* * *
В события, происходившие вокруг приблудившегося в таверну рыжего оборванца, Моника поначалу особо не вникала. Драку остановили – и слава богу, а от нового гостя опасности вроде бы не исходило. Словесные же перебранки она могла иногда и потерпеть, хотя и не любила. Забот у нее сейчас хватало и без того – и привычных, и новых. Но когда косой Намфамо, боцман с «Себуса», заговорил о Булгарской башне, Моника всполошилась. Не потому, что испугалась за судьбу рыжего бродяги. Причины на то у нее были свои личные, даже семейные. Меньше всего она хотела, чтобы один из служивших там офицеров узнал о неурядицах, в который раз уже приключавшихся в Исуловой таверне. Увы, вмешаться в происходившее она не успела. Сначала пришлось наливать вино не вовремя заметившему ее и без того нетрезвому матросу, затем отвлекла Фула, в суматохе не уследившая за жарившейся рыбой, а когда Моника наконец освободилась, в зале уже не оказалось ни косого Намфамо, ни громогласного Барикио, ни толстяка Малха, ни рыжего чужестранца.Глава 15. Незадачливый мститель
14 июня 2024 г. в 14:51
Это только в воображении – да еще в хвастливых рассказах тех, кому повезло, – всё задуманное исполняется непринужденно и с первого раза. В жизни же легкому воплощению в жизнь даже самых тщательно проработанных планов непременно что-нибудь да мешает.
Родри в этом отношении исключением, увы, не оказался. В городе почти сразу же выяснилось, что на быстрое исполнение его грандиозной задумки – сделаться великим проповедником «колесной» веры – рассчитывать не приходится.
Причиной тому оказался Иван. Родри почему-то возлагал на моряка с «Дон» большие надежды как на помощника. Оказалось, напрасно. Тот оказался упертым христианином и помогать в распространении, как он выразился, «богомерзкой ереси» отказался наотрез. Впрочем, вскоре у Родри случился разговор, после которого он обижаться на Ивана почти перестал.
С мэтром Гвитно ап Гурином, рыцарем-лекарем из Ордена Милосердия, Родри повстречался в здешнем военном госпитале, куда они с солдатом привели Ивана. К удивлению Родри, мэтр Гвитно оказался самым настоящим камбрийцем. Судя по красно-желтой ленточке на тунике, происходил он не то из гленских, не то из диведских Монтови.
Опознав клан рыцаря, Родри невольно заволновался. Как-никак к Монтови принадлежали и леди Этайн, которой он служил, и румяная ведьмочка-«римлянка» с ямочками на щеках, которую он, к своему недоумению, уже второй день не мог выкинуть из головы. И, по правде сказать, встречу с еще одним Монтови, пусть даже и с незнакомым, он счел поначалу за доброе предзнаменование.
Однако разговор с мэтром Гвитно Родри не обрадовал. Он-то рассчитывал, что наученные римским и сидовским премудростям военные лекари поднимут моряка на ноги за пару дней. Увы, оказалось, что сломанные ребра так быстро не заживают даже при лечении гленскими снадобьями. Осмотрев Ивана, рыцарь вынес неутешительный вердикт: «Дней через двадцать срастутся».
Разумеется, так долго Родри ждать не собирался: клятва звала его на службу к сиде. Немного подумав, он решил пуститься в путь без Ивана, оставив того лечиться в госпитале. Расстались они без радости, но и без особого огорчения. Родри даже испытал некоторое облегчение от того, что ему не придется тратить время и силы на уговоры упрямца.
Зато с солдатом Родри, похоже, повезло. Тафари – так звали этого молодого аксумца с лицом цвета спелого лесного ореха и курчавыми, как шерсть новорожденного ягненка, угольно-черными волосами – оказался весьма смышленым малым и быстро понял, что от него требуется. Лишь одно обстоятельство несколько омрачило Родри настроение: выяснилось, что аксумец дорожил своим званием легионера и бежать из гарнизона не собирался ни при каких обстоятельствах. Как ни уговаривал его Родри, каких радужных картин ближайшего будущего ему ни живописал – всё оказалось тщетно. Тафари остался непреклонен.
Впрочем, Родри если и огорчился этому отказу, то не особенно сильно. Скитания в одиночестве были для него делом привычным и особо не пугали. Куда важнее было другое: аксумец легко согласился исполнить то, в чем был незаменим, – сыграть роль Гэбрэ Гэргэла. При этом он даже не потребовал для себя никакого вознаграждения. Видимо, служба в здешней крепости была небогата на события, и изнывавший от скуки солдат воспринял предстоявшее посвящение Родри в касисы как забавное развлечение. С веселой ухмылкой на толстых губах Тафари увлеченно описывал Родри предстоявшее действо в невероятных подробностях, то припоминая слышанное на родине, то изобретая на ходу. Родри поначалу пытался добросовестно запоминать его рассказ, но после нескольких замеченных несообразностей махнул рукой и стал слушать вполуха – не забывая, впрочем, время от времени добросовестно кивать.
Затягивать со своим рукоположением Родри не хотел, а поначалу и вовсе собирался провести обряд в ближайшую ночь. Тафари, однако, этому решительно воспротивился. «На завтра я увольнительную взять смогу, а на ночь кентурион мне ее не даст», – заявил он. Родри не осталось ничего другого, кроме как покладисто кивнуть.
Впрочем, было в этой заминке и кое-что хорошее. Благодаря ей появился некоторый избыток времени. И употребить его Родри решил с наибольшей пользой для своей затеи – на поиски будущих свидетелей происходящих вокруг него божественных чудес.
В таких свидетелях Родри нуждался чрезвычайно. Объявить себя служителем какого-нибудь божества – дело нехитрое, но вот как потом убедить окружающих, что ты не самозванец? Великим друидам и пророкам было просто: они непременно получали от своего бога какой-нибудь великий дар. Кто-то из них делался невероятным силачом, кто-то обретал способность исцелять безнадежных больных, кто-то начинал понимать речь зверей и птиц. Родри ни на что подобное рассчитывать не мог. Сидовские способности к волшебству в нем так и не пробудились, надежды на помощь от выдуманного бога «колёсников» не было и подавно. И поэтому, не имея возможности творить настоящие чудеса, Родри решил распустить о себе правильные слухи. А значит, нужны были люди, которые смогли бы ему в этом помочь – причем желательно бескорыстно. Иными словами – принять разыгрываемое перед ними представление за чистую монету и разнести новость по окрестностям.
Редкостью таких людей Родри не считал. На Придайне найти их никогда не составляло для него особого труда. Доверчивые простаки, извечные жертвы ловких пройдох, водились везде – и в больших городах, и на маленьких фермах, и в монастырях, и на кораблях. Ими могли оказаться и бедняки, и богачи, и откровенные глупцы, и высокомудрые книжные черви, и простые ремесленники, и облеченные властью чиновники, и рыцари, и священники. Родри даже не сильно удивился бы, если бы повстречал такого человека в Университете – впрочем, бывать в Кер-Сиди ему все-таки не доводилось. Одно лишь смущало его: страна, в которой он сейчас находился, слишком разительно отличалась от Придайна. Здесь были непривычная погода, незнакомая растительность, странные дома, диковинные одеяния на фермерах и горожанах. Сами люди здесь тоже были другими – с другой внешностью, с другими обычаями, с другим языком.
Общение с местными жителями оказалось для Родри истинным мучением – и вовсе не потому, что те не говорили по-бриттски. В конце концов, в разговорах с ними вполне можно было обойтись латынью. В римском городе, куда несколько дней назад заходил корабль, Родри имел возможность убедиться, что владеет ею весьма недурно – во всяком случае, гораздо лучше, чем он до сих пор полагал.
Как оказалось, жители этой страны – тот же Акхамук, те же солдаты в крепости – тоже очень неплохо знали латынь. Однако между собой они предпочитали общаться на совсем другом языке, в котором Родри так и не смог уловить ни одного знакомого слова. Вот и получалось, что местные жители его понимали, а он их – нет. Разумеется, Родри было от этого очень неуютно. Самое же неприятное состояло в том, что при таком положении дел он не мог искать подходящих простаков, прислушиваясь к чужим разговорам.
Однако отказываться от своей затеи Родри не собирался. Да, положение, в котором он очутился, было досадным – но уж точно не безвыходным. При этом ни учить местный язык, ни нанимать переводчика Родри и не помышлял: на подобное у него не было ни времени, ни денег, ни желания. Решение проблемы он нашел совсем другое – простое и гораздо менее затратное. Не устраивает, что все вокруг говорят на непонятном языке? Тогда почему бы не перебраться туда, где люди общаются между собой на латыни? Например, в какую-нибудь портовую таверну, где всегда полным-полно моряков-чужестранцев? Дело было за малым: отыскать подходящее заведение.
Тут-то Родри и обрадовался внезапно появившемуся свободному времени. И вместо того, чтобы подстерегать простаков в окрестностях крепости, он отправился обследовать город. Тафари с ходу назвал ему пару любимых моряками таверн, даже в общих чертах объяснил дорогу к обеим, но сопровождать отказался – сослался на службу. Спорить с солдатом Родри не стал. Представление о строгих армейских порядках он имел.
До портового квартала Родри добрался вполне благополучно – разве что по дороге изрядно взмок от дневного зноя. Вскоре, следуя указаниям Тафари, он без особых затруднений отыскал первую из таверн – ту, неподалеку от которой росло загадочное дерево под названием «арбутус».
Дерево, по правде сказать, Родри не впечатлило: оно оказалось низкорослым и корявым. Зато таверна ему понравилась. По крайней мере, снаружи она выглядела знакомо и уютно, словно здесь была не Африка, а какой-то из гвентских городов с уцелевшим заезжим домом римских времен. Воображение легко нарисовало Родри полную посетителей залу, толстяка-хозяина за стойкой, доносящийся с кухни запах простых, но вкусных и сытных кушаний и, конечно же, огромные, полные пенного эля кружки на столах. На миг ему даже почудились доносящиеся из таверны голоса подвыпивших фермеров, распевающих веселые камбрийские и думнонские песни.
Однако стоило Родри бросить взгляд на вывеску – и иллюзия возвращения домой развеялась у него без следа. Изображение виноградной грозди обещало посетителям таверны не ячменный эль и не яблочный сидр, а вино – напиток, конечно, тоже достойный, но давно воспринимавшийся на Придайне как иноземный. Времена, когда на острове росла и плодоносила лоза, еще не совсем изгладились из памяти бриттов, да и до сих пор, судя по доходившим до Родри слухам, в некоторых монастырях Камбрии и Думнонии умудрялись выращивать виноград и заниматься виноделием. Однако самому Родри доводилось пробовать на Придайне только дорогое привозное вино – впрочем, пил он, разумеется, его не за свой счет. Зато здесь, в Африке, как и в памятном Родри римском городе, вино, похоже, было обыденным и дешевым напитком. А это означало, что эля в этих краях, скорее всего, будет не найти днем с огнем.
Своей догадке Родри не обрадовался, но вроде бы особо и не огорчился. Сам он пить хмельное сейчас все равно не собирался – разве что если бы чарка-другая перепала ему на дармовщину. Да и вообще питейные заведения этого африканского города он намеревался обойти ради охоты за доверчивыми простаками, а вовсе не для того, чтобы предаваться в них воспоминаниям о родных местах. И все-таки в таверну Родри зашел со странным, неприятным предчувствием.
Впрочем, в зале он сразу же испытал некоторое облегчение. Внутренность таверны показалась ему не такой уж и чужой: здесь и в самом деле очень многое напоминало Придайн. Однако имелись и разительные отличия. Столы, стойка и даже большие оловянные кружки были в наличии, однако вместо пивного благоухания в зале стоял тяжелый, дурманящий винный дух. Не оказалось здесь и толстого трактирщика: вместо него за стойкой хозяйничала черноволосая красотка, наряженная в римские тряпки, как богатая горожанка. А посетители разговаривали между собой хотя и не на местном тарабарском наречии, но и не на латыни. Опытный слух Родри легко выцепил из напевной речи сгрудившихся вокруг маленького столика бородачей обрывки греческих фраз. Толку с этого, однако, оказалось немного: по гречески Родри знал хорошо если десяток-другой слов и уж понять чужой разговор точно был не в состоянии.
На миг Родри охватило чувство досады: вот стоило ему идти через полгорода и тратить уйму времени ради того, чтобы обнаружить неверность своих расчетов! И всё из-за этого проклятого греческого языка, с которым он сталкивался на Придайне слишком мало для того, чтобы хоть как-то освоить!
Вслух Родри не произнес ничего. Сейчас в таверне его, похоже, не замечали, и это положение дел его устраивало. А уж привлекать к себе внимание изощренными бриттскими ругательствами Родри не желал определенно. Но в голове его промелькнуло немало весьма крепких словечек, относившихся и к греческому языку, и к самим грекам, включая незабвенную госпожу Зои.
Впрочем, опомнился Родри очень быстро. Бородачи за столиком, судя и по одежде, и по чертам лиц, определенно были греками – ну так на каком еще языке им было разговаривать между собой? Значит, нужно было либо подождать, пока они вступят в разговор с кем-нибудь еще, либо просто присмотреться к другим посетителям. Ждать Родри не желал, поэтому начал сразу со второго.
С порога рассмотреть как следует помещение таверны у него не получилось. Осторожно, прижимаясь к дверному косяку, чтобы не загораживать свет и не привлекать к себе внимания, Родри пробрался внутрь и прижался к стене. Вроде бы получилось удачно: никто не повернул к нему головы, не окликнул. Греки по-прежнему что-то увлеченно обсуждали, а красотка за стойкой задумчиво рассматривала покрытый прихотливыми узорами кувшин.
Немного подождав и убедившись, что его по-прежнему не замечают, Родри стал изучать взглядом залу. Сразу же углядел неподалеку от стойки плечистого парня: тот сидел на приставленной к стене скамейке и, судя по всему, безмятежно дремал.
«Вышибала», – смекнул Родри и сразу взял парня на заметку. Засоня-охранник производил впечатление отменнейшего ротозея и вполне мог ему пригодиться.
Затем его взгляд упал на мужчину в дальнем углу, устроившегося за маленьким столиком в полном одиночестве. Тот молча сидел с опущенной головой, устремив неподвижный взгляд на стоявшую перед ним большую оловянную кружку. Черт его лица Родри разглядеть не смог, однако заметил длинные, уныло обвисшие усы. «Бритт, – почему-то сразу же решил он. – Или гаэл».
По правде сказать, оба варианта Родри не обрадовали. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы смекнуть: мужчина, сидевший за столиком, будь он хоть бриттом, хоть гаэлом, почти наверняка попал в этот город на британском корабле. Как этот корабль, скорее всего, назывался, гадать и вовсе не приходилось. А повстречаться с кем-нибудь из моряков, служащих на «Дон», Родри не хотелось совершенно. Синяки у него были еще свежими, а на беспомощного и оттого безопасного Ивана «бритт» не походил совершенно.
Долго Родри не раздумывал. Не отрывая напряженного взгляда от «бритта», он медленно, крадучись попятился к выходу.
Когда Родри добрался до порога, «бритт» внезапно оживился. Опершись ладонями на столешницу, он поднялся со стула. Еще через мгновение «бритт» повернулся к столику, занятому греками, и громко выкрикнул:
– Эй, парни!
И тут Родри вздрогнул. Кровь отлила от его лица. Уж этого голоса, произносившего бриттские слова с южным камбрийским выговором, он не смог бы спутать ни с чьим. Эвин ап Никлас, второй после капитана человек на «Дон»! И один из самых ненавистных Родри людей на этом корабле.
Пожалуй, окажись на месте Эвина любой другой моряк с «Дон» – кроме, разве что, еще более отвратительного Кано-Волчонка, – Родри сбежал бы сейчас из таверны не раздумывая. Но с Эвином, высадившим его с корабля в безлюдные пустоши, у него были особые счеты.
Поэтому не прошло и мгновения, как растерянность вытеснилась в душе Родри праведной яростью. А еще через миг в голове у него уже был готов простой, но весьма коварный план мести обидчику.
Поэтому таверну Родри так и не покинул. Вместо этого он осторожно, крадучись вдоль стены, двинулся в сторону длинного стола.
Между тем Эвин и не думал униматься.
– Представляете! – ни с того ни с сего закричал он на всю залу. – Я больше никому ничего не должен! Ни-ко-му! Ни-че-го! Завидуйте же мне, глупцы!
Выкрикнул он всю эту длиннющую фразу по-прежнему на чистейшем бриттском языке. И была она настолько удачной и своевременной, что Родри едва сдержал в груди злорадный смешок. Что ж, теперь ему даже не придется наговаривать на злосчастного Эвина напраслину!
Тем временем Родри добрался до одного из посетителей таверны – широкоплечего бритоголового мужчины, одетого в местный балахон с откинутым на спину капюшоном. Мужчина облюбовал себе место за столом наособицу ото всех, и поэтому к нему удалось приблизиться, не привлекая к себе излишнего внимания.
За спиной у мужчины Родри остановился. И первым же делом шепнул ему почти в самое ухо:
– Слышь...
Мужчина повернул к Родри голову, медленно обвел его свирепым разбойничьим взглядом и снова отвернулся. Сердце у Родри неприятно екнуло: такое начало разговора определенно не предвещало ничего хорошего. Но соблазн отомстить Эвину оказался сильнее страха.
– Слышь, парень... – снова шепнул Родри и для верности дернул «разбойника» за рукав.
Тот неохотно повернулся.
– Чего тебе надо, бродяга? Я милостыню не подаю! – откликнулся он на грубой моряцкой латыни.
В ответ Родри демонстративно пожал плечами. Затем многозначительно помолчал. И, уловив наконец на лице «разбойника» некое подобие интереса, тихо хмыкнул:
– Мне-то ничего от тебя не надо, а вот тебе... Ты хотя бы понял, что́ он кричит?
В ответ «разбойник» презрительно фыркнул:
– Была мне нужда разбираться в варварских наречиях!
– Вот и он небось так думает, – ухмыльнулся Родри, кивнув на Эвина. – А зря!
В глазах у «разбойника» явственно блеснуло любопытство.
– Это как?
– Да вот... – загадочно ухмыльнулся Родри и продолжил торопливым шепотом: – Думает, поди, что никто его не поймет... Вот только я-то его земляк, так что...
«Разбойник» настороженно покосился на него.
– Земляк, говоришь?.. Ну и что же он такое пробулькал?
Родри старательно изобразил смущение.
– Даже не знаю, как и сказать-то, чтобы не обидеть... – промямлил он, старательно запинаясь.
– Ну! – перебил «разбойник», дохнув на него крепким винным духом. – Говори уже, не тяни кота за хвост!
И тогда Родри наконец объявил:
– «Эй, дураки, я вам ничего не должен!» – вот что он кричит!
А затем для верности добавил:
– «Дураки» – это он и о тебе тоже, почтеннейший! – и замер в напряженном ожидании.
Вообще-то Родри сейчас изрядно рисковал. С верзилой-«разбойником» он не был знаком совершенно, насколько тот был во хмелю доверчив и, самое главное, на что был способен в праведном гневе – не имел ни малейшего представления. А ведь гнев этот мог обрушиться на кого угодно – далеко не обязательно именно на Эвина. Хуже того, под горячую руку недолго было попасть и самому Родри. А может, и не под горячую: подстрекателей, как известно, не любят.
Но на сей раз Родри повезло. Брошенные им семена, похоже, упали на благодатную почву.
– Та-ак... – протянул «разбойник». – Дураки, значит?.. Ну я ему сейчас покажу!..
Родри затаил дыхание. Плечист «разбойник» был неимоверно – и силищу, надо думать, имел соответствующую.
Между тем события стали быстро развиваться.
– Эй, ты чего тут нас дураками обзываешь? – рявкнул «разбойник» во всю мощь своей на удивление могучей глотки. Затем он медленно поднялся из-за стола и, пошатываясь, двинулся в сторону Эвина.
Медлить Родри не стал – стремительно метнулся к выходу и во мгновение ока очутился на улице. Тотчас же из распахнутой двери до его ушей донеслись сочная морская брань и тяжелые звуки ударов.
«Вот как надо проповедовать!» – самодовольно ухмыльнулся Родри.
Тем временем звуки, долетавшие из таверны, изменились. Удары вроде бы прекратились, зато голоса усилились. Теперь это была уже не просто брань: находившиеся в зале люди что-то бурно обсуждали. С трудом улавливая знакомые слова в разноязычном гомоне, Родри все-таки разобрал главное: Эвина и правда побили.
Некоторое время Родри стоял у входа, с наслаждением вслушиваясь в доносившиеся из таверны звуки. Заглядывать внутрь он поначалу не решался: опасался попасть под горячую руку.
Терпения, впрочем, хватило у него ненадолго. В какой-то момент голоса в зале стали особенно громкими. «Сейчас им уж точно не до меня», – резонно рассудил Родри и осторожно заглянул в дверь.
По правде говоря, увиденное его несколько разочаровало. Особых следов побоища в зале не оказалось. Не было ни опрокинутых столов, ни разломанных стульев, ни распростертых на полу тел. Места за столами, правда, опустели: похоже, все посетители столпились возле стойки. Однако за стойкой никого не было: красотка в римской одежде куда-то исчезла. Не увидел Родри в зале, как ни странно, и Эвина. Зато сразу бросился в глаза новый знакомец – «разбойник». Тот оказался не только широкоплечим, но и очень высокого роста: чуть ли не на голову выше окруживших его людей. «Как пастух посреди овечьего стада», – внезапно подумалось Родри.
Сходство это, впрочем, на поверку оказалось весьма поверхностным. Уж на кого, на кого, а на смиренных овечек обступившие «разбойника» люди не походили совершенно. Особенно – два дюжих парня моряцкого обличья, ухватившие его под руки и удерживавшие то ли от падения, то ли от продолжения драки. Судя по тому, как «разбойник» дергал плечами и свирепо вращал глазами, сам он вовсе не был рад такой помощи. Глядя на эту картину, Родри даже почувствовал что-то вроде раскаяния: «разбойнику», в отличие от Эвина, неприятностей он не желал.
От покаянных мыслей, однако, его очень быстро отвлекли.
– Эй, юноша! – произнес за его спиной кто-то по-латыни с сильным греческим акцентом. – А что ты тут делаешь?
Вздрогнув, Родри обернулся. Позади него стоял один из посетителей-греков – низенький, плешивый и сухопарый.
– Это ты устроил драку? – продолжил тот.
В ответ Родри пожал плечами.
– Я-то тут при чем? – хмыкнул он, с трудом сдержав ухмылку.
Грек тотчас же нахмурился.
– Как это ни при чем? – промолвил он с недоумением. – Это ведь ты с ним разговаривал, разве нет?
Тут уж Родри раздумывать не стал – рванул к выходу. Выскочить, однако, он не успел. Сидовское коварство настигло его вновь: несколько раз обмотанная вокруг пояса, но не завязанная веревка внезапно ослабла, и штаны, лишившись поддержки, разом сползли до самых колен. На миг Родри растерянно замер. А в следующее мгновение кто-то ухватил его за шиворот.
– А ну-ка стой, приятель!
На сей раз голос был уже другой – зычный и грозный, явно принадлежавший не щуплому греку, а кому-то из моряков.
Родри рванулся изо всех сил. Ткань его туники зловеще затрещала.
– Куда?! – раздался над его ухом совсем уж громовой рев.
То ли сил у Родри прибавилось, то ли надорванная туника не выдержала нового рывка, но вторая попытка освободиться оказалась более успешной. Оставив кусок воротника в державшей его руке, Родри вырвался из плена.
Толку, правда, с этого оказалось немного. Не пробежав и шага, он запутался в штанинах и рухнул на четвереньки, едва не врезавшись головой в стену.
Пару мгновений Родри так и стоял на карачках, погрузившись в жгучую боль, пронзившую его ободранные ладони, и не замечая ничего вокруг. А когда опомнился, было уже поздно. Добрый десяток разъяренных мужчин столпился вокруг него.
– Вставай! – распорядился обладатель громового голоса. – Нечего притворяться!
Кряхтя, Родри с усилием поднялся на ноги. Угрюмо осмотрел саднящие ладони, поморщился. А затем обвел взглядом хмурые лица окруживших его людей и буркнул, обращаясь ко всем сразу:
– Ну что столпились? Нашли диковинку! У меня что, две головы или три руки?
– Поговори еще! – буркнул в ответ один из моряков – высокий смуглый бородач, косивший на левый глаз, – и, видимо, для пущей убедительности помахал перед носом у Родри кулаком.
Родри невольно попятился – и снова чуть не упал, запутавшись в спущенных штанах. На этот раз, впрочем, на ногах он устоял.
– Что он сделал? – послышался недоумевающий голос у косоглазого за спиной. – Украл что-нибудь?
– Не, – откликнулся тот. – Изема с «Беллоны» стравил с чужестранцем – еле разняли!
Не удержавшись, Родри довольно ухмыльнулся. Как оказалось, сделал он это весьма опрометчиво.
– Что лыбишься, ублюдок? – тут же рявкнул косоглазый и угрожающе взмахнул рукой. – Да я тебе!..
От затрещины Родри в последний момент сумел уклониться. Но это, похоже, оказалось единственным его успехом. В следующее мгновение двое дюжих парней – вышибала и один из моряков – крепко ухватили его под руки. Косоглазый куда-то исчез, но облегчения от этого Родри не почувствовал. Ничего даже отдаленно похожего на сочувствие в глазах обступивших его людей не было. Направленные на него взгляды были хмурые, злые, в лучшем случае – любопытные.
Родри с досадой поморщился, а затем вздохнул. Впрочем, если он о чем сейчас и сожалел, то главным образом о своей несдержанности, из-за которой сорвался замечательный замысел. Не то что затеять проповедь «колесной» веры, даже мирно посидеть в этой таверне было теперь для него невообразимо. Все мечты у Родри свелись к одному: вырваться бы на свободу!
Побитого Эвина ему не было жалко ничуть. Да и «разбойника», по правде сказать, тоже не слишком: нечего тому было уши развешивать!
Неожиданно столпившиеся вокруг него люди снова загомонили. Родри затаил дыхание, невольно вслушиваясь в их голоса.
– Моника за стойку вернулась, – объявил вышибала.
– Ее-то хоть не зацепили? – тут же откликнулся державший Родри моряк.
И тут Родри сделалось неуютно. Кто такая Моника, он догадался без труда, а избиение женщин ему никогда не нравилось. Особенно – если те были молодыми и красивыми.
– Цела вроде, – чуть помолчав, ответил вышибала, и Родри помимо своей воли облегченно вздохнул.
Тотчас же он ощутил несильный, но чувствительный толчок в спину.
– Попыхти еще! – буркнул моряк за его спиной.
Разумеется, Родри счел себя оскорбленным в лучших чувствах. Скривившись, он обернулся, зло зыркнул на обидчика – и в итоге промолчал. Слов на языке у него вертелось немало, но пререкаться с разозленной толпой могло бы оказаться себе дороже.
– А с рыжим что делать? – вдруг подал голос невесть откуда взявшийся косоглазый.
Родри вжал голову в плечи. О каком рыжем шла речь, догадаться было нетрудно.
– Всыпать линьков – и хватит с него, – обманчиво миролюбиво прогудел низенький толстый моряк, чем-то неуловимо похожий на Коллена-Маленького с «Дон». Родри, правда, от этого предложения содрогнулся. Что такое «линьки́», он имел предоставление если не с детства, то уж с отрочества точно. В Думнонии моряков было много, за время бродяжничества сталкиваться с ними приходилось часто.
– Неправильно это, – возразил моряку щуплый грек. – Надо, чтобы всё было по закону.
– Да при чем тут закон? – внезапно встрял в разговор обладатель громового голоса, к удивлению Родри, оказавшийся невзрачным невысоким мужчиной с клочковатой редкой бороденкой. – Поди еще добейся от этих крючкотворов справедливости!
Толпа вновь загалдела. Вышибала и моряк, державшие Родри под руки, тоже включились в спор – и, похоже, основательно увлеклись. В какой-то момент Родри даже показалось, что хватка у обоих ослабла. Дернувшись, он опять попытался вырваться. Не тут-то было: вышибала сжал ему плечо с удвоенной силой.
– Куда? А ну стоять!
– Я только штаны подтянуть... – пробормотал Родри первое пришедшее в голову.
– И так хорош, – буркнул вышибала в ответ. – Стой, говорю!
Тут только до сознания Родри дошла некоторая странность происходившего: до его спущенных штанов никому не было особого дела. Самому-то Родри на такой пустяк было почти наплевать: срам ему туника все-таки прикрывала, да и вообще навидался он куда большего позора. Но вот остальные! Случись подобное на Придайне – голозадого бедолагу, пожалуй, засмеяли бы. Здесь же случившемуся никто даже не улыбнулся. Похоже, жители Африки считали себя еще бо́льшими римлянами, чем британцы, и, как истинные сыны Вечного города, голых ног не стыдились, а ношение штанов почитали за варварство.
– Эй, дайте хоть штаны подтянуть! – немного выждав, вновь затянул Родри.
– Скоро тебе всё подтянут – и штаны, и рубаху, и то, что под ними, – мрачно отозвался косоглазый. – В Булгарской башне.
Что такое Булгарская башня, Родри не имел ни малейшего представления. Однако сразу напрягся. Неизвестность пугала больше любых угроз.
– А что, дельная мысль, – тут же подхватил обладатель громового голоса. – Туда его и надо!
Притихшая было толпа тотчас же вновь зашумела. В ее гомоне Родри улавливал лишь обрывки латинских фраз, тонувшие в местном варварском наречии. Но и их хватало, чтобы понять: загадочной Булгарской башни ему, похоже, не избежать.
– Штаны подтяни, рыжий, – вдруг заявил косоглазый. – Или тогда уж вообще сними – будешь хотя бы на римлянина похож.
Конечно же, Родри предпочел первое: ходить голоногим ему было и непривычно, и неудобно. И разумеется, он снова не завязал вдетую в штаны веревку. Танэд, каким бы неудобным и нелепым он ни был, полагалось соблюдать.
– Чего не подвязался-то? – хмыкнул вышибала, едва Родри оправил тунику. – Опять ведь свалятся!
– Да как-то неохота... – уклончиво ответил Родри и во избежание ненужных расспросов поспешно продолжил: – Куда идти-то теперь?
Вышибала ему не ответил. Зато неожиданно откликнулся косоглазый.
– Отведем, не беспокойся, – со зловещим спокойствием произнес он и ухмыльнулся.