А может ночь не торопить?

Время неумолимо двигалось к той самой дискотеке в ДК, а что делать, никто так толком и не решил. Марат сидел на полу в комнате Андрея. Мягкий, слегка желтоватый свет настольной лампы, что служила единственным предметом освещения, разливался по небольшой комнате. Самого Васильева в помещении не было. Свалил курить в подъезд. Или это просто была глупая отговорка, дабы поменьше времени проводить с Суворовым. Марат невольно заметил, что теперь Андрей старается по минимуму общаться с ним. Чувствует Адидас, что если бы у того не было чувства долга и работать сообща не нужно было, то светловолосый бы окончательно стал избегать его. Теперь Андрей не позволял себе находиться близко рядом с ним. Никаких больше рукопожатий, объятий и тем более, поцелуев. Марат долго думал да и до сих пор думает о том, что это вообще было. Вряд ли Васильев что-то к нему чувствует, а если и питает какую-то симпатию, то пытается это скрыть. Усмехнулся своим же мыслям. Он также себя вёл. Но хотя бы с поцелуями не лез. Уйти в размышления дальше не дал скрип открывающейся двери. На пороге показался Андрей. Он спешно закрыл дверь и вернулся на пол, присаживаясь напротив Марата. Время уже давно перевалило за полночь и хорошо было бы поспать, но дела сами себя не сделают. Светлана Михайловна снова ушла ночевать к Ильдару. Суворов не раз отгонял от себя мысли, что слишком уж она зачастила бегать к нему на ночь. Ещё и Юлю брать с собой не хотела. Но старался не думать о том, чем они там занимаются. Не стоит опошлять обычные визиты. Хоть и ночные. Сестру Андрея разбудить не хотелось, поэтому говорили полушёпотом, ещё и с закрытой дверью. —Ну так что? Вы с собой забираете Ералаша?-спросил Васильев слегка щурясь. Под небесными глазами расцвели слегка видные синяки от недосыпа. Хотелось уложить Андрея в кровать насильно, а то совсем уже охамел, не спит он. Причём, похоже, режим страдает у него уже довольно продолжительное время. —Ну да,-пожал плечами Суворов,-я за ним зайду, хоть и далеко. Пешком пойдём. Всё равно торопиться некуда, Айгуль то нет. Последнее предложение было произнесено чуть ли не с досадой. Или ему кажется? В общем, решили и это хорошо. Можно было бы закончить ночные посиделки и лечь спать, но в голове у Марата крутился вопрос, который он хотел задать на протяжении уже нескольких дней. Светловолосый поднялся с ковра, намереваясь постелить Суворову на полу. А, спать он тоже с ним больше не собирался. Хотя, раньше был не против и часто такое проворачивал. Присел на корточки рядом со шкафом, роясь на полках в поисках постельного белья. —Андрей,-светловолосый обернулся, глядя небесными глазами на Марата. Вопросительно повёл головой. Мол, что? —То что..-замялся, пытаясь подобрать нужное слово,-было между нами… Это ошибка? Тот осёкся, останавливая поиски. Недолго глядел расфокусированным взглядом куда-то сквозь полку. Встал на ноги, подходя к Суворову. Присел рядом. Было явно видно, что Андрею стыдно. За что? Марат не спешил действовать первым, чтобы не наделать лишнего. Ждал ответа от светловолосого. За прошедшие несколько минут Адидас Младший уже решил, что Васильев не собирается ничего делать, но его мысли были опровергнуты неожиданным действием. Андрей резким движением притянул к себе, утыкаясь носом в изгиб плеча. Суворов слегка опешил, не особо понимая, что нужно делать в такой ситуации. Осторожно опустил руку на чужую спину, слегка начиная поглаживать. —Прости, я не знаю. Правда,-куда-то в район шеи прошептал Васильев, прибавляя всей сложившейся ситуации ещё больше интимности. Ответа от Марата не последовало, брюнет лишь сильнее притянул светловолосого к себе. Слегка подрагивавшие руки Васильева расположились на предплечье Марата. Тонкие пальцы слегка сжали ткань красной олимпийки. Суворов лёгкими движениями принялся поглаживать Андрея по мягким волосам, осторожно перебирая светлые пряди. —Я тебя не тороплю, тем более, сейчас есть более важные дела,-еле слышно произнёс Адидас Младший. На самом деле, Васильеву пиздец как не нравилась сложившаяся ситуация. Он, как малолетний ребёнок повесил на друга груз своих переживаний и чувств. Будто тому своих не хватало. Заснули на кровати в объятьях, и будучи на грани между бодрствованием и сном Андрей чувствовал чужие размеренные поглаживания по спине. Проснувшись утром, Васильев обнаружил, что Марата уже не было. А не найдя в коридоре его синей куртки стало очевидно, что тот ушёл к себе домой. Воспоминания о вчерашней ночи вновь накатили, заставляя чувствовать себя довольно виновато. Глянул на часы. Восемь утра. Учитывая то, что сегодня суббота, то можно было ещё не будить сестру, всё равно ей не нужно в детский садик. Поэтому, осторожно, стараясь соблюдать максимальную тишину, Васильев покинул квартиру запирая дверь на свой ключ. Он прекрасно понимал, куда сейчас пойдёт, но не особо имел представление, что скажет Суворову. Не сказать, что на улице было безлюдно, но толпы там тоже не наблюдалось. Редкие прохожие, что спешили куда-то, да старушки, которые коротали время, сидя на остановках в ожидании нужного автобуса. Морозный ветер колыхал светлые волосы и заставлял закутаться в шарф, который и не особо то и защищал от зимнего мороза. Февральский холод освежал, будто давал сил. Двигался по уже заученному маршруту, стараясь обходить безлюдные переулки да гаражные кооперативы, потому что не особо хотелось нарваться на нежелательную компанию. По словам Марата, Универсам жил обычной жизнью ничего не подозревая. Конечно, на Кащея порой гнали за то, что он бывало пускал по вене, но дальше глупых причитаний Зимы да Турбо, как выразился брюнет, не заходило. В принципе, всё было хорошо, даже очень. Ну, впрочем, так раньше и было. Но всё ещё требовалось предотвратить пиздец какое важное событие. Впрочем, после него всё и началось. Ералаша убили, на Кащея нагнали и отшили, да и Андрею самому пришлось несладко. Валера вопреки всем запретам Адидаса всё таки спросил с него за ситуацию с Исаковым, хоть потом и виновато глядел на него на протяжении нескольких дней, видимо осознав, что поступил не особо правильно. Об этом инциденте, кстати, до сих пор никто не знал. Уже подходя к дому задумался о Вове. Тот ведь должен скоро вернуться? Сегодня или завтра. В общем, послезавтра он уже точно должен быть в Казани. Васильев открыл дверь в парадную, которая за это время стала уже родной и принялся подниматься по грязным ступенькам. Несмотря на ранний час, по ним уже успело потоптаться бесчисленное количество жителей подъезда. Добравшись до нужного этажа негромко постучал в массивную дверь, что вела в квартиру Суворовых. Спустя время послышались быстрые шаги, дверь резко распахнулась, заставляя отпрыгнуть. Вова. Блять. Правильно говорят, вспомнишь солнце, вот и лучик. Адидас же одарил его недовольным взглядом, в тёмных глазах буквально читался вопрос, какого хуя к ним теперь чушпаны шляются. Не желая быть испепелённым заживо тяжёлым взглядом, Андрей отвёл глаза и тихо произнёс: —Я, это, к Марату,-хоть они с Вовой раньше неплохо общались, Адидасу даже он нравился, как пацан. Нравилась Адидасу его смелость и порой даже безрассудность, но теперь он был явно настроен по другому. Впрочем, это вполне очевидно, ведь они не незнакомы, и Андрей для него-обычный чушпан, которых на улице массы. В последний раз кинув неодобрительный взгляд на Васильева, Вова крикнул в глубь квартиры, зовя младшего брата. Суворов вскоре вытеснил брата с порога, а сам вышел в подъезд. —Всё нормально?-слегка настороженно спросил он. В принципе, его тревога имела место быть, ведь вряд-ли в выходной день, в восемь утра, кто-то придёт к нему под дверь, находясь в нормальном состоянии. Пусть даже этот кто-то Андрей. —А, да, всё в порядке,-измучено поднял уголки пухлых губ в неловкой улыбке. —Слушай, я вечером зайду, сам же видишь, что творится. Вова приехал наконец,-на последние предложении его лицо озарила лучезарная улыбка. Он явно был рад визиту брата. Разумеется, видеть его живым было гораздо лучше, чем лежащим в могиле. Как было в прошлый раз. Марат до последнего, кстати, не хотел посещать похороны брата. Но вроде как пошёл, прекрасно понимая, что его не поймут, если он откажется присутствовать. Васильев как никто понимал его, ведь это безумно трудно видеть, как человек, которым ты безумно дорожил бездыханно лежит в тёмном гробу из дерева. Поэтому лишь повёл головой, кивая, мол, всё понимает. —Давай, Вове наплети что-нибудь, он мне похоже не особо рад,-усмехнулся Андрей, слегка приближаясь к Суворову. Не хотелось затягивать разговор, ведь он прекрасно понимал, что брюнет сейчас пиздецки занят. —Ага, удачи. Ты позвони лучше, если что. Марат кратко улыбнулся и резко припал вперёд оставляя невесомый поцелуй в уголке губ. Васильев опешил, собираясь взять друга за запястье, но Адидас Младший уже скрылся за дверью в квартиру. Ну, как обычно. Андрей надеялся, что когда-нибудь, желательно в ближайшем времени, они сядут и нормально обсудят, что творится между ними. Потому что происходящее неприятно резало сердце тупой болью. Васильев не понимал, что да как, почему Суворов так к нему относится. Что, блять, между ними? Но ответов на многочисленные вопросы сейчас не дождёшься, поэтому остаётся лишь спуститься вниз по каменной лестнице и идти домой. Достаточно скоро должна вернуться мать, а застав Юлю одну в квартире, а его, гуляющего по улице явно не будет в радушном расположении духа. Уже походя к дому приметил слишком знакомую шапку, которая на этот раз не перепала в руки Кащея, а осталась у законной её хозяйки. Блин. А что блин? Блять. Ильдар, стоя у стены подъезда, прижимал Светлану к выкрашенной поверхности, целуя. Не вовремя он как-то. Он вообще всегда как-то не вовремя. Решил, что напиздит матери о том, что пошёл выкидывать мусор, которого по идее, в квартире нет, а сам отправился в обход, чтобы обойти здание вокруг и вернуться к этому же месту. Надеялся, что к этому времени они окончат свои телячьи нежности. На самом деле, увиденная картина совсем не привела шок и даже не удивила, потому что всё размеренно и плавно шло к произошедшему сейчас. Андрей пытался убедить себя, что рад за маму, правда. Но воспоминания об ушедшем в мир иной отце не давали спокойно смотреть на эту картину. Его убили.Просто взяли и зарезали, когда Олег возвращался с работы. Забрали всё. Кошелёк, рабочий портфель, даже куртку, твари, и то забрали. В память об отце остались только его фотографии и эти злополучные часы, что сейчас раздирали кожу на руке лишь своим присутствием. Все его вещи мать распродала, потому что денег не хватало вообще. Мать была в декрете из-за Юли, и они буквально остались безработными. Андрей тогда брался за любую работу. Лавки или стены покрасить, товар разгрузить, кран на кухне починить, объявления расклеить, зазывалой поработать, машину помыть, полы выдраить. Готов был взяться за всё, главное, чтобы заплатили. Желательно побольше. Потому что доходило до того, что приходилось не есть по несколько дней, лишь бы маме с сестрой хватило. Поэтому, когда они снова оказались в нищете из-за того, что мать проиграла деньги, он был уже привыкшим. Не сказать, что эта ситуация никак его не задела или оставила равнодушным. Нет, ни в коем случае. Просто мозг вспомнил забытые за некоторое время события бедности и вновь перешёл в режим некого выживания. Ему повезло больше в плане обладания более менее крепкой и устойчивой психикой. А возможно и стальным похуизмом. Ему не раз говорили, что он какой-то холодный, бесчувственный. Ага, конечно. Васильев сам понимал, что это вовсе не так, и все кто так говорят просто не хотят познакомиться с ним поближе. Впрочем, благодаря этому он избежал участи, которая постигла его мать в прошлый раз и не сошёл с ума. На самом то деле переезд в Казань даже послужил ему некой терапией. Тут было лучше правда. Не было назойливых одноклассников, что так и норовили сказать что-то обидное, задеть за больное. Не было учителей, что орали о том, что он способный, но просто ленивый. В Казани всем было будто более всё равно. С дружбой Васильев ни к кому не лез да и к нему не спешили. Лишь когда поняли, что у Андрея можно списать и получить положительную оценку, могли иногда попросить такой помощи, но на этом их общение ограничивалось. Учителя лишь ставили те оценки, которые он заслужил. Пять так пять, два значит два. Никто не причитал о том, что он скатился, стоило получить одну тройку. Только порой на олимпиады пихали по тем предметам, которые он знал на отлично. И всё. Честно признаться, Марат был его первым, таким близким другом. По ребячеству он общался с другими детьми из детского садика, в который ходил, или играл с ребятами со двора, но дружбой это назвать было никак нельзя. В школе друзей у него явно не было. Хотя, друг ли ему Суворов? Пока что да. Но что будет дальше мы их взаимоотношениях-неизвестно вообще. Но не стоит торопить события. Пусть будет как будет. Сейчас волновало лишь то, закончил ли Ильдар обжиматься с его матерью или нет. Честно, сидеть в комнате уже довольно таки подзаебало. Было уже восемь вечера, а к нему никто так и не пришёл. Хотя, было не особо понятно, когда у Марата начинается и когда заканчивается вечер. Мама с Юлей сидели в комнате и слушали заезженную пластинку про Питер Пэна. Ничего маме про тот инцидент не сказал. А зачем вообще? Так как проход на улицу был открыт, и никто ему не запрещал пойти прогуляться, Васильев решил воспользоваться столь прекрасной возможностью. Тихо прошмыгнул в коридор, лишь слегка приоткрывая дверь. Потому что помнил, что при полном открытии старые петли, что давно нуждались в том, чтобы быть смазанными скрипели, привлекая к себе излишнее внимание всех, кто находился в квартире. А ему сейчас это ни к чему. Быстро накинул на себя одно пальто и быстро застегнул сапоги, выходя из квартиры. Уже стоя на лестничной клетке закрыл её своими ключами, и отправил связку в карман. Выйдя на улицу сразу же вдохнул свежий морозный воздух. Куда идти не особо понятно. Можно просто пройтись по району, правда хотелось двигаться лишь в одном направлении. К дому Марата. Но Андрей понимал, что Суворову сейчас явно не до него, раз он уже и про утреннее обещание зайти к нему забыл. Или всё же помнит? В общем, в любом случае не стоит. Приятный хруст чистого снега действовал успокаивающе, расслаблял не хуже никотина. Бледный свет горевших фонарей порой слепил глаза, заставляя зажмуриться. Темнота уже давно опустилась на улочки Казани, поглощая собой весь дневной свет. Кое-где в небе виднелись редкие звёздочки. Из разглядываний пейзажа выдернул комочек снега, что прилетел прямо в голову, на которой не было шапки. Резко обернулся, уже собираясь наехать на шутников, но увидел лишь Марата. М, не забыл про него. Уже приятно. Уголки губ невольно поползли вверх. Ну всегда так. Стоит увидеть брюнета, сразу же не можешь убрать с лица нелепую улыбку. Суворов подошёл ближе и поравнялся с Васильевым. —И куда идём, Андрюша?-приподнял брови, расплываясь в ответной улыбке. —Да так, погулять решил, а у тебя чего? Вова как?-Андрей чтобы окончательно не замёрзнуть продолжил шаг, не сомневаясь, что друг устремиться за ним. —Да он к Универсамовским умотал,-пожал плечами брюнет,-а ты чё без шапки шастаешь, совсем башка не варит? Что заболеешь не подумал? —Какой ты у меня заботливый,-усмехается светловолосый. И тут же, незамедлительно приходит осознание, что явно он не дело спизданул. У него? Блять. Ну вот кто за язык тянет его всё время то, а? Марат на это лишь слегка недоумённо вскидывает брови и тащит Васильева за руку в какой-то гаражный кооператив. Да блять, что за прикол у Суворова за гаражами целоваться? С Айгуль он тоже все такие местечки опробовал? Тут же отогнал от себя подобную мысль, потому что она по непонятным причинам неприятно разливалась в районе груди, слегка резала прямо в самую душу. Не это ли называют ревностью? Андрей не знает. Такого он никогда не чувствовал, потому что и ревновать было некого. Адидас Младший толкнул в кирпичную стену напротив какого-то поржавевшего гаража. Склонился над ним, почти прикасаясь своим носом к щеке Васильева и слегка ухмыльнулся. —Твой значит?-горячее дыхание опалило порозовевшее от мороза лицо. Нет, ну вот он не издевается? Точно же испытывает терпение и нервы младшего. Андрей проигрывает игру в гляделки, мягко прижимаясь своими губами к чужим. Целует нежно, осторожно и аккуратно. Марат собирается перехватить на себя инициативу, но его тут же останавливают, проникновением языка в рот. Светловолосый плавно ведёт по ряду ровных белоснежных зубов. Исследует каждый уголок ротовой полости, будто это последний раз, когда они могут быть так близко. Суворов отстраняется первым с громким вздохом, вытирая мокрые губы. —Люблю тебя,-эти два слова раздаются в груди безмолвным эхом, заставляя забыть обо всём. Андрей лишь крепко прижимает к себе, забираясь холодными руками под синюю куртку. Слышится недовольное мычание Марата, но Васильеву всё равно. Он оглаживает тонкими пальцами ткань красной олимпийки, кое-где царапая отросшими ногтями. Суворов ответно приобнял, укладывая голову на чужое плечо, ощущая, как руки Васильева перемещаются со спины к шее, размеренно проводя по коротким тёмным волосам.