keep breathing

— Куда мы едем? Пелена перед глазами исчезает только после того, как закутанный в плед Хао садится в машину. Схваченный Ханбином на ходу телефон и сумка с мелкими вещами младшего – всё имущество на сегодняшнюю ночь. Где-то в подсознании у Чжана пробегают мысли о том, куда ему теперь деваться и что со всем этим делать, но на решение даже маленьких проблем сил совсем не осталось. — Ко мне домой, – сглатывая ком в горле произносит шёпотом Ханбин. — Не подумайте ничего плохого, я просто не придумал другого безопасного места. — Всё в порядке, – тяжесть в лёгких отдаёт неприятной колкостью, но Хао всё же пересиливает себя и добавляет тем же тихим тоном: — Спасибо, солдатик. Серая, крохотная квартира Сона теперь казалась самым уютным местом на свете. Блондин рассматривал главную комнату так, будто видит впервые: обшарпанный диван ощущался безопасным островком, старый чайник приятно бурлил на плите, а тишина аккуратно обволакивала со всех сторон. Её нарушали лишь мелкие шуршания старшего со стороны кухни. — Моя бабушка всегда даёт мне персиковый сок, когда я чем-то расстроен, – не отрываясь взглядом от плиты, Ханбин наощупь достаёт из холодильника нежно-розовую упаковку. Заботливо налив сок в гранённый стакан, он протягивает его младшему. — Мне попробовать первым? — Прости, – старший не раз доказывал свою искренность, но заложник старых привычек глубоко сидел внутри Хао, не позволяя довериться полностью. Неясное чувство вины накрывает с головой, и Чжан чувствует, как слёзы подступают вновь. — Я не могу пить первым. — Всё хорошо, мне несложно, – Ханбин делает пару мелких глотков и снова протягивает стакан блондину. — Вот, с ним всё в порядке. — Спасибо, – нежный привкус персика приятно отдавал мягкостью во рту, заставляя поверить, что проблемы смягчаться вместе с соком. Осознание того, из-за чего младший находился в квартире охранника, резко ударяет по Хао, заставляя его скривиться от картинок этого вечера перед глазами. — Можно мне сходить в душ? — Да, конечно. Сейчас принесу всё необходимое. Смыть с себя всю неприязнь и боль было невозможным, но Чжан наивно верил в свой успех. Тёмно-багровые пятна расплывались по шее и ключицам, темнея от каждого прикосновения трясущихся пальцев. Слёзы скапливались в уголках остеклённых глаз, не позволяя себе вылезти наружу только по причине сильной воли хозяина. Хотелось содрать живьём кожу в местах, где его касались чужие руки и губы. Хао нуждался в полной очистке себя: своего тела, кожи, воспоминаний и души. Злость на собственную слабость затмевает всё. Блондин рассматривал себя в зеркале, ненавидя за то, каким он предстал перед своим работником. Он должен был быть сильнее: не давать себе плакать при Ханбине, не позволять ему брать себя на руки и обнимать, не разрешать себе принимать его заботу так просто, будто он её заслужил. «Если только своей никчёмностью» – не унимается голос в его голове. — Это выглядит ужасно, – почти про себя шепчет блондин, проходясь пальцами по шее. Снять с себя одежду было выше его сил. Страх от того, что он увидит сковал изнутри, не позволяя парню пошевелиться. — Они сойдут, это не навсегда, – вошедший в ванную Ханбин быстро кидает оценивающий взгляд и опускает его в пол. Необъяснимая злость внутри старшего вынуждала сжать чистое полотенце крепче, а скулы практически порвать кожу на щеках. — Главное, что шрамов не будет. Ничего не будет вам напоминать об этом, кроме вашей собственной головы, – пересекаясь глазами через отражение в зеркале, Хао пытался понять причину такой мимики старшего. — У тебя есть шрамы? — Я слишком очевидный? – надломанная улыбка охранника пугала сильнее синяков на собственной талии. — Взгляд слишком болезненный, – откашливаясь, признаётся младший. — Есть парочка. Получил в армии, – Сон быстро заканчивает разговор, оставляя необходимые вещи для Хао и самого младшего в одиночестве. В пятый раз смывая с себя гель с тела, подставляя своё лицо под лейку душа, Чжан молился, чтобы все синяки исчезли вместе с воспоминаниями. Хао не хотел в это верить, но внутри себя осознал, что не сошёл с ума только благодаря знакомому запаху. Хозяйственное мыло практически закончилось из-за попыток младшего стереть им все последствия этой ночи. Свежий аромат приятно обволакивал кожу, а нежная ткань домашних вещей охранника почему-то дарила чувство защищённости. — Чем хотите заняться? – прибранная наспех комната теперь выглядела совсем уютно, от чего сердце Хао сжимается до размера горошины. Лёгкая улыбка появляется на пару секунд, но младший быстро одёргивает себя, стирая её с лица. — Не знаю, – Хао чувствовал себя эгоистом: сейчас он мечтал лишь о том, чтобы кто-то позаботился о нём, пока он сам смог бы просто принять эту заботу и ненадолго выдохнуть, не думая ни о чём. Младший был вымотан, морально убит и готов отдать себя в руки любому, кто бы мог заставить его забыть о сегодняшнем дне хотя бы ненадолго. Хао не хотел использовать Ханбина, но так сильно желал выдохнуть без зазрений совести. — Пожалуйста, можно я не буду сегодня думать. — Всё, что пожелаете, – Ханбин сам не знает, что делает; руки действовали без его контроля. Он заботливо усаживает парня к спинке дивана, натягивая плед до самых плеч. Увести мысли Чжана от сегодняшних событий куда-то далеко – всё, что Сон мог сделать сейчас для него. — Мы можем посмотреть какой-нибудь фильм, только выбор не велик, – отходя к тумбочке около телевизора, Ханбин вытаскивает огромную коробку и ставит напротив младшего. — Диски? – ещё немного потерянный, но заинтересованный взгляд Хао радует и позволяет ненадолго расслабиться. Крохотная ладонь медленно тянется внутрь, чтобы рассмотреть содержимое. — Бабушка отдала свою коллекцию, чтобы я не скучал, но я практически ничего не смотрю, – старший водил глазами по лицу Чжана, пока тот увлечённо изучал каждый экспонат. — Телевизор у меня – элемент декора. — Ты называешь это декором? – Хао кивает в сторону техники и пускает тихий смешок. Боль потихоньку снимала свои оковы, а дыхание возвращалось к норме. — Будто у вас лучше, – отвечает уколом Сон, разделяя смешок на двоих. — Ваша модель несильно моложе моей. — Солдатик, – неожиданная хватка за запястье заставляет Ханбина испугаться за состояние младшего за долю секунды. — Мы можем перейти на «ты»? Хотя бы сегодня, – всё ещё разбитый, но молящий взгляд скручивал лёгкие Сона сильнее страха. — Хорошо, – вслух он не признает, но сегодня старший позволит ему всё. Даже если блондин попросит его залезть в квартиру через окно чисто ради веселья, Ханбин без слов достанет свои старые спортивки, чтобы было не так жалко порвать их об карниз. — Не думаю, что тут есть что-то интересное. Откидывая на край дивана очередную упаковку с диском, Ханбин лишь иногда прерывается, чтобы ещё раз посмотреть на улыбку младшего. Жаль, что такую искренность он получает только потому, что у Чжана просто не было сил надеть свою привычную «маску». — Быстро верни тот диск! – резкий крик Хао одёргивает старшего из мыслей, возвращая ему собранный вид. — Держите, – протягивая упаковку со старым фильмом, Ханбин осознаёт, что нарушил соглашение. — Держи, – быстро исправляясь, Сон отчего-то чувствует неловкость. — «Неспящие в Сиэтле»? – Ханбин сканировал глазами диск, который вызывал такую яркую улыбку на лице младшего. «Красивая» – проносится где-то в сердце. — Мой любимый фильм, – Хао притягивает к себе небольшую коробочку с диском, сильнее кутаясь вместе с ней в плед. — Тогда устраивайся, пока я включаю, – аккуратно и медленно забирая диск из рук Чжана, Сон случайно касается пальцами его рук. От холода мурашки шли по коже старшего; Ханбин бросает мимолётный взгляд на губы Хао и пугается. Синие, как волны в ночном море. — Хао-щи, вы замёрзли? – Ханбин разочарованно опускает голову, а младший лишь цокает под свой тёплый смех. — Прости, надо привыкнуть. Никогда не мог говорить на равных с начальством. — Можно я сейчас буду просто обычным Хао? – Чжан сглатывает, избавляясь от крайних неприятных ощущений и своего обещания быть сильным при охраннике, позволяя себе полностью раствориться в его заботе. — Просто обычный Хао, ты будешь что-то кушать? – слабый смешок позволяет забыться. Они оба притворяются, что ничего не было для общего блага. Сон обязательно спросит о том, кто был в квартире младшего. Чжан прекрасно понимает, что от воспоминаний не избавиться так быстро, что ему придётся пережить этот день в голове ещё не один раз. — Может заварим чай? — Давай, – Хао только надеется, что всё происходящее сейчас рядом с Ханбином будет ярче, чем кошмар его квартиры. Он молится, чтобы забота старшего победила, подарив ему возможность не ставить крест на сегодняшнем дне. Сладкий попкорн, приготовленный на скорую руку, большая тарелка с двойной порцией острых токпокки и молочный чай – всё должно было говорить о комфорте. Старший присаживается рядом, но не слишком близко: личные границы Чжана были сегодня задеты так грубо и бесчеловечно, повторения никто не хотел. Фильм на его удивление оказывается интересным. Ханбин грешил дорамами по пятничным вечерам, лишь поэтому мог судить о сюжетах и актёрской игре. Невероятно красивая история о поиске родственной души с не менее прекрасным сценарием. Возможно, Ханбину понравился фильм по этим весомым причинам. Возможно, из-за небывало ярких эмоций младшего рядом. — Как тебе? – Хао нападает с допросом, стоит титрам показаться на экране. — Красивая история, правда? – вопрос младшего остаётся без ответа, ведь его любви к фильму хватит на двоих. Но ради приличия Чжан всё же даёт Сону высказаться. — Мне кажется, что её поступок немного безрассуден, – заключает Ханбин, а сам просчитывает план отступления, пока младший тянется к подушке, чтобы запустить её в охранника. — Бросить своего жениха ради какого-то неизвестного парня с радио, – окончательно закопав себя в глазах айдола, Сон готовился прощаться с жизнью. — Она нашла родственную душу! – в попытке реабилитировать поступки главной героини, Хао проявлял всё больше эмоций и действий, что не могло не радовать старшего. — Как ты не понимаешь, солдатик, она же нашла своего человека среди миллиона других. Разве их счастье и истинная любовь не оправдывают её безрассудство? — А если она поймёт, что это не так? Что её истинная любовь – уже бывший жених? — Какой же ты душный, Сон Ханбин! – изначальный план старшего вывести Хао на эмоции своим фальшивым отрицательным отзывом на фильм оборачивается его детской злостью и недовольными копошениями в пледе. — В тебе нет ни капли романтики, – надувший на сокрушительную рецензию Сона, блондин закапывается сильнее, скрещивая руки на груди. — Но линия с сыном очень трогательная. То, как он заботился о них, очень умиляет, – Ханбин уставился в уже потухший экран телевизора, прокручивая моменты фильма вновь. — В таком юном возрасте он взял так много на себя, помогая их семье держаться вместе, – лёгкое касание пальцев забирает внимание Сона себе. Старший внимательно следил за ладонью Чжана, что некрепко держалась за его запястье. — Фильм мне понравился, так что можете не проклинать меня в уме. — Спасибо. Хао не понимал, для чего ему было необходимо хорошее впечатление от фильма у охранника и почему на душе стало так тепло, когда старший слегка улыбается, смотря на ладонь Чжана на своём запястье. Накатившие эмоции сбивали с толку, а собственный поступок пугал Хао своей смелостью. Слишком рано, чтобы быть честным. Чжан одёргивает свою руку, путаясь в пледе, а попытки освободиться заканчиваются паникой и потерей равновесия. — Крошка, осторожнее, – Ханбин заботливо приподнимает младшего с пола, рассматривая место ушиба на голове. — Как ты меня назвал? – неловкость и смущение бьют по обоим мгновенно. Чжан Хао всегда жил нереалистичной мечтой: найти заботливого парня, который сможет увидеть в нём настоящую личность. В моменты усталости и невыносимой загруженности он представлял, как его зовут милым прозвищем, прося подойти ближе для объятий. К сожалению, из-за работы все эти милые прозвища давно уже стали у него ассоциацией к чему-то пошлому. Даже самое безобидное "солнышко" из-за многочисленных постов о временной татуировке Хао на ключицах извратили, вынуждая его каждый раз вспоминать слова фанатов про засосы и сексуальные фантазии с ним. "Крошка" – самое подходящее прозвище для пошлых разговоров. Если не считать до боли знакомое "детка". — Прости, это было лишним. Почему-то голосом Ханбина эта "крошка" звучала даже мило. Так, как Хао всегда и мечтал. Охранник не относился к нему, как к куску сытного мяса, и не пытался рассмотреть открытые участки кожи. Старший смотрел прямо в глаза, говоря с искренним беспокойством в голосе и мягко поглаживая ладонью по месту ушиба. — Мой дядя же пекарь, и я каждое лето проводил бок о бок с выпечкой. А ты в этом пледе очень похож на крошку, отпавшую от хлеба, – Сон быстро отсаживается, когда осознаёт, что именно он сейчас сказал. Шокированный взгляд Хао помогает возненавидеть себя быстрее. — Прости, пожалуйста, я перешёл границы. — Назови меня так ещё раз, – шепчет младший и тянется рукой к чужой футболке, чтобы схватиться за рукав. — Мне кажется, это неуместно. — Пожалуйста. Сон пытался до последнего держать рабочую планку, чтобы не нарушить дистанцию между ними. Главное слово – "пытался". Смотреть, как Чжан тянется к нему в поисках заботы и комфорта, было невыносимо. Хотя бы сегодня они могут притвориться близкими и создать немного уюта друг для друга? — Крошка? – Ханбин внимательно изучает реакцию Хао и облегчённо выдыхает, увидев тёплую улыбку на его лице. — Позволишь? – раскинув руки для объятий, Ханбин немного отшатывается, когда в него впечатывается крохотный блондин с проступившими слезами в уголках глаз. — Спасибо, за всё спасибо, – от такой благодарности разбитым на мелкие осколки голосом старшему хотелось подавиться. Нельзя за такое благодарить, он не должен этого делать. Чжан Хао, этот маленький комочек вредности, должен принимать заботу с улыбкой, наслаждаясь ей постоянно, а не жадно просить её в отчаянии. Сон сжимает его крепче в своих руках, мягко устраивая ладонь на чужом затылке. — Не благодари, это моя работа. Точно. Вылезая из чужих объятий, Хао почувствовал укол в уставшее сердце. Забота и защита – прямая обязанность охранника. Глупо было надеяться, что старший сделал бы всё это, не будь он его работником. Но отчего-то Чжану хочется верить, что он ошибается. — Ты можешь лечь со мной? – младший застаёт Ханбина врасплох, боясь смутить его своим вопросом. Забавно, что по итогу смущается только Хао. — Хочу знать, что кто-то рядом и я в безопасности, – быстро объясняется Чжан, избегая чужих глаз. — Тогда, пойдём спать? Ответа Сон не дожидается и уходит в комнату, чтобы постелить свою кровать на двоих. Ханбин не видел в этом ничего такого, но от присутствия кого-то ещё в постели становится некомфортно. Привычка спать один на один со своими кошмарами укоренилась в нём слишком сильно, не позволяя никому подпускать к себе. И всё же для Хао он достаёт вторую подушку, что пролежала в шкафу долгое время, аккуратно застилает место рядом с собой, дополняя вторым одеялом правильный вид двуспальной кровати. На вопрос, почему он подпускает младшего так близко к своим скрытым сторонам, Сон отвечает сам себе в голове: «Сегодня ему позволено всё» — Тебе нужно что-то ещё? – спрашивает Ханбин, как только Хао заходит в спальную. — Чувствуй себя, как дома, – младший замирает, как вкопанный, уставившись на охранника перепуганным взглядом. Хао становится стыдно. Стыдно, что он нарушил привычный одинокий стиль жизни Ханбина. Стыдно, что он втянул старшего в его личные проблемы, что никак не касались охранника. Стыдно, что после всех перепалок Сон всё равно был добр с ним. Но больше всего ему стыдно за то, что Хао за всю свою жизнь так и не узнал, каково это «как дома». — Солдатик, – полушёпотом подзывая Сона, блондин зарывался под уютное одеяло, ощущая себя в безопасности. — Что такое? – Ханбин укладывается рядом, оставляя между ними как можно больше расстояния. Всё-таки они чужие люди. — Тревожно, – младший поворачивается к Сону лицом и считывает его взгляд. В нём виднелось переживание и что-то похожее на усталость. «От чего она?» – задавался вопросом Хао, боясь получить ответ «от Вас». — Ты очень сильный, Хао, – ласковый тембр охранника, как пластырь, клеился на вскрывшиеся раны, а его собственное имя с непривычки звучало по-новому, по-тёплому, по-родному. — Чувствовать себя так совершенно нормальная реакция, – задерживая руку в воздухе, почти не касаясь волос, Ханбин проводит по светлой макушке. — Здесь тебя никто не тронет, обещаю. — Можно взять тебя за палец? – даже если всё происходящее сейчас было лишь проявлением рабочих обязанностей, Хао заберёт всё, что ему положено, без остатка. — Мой лучший друг всегда держал меня за мизинец, когда мне снились кошмары или было грустно. — Так? – старший быстро находит ладонь Чжана, переплетая своим пальцем чужой. — Да, спасибо, – одеяло стало слишком жарким, а щёки горели – в Хао мелкими искрами начал разгораться пожар, причину которого он всё ещё боялся понять. — Попробуй уснуть, – смотря глаза в глаза, в голове Ханбина сидела всего одна мысль: «И правда самый капризный ребёнок» «Ребёнок, что заслужил исполнение всех своих желаний»