Пак Чимин: доброе утро, хён! я уснул :< рад, что всё в порядке ^^
Ответ не приходит ни через час, ни даже через два, хотя сообщение прочитано. Даже провожая торопящегося на подработку Хосока, Чимин уходит в мысли о том, что Юнги, похоже, сильно занят и ему не до этого. Тихое бормотание Тэхёна и Чонгука за завтраком, а точнее уже обедом, он нарушает внезапным вопросом, отложив в сторону телефон. — Вы когда-нибудь влюблялись? Тэхён зависает над кружкой с кофе, в то время как Чонгук перестаёт жевать хлопья. Чимин смотрит на них совершенно обыденно и выжидающе хлопает глазами. — Ну…я вряд ли, — жмёт плечами Тэхён, — не было такого, чтобы прям крышу сносило и бабочки в животе. Мне просто нравилось проводить время вместе. Чимин хмурится. Из перечисленного Тэхёном ему подходит разве что только последнее. Никаких посторонних, волнительных ощущений в животе или голове он, общаясь с Юнги, не испытывал. — Кто вообще придумал это «бабочки в животе»? Разве не круче, когда тебе наоборот спокойно рядом с человеком? — бубнит Чонгук с набитым ртом. Чимин, на самом деле, думает о том же самом. — Ты просто ещё не влюблялся, Чонгук-и, — Тэхён, уложив подбородок на ладонь, смотрит на него снисходительно. — Иначе чем то, что ты описал, отличается от дружбы? — Но дружба ведь может привести к любви? — вклинивается Чимин, рассуждая, за что получает два задумчивых взгляда. — Наверное, может, — тянет Тэхён как-то совсем неубедительно. Чонгук молчит, разглядывая свои коленки. — А ты чего спросил-то? Понял, что влюбился в кого-то из нас? — улыбается загадочно. — Нет, просто… — Чимин мотает головой, опуская взгляд, — просто стало интересно. — Знаешь, у всех разные понятия о любви, — меланхолично продолжает Тэхён, — я вот жду какого-то трепета, волнения. Чонгук в этом плане более сдержанный: ему важно чувствовать себя комфортно. А как бы ты понял, что влюбился? Чимин призадумывается. — Мне бы было легко. Я бы не гадал, что мне сказать или сделать, а мог бы быть собой. Может, ощущал бы лёгкую дрожь, но приятную, от того, что я рад быть рядом с этим человеком. И каждый раз ждал бы новой встречи, чтобы провести с ним как можно больше времени. Под романтичный вздох Тэхёна и понимающий взгляд Чонгука Чимин, кажется, всё же начинает кое-что осознавать.***
Проходит две недели. Начинается третий семестр, и зародившиеся, уже осознанные чувства слегка притупляются. Желание увидеться с Юнги не исчезает, но кажется теперь каким-то далёким. Чимин пару раз выбирается в кофейню с Тэхёном и Чонгуком, но Юнги никто из них не упоминает, а спрашивать самому он считает неуместным в дружеском разговоре. Хосок после пар сбегает на подработку, поэтому видятся они лишь в университетских коридорах, обмениваясь короткими приветствиями. Перед началом учёбы Чимин посещает врача. Посоветовавшись с пожилым бетой, он всё же решает отказаться от блокаторов. По словам врача это мудрое решение, но Чимин знает: в одиночку он бы не сделал этот шаг. Побочных действий немало, однако это не пугает. Не существует того, чего он бы не смог преодолеть, заручившись поддержкой друзей. Для начала стоило уменьшить дозировку. Особых изменений Чимин не чувствует, зато чувствуют окружающие. — У тебя всё в порядке, Чимин? Ничего не болит? — Всё хорошо, я просто перестаю пить блокаторы. Это мой феромон. Один и тот же диалог в течение недели, за которую Чимин встречает самые разные реакции: удивление, смятение, понимание. Одногруппники не заставляют его отсаживаться в конец аудитории — Чимин делает это сам: им нелегко, но они тактично молчат, а он, не привыкший хоть к чему-то помимо насмешек, благодарно делает всё, что в его силах. Никто не спрашивает его о причинах, видимо, догадываясь, что они кроются в чём-то личном, и за это он благодарен вдвойне. То, что ему повезло с группой, Чимин понимает на первой межкурсовой лекции. Он садится с самого края, о чём сразу же жалеет: студенты пробираются через него в середину ряда. Кто-то ничего не замечает или делает вид, кто-то оборачивается озадаченно, а кто-то… — Вали домой, если что-то не нравится, омега, — рычит незнакомый альфа. Он вдвое больше, грузный, с широкими покатыми плечами и мерзкой ухмылкой на лице. Чимин отворачивается — ему не привыкать, но разложенные на узкой столешнице тетрадь и учебник вдруг летят на пол. — Ты что, оглох? Собирай свои манатки и свою кисл… — Заткнись нахуй, — знакомый голос, сейчас пропитанный отвращением, звучит откуда-то из-за плеча. Чимин оборачивается, пересекаясь взглядами с некогда успокаивавшим его Хосоком. От былой мягкости и весёлости альфы не осталось и следа. — Сядь на место и держи себя в руках, животное. Хосок тоже уступает другому альфе в размерах, но с лёгкостью давит его своим феромоном, заставляя недовольно поморщиться и сдаться. Как только его широкая спина удаляется на достаточное расстояние, Хосок слегка тормошит плечо Чимина и протягивает ему сброшенные со стола предметы. — Ублюдок, бесит меня постоянно, — бросает он, усаживаясь рядом, а затем смотрит на Чимина и улыбается, — ты как? — В порядке, — Чимин чуть приваливается к нему боком, ощущая уютное тепло, — спасибо, хён. Хосок кивает и достаёт свои принадлежности. Во время лекции поговорить особо не получается, но Чимин рад и тому, что Хосок просто сидит рядом. Сначала он усердно записывает за преподавателем, то и дело сдувая мешающую чёлку со лба, но затем отрывается на телефон и печатает что-то с особым пристрастием. Чимин в это время думает, что давать отпор он так и не научится. Омеги его запаха пугаются и в открытую не оскорбляют, а вот альф, особо темпераментных, его феромон раздражает. Но лезть на рожон Чимину хочется меньше всего: с альфой вроде того здоровяка он не справится. Уж лучше игнорировать. — Чимин-а, — Хосок дотрагивается до его руки, привлекая внимание, — я так понял, ты перестал пить блокаторы? — спрашивает шёпотом. — Не совсем. Врач решил, что пока мне нужно уменьшить дозировку, — шепчет Чимин в ответ. Хосок расплывается в довольной улыбке и показывает палец вверх, а затем, пораздумав над чем-то, заговорчески склоняется к его уху. — Юнги сегодня играет в баскетбол за сборную своего университета. Хочешь пойти посмотреть? Чимин, осознав вопрос, чуть ли не подпрыгивает на месте, энергично кивая головой. Конечно, он хочет. Шанс увидеть Юнги, пусть даже и со стороны, он не упустит. — У тебя есть ещё пары? — получив отрицательный ответ, Хосок ухмыляется. — Везунчик. Ну, тогда я смоюсь с последней. Приедем пораньше, поддержим его. Больше о лекции Чимин думать не может. Юнги играет в баскетбол…это даже звучит круто. Он представляет, как выглядит Юнги в форме, как он ведёт мяч, как перехватывает его у соперников и забрасывает в кольцо. Его угольно-чёрные волосы наверняка собраны в хвостик или уложены под повязку, открывая лоб, а меж бровей залегла морщинка, собирая в себя капельки пота из-за интенсивной игры. Даже если бы у Чимина были пары после этой, он бы не раздумывая прогулял их, чтобы стать свидетелем этой частички жизни Юнги. До университета в другой части города, где учится Юнги, они добираются на машине братьев Чон. Хосок водит так же аккуратно, как и Чонгук, но с единственным отличием — в полной тишине. Чонгук любит подпевать и иногда даже подтанцовывать своему плейлисту, Хосок же даже не включает магнитолу. Перебросившись парой фраз об учёбе, они затихают: Чимин смотрит в окно, цепляясь взглядом за вывески на зданиях и размытые фигуры прохожих, а Хосок сосредотачивается на дороге. Как только они паркуются, Чимин вылезает из машины, оглядывая главный корпус университета. Он, как принято считать, один из лучших в городе, но Чимин туда документы подавать не рискнул: слишком большой конкурс на мизерное количество бюджетных мест. Ходят слухи, что чаще их отдают детям чиновников, а платные места занимают те, кто может себе это позволить, поэтому Чимин полагает, что шансов у него всё равно не было. А вот Юнги, видимо, пробиться смог и, если брать в расчёт слова Хосока о разнице в их возрасте, учится на втором курсе магистратуры. Чимин, на самом деле, не представляет как и где они могли познакомиться, да ещё и сдружиться. Юнги произвёл впечатление не очень общительного, серьёзного, но внушающего доверия альфы, в то время как у Хосока шило в одном месте и склонность к бунтарству, несмотря на острый ум. Оказалось, он всё же бывает спокойным, умеет поддерживать и говорить правильные слова, поэтому, возможно, это в совокупности и стало точками их соприкосновения. Внутри элитный университет оказывается ещё красивее и дороже, чем снаружи. Повсюду сверкает мрамор, а внимание приковывают потолочные фрески — корпус старинный, но отреставрированный; на идеально отштукатуренных стенах висят многочисленные объявления в золотистых рамах, а по периметру коридора расставлены мягкие банкетки, видимо, для студентов, ожидающих начало пары, и даже несколько скульптур: невысоких, но заметных из-за белоснежного гипса. На посту охраны им приходится оставить свои студенческие в залог, и Хосок сразу же тянет Чимина в обход широкой мраморной лестницы, уводящей на второй этаж. Студентов мало — кажется, ещё идёт пара — и никто не обращает на них внимания. Преодолев подземный переход, они оказываются в другом корпусе и подходят к высоким деревянным дверям, ведущим, очевидно, в спортивный зал. Этими дверьми их чуть не сносит внезапно вылетевший из помещения альфа. — О, Хосок, привет, — он останавливается и протягивает руку, — извини, не рассчитал. Юнги вас ждёт, он там на скамье с командой, — говорит незнакомый альфа, а затем переводит взгляд на Чимина. — А это что за прелесть? Представишь? Его изучающий взгляд заставляет Чимина чувствовать себя неловко. Он симпатичный: высокий, крепкий, с приятной европейской внешностью. Каштановые волосы уложены набок, а в голубых глазах плещется дружелюбие. — Это Чимин, лучший друг моего братца, да и мой тоже, — с ноткой гордости заявляет Хосок, притягивая Чимина ближе, — Чимин, это Лиам. Он одногруппник Юнги, а ещё он британец. Лиам звонко смеётся, толкая Хосока плечом, и тянет руку Чимину. Его кожа тёплая, но подушечки пальцев скользят по ладони, царапая, словно сухая листва. В носу застывает его запах, но Чимин не может его распознать: что-то древесное, терпкое. Лиаму подходит его феромон. — Очень приятно, Чимин, — альфа разрывает короткое рукопожатие, улыбаясь, — я отнесу список команды на пост охраны и вернусь к вам. Увидимся. Кивнув им обоим, он исчезает в переходе. Хосок хмыкает как-то ехидно и подталкивает Чимина к дверям. Только сейчас Чимин понимает, что Лиам сказал «ждёт вас», значит Юнги уже знает, что он будет здесь. Чимин гулко сглатывает. Хосок пропускает его вперёд, открывая дверь, и останавливается вместе с обомлевшим Чимином, рассматривающим зал. Здесь всё, как в американских фильмах: трибуны в пять рядов на каждой стороне, высокие потолки и огромные окна, впускающие так много естественного света, что кажется, дополнительное освещение здесь просто ни к чему, хоть игра этого и требует; блестящий лакированный паркет с расчерченной на нём разметкой и стойки с кольцами в противоположных концах зала. Размеры площадки несоизмеримо велики, и Чимин вжимается лопатками в ближайшую стену, переводя дух. Он занимается спортом несколько раз в неделю, посещая пары по физкультуре, но в играх вроде волейбола или баскетбола не силён и с таким масштабом площадок не сталкивался. В их университете зал не особо большой, вмещает лишь две-три группы, а площадки для игр находятся только на улице. Они не особо большие, да и Чимин ни разу не видел, чтобы там кто-то играл. В школе похожего тоже не было. — Классно? — Хосок утягивает его в сторону трибун, но идёт медленно, давая время опомниться. — Игра понравится тебе куда больше, вот увидишь. Чимин всё не может перестать оглядываться, ощущая себя мелким муравьишкой, и даже чувствует некий стыд за то, что изумляется обыкновенной баскетбольной площадке. Но это ведь и вправду поразительно. Вперёд он смотрит только тогда, когда сталкивается с чьей-то крепкой грудью. — Привет, Чимин. Непозволительно близко. Морозная свежесть сковывает его в объятиях, а толчок от удара смягчается благодаря чужой хватке на локте. — Впечатляет, да? Юнги не звучит насмешливо, лишь плавно скользит взглядом по его лицу и улыбается чуть игриво. Он выглядит совсем так, как представлял себе Чимин: его волосы уложены под повязку, открывая вид на несколько маленьких шрамов на лбу и меж бровей; под баскетбольной майкой лонгслив, очерчивающий каждый изгиб мышц на его руках, а под шортами лосины. Массивные кроссовки прибавляют ему немного роста, поэтому Чимин слегка задирает голову, чтобы пересечься с ним взглядом. — Привет, хён, — Чимин второпях делает шаг назад, лишаясь чужого касания, и ещё раз осматривает зал перед тем, как повернуться к Юнги, — да, тут здорово. — У меня была такая же реакция на первом курсе, — он улыбается довольно, показывая дёсна, и, поздоровавшись с Хосоком, продолжает: — завис здесь после пар на весь оставшийся день, пока уборщица не выгнала, — смеётся. — Так ты давно играешь? — интересуется Чимин, следуя за ним и Хосоком к скамье, где собралась шумная компания. — Со школы, — Юнги оборачивается, сталкиваясь с ним взглядами, и хмыкает на удивлённое «Ого!», — по меркам профессионального спорта это не так долго. Да и для меня это просто хобби. Чимин знакомится с командой Юнги. Она разношёрстная: тут есть омеги и даже бета, но альф всё же больше — восемь из двенадцати. Все они смотрят на Чимина, не скрывая интереса, и проявляют дружелюбие, как и Лиам, который неожиданно появляется за их с Хосоком спинами и укладывает руки им на талии. Чимин немного пугается такого прикосновения и, взглянув на увлёкшегося разговором и, кажется, даже не замечающего ничего особенного Хосока, тупит взгляд. Кожа словно горит и чешется под чужой ладонью, и Чимин неловко переминается с ноги на ногу в попытках хотя бы немного отодвинуться. — Чимин, — Юнги, всё это время сидевший напротив, поднимается, — здесь есть отличные места, с которых ты сможешь насладиться игрой. Пошли, покажу. Чимин лишь чудом сдерживает облегчённый выдох и смотрит на Юнги благодарно, но он уже развернулся спиной, обходя его и устремляясь к середине трибун. Чимин семенит следом. Они поднимаются на самый верх: отсюда хорошо видно оба кольца и всё игровое поле, и Чимин думает, что это действительно хорошее место для просмотра игры, учитывая его рост. — Почему ты не убрал его руку? Юнги не смотрит на него. Стоит, облокотившись на железное ограждение за спинками кресел последнего ряда, и осматривает пока ещё пустующую площадку. — Я… — Чимин совершенно теряется, но старается проанализировать свои ощущения в тот момент, — я не знаю. Мне показалось это обычным дружеским жестом, а проявлять грубость я не хотел. — Чимин, — Юнги вздыхает, поворачиваясь к нему, и смотрит серьёзно, — отстаивать свои границы — не плохо и не грубо. Тебе это не очень понравилось, а он перегнул, пытаясь наладить контакт. Или я не прав? Он внимательный. Юнги слишком легко считал его эмоции или Чимин был настолько очевиден, что любой со стороны смог бы догадаться? В любом случае Юнги прав: Чимину не было комфортно от этого, казалось бы, ничего не значащего прикосновения. — Ты прав. Юнги кивает. — В следующий раз просто отойди к кому-нибудь, с кем тебе комфортно, — говорит он, и взгляд его смягчается. — Отсюда будет хорошо видно и нас, и соперников. Игра обычно не длится долго, так что стоять не устанешь, но если что, можно сесть на ступеньку, — он кивает вниз, указывая на самый последний выступ. — Спасибо, хён, — Чимин сдерживает порыв его обнять. Здесь они не одни и даже не в близком привычном окружении, и Чимин думает, что не станет поступать как Лиам с ним, ставя в неловкое положение. По дороге обратно к скамейке запасных Юнги спрашивает его об учёбе, на что Чимин охотно рассказывает ему о своей специальности и хвалится удачно закрытой последней сессией. Юнги садится туда же, где и сидел до этого, и Чимин не задумываясь усаживается рядом: не столько оттого, чтобы продолжить вываливать на Юнги детали своей будущей профессии, а оттого, что следует его же совету — рядом с ним ему комфортно. Юнги слушает внимательно, разворачивается к нему всем телом и почему-то легонько улыбается, следя за движениями его рук в особенно резких эмоциональных порывах. — А ты что изучаешь? — спрашивает Чимин, переводя дыхание, и видит, как в чужих глазах меркнет огонёк и сгущается серьёзность. — Бизнес, — Юнги говорит так, словно в этом нет ничего особенного, — первое высшее я тоже получил по этой специальности, но в Штатах, — он смотрит не на Чимина, но сквозь, уложив подбородок на подтянутую к груди коленку. Выглядит задумчивым. — Ох, ты был в Америке? — Чимин неосознанно придвигается ближе, мечтательно вздыхая. — И как тебе? — Обычно. Я провёл четыре года, сидя за учебниками, так что не думай, что я видел много, — смеётся он, а затем тянет руку вперёд. Смахивая упавшую на глаза Чимина прядь, он будто находится глубоко в себе, в своих мыслях и рассуждениях. А у Чимина замирает сердце. Длинные пальцы Юнги едва ли касаются его за эти считанные секунды, но весь мир сужается лишь до него — обомлевшего, влюблённого, и Юнги, сидящего напротив, чрезвычайно близко. Чимин успевает лишь заторможенно моргнуть, когда Юнги, убрав руку, резко оборачивается на какой-то шум в дверях. — Мне пора, Чимин-а, — его голос с нотками вынужденной спешки прорывается, как сквозь толщу воды, заставляя Чимина поднять голову, чтобы встретиться с ним, оказавшимся внезапно сбоку, взглядами, — увидимся позже. — Удачной игры, — лепечет Чимин, еле ворочая языком, но Юнги уже настигает вошедших ребят в другой форме, приветственно кланяясь и пожимая им руки. Пока команды обмениваются новостями и колкостями, а зал потихоньку наполняется студентами и преподавателями, Хосок уводит Чимина на верхние ряды — те, которые показал ему Юнги. Они садятся прямо на пол, облокачиваясь спиной на ограждение: за разминкой и подготовкой игроков им мешают наблюдать мельтешащие всюду люди, поэтому Хосок залипает в телефон, а Чимин, приложив прохладные ладони к не успевшим остыть щекам, задумчиво терзает собственные губы. Эти жесты Юнги столько же волнительные, сколько и настораживающие. Чимин, вроде как, начал понемногу принимать себя, свою особенность, но отчего-то ему кажется, что он не мог понравиться Юнги. Он взрослый альфа и, хоть разница в возрасте у них не такая уж значительная, рассуждает и выглядит серьёзно. Направление, на котором он учится, как оказалось, уже несколько лет, ещё серьёзнее: бизнес — это тяжело; это ответственность, огромная трата сил и времени, которые нужно разумно распределять и иногда ими жертвовать. Чимин думает, что Юнги, должно быть, достаточно целеустремлённый, амбициозный и имеет поистине крепкий внутренний стержень, раз выбрал это направление и эту профессию. Чимин такими качествами похвастаться не может: он выбрал маркетинг, потому что это интересно, заставляет мозги шевелиться и мыслить креативно, а о будущем не задумывался. Чимин внутри чувствует себя всё ещё подростком. Он не инфантилен, отнюдь, собран и сдержан в нужные моменты, но всё ещё смотрит на мир через розовые, хоть и треснутые очки. Раз за разом спотыкаясь о подножки, выставленные судьбой, он не растерял своей детской наивности и доброты и, наверное, в первый раз в жизни он корит себя за это. Так глупо, совершенно глупо, с первого взгляда влюбиться в человека с устоявшимися взглядами на жизнь, уверенного в себе и своих действиях, когда сам ты до сих пор даже не знаешь, что из тебя получится, не говоря уже о гармонии с самим собой. Опрометчиво и опять-таки наивно. В стиле Чимина. Мысли выбивает протяжный свисток, и Чимин даже вздрагивает, мигом поднимаясь на ноги. Взгляд сам цепляется за Юнги, стоящего вне поля и о чём-то перешёптывающегося с девчонкой-чирлидершей. Она наматывает кончик высокого хвоста на палец и улыбается — очевидно заигрывает, — и Чимин вцепляется в ограждение до белых костяшек, потому что Юнги ей подмигивает и улыбается в ответ. Он чувствует горечь в душе и на кончике языка, гоняя по кругу одну и ту же мысль: с чего он вообще решил, что Юнги могут нравиться парни? Чимин отворачивается, давя накатывающую грусть в зародыше. Он о Юнги не знает ровным счётом ничего и поспешных выводов делать не станет. — Что-то ты раскис, Чимин-а, — подтрунивает Хосок, толкая его плечом, а затем вмиг подбирается, — извини, не подумал… — Всё нормально, — хихикает Чимин, — это даже забавно. Я в порядке. Не обидно, не оскорбительно, когда знаешь что не со зла. Похоже, это ещё один шаг к смирению со своей особенностью: шутки, уместные в определённый момент, он учится не принимать на свой счёт. Хочется так же легко начать принимать чужое внимание, не заливаясь краской и не надумывая себе лишнего, но как совладать с собой, когда Юнги перед тем, как выйти на поле, таранит его взглядом и машет рукой? Чимин сначала думает, что это предназначено Хосоку, но тот болтает с каким-то омегой сбоку от него и не обращает на Юнги внимания, поэтому Чимин скромно машет в ответ. Чувствует покалывания от скопа мурашек, бегущих по спине, и это приятно так же, как и невыносимо. Он не должен так реагировать на любое действие в свою сторону. Игра вызывает у Чимина полнейший восторг. То, как двигаются участники команд, атакуют, ставят блоки и прыгают к кольцу, зависая в воздухе на несколько мгновений перед тем, как забросить в него мяч — порождает азарт. Чимин старается следить не только за Юнги, но и за другими игроками: Лиам забрасывает трёхочковый, получая восторженные крики зала и одобрительное гудение команды; зрелищный бросок незнакомого омеги приносит команде ещё два. Противник не отстаёт, но даже сравнить счёт к концу игры им не удаётся. Команду Юнги объявляют победителем после финального свистка. — Ох, Чимин-и, — Хосок хватает его под руку и пытается отдышаться после своего победного танца. Они опускаются на опустевший последний ряд сидений, — круто, да? Каждый раз, как в первый, — он драматично смахивает несуществующую слезу и раскидывается аж на двух пластиковых креслах. — Это было очень весело, хён, — говорит Чимин, не скрывая улыбки. — Они часто выигрывают? — После того, как Юнги поступил сюда, расформировал старую команду и собрал новую — почти всегда. Я был всего на пяти их играх, но поговаривают, что в прошлом сезоне у них было всего два проигрыша, — он поучительно тычет пальцем в потолок, а затем щёлкает им Чимина по носу. — Юнги-хён действительно хорош в этом, — Чимин кивает в сторону баскетбольной площадки. Хосок соглашается, вздыхая. — Думаю, он преуспел бы в профессиональном баскетболе. Ему это нравится, но… — он поджимает губы и не спешит продолжать. Чимин подмечает отражение явной внутренней борьбы на лице друга. В конце концов Хосок поворачивается к нему: — Юнги сам расскажет тебе, если посчитает нужным. Скажу только, что его приоритеты уже давно расставлены по-другому. Не по его воле. Чимин догадывается. Точнее, стал догадываться где-то на подкорках ещё в тот момент, когда они с Юнги заговорили про учёбу. Юнги не пыхал энтузиазмом, когда говорил про бизнес, и даже факт обучения заграницей, что Чимину кажется не только большим достижением, но и в целом важным жизненным событием, он преподнёс как само собой разумеющееся. Следуя логической цепочке, Чимин делает вывод: Юнги, как и каждый второй, ступивший на путь высшего образования, оказался на своём направлении по указке родителей. Это неудивительно, но немного угнетающе. Наверное, если бы родители Чимина были живы, ему бы пришлось отстаивать свой выбор до победного: его папа был художником и, может, не сильно бы воспротивился — всё-таки Чимин до сих пор держит в голове те азы, которым его успели научить; отец же владел несколькими картинными галереями и, должно быть, всеми силами пытался бы приобщить к искусству и Чимина. Ему это не чуждо, но не откликается в сердце совсем — ни написание картин, ни управление. Конечно, он хотел бы верить, что родители не стали бы его осуждать и отговаривать, как не сделала этого бабушка, но в груди всё равно зреет обида за тех, кому выбора не дали. Помимо Юнги, яркий пример принуждённого выбора профессии — Чонгук. Его мать обладает многочисленными связями с сфере рекламы, поэтому всё, по словам Чонгука, было предрешено ещё когда он учился в средней школе. «Ещё спасибо скажешь за безбедное будущее» говорит она. То, что сам Чонгук с детства увлечён автомобилями, её не волнует, однако проводить время в автомастерских друзей почившего отца она не запрещает, лишь попрекает тем, что «омегам там не место». Чонгук закрывает сессии с Божьей помощью и последней оставшейся нервной клеткой — этого она, конечно, не знает. И вряд ли хотела бы. Это не изменит ничего. Хосок дёргает Чимина за руку, когда команда баскетболистов вываливается из раздевалок с шумным гоготом, и ведёт вниз. Чимин дёргает плечами — нужно отбросить лишнее и сосредоточиться на том, чтобы поздравить игроков с победой. Хосок делает это первым, громко присвистывая и хлопая в ладоши. — Поздравляю с очередной победой, ребята, — он радостно жмёт руки всем без разбора, — мы в вас не сомневались! — Спасибо, Хоба, — Юнги закидывает руку ему на плечо и смотрит на Чимина. — Ну, Чимин, как тебе игра? — Да, Чимин-и, как тебе мой трёхочковый? — вклинивается Лиам, изображая бросок и широко улыбаясь. — Это было круто! Вы все отлично играли, ребята. Я бы с удовольствием пришёл ещё раз, — Чимин скромно кланяется всей команде, что вызывает шепотки. — Ты такой славный, Чимин, — раздаётся сбоку ласково, и Чимин поворачивает голову, встречаясь взглядом с высоким плечистым омегой. — Юнги, могу я пригласить Чимина отметить с нами? Чимин удивлённо разглядывает добродушного омегу и медленно переводит взгляд на Юнги. — Конечно, Джин. Я, вообще, и сам хотел это сделать, — он пожимает плечами и, подхватив с пола спортивную сумку, подмигивает ему. — Все собрались? Идём, наш столик уже забронирован. Вся команда радостно движется к выходу, о чём-то переговариваясь. Чимин же плетётся сзади, пока с ним не равняется Джин. — Ты чего? Извини, я не спросил даже, есть ли у тебя планы, — он поджимает губы и сбавляет шаг, почти притормаживая. — Я Сокджин, кстати, — он тянет руку, и Чимин пожимает её с лёгкой улыбкой. — Планов нет, просто это…неожиданно, — честно признаётся, убирая руку обратно в карман бомбера. — Да расслабься, друзья Юнги — наши друзья, — облегчённо смеётся Сокджин, — мы вот, видишь, как с Хосоком все спелись. А познакомились недавно, ещё и полугода не прошло. Ты узнаешь всех постепенно, не переживай. — Спасибо, хённим. Чимин опускает взгляд себе под ноги, борясь с трогающей губы улыбкой. Когда это он успел стать другом Юнги? Им может называть себя Хосок, но никак не Чимин, которого Юнги видит второй раз в своей жизни. Однако он не станет спорить, что мысль приятная — он хочет быть другом Юнги. Они добираются до бара через две улицы от университета, всё это время Чимин болтает с Сокджином и иногда подгоняющим их Хосоком. Сокджин рассказывает, что поступил в магистратуру, чтобы растянуть удовольствие от обучения — ему это действительно нравится, и второе высшее он получает по специальности преподавателя родного языка и литературы. Чимину нравится Сокджин: он похож на роскошный цветок, наполненный светом и добром, и даже его лёгкий феромон, который Чимин пока не распознал, бесконечно приятен. Сокджин делает ему кучу комплиментов, просит разрешения перед тем, как дотронуться или дать совет по уходу за кожей и волосами. Чимин никогда бы не подумал, что этот омега, похожий на изысканную, красивую фарфоровую статуэтку, вышедшую из-под рук талантливого мастера, проворно ставил блоки соперниками и расталкивал их своими плечами. Сокджин удивительный. Именно поэтому Чимин прячет расстроенный вздох, когда Сокджин садится по другую сторону огромного стола, за которым размещается вся компания. Чимин оказывается прижат к стене, но это место, по правде, он считает комфортным — рядом с ним сидит Хосок, а следом Юнги. Сидеть с Сокджином в самом начале, чуть ли не во главе стола, было бы смущающе. Хосок, как ответственный хён, которым он никогда и не был, тянет Чимину барную карту вместо меню и смотрит грозно, когда Чимин отказывается. — Хён, тут всё крепкое, — он морщится, — я не хочу напиваться. — Возьми пиво, Чимин-и, — советует сидящий напротив Хосока Лиам, — или сидр. Они не такие крепкие. А мы будем за тобой присматривать, — он протягивает раскрытую на нужной странице барную карту и не стесняется строить глазки. Голос Лиама звучит так приторно-сладко, что Чимину хочется закрыть уши руками. Он не понимает, почему Лиам отталкивает: может, он слишком настойчив и позволяет себе много флирта в сторону незнакомого омеги, а, может, Чимин верен чувствам, которые у него вызывает другой человек. За ужином он знакомится с бетой, уместившимся с ногами на диванчике напротив. Минсу, как и Чимин, учится на втором курсе бакалавриата, любит клубничный соджу и без конца травит шутки обо всех из собравшейся компании. Чимин звонко смеётся с того, как он пародирует Хосока с похмелья и как сравнивает уставшего после тренировок Юнги с престарелым котом. — За это надо выпить! — Хосок шатко встаёт и поднимает руку с рюмкой соджу, проворачиваясь к Юнги. — Хоть ты и похож на старое ворчливое бревно… — С чего это… — возмущённо начинает Юнги, но Хосок его прерывает. — Подожди. Бревно ты или нет, но ворчливый точно — спроси любого здесь, — он обводит рукой смеющуюся компанию. Чимин, конечно, не согласен, но молчит. — Так вот, надеюсь, ты никогда не поменяешься, Юнги. Я правда рад иметь такого друга, как ты и, думаю, что ребята со мной согласятся — ты потрясающий лидер и человек. Ну и, естественно, без тебя у нас не было бы поводов бухать после каждой игры. За тебя, капитан! Юнги прикрывает лицо ладонью и тихо смеётся, поочерёдно стукаясь своим стаканом с лимонадом с остальными. Все смотрят на него с уважением, трепетом и толикой гордости. То, что у команды прекрасные отношения с лидером видно невооружённым глазом. Юнги расположил к себе их всех. — Хоби-хён, — Чимин подгибает одну ногу под себя и тянется к плечу друга, — почему ты никогда не рассказывал как вы с Юнги-хёном познакомились? Хосок поворачивается к нему одновременно с Юнги, видимо, услышавшим вопрос. — Ну… — Мы подрались. Юнги облокачивается локтем на стол и подпирает ею подбородок. Пока Чимин пытается найти в себе силы, чтобы прикрыть разинувший от удивления рот, а Хосок мямлит что-то неразборчивое, он смеётся хрипло, сверкая игривыми огоньками во взгляде. — Рассказываю, раз тебе стыдно, — Юнги толкает Хосока плечом, заставляя его откинуться на спинку дивана, чтобы лучше видеть Чимина. — Хосок познакомился с Минсу на какой-то студенческой вечеринке, и он позвал его на игру. Летом в команде чирлидеров была замена, и Хоби, видимо, приглянулась новенькая омега. И вот, после игры я совершенно случайно стал свидетелем его ухаживаний, если это вообще можно так назвать… — он давит смешок в кулаке под недовольное сопение сбоку. — Девчонка чуть ли не на шею мне прыгнула с просьбой заткнуть его… — Я всего-навсего пытался произвести на неё впечатление шутками! — Да-да. Я просто спросил его в чём дело, а он, видимо, подумал, что у меня на эту омегу свои планы, и начал меня давить. Мы сцепились и только потом выяснили, что это было ни к чему. Теперь мы здесь. «Ты потрясающий лидер и человек!» Ай, — Юнги, получив тычок в живот за свои передразнивания, заливается бесшумным смехом. Хосок краснеет всем лицом, но хихикает тоже. Чимин качает головой, улыбаясь. Чего-то такого он мог бы ожидать от Хосока, но в догадках всё равно не имел. Их тандем действительно уникальный. Хосок, пропустив ещё пару рюмок, утягивает Юнги с собой на перекур. Чимин провожает их немного взволнованным взглядом — оставаться наедине с мало знакомой компанией ему неловко. Он мнёт в руках салфетку и пишет бабушке сообщение о том, что будет поздно. Ответное «Ок, аккуратнее» приходит почти сразу же — наверное, она рада, что у него, наконец, появились друзья, с которыми он проводит время. Чимин всё возвращается к воспоминаниям об истории причудливого знакомства Хосока и Юнги и не может скрыть улыбки. Привалившись к стене и прикрыв глаза, он представляет, как смеялись альфы, когда смогли выяснить свои отношения, и неожиданно дёргается от прикосновения к ноге. — У тебя красивая улыбка, — Лиам уже успел убрать руку, положив её на спинку дивана. Он сидит не слишком близко, но полностью развернувшись к Чимину и закрыв обзор на всех, кто сидит за столом. Чимин чувствует, как в носу щекочет от ярких древесных ноток. — Спасибо, — бросает он тихо, стараясь уйти от прожигающего насквозь взгляда. Лиам вздыхает. — Чимин, я тебя пугаю? Я просто хочу узнать тебя поближе, если ты не против. Ты мне симпатичен, — говорит расстроенно. Чимин пересиливает себя и смотрит в его глаза. Лазурь в них поволочена хмелем и кажется темнее из-за приглушенного света в баре. Лиам выглядит искренне погрустневшим, а Чимин чувствует укол вины. — Извини, я просто… — он продолжает сминать несчастную салфетку в своих пальцах, бегая взглядом по привлекательному альфе, — заинтересован в ком-то другом. Извини, Лиам. — Всё нормально, я понимаю, — он улыбается, кивая. — Я всё равно буду рад узнать тебя ближе. Может, лучшим другом не стану, — хихикает, — но просто другом могу. — Хорошо, — соглашается Чимин, хоть и сомневается немного. Если Лиам не переключится с ухаживаниями на кого-то другого, им сложно будет дружить. — Тогда на правах твоего нового друга надеюсь, что тот, кто тебя заинтересовал, — не Юнги, — хмыкает он в стакан и допивает до дна. Салфетка в руках рвётся напополам. Чимин спешно запихивает её в карман джинсов, пока Лиам утирает рот, и смотрит на альфу вопросительно, сглатывая ком в горле. — Он… — Брысь. Юнги появляется за его спиной из ниоткуда. Смотрит настороженно сначала на Чимина, а потом на Лиама. — Юнги, посиди пока с ребятами. Мы тут с Чимином пытаемся подружиться, — он разворачивается лицом к Юнги и кивает за плечо, указывая на глупо уставившегося на него Чимина. — Проваливай, Лиам, — Хосок буквально виснет на плече Юнги, пьяно улыбаясь, — мне нужна моя рюмка. И соджу. И Чимин-и-и, — бормочет он, протягивая руки. Как только Лиам нехотя пропускает их на места, Хосок, схватив Чимина за плечи, сжимает его в своих объятиях. Такое уже случалось, когда он оставался с ночёвкой у Чонгука, поэтому не удивляется и не брыкается: укладывает ладони ему на лопатки, поглаживая, а подбородок на плечо. Хосок зарывается носом в воротник его бомбера и шепчет что-то нечленораздельное. — Готов, — усмехается Юнги по-доброму. Чимин обречённо вздыхает. — Думаю, надо отправить его баиньки на такси, а я подброшу тебя до дома. Что скажешь? Сердце ухает и с грохотом приземляется в животе. Если он согласится, то окажется с Юнги один на один. Это пугает, потому что он совершенно не понимает, как себя вести, чтобы не выдать свои чувства с потрохами. Ещё больше пугает то, как легко он соглашается, кивая. Юнги закрывает часть счёта и уходит на парковку университета за машиной. Пока его нет, Чимин отвлекается на разговоры с Минсу и Сокджином, подсевшим поближе, но волнение нарастает с каждой пройденной минутой. Радует то, что он не пьяный, а значит сморозить что-то, за что ему потом будет стыдно, сложнее. Чимин перебирает в голове кучу вариаций их возможного диалога, пока гладит хихикающего непонятно с чего Хосока по волосам, и отчаянно просит самого себя откатиться к той версии, где он не влюблён в Юнги. План проваливается с треском, когда на его плечо мягко ложится чужая ладонь, а глубокий голос взывает одеваться и помочь Хосоку. Такой версии, кажется, не существует. Они одевают Хосока вдвоём и, попрощавшись с компанией, выходят на улицу. В ожидании такси Юнги звонит Чонгуку, чтобы тот встретил еле подвижную ношу в виде старшего брата, а Чимин делает вид, что слушает увлекательный рассказ опьяневшего друга. Водитель такси горестно вздыхает и берёт с них обещание, что в случае конфуза они оплатят ему химчистку салона, а затем увозит Хосока вниз по ярко освещённой фонарями и вывесками круглосуточных магазинчиков улице. Юнги, отправив Чонгуку маршрут такси для отслеживания, снимает со своего БМВ сигнализацию и открывает пассажирскую дверь. Внутри двухместный автомобиль кажется совсем крошечным, но выглядит восхитительно. Натёртая до блеска панель и кожаные сидения, пара строгих брелоков на зеркале заднего вида. Повсюду лишь терпкий мороз и его свежесть. Чимин щёлкает ремнём безопасности и погружается в него, чувствуя как подрагивают пальцы. Юнги всё делает молча. Заводит машину, вжикает молнией на куртке, пристёгивается и на пару минут подвисает в телефоне, что-то листая. Положив руки на руль, он зовёт Чимина. — Хочешь домой? Чимин вцепляется в сидение под бедром до скрипа. — Не особо. Он надеется, что это не было очевидным. Юнги лишь улыбается ему перед тем, как выехать на дорогу.Catie Turner, Le Youth – Hide and Seek (Le Youth Remix)
Ночь только начинает вступать в свои права, смещая поздний вечер, но Чимин ощущает её главенство. Осознание захватывает и топит его, накрывая с головой: сейчас здесь только она, указатели на пригородную трассу, музыка и они с Юнги. Вдвоём. Можно ли считать признанием то, что ты вверяешь свою жизнь в чужие руки, когда стрелка спидометра приближается к максимально допустимому на трассе значению? Наверное, да. Чимину не страшно ни капли: он, как завороженный, оглядывается по сторонам, впитывая, запоминая. Переливающийся огнями город, встречные машины, отбойники, многочисленные указатели, Юнги. Спокойный, сосредоточенный, он поглаживает большим пальцем обивку руля и подпевает полушёпотом. Они пересекаются взглядами, и Чимин давится вдохом. Юнги во власти ночи не оставляет ему и шанса. Смахнув с лица прядь, он возвращает внимание к дороге, а Чимин видит промелькнувший предупреждающий знак на обочине и внезапно думает о родителях. Жмурится. Это был лишь несчастный случай, он знает, но гулкий выдох всё равно сотрясает расслабленную атмосферу салона. Юнги едет девяносто, не нарушая, но их всё равно обгоняют. Чимин сжимает ладони в кулаки. — Ты в порядке? Я сверну в город, если это слишком, — говорит он, перестраиваясь в крайний ряд и сбрасывая до восьмидесяти. — Всё нормально, я просто не привык, — убеждает Чимин скорее себя. Юнги кивает и делает музыку тише. — Расскажи, что тебе нравится, Чимин, — просит, улыбаясь, и немного ёрзает в сидении. «Ты» хочется сказать. Чтобы оно вылетело в приоткрытое окно и растворилось в шуме ветра, не достигнув адресата. Но Чимин лишь пожимает плечами. — Не думаю, что у меня есть увлечения помимо учёбы, — честно отвечает. — Это не значит, что я целыми днями сижу дома и ничего не делаю. Я, ну…обычный, — усмехается. — Раньше я занимался танцами, но потом травмировал ногу и так и не вернулся. Сейчас, если я не с Тэхёном или Чонгуком, то просто наслаждаюсь свободным временем. — Для меня «свободное время» звучит как непозволительная роскошь, поэтому я рад, что у кого-то оно есть, — отзывается Юнги, тяжело вздохнув, и сворачивает под указателем, который Чимин прочесть не успевает. — Куда мы едем? — Пусть это будет сюрприз. Надеюсь, тебе понравится. Они проезжают через пролесок по асфальтированной дороге и ещё какое-то время по покрытому снежным налётом скрипучему гравию, пока Юнги не тормозит и не глушит двигатель. Впереди лишь колеблющаяся водная гладь, каменная плита с красным маячком прямо посреди реки и чистое, тёмно-синее, почти чёрное беззвёздное небо. Юнги не предлагает выйти, но Чимин делает это сам: хохлится и прячется в воротнике куртки, когда в лицо ударяет промозглый ветер. Медленно вышагивает до самого конца пристани и смотрит вниз: груда камней, омываемых спокойными волнами, и какой-то мусор. По правую руку, против течения реки, виднеются крыши городских высоток и даже пара домов из частного сектора. По левую — лишь вода и множество деревьев, растущих по направлению просёлочной дороги. Здесь тихо, нет никакого шума, кроме тихих всплесков воды и шагов за спиной. Юнги останавливается рядом и закуривает. От него веет дымом и спокойствием, но сердце Чимина отчего-то ускоряет ритм. Они наедине, стоят на пристани под растущей луной и отданы моменту умиротворения. — Твоя вредная привычка не мешает играть в баскетбол? Вопрос слетает с губ сам, подгоняемый воспоминаниями о прошедшем дне. — Это? Нет, — Юнги выставляет тлеющую сигарету, зажатую пальцами, перед собой. — В отличие от моего отца. Он считает баскетбол развлечением для бездельников. — О, ну… — Чимин следит за тем, как Юнги присаживается на корточки и тушит окурок в горстке снега, — это несусветная глупость. Извини, — поджимает губы, отворачиваясь. Но из Юнги вдруг вырывается хриплый смешок. — Знаю, — вздыхает он и отходит на пару шагов, присаживаясь на капот автомобиля. Чимин следует его примеру. — Поэтому после игр я приезжаю как можно позже, чтобы не выслушивать поток проклятий в свою сторону. Чимин не хочет это представлять, да и не смог бы, наверное. Ему это незнакомо. Бабушка никогда не была против его недолговременных увлечений: танцы, коллекционирование банкнот и марок, плакаты на стене, сменяющие друг друга из года в год. — Разве хобби — это плохо? — Совсем нет, но, Чимин-а, — тон Юнги становится чуть снисходительным, — он — человек старой закалки. Его всю жизнь готовили к перенятию семейного бизнеса, и он делает то же самое. Воспитывает, как умеет. Как воспитывали его. Подростком я ещё пытался ему противостоять, а потом…не знаю, устал? Надоело? Решил, что сделаю так, как хочет он, но что-то моё ведь тоже должно остаться, верно? В ином случае я был бы просто копией отца. Чимин кивает. Он понимает, почему Юнги больше не борется с родителем в открытую — это тяжело. Иметь иллюзию свободы, конечно, тяжело тоже, ведь всё было решено за него: учёба, будущее, может, и брак по расчёту вовсе. Раз бизнес семейный, то другой исход маловероятен. — Глупо, наверное, спрашивать, но, если у тебя будут дети, ты бы тоже хотел, чтобы они стали преемниками семейного дела? — Так далеко я не заглядывал, — Юнги замолкает на пару минут, раздумывая. — Знаешь, наверное, да. Считай, это билет в стабильность, особенно, если бизнес успешен. Всякое, конечно, бывает. Но не думаю, что я бы встал на пути у своего ребёнка, если бы он захотел заниматься чем-то другим. Нашёл бы талантливого управленца или продал бы к чёрту этот бизнес, обеспечил бы ребёнка будущим, в котором он уверен, и свалил бы на Пхукет, — смеётся, качая головой. Чимин прячет смешок в воротнике. Ему нравится узнавать Юнги и его мысли. Альфа казался ему закрытым, но сейчас Юнги говорит так много, что это поражает: рассказывает о том, чем занимается его семья; о матери, которая оставила их, когда он был ещё младенцем; о своём первом заброшенном в кольцо мяче и первом успешно заключенном и принёсшем прибыль контракте в прошлом году. — Так тебе всё-таки нравится это? — спрашивает Чимин, затягиваясь электронкой и выдыхая густой пар. — Когда я смог полностью принять и осознать своё будущее, начало нравиться. От учёбы я не получаю столько удовольствия как ты, например, — Юнги улыбается, — но это последний год. Впереди только путь вперёд и новый опыт. Ну, а у тебя есть какие-то планы? Чимин боялся этого вопроса. Он шумно выдыхает и прячет руки в карманах куртки. Вертит головой в отрицательном жесте. — Это нормально, Чимин. Ты изучаешь то, что тебе интересно — это многое значит. В следующем году у вас будет практика, тогда у тебя и появится представление о том, чем ты сможешь дальше заниматься. К концу обучения ты поймёшь, какая область тебе ближе. Я в этом уверен. Юнги осторожно касается его предплечья и сжимает, оказывая поддержку. Начинает поглаживать, переходит на плечо, а затем на лопатки. Чимину хочется прижаться к нему, как котёнку в поиске тепла, но он пересиливает себя, вцепляясь пальцами в собственные коленки. Ветер взамен обнимает его лицо, щекоча кончик носа ледяными нотками — Чимин сам не понимает, как различает феромон альфы и истинный мороз. Сейчас он отчего-то кажется ласковым, даже заботливым, но Чимина потряхивает так, словно его окунули в чан с ледяной водой. От чувств и близости. От того, что его не отталкивают. — Замёрз? Давай в машину, — Юнги на мгновение прижимает его к себе сам, растирая ткань рукава куртки, и отстраняется. Эти объятия, секундные, без какого-либо подтекста, в моменте кажутся самыми ценными. Он не рискует просить Юнги посидеть так ещё, поэтому забирается на пассажирское сидение следом. Они катаются до четырёх утра. В основном слушают музыку, но иногда прерываются на короткие разговоры. Юнги подхватывает шутки Чимина, разрешает включить свой плейлист и развивает рассуждения. С каждой проведённой вместе минутой Чимин чувствует себя с Юнги всё легче: не боится показаться странным или несмышлёным. Омут тёмных глаз затягивает всё глубже. — Увидимся, Чимин-а, — говорит Юнги, передавая ему в руки телефон, стоявший на зарядке. Его пальцы вскользь проходятся по тыльной стороне ладони, вызывая смущённую улыбку. Чимин вертится в кровати до семи, трогая обветренную кожу руки в том месте, где касался Юнги. В голове рисуются сценарии возможных похожих вечеров: в одном из них он сам тянет к Чимину руки, вовлекая в объятия — нужные и немного интимные; в другом гладит большим пальцем его щёку и сдержанно целует в самый уголок губ, отвечая взаимностью. Он чувствует себя глупцом, но совладать с собой не может. Засыпает с улыбкой.***
Эйфория от проведённого в компании завладевшего его мыслями альфы растворяется во времени. Они видятся лишь пару раз за два месяца. За это время Чимин переживает самую болезненную течку за всю свою жизнь: обезболивающие почти не действуют, его знобит, тошнит и трясёт, а простыни приходится менять каждые два часа из-за обильного выделения смазки. Чимин не в состоянии даже двинуть рукой, поэтому зуд в нижней части тела просто терпит. К удивлению Чимина она заканчивается так же вовремя, как и пришла. Цикл не нарушился, что очень радует и врача, который даёт Чимину разрешение на полный отказ от блокаторов до следующей течки. Однако, с его слов, если и она будет такой же болезненной, к ним придётся прибегнуть снова в минимальной дозировке. Апрель приносит с собой слякоть и вечно бесцветное небо. К утренней рутине добавляется ещё одна привычка: проверять диалог с Юнги, в котором последние сообщения остались без ответа. Они пересеклись на пару минут на дне рождения Хосока: Юнги спешил и извинялся. Свой день рождения он не отмечал, но ответил «спасибо, Чимин :)», а потом испарился. Хосок говорит, что Юнги и ему почти не отвечает, вот только Чимину он не отвечает совсем. При мысли, что Юнги ещё тогда всё понял, ноет сердце. Трещина в нём разрастается, навлекая боль — разве он достоин игнорирования? Ответ находит его сам в субботний вечер, когда он возвращается домой с дополнительных пар. Чимин заходит в магазин по просьбе бабушки и торопится на остановку: собирается дождь. Крупные капли разыгрывают свою мелодию на стеклянном навесе, пока Чимин в одиночестве ждёт автобус. Он гипнотизирует табло с расписанием, но отвлекается на шум сигналящей машины через дорогу. Из дорогого ресторана напротив выходят двое мужчин в костюмах. Чимин скользит по ним взглядом и, остановившись на лицах, чувствует вмиг подскочившее давление в висках. Юнги выглядит так, словно сошёл с обложки бизнес-журнала; ещё солиднее выглядит его отец. Чимин понимает это сразу: они похожи, а их походка почти идентична. Юнги, кажется, замечает его тоже, потому что задерживает взгляд на остановке чуть дольше положенного перед тем, как сесть в машину. Они разные, из совершенно разных миров. Чимин по-настоящему осознаёт это только сейчас, провожая взглядом уезжающую иномарку премиум-класса. Он всхлипывает и сам этого пугается, втягивая носом воздух. В шаге от того, чтобы разреветься посреди улицы, он запрыгивает в подъехавший автобус, стряхивая влагу. На телефон приходит несколько уведомлений. Мин Юнги: ты слишком легко одет Мин Юнги: если простудишься, не получишь приглашение на вечеринку в эту пятницу Мин Юнги: извини, что пропал. сделка пошла не по плану >.< Чимин снова чувствует себя глупцом. Яркий луч редкого апрельского солнца рассекает экран телефона надвое, а под рёбрами перестаёт так болезненно тянуть.