keep breathing

— У тебя будет дуэт. Совершенно не та новость, которую Хао хотел бы получить с утра пораньше. Кофе был недостаточно крепким, чтобы пробудить его до конца, но вот идея дуэтного выступления окатывает Чжана холодом с головой. Он не любил работать в команде, всегда предпочитая самостоятельность. Люди могут подвести, а ты ничего не сможешь с этим сделать. — С кем? — Новичок уже в зале вместе с хореографом. Они всё объяснят, так что я тебя оставлю, – Джиун заметно ёрзает на кресле, разыгрывая перед айдолом маску спокойствия. Актёром, кстати, он был никудышным. — Я попросил Ханбина выйти сегодня за меня в роли менеджера, так что он скоро приедет. — Опять? – плохие новости продолжали отрывать кусочки от не особо счастливого настроения. — Прости, Хао, – быстро собрав нужные бумаги, Джиун торопится покинуть комнату, но замирает от поникшего вида блондина. — Я обещаю, что на следующей неделе буду ходить на все записи с тобой. Если что-то случится или будут вопросы, звони мне. — Не развались до следующей недели, – Хао произносит это не со злостью, а с искренней надеждой. Он успел соскучиться по работе с Кимом и их разговорам ни о чём перед каждой записью. Перед тем, как отпустить старшего, Чжан набирается сил спросить ещё раз о том, что беспокоило его с самого начала. — Хён, кто в дуэте? — Ким Тэрэ, – с неким сочувствием произносит менеджер и закрывает за собой дверь, оставляя Хао наедине с разбившимся в крах настроением. «Лиловые волосы, медовый голос, сказочная внешность – Ким Тэрэ, таинственный принц из Пусана» «Молодой певец из компании-новичка покоряет сердца слушателей своими преддебютными каверами» «Ким Тэрэ из AFD Entertainment – подающая надежды новая звезда шоу-бизнеса» Бесчисленные заголовки, статьи и посты о новичке, что уже успел заполучить внимание слишком большой аудитории, ежедневно мелькали перед глазами Хао, как только он брал телефон в руки. Глупо надеяться, что этот дуэт создан бескорыстно и только для положительного влияния. Конкуренция и выявление лучшего из них горели невидимым для всех, кроме них двоих, кровавым шрифтом в договоре о выступлении. Незнакомые голоса раздавались из-за приоткрытой двери родного зала. По привычке Хао прислоняется к стене рядом и вслушивается в разговор двух парней, что оживлённо обсуждали предстоящую работу. Врага надо знать со всех сторон, даже если это было против моральных правил. — Не понимаю, что мы тут забыли, – тихий, но тонкий голос сразу выдаёт певца. Чжан слышал пару его каверов и готов поклясться, что это был именно он. — Может всё будет удачнее, чем ты думаешь. Не кипятись раньше времени. — Все знают, что он – главная сука с обложки. Как мы будем играть на сцене друзей, если в жизни готовы рвать друг другу глотки. — А ты не лезь первым в конфликт, может он лучше, чем ты слышал. — Хао-щи, вы в порядке? – неожиданное касание ладони охранника вынуждает Чжана отпрыгнуть в сторону. Шпионаж прерывается кривой ухмылкой Сона и его беспокойным шёпотом. Ханбин может и не одобрял такое занятие, как подслушивать чужие разговоры, но всё же подыгрывает блондину. — Простите, просто вы так зависли, и я подумал… — Со мной всё прекрасно, – огрызается младший и уверенно заходит в зал, грубо прерывая Ханбина. Уважительный посыл нахер сработал и старший молча следует за ним внутрь. Хлопок дверью сразу же забирает всё внимание присутствующих на себя. Поле боя в виде зала тренировок и молодой боец, готовый разорвать Чжана в клочья. Каждый шаг и слово теперь были подвержены жёсткой фильтрации. Ярый взгляд Тэрэ на него разжигает не менее дикое предчувствие соперничества. Раз их обоих свели насильно, то Хао сделает всё, чтобы выйти из этой ситуации в выигрыше. — Хён? – хореограф, пришедший вместе с новичком, гасит эмоцию неприязни двух певцов и быстрым шагов направляется в сторону Чжана. — Вы кто? – еле успевает спросить блондин, прежде чем парень проносится мимо айдола, со всей силы впечатываясь в его «менеджера». — Гю? – с таким же шокированным, как и Хао, видом Ханбин обнимает хореографа сильнее, прижимая его крепко к себе. — Ханбин-хён! Я так скучал. Ты почему так и не позвонил? Обещал прийти в кафе, посмотреть там всё, – парень выплёвывал слова, как можно быстрее, чтобы сказать ещё больше. Охранник тепло улыбался, приобнимая его за плечи. — Я не был в Пусане с нашей крайней встречи. — Почему? – удивлённый взгляд сопровождается злобным со стороны блондина. Что за концерт тут устроили в рабочее время? Хао демонстративно громко цокает, напоминая выскочке, где он находится. — Простите, пожалуйста, – парень отпрыгивает от Сона, возвращаясь в центр танцевального зала. — Меня зовут Ким Гювин, я хореограф компании AFD, – так называемый Гювин подходит к главной новости сегодняшнего дня и кладёт ему руки на плечи. — А это наша звёздочка… – лиловая макушка, что успела искрутиться во все стороны, наконец останавливается на уровне с блондином. — Ким Тэрэ, – парень протягивает руку в знак приветствия. — Чжан Хао, – айдол скрещивает руки на груди; здороваться он и не желал. — Наслышан, – кривая ухмылка и самодовольный взгляд – Тэрэ доказал себе, что ему тут не рады. Ким убирает руку к себе, стряхивая с неё пальцами невидимый мусор в сторону Чжана. — Работать придётся много, – с тяжёлым вздохом произносит хореограф, машинально почёсывая свой затылок от напряжения. От их взглядов между собой искрился воздух, но Гювин всё-таки предпринимает попытку начать. — У нас будет песня про лучших друзей, которые пострадали от одного и того же возлюбленного. По очереди они рассказывают свою историю друг другу и принимают решение бросить его и уйти красиво в закат, оставив парня ни с чем. Пока понятно? — Ага. — Мгм. — Что ж… – Гювин бегает взглядом от Хао к Тэрэ, что так и не спускали друг с друга глаз, в надежде прожечь во лбу другого дырку. — Приступим к комбинациям. Построить дружбу там, где не может быть даже мысли о её существовании – невыполнимое испытание. К сожалению, Гювин обязан убедить всех (или хотя бы зрителей), что эти двое жить не могут друг без друга. После, кажется, миллионной попытки поставить парную хореографию, он сдаётся и решает поставить танец кусками по отдельности. Раздельная работа тоже не особо помогала атмосфере наладиться: каждый из них то и дело пускал смешки, пока другой разучивал движения. За одну только тренировку Гювин где-то сотню раз успел помечтать о смене идеи выступления с «лучших друзей» до «заклятых врагов». Его любимый троп пошёл не в ту сторону, неплохо так подпортив ему нервы. Окончание репетиции позволяет Хао забрать своего охранника под руку и вывести из зала, не давая возможности пересечься ни с кем из присутствующих вновь. Сон может и хотел бы спросить, что стало причиной такого поведение, но решает молча следовать за айдолом. Лишние вопросы – залог новых огрызок в его сторону. — Чжан Хао-щи, – побег прерывает громкий голос Тэрэ, что подбежал так быстро, не дав возможности скрыться у себя в гримёрке. — Хочу пригласить на съёмку дебютного клипа завтра в двенадцать, ваш начальник идею одобрил, – из доброжелательной на первый взгляд улыбки сочилось злорадство и превосходство. — Отлично, – Хао колется улыбкой в ответ, сжимая запястье Ханбина сильнее. — Значит, завтра буду оценивать твой талант, – подойдя ближе, блондин пару раз похлопывает по плечу Тэрэ и вздыхает драматично громко. — Жаль, что сегодня не получилось его разглядеть, – Хао вновь утягивает Сона за собой, уходя прочь по коридору. — Я же говорил, что он сука во плоти, – резонирует противно надменный голос Кима, обращённый к подбежавшему хореографу. Желание вернуться обратно и отвоевать свою честь било изнутри сильнее и громче ударов сердца. Хао останавливало лишь одно – встреча с директором. Разговор будет непростым и тратить лишние силы на ненужных людей было бы глупо. Остановившись около проклятого кабинета, блондин наконец отпускает руку Ханбина и внимательно смотрит за тем, как тот молча потирает покрасневшую кожу запястья. Чжан явно не просчитал силу, с которой хотел уничтожить юного певца, и что, на зло и сожалению младшего, сказалась на охраннике. Хао растягивает рот в слове «прости», но резко одёргивает себя и скрывается за дверью кабинета. Ханбин усмехается, всё больше теряясь в догадках о таком поведении блондина. — Через две недели проведут благотворительное мероприятие, меня пригласили вместе с лицом нашей компании. Небольшое помещение, наполненное противным запахом мужского терпкого парфюма и чужих слёз, сдавливало до размера маленького насекомого, что так легко раздавить одним шагом. Мужчина продолжал рыться в бумагах, не обращая внимание на недовольное лицо айдола. — Я не поеду туда. — Это не просьба, Хао, – новая пачка документов ложиться на стол чуть громче обычного. Элемент запугивания уже давно не работал на Чжана, директор делал это по привычке. — Это твоя прямая обязанность. — Ваша обязанность защищать своих артистов, но что-то вы про неё забываете, – опираясь на стол двумя руками, у Хао получается обратить на себя всё внимание. Только вот кривая улыбка и игривый смех были совершенно не тем, что младший ждал. — Ты сам сказал, что второй охранник тебе не нужен, – паника в глазах айдола доводят мужчину до новой волны экстаза. — Он же за дверью, да? – пока Хао молился, чтобы Сон ничего не услышал, директор привстаёт с места. Чужая рука быстро оказывается вокруг шеи блондина, не давая ему возможности отойти. — Знай своё место, – крепкая хватка сдавливается чуть сильнее, заменяя айдолу его привычный чокер. Или наоборот всё вернулось к началу? — Знаю. Я прекрасно его знаю, – сдавленно выплёвывает слова, пытаясь набрать чуть больше воздуха через нос, чтобы хоть немного снизить уровень боли от нехватки кислорода в лёгких. — Ты будешь на этом мероприятии и не смей перечить мне. Я и так уговорил их, чтобы ты выступил только с одной песней, а не целым концертом, – рука соскальзывает прочь, директор медленно садится на место, не спуская глаз с пропитанного ненавистью взгляда Хао. — Мне быть благодарным? — Послушным, большее не требуется. Цоканье – базовый ответ Хао на подобные диалоги. Никто из них уже не обращал на это внимание, но Чжан продолжал это делать. По всё той же привычке. — Как тебе Тэрэ? – умело переводя разговор в нужное себе русло, директор вновь принимается за бумаги. — Сплетник, – краткая оценка за короткий срок. Большего, по мнению Хао, тот и не был достоин. — Будь осторожен. Каких бы друзей вы не изображали на сцене, этот мальчик – твой новый конкурент и довольно обеспеченный. — Деньги теперь главный показатель успеха? – играть с огнём собственной злости и чужой выдержки было естественным ходом вещей в их милых, рабочих беседах. — Хао, – мужчина вздыхает, хватаясь пальцами за свою переносицу. Они оба измотались друг от друга. — Следи за собой, нам не нужны слухи со стороны. Не давай конкурентам повода усомниться в тебе. — Я вас понял, директор, – не дожидаясь официального разрешения, Хао уходит из кабинета, достигнув предела своей рабочей «нормы». Встретиться с задумчивым взглядом Ханбина ему хотелось меньше всего, но, увы, сегодня весь мир был против Чжан Хао. В глубине души пробегает пару навязчивых мыслей о страхе, что старший мог подслушать, но усталость от этого дня берёт верх. — Солдатик, сядь за пассажира, – тихо просит блондин, как только они подходят к машине. Хао лишь надеялся, что Сон не будет задавать лишних вопросов. — Но вы же не умеете водить. — Это приказ, – оставшаяся горсть агрессии проявила себя во взгляде, но встретившись со спокойным и, как Хао думал, жалостливым старшего, Хао сдаётся. — Просто сядь, пожалуйста, – и Ханбин слушается. Человечность всегда его подкупала. — Сбоку от сиденья, – шепчет младший, захлопывая за собой дверь. Сон нащупывает со своей стороны пачку сигарет и машинально протягивает её, пытаясь осознать то, что делает. — Спасибо, солдатик. — Не знал, что вы курите, – всё заключение, на которое охранник сейчас был способен. — Очень редко, – неожиданно, но вновь честно говорит блондин, поджигая одну из сигарет. Салон очень быстро наполняется сладким, малиновым ароматом и дымом, от чего им приходится приоткрыть окна машины. — Вы могли бы сделать это и на заднем сиденье. — Торопишься к кому-то? – ехидная улыбка в сочетании с тонкими сигаретами, представляли Ханбину уже привычный образ айдола. Разбитый. — Ладно, посидим, – отвернувшись к окну, Ханбин рассматривал подземную парковку компании, выжидая, когда младший сам начнёт разговор. — Странный ты сегодня, – затягиваясь, Хао крепко держался свободной рукой за голову, уткнувшись куда-то в потолок. — Обычно домой рвёшься быстрее всех. — Вы тоже не каждый день сгоняете меня на пассажирское место. — Верно, – остатки сигареты Хао выкидывает в щёлку своего окна и аккуратно укладывает ладони вокруг ободка руля. — Мне нравится садится за водителя, держать руль в руках и делать вид, что я сам управляю своей жизнью, – долгое молчание прерывает сам блондин, вернувшись из своих мыслей и заметив опечаленный вид старшего. — Убери это лицо, меня сейчас стошнит. — О чём вы? — Твоя жалость мне ни к чему, – покидая машину, Хао тушит носком ботинка остаток недогоревшего пепла на асфальте. Ханбин следует его примеру и выходит с пассажирского места. — Я не жалею вас, – они пересекаются взглядами, когда встречаются около капота, обходя машину. — Вы сами выбрали этот путь, осознавали последствия. Я просто сочувствую вам, чисто по-человечески. Тяжёлые дни бывают у каждого, а лишней поддержки – нет. Может Хао и не был так прав, думая, что его нельзя смутить. Может спокойный голос охранника, дающий крупицы доброты; может его усталый, но искренне беспокойный взгляд; может его грубая кожа ладони, что обхватила запястье младшего; может его равномерное и тихое, как море на закате, дыхание; может приятный запах его одеколона, который точно отпечатается на одежде блондина; а может всё же никотин, ударившись слишком быстро – Хао не хотел думать над причиной ровно, как и признавать своё смущение. — Отвези меня домой и можешь быть свободен, – тараторит младший, быстро скрываясь за дверьми заднего ряда. Съёмка клипа оказывается обычной записью на пустой тёмной сцене под светом одинокого софита. Небольшая группа танцоров немного сглаживают скучности картинки, но всё равно в голове Хао крутится одно только слово: «Простенько» – опыт помогал ему трезво оценивать ситуацию, несмотря на своё отношение к певцу. Работники площадки помогают ему найти своё место, язвительно подписанное, как «для всеми обожаемого Чжан Хао-щи». Сорвав бумажку с надписью, Хао бросает её под ноги и усаживается в кресло. Второе место рядом так и остаётся пустым до начала записи. Надпись гласила «для любимого Ханбина-хёна». «Любимый хён» появляется с полной темнотой, когда все камеры нацелились на лиловую макушку, а сотрудники задержали дыхание в предвкушении долгожданной песни. — Что ж, посмотрим, – будто давая отмашку, произносит Хао, закидывая ногу на ногу и скрещивая руки. La Zarra – Evidemment

Mon cœur, mes mains, mes yeux, mes reins Моё сердце, мои руки, мои глаза, мои бёдра – Plus rien ne m'appartient Больше мне не принадлежат.

— Какого хуя? – почти про себя возникает Хао, крепче вцепляясь в ручки кресла. Сладкий и приятный тембр Тэрэ, окрашенный в лёгкую хрипотцу и назойливость, ласкал слух присутствующих. Французский язык очень шёл юному исполнителю, добавляя его образу недостижимой изящности и волшебства.

Dans mon jardin d'enfer poussent des fleurs В моём адском саду растут цветы, Que j'arrose de mes rêves, de mes pleurs Которые я поливаю своими мечтами и слезами.

Всё внимание было сосредоточено на молодом исполнителе и его скачущем кадыке. Единственный, кто не поддавался его чарам, продолжая сверлить взглядом чужой рот, – Хао, которому осталась пара секунд до полного сумасшествия.

Évidemment Очевидно, Toutes ces belles promesses que j'entends Что все прекрасные обещания – C'n'est que du vent Всего лишь ветер.

— С вами всё в порядке? – охранник, что вечно был рядом, сейчас давил своим присутствием, как никогда. Чжан отрывает свой гнев от певца, удачно перемещая его вместе со взглядом на Сона. — Отвали. — Хао-щи, вы побледнели, – грубая кожа ладони сейчас ощущается жгучим пластырем на лбу. Хао с силой отпихивает её от себя, практически роняя присевшего к нему Ханбина. — Тогда не смотри на меня, – враждебный укор возвращается к певцу.

Évidemment Очевидно, Car après l'beau temps vient la pluie Что хорошие времена сменяются плохими, C'est c'qu'on oublie Только мы забываем об этом. C'est toujours trop beau pour être vrai В хорошее всегда верится с трудом, Mais c'n'est jamais trop laid pour être faux Но плохое никогда не заставит себя ждать.

Французский акцент неприятно резал слух, а биты музыки вонзались иглами в лёгкие, виски и сердце. Хао задыхался, пока окружающие мягко аплодировали, чтобы не помешать прекрасной песне Ким Тэрэ купать их в своей мелодичности.

Je vends demain, j'rachète hier Я продаю завтрашний день и покупаю вчерашний, Le temps est assassin Время – убийца.

Ох, время и правда убивает, Хао знал это не понаслышке. Воспоминания начали сменять друг друга по кругу, издеваясь и резвясь над сознанием блондина. Родной, давно забытый голос и улыбка искрились в памяти Чжана, задевая его самую болезненную рану снова и снова. Запах томатов и яркий вкус домашнего чая фантомными ощущениями опять проявляли себя. Хао причмокивает, в попытке стереть или же распробовать их привкус вновь. Ещё немного и он точно выплюнет из себя душу, а пока что – только сухой воздух.

Dans ma tête c'n'est pas tant évident В моей голове всё не так очевидно, Je recherche la vérité, tout en l'évitant Я ищу правду, избегая её.

— Выпейте, – Ханбин протягивает бутылку с водой, но резко одёргивает себя и открывает крышку, первым пробуя содержимое. Привычка, которую он уже успел себе привить. — Просто вода. — Ты думаешь, это поможет? – Хао рассматривал капли, что стекали по холодной бутылке и вызывали дополнительно сильное чувство жажды. Вода не поможет ему от назойливого кома в горле и новой порции предательски рвущихся изнутри слёз. Младший роняет бутылку под ноги, пуская первую слезу. Пока она не падает на ключицу, мгновенно пуская мурашки по коже, Чжан так и не осознавал, что плачет.

Car moi je chante Вот я пою Ma vie, la vôtre, et un peu de romance О жизни своей, твоей, немного о влюблённости, Je suis nue devant vous Я такая, как есть, перед вами, Donnez-moi donc une chance Дайте же мне шанс донести свой голос.

«Voilà, voilà, voilà…» – продолжает царапать горло своей бесконечностью, а родной голос в голове – отсутствием. Тёплые воспоминания сбавляют свои обороты, уступая власть безмерной боли. Как проклятый, Хао повторял одно и тоже слово, нашептывая его себе под нос.

De vous à moi, de moi à vous От вас ко мне, от меня – вам, Ai-je réussi à chanter Удалось ли мне воспеть, À chanter la Grande France? Воспеть Великую Францию?

Франция. «Хао-хён, давай переедем в Париж?» Как сильно можно возненавидеть вещь за то, что она ранила тебя со всех сторон? Хао терпеть не мог дебютную песню Тэрэ до тошноты и сжатых, успевших немного посинеть костяшек ладоней. В огромном помещении ему не хватало воздуха даже на мельчайший вздох. Пелена из слёз закрывала ему реальность, помогая воспроизвести все ненавистные события прошлого прямо перед глазами. Он не хныкал, предпочитая сидеть смирно и позволяя слезам течь своим путём. Лишний набор воздуха для него был мучительно болезненным действием; лучше сэкономить кислород без детских всхлипов. Происходящее невыносимо кружило голову и кололо изнутри острее лезвий. Чжан Хао посетил сеанс иглотерапии, на котором никогда не планировал побывать.

Évidemment Очевидно, Elle ne s'ra plus jamais la même Она больше никогда не будет прежней, Cette fille d'avant Та девушка из прошлого.

Очевидно, Хао больше не выдержит находиться здесь. Аплодисменты заполнили помещение, продолжая резонировать в ушах блондина совместно с новым приступом тошноты в горле. Слегка расшатанной походкой Хао направляется непосредственно к причине своего состояния. Солнечную улыбку хотелось стереть со счастливого лица Ким Тэрэ за весь ад, что тот неосознанно устроил для Чжана за эти три проклятые минуты. — Как вам? – довольный собой, радостный парень искрился успехом. Тэрэ точно знал, что покорит сердца слушателей, как и то, что Хао точно останется недовольным. «У него нет сердца» – напоминал себе певец, как только блондин подходит к нему. — Почему… – Чжан пытается откашлять неприятное послевкусие от песни, а желание сплюнуть его в ноги младшему крутилось в голове беспрерывно. — Почему именно этот язык? – заглянув в глаза певца, Хао находит лишь удивление и ни одного ответа на свою боль. — Мой отец из Франции, так что всю сознательную жизнь я провёл там. Переехал в Пусан пару лет назад, – немного растерявшись от такого допроса, Тэрэ сглатывает нервный комок в горле и спрашивает: — Так, как вам песня? «Давай, скажи, что это было ужасно» «Скажи, что ты лучше» — Красивая песня, ты добьёшься хороших результатов с ней, – айдол отвечал голыми фактами, опустив глаза в пол. Тэрэ не виноват, что он родился там. Он ни в чём не виноват. Осознание своей агрессии к неповинному Тэрэ душит Хао с новыми силами. Злоба слишком резко переключается на самого себя, окончательно перекрывая ему воздух. — Спасибо, что позвал. Мне пора идти. «Бежать» «Продолжать дышать» «Не переставать сиять»