рука хлыстала топором из стороны в сторону. Липкая черная и фиолетовая жижа летела на нее с убитых монстров, заляпав ее лицо, волосы и одежду. Но с каждым изгнанием дождь словно становился еще сильнее и сильнее! И он смывал с ее лица чужую кровь. Четыре. Шесть. Двенадцать. Сакура сходила с ума от своих мыслей. Она не слышала себя. Не видела перед собой. Ею будто овладели. Тело от холода не чувствовалось. Разум не успевал за тем, что она видела. А глаза пытались не запоминать то, что видят, из-за чего большую часть были прикрыты. И лишь бедные уши, которые не могли ни закрыться, ни перестать слышать эти визги и крики монстров, готовы были пустить кровь от отчаяния. Пальцы рук окоченели от холода. Лес, действительно был огромным, кишащий монстрами всех размеров и форм. Сакура продолжила зачищать лес, все глубже и глубже проникая в темень. Больше и больше теряя себя. Час? Может, два часа прошло? Может сутки пролетели? Бьякуго на лбу распространяет чакру по телу, выводя татуировки на теле, давая новые силы для боя. Розововолосая девушка наконец-то полностью открывает глаза и прислушается. Все еще шумно. Перед ней стоял длинный белый змей, похожий на дракона из фольклора. Чернильными лазами смотря на своего незваного гостя, тот готовился к нападению. Красивый однако, но взгляд совершенно пустой. Зеркальный, которого желала заполучить Сакура, чтобы суметь отражать чужой негатив так, как остальные заслуживают, а не так, как ее воспитывали и выдрессировал Сакура извивалась среди деревьев, как уж в водоеме. Она получала удовольствие от самого боя. Ей нравилось. Она ощущала эту жизнь. Она ощущала эту жизнь, стоя лицом к лицу к Смерти. Сгибаясь пополам при каждом объемном прыжке, чувствуя весь адреналин, бьющийся через край до самих кончиков пальцев, Сакуре казалось, что ей горы по колено. Нанося удар за ударом, ощущая на костяшках рук жжение и, она забывала про боль. Спрыгнув с хвоста проклятия ввысь, Сакура делает резкий кувырок в воздухе, после чего метнула свой топор на носящегося в ее сторону дракона с разинутой пастью, который пролетает в глубь ее нутра и разрывает на части. Издавая истошный вопль, проклятие намеревалось скрыться, но настигнутый сверху удар впечатывает в землю с чудовищной силой, разгромив близрастущие деревья и своим весом создав огромный кратер. Сакура приземляется на труп проклятия и ощущает боль в лодыжке. Подвернула? Или ушиб? Взяв топор, девушка садится на выступе груды камней на кратере, смотря на быстро разлагающееся проклятие. А дождь все льет. Теперь здесь образуется новый водоем после ливня. Эти существа далеко не сильные, но она уверена, что есть те, кто будут куда сильнее ее самой. Она знала, что не всесильна. Знала, что этот мир не так прост, как кажется. Она не видела еще магов. Какие они? Услышав позади себя треск, Сакура резко оборачивается голодным рвением хищника и кидает топор, желая убить, кто бы ни был. Небольшой заяц был зарублен по шею и истекал кровью, кажется, даже не поняв, что произошло. Черные глаза-бусины мутнели с каждой секундой, а тело испускало свой последний «выдох», отпуская душу. И в такие моменты раньше бы она почувствовала жалость к этому созданию или хотя бы сострадание. Но приходит лишь понимание. Она понимает. Просто принимает, что так произошло по каким-то обстоятельствам и все. ничего объяснять себе не надо. И вдруг, Сакура ощущает тишину. В голове стало так пусто и хорошо. Безмятежно и спокойно. Что же это? Сила? Или принятие своей слабости? Не хотелось быть таким же зайцем и стать чьей-то жертвой. Взяв животное за лапу, девушка поднимает с земли, наблюдая за тем, как стекает кровь с разорванной шеи. Мокрая коричневая шерсть стала алой, а черные бусинки глаза покрывались пленкой пыли. Сакура выпотрошила зайца там же, выпустив все ее внутренности и сорвав кожу с мяса. Руки были по локоть в кровище, и от нее самой разило плотью, благо дождь все не переставал лить. Голод… она была голодна. Ее голодное начало, родившееся в этом мире требовало крови и плоти. Это тело желало энергии для силы. Взяв голень, которая была вся в крови, Сакура вонзается зубами в сырое мясо, срывая с костей плоть, как изголодавшийся щенок волка, желающий побыстрее стать взрослее. Удивительно, но оно было еще теплым. Как обезумевшая, она съедает целого кролика живьем, скинув лишь обглоданные кости. Лицо, волосы, руки… все было в алой липкой крови. Этот вкус… Сладкий вкус плоти опьяняет. Раскрыв руки в сторону, Сакура поднимает голову, позволяя дождю смыть все, что ждём произошло. Она принимает себя такой. Не идеальной. Сильной и слабой. Доброй и злой. Упрямой. Она — человек. И она хочет быть разной. Хочет быть такой, какой выгодно только для нее, а не для других. Не быть правильной, но быть настоящей. — Выходи. Я тебя слышу. Девушка переводит взгляд на дерево, за которым кто-то был. Сейчас она выглядела отталкивающе. Взгляд зеленых обезумевших глаз смотрели из-под лба, когда нос, рот и челюсти были в крови, а волосы сосульками свисали на ее лицо. За деревом находился парень. Совсем юноша. Мальчишка лет десяти. Черные волосы и глаза. Взгляд напуганный и потерянный. Одетый в бело-черное кимоно с широкими рукавами, этот мальчишка в начале хотел напасть, но передумал, рассчитав свои силы и возможности. — Не убивайте! Я!.. Я заплачу! — Выкрикивает тот и бросает в ее сторону мешочек с монетами. — Пожалуйста!.. — Кто ты такой? — Р-Райго. Меня зовут Райго! — Выкрикивает юноша, опустившись на колени. — Я из клана Зенин! Пожалуйста, прошу!.. Сакура берет деньги и, спрятав в карман, всматривается в юношу. Зенин? Одни из знаменитых кланов этого мира? Да какая разница! Как же это низко. Мальчику на вид все десять. Щуплый и хилый. В его возрасте ее команда уже ходила на миссии и порой некоторые сотоварищи умирали, защищая свою честь ниндзя. И никто никогда не молил о пощаде. Жалкое зрелище. А может, это и правильно, что он может взмаливаться? Если бы он напал, то смогла бы Сакура убить этого десятилетнего мальчика? К сожалению, да. Какой бы она ни была шиноби ранее, всем известно, что, когда человек берет в руки оружие и наставляет на тебя, вне зависимости от своего и твоего возраста, он становится твоим врагом автоматически. — Оставь свой пояс, — требует Сакура, заметив ножны для метательных ножей. — И уходи. Сама тоже решила возвращаться. Наверное, скоро тут будут и другие из клана Зенин. Надо скрыться и отлежаться до утра. Как же далеко она забрела… Забрела на чужую территорию скорее всего. Чертыхнувшись, Сакура помчалась обратно, пока другие не нашли ее. Чтобы не оставить следов пришлось перемещаться по ветвям деревьев, так как земля после дождя неприятно липла к голым стопам. Уже поднималась луна на небе, а значит пора спешить к Аманай. Наверное ожидает ее с самого ухода. Увидев небольшого олененка, Сакура достает из ножен небольшой клинок, схожий на кунай, но куда легче по весу, после чего незаметной походкой на босых ногах близится к своей жертве. Никто не виноват в том, что сильные поедают слабых. Сакура не виновата, что голодна и дома у нее человек, который нуждается в еде. Как и это бедное животное не виновато в том, что она стала пищей для других. Остается лишь поблагодарить это создание, что позволило насытить их своей плотью. Ближе к хижине уже дождь стал моросить, но тучи так же были непроглядные и серые. Неся на своей спине тушу, Сакура замечает смотрящую из окна Аманай, которая, при виде ее, на радостях несется к двери. Девушка сама заходит в дом, чтобы пожилая женщина не вылетела на улицу и не простыла в такую сырую погоду. — Я пришла. Я ведь обещала. Аманай впервые с их встречи одарила ее доброй улыбкой. Улыбкой матери. Та поспешно подходит и неловко обнимает, побоявшись, что ее оттолкнут, но Сакура позволила ей насладиться этой иллюзией материнства, ведь она сама тоже была матерью когда-то. Несмотря на усталость в ее непростом возрасте, Аманай начала накрывать стол, пока девушка разделывала мясо и отдавала куски для жарки. Добра было не мало. Им хватит на какое-то время. Пожилая женщина украдкой смотрела на нее, пока та умывалась и приводила свои волосы в порядок, все думая, не сон ли это. Розовые волосы. Зеленые глаза. Красота неземная. Сейчас и не вспомнить, когда в последний раз они ели столько мясо. Оставшееся вместе засолили и спрятали в чердак для копчения. Казалось, что у них еще много времени, но это было очередной ложью. Игрой судьбы. Обманом. — Когда меня не станет, Сакура, ты должна найти свое место, — говорит старушка, похлебывая чай. — Я не могу тебя учить, будучи не полноценным магом, поэтому постарайся нати наставника. Смотри в оба глаза. Следи и наблюдай. Я тебя совсем не знаю, но чувствую, что ты послана мне как спасение для души. — Тебе не о чем беспокоиться. Я не стану магом. Не переживай. — Ох, это я и хотела услышать… Лягу я, устали мои ноги. Сакура убирает со стола и приводит их небольшое жилище в порядок, пока Аманай ложилась бочком на свой футон. Уже ночь во дворе. Сейчас небезопасно разгуливать на улице, но барьер надо проверить на наличие щелей, иначе утром проснутся без одной руки или ноги. Бывшая куноичи стояла под звездным небом и смотрела на белый диск луны, ощущая свежесть с легкого ветра после дождя. Барьер на месте. Корова отдыхает в своем хлеву. Сегодня тихо ночью. Спокойно. Собираясь вернуться обратно, Сакура замечает меч-топор Аманай, стоящий воткнутым в землю у пруда, где каждую ночь виднелось проклятие, порождённая ее собственным страхом. Девушка подходит к пруду и берет в руки меч-топор, как вдруг замечает, что пруд пуст. Пуст. Нет проклятия. — Аманай!.. — Срывается с губ Сакуры и та врывается в дом. Она спала в глубоком сне, укрытая тесным одеялом. Сакура медленно подходит к ней и проверяет пульс на кисти руки и молча садится рядом, поджав губы. Она умерла. Победила ли она свою слабость? Преодолела ли свой страх? Или умерла так же в ожиданиях своей дочери? Ответ не был обязательным, но он был важным. Аманай была права. Тут ей нечего делать. Может, когда-нибудь ей это место и пригодится, но сейчас ей нужно найти свой путь. Ожидая своей кончины в этой хижине, Сакура закончит свою жизнь точно так же, как Аманай, ожидая чудо. Возможно, ее розовая голова и стала чудом для Аманай, но откуда для себя найдет такое же чудо сама Сакура? Ее некому защищать. Не на кого положиться. Новая игра с новыми правилами. Пока Сакура пыталась стать полной противоположностью себя — той самой ублюдочной стервой с маниакально-депрессивной аурой, куноичи и не подозревала, что это звание уже занято другой сволочью с такими же розовыми волосами, как у нее.