When I pray Когда я молюсь... In the night, you come to me Ты приходишь ко мне по ночам, 'Cause I'm the one who knows who you are Ведь я единственный, кто знает, кем ты являешься на самом деле. Give me your confession, saying Признайся мне, скажи же, что Lately, life's been tearing you apart В последнее время жизнь причиняет тебе сильную боль. Now А теперь...
Передвигаться во время танца, как пантера на охоте, стало рабочей привычкой. Медленно выползая к краю сцены, Хао окидывает хищным взглядом здешних зрителей. Он ненавидел их за чересчур явное желание дотронуться до него, но решает насладиться своим выступлением от начала и до конца, проживая песню каждой мышцей и клеткой своего тела.Walk through the fire with you Пройду через огонь с тобой, 'Cause I know how it can hurt Ведь я знаю, как это может быть больно, Being cut into and afraid Когда тебя разрезают пополам, когда тебе страшно.
Все взгляды прикованы к нему, пока он сам невидимыми цепями был намертво прибит к сцене. Контракт, заключенный им самим ещё пару лет назад, красными буквами горел у него перед глазами каждый раз, когда айдолу приходилось делать себя объектом похоти, не имея права злиться. Более того – он был обязан наслаждаться этим каждый раз.So don't break Так что не ломай, Sanctify my body with pain Освяти моё тело болью. Sanctify the love that you crave Освяти ту любовь, которой ты так жаждешь. Oh, and I won't, and I won't, and I won't be ashamed И я не буду, не буду, не буду стыдиться этого. Sanctify my sins when I pray Очисти меня от моих грехов во время молитвы, When I pray Во время моей молитвы.
Его молитва начинается здесь. Парень встаёт на колени, складывая ладони перед собой. Чжан Хао не догадывался, за какие грехи ему надо отмолиться, чтобы очистить свою душу. Знает только, что она была перепачкана ложью слишком долго и срочно нуждается в спасении. Жаль, что его молитву принимают не за жест искупления, а за новую позу для сексуальных фантазий. Подниматься с колен Хао не планировал – слишком поздно. Затошнило сильнее, но он умело игнорировал эти позывы.You don't have to be straight with me Тебе не обязательно говорить со мной откровенно. I see what's underneath your mask Я вижу, что скрывается под твоей маской. I'm a man like you, I breathe the rituals of the dancer's dance Я такой же человек, как и ты, я дышу ритуалами танца.
Словно ядовитая змея, укладываясь медленно и плавно волной на деревянный пол сцены и проводя ладонями по своему взмокшему от пота телу, айдол успешно дразнился. Его хотели до ноющей боли и мурашек: Хао видел это в потемневших взглядах и грязных фантазиях. Не нужно быть предсказателем, чтобы прочитать их мысли. Периодически кидая животные взгляды кому-то около сцены, блондин ощущал, как тонет в грязи собственного превосходства.You'll find redemption when all this is through Ты обретёшь своё искупление, когда всё это останется позади. Father, forgive me for finding the truth Господь, прости меня за поиски истины.
Вновь присаживаясь на колени, широко расставляя свои ноги, Хао почувствовал, как украшение на талии сползает ниже, задевая кромку шорт. Проводя рукой от паха до своих ключиц, айдол незаметно поправляет золотую линию, что сковывала движения и мешала своими камнями. Хао поднимается с колен, пальцами очерчивая невидимые границы по всему телу. «Это всё моё, и оно вам не принадлежит» – недовольные взгляды вместе с прикушенными от желания губами смотрелись даже нелепо.Love takes its toll on me, I'm just like you Любовь забирает всё от меня; я такой же, как и ты. Maybe it's heavenly Может быть, это нечто божественное.
Играя в обман с самим собой, Хао не заметил, как к самому краю сцены подошёл он. Мурашки теперь бегут по спине Чжана, а не зрителей. Страх вперемешку с рвотой сдавливает горло сильнее чокера. Взгляд, что Чжан мечтал забыть навсегда, рассматривал каждый сантиметр его оголённой кожи, давя из себя язвительную улыбку обожания. Тошнота подошла слишком близко.So don't break Так что не ломай, Sanctify my body with pain Освяти моё тело болью. Sanctify the love that you crave Освяти ту любовь, которой ты так жаждешь. Oh, and I won't, and I won't, and I won't be ashamed И я не буду, не буду, не буду стыдиться этого. Sanctify my sins when I pray Очисти меня от моих грехов во время молитвы, When I pray Во время моей молитвы.
Сбежать со сцены не означает сбежать от проблем, но Чжан наивно верит, что это его спасёт. До гримёрки парень так и не добирается: знакомое тело перекрывает ему проход в коридоре, позволяя себе демонстративно пялиться на айдола, мерзко причмокивая губами. — Моя детка, ты так похорошел. Ох, этот взгляд... Лишь Богу известно, откуда в блондина такой хороший контроль над собственным желудком. Парень думал, что его до сих пор не стошнило только потому, что в нем не было и грамма еды. — Я смотрю, ты стал ещё более красивым, – чужой взгляд бежит по талии, а Хао чувствует на себе фантомные прикосновения. Чжана не покидало ощущение, что он стоит абсолютно голый перед ним. — Голос у тебя такой замечательный... «Остановись» – мысленно умоляет блондин, опуская глаза в пол. Узор керамической плитки плыл по кругу, вызывая дополнительное головокружение. Хао сбился, в какой именно по счёту круг Ада его забросила чужая довольная ухмылка. — Это всё благодаря моему методу, да? Конец борьбы. Тошнота победила. Горло свело болью, а мучительные воспоминания физически проявляли себя болью по всему телу. Ещё пару вздохов чужого парфюма и Хао точно вырвет от самого себя. Шумные голоса окружающих кувалдой били его по голове, а ноги подкашивались от язвительного смеха собеседника. Противно... От себя, от людей, от жизни. Собрав крайние капли самоуважения, он тащится к болтающему с кем-то из очередных спонсоров компании директору и вцепляется в его локоть хваткой мертвеца. «Сделай, как говорю, или заберу тебя на тот свет с собой» – гласило это прикосновение. — Дай мне уйти, я выполнил всё, что должен был, – как и хватка, совершенно неживой взгляд директора сканировал певца с ног до головы. Мужчина был явно недоволен, ведь Чжан должен был остаться до конца мероприятия. Злобный выдох и команда сплюнутая, как служебной собаке, сквозь зубы: — Свободен. Надежда на хороший конец хотела выдавить из Хао пару слез счастья, но тот лишь крепче сжимает кулаки, готовясь к новым ударам судьбы. Пробираясь сквозь чужие сплетни, парфюмы, наигранные смехи и показательные милости, Чжан Хао ощущал, как пачкается о них. Грязь, что нельзя смыть ничем, кроме правды и доброты. Доброта. В голове Хао появляется образ его охранника и вот теперь он готов расплакаться, как ребёнок. Спокойствие Ханбина сейчас было бы очень кстати. Блондин открывает свой телефон и замирает, оставив палец висеть над экраном. Номера такси и охранника были крайними в истории звонков, а сердце предательски участилось, смеясь над хозяином. В любой другой день Хао без раздумий набрал бы такси и уехал бы домой… — Хао-щи? – …сегодняшний день рушил все правила, ломая вместе с собой и Чжана. — Я скину адрес, забери меня, пожалуйста, – свежий воздух не помогал отдышаться, а противный смех и прикосновения никак не исчезали из памяти, подзывая новую волну тошноты. Знакомая машина приезжает быстрее, чем Хао успевает самоуничтожить себя мыслями. Лицо Ханбина оказывается рядом в попытке считать хоть какое-то эмоции младшего. Чжан Хао пытается хотя бы просто идти прямо. — Вот так, аккуратно, – придерживая блондина за плечи, Ханбин усаживает его в машину и наклоняется, чтобы пристегнуть ремень. Ощущение беспомощности сковывает мышцы Хао, а сердце умоляет его принять заботу без лишних мыслей. — Вам достать плед? – Сон тянется к задним сиденьям, как только садится в машину и протягивает флисовый комок блондину. — Зачем? – Хао казалось, что его пиджака вполне достаточно. — Вам не холодно? – один быстрый взгляд чуть ниже и Ханбин возвращает глаза на уровень с чужими. Нежелание нарушить личное пространство айдола ощущалось в каждом поступке. — Точно, – Чжан уже успел забыть о том, что сидел наполовину голый и прикрывает пледом открытую часть живота, предварительно снимая с себя цепочку. — Спасибо. — Не благодарите, – Сон откладывает свое изучение состояния младшего и заводит машину, плавно выезжая на проезжую часть. Спокойно. Хао каждой клеточкой тела чувствует, как неприятные ощущения отходят на задний план. Огни ночного города купают его в тёплых тонах и нежном сиянии фар автомобилей. Слегка приоткрывая окно, он ловит пальцами порывы ветра, вдыхая полной грудью. Рука машинально тянется к шее, расстёгивая надоевший чокер, и откидывает его на заднее сиденье к украшению с талии. Свежий воздух приятно щекочет нос, а тишина в машине убаюкивает своим комфортом. Небольшая пробка не выматывала, а скорее давала маленькую передышку. Для Ханбина ещё и дарила возможность бросить пару взволнованных взглядов на пассажира. Чжан знал, что охранник переживает, но сил, чтобы объяснить всё не осталось совсем. Прикосновения говорили больше слов, поэтому Хао тянется к чужой ладони, что покоилась на ручке коробки передач, и накрывает её своей. Проехав ещё пару метров и встав перед самым светофором, Ханбин уставился на их руки, задаваясь ещё большим количеством вопросов. Сону требовалось больше объяснений – Чжан касается сильнее. Придвинувшись почти вплотную, оставляя между ними место из-за ручника, Хао укладывает свою голову на плечо Ханбина, и картинка почти складывается. Блондина сломали; Сон только не знал, чьих рук это дело. — Какой фирмы твой одеколон? – внезапно спрашивает младший, нарушая привычную тишину. — Что? — Твой запах..., – «не душит». Хао вдыхает его сильнее, не чувствуя тошноты или головокружения. Только приятную щекотку и свежесть. — Он очень приятный. — Так это... – Сон запинается, и Чжан готов поклясться, что тот смутился. — Обычное хозяйственное мыло. — Серьёзно? – младший начинает искренне смеяться от этой ситуации, заражая улыбкой и охранника. — Простите, ваше Высочество, что не пользуюсь дорогими брендами, как вы, – тёплый голос и смех старшего залечивали ранки, нанесённые фальшивыми людьми на мероприятии. Его искренность могла излечить любую ложь – Хао в этом удостоверился. — Прощу, если скинешь фото упаковки этого мыла. Хочу такое же. Квартира Хао появляется в поле зрение быстрее, чем он успевает насладиться компанией Ханбина. Мысль о том, чтобы пригласить того в гости, пробегает слишком быстро, но этого достаточно для смущения и злости. Пригласить его для чего? Выпить чая? В их рабочих отношениях это выглядело бы глупо. Отгоняя эту детскую идею, Хао выходит из машины, поблагодарив Сона за помощь. Одиночество съедает его сильнее, чем события сегодняшнего дня. Странное послевкусие вечера плавно перетекает в беспричинную панику. Чжан подбегает к окну и раздвигает шторы, что не делал очень давно, от чего пыль на подоконнике сложилась многослойным полотном. Ночной воздух вымораживал комнату также сильно, как это делали с головой бесконечные мысли. — Чжан Хао-щи? – голос охранника раздаётся в динамике телефона и Хао вдыхает свежий глоток воздуха вперемешку с ароматом хозяйственного мыла, что остался на его рубашке. — Завтра дам тебе ещё один выходной. Отдохни хорошо до понедельника, солдатик, – пытаясь не выдать сжимающую горло панику, Чжан маневрировал своим поломанным голосом. — Чем займётесь завтра? — Что? — Простите, пожалуйста, я просто хотел поддержать разговор, – Хао улыбается, а на душе становится жарко, несмотря на холод в помещении. «Мило» – думает про себя Чжан, прижимаясь своим носом ближе к рубашке. Паника наконец отступает, помогая парню расслабиться и отпустить все плохие события. — Подожди, – неприятный щелчок со стороны двери заставляет его сжать телефон в руке и задержать дыхание. О спокойствии больше не могли идти и речи, ведь в проходе по-пьяному пошатывался он. Страх сковывает каждый нерв и мышцу, а голос предательски дрожит в сочетании с проступившими слезами. — Откуда у вас ключ? Сбросившийся звонок совершенно не помогает Сону спокойно насладиться долгожданным отдыхом. Попытки дозвониться не увенчиваются успехом, как и все старания оставаться в бесконечной пробке. Он же должен охранять Чжан Хао вне зависимости от времени и места. Ханбин никогда не нарушал лимиты скорости, он был законопослушным до мозга костей. Но сейчас, когда перед глазами стояли не самые приятные картинки, он не видел никаких ограничений. Двойная сплошная пересекается, как по маслу, и Сон ведёт машину на пределе возможностей. И её, и своих. — Как вы сюда попали? – мужчина заходит внутрь квартиры, словно к себе домой, и захлопывает входную дверь. — Это неважно, детка, – голос, который Хао мечтал стереть из памяти, раздаётся рядом с его ушами. — Ты такой красивый, – онемевшие конечности тела и бегающий от нервных глотков воздуха кадык выдавали весь страх парня с потрохами. — Давай закончим то, что начали. — Я вызову полицию, – угроза, что не стоила ничего. Даже ребёнок не испугается, когда Хао говорит таким зашуганным голосом. Блондин сжимает ткань шторы и рассчитывает своё падение из окна. Слишком высоко, он точно погибнет. — Не бойся, тебе понравится, – чужие руки обхватывают его талию, утаскивая за собой на кровать. Небрежно брошенное тело Хао сжимается пополам в клубок, но мужчина силой растягивает его ноги в стороны и лыбиться от наслаждения, рассматривая ужас на лице блондина. — Не трогайте меня, – просьба успешно игнорируется, а потные ладони скользят под еле прикрывавшую кожу рубашку, сжимая парня до боли в районе рёбер. Попытки сопротивляться остаются безуспешными, только злят мужчину сильнее. — Плохой мальчик, – колючая щетина проходится по животу айдола, а вонючие от алкоголя и рвоты поцелуи остаются раздражением на теле. — Плохие мальчики должны быть наказаны. — Пустите меня, – стекающие по бокам слёзы успели размочить кожу лица до того, что оно припухло, как старая губка в ванной комнате. Следующим местом поражения чужих прикосновений становится шея. Противные посасывания оставляли бордовые засосы. Губы вбирали в себя всё больше участков кожи вместе с последними каплями души Чжана. — Мне так нравится твоя кожа, – в агонии удовольствия мужчина встаёт рядом с лицом морально избитого парня и прислоняется своим набухшим возбуждением к его щеке. — Нравится, как ты сопротивляешься, – попытки отвернуться пресекаются пощёчинами по лицу. Мужчина по-хозяйски сжимает ткань шорт между ног Хао и сходит с ума, когда чувствует там пустоту. — Детка, тебе пора на исповедь, – налитые злостью на отсутствие у Чжана стояка глаза мужчины сканируют его тело ещё раз в поисках новых источников для игр. "Бежать" — Не трогайте меня, – как заколдованный шепчет Хао, давно потеряв надежду в свою мольбу. Спрыгнуть с шестнадцатого этажа было лучшей идей, на которую он увы так и не решился. — Умоляй меня, сладкий. Я знаю, что ты тоже этого хочешь, – от Хао остались крошки самообмана, что внушали ему о скором окончании этого кошмара. Самовнушение Чжана было до ужаса хорошо развитым. — У тебя такая сексуальная талия, – причмокивания губ казались ему отравленными. Иначе Хао не мог объяснить, почему жизнь покидала его быстрее с каждой секундой. — Тебе понравился мой подарок? Та цепочка так красиво смотрелась на тебе, – грубая хватка на талии болезненно ныла, предвещая собой ненавистные блондину синяки. "Дышать" – главное правило, которое Чжан Хао никогда не забывал. Он не мог сдаться так быстро. Он обещал сиять долго… — Отпусти меня, сука! – резкий удар кулаком прилетает мужчине между ног, складывая его от боли пополам. Крайняя возможность спастись – Хао вырвет её зубами, но сделает всё, что в его почти иссякших силах. — Не оскорбляй меня, детка, я могу разозлиться, – новая обжигающая пощёчина на избитой щеке отрезвляет Чжана, а мужчину пьянит сильнее. Желудок Хао тянуло вывернуть всё наружу вместе с желчью от вставшего ещё сильнее члена мужчины. Отталкивая от себя незваного гостя, блондин пользуется его растерянностью и бежит к окну, крепко хватаясь за керамический горшок с томатами черри. "Спрятаться" – приказывает себе Чжан, когда бросает горшок в голову насильника, разбивая её до крови вместе с керамикой. Ванная комната оказывается единственным укрытием, где есть замок. Забиваясь в самый дальний угол, поджимая колени к себе, парень молится о том, чтобы мужчина не нашёл его. Руки трясутся сами по себе, а грудную клетку сжимает произвольно с громкими вздохами, выдавая местоположение Чжана за секунды. "Не шуметь" – умоляет Хао сам себя, прикусывая зубами своё запястье. — Сладкий, ты тут? Открывай, мы не доиграли, – парень считал каждый громкий удар по хлипкой двери, отсчитывая крайний перед своим поражением. Все молитвы перепробованы – ничего не спасло. Мужчина находит кнопку включения света и играется с ней в надежде вытравить Чжана оттуда. — Пойдём за мной, я помогу твоему голосу стать ещё красивее. "Продолжать дышать" – всё, что остаётся делать Хао в ожидании чуда... — Хао-щи? Чжан не помнил, когда удары прекратились, а противный голос стих. Не верил, что он мог уйти, поэтому вжимается сильнее в свои колени, закрывая плотно глаза. Темнота в комнате нарушается просветом от сломанной чужим ударом двери. — Отойдите, – страх сводил с ума, не оставив силы ни на что, кроме мольбы. — Не трогайте меня! — Всё в порядке, вы в безопасности, – чьи-то ноги останавливаются перед ним, и Хао ощущает, как кто-то присаживается рядом, не сводя глаз со сжавшегося парня. — Отпустите меня, умоляю. — Хао? Это Ханбин, я не причиню тебе зла, – охранник не позволил себе его касаться, лишь злобно сжимал в кулаках воздух рядом со светлыми волосами. Ханбин бы не смог разрушить тот островок безопасности, который младший выстроил из своих коленей и рук, пряча за ними голову. — Хао, это солдатик. Старшего ломало от вида Чжана: его побелевшие от постоянных сжатий костяшки на руках, его мягкие щёки, ставшие таковыми из-за нескончаемых слёз, его дрожащие кончики волос, сгибающиеся от каждого жадного вздоха, его помеченная чужими поцелуями шея и его голос, так больно разбившийся эхом о холодную плитку ванной. — Прошу, не трогайте. — Ты в безопасности, всё закончилось, здесь больше никого нет, – знакомый голос пробивает пелену испуга и Хао набирается смелости приподнять голову. — Ханбин? – младший кидается вперёд, отдавая последние силы. Слабые объятия за шею помогают удостовериться в реальности охранника. Чжан не мог поверить, что Сон был действительно тут, пока тот не проводит ладонью по волосам, аккуратно прижимая младшего к себе. — Я рядом, всё закончилось, – слёзы пропитывают футболку Ханбина мгновенно, а тяжёлые вздохи продолжают пугать его своей частотой. — Он успел что-то сделать? – Сон рассматривал доступные взору участки тела парня на наличие ран. Возникшее перед ним лицо Чжана доводит старшего до непомерной злости. — Он ударил тебя?! – Ханбин не касался, лишь глазами пробежал по бордово-красной щеке блондина. — Я до сих пор… Чувствую его на себе, – невыносимо тяжкое признание сдавливает трохеи Хао, вселяя в него панику огромных масштабов. Он перестал понимать свои действия, даже не пытался их объяснить, вжимаясь в плечо Ханбина и позволяя себе переждать бурю эмоций у него в руках. — Тебя больше никто не тронет, – и Хао верит. Он верит, что рядом с его охранником ни одна муха не посмеет дотронуться до него без спроса. — Ты доверяешь мне? – «только тебе» крутится ответ в голове, но младший ею только кивает. — Позволишь увезти тебя отсюда? Здесь сегодня небезопасно. — Да, х-хорошо. Ханбин забирает его с собой на руки, вынося из квартиры. Хао прижимается сильнее, пряча своё лицо в футболке от страха открыть глаза и увидеть перед собой его. Разумность своего решения довериться старшему он не мог оценить, пока его единственным желанием было уехать как можно дальше от этого теперь проклятого места.