Темные воды чужой жизни

Олимпиада была написана. Саша так устала от этой гонки, что попросту не испытывала никаких эмоций, в голове была только мысль «слава богу, что это закончилось». Результат объявят на слудующей неделе. Саша прокручивала в голове каждую из задач, она знала, что решила их все — но радоваться заранее суеверно боялась. Аня выглядела же наоборот поразительно довольной. «Мне б эту уверенность» В пятницу после школы Саша стояла на остановке, переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться. Автобус всё никак не спешил, а погода выдалась абсолютно омерзительной — ветер, ледяной дождь, лужи. Что её удивляло и раздражало больше всего — глобально математика вообще перестала занимать ее мысли. Да, в общем, не только математика. Трояк за контрольную по химии. Кол за не выученное стихотворение по литературе. Позорище… Вместо того, чтобы думать об учёбе, Саша в школе мучала Семененко, пытаясь выяснить, когда же он позовет Аню на свидание. Не то, чтобы ей этого хотелось, разумеется. Просто казалось, что её жизнь тоже завязана на этом. Будто до момента икс она может хотя бы мысленно, хотя бы взглядами быть с Аней, а потом всё, водораздел. Потом она не посмеет красть их драгоценное время и уползет в сторонку. — Зимой, — загадочно отвечал Женя. «Зимой…» Меж тем, до первого декабря оставались считанные дни — полторы недели с хвостиком. Еще никогда так часто Саша не смотрела на календарь. Еще никогда у нее не было такого мрачного ощущения, будто она отсчитывает дни до собственного, пусть и маленького, конца света. Который никто, кроме нее, и не заметит. «Вот как кончится мир — Не взрыв, но всхлип» Саша дала себе слезное обещание, что сегодня перед работой обязательно вызубрит тот злосчастный стих. Если автобус вообще, конечно, соизволит приехать и она не умрет от обморожения прямо здесь. Вместо автобуса, шаркнув шинами по луже, у остановки припарковался автомобиль. Сашино сердце ёкнуло — она никак не могла запомнить название этой китайской марки, но точно знала, что машина принадлежит Ане. За рулем сидел довольно молодой мужчина с вытянутым лицом и небольшой бородкой. Задние двери открылись: Аня выглянула, улыбаясь и глядя на Сашу снизу вверх. — Карета подана, Александра Вячеславовна. Саша подозрительно уставилась на Аню, хоть и с трудом могла скрыть улыбку. — И с каких таких перепугов вы решили меня катать с ветерком? — Балда, — рассмеялась Аня, — Нам сегодня в одну сторону. А. Точно. Целых полчаса в тепле и рядом с Аней. Без одноклассников. Без надобности делать вид, что они до сих пор друг друга недолюбливают. Кажется это был роскошный подарок судьбы, учитывая дышащий в спину декабрь. Саша стряхнула с волос капли и забралась на заднее сидение. Когда они двинулись, Аня дотронулась рукой до воротника Сашиного пальто. — Да как ты еще не околела, Господи. — Всё норм, Щербакова, не кипишуй. — Погоди, — она повернулась к водителю, — Глейх, мы взяли термос сегодня? Он кивнул и передал одной рукой Ане небольшой серебристый предмет. Она начала наливать горячий, пахнущий какими-то травами, чай в кружку от термоса. Благо, машина шла мягко, как по маслу, и их не сильно трясло. Саша взяла напиток заледеневшими пальцами, изо всех сил стараясь не прикоснуться нечаянно к пальцам Ани. Тепло мягкой волной разлилось по телу почти сразу. По правде говоря, Саша давно уже напоминала себе, что нужно пробежаться по секондам и найти хороший пуховик, чтобы не промерзать по дороге. Но постоянно откладывала это. Не только потому, что времени не было, а и потому что пуховик — это что-то про зиму. А Саша не хотела, чтобы зима наступила раньше. Но сейчас, то ли от согревающего чая, то ли потому что Аня сидела так близко, что они касались бедрами, Саше было вновь жарко, как летом. И она больше не думала ни о пуховике, ни о декабре. Она старательно делала вид, что разглядывает пролетающие улицы и дома в окне с Аниной стороны, но это был лишь повод смотреть на саму Аню. Саша старательно изучала её профиль, будто боялась потом забыть. Следовала глазами от заправленных за ухо каштановых прядей, к подбородку, аккуратным губам и носу. Касалась взглядом глаз и длинных опущенных ресниц, пока Аня что-то сосредоточенно набирала в телефоне. Саше хотелось сделать скриншот реальности. Эти черно-белые улицы за окном, этот салон, пахнущий чаем и дождем, и Аня, Аня, конечно, она. Потому что это всё было сном, не более. После — не останется даже фотографий, только воспоминания — ровно столько, сколько сможешь унести и не расплескать. У крыльца больницы было слишком много людей. Врачей, пациентов. Снующих, громко разговаривающих, болтающих по телефону, курящих возле урны на углу. Своим многоголосием они как-то даже неприлично ворвались в тихое Сашино счастье, когда она и Аня вышли из машины. Саша почти ненавидела всех этих незнакомцев. Аня глянула в экран телефона. — У тебя же еще есть время? — спросила она. Саша разблокировала свой экран. У нее было время. То, что она собиралась посвятить его урокам, сейчас казалось дурацкой шуткой. — Есть. — Может ты хотела где-то перекусить? Я бы посидела с тобой. — сказала Аня. Саша вообще забыла о голоде. Она могла думать только о том, что Аня всё еще здесь. — Не. Может прогуляемся? — Саше хотелось уйти подальше от суеты и людей, которые, сами того не зная, будто крали у нее что-то драгоценное. Благо дождь на время перестал. — Ты же замерзла. — Уже согрелась, — это было правдой, Саша ощущала себя горячей печью от волнения. — Если тебе ок, то… — Мне не холодно. Пойдем. Они шли рядом по широкой аллее. Аня в белой шапке и аккуратно повязанном шарфе почему-то напоминала Снегурочку или Белоснежку. Саша боялась смотреть на нее слишком долго. Уперла взгляд в землю, под ноги, наблюдая будто со стороны, как её ботинки наступают на распластанные по асфальту мокрые листья. Они прошли в арку во внутренний дворик больницы. Летом там было очень красиво и уютно, работал небольшой фонтан в центре. Теперь же на фоне голых черных деревьев в середине дворика кипела какая-то работа. — Уже елку устанавливают, — Аня показала на рабочих, которые стоя на стремянках крепили еловые ветви к заранее подготовленному железному каркасу. Саша нахмурилась. — И зачем так рано? Скоро начнут в августе ставить елки, — пробурчала она. — Пойдем дальше? — Не любишь Новый год? — Люблю, — Саша пожала плечами. — Просто не хочу, чтобы зима наступала. А это всё о ней напоминает. — И что же с зимой не так? Саша смотрела вперед, но видела боковым зрением, что Аня внимательно её разглядывает. Не хотелось показать слишком много эмоций. «Ты. Ты — с ней не так. Ты зимой исчезнешь. И будешь гулять не со мной, а со своим блондинистым принцем» «Не проси меня жить. В это просто поверить теперь. Только ждать, только ждать, только ждать, когда выпадет снег» Аня какое-то время молчала, но так и не дождавшись от Саши ответа, начала сама. — Я не люблю Новый год. Семейный праздник и вот это всё. Отец каждый раз настаивает, чтобы мы вместе куда-то ехали. И потом Алиса всю дорогу выносит мозг. Ноль из десяти, — Аня сделала паузу. — А ты? Ты не встречаешь с отцом? — Ну нет, — Саша наконец посмотрела на Аню. — Это было бы самоубийством. Я беру рабочие смены обычно на тридцать первое. Анин взгляд сделался каким-то слишком понимающим. Даже в этом она была катастрофически милой, но всё же Саше не хотелось, чтобы на нее смотрели так. — Не! Ты не думай, — сказала она бодро. — У нас на работе та еще веселуха на Новый год. Правда. Уж точно повеселее, чем с Алисой тусоваться. Аня рассмеялась. Потом остановилась и вдруг взяла Сашину ладонь в свою. «Ого» Не ожидавшая ничего подобного, Саша какое-то время глупо смотрела на их сцепленные руки, часто моргая и будто не веря, что кисть принадлежит ей. Стало еще жарче, хотя с неба вновь начал срываться холодный дождь. И всё же дальше они пошли за руку. И, немного успокоившись, Саша уже не стеснялась сильнее сжимать Анину ладошку и даже легонько перебирать пальцами, пытаясь своей рукой согреть её. Такого тихого, легкого счастья она не испытывала никогда раньше, и в этот момент была абсолютно уверена, что не испытает никогда после. Оказавшись в холле больницы, Саша поняла, что её разрывают противоречия. Часть её не хотела отпускать Анину руку примерно больше никогда. Другая часть — стремилась поскорее сбежать, чтобы перевести дух, угомонить жутко стучащее сердце и просто как-то переварить эту незапланированную прогулку. Аня же, еще начиная от дверей, замедлила шаг. — Ты чего? — спросила Саша. — А ты чего? — Аня улыбалась, хотя Саше не казалось, что до конца искренне. — Разгоналась, полетела. К кому так спешишь? К своей подруге швабре и другу ведерку? «Мы опять в эре сарказма? Окей, вызов принят» — Вот и нет. Спешу сдать тебя врачам, а то опоздаешь на свой диализ и помрешь тут. Пошли! — Саша потянула Аню за руку, но немного не рассчитала силы. Рывок получился слишком резким, и Аня просто врезалась в нее. Испугавшись, Саша неловко подхватила Аню, и вышло какое-то абсолютно нелепое объятие. Хорошо, что они все еще были в верхней одежде, потому что если бы этот контакт был хоть на миллиметр ближе, она бы сошла с ума. Ведь даже так, через пальто, Саша чувствовала Анино тепло и легкий запах её духов от размотавшегося шарфика и наэлектризованных волос. Она не могла, просто не могла её отпустить. Разомкнуть объятие, перестать прижимать к себе. Что-то сдавливало её грудь, умоляя продлить этот момент хоть на секунду, хоть на миг, иначе, как минимум, рухнет мир. Аня, кажется, запутавшаяся в собственных ногах, хваталась за Сашины плечи, но смущенной не выглядела. Она подняла на нее глаза — и это был другой взгляд, с прищуром, тот, который немного от ведьмы. — Так вот чего ты боишься, трусишка Трусова, — сказала она тихо. — что помру у тебя на руках? В животе Саши завязывался тугой узел. Нужно было срочно что-то сказать, вспомнить любую глупую шутку или рандомный факт. Она нервно сглотнула, пытаясь придать голосу обычное звучание. — Не выйдет, — сказала Саша деловито. — Я вообще-то курсы проходила, могу в доврачебные реанимационные мероприятия, у меня и корочка есть! Аня подняла брови. Кажется она была впечатлена. — Даже так? Что, и искусственное дыхание можешь? «Блять. Зачем?» Сашин взгляд невольно упал на губы Ани, мягкие, чуть приоткрытые. Узел в животе резко развязался и что-то тяжелое будто провалилось ниже, разлившись теплом, и Саша ощутила влагу на собственном белье. «Блять. Блять. Блять» Главное было прекратить панику. Остатки ее сил и воли ушли на то, чтобы разомкнуть руки. Саша выдохнула, взяла Аню за плечи и развернула на сто восемьдесят градусов, чуть подтолкнув вперед. — Иди уже, Щербакова. А то я из-за тебя опоздаю на смену, — сказала она фальшивым, максимально деланно-безразличным тоном. — До понедельника! «Дыши, дыши ровно» Аня сделала несколько шагов от нее и оглянулась всё с той же немного сумасшедшей улыбкой. - Корочку-то покажешь? — Щас, — бросила вслед Саша, — Бегу спотыкаюсь. Она тоже развернулась на пятках и, стараясь не шататься от нервного перенапряжения, зашагала к лифту. Первой и самой важной мыслью было — срочно переодеть трусы. *** Их созвали в красивую круглую аудиторию, чтобы объявить победителя. Саша закатывала глаза — ей бы хотелось обойтись без официоза. Просто скажите — кто, и ладно. Она слишком часто вспоминала прошлую пятницу и знала одно — если выиграет Аня, она не сможет даже изобразить, что расстроилась. Хотя, безусловно, одноклассники именно этого и будут ждать. Участники сидели группками на разных рядах, пока сначала их математичка, а затем и сам директор разливались у трибуны торжественными речами. Звучало что-то ужасно занудное про лучшие умы и будущее государства. Директор напыщенно предупреждал о том, что победителю на следующих этапах предстоит защищать честь школы и едва ли не всей страны. Сидящая неподалеку от Саши большеглазая девочка, кажется Алёна из «Б» класса, устало цокнула языком. — Да хватит уже, — сказала она тихо, — Как будто на Евровидение отправляют, честно слово. Саша прыснула в кулак, надеясь, что директор этого не заметит. После очередного пафосного предложения, наконец, воцарилась тишина. Директор взял со стола грамоту, предназначавшуюся для победителя. Было так тихо, что Саша слышала тиканье часов и стук своего сердца. Ладно. Саша закрыла глаза. Сейчас всё решится. И всё закончится. Стук сердца отдавался в ушах всё громче. «Еще немного» — Трусова Александра Вячеславовна! Раздались аплодисменты, Саша открыла глаза, выдохнула и просто обмякла на своем месте. Она быстро глянула на Аню. Та сидела слишком далеко, чтобы наверняка прочитать её эмоции. Но Саша успела заметить, что Аня подняла большой палец вверх. Кажется, она была рада за нее… Что ж. Саша спустилась к директору за грамотой. Он пожимал ей руку и снова нес что-то пафосное. Она почти не слушала, лишь активно кивала и улыбалась. Саша столько раз представляла себе в голове этот момент триумфа, что на деле ощутила лишь усталость и даже легкое разочарование. Всё оказалось иначе — прозаично, по-домашнему что ли. Просто похлопали, дали бумажонку, пожали лапу. Ни блеска софитов, ни победного гимна. «Вот и всё, Трусова, добилась своего. Что ж ты не скачешь до потолка» На самом деле Саша надеялась, что еще сможет распробовать вкус победы позже. Сейчас они вернутся в класс, её бросится поздравлять Марк. Мориси откроет коробку со ставками, а потом предложит пойти отмечать. Саша пока не могла придумать, как избежать пьянки имени себя. Хотя может и не надо было избегать на этот раз? Участники олимпиады начинали покидать аудиторию. Кто-то подходил к учительнице спросить про ошибки, кто-то, как Алёна, выскочил первым, едва появилась такая возможность. Саша остановилась внизу у трибуны, чтобы подождать Аню и вместе вернуться в класс. Их учительница что-то бормотала, слегка хлопая Аню по плечу. — …разбирали же вместе, — доносилось до Саши, — Удивлена. Я понимаю может времени не хватило, всё-таки последнее задание, но ты как будто и не пыталась. Саша наморщила лоб. Последнее задание… Последнее задание… Что там было? Та задача с конусом, вписанным в равнобедренную пирамиду. Они и в самом деле разбирали аналогичную совсем недавно на дополнительных. С чего бы Ане с ней не справиться? «…ты как будто и не пыталась» Саша замерла. Легкость от победы сняло как рукой. Её будто придавило тяжеленным булыжником. «Нет, не-е-е-ет. Ты не могла так поступить» Саше показалось, что она взобралась, наконец, на самую вершину равнобедренной пирамиды, на которую лезла годами, выдохнула, а теперь… Теперь катилась оттуда кубарем. Со скоростью света. Она поймала взгляд Ани, и, видимо слишком многое отразилось на её лице — немой вопрос? Гнев? Раздражение? Обида? Аня тревожно посмотрела в ответ, но не смогла отделаться от математички, которая всё еще что-то ей втирала. Саша сжала зубы и вышла из аудитории одна, надеясь как можно скорее дойти до ближайшего туалета и окатить лицо ледяной водой. Она стояла над раковиной, открыв кран. Хотелось выдрать себе волосы. Вернуться в аудиторию и потребовать всё отменить, провести новый тур, потому что налицо мошенничество. Поддавки. Да, именно так! Но самое страшное ведь было не в результате. А в том, что Аня это сделала. Аня. От кого угодно Саша могла ожидать подобного подарочка из жалости, но не от нее. Ей казалось уж они друг друга в этом смысле понимают. За Сашиной спиной открылась дверь. Щербакова вошла и встала у противоположной стены, сложив на груди руки. Она выглядела уставшей, но на Сашу смотрела прямо. — Нафига? Щербакова, ну нафига? — Сашино лицо горело от стыда. Она чувствовала себя попрошайкой с вокзала, выцыганившей победу. — Что именно? «Какие мы спокойные!» — Ой да ладно, давай только без этого. Мы обе понимаем _что_! Аня выдохнула, глядя куда-то в пол. — Мы можем после школы спокойно поговорить об этом? — Не думаю, что смогу говорить спокойно! — Саш, всё не так, как ты думаеш. — Аня говорила тихо, покусывая губу. — Серьезно? А я думаю всё очевидно. Ты не считаешь меня достаточно умной, чтобы выиграть без поддавков! И никогда не считала, видимо, — к Сашиному горлу подкатил ком. — Хотя нет, хуже, всё-таки считала раньше. До октября. Правда же? А потом решила снизойти, пожалеть, подарить олимпиадку, класс. — Саша! — Аня подошла ближе. — Почему ты в этом так уверена? Почему просто не хочешь спокойно выслушать? Всё время нападаешь на меня, будто я к тебе как-то иначе отношусь. Будто из жалости. А это не так! Причин может быть больше, всё вообще не так просто! — Ну конечно, всё-не-так-однозначно, ага, знаю эту песню, — Саша закатила глаза, но скорее просто для того, чтобы из них не брызнули слезы. — Всё, чего я хотела, чтобы ко мне относились, как к равной. И я думала, что уж ты это понимаешь! Вот оно. Вот она заноза, которая заставляла сердце так болезненно сжиматься. Саша и правда было поверила, что Аня понимает. Она думала, что они обе скрывали свои проблемы от всех именно по этой причине. Чтобы избежать вот таких унизительных ситуаций. Но выходит, что Аня никогда так не считала? Никогда не видела в ней такого же человека, друга — только жалкую, невезучую девочку, которой нужна помощь добрых богатых самаритян. А всё остальное Саша просто выдумала. Выдумала да еще и втрескалась, как дура. — Саш… — Да что «Саш»? Это просто гадко, гадко и несправедливо. Хотелось разрыдаться на месте и Саша держалась из последних сил. Аня смотрела на нее почти в отчаянии. — Да не было этой справедливости с самого начала! Мы никогда не были равными. Наши старты не были равными, это объективно. Если бы у тебя были мои репетиторы, ты бы уже… Уже открыла сто новых наночастиц. Но их не было, как и много чего еще!.. Да в эту историю изначально была заложена несправедливость. Я всего лишь… — Всего лишь решила поиграть в бога и исправить этот косячный мир? Смешно. — Не в бога. Просто исправить. Бог с этим как-то не очень справляется. — Ты тоже, — Саше хотелось уйти, потому что слезы уже, не спрашивая разрешения, проступали в уголках её глаз. — Потому что, если ты не заметила, у всех разные возможности, и это не повод кому-то за просто так отдавать победы, подсуживать, нарушать правила. Не повод. Что мне по-твоему с этой грамотой делать? Как сейчас людям в глаза смотреть, которые будут меня поздравлять, если я знаю, что это никакая не победа, а так… жест доброй воли, прости господи! Ее голос почти сорвался. Еще секунда — и она не выдержит. Сделает или скажет что-то ужасное. Аня легко тронула её за плече. — Саш, давай просто после школы пойдем куда-то и… — Нет, нечего мне куда-то ходить с твоим сияющим белым пальто, — в паузах между словами Саша глотала слезы и душила в себе истерику. — Радуйся, что хотя бы мне из нас двоих не пришло в голову поиграть в бога. И что я не слила олимпиаду ради девочки, которая не доживет до тридцати и всё равно не получит нобелевку — так что, ах, мол, пусть порадуется хоть этой вшивой победе. Саша была готова задохнуться от боли. Из-за того, что случилось. Из-за того, _что_ она только что сказала. И из-за того, что сказанное вероятнее всего было правдой. Аня всё еще смотрела ей в глаза. Её губы были сжаты, но взгляд — абсолютно нечитаемым. Лучше бы она наорала в ответ. Или ударила. Но нет, она просто стояла, как ледяная статуя, никак не реагируя. «Невозможно» Саша вышла в коридор первая. Скорее уж вылетела. Не в силах даже хлопнуть дверью. *** Шла худшая Сашина неделя за всё время в этой школе. Самая. Худшая. То, что они с Аней не разговаривали, никого в общем-то не удивляло. Но они не просто не разговаривали, они игнорировали существование друг друга. У Саши даже начала болеть шея — так сильно она избегала поворачивать голову в сторону, где сидела Аня. Что Саша два дня злилась и ненавидела каждое поздравление с победой и каждое дружеское похлопывание по плечу — половина беда. А вот то, что она сгорала от стыда при одной мысли снова когда-то заговорить с Аней, делало жизнь совершенно невыносимой. Хуже того, это была последняя неделя ноября. До зимы оставалось несколько шагов. Вот таких отстраненных и пустых. Саша чудом умудрилась подмениться на работе на субботу. В честь победителя школа подарила всему классу билеты на мьюзикл «Ромео и Джульетта» в концертный зал на Пушкинской. Было бы совсем глупо, если бы Саше пришлось пропустить торжество, которое по сути из-за нее и случилось. Она приехала на площадь заранее на метро. Солнце спускалось к горизонту, а центр Москвы уже гудел первыми пробками. В глубине души Саша надеялась, что Аня не приедет. А где-то еще глубже, на самом дне — что всё-таки приедет. Она приехала. Саша заметила её в зале рядом с Камилой и Алиной. Аня была в черном свободном пиджаке, таких же свободных брюках на ремне и кроссовках на небольшой платформе. Фасон брюк был немного укороченным, и Саша на несколько мгновений задержала взгляд на её тонких лодыжках, испытав внезапный прилив нежности. А затем чувство вины и стыда. Представление её не радовало от слова «совсем». Музыка пробирала чуть ли не до костей. Да и сюжет не сказать, что оптимистичный. Саше не хотелось сегодня ассоциировать себя ни с кем из героев. Известно, что кончили они плохо. На особенно лиричных моментах она закрывала глаза и мысленно повторяла: «Я не Джульетта, я Злой Рок», ведь Злым Роком хорошо быть — сам вершишь судьбы, а не молча покоряешься. Впрочем, антракт и поход в буфет с Марком её немного развеселил. Ровно до момента, пока Саша не поняла, что после перерыва Аня в зал не вернулась. «Какого черта?» В зале постепенно гасили свет. Саша матюкнулась, шепнула Марку, что забыла сходить в туалет, и, прокравшись между рядов, выскочила в фойе. Сколько она ни вертела головой, фигуры в черном нигде не было. Почему она решила уйти? Глейх уже забрал ее на машине или всё же был шанс догнать, спросить? «Ладно, это хотя бы повод снова заговорить» Саша подошла к гардеробу и отдала свой номерок. Быстро накинув пальто, она вышла на улицу. Уже стемнело и на площади горели фонари. Небо висело темно-синее, но все еще разукрашенное красными полосами — там, где закатные лучи смогли чудом пробиться между туч. У входа курила какая-то пара — кажется сотрудники. Дальше, где эстакада соединяла театр и площадь, было пусто. Ну а на самой площади — если бы Аня и была там, то черта с два Саша могла бы отыскать её в сумерках. Она уже хотела идти обратно в зал и даже развернулась в сторону входа, когда заметила широкую каменную лестницу, что спускалась под эстакаду к дороге. На площадке между двумя пролетами — Саша чуть не подавилась — прямо на перилах сидела Аня, для баланса зацепившись ногами за вертикальные железные прутья. Удивительно, что даже это выходило у нее элегантно. Саша не хотела её напугать, подойдя со спины. Поэтому еще на ступенях она начала максимально шоркать ногами, чтобы Аня оглянулась. Так и произошло. Аня оторвала взгляд от дороги и машин внизу и посмотрела на Сашу, которая тут же нерешительно замерла. Аня, если и удивилась, то никак этого не показала. Её взгляд ранил Сашу. Он был таким, как раньше, давно, целую вечность назад, еще тогда, когда Аня никак не выделяла её среди остальных. — Ты не пришла после антракта. — сказала Саша, наконец. Тишину бы она точно не смогла вытерпеть. В лицо подул небольшой ветер, приподняв её волосы и кончики наспех повязанного шарфа. — Значит, иногда ты всё-таки смотришь в мою сторону, — ухмыльнулась Аня. — Иногда, — сказала Саша, — Так почему ты ушла? — Я уже видела этот мьюзикл, — она звучала безразлично. — Не захотелось досматривать. — Знаешь, скучный мюзикл это еще не повод прыгать, — Саша знала, что Аня не собиралась прыгать, а просто сидела. Да и высота была не для таких мероприятий. Просто хотелось разрядить атмосферу тупой шуткой. Вышло, кажется, криво, потому что Аня не смеялась. — Он не скучный. Просто такое настроение. Саша прокляла свой длинный тупой язык и добавила. — Может всё-таки слезешь? — А может ты залезешь? Ладно. Это было какое-никакое приглашение. Саша взобралась на перила и тоже засунула ногу в кроссовке между прутьями, чтобы удерживать равновесие. Отсюда было хорошо смотреть на площадь и Страстной бульвар, по которому медленно ползли машины. Аня ничего не говорила, и Саша… Саша тоже не знала, с чего начать, но тишина добивала её. — Ты всё еще неправа насчет олимпиады, — сказала она тихо. — Но мне не стоило… Говорить то, что я сказала, — последнее она добавила быстро и скомкано. — Нет, Саш, стоило. Тем более это было… эквивалентно, наверное? Саша пожала плечами, не ответив. Что за выражения. Эквивалентно. Боже мой. Аня смотрела куда-то вниз на огни машин. — Знаешь, я не то, чтобы думала, что тебя это не заденет и не обидит, — сказала она. — Да знала, что заденет. Но надеялась, что ты не догадаешься. И всё будет к лучшему. Я правда хотела, чтобы на следующие этапы поехала ты. Просто вот такое желание. Это вроде лжи во спасение или… Какой там у Гриндевальда был лозунг? For the Greater Good? Когда думаешь, что маленькую фигню можно сделать, если это ради чего-то большего и хорошего. — Но ты же раньше хотела выиграть. — А было ли это моё желание? — Аня посмотрела на Сашу. Наконец, прямо и без холода. — Или просто математика была чем-то, что у меня вроде бы неплохо получалось. И я решила стать лучше всех, чтобы себе что-то доказать… или отцу. Кому-то доказать, в общем. Я никогда не понимала на самом деле, зачем математика мне? Зачем она вообще? Я имею ввиду вне прикладных сфер. — Ну, — Саша немного удивилась. — Она вроде как сама для себя. И каждая задача существует ради своего собственного решения. Ни для чего. Как и то, что смысл жизни — в его поиске вроде как. Аня грустно улыбнулась. — В этом между нами и разница, Саш. — Да какая еще разница? — Забей, — Аня смотрела в небо, на котором оставалось всё меньше красных прогалин. Саша пыталась прочитать её эмоции. Кажется, сейчас это была какая-то печаль, но все же Аня улыбалась. Не Саше, даже не небу, а самой себе будто. — Да ну тебя, — сказала Саша. —Всё равно тебе бы пригодилось всё это. Эти навыки. Для ЕГЭ, для вуза… — Я не думаю, что буду поступать, если честно. — В смысле? — Ну ты вот для себя знаешь, что за направление это будет. Математика. Теоретическая. И сомнений нет? — Не, никаких, — Саша мотнула головой. — Вроде как всегда это знала… — Ну вот и готовься ко Всеросу. Решай свои задачи о смысле жизни, а я в свободное время сериалы, наконец, все пересмотрю. Потому что понятия не имею, что хотела бы делать. Да и надоело это, если честно — ездить к черту на рога каждый день к восьми утра, занятия пропускать, а в вузе вообще нагрузки посерьезнее, чем в школе. Саша молчала. Ну разумеется, основная проблема была не поиске себя. Мало кто вообще в семнадцать-восемнадцать точно знает, что выбрать. Это Саше просто так повезло. Всё равно обычно люди после школы поступают куда-то — осознанно или наобум. Но Аня просто устала и не скрывала этого. — Мы можем вернуться, — сказала она, разбавляя молчание. — Ты ведь первый раз на «Ромео и Джульетте» и всё пропускаешь. — Нет, — ответила Саша твердо. — Не надо. Не хочу сегодня больше страдать. Новый порыв ветра разметал их волосы. Саша смотрела за каждым Аниным движением. Как она снимает с запястья резинку и завязывает непослушные вихры в хвост. Они снова молчали. И это снова напрягало — оставалась какая-то недосказанность. — Ань, — начала Саша серьезно. — Можно задать вопрос? Аня окинула Сашу взглядом, будто что-то оценивая, затем кивнула. Саша протерла вспотевшие ладошки о пальто. Она уже говорила об этом с Гуглом, конечно, но теперь важно было спросить лично у Ани. — Трансплантация ведь решит проблему? Большую часть? Многие? — она выпалила это просто на выдохе, чувствуя, что заходит сейчас в глубоко личное. — Многие решит, — Аня не смотрела на Сашу. — И? В чем тогда дело? — Дело в том, что новые органы не растут на деревьях? — Аня чуть улыбалась. Они обе машинально глянули в сторону ближайшего дерева и, кажется, обе представили одинаково кринжовую картину, потому что одновременно нервно рассмеялись. — Ладно-ладно, я отвечу нормально, — Аня пожалела Сашу, которая уже покраснела от смущения, хоть в темноте это едва ли можно было разглядеть. — Родственники либо не могут, либо не хотят, — она поймала Сашин взгляд и подняла палец вверх, — И имеют полное право. Это серьезное решение. Отец хотел бы, но у него самого противопоказания, так что без вариантов. — Я читала, что в таком случае есть очередь. На того, кто коньки отбросит, а его родня согласится на донорство. — И много еще ты читала? — Аня теперь тоже изучала Сашины эмоции и очень пристально. — Это там же где-то про «до тридцати лет» прочитала, а, гений? — Не там же, — Саша сдвинула брови и уперла взгляд вниз под эстакаду. А провалиться хотелось еще ниже, куда-нибудь в преисподню. — Так есть очередь? — Есть, разумеется. Но не сказать, что быстро идет. В смысле приоритет у тех, кому нужно срочно, у кого уже другие проблемы возникли серьезные. Ну и вопрос совместимости тоже. У меня вот редкая группа крови, но даже это не так важно, там много факторов. И, конечно, стараются выбирать тех, кто максимально совместим с донором, чтобы гарантировать успех, насколько это возможно. — Хочешь сказать, что будешь ждать годы, пока у самой сердце не откажет? — Да не обязательно откажет, за что ты меня так не любишь? Всё что-то мрачное пророчишь. — Да ладно, ты поняла о чем я, — Саша махнула рукой. — Но блин. Вы ж богатые, елки-палки! Неужели нельзя это как-то решить? — Саша! — Аня даже изменилась в лице, в её взгляде читалась смесь удивления и возмущения. — Ну во-первых, это называется криминал и черный рынок, — сказала она. — Во-вторых, я, конечно, понимаю, что наше общение началось не с мажорной ноты, но ты правда такого жуткого мнения обо мне? — Да что такого-то я сказала? — Саша искренне не понимала проблемы. — Что такого, серьезно? То есть думаешь мне было бы ок найти человека, который нуждается в деньгах и вместо помощи просто воспользоваться ситуацией? Уж кто-кто, Саш, а ты должна это понимать. Это же хуже чем пользоваться услугами сама-знаешь-каких-работниц, намного хуже. А я всё-таки феминистка и не одобряю… Что. Ты. Ржошь?! — Аня возмущено ткнула Сашу в плече. Было больно, но Саша больше не могла сдерживать улыбку. Её разбирал смех, не по сути разговора — скорее потому что Аня очень пылко вещала, и раньше Саша её такой не видела. Впрочем, шансов объяснить это у нее не было. И чтобы избежать нового пинка, она быстро спрыгнула с перил и встала рядом. На твердом полу было надежнее. — Да не ржу я! — сказала она, уворачиваясь от возмущенной Ани, — Просто непривычно видеть тебя в роли Ленина на броневике! — Саша сделала драматичную паузу. — Это я так на тебя влияю? Когда начнешь призывать к раскулачиваниям? — Всё, молчи, — Аня закатила глаза. — Я не буду призывать к раскулачиваниям. — Еще бы, Павлик Морозов. Папа спасибо не скажет. — Саша-а-а. Ты невозможная! Записала уже меня в красные комиссары, а зря, — Аня, все еще сидевшая на перилах, смотрела на Сашу сверху вниз, с улыбкой, снисхождением, усталостью и возмущением одновременно. — Но ты правда думала, что я могу сказать что-то вроде «Пап, слушай, купи мне нищего подростка?» — Ведь у тебя уже есть нищий подросток дома, — Саша выпятила грудь. И тут же поняла, что надо бежать. Потому что Аня спрыгнула на лестницу с желанием как минимум убить её. Впрочем, если бы Саша и правда хотела убежать от Ани, она бы это сделала. Но ей не хотелось так уж стараться, поэтому наверху лестницы почти у входа в зал, Аня схватила её за капюшон и потянула на себя. — Ты дурочка совсем что ли? — она несколько раз, дурачась, в шутку стукнула Сашу по спине кулаком, — С твоими мозгами тебя через пару лет захантит либо Эппл, либо НАСА, либо кто там еще крутой? — Я хочу в ЦЕРН… — Отлично, будешь разгонять наночастицы. — Скорее высчитывать вероятности. — В любом случае думаю за это хорошо платят. — Аня остановилась и отвлеклась на телефон. — Я писала Глейху, но он был в ужасной пробке. Думаю, уже где-то недалеко. Пошли к остановке встретим его. Если хочешь, подбросим до дома, серьезно, это не проблема. — Не, не надо до дома, — Саша бросила взгляд на концертный зал. Кажется, там внутри происходила не такая уж и драма по сравнению с тем, что было у нее здесь, снаружи. Аня двинулась в сторону площади, всё еще глядя в телефон. Саша — не спеша следом за ней. Она вдыхала морозный воздух, но внутри все равно было тепло. Потому что они снова разговаривали. Снова были друг для друга кем-то особенным, по крайней мере Саше хотелось так считать. Она смотрела в спину Ани, и у нее, одна до одной, возникали мысли. Мысли, которые она думала. Мысли, еще не до конца оформившиеся… Но почему-то фразы «ложь во спасение» и «for the Grater Good» вдруг заиграли для нее новыми красками. Впрочем, обдумать она собиралась это гораздо позже. Время точно еще было. Как минимум, до совершеннолетия. Саша настигла Аню у остановки. — Я дождусь с тобой Глейха и потом пойду в метро. — Да ну серьезно? — Аня выглядела расстроенной, но смирившейся с Сашиным упрямством. — Я люблю метро вообще-то, — и это было сказано вполне честно. Они стояли друг напротив друга. Саша боялась подойти ближе, вспоминая прошлую пятницу. Она не думала, что сможет испытывать к Ане еще больше нежности, но кажется предела не было вовсе. Кажется, это чувство в груди, похожее на надувной шар, с каждым разом только росло. И это было невозможно. Невыносимо. И чем ближе они находились друг к другу, тем невыносимее оно становилось. Аня вдруг замолчала, глядя на Сашу внимательно и с какой-то тоже… нежностью? Или Саше просто хотелось видеть это в ее взгляде? Она не слышала ни шума машин, ни разговоров и смеха ребят на площади — здесь и сейчас важно было другое. Снова и снова делать скриншоты, чтобы не забыть, ничего не забыть. Аня протянула руку к Сашиным волосам и нежно дотронулась до чего-то в них. — У тебя тут снежинка, — сказала она тихо. Саша подняла глаза. Первые редкие хлопья снега, кружась, спускались к земле. Вот он — белый предвестник неизбежного. Она замерла. — «Никогда не забыть, что останется памятью рук. Когда выпадет снег, когда выпадет снег, я умру…» — сказала Саша почти шепотом. — Откуда это? Саша пожала плечами. Она не помнила откуда. Это было что-то из далекого детства. Такого далекого, когда ты настолько беспечен, что даже еще не знаешь значений слов, но память пишет на пленку целые фразы или куски услышанных песен. — А есть продолжение? — спросила Аня. Саша отрицательно покачала головой. — Наверное. Но я не помню. Она видела, как за Аниной спиной, машина замигала поворотником. Глейх свернул к обочине, чтобы припарковаться. Что ж. Этот вечер тоже подходил к концу. Как и осень. Только Саша сказала неправду. Она помнила продолжение. «Когда выпадет снег, пусть начнется счастливая боль. Будь счастливой и ты, когда выпадет, выпадет снег»