Темные воды чужой жизни

Стук. Хохот. Затем пьяные фразы, которые не разобрать. Снова какой-то грохот и новый взрыв смеха. Невозможно. Невыносимо. Задолбало! Саша сидела в своей комнате за письменным столом и с силой закрывала ладошками уши. Как она могла в такой атмосфере сосредоточиться хоть на чем-то?! Она пялилась в открытую тетрадь, исписанную формулами и чертежами, но смысл всего этого утекал от сознания. Саша так сильно прижимала руки к ушам, что голова начинала болеть. Хотя она и так последние недели постоянно болела от недосыпа. Городская олимпиада по математике висела домокловым мечем прямо над макушкой. И если все вокруг с наступлением февраля только и делали, что щебетали о дне Валентина, то Саша с нарастающей тревогой думала лишь о чертовой олимпиаде, которая должна была состояться в грядущее воскресенье и к которой, по ощущениям, она была совершенно не готова. Правду говорят: детей приносит аист, а дедлайны — жареный петух. Хотя, если уж на чистоту, то олимпиада была мало виновата в её состоянии. В её максимально паршивом состоянии… Просто в жизни снова всё шло не по плану, а через задницу. Если раньше Саша не испытывала к собственному отцу никаких эмоций и была вполне удовлетворена их соседским сосуществованием, то за последний месяц она попросту возненавидела его. После нового года их дом превратился в натуральный притон — постоянно приходили и уходили какие-то новые отцовские собутыльники, воняло перегаром, до утра орала музыка. Из разговоров, которые Саше приходилось невольно слышать, она поняла, что какая-то Галина, у которой раньше в соседнем поселке собиралась вся эта братия, развелась с мужем и продала дом. Поэтому новым приютом всех алкашей окрестных деревень стал дом Саши с отцом… Радость несусветная. Нормально заниматься или спать стало совершенно невозможно. И даже беруши не сильно помогали. Они глушили звук, конечно, но не глушили тревогу. Несколько раз за ночь Саша просыпалась от того, что кто-то шастал по второму этажу или дергал её дверь. Купить продукты и что-то приготовить на кухне стало тоже невозможно — во-первых, к ней с разговорчиками постоянно приставали вонючие и небритые «гости», во-вторых, они же сжирали всё, что не приколочено, стоило оставить еду без присмотра хотя бы на час. Так что больше месяца Саша была наполовину голодной и до смерти уставшей. Нервы потихоньку сдавали. Кое какой островок стабильности присутствовал на работе. Но работу не назвать курортом, к сожалению. И ладно бы хоть в школе всё было по-старому, так нет же! Учителя во втором полугодии как с цепи сорвались, вспомнив про ЕГЭ. По большому счету на ЕГЭ было всем плевать: половина Сашиных одноклассников уедет учиться за границу, другой половине родители в легкую смогут купить место в любом вузе — словом, было бы о чем волноваться. Но речь шла о престиже школы — поэтому задавали теперь вдвое больше, а спрашивали втрое строже. Да и это была б не велика беда, если бы Саша могла и дальше играть с Марком в виселицу на истории и шепотом кривлять манеру речи экзальтированной русички, давясь хохотом. Но Марк больше не сидел с ней за партой… А Женя больше не давал списывать биологию… Они шли с физры в столовку, и эта ситуация флешбечила Сашу в другой такой же день. Только в тот раз она возмущалась и угрожала спустить Женьку в унитаз, а в этот у неё не было слов. Совсем. Да и что тут говорить? Саша смотрела прямо перед собой всё еще красная от смущения. Она завидовала Ане — её то подружки ничего не видели. Жене надо было отдать должное. Он не грозился спустить Сашу в унитаз. Хотя, возможно, если бы он орал и махал руками было бы легче. — Нет, Трусова, ты, конечно, всегда казалась непростой, но чтобы прямо подлой и _такой_ хитрозачесанной… — сказал он, вздохнув. — Ничего я не подлая, — промямлила Саша в ответ. — Очень даже. Изощренно подлая. — Много ты понимаешь. — Вот как, — Женя ухмыльнулся. — И что же конкретно в открывшейся нам картине маслом я понял не правильно? Саша промолчала. Женя ткнул в плечо Марка, который шел между ними, пытаясь, как и в прошлый раз, изображать нейтральную Швейцарию. — А ты че притаился? — Я не притаился. Я думаю, — спокойно сказал Марк. — О судьбах мира? — О том, что сегодня ужасный день для того, чтобы иметь глаза… — Очень остроумно! Женя затормозил у дверей в столовую, глядя на них так, точно именно двери были причиной всех его невзгод. — Я не пойду. Не собираюсь с _ней_ сидеть за столом, будто так и надо. Противно! А вот это уже было обидно. Саша ощутила, как возмущение подкатывает к горлу. Она ведь и сама была растеряна. Ей нужно было время — и в первую очередь, чтобы осознать то, что произошло между ней и Аней. Ей нужно было побыть в своих мыслях, подумать о том, насколько важно было это, насколько… Насколько это их сблизило и сблизило ли? Вместо этого в её хрупкое счастье нагло вломились и заставляют оправдываться! А за что? Будто она просила, чтобы её жизнь была настолько запутанной… — Гляньте-ка, противно ему! — выпалила Саша. — Ханжа какой выискался! — Ханжа?! — Женя впервые повысил голос. — При чем здесь это вообще? — А от чего тогда тебе вдруг противно? И вообще не ваше дело, что мы… В общем, с чего я вообще должна объясняться? Никого это не касается, понятно? У нас свободная страна! Марк прыснул в кулак, подавив смех. Саша тоже подавила нервную улыбку от нелепости собственных слов. Правда Женя смотрел на неё так сурово и серьезно, что взаправду улыбаться быстро расхотелось. — И не надо смотреть на меня, как кролик на удава, Семененко, — продолжила Саша, всё больше распаляясь. — Что ты хочешь услышать от меня? Покаяния? Ну давай, вызови священника, собери комиссию по этике и морали или что там еще придумали для таких случаев! — Боже, Трусова… Как ты сама себя выносишь? — выражение лица Жени стало вдруг таким, какого Саша вовсе не ожидала. Не злым, не возмущенным, не обиженным. Он смотрел на неё, как на что-то очень мелкое и плохо пахнущее. Это разом выбило из неё всё возмущение. — Нормально выношу, — Саша пыталась отвечать дерзко, но уверенность куда-то улетучивалась. — Ну да, таких как ты, совесть, видимо, не мучает в виду отсутствия… Мы почти два года дружим, и ты на голубом глазу решила, что дело в этом? Что меня волнует _эта_ сторона вопроса? Серьезно? — Женя заговорил тихо и спокойно. — А вовсе не то, что я с тобой делился всем. Честно рассказывал про чувства к Ане, про все сомнения и переживания. А ты!.. Знаешь, меня мало сейчас волнует, как вы с ней к этому пришли, пофиг, честно. Но то, что ты делала из меня идиота столько времени, и вместо того, чтобы рассказать правду, весело наблюдала, как я позорюсь — вот где свинство. — Неправда. Я не наблюдала. Всё было не так, — начала Саша, не зная толком, как и подойти к этому рассказу. Ведь когда Женя крутился возле Ани и собирался позвать её на свидание, Саша вовсе не делала из него идиота. Скорее уж наоборот — благородно стояла в сторонке, желая им счастья (пусть и не от всего сердца, как говорится). Она тогда не смела даже надеяться, что у Ани могут быть ответные чувства. И нет никакой Сашиной вины в том, что Аня — живой человек с собственной волей, а не медаль, за которую надо бороться — и лучший победит. — Правда, — отрезал Женя, не дав договорить. — Еще и какими-то глупостями мне голову морочила. Я то думал ты что-то знаешь серьезное, а это оказывается такой юмор был. Ясно… — он выдохнул и устало потер переносицу пальцами. — Я иду курить. Марк, ты со мной? Его взгляд на Марка был очень красноречивым. И дурак бы прочел в нем немой вопрос «Так на чьей ты стороне?» Саше хотелось выругаться. Как её жизнь докатилась до этого? — Я тебя догоню, пять сек, — Марк многозначительно кивнул Жене, и тот, пусть и с явным неудовольствием на лице, но все же отправился в сторону выхода из школы. Саша посмотрела на Марка с вызовом, когда они остались вдвоем. Было очевидно, что Швейцария вот-вот потеряет статус нейтральной державы. Может оно и к лучшему. Саша никогда не верила в нейтралитет: отсутствие позиции — тоже позиция так-то… — Значит ты тогда не шутила, — выдохнул Марк, отведя глаза. — Значит не шутила… — Ну вот опять. Сколько с тобой ни договаривайся, итог один — новый вагон вранья. И маленькая тележка. Это было невыносимо. Казалось, она какая-то нашкодившая первоклашка, которая вынуждена теперь, потупив взор, перед всеми оправдываться. Что ж такое-то. — Слушай, — Саша попыталась собрать остатки гордости, — Ну вот как ты представлял себе эту правду свою любимую? Что мы однажды пойдем после школы в уютное кафе, я вас с Женей усажу перед собой и такая «Знаете мы тут как бы с Аней Щербаковой встречаемся»? Хотя мы, к твоему сведению, даже и не встречаемся. Потому что всё сложнее, чем вы оба можете себе представить! То-то Женя бы на такую правду не обиделся, ага, трижды… — Женю понять можно, эмоции, — сказал Марк серьезно. — Но я то? Ты могла рассказать мне, и мы бы вместе что-то придумали насчет Жени. — А ты бы прям вот нормально отреагировал… Марк закатил глаза. — А что заставляет тебя думать, что нет? Ты о Семененко дерьмового мнения — решила, что он в ахуе чисто из-за гомофобных мотивов. Хотя это не при чем. А обо мне ты что думаешь? Что я на следующий день пришел бы в школу и стал раздавать листовки с этой новостью? — Нет. — Дат, — Марк не смотрел с таким же разочарованием, как Женя, но что-то в его глазах было чужое. — Дружба, Сань, — это хоть немного доверять. А не вот это вот всё. Саша молчала и Марк добавил. — Мне было насрать, когда я узнал, что ты не ворочаешь миллионами и дом у тебя из говна и палок. Потому что я решил, что знаю ТЕБЯ. И ценю ТЕБЯ, а не дом, выдуманный гелик или что-то еще. И поэтому все остальное совершенно не важно. Хотелось бы чего-то такого в ответ. Но ты во мне видишь кого угодно только не друга. — Ну вот не надо, — Саша попыталась возмутиться. — Я хотела… Я хотела бы все тебе рассказывать и делиться. Просто в этом конкретном случае есть не только я! Есть еще Аня. А ты бы задавал вопросы, ты бы спросил, как… Да не важно, просто это был не только мой секрет, вот и всё. — Очень ценю, конечно, что ты так печешься о вашей общей приватности, — буркнул Марк, — но звучит неубедительно. Если бы ты хотела со мной поделиться, придумала бы как. — Вот что-то не придумалось! — Потому что не хотелось. — Хотелось. Марк махнул рукой. — Да пофиг уже, если честно. Не собираюсь спорить. — Как скажешь, — Саша скрестила руки на груди. — Просто… Чего я еще о тебе не знаю? — Марк выглядел растерянно и возмущенно одновременно. — Что интересненькое выяснится завтра? Что ты внебрачная дочь Джигурды? Или может агент британской разведки? — Не утрируй. — В любом случае, я не хочу больше быть тем другом-дурачком, который узнаёт об этом последним! И то только потому, что случайно зашел не в ту дверь! Саша теперь сидела за партой одна, а Женя и Марк радовались жизни сразу позади неё. Лучше бы пересели на другой ряд куда подальше, чтобы не бесить, но нет. Слушать их разговоры, в которых ей больше не осталось места, было обидно. Только раз Саша тихонько позлорадствовала, услышав, как Женя на предложение Марка сыграть в виселицу заявил, что это «допотопная игра». Впрочем, не то, чтобы Саша и сама себя не ела. Она вправду считала, что была так себе подругой. По справедливости. У неё имелись секреты и она не любила рассказывать обо всём, что с ней происходит. Не от большой любви к тайнам, а по куче других причин. Но факт оставался фактом. И хуже всего было то, что привычная жизнь снова трещала по швам. Саша никогда не понимала людей, которые любят куда-нибудь поехать ради острых ощущений. Еще и деньги за это платят. Ей острых ощущений хватало с головой, а вот покоя как раз нет. Единственным известным в этом уравнении пошатнувшейся стабильности оставалась Аня. С одной лишь оговоркой — у них почти не было времени друг на друга. Жизнь скалилась и с издевкой хихикала над их попытками побыть вместе. Удивительное открытие, но быть вместе — это тоже, оказывается, привилегия. Нормальных людей. После ссоры с Марком и Женей Аня пыталась поддержать Сашу, как могла. В одну из пятниц Саша улизнула с работы, Аня — попросила Глейха заехать за ней на полчаса позже обычного. Они сидели в пустеющем больничном холле на диванчике, где совсем еще недавно Саша наворачивала привезенные Марком круассаны. — Позлятся и перестанут, я уверена, — говорила Аня. — Потом столкнетесь где-то в коридоре и, знаешь как это бывает, замолчите на секунду и вдруг заговорите. Всё наладится. — Они смотрят на меня, будто будут злиться до гробовой доски. — Неправда. — Почему ты так уверена? — Потому что они хорошие люди. На улице в темноте бушевала метель, и ветер швырял в стекла острые снежинки. Анина куртка уже была взята из гардероба и лежала на краю дивана, точно напоминая о том, что время вместе не просто конечно, но и быстротечно. Саша устало зевала, стараясь не думать о куче работы, ожидавшей в отделении. Пятница никогда не была легким днем для них обеих. Для Саши в особенности с тех пор, как дома она перестала нормально спать. Для Ани… Да в общем почти всегда — из-за низкого давления после диализа. Ее пальцы слегка дрожали. Саша не нарочно замечала такие детали, просто она считывала последнее время _всё_, стараясь впрок насмотреться на Аню. — Иди сюда, — повинуясь порыву, Саша притянула её к себе. Объятия — это ведь что-то из разряда магии: вроде бы делишься теплом с другим, а в то же время получаешь в разы больше. Любовь не подчиняется законам природы — ее количество лишь растет, сколько ни отдавай. Аня скинула ботинки и легла на диван, положив голову Саше на колени. — Я думаю, что нехорошие люди… — она продолжила свою мысль. — …давно бы поддались соблазну разболтать о нас всей деревне. А ребята молодцом. Держаться. Так что зря ты о них так. — Да они-то хорошие, — вздохнула Саша. — Только такое чувство, что теперь их доброты на меня больше хватать не будет. — Ну как для тебя может не хватать доброты? Для тебя всего мира — и то мало, — Аня улыбнулась. Саша бесконечно любила эту её полуулыбку. В такие моменты ей не нужна была доброта всего мира, достаточно Ани. Саша погладила её волосы, аккуратно перебирая отдельные прядки между пальцев — они были мягкими, как шелк. Не такими жесткими и пушистыми, как у Саши. Каждый раз когда она касалась Аниных волос, где-то в глубине души возникало желание попросить однажды заплести ей косички, просто чтобы касаться дольше. Но Саша почему-то не решалась. Это выглядело таким ребячеством — ведь у них фактически был секс на мате в подсобке. Саша трогала и целовала Аню в местах столь интимных, что казалось быть ближе уже нельзя!.. Но почему-то при всём этом просьба заплести волосы смущенно застревала где-то на стадии идеи… Глупо, но было так. — Ты бы тоже со мной не разговаривала и не здоровалась, сделай я что-то… паршивое? — спросила Саша, вынырнув из своих фантазий. — Что такое паршивое ты можешь сделать? — Аня продолжала улыбаться, как Мона Лиза, — Пожалуй, узнай я, что ты тайком мучаешь котят… — Господи, Аня! — Ну правда. Что надо учудить, чтобы удивить и тем более разозлить меня? — Не знаю. Ну, допустим… — Сашина фантазия от усталости работала паршиво, и хороший пример всё не приходил в голову. — Ну хз, если бы… — она сказала, наконец, первую глупость, которая пришла на ум. — Если бы я тайком замутила с кем-то! Саша мгновенно пожалела, что сморозила такое. Поводов для подобного разговора было ноль, зеро. Но Аня нисколько не смутилась и всё так же улыбалась. — И что? Ты свободный человек. Порой она даже бесила своими идеями о свободе. Саша цокнула языком. — Ой всё, можно подумать ты бы даже не расстроилась. — Расстроилась бы, но что это меняет? — И пожелала бы мне счастья от всей души, ага. — Ты не поверишь, но пожелала бы. Саша с трудом могла переварить то, что слышит, и не знала, как реагировать. Даже если это был всего лишь мысленный эксперимент. — Вот и не поверю… Аня села, глядя Саше в глаза — очень близко. Загадочная полуулыбка не сходила с её лица. — Ну и зря, — сказала она. — Просто я надеюсь, мы ни секунды не будем вместе, когда кто-то из нас не захочет, правда же? По её спокойному выражению лица невозможно было понять, продолжает ли она тот дурацкий разговор-шутку или уже говорит всерьез. Никто бы не понял. Но Саша теперь была стреляный воробей — она всё лучше училась распознавать эти пятьдесят оттенков Аниного спокойствия. Просто внимание нужно было обращать не на мимику, а только на взгляд. А он был теперь совсем детский — растерянный и немного колкий. «Чего же ты так боишься, маленькая? — крутилось у Саши в голове. — Чего?» Но вслух она не стала этого произносить. Потому что не было смысла. Она ведь с самого начала просто шутила и даже на задворках сознания не держала идеи с кем-то там гипотетическим встречаться. Так что и переводить этот диалог в хоть сколько-нибудь серьезное русло не стоило. — Вообще-то я просто хотела, чтобы ты хоть раз хоть в шутку приревновала! — Саша закатила глаза. — Но я не хочу тебя ревновать, — Аня пожала плечами. — Ты разве моя собственность, ну? Саша опять недовольно цокнула языком. — Щербакова, люди выводят на ревность не поэтому. А чтобы почувствовать, как нужны и как их не хотят терять. Всё-то тебе объяснять надо. — А ты разве не чувствуешь? — Аня приблизилась и мягко коснулась губами губ Саши. Медленно, с чувством, точно хотела передать всю нежность, на которую была способна. Иногда она целовала так, будто в последний раз, и это заставляло сердце на несколько мгновений полностью замирать. Последние дни перед олимпиадой стали сущим адом. Раньше Саша думала, что уставала. Теперь же она узнала, что такое быть выжатой до последней капли _на самом деле_. Недосып из-за отцовских гулянок и постоянно орущей музыки, часы над учебниками, переживания — всё накапливалось в теле, точно какой-нибудь токсин. Голова начинала болеть в обед и не проходила до самой ночи, если не закинуться цитрамоном в промышленном количестве. По утрам двоилось в глазах, а дозы кофе превысили все допустимые нормы. Раздражало всё. Скользкая февральская погода. Скандалы в переполненных маршрутках. Учителя, каждый из которых был почему-то уверен, что его предмет — единственный, и можно запросто задать на дом реферат или эссе на миллион знаков без пробелов. Женя, который воротил от нее морду. Марк — который вместо приветствия лишь невнятно кивал. Любой посторонний шум, слишком яркий свет, слишком веселый смех — всё, всё бесило. Аня определенно замечала, что с Сашей что-то не так. Но деталей, в особенности того, что конкретно теперь происходило дома, она не знала. Саша не вдавалась в подробности. В среду после уроков Аня угостила её какао в тихом кафе, которое чем-то напоминало аранжерею — тут и там стояли или свисали диковинные зеленые растения. — У тебя уже синяки под глазами, это не ок, — вздохнула Аня, поглаживая Сашу по спине, пока та задумчиво тянула напиток. — У тебя тоже. — Я — другое дело. — Вот и не другое, — буркнула Саша, — Я ж не комментирую твои синяки. И когда ты похожа на бледную поганку — тоже. — И часто я похожа на поганку? — Аня попыталась улыбнуться, но затем посерьезнела. — Ладно, прости. Это было неуместно замечать. Ты и сама о своих синяках в курсе, наверное… Просто я волнуюсь за тебя. Саша все еще насуплено смотрела в стакан с какао, и ненавидела себя. Не хватало только из-за всего происходящего начать срываться на Аню, которая вообще не при чем. Она и сама толком не знала, почему не рассказала Ане про то, что дома теперь стало невозможно ни находиться, ни спать. Марк бы, наверное, сказал, что она хреновый друг и не доверяет Ане, раз скрывает такое. Но Аня знала о Саше достаточно. Её бы не шокировали и не отпугнули новые подробности «веселой» жизни. Только жаловаться все равно не хотелось. Сначала — потому что Саша была уверена, что Аня тут же захочет помочь решить проблему. Например, позовет пожить к себе. Забавно, что Саша ни секунды не сомневалась, что Аня в легкую уговорит на это отца. Он ведь привык от неё откупаться. Вот тебе личный водитель, вот тебе лучшая школа, лучшая больница и лучшие платья из Милана — только давай без разговоров и этих ваших комплексных эмоций. Хочешь поселить к нам Сашу? — Ладно. Но вот Алиса едва бы обрадовалась какой-то приблуде в своем доме. Если уж она ненавидела Аню всего лишь за то, что та была ребенком от другой женщины, то что говорить о совершенно постороннем человеке? Саша не хотела стать причиной еще большего напряжения в Аниной семье. Да даже и это не было главной проблемой. Просто время с Аней вдвоем и так стремилось последнее время к нулю. Они точно воровали его у какой-то обычной, нормальной жизни. Саше не хотелось тащить в эти крохи счастливых часов всю ту грязь из дома. Пачкать то единственное, что оставалось абсолютно светлым и чистым в этом мире. — Извини, — мрачно произнесла Саша, наконец. — Я просто устала. Это… Это всё из-за олимпиады. Пережить бы уже воскресенье — а дальше хоть трава не расти. В тот день Саша впервые согласилась, когда Аня и Глейх предложили довезти её прямо до дома. Раньше она сопротивлялась этому изо всех сил, но теперь их — сил — не было даже на споры. *** В воскресенье Саша поспала всего пару часов. Ей пришлось проснуться заранее, чтобы успеть спокойно принять душ, пока вся алкобратия смачно храпела в гостиной. Затем она подряд проглотила две кружки крепкого кофе — как лекарство. На вкус кофе без молока был похож на разведенную и подогретую в чайнике грязь. Город был залит солнцем. Саша сказала бы, что февраль дал йобу и подарил плюсовую температуру, хотя, насколько она помнила, февраль традиционно иногда давал йобу и забывал, что он — зима. Если в поселке и на кукурузных полях всё еще лежало много снега, то Москва таяла, и ручьями текла по улицам. Саша приехала по адресу. Московская олимпиада должна была состояться в здании старинной школы недалеко от центра. Красный кирпич, высоченные окна, большие деревянные двери. Такой себе Хогвартс курильщика. Глянув на время, Саша успела забежать в ближайший магазин и купить энергетик. Утренний кофе не сильно её окрылил, оставалась одна надежда — на «Ред бул». Держа в одной руке напиток, Саша зарегистрировалась, дав переписать свои паспортные данные, и устроилась на одном из широких подоконников школы. Вокруг неё жужжали, шептали, сидели, склонившись креветками над тетрадями, другие участники. Сама она уже не была готова впихнуть в собственный мозг и мегабайта новой информации. «Ред бул» потихоньку давал свой эффект — все мышцы тела напряглись и будто собирались вступить в битву века. Саша бездумно глядела в другой конец длинного коридора с высокими потолками, когда заметила, что кто-то ей машет. Сперва она решила, что произошла какая-то ошибка, но нет. Присмотревшись, Саша узнала парня из школы — кажется Петю. С ним был еще какой-то незнакомый мальчишка. Она растерянно помахала в ответ. Всё, что Саша знала про Петю — он учился в «Б» классе и тоже по благотворительной программе. Только в отличие от трусихи Саши не скрывал этого. А еще, кажется, именно по нему в прошлом году сходила с ума Камила. Но это так, слухи… Встретить здесь Петю было полной неожиданностью. Математикой он совершенно не интересовался. — Вот она, собственной персоной, звезда школы и королева квадратных корней, — радостно сказал Петя своему спутнику, когда они приблизились. Саша ухмыльнулась на такое представление. — А ты тут что делаешь? — А я тут поддерживаю друга детства. — Петя указал на товарища. — Знакомься, это Макар. Саша и Макар пожали друг другу руки. — Мы с Петькой в одном дворе выросли, в первый класс вместе пошли. А потом он усвистал в вашу буржуйскую школу. Предатель. Петя виновато развел руками и они засмеялись. Саша тоже улыбнулась. Сколько бы они не иронизировали, она уж точно не будет принимать шутки про буржуев на _свой_ счет. — Так ты сюда прошел после районной олипиады? — спросила Саша из вежливости, чтобы как-то поддержать смол-ток с едва знакомыми ей парнями. Макар кивнул. Он был ростом на две головы выше неё и издалека сошел бы за взрослого накачанного мужчину. Но вот лицо парня было еще совсем мальчишеским. *** Саша закончила писать намного раньше, чем вышло отведенное время. Речь о том, чтобы перепроверить себя, не шла. Хотя Аня умоляла её не торопиться, когда оставила прошлым вечером свои напутствия в виде голосовых. Однако Саша решала эту олимпиаду как робот — будто организм собрал в последний момент ВСЕ оставшиеся ресурсы и пустился в математический пляс. А вот сознание — отключилось. Когда Саша сдала работу и вышла в коридор, всё её тело точно гудело. А голова будто и вовсе была чужой. Но самое обидное — в очередной раз у мозга попросту не осталось сил на эмоции. Ни на облегчение, ни на радость. Ей определенно нужен был отдых — и не важно какой ценой. Она уже прикидывала, не прогулять ли завтра уроки, когда в почти пустом коридоре (большинство участников всё еще корпели в кабинетах над задачками) заметила Макара. Он сидел на полу, опершись спиной о чугунную батарею отопления и уронив голову на колени. — Эй, ты чего? — Саша подошла и тронула его за плече. — Написал уже что ли? Макар поднял взгляд — совсем не такой задорный, как при встрече. — Да если бы. — Что случилось? — Ничего, забей, — он, будто опомнившись, поднялся с пола и махнул рукой. — Петя в макдаке. Может написать ему, чтобы тебе что-то захватил? — Не хочу пока. Так чего ты так рано вышел, если не решил? — Говорю же, забей. — Да ладно тебе, — Саша зевнула и потерла переносицу. — Мы ж первый и последний раз в жизни видимся. Как попутчики в поезде. Выкладывай давай всё. — Просто… — парень немного помялся. — Я половины заданий даже не понял. Вот так. Думал после районной, что всех порву, а оно вон. И чего я только полез со своим свиным рылом в калашный ряд? — Ну тоже мне, — сказала Саша ободряюще. — Мерять себя по одной несчастной олимпиаде. Впрочем, это, конечно, было не совсем искренне с её стороны. Если бы она не смогла понять половины заданий, то пошла бы уже вешаться на первом столбе от чувства собственной никчемности. — Да пофиг на самооценку, — продолжил Макар. — Мне нужны эти результаты, нужны. Понимаешь? Я ДОЛЖЕН поступить на бюджет, у меня нет другого выхода! — он вдруг прикусил язык, заметив, что показал слишком много эмоций. — Ладно. Не суть. Ты извини, что я так говорю, но просто тебе не понять. Ты ведь… Саша быстро догадалась, что значит это «ведь…». Макар с Петей то были уверены, что у неё, как и у всех в ее школе, деньги только что на деревьях в саду не растут. Саша вдруг ясно увидела в Макаре себя. Ей так же иногда хотелось поделиться с Марком или Женей своими проблемами, но она тормозила, понимая, что это не имеет смысла. Посочувствовать то они могут, а вот по-настоящему понять — едва ли. Разный опыт. — Эм… — Саша подавила первое импульсивное желание рассказать о себе правду. — Знаешь, моя семья не всегда была богатой, — соврала Саша. — Я, короче, это… Помню. — Что помнишь? — Нищеёбство помню. Макар устало улыбнулся. — Твои родители были простыми рабочими, вы жили в хрущевке на окраине Москвы, а потом в 2011-ом просто случайно купили биткоины? Саша рассмеялась. — Ну вроде того. Если упрощать. И тогда Макара понесло. Он рассказал про свою мать, которая работает на трех работах после смерти отца, чтобы содержать его и двоих младших братьев. Рассказал, как важно ему поступить. Как он хочет поскорее начать зарабатывать, чтобы снять хотя бы часть нагрузки с мамы. Саша понимала. Как никто другой понимала и пыталась подбодрить. Ей не сложно было найти правильные слова. Про себя она к тому же думала, что ей в каком-то смысле повезло. По крайней мере она не должна заботиться о младших сиблингах. — И чего вы так рано? — Петя появился с большим пакетом из Макдональдса. — Мы работаем на сверхъскоростях, — ухмыльнулся Макар. Выговорившись, он повеселел и снова стал улыбчивым, как при встрече. — Вот что, — его будто посетило внезапное вдохновение. — Идемте все в бар. Отметим конец этой чертовой олимпиады. Я угощаю! Саша попыталась возразить, но вдруг повеселевший Макар тут же ее остановил. — Нет. Я мужик и я хочу угостить! Отметить конец чертовой олимпиады Саше очень даже хотелось. Она была настолько на грани, что могла забить на все принципы — и впервые в жизни осознанно напиться. Однако ее остановили остатки здравого смысла — мешать энергетик с алкоголем было всё же не самой хорошей идеей. Так что она заказала только безалкогольное пиво. Петя и Макар взяли по большой кружке какого-то тёмного. Саша чувствовала, как действие энергетика и утреннего кофе постепенно проходит и на неё наваливается усталость. Но сидеть с ребятами было комфортно и спокойно. Они не болтали о заграничных поездках и светских раутах — только о понятном и земном: семейных проблемах, подорожании проездного, идеях о том, как ездить зайцем, и иногда — о математике. Словом, обо всём, что Саше было близко. — И что доказал этот ваш Перельман? — залихватски спрашивал Петя, хотя по его глазам было очевидно, что он не имеет ни малейшего представления о чем говорит. — Гипотезу Пуанкаре! — Макар деловито поднял палец вверх. Саша хохотнула. — А еще, что деньги в жизни не главное. — Че? — Петя всё меньше понимал, как вяжутся гипотезы и деньги. Макар начал рассказывать ему историю о том, как Перельман отказался от миллиона долларов. — Ибо принципы. Ясно тебе, мещанская твоя душа? — Ясно, что ничего не ясно. А доказал то он что? — А это не для наших мозгов. — Макар повернулся к Саше. — Ты вот понимаешь, что он доказал? — Куда мне! Саша ценила свою способность к математике, но головы не теряла — до понимания гипотезы Пуанкаре ей было еще как до Владивостока раком. — Но если вкратце, он доказал, что наша вселенная не пончик, а мячик. — О боже, — Петя совсем потерялся и схватился за голову, а Макар заливисто хохотал над его растерянностью. Они прощались у метро. Саша едва держалась на ногах и была чертовски рада, что этот день близится к концу. Да еще и на такой приятной ноте. Макар попросил её телеграмм. — Напишу тебе. Расскажешь побольше о пончике и мячике. Петя рядом почему-то изобразил фейспалм. Саша слишком устала и не была уверена, что правильно считывает невербальные сигналы. Но когда Макар на прощание подмигнул, она вдруг заподозрила, что всё это время с ней… флиртовали. Это был новый опыт. Ведь, если подумать, с Сашей никогда и не флиртовали настолько откровенно. Аня — другое дело и совсем другая история. Качественно иного уровня. Запредельного. Примерно как если сравнивать пример «два плюс два» и теорему Пуанкаре-Перельмана. Но вот так — по-мальчишески, в лоб, нелепо — пожалуй, никто еще не оказывал Саше знаков внимания. Ну разве что Мориси. Но Мориси флиртовал со всеми. Саша ехала в метро и затем на маршрутке, хихикая себе под нос и считая минуты до заветного мига, когда сможет зайти в дом, закрыться в своей комнате, записать Ане голосовое об олимпиаде и прошедшем дне — и отрубиться как минимум (если конечно повезет) на двенадцать часов. Она была так вымотана, что казалось на этот раз даже орущая музыка не помешает ей уснуть. Когда она шла по поселковой дороге к дому, уже стемнело. Саша рисовала в голове картинку с заветной кроватью и одеялом. Она собиралась увалиться прямо в одежде… Еще немного — и, наконец, отдых. Саша разулась в коридоре, уже привычно морщась от запаха пота и перегара. Музыка орала. Из гостиной раздавались недвусмысленные звуки пьяного соития. Саша старалась не думать, принимает ли участие в этой алко-оргии её отец. Когда-то же он любил её мать, а теперь… Ладно. Саша усилием воли переключила свое внимание. Её главная и такая желанная цель была совсем рядом. СПАТЬ. Она быстро, перескакивая через ступеньку, поднялась на второй этаж. И замерла, уронив сердце в пятки. Двери её комнаты были настеж открыты, а хлипкий самодельный замок сломан и точно вывернут наизнанку. Предчувствуя самое отвратительное, Саша шагнула в комнату и включила свет — на её кровати в луже собственной мочи храпело какое-то огромное вонючее тело. Едва сдержавшись, чтобы не завыть, Саша сжала зубы. Она была готова кого-то убить. Или пусть её убьют уже. Но дальше так жить нельзя!