Чёрная свободная рубашка, свободные штаны и кеды, любимые кольца и браслеты, добавляющие ощутимый вес на запястьях и пальцах, рюкзак со всем необходимым. Антон смотрится в зеркало и удовлетворённо кивает:
— Господи, если ты есть, если ты слышишь мои мольбы, дай мне сил закончить это всё и не умереть, — проговаривает под нос парень своему отражению в зеркале и выходит из комнаты.
Почти сорок минут на автобусе – и вот перед ним здание его института, Антон едва не просыпает свою остановку, успев прикорнуть, облокотившись виском о стекло автобуса. Лишь благодаря сердобольной старушке сидящей напротив него, он успевает выскочить в последний момент. А мама ещё была против того, чтобы её сын жил в общежитии, до которого от студгородка пять минут спокойного шага. Антон окидывает взглядом главный корпус, присматриваясь к каждой детали высочайшего здания, будто за сутки в нём что-то успело поменяться. Внутри снова проявляется сладко-противный голосок, яро намекающий парню развернуться, и бежать прочь отсюда. Он уже хочет поддаться соблазну, сбежать отсюда и выкурить пару-тройку сигарет, Антон прикрывает глаза и мысленно проговаривает себе:
— Ты всё сможешь, Антон, ты всё сможешь, чёрт возьми, это всего лишь универ, ты не был здесь год, пора навёрстывать упущенное. — Антон пересчитывает башенки на крыше здания, крутит кольца на пальцах, пытаясь отвлечься, приглушая липкий и отвратительный голос в голове, и идёт следом за какой-то группой незнакомых ему студентов.
В груди всё сжимается, сердце начинает биться быстрее, а руки мелко подрагивать, Антон готов отдать всё что угодно, продать собственную душу, лишь бы никогда не испытывать подобных чувств – колющей тревоги, парализующего страха и начинающейся панической атаки. Он делает пару глубоких вдохов и хватается за ручку двери.
Антон толкает хлипкую деревянную дверь и просовывает голову в аудиторию, в котором будет совмещённая пара с другими группами. Он быстро осматривает студентов, замечая знакомые лица, и уже проходит в кабинет, выискивая глазами свободное место. Светловолосая девушка, староста его группы, первой замечает Антона и замирает, её глаза расширяются от удивления, а рот приоткрывается, она неверяще смотрит на парня в дверях. Антон нервно поправляет халат и натягивает улыбку.
— Антон, — единственное, что произносит она, вскакивает с насиженного места и бежит к Антону, с разбегу обнимая его, утыкаясь в плечо. Парень обнимает девушку в ответ, гладя по спине. Остальные оборачиваются и замечают знакомую фигуру, которую не видели довольно продолжительное время и быстро встают с мест, подходя к нему.
— Чёрт возьми, Шаст! Как давно мы не видели тебя! — Рыжеволосый парень почти одного роста с Шастуном, Илья Макаров, по-дружески хлопает того по плечу, широко улыбаясь. Антон кивает ему и выпускает Иру из объятий. Остальные студенты с любопытством рассматривают высокого и худощавого парня, которого со всех сторон облепили его друзья.
— Я тоже рад видеть всех вас. — Неловко переминаясь с ноги на ногу, улыбается Антон. Он действительно рад видеть всех своих друзей, рад вернуться обратно на учёбу и погрузиться полностью в студенческие будни.
— Ты уже выздоровел? Теперь будешь скрашивать наше одиночество и скучные пары?
— Надеюсь на это.
В конце прошлого июня, в разгар сессии, Виктории позвонил Дима и ошарашил старшую сестру новостями об её брате:
— Антон сдал готовые экзамены, он в первой пятёрке отличников меда и хочет остаться на летние курсы до конца августа. Я боюсь, что он конкретно приболел, и поехал головой, из-за нервов он сгрыз все ногти на руках и пару раз сваливался в обморок. Ему нужна помощь, нас с Эдом он не слушает, отнекивается и огрызается, когда мы предлагаем ему отдохнуть и нормально поесть и поспать.
Виктория тут же позвонила маме и передала всю полученную информацию, Майя тут же связывается со своими знакомыми из восемнадцатой больницы, в надежде получить консультацию и план дальнейших действий.
— У меня завтра последняя контрольная! — Чуть ли не воет Антон на медсестру в приёмном покое, и скрипит зубами, огрызаясь на любое телодвижение со стороны других, незнакомых ему людей. — У меня на эти глупости нет времени! Прекратите этот цирк, я не хочу находиться здесь! — Он вскидывает руки, не подпуская медперсонал к себе.
— Антош, солнышко, тише, — Майя приглаживает взъерошенные волосы сына, и растирает его руку своими пальцами. — Не беспокойся насчёт контрольной, потом догонишь. Сейчас в приоритете твоё здоровье…
—– Я не могу отлынивать! — Продолжает истерию Антон, вырываясь из хватки мамы и сестры, которые пытались удержать его и уложить, чтобы медсестра смогла взять кровь на анализ. Виктория не сводит глаз со своего брата, замечая громадное количество синяков на руках и ногах, подобных космосу, несколько неглубоких царапин на запястье. Возникало ощущение, что Антон упал с лестницы, или что-то в этом роде. — Мне нужно готовиться! У меня летние курсы на носу.
— Что случилось? — Спрашивает мама, а Антон молчит, нервно дёргая себя за волосы, как сумасшедший. Он всё же сдаётся и позволяет взять у него кровь. Несмотря на выпирающие вены на сгибе локтя, медсестра не может вонзить иглу из-за сильного тремора парня, он едва ли подавляет порыв выхватить шприц и самостоятельно взять у себя кровь.
Для человека, который недоедает, он слишком активен, он успевает закидать медсестру кучей вопросов, успевает несколько раз крепко схватить сестру за запястья, не отпуская, у Виктории появляется сильное желание ущипнуть брата за то немногое, что оставалось у него на костях, но сестра справляется с этим желанием и выворачивается из его хватки.
— Пока, придурки! — Кричит он, когда медбрат увозит его по коридору.
— Он не про нас, мам, и вообще ни про кого, он так просто…болтает, — Виктория приободряюще обнимает маму за плечи. Потом она понимает, что Антон либо наглотался таблеток с кофеином, либо чего-нибудь покрепче из того, чем они баловались в университете, или может, у него начался бред.
— Кажется, он очень взвинчен, Майя Олеговна, — говорит медсестра, — мы дадим ему успокоительное.
— Хорошо, — отрывисто произносит старшая Шастун, сильнее сжимая руки дочери.
Мама с сестрой с трудом узнают то здорового, весёлого и общительного сына и брата, которого видели в последний раз на январских праздниках дома. Виктория, и, может быть, она ненавидит, или, по крайней мере боится этого дикого, кричащего и нервного костлявого парня, выдающего себя за Антона, её младшего брата.
— Пойдём, — Виктория тянет маму за руку, направляясь в сторону выхода, — вернёмся завтра и узнаем, как он.
Общий ажиотаж друзей сходит на нет, и студенты рассаживаются по местам, ожидая начала пары. Антон присаживается на четвёртый ряд, рядом усаживается Дима, широко улыбаясь другу, они негромко переговариваются, обсуждая разные темы, Антон ловко сходит с тем, касающихся его здоровья и состояния. Дима, поняв его настрой, переводит тему на нейтральную, дабы не спровоцировать возможную истерику у Шастуна.
— Антон, у тебя есть дела после пар?
— Вещи только перевезти обратно в комнату, а что?
— Давай все вместе завалимся в какой-нибудь бар вечером? — Хитро улыбается Позов. — Отметим твоё возвращение.
— Прямо посреди недели? — Хмыкает Антон и прикидывает возможные последствия.
— Ой, да ладно тебе, — Дима легонько толкает друга локтем, — мы же студенты, самая прекрасная пора…
— Сказал тот, кто идёт на красный диплом. Ладно, я скажу к концу пар.
— Ой, будто ты не претендуешь на то же самое, — Дима недовольно закатывает глаза. Он хочет вставить ещё пару фраз, но его перебивают:
— Доброе утро, — в аудиторию заходит преподаватель, — сейчас сверимся с журналами и начнём лекцию.
— Алексей Григорьевич! — Подаёт голос Ира, преподаватель в возрасте отрывается от журнала, смотря на девушку поверх очков. — Тут…Антон Шастун вышел, — девушка указывает рукой на чуть сгорбившегося парня, усевшегося на четвёртом ряду. Алексей Григорьевич переводит взгляд на студента, его лицо светлеет:
— Антон, рад лицезреть тебя в полном здравии, готов к труду и обороне? — Антон молча кивает. — Подойди после пары ко мне, пожалуйста.
— Хорошо.
— Открываем тетради и записываем тему лекции…
— Дима, — Антон наклоняется к другу, пока преподаватель отвернулся к доске, — а чего тут так людей много?
— А, точно, ты же ещё не знаешь, — шёпотом отзывается друг, — у нас филиал в Северном закрыли, и всех студентов оттуда сюда согнали, вот аудитории и переполнены, а преподы готовы повеситься от свалившейся нагрузки.
Антон боковым зрением окидывает незнакомых ему будущих коллег и он пересекается с голубыми глазами, настолько чистыми, будто не глаза, а вода Байкала. Незнакомый парню высокий брюнет спокойно смотрит в ответ, но не проявляет никаких эмоций. Темноволосый парень с выбритыми висками сидит на этом же ряду, рядом с ним сидит парень невысокого роста и тёмными глазами. Они внимают лекции преподавателя, записывая конспект. Понаблюдав ещё какое-то время, Антон возвращается к своей тетради, начиная вникать в суть пары.
Учебный день пролетает незаметно для Антона, все преподаватели рады видеть его, выдающегося студента, после длительного отсутствия. С тем голубоглазым незнакомцем Антон пересекается ещё пару раз, но не предпринимает никаких попыток для выяснения личности. Иногда их взгляды пересекаются, брюнет с каждым разом смотрит всё страннее и страннее на Шастуна, будто он сделал что-то из ряда вон выходящее, а сейчас упрямо изображает из себя человека, не понимающего, что происходит. Прервав бессмысленные переглядки, Антон сосредотачивается на учебном материале. К концу пар, измождённый бездонным количеством информации и разговорами с преподавателями, Антон плюхается на скамью на первом этаже, дожидаясь Диму.
Почти год отсутствия в привычной для парня среде позволяет ему пересмотреть и переосмыслить множество вещей, которые раньше, как казалось, не имели настолько важной ценности, чем сейчас. Да, он смог вернуться в относительно стабильное состояние, но как долго он сможет продержаться? Месяц? Два? Даже сам Антон не знает ответа на этот вопрос, анорексия, мерзкими, тяжёлыми и липкими щупальцами вновь тянет его на дно, обволакивает тело парня и шепчет слова, не позволяя здравому смыслу взять верх над собой.
Вновь и вновь в голове проскакивает мысль: а может, ну его, это лечение? Раньше ведь было всё не настолько плохо, просто Антон чутка переборщил и оказался на больничной койке на продолжительное время. Да, его семья, друзья, окружение рады его выздоровлению и возвращению, рады, что он смог выкарабкаться, не перейти граничащую черту между жизнью и смертью. Но тот же противный голос внутри черепушки убеждает его в обратном. Зря он встал на путь выздоровления и изгнания собственного «я», зря он так легко доверяет словам близких людей.
«Они тебя не любят, они хотят, чтобы ты вновь набрал вес и стал жирной свиньей, как и раньше. Неужели ты хочешь этого?»
Антон облокачивается локтями о колени и прикрывает глаза, продолжая внутреннюю борьбу с демонами, не теряющие надежду убедить его, что все сейчас против него, не надо слепо доверять их лицемерным улыбкам и словам.
«Не привязывайся к ним, не слушай их, они не хотят тебе добра»
Легко сказать, легко придумать и внушить себе не привязываться к людям. Не испытывать к ним никаких чувств. Это настолько прекрасно выглядит в голове, на деле же, в реальности – это цепь последовательных и чётких действий, несоблюдение которых разрушит всю конструкцию, тонко выстроенную, один шаг в сторону – и ниточка, ведущая к необходимому результату – обрывается – быть никому не нужной одиночкой, не нуждающейся в ни чьей помощи и внимании.
Ему хочется просто спрятаться, чтобы всё это безумие поскорее закончилось, а лучше – оказалось очередным кошмаром. Внезапно усталость накрывает его истощенное от недосыпа и стресса тело.
Несмотря на свою импульсивность и эмоциональность, Антон умеет трезво и рационально мыслить, бросать университет он не планирует на данный момент, всё, что он желает, закончить, получить высшее образование и красный диплом и выпуститься в дальнее плавание под названием «взрослая жизнь».
Антон сильнее сжимает побелевшие пальцы в кулаке.
— Шаст, — Дима вырывает его из раздумий, Антон поднимает задумчивый взгляд на друга, — ну что? Идёшь?
— Угу, — Антон встаёт, закидывая рюкзак на плечо, и следует за другом к выходу из университета. Ему необходимо отвлечься, иначе он снова погрязнет в бездне, но в этот раз окончательно, без возможности возвращения.
Сегодняшняя погода решает смилостивиться над студентами, разогнав редкие тучи с неба, сентябрьское солнце нещадно печёт, почти как летом. Антон щурится от ярких лучей солнца и вместе с Димой идёт в сторону общежития. Переступив знакомый порог Антон оказывается в родной комнате, в которой за год ничего не изменилось: те же три кровати, стоящие впритык к друг-другу, шкаф и два письменных стола, расположенных друг напротив друга у стены, привычных беспорядок, характерный для студентов.
Заправленная кровать Антона, гирлянды, развешенные на стене над ней, между ними были наклеены зарисовки по анатомии и строению клеток для зазубривания. Антон проходит в комнату, проводит пальцами по деревянной чуть шершавой столешнице, за которой днями и ночами корпел над конспектами, заучивая название каждой косточки скелета. На лице появляется слабая улыбка от нахлынувшей настольгии, скидывает рюкзак, оставляя его у стола, плюхается на кровать и вытягивает ноги в проход, расслабляясь, Дима повторяет за своим другом, устраиваясь на соседней кровати.
— А где Эд? — Лениво интересуется Антон у Димы, третьего соседа по комнате на парах он не видел.
— На смене сейчас. Работает медбратом, — отзывается Дима, — набирает опыт для практики. — Антон кивает и вытаскивает телефон, сверяясь с завтрашним расписанием, тянется к рюкзаку, оставленному на полу и принимается за конспекты. Через пару часов в комнату вползает измождённый Эд, вымотанный работой за сутки. Вначале, он даже не замечает прибавление соседа в комнате, лишь после характерного покашливания Димы и глупого хихиканья Антона, оборачивается и недоумённо смотрит на Шастуна.
Поначалу, Выграновский приходит к выводу, что у него очередная галлюцинация из-за переработки, и Антон просто мерещится ему. Когда Антон встаёт и хлопает его по плечу, показывая, что он настоящий, реальный, из плоти и крови, Эд крепко обнимает своего друга, всё ещё не веря в происходящее. Откинув в сторону смертельную усталость, он устраивает ему допрос, что да как, всё ещё веселящийся парень вводит того в курс дела.
Ближе к девяти вечера, шумная компания будущих медиков вваливается в один из знакомых им баров, весело галдя на разные темы, никак не касающихся учёбы, отыскивает свободный столик. Каждый заказывает себе алкоголь и Антон не остаётся в стороне, придирчиво осматривая тоненькое меню, делает выбор и прислушивается к друзьям, бурно обсуждающих вечеринку, прошедшую в августе перед самым началом учёбы, пока он чилил в пустой палате, готовый от безделья выть и лезть на стены. Дима кидает на друга недоумённый взгляд, когда видит, что Шастун спокойно пьёт алкогольный коктейль, хотя раньше Антон не притрагивался к нему, пожимает плечами и возвращается к обсуждению с Ильей темы.
Из головы парня совсем вылетает тот факт, что утром он принимал препараты, а сейчас спокойно закидывается несовмещённым с лекарством алкоголем, крепкая жидкость стекает по пищеводу, оставляя за собой сладкое послевкусие, кайфует, и наслаждается происходящим вокруг. Негромкая, но с тяжёлым битом музыка совсем не напрягает сознание, окружение вокруг не выводит из себя. Сидящая сбоку Ира, периодически тянется к Антону, что-то неразборчиво говоря, парень лениво кивает и делает очередной глоток. Он встаёт с места, говоря, что скоро придёт, и ищет туалет, за ним следует Дима и Эд. Не желая выходить на улицу, Антон закуривает прямо в туалете. Коротко перекидывается с друзьями парой фраз, и обещает скоро вернуться к ним.
Ребята уходят, оставляя Антона одного, он подходит к раковине, подставляет сложенные ладони под кран и тщательно умывается, пытаясь смыть остатки тяжёлого дня, влажными пальцами проводит по волосам и смотрится в зеркало, тут же резко отшатываясь от отражения напротив.
Это он?
Он смотрит на красные светло-зелёные глаза, лопнувшие сосуды на склерах, и нос в зеркале, родинку на носу и почти чёрные мешки под глазами. Что происходит? Он буквально вышел пару дней назад из каторги и выглядел более живым, чем сейчас. Антон задумывается о своём теле, не слишком привлекательном, явно недостаточно худом, ему кажется, что вес парня в отражении намного меньше, стройнее и тоньше его самого.
Снова эти мысли, Шастун резко мотает головой, пытаясь выгнать навязчивые шёпотки из больной головы. Вдруг в голову бросается кровь. Он не может прогнать мысль о синих внутренностях трупа, который они вскрывали на прошлом курсе, замаринованных в формальдегиде, мёртвые органы имеют странный тускловатый оттенок, и, хотя, Антон умеет обращаться со скальпелем, он до сих пор не может привыкнуть копаться в трупах, перебирая бледные органы. В глазах резко темнеет и плывет.
Он не помнит, что происходит потом, только приходит в себя, полулёжа на полу, у него болит голова и спина. Рядом на корточках сидит Дима с испуганными глазами:
— Боже, Антон, ты же поэтому не пьёшь? Почему сразу не сказал?! Ты сегодня принимал препараты?
— Я сейчас оклемаюсь, — пытается улыбнуться Шастун, дабы успокоить друга, игнорируя последний вопрос.
— Я заметил, что тебя долго нет, и решил вернуться, — он хмурится, — у тебя был припадок. Как и раньше. — Дима помогает другу подняться, Антон неосознанно кидает взгляд на зеркало. — Ты же раньше вообще не пил, с чего сейчас начал?
Неужели это он?
— Ой.
Ему удается ещё раз оглянуться на зеркало, но Дима быстро вывод его из душного заведения на воздух.
На следующее утро Антон смурно рассматривает свои налитые кровью глаза и клянётся, что больше к алкоголю он не притронется, он уже усвоил свой урок. Взглянув ещё раз в зеркало, он видит большее, чем свидетельство ночных гуляний: произошла какая-то перемена. Кто-то мрачно смотрит на него в ответ. Он знает, что его кожа едва прикрывает механизмы его извивающихся внутренностей. Шастун отшатывается и зеркала и медленно разворачивается, возвращаясь к своей кровати, на которой разбросаны вещи, забракованные для сегодняшней учёбы.
— Не смей так со мной разговаривать! — Выкрикивает он, вскакивая с дивана, его немного ведет в сторону, как пьяного. У Виктории сжимается сердце, наблюдая эту картину:
— Почему?! — Сестра резко хватает брата за плечи, встряхивая, как куклу. – Почему? Потому, что ты болеешь? Потому, что ведёшь себя как избалованный ребёнок? Знаешь что, Антон? Я тебе не врач и не психиатр. Я не мама, и мне до смерти надоело твоё нытьё, и я буду разговаривать с тобой так, как я сама захочу. Я твоя сестра, я тебя знаю, и мне наплевать, если кто-то тебе говорит, что тебе можно пихать в себя всё что угодно. Нет. Нельзя. Хочешь вести себя как маленький? Тогда я буду обращаться с тобой как с маленьким мальчиком. Можешь вытворять что угодно перед мамой или врачами, но только не передо мной. Понятно?!
Всё это резко слетает с её языка вместе со слезами, она стоит и трясёт своего младшего брата, который напоминает скелет из кабинета биологии. Незнакомый человек придёт к выводу, что парень морит себя голодом, если бы не увидел картину пятиминутной давности, когда Антон успевает закинуть в себя ведёрко мороженого, полную тарелку бутербродов, выпить почти литр газировки и успеть открыть плитку шоколада. Всё это он потом оставит в туалете, и вернётся, как ни в чём не бывало. Она не сдержалась, ей так стыдно, ей хотелось сделать брату больно, дабы привести того в чувство и воззвать к совести.
— Ты ничего не понимаешь, – шепчет брат.
Она сжимает его руку, пока не почувствовала, что она вот-вот сломает, пока Антон не закричал от боли, пока каким-то образом не умудрился высвободиться из хватки сестры и не обмяк на полу. Он закрыл лицо руками, будто Виктория могла его ударить. Она смотрит на свою трясущуюся руку, на которой проявился чёрный след слюны от печенья и мороженого, размазанной по руке, и слабо проявляющейся красной отметины, где Антон укусил сестру, чтобы освободиться.
