another dream but always you

☁️☁️☁️

Происходило что-то странное. Луи практически был в этом уверен. Его подсознание придумало парня. Он не совсем уверен, когда все это началось и сколько времени ему потребовалось, чтобы это понять, но он решил, что, скорее всего, это было после годовщины образования группы. Началось все со смутных ощущений, которые преследовали его целый день, ощущения, что что-то было не так, словно в его жизни кого-то не хватало. Он почти не обратил на это внимания, потому что ему и правда чего-то не хватало в жизни, не хватало стольких людей. Но теперь все изменилось, это чувство превратилось в глубокую тоску, которую он не мог понять. Он объяснил это тем, как ужасно он себя чувствовал после празднования семилетней годовщины, напившись в стельку со своими друзьями из родного городка, и единственным напоминанием о той жизни было сообщение от Найла. Но ощущение не проходило, и сны продолжали сниться, и Луи стал лучше их запоминать. Он начал их отслеживать. Он никогда не вел Дневник Сновидений, и у него до сих пор не хватало терпения записывать все так скоро после пробуждения, но он записывал голосовые сообщения себе в заметки, и, когда он рассказывал о своих снах вот так вслух, они лучше запоминались. Он вспоминал человека, которого ему сейчас не хватало. Его он точно раньше не встречал. Хотя, может, и встречал. За последние семь лет он встретил чертовски много людей; возможно, один из них застрял в его подсознании. Это было единственное логичное объяснение, потому что он был уверен, что не знал этого человека в реальной жизни. Гарри. Его звали Гарри. Понадобилось некоторое время, чтобы Луи вспомнил его имя. Ему просто казалось, что он его знал, но вспомнил его только через неделю после того, как начал записывать голосовые. Одним утром он проснулся с четким именем в голове. Что было весьма странно. Было так странно — видеть повторяющиеся сны о ком-то, кого ты не знал, но дал этому кому-то имя? Очень странно. Если бы он мог кому-нибудь рассказать, он бы описал его парням, назвал бы им его имя, спросил, не помнят ли они кудрявого Гарри, который хоть раз где-нибудь за семь лет да появлялся. Луи легко мог бы его описать хоть сейчас, теперь, когда он начал записывать происходящее, во снах, которые он помнил, Гарри представал перед ним во всей красе. Зеленые глаза, ямочки на щеках, длинные кудри, медленный глубокий голос, дерзкий, изворотливый, милый и такой чертовски красивый, что это могло бы запросто убить Луи. Иногда он думал, что встречался с Гарри в индустрии. Он, наверное, был певцом, потому что часто пел во снах Луи и пел очень хорошо. Может, он был в тренировочном лагере? А может, Луи встретил его на церемонии награждения? Может, он был пьян, а может, время просто стерло воспоминания. Но если так, то он не понимал, как мог забыть о встрече с Гарри. Так что это казалось маловероятным. Но это не важно, потому что, кем бы ни был Гарри на самом деле, если он вообще существовал, он явно не тот человек, который продолжал Луи сниться. Гарри в его снах был полностью создан его воображением, так что, даже если он и основан на реальном человеке, это уже не важно. Более реальным его это не делало. Так что парней можно было и не спрашивать. Рассказывать кому бы то ни было тоже не имело смысла, они просто подумают, что он окончательно сошел с ума. Кроме того, он не разговаривает с Лиамом и Зейном, а Найл, его мама и Оли и так уже за него переживали. Они знали, как тяжело он все воспринимал. Правда, он думал, что в последнее время у него все наладилось. И ему казалось, что парень из снов сыграл в этом не последнюю роль. Его появление в сознании Луи каждую вторую ночь давало ему то, за что можно было держаться, маяк надежды, вдохновленный прекрасным миражом. Он ненастоящий. Ненастоящий, и все же каждую ночь Луи ложился спать в надежде его увидеть. Он ненастоящий, и все же его призрак витал вокруг Луи и в часы бодрствования, словно вспышки воспоминаний о жизни, которая могла бы быть. Как он мог влюбиться в плод своего воображения? Не мог. И поэтому Гарри не мог быть никем. Боже. Может, он и правда сошел с ума.

☁️

Памятью Луи похвастаться не мог. Память у него, как у наркоши . Но кое-что из последних семи лет запомнилось надолго. Особенно первые дни. Он помнил, как ему сказали, что его приняли в группу и они проходят дальше, и как он был в восторге от того, что его еще не отправили домой. То, что это было похоже на чудо. Он помнил, как они спорили из-за названия. Они собрались у Лиама, и его отец продолжал перечислять названия, ни одно из которых не подходило. Лиам хотел выбрать 'Dreamchasers', но Луи был непреклонен, считая, что это слишком просто. Они начали предлагать другие слова и сочетания, которые вызывали такое же чувство надежды, стремления к чему-то новому, и постоянно возвращались к идее о рассвете. Они даже сейчас не могли вспомнить, кто предложил 'The Daybreakers', но это пришлось им по душе. Он помнил, как невероятно было неделю за неделей двигаться дальше, когда он был уверен, что они не выдержат даже тренировочный лагерь. Когда их отправили домой, это было словно конец света. Как они ухватились за контракт со звукозаписывающей компанией, который предложил им Саймон, не понимая толком, что они подписывают, как, попробовав славу на вкус, они, скорее всего, согласились бы на что угодно. Дальше все было как в тумане. Тур «Х-Фактор» был потрясным, возможность увидеть людей по всей стране, которые их поддерживали, заставила их почувствовать, что все это реально, словно они и правда могли существовать за пределами телевизионного пузыря. Запись их первого альбома была нереальной, даже несмотря на то, что быстро стало очевидно, что Луи и Найл, по сути, были у Лиама и Зейна на подпевках. Их первый сингл быстро стал хитом номер один в Великобритании, что стало настоящим шоком, и с этого момента все как будто взорвалось. Все неслось так безостановочно, что не было времени по-настоящему насладиться или осмыслить все это, между выступлениями на радио, гастролями, промо, записью и, в конечном счете, написанием текстов… у них не было времени следить за собой, и все они плохо справлялись с ситуацией. Слишком мало спали, слишком мало ели, слишком много употребляли алкоголя и наркотиков. Они были так молоды, когда все это началось, и буквально взрослели на глазах общественности, то есть… Боже. Луи считал, что он всю жизнь хотел прославиться, но реальность была такова, что на тебя смотрели тысячи и тысячи людей, которые знали твое имя или как ты выглядишь, но реального тебя — нет. Они сами придумывали для себя твой образ. Это никак у него в голове не укладывалось. «Хуже всего было то, — думал Луи, — что тебе нужно было очень многое скрывать.» Он всегда знал, что он гей, но на «Х-Фактор» он сказал, что его подруга Ханна — его девушка, потому что ему сказали, что это самый простой способ представить себя натуралом. Чтобы девушки, которые будут за них голосовать, увидели в нем идеального парня. Первому он рассказал все Найлу, потому что… ну, отношения в группе сложились довольно рано. Луи немного поссорился с Пейном в начале, а Лиам с Зейном поладил сразу же, а с Луи с Найлом были очень похожи. Луи иногда думал, что он сам был чем-то похож на Зейна, а Найл был очень похож на Лиама, но на самом деле 'The Daybreakers' можно было разделить на две группы: тихих солистов и громких бэк-вокалистов. Им потребовалось много времени, чтобы найти общий язык, вытащить Зейна и Лиама из их скорлупы, дать Луи и Найлу роли в группе, выходящие за рамки их личных качеств. В общем, он рассказал Хорану, и какое-то время все было нормально, потому что Луи мог держать это в секрете; его никто не интересовал, кроме случайных перепихов с Эйденом Гримшоу в «Х-Фактор» туре. Всем четверым навязали рандомных девушек для пиара, но все стало известно только после успеха их первого сингла. Луи думал, что Саймон всегда о нем знал, но о Лиаме и Зейне — нет. Они были вместе всего месяц или два, прежде чем их поймали. Было одновременно восхитительно и сокрушительно — наблюдать, как они ходят вокруг да около, разбивая себе сердца без всякой на то причины, пока, наконец, не взяли себя в руки. Как только их команда узнала об этом, они попытались их разлучить; Луи знал, что у них было очень много встреч с руководством и Саймоном, которые пытались убедить их, что тайные гомосексуальные отношения разрушат группу. Что они ставят под угрозу не только свою карьеру, но и карьеру Луи и Найла. Теперь-то Луи понимал, что на Лиама и Зейна во многих отношениях оказывалось колоссальное давление, чтобы они все оставались на плаву. Луи все равно бы настаивал на том, что так не должно было быть, но это не значило, что он мог это игнорировать. У Луи появилась новая «борода», причем появилась надолго, она была дочкой друга кого-то из верхушки Syco, и, хотя в глубине души он ненавидел ее за то, что она собой представляла, она стала для него отличным другом. Человеком, которому он мог доверять. У Лиама и Зейна все было по-другому; своих подставных девушек они ненавидели и ревновали к ним. Для них все было еще хуже, потому что у них уже был любимый человек, человек, на которого это все влияло. У Луи же такого не было. В любом случае, это его вдохновило. Во время записи их второго альбома он понял, что если они с Найлом хотят играть какую-то роль в группе, им придется самим этого добиваться, потому что ни продюсеры, ни лейбл не собирались давать им исполнять песни, которые были написаны специально для Лиама и Зейна. Так что Найл стал играть на гитаре еще лучше, и они оба начали сочинять музыку. Луи, если не принимал участия в записи альбома, проводил с авторами столько сессий, сколько мог, чтобы научиться создавать хорошие поп-песни. Тексты песен всегда давались ему легче, и он обнаружил, что пишет песню за песней, основываясь на ситуации своих коллег по группе. Как ни странно, они были его самой большой музой. Так что для Луи шкаф означал, что его время от времени видели с другом, и он чувствовал, что наебывает мир, отвечая на вопросы о девушках и источнике вдохновения. Но заточение в шкафу для Зейна с Лиамом было мучительно болезненным, и это столько раз чуть не разрушало как их, как пару, так и каждого в отдельности. Это было далеко не единственной причиной, по которой они хотели уйти из группы, но главная. Дошло до того, что участие в группе стало разлучать их и удерживать от той жизни, которой они хотели. Они были перегружены работой, слишком зависели от алкоголя, жили в сплошной лжи, и для Луи с Найлом это того стоило. Но для Зейна многие годы это не имело смысла, и как только Лиам тоже достиг критической точки, группа распалась. Что значительно усложнило жизнь Луи. Не только потому, что он чувствовал, что потерял все, но и потому, что он единственный, кто все еще остался привязан к Саймону. Когда они проходили прослушивание на «Х-Фактор», они все отказались от прав на свое изображение, но одному только Луи было восемнадцать. Это означало, что другие участники принадлежали Саймону пять лет плюс еще год вне конкурса, Луи остался с ним на десять лет плюс еще два дополнительных. Он был в ловушке. Даже если он уйдет в соло — чего он не хотел, — с ним контракт мог подписать только Саймон. И в группе он был для Syco занозой в заднице, он всегда за всех заступался, поэтому вряд ли Саймон его поддержит. Поэтому, если для других распад группы означал свободу, Луи пришлось еще хуже; он по-прежнему был один в этой ловушке. Хоть он и знал, что у ребят не было другого выбора, он все равно чувствовал себя покинутым. Он чувствовал, что у него отняли жизнь. Он понимал, что и в 'The Daybreakers' все было далеко не идеально, но даже это было намного лучше любой альтернативы. И хоть он и старался не злиться на Зейна и Лиама за то, что они спасали себя, ему было очень тяжело из-за того, что его буквально отшвырнули. Иногда он не видел для себя никакого будущего, кроме вечных страданий. Это звучало чересчур драматично, но он не справлялся. Он почти каждый день не мог найти в себе мотивацию сделать хоть что-нибудь Он переживал, что его силы на исходе. Уже ничто из того, что он когда-нибудь сделает, не будет таким же замечательным, как 'The Daybreakers'. Он замкнулся в себе, от всех отдалившись. С остальными участниками группы он общаться тоже не мог — его даже не должны увидеть с ними на публике в течение следующего года из-за нескольких пунктов в их контракте, но даже если бы он мог, он понятия не имел, как с ними разговаривать. Как забыть о своих страданиях. Вся дружба в индустрии казалась ему какой-то поверхностной, и он просто не мог находиться рядом с людьми, которые обсуждали свою карьеру в музыке, когда его карьера закончена. Оставались только друзья из Донни и семья. Компашка Донни отлично помогала отвлечься, но они с ним только пили и курили, и после каждой встречи с ними он чувствовал себя все хуже. А семья… Прошло слишком много времени с тех пор, как он нормально разговаривал с мамой. Да, он всегда говорил, что она его лучший друг, но на деле же он несколько месяцев так себя не вел. Он не помнил, когда они в последний раз разговаривали по телефону; в последнее время она присылала что-то, что напомнило ей о нем, или спрашивала, как он. И ему нравилось, что она периодически напоминала, что она о нем думала, но он не мог ответить ничего кроме «Да, я в норме, как ты? Как дети?» Потому что всякий раз, когда он пытался завязать разговор, она давала совет, который он просто не мог принять. Она советовала ему начать что-то делать, будь то пойти погулять, поиграть в футбол, попытаться написать песню или наладить общение с ребятами. Она не могла понять, почему он не мог ничего из этого сделать, что у него не было сил ни на что из того, что могло бы помочь ему почувствовать себя лучше. Конечно, она не понимала; она медсестра с семью детьми, она постоянно уставала, и это ее не останавливало. Он не мог заставить ее понять, что с этой усталостью можно справиться. Умом она все понимала, говорила, что у него депрессия и ему надо бы обратиться к специалисту, и, наверное, так и нужно было сделать, но все, что могло бы ему помочь, казалось невозможным. Но это же мама, она не могла с этим смириться. Она считала, что он мог все. Она говорила, что нужно просто начать, что, как только он начнет что-то делать, станет легче, но он не мог начать. Его собственный мозг ему не давал. Она, кажется, не понимала, что он воевал с самим собой каждый божий день. И ему было стыдно. Она работала и воспитывала детей, а он целыми днями торчал дома, или спал, или накуривался. Ему казалось, что он облажался во всем, чего она для него хотела, и он не мог разговаривать с ней, не испытывая разочарования. И ей было бы неприятно это осознавать, поэтому он чувствовал себя виноватым. Но еще сильнее виноватым он себя ощущал из-за того, что не говорил с ней. Ему не выиграть. Он понимал, что курит слишком много травки. Это поднимало ему настроение, отвлекало от ненужных мыслей. И благодаря этому он жил в своих снах; он их полностью никогда не помнил, но чувство было настолько сильным, что оно оставалось с ним навсегда. Но из-за того, что он так много курил, он сильнее себя накручивал. Вся его жизнь была спектаклем, и теперь ему казалось, что занавес опустился. И он больше не знал, кем быть. Иногда его просто бесило, что существовало так много документальных подтверждений какой-то его версии, что он даже не был уверен, что это про него. Он заходил в Твиттер и видел всех этих людей, которые твердили, что его любят, но ему казалось, что они совсем не знали его настоящего. Иногда ему хотелось стереть все свои следы с лица земли, но реальность такова, что любой желающий может зайти на Ютуб и увидеть, как он играет роль в любой момент за последние семь лет, и подумать, что он именно такой. Он не знал, как с этим смириться. Возможно, стоило поменьше курить. Но в реальном мире нет ничего, что оправдывало бы его трезвость. И, по крайней мере, когда он курил, на него находило вдохновение писать. Было невероятно сложно переступить через себя и заставить себя писать, но он начал делать небольшие заметки о концепциях песен. Уже лучше, чем раньше, так что это уже что-то да значило. Просто дело в том, что… он чувствовал, что ему многого не хватало. У него всегда было это поганое чувство, и он не мог найти для него решения. Но теперь он не думал, что дело было в группе.

☁️

Найл написал: Позвони, когда сможешь х, но Луи проигнорировал его, так же как и остальные сообщения. Вообще-то, он даже не хотел этого делать, он скучал по Хорану, но это как раз и была одна из причин, почему он не мог заставить себя написать ответ. Он слишком сильно по нему скучал, и все уже не такое, как раньше. Ему казалось, что разговор с Найлом только сильнее его расстроит. Если Найлу так сильно нужно, сам позвонит. Или пусть едет из своей Ирландии. Он не настолько сильно хотел поговорить с Луи. Луи лучше бы сбежал в какой-нибудь вымышленный мир, будь то «Игра престолов» или сон, чтобы, если повезет, увидеть Гарри. Он так жалок. Он как раз пересматривал серию из второго сезона, уже был на середине и только начал клевать носом, когда телефон снова зазвонил. Эй я серьезно мне нужно с тобой поговорить. ПОЗВОНИ МНЕ Луи вздохнул. Провел рукой по лицу. Господи, когда он в последний раз брился? Наверное, и правда что-то важное, если Найл хотел созвониться. Луи честно хотел его набрать, но он еще недостаточно проснулся, поэтому досмотрел серию, выкурил три сигареты прямо в гостиной, потому что это его дом и он мог делать что вздумается. Началась следующая серия, и Луи поставил ее на паузу, когда пошла заставка. Он уставился на контакт Найла, на его маленькую фотографию в контакте: подросток Найл со счастливо раскрасневшимися щеками и чьими-то трусами на голове. Луи ее ни разу не менял, и он улыбнулся, чувствуя прилив тепла в груди. Черт, ладно. Он сможет. Он нажал кнопку вызова. — Вай, смотрите, кто наконец удостоил меня телефонным звонком, — вместо приветствия протянул Найл. — Очень мило с вашей стороны оказать эту великую честь такому простому крестьянину, как я, я тронут. — Отвали, — буркнул Луи, не в силах сдержать ухмылку. — Что такое? Соскучился? — Ты же знаешь, что да, придурок, — сказал Найл. — Ты игнорил меня уйму времени. Я уже собирал чемоданы, чтобы приехать и отлупить тебя. — У тебя какой-то фетиш? — пошутил Луи, а затем рассмеялся, когда Найл застонал. — Не уверен, что ты в курсе, но ты в курсе, что с твоего телефона тоже можно звонить? Тебе не обязательно меня ждать. — Иди ты, — шутливо сказал Найл, а затем добавил уже серьезно: — Не думал, что ты возьмешь трубку. Решил, что ты не отвечаешь по какой-то определенной причине. Луи обижался. Он был прав. И он не хотел об этом говорить. — Может, а может, и нет, — сказал он. — Ну так что? Зачем ты так отчаянно хотел со мной поговорить? — Может, я просто очень соскучился, говнюк, — фыркнул Найл. — М-м, ты так добр ко мне, — протянул Луи, улыбаясь. Нужно было чаще звонить Найлу. — Я тоже соскучился. — Отлично, потому что я скоро приеду, — сказал он. — Буду в Лондоне с четвертого числа, так что поживу у тебя, нравится тебе это или нет. У Луи в груди что-то нещадно сжалось, но он все же был очень рад это слышать. Встреча с кем-то из группы словно решает все его проблемы, но это было больше похоже на возвращение домой. — Ладно, — согласился он. Найл несколько секунд молчал. — И все? Никаких саркастических комментариев? — Нет, я, — Луи сглотнул, — я хочу увидеться. Я рад. — Хорошо, я тоже, — сказал Хоран. — И есть кое-что еще. Луи вздохнул. — Говори уже. — Я тут болтал с Лиамом, — начал Хоран. Луи мгновенно погрустнел. Он правда надеялся, что им удастся избежать разговоров об остальных. — Вообще-то, это он позвонил мне. Этим утром. В некоторой панике. — Что случилось? — Луи нахмурился. — Я ничего не понял, — ответил он. — Сомневаюсь, что ты хоть что-то поймешь. — Выкладывай давай. — Ну, дело в Зейне, — неловко и бесстрашно выпалил Найл. Луи стало немного не по себе при упоминании его имени, но, если что-то не так, он должен знать. — О, это прозвучит глупо, но он… очевидно, прошлой ночью ему приснился сон? И он очень настаивал, чтобы кто-нибудь из нас тебя навестил и убедился, что с тобой все в порядке. Луи был в замешательстве. Просто сон? Но, с другой стороны, ему снилось немало запутанных снов, так что он понимал, как можно себя накрутить. Но… — Он даже не мог мне сам позвонить? Пришлось просить Лиама, чтобы он попросил тебя? — Он хочет, — тихо сказал Найл. — Может, он позвонит, если решит, что ты будешь к этому готов. Он просто… — Что, Найл? — Ну, он чувствует себя виноватым. Вряд ли он знает, как это пережить, как дерьмово он себя чувствует. И это так, очевидно, потому что ему снятся тревожные сны, в которых какой-то парень пристает к нему и кричит о том, как сильно он делает тебе больно. — Мне? — Луи нахмурился. — Так вот что ему приснилось? И это его напугало? — Наверное, — ответил Найл. Луи практически слышал, как он пожал плечами. — Я же сказал, что это проявление его чувств. Вам будет полезно поговорить. — М-м, — уклончиво промычал Луи. — Или с Лиамом. Он правда хотел тебе сам позвонить, похоже, Зейн его напугал. Но он не думал, что ты ответишь. — Ладно, ладно, я понял. Я вел себя дерьмово. — Нет, просто стал затворником, — сказал Найл. — И они не хотели тебя лишний раз расстраивать. — Поэтому, они прислали тебя, как наименее расстраивающего участника группы, — пошутил Луи, но прозвучало неубедительно, учитывая, насколько это было правдой. — Мне больше нравится «самого обожаемого», — беззаботно поправил Найл. Луи улыбнулся. — Но, да. Ну что, рассказывай. Как поживаешь? Луи подумал о том, как много он спал. Как мало ел. О сигаретах, «Редбулле», травке, водке. О том, что он в основном существовал в кровати или на диване. А потом вспомнил, как все было несколько месяцев назад. — Может, уже немного лучше, — уклончиво ответил он. — Уже не так много пью. Учитывая, что последние четыре месяца в группе его редко видели трезвым, осознание того, что на данный момент он выпивал всего пару вечеров в неделю, стало для него приятным сюрпризом. — О, здорово, — сказал Найл. — Здорово. А ты… группа. Что по этому поводу чувствуешь? Луи вздохнул. С одной стороны, это невыносимо раздражало. Найл не его чертов психотерапевт, он даже не хотел ходить на терапию, и они не разговаривали несколько недель. Луи, блять, не хотел говорить об этом дерьме. С другой стороны… Найл — буквально единственный человек в мире, который мог понять, что он чувствует. Он тоже не хотел распада группы. Это взорвало его мир так же сильно, как и мир Луи. — Все так же дерьмово, — сказал он. — Но в основном… Не знаю. Печаль. И беспокойство о том, что происходит. — Понимаю, — тихо сказал Найл. — Мне так много раз это снилось, — признался Луи. — Тебе тоже? — голос Найла звучал удивленно. — Хм. Вы с Зи слишком похожи. — Наверное. Только на меня не орет какой-то парень. — Но у него во снах есть бойфренд. — Обычно мы выступаем или тусуемся вместе. Думаю, мне одиноко. — Он втянул воздух сквозь зубы; он не знал, что скажет это. — Я бы в любом случае не стал тебя винить, — сказал Найл. — Затворничество, помнишь? Даже если ты делаешь все это, чтобы себя защитить, ты же не был один много лет. Не удивлюсь, если твое подсознание не знает, как реагировать на то, что ты в кои-то веки остался один. Луи хмыкнул. В этом был смысл. Может, именно поэтому он придумал Гарри. Как неловко. — А ты? — поинтересовался он. — В смысле, тебе одиноко. Ты скучаешь по этому? — Конечно, скучаю, — признался Найл. — А по вам, трем идиотам, я скучаю еще больше. Мне нужно, чтобы ты их простил, чтобы мы могли снова вместе тусоваться. — Мне не за что их прощать, — сказал Томлинсон. — Они сделали то, что должны были. — Это нелогично, — возразил Найл. — Понимаю. Делай то, что тебе нужно, чтобы оставить все в прошлом. — Может, я там застрял, — предположил Луи, думая о том, что он чувствовал в своих снах. Ему все еще было больно, но уже не так сильно. Он больше скучал по ним. — Сейчас просто неловко. Найл задумчиво хмыкнул. — Ладно. Что, если мы встретимся, когда я буду в Лондоне? Просто расслабимся, как нормальные парни, посмотрим, что из этого выйдет? От беспокойства у Луи скрутило живот, но та часть его мозга, которая мечтала о своих мальчиках и тосковала по ним, не могла сопротивляться. — С чего ты взял, что вы нормальные. — Ты не сказал «нет», — радостно пропел Хоран. — Значит, «да»? — Если ты все организуешь, — согласился Луи. — Тогда ладно. Найл радостно вскрикнул, и Луи не мог сдержать улыбки. Ему было одиноко. Он очень скучал по Найлу.

☁️

Вся идея Найла, по-видимому, состояла в том, чтобы заставить Луи тащиться домой к Зейну и Лиаму в Хартфордшире. Хуже всего было то, что в этом был смысл, это было очень заботливо с его стороны. Сейчас Найл жил в Дублине, поэтому он гостевал то у Луи, то у Зейна с Лиамом, так что если они где и соберутся, то у них. А Луи сейчас был не в состоянии заниматься уборкой и принимать гостей. А так, когда за ним заедет Найл, чтобы ему не пришлось ехать одному, только один человек увидит, во что превратился его дом. Ему удалось собрать весь мусор и сложить в раковину тарелки, а потом он в изнеможении плюхнулся на кровать и вернулся к ленте Твиттера. День пролетел незаметно, он даже не успел толком ничего понять. Внезапно до приезда Найла остался всего час, а он еще не ел, не сходил в душ и не осознал, что наконец-то увидит трех людей, которых любит больше всего на свете, помимо своей семьи, и в какой ужас это его повергало. Кусок в горло не лез, поэтому он закурил и зашел в Инстаграм. Близнецы совсем недавно завели там аккаунт, и, хоть Луи и считал, что они слишком маленькие, это не его дело. (Мама сказала, что он слишком взрослый, чтобы быть подростком в эпоху социальных сетей; он же сказал, что в его времена была MySpace, даже если она об этом не знала, а также, что он был подростком во времена Твиттера и Ютуба и знает, насколько ужасен Интернет. Но он мог себе представить, как сильно они бы ныли, если бы им не разрешили. Так что, да.) Дейзи и Лотти опубликовали селфи, которые он не стал лайкать, потому что не хотел отправлять новую волну своих фанатов на их странички. Мама опубликовала фотографию своего сада после вчерашнего дождя, которую он, кстати, лайкнул, чувствуя себя виноватым из-за того, что мысленно с ней поссорился и давно с ней не разговаривал. Найл опубликовал фото работ, которые, должно быть, принадлежали Зейну, а это значит, фанаты, вероятно, уже поняли, где он. Луи закатил глаза. И тут он перестал листать ленту, потому что Найл. Черт. Ему нужно в душ. Он хотел просто залезть в ванну, быстро помыться и вылезти, но как только он оказался в горячей воде, он отключился. Как будто щелкнули выключателем, и жужжание в его голове затихло. Он вылез, когда вода уже остыла, он обмылся и помыл голову так быстро, как только можно, пока горячая вода не закончилась. Лотти как-то сказала, что холодная вода полезна для пор, но он не настолько заботился о своей коже, чтобы мерзнуть. Он хорошенько вытерся и пошел в гардеробную. Он не знал, что надеть, и даже если бы и знал, он забыл, когда в последний раз стирал. Большая часть его одежды была в корзине для белья. Он не смог найти чистые трусы, поэтому пришлось обойтись без них. И потом он не мог решить, что выбрать: спортивные штаны или джинсы, но его единственные чистые спортивки были такими старыми, что на них рассохлась резинка, поэтому выбор пал на джинсы. К счастью, его самые уродливые (и, следовательно, самые чистые) джинсы были самыми свободными (и, следовательно, самыми удобными). У него осталось очень мало чистых футболок. Господи, сколько же прошло времени? Он достал футболку Stone Roses, которая ему очень нравилась несколько лет назад. Уже поношенная и выцветшая. Похуй. Может, с ностальгией ему будет комфортно. А потом у него вдруг осталось двенадцать минут. Он побросал телефон, зарядку, сигареты, зажигалку, пакет с травкой, относительно чистый свитер и бутылку водки в маленький рюкзак и обулся. Как раз в тот момент, когда он решал, не взять ли ему «Редбулл», в дверь позвонили. — Ты рано, — сказал он, открывая дверь. — Всего на две минуты раньше, — ответил Найл. — Ничего не рано. — Он посмотрел на Луи. — Клевая футболка. Выглядишь помято. — А затем он заключил его в свои медвежьи объятия. Луи напрягся, но быстро расслабился. Приятно. Он скучал по этому. — Спасибо, придурок. Найл пожал плечами, а затем обнял еще крепче. — Я все еще за тебя волнуюсь. — Я в норме, искупался и все такое. — Он боднул мокрой головой Найла в плечо, и тот его оттолкнул. — Идиотина, — сказал он, а затем оглядел гостиную. — Ты же знаешь, что я вижу, что ты просто распихал все по углам, да? — Тогда лучше не заходи в спальню, — сказал Луи. — Не волнуйся, в твоей комнате порядок. И если это тебя так сильно беспокоит, можешь прибраться в остальной части дома сам. Найл поморщился. — Или я могу остаться у Зейна и Лиама и лишить тебя своего искрометного присутствия. — Да, — согласился Томлинсон, зная, что это, скорее всего, будет худшим вариантом для его психического здоровья. — Мы же оба знаем, что я тебя не брошу, — сказал Хоран. — Я помою посуду до понедельника, идет? — На кухню мне тоже лучше не заходить, я правильно понял? — Найл вздохнул. — Наверное, — пожал плечами Луи. — Только возьму «Редбулл», и можем ехать. Лучше бы они никуда не ехали. Лучше бы он остался в гостиной и продолжил еще час препираться с Найлом. А потом лег бы спать. Но блин. Если он сейчас съедет, будет только хуже. Он достал из холодильника упаковку из четырех банок и немного колы, а затем нырнул обратно в ванную, чтобы побрызгаться дезодорантом и кинуть его вместе с зубной щеткой в рюкзак, поскольку не знал, останется он там или нет. Наконец, собравшись, он вернулся и увидел, как Хоран разглядывал фотографии на стенах в гостиной. А именно фото, где они все вместе, в самом начале, может, в две тысячи одиннадцатом. Когда он снова посмотрел на Луи, у него был задумчивый вид. — Трудно поверить, что это мы, да? — О, какими молодыми, наивными и легко ведущимися на манипуляции мы были, — сказал Луи, не в силах скрыть горечь в голосе. — Понимаю. — Хоран нахмурился. — Но тогда мы классно проводили время. — Да. — Луи вздохнул. Но это было до того, как они все осознали. Когда ими слишком сильно манипулировали, чтобы они увидели свою команду такой, какая она есть. — Давай, дружище. Я готов. На следующей неделе можешь сколько хочешь на них смотреть. Найл фыркнул, издавая нечто среднее между смехом и издевкой, и проскользнул мимо хохочущего Луи. — Эй, кстати, ты в курсе, что фанаты знают, что ты сейчас в Лондоне? — спросил он, выходя вслед за Найлом из дома и запирая за собой входную дверь. — Ты спалился в Инсте. — Я специально, — невозмутимо ответил он. — Нужно показать всем, что мы все еще друзья. — Можно было выложить после того, как уедешь, — заметил Луи, садясь в машину Найла. — Оу, — протянул Хоран. — Точно. Об этом я как-то не подумал. — Боже. Он правда чертовски по этому скучал.

☁️

Когда они парковались перед огромным домом Лиама и Зейна, Луи думал, что его могло вот-вот стошнить. «Достаточно большой для семьи,» — вспомнил он слова Лиама, когда они его покупали. «Наш дом,» — сказал Зейн. Луи помнил их сияющие глаза, как будто это было вчера. И теперь они были на шаг ближе к этому, к созданию семьи и к постоянству. И Луи был так от них далек, что был готов расплакаться. — Да ладно тебе, Лу, — сказал Найл, когда Луи спустя пару минут так и остался сидеть на месте и не спешил расстегивать ремень безопасности. — А ты уверен, что они хотят меня видеть? — тихо спросил Луи, и в этот редкий момент уязвимость пробилась сквозь его защиту. — Да, бро. А они думают, что это ты не хочешь их видеть, — терпеливо объяснил Найл, несмотря на то, что ему приходилось повторять это Луи бесчисленное количество раз за часовую поездку. — Пошли. Обещаю, все будет хорошо. Луи тяжело вздохнул. И вышел из машины. Найл даже не стал стучаться, а просто молча ворвался внутрь. Несколько дней пребывания здесь — и он на своем месте. Вряд ли Найл переставал общаться с Лиамом и Зейном, поэтому сейчас ему не сложно было снова влиться в их жизнь. Луи же неловко за ним плелся. В доме пахло цветами и специями, и запах был настолько знакомый, что у него защемило сердце. Повсюду висели картины Зейна, а дома было так чисто, что Луи стало стыдно. Он не был здесь, кажется, целую жизнь, но на самом деле прошло меньше года. И все было так же, как и всегда. Находясь здесь, он чувствовал себя так, словно отвечал на первый звонок Найла. Как возвращение домой. Только теперь он не был уверен, что в этом доме ему рады. Найл вбежал в гостиную, крича: «Милые, я дома!» — потому что, конечно же, он так сделал, и Луи последовал за ним. Его как будто вели на убой к мяснику. Когда они вошли, Лиам и Зейн сидели на диване, Лиам вскочил на ноги и просто уставился на них с широко раскрытыми глазами, словно не зная, что дальше делать. Как будто автопилот подсказывал ему обнять Луи, как он делал всегда, а остальная часть его тела помнила о необходимости держаться на расстоянии. Зейн остался на диване, настороженно на него глядя. Блять. Они берут пример с него. Так было всегда, да? Фактически с самого начала Луи был лидером группы, и его успокоил тот факт, что это не изменилось. Может, Найл и прав. Может, все будет хорошо. — Здорово, пацаны, — сказал он, стараясь звучать непринужденно. — Я тут немного задержался. Зейн выдохнул через нос, что могло быть смешком. Лиам прерывисто вздохнул, взгляд стал безумным, и он сказал: — Можно и так сказать. И тут Луи заметил его наряд. — Пейно, какого черта на тебе цепь? — У того на шее висела толстенная цепь, как будто он думал, что достаточно крут, чтобы ее снять. — Кем ты себя возомнил, Лил Уэйном? Зейн слегка улыбнулся, и плечи Лиама расслабились, как будто то, что Луи над ним смеялся, восстановило его нервную систему. — Лил Пейн, — Найл звонко хихикнул, явно нервничая. Улыбка Зейна стала шире. Лиам по-прежнему стоял на месте, а Луи и Найл застыли в дверях, и было совершенно ясно, что никто не знал, как себя вести. Луи не мог этого вынести, поэтому шагнул вперед и сказал: — Ну так обними уже нас, болван. Лиам с готовностью бросился вперед, словно марионетка, у которой обрезали ниточки, и обнял Луи так быстро, словно именно этого жаждало его тело. Это было мило, и это помогло Луи унять тревожное бурление в животе. И было очень приятно — обнимать Лиама, чувствовать комфорт от его старого лосьона после бритья. Их группа всегда была очень тактильной, и Луи не знал, как он так долго без этого жил. Как только Лиам их отпустил, он спросил, не нужно ли что-нибудь положить в холодильник, поэтому Луи открыл рюкзак и протянул ему «Рэдбулл» и колу. Лиам радостно ушел с ними на кухню, сказав, что вернется с напитками. Луи понял, что все это время Найл сидел рядом с Зейном на диване, поэтому он сел на двухместное кресло напротив и посмотрел на Зейна, который выглядел немного дружелюбнее. — Привет, Лу, — тихо сказал он. Он говорящий! Луи уж было подумал, что он разучился. Поддразнивать Лиама казалось правильно, а вот Зейна — уже нет. С Зейном нужно быть нежным, если не раскаивающимся, и, прежде всего, искренним, иначе он просто замкнется в себе. От того, что ему нужно было придумать, что бы такое сказать, ему почти захотелось встать и пойти домой. У него больше не было сил ни с кем разговаривать. Он даже не знал, кем ему сейчас быть, как выразить все словами? Когда слова могли изменить его жизнь? Но теперь реальность такова. Если все пройдет хорошо, если он найдет правильные слова, будет действовать правильно, это изменит ситуацию к лучшему. Это достаточно важно, чтобы попытаться. — Привет, дружище, — сказал Луи, стараясь звучать мягко. До него дошло, как ему было грустно. Эти парни так долго были его лучшими друзьями. Он знал их лучше, чем кто-либо. Полтора года назад он и подумать не мог, что не будет знать, как подступиться к Зейну. — Стало больше картин. Выглядит очень круто. Когда у них было свободное время, что случалось нечасто, Зейн рисовал граффити. Год назад у него было всего несколько больших работ; похоже, за это время дом ими пополнился, а Луи видел только прихожую и гостиную. Он был уверен, что это еще не все. — Спасибо, — сказал Зейн с легкой, но искренней улыбкой. — Я много рисовал. — Я недавно тоже рисовал! — взволнованно воскликнул Найл. — Баллончиками! Он заставил меня сделать это на улице, как будто я гребаный мальчишка, — он бросил свирепый взгляд на Зейна, — но получилось отвратительно, да? — Месиво из красок, — сказал Малик Луи, который улыбнулся, благодарный Найлу за то, что он растопил лед. — Он, не останавливаясь, распылял повсюду краску. Но в итоге вышло прилично. — Это абстракция, — поправил его Найл. — Это и не должно было быть ни на что похоже. Главное — что ты чувствуешь при виде этого. — И что ты при этом почувствовал, Найлер? — Луи едва сдерживал смех. — Гордость, потому что это было чертовски круто, — ответил он, и Луи не мог удержаться от смеха. — В этом есть смысл, ведь это была радужная каша, — сказал Зейн, тоже смеясь. Найл его пихнул. Лиам вернулся с пивом, и на его лице появилась слегка озадаченная улыбка, когда он увидел, как они все смеялись. Зейн поцеловал его руку, когда он протянул ему пиво, и объяснил: — Просто рассказываю Лу о шедевре Найла. — А-а, — протянул Лиам, качая головой и садясь рядом с Луи. — Ну, для первой попытки неплохо. — Спасибо, Лиам, — чопорно произнес Найл. — Выложишь в Инсту? — Спросил Луи, открывая свою «Стеллу». — О! — Найл просиял. — Точно, надо. Я как раз сфоткал. — Фанаты тебя забуллят, — сказал Зейн. — Неправда, у меня прекрасные подписчики, — возразил Найл, уже печатая в телефоне. — Он полон решимости заставить фанатов думать, что он с тобой, да? — криво усмехнулся Луи. — Он думает, что если не будет называть нас по именам, то это не нарушит условия контракта. — Зейн фыркнул. — Не нарушит! — воскликнул Найл, не отрываясь от телефона. — Правдоподобное отрицание и все такое. Я мог бы написать это вместе с кем угодно. — Точно так же, как и другие картины, которые можно увидеть только в этом доме, могут принадлежать кому угодно, — сказал Луи. — Вот именно, — подтвердил Найл, игнорируя сарказм. На мгновение повисло неловкое молчание, и Луи был уверен, что все они (кроме Найла, который все еще был сосредоточен на Инстаграме) думали о вышеупомянутом контракте. Он откашлялся. — Ну, что, — начал он, — чем занимаетесь? Как оказалось, искусством. Лиам увлекся рисованием. Они даже не смотрели в сторону сольной карьеры, но частенько подумывали. Кроме того, они хотели в ближайшее время пожениться и думают о детях. — Честно говоря, мы в растерянности, — сказал Лиам. — Дети или музыка. Луи хмыкнул. Он понимал, что они по-прежнему хотели петь, просто им не нравились изнурительные темпы работы группы и тесный шкаф. Но сольная карьера это как ножом по сердцу. Потому что он хотел, чтобы они пели вместе с ним. Он пытался быть менее эгоистичным. — Можно же совместить, — заметил Луи. — Рождение ребенка, независимо от того, как вы выберете это сделать, займет некоторое время. Можно было бы спланировать все так, чтобы получилось. — И не обязательно делать все так, как сделали мы, — вставил Найл. Только он подписал контракт со звукозаписывающей компанией. — Я пытался объяснить им, что некоторые лейблы принимают ваши интересы. Да, это чертовски редко, но это есть. — Думаю, нам пока и так хорошо, — сказал Лиам. — Дома. Мы еще не решили, чего хотим. — Я понимаю, — сказал Луи. Боже, он очень понимал. Ну, не из-за того, что ему нравилось быть дома. А из-за нерешительности. — Я просто понимаю, что не хочу больше ездить в туры, — сказал Зейн. — Если бы я все еще мог заниматься музыкой, никогда не выступать и завести детей, было бы классно. — Думаю, ты мог бы, — сказал Томлинсон. У него сердце ухнуло куда-то вниз от мысли, что они больше никогда не будут вместе в туре, но, возможно, он был уже близок к тому, чтобы смириться с этой мыслью. Дело в том, что он увидел, насколько легче стало Зейну. И Лиаму. Когда они виделись в последний раз, Лиам слишком много пил, а Зейн был очень худым и бледным. Сейчас же они казались яркими и здоровыми, и это было наглядным доказательством того, как сильно они в этом нуждались. Так было сложнее быть эгоистом. — Туры усложняют работу над музыкой и семьей, — сказал Луи. — Если хотя бы один из вас не поедет в тур и останется дома… Я не понимаю, почему бы вам не делать и то, и другое. — Точно, — задумчиво произнес Зейн. — Думаю, тогда остается только решить, хотим ли мы растить детей в шкафу. И, черт, у меня от одной только логистики голова раскалывается. — Думаю, в стеклянном шкафу было бы лучше, — предложил Лиам, и Зейн поджал губы, что было его фирменным жестом и означало, что он не хотел сейчас об этом говорить. — Лу, а ты бы мог для них писать, если решишь, что хочешь просто писать песни, может, под псевдонимом? — вставил Найл, и Луи был даже не против такой перспективы. Он не знал, позволит ли ему это сделать контракт, но вполне возможно. Чертовски странно писать песни, не чувствуя того, о чем он поет, но он уже много лет писал их историю. Возможно, было бы проще продолжать в том же духе. — Может, — сказал Луи, потягивая пиво. — Не буду врать, мне нравятся песни, которые ты для нас написал, — признался Лиам. — Нам обоим нравится, ты же знаешь. Но мне ненавистна мысль о том, что их поешь не ты. Луи фыркнул. — Звучит так, будто ты хочешь спеть их вместе, Пейно. — Как там говорится? — Лиам улыбнулся. — От старых привычек трудно избавиться? — Было бы странно к этому привыкать, — согласился Зейн. — Все делать самим. — Я еще не начинал записываться, но уже это ощущаю, — сказал Найл. — Даже встречаться с лейблами одному было чертовски странно. Но, — он пожал плечами, — думаю, со временем мы привыкнем. — Если все будем этим заниматься, — добавил Луи. — Ты правда не думаешь, что пойдешь в соло? — уточнил Пейн. Луи пожал плечами, царапая ногтями отслаивающийся край наклейки на бутылке. — Не знаю. Я понимаю, что я мог бы многое сделать, но это кажется не совсем правильным, если вы понимаете, о чем я. — Но ты же писатель, детка, ты не можешь не писать, — сказал Зейн. — М-м-м, но я не уверен, хочу ли я петь один, — сказал Луи и, прежде чем они его пожалеют, добавил: — К тому же, в последнее время писать мне особо не о чем. — Что, возможно, менее жалким его и не сделало. Блин. — Чего бы это ни стоило, — ответил Лиам, — думаю, ты был бы чертовски хорош в соло. Зейн и Найл согласились, и Луи улыбнулся. — Спасибо, ребят, — сказал он. — Это чего-то да стоит. Он не стал напоминать о том, что любой сольный проект был бы под руководством Саймона, который, скорее всего, все равно бы его сорвал. Они так хорошо говорили, он не хотел, чтобы они расстраивались. Ему нужна была передышка. — Ничего, если я закурю? — спросил Луи, кивая головой в сторону, где, как он помнил, была дверь во дворик. Лиаму никогда не нравился запах табака в доме, и кто знает, может, Зейн бросил. Зейн улыбнулся. — Можно было не спрашивать, — сказал он. — Я с тобой. Он встал, а Лиам с Найлом остались сидеть. Луи почувствовал, как внутри него словно выросли стены, когда он вышел вслед за Зейном на улицу, или, может быть, это просто его тревожность. Он не думал, что останется с Зейном наедине. По крайней мере, не так скоро. Черт. Оказавшись на улице и закурив, сев за маленький садовый столик, где все еще стояла пепельница, Луи принялся ломать голову в поисках темы, которая не вызывала бы споров. Затем он вспомнил, что сказал Найл, из-за чего он решил организовать это все, о Зейне и его снах о выступлениях. — Ты сказал, что больше не хочешь ездить в тур, — начал он. — Как думаешь, почему они тебе снятся? Зейн с любопытством на него посмотреть. — Звучит как анализ сновидений, — ответил он, его тон говорил: «Это на тебя не похоже». Луи пожал плечами. — Найл тебе рассказал? — Вроде того. Я точно не помню, что именно он говорил. Но про выступление я запомнил. — Точно, да, — сказал Зейн. Он затянулся. — Не знаю. Может, я и правда скучаю. Но это меня очень пугает. Луи мог его понять. Все, что связано с группой, вызывало в нем множество противоречивых чувств. Во всем есть свои плюсы и минусы. Он кивнул. — О чем был тот сон? — с любопытством спросил он. — Если ты не против рассказать. Малик пожал плечами, как бы говоря, что все в порядке. Раньше они часто говорили о своих снах. Зейн был одним из тех людей, которым было всегда интересно слушать о снах. — Ну, на первый взгляд, ничего необычного. Мне иногда снятся концерты… — Мне в последнее время тоже, — перебил его Луи. — Извини, продолжай. — Ничего, — сказал Зейн. — Он немного странный. Но, думаю, в этом есть смысл? Луи кивнул. Туры занимали половину их жизни, и внезапно это прекратилось. Он думал, что в том, что их подсознание это не отпускало, не было ничего необычного. Ему стало интересно, снилось ли подобное Лиаму с Найлом. — В общем, начиналось все как обычно. Мы на сцене, все мы… Я разговаривал с фанами. Я не так волновался, как раньше, это был не кошмар. Я был… взволнован, наверное. А потом на сцене появился этот парень и начал на меня кричать. — Зейн нахмурился. Он затянулся, вдохнув дым. — Точно не помню, но это было из-за тебя? Он сказал, что я делаю тебе больно. А ты, ты из сна, ничего не понимал. Луи скривил губы в легкой улыбке. — Да, Найл сказал то же самое. На тебя напал какой-то парень. — Я бы не сказал, что прям напал. — Зейн усмехнулся. — Я мало что о нем помню, но он не показался мне опасным. Хотя он был зол. — Он выглядел задумчивым, словно пытаясь вспомнить. — Хм-м. Потом он захотел со мной поговорить, и мы оказались за кулисами, я, он и Лиам. Он продолжал говорить, что я причиняю тебе боль, он сказал, что мне нужно с тобой поговорить. Вроде ничего такого, но я… Не знаю. Это вывело меня из себя. Он был таким настойчивым, и в нем было что-то необычное. Лиам меня разбудил, сказал, что меня трясет. — Странно, — пробормотал Луи, хмурясь. — Что значит «необычное»? Как это? — Я правда не знаю, как объяснить, — сказал Зейн. — Он просто… он не был нормальным. И я, ну, не знаю его? Я не могу его отчетливо вспомнить, помню только, что у него были кудрявые волосы, но я его не знаю? По крайней мере, во сне я его не видел… О, точно. Я спросил, кто он, и он сказал, что его зовут Эйч, он сказал, что он твой друг. Просто это немного странно, обычно я не выдумываю людей. По крайней мере, я такого не помню. Пока Зейн говорил, у Луи по спине поползли мурашки. Потому что Луи знал, каково это — придумывать людей в своих снах. И кудрявый — Эйч, как Гарри, — они были странно похожи, не так ли? Похожи ведь? Может, они и правда раньше с ним встречались, раз он обоим им снится… Но, скорее всего, нет. Зейн придумал совершенно другого парня. И Луи не хотел никому рассказывать о Гарри. Он не знал, как это объяснить, чтобы его не отправили в дурдом. Поэтому он не стал ничего говорить, просто молча курил дальше. — Кажется, я понял, — сказал Зейн, и Луи удивленно моргнул, глядя на него. Правда? — Сначала я испугался, подумал… — Он усмехнулся. — Подумал, что у меня предчувствие. Что с тобой что-то случилось. Вот почему мы попросили Найла тебе позвонить. Ладно. Он был не так уж далек от истины. У Луи точно было не все в порядке. — Но все же я думаю, что он плод моей вины, — продолжил Зейн. Он потушил сигарету и посмотрел Луи в глаза. — Лу. Не думай, что я не знаю, что ради нас ты принес огромную жертву. И я знаю, что ты этого не хотел. И из-за этого все стало неловким, я думал, ты на нас злишься, и я не знал, как с тобой поговорить, а потом прошло слишком много времени, и я понял, что нам нужно поговорить, но я не мог этого сделать. Вот откуда такой сон. — Оу, — сказал Луи, сбитый с толку. Из всего, что он ожидал услышать сегодня, признания вины от Зейна, самого склонного избегать конфликтов человека, в его списке не было. — Я просто. Я хотел извиниться. Я бы хотел, чтобы мы могли освободиться от всего этого дерьма, не разрушая все. И теперь ты остался с Саймоном, без нас, как будто мы все сбежали и бросили тебя. Это так хреново, и прости меня. Луи пришлось напомнить себе, что нужно дышать, он очень удивился. Но ему помогло то, что Зейн облек это в слова. В нем начался процесс исцеления. — Скажешь что-нибудь? — попросил Малик, но вид у него скорее был удивленный, чем встревоженный. — Не знаю, видел ли я тебя когда-нибудь таким тихим. Луи улыбнулся в ответ. — Отвали, дай переварить, — сказал он, в основном шутя. Он потушил сигарету, собираясь с духом. — Ладно. Во-первых, хотел бы я сказать, что тебе не нужно извиняться, но, врать не буду, приятно это слышать. Губы Зейна изогнулись, в глазах появилось знакомое выражение нежности. И Луи просто был не в силах больше злиться. Последние следы его обиды просто улетучились. — Не знаю, бро. Это просто дурацкая ситуация. Да, выбора у меня особо не было, но его ни у кого не было. Как бы мне ни было неприятно это признавать, рано или поздно мы должны были разойтись. Вы просто ушли, прежде чем это нас уничтожило, и я не могу вас за это винить. — Он сделал паузу. — На самом деле, я тобой горжусь. Ты сделал то, что должен был, ради себя и Лиама, и это потребовало от тебя большого мужества. Наименее эгоистичная часть меня, может, этим даже восхищаться. — В тебе нет ничего эгоистичного, Лу, — ласково сказал Зейн. — Может, в твоих желаниях, но не в твоих действиях. Черт возьми, если уж на то пошло, ты мученик. Если бы ты рассказал нам о контракте на права на изображение… — …тогда все было бы еще хуже, — закончил за него Томлинсон, качая головой. — Послушай, логически я понимаю, что ты поступил правильно. И я бы выбрал, чтобы все пошло по пизде для меня одного, а не для всех нас. — Я знаю, — сказал Зейн. — И я просто… я должен тебя за это поблагодарить. Хочу, чтобы ты знал, что я благодарен тебе за ту свободу, что есть сейчас у нас с Лиамом. Ты спас нас, Лу. — Его голос дрожал, а в глазах стояли слезы, и Луи больше не мог этого вынести. Он встал и поднял Зейна на ноги. — Обними меня, Малик, — сказал он, притягивая Зейна к себе, чтобы обнять так, как они не обнимались раньше. Худи было невероятно мягким, а сам он был тверд, как камень, от него пахло дымом, розмарином, лавандой и домом. Блять. Они постояли так с минуту, наслаждаясь комфортом, которого им обоим так не хватало, а затем Луи немного отстранился, обхватил подбородок Зейна и посмотрел ему в глаза. — Больше никакого чувства вины, договорились? — уточнил Луи. — Несмотря на все дерьмо, я бы сделал это снова. Я хочу, чтобы у тебя была такая жизнь, какую ты хочешь. Зейн кивнул, насколько это было возможно, когда Луи держал его за голову. Луи его отпустил. — Люблю тебя, Лу. — Я тоже тебя люблю, придурок. Больше никаких тревожных снов. Передай этому парню от меня, если он вернется. Зейн рассмеялся, и Луи стало легче, когда он это услышал. — Передам, — пообещал он, и они вернулись в дом.

☁️

Следующие несколько часов прошли в суматохе обмена воспоминаниями, выпивки и перепалок. Лиам с Найлом были явно вне себя от радости, что Зейн и Луи помирились, и в мгновение ока все стало как прежде. В конце концов, Луи остался ночевать в их второй свободной комнате и лег спать, чувствуя себя более довольным, чем за последние месяцы.

☁️

Он проснулся с неприятным ощущением в животе и ярким воспоминанием о сне в голове. Ему потребовались секунды, чтобы решить, не вырвет ли его, но нет, поэтому он схватил телефон и включил запись. Они с Гарри были женаты. Они вместе играли в группе, но группа распалась, по мнению Луи, довольно давно. У них обоих была успешная сольная карьера. Но они были заперты в шкафу, и им это надоело. Они хотели семью. Они хотели сделать каминг-аут на своих условиях и потратили значительную часть времени на то, чтобы пофантазировать о разных способах, как этого добиться. Проблема заключалась в том, что их лейбл все еще заключал с ними контракты. Луи был уверен, что они были более знамениты, чем он сейчас, более знамениты, чем он в принципе мог себе представить. Им приходилось скрывать абсолютно каждый свой шаг, их не должны были видеть вместе на публике, им даже приходилось делать вид, что они терпеть друг друга не могут. Если не словами, они просто хотели сделать это уже хоть как-то. Они говорили об утечке видео со своей свадьбы, но это казалось слишком очевидным. На них просто подадут в суд за нарушение контракта. Поэтому они связались с фанаткой и попросили ее тайком снять видео, на котором они, держась за руки, выгуливают свою собаку в поле возле их непубличного дома. (У них был пес! Он был большим, черным и пушистым. Луи в него сразу же влюбился.) Наяву Луи идея не понравилась, учитывая, что они вообще не должны были появляться вместе на публике, но во сне это сработало. Они сделали каминг-аут, и следующая часть была немного запутанной — Луи решил, что, может, это было подписание альбома? Подписание его альбома? И Гарри был рядом, сидел вместе с ним, так что они оба общались с фанатами. Их лиц не было видно, но у Томлинсона сложилось впечатление, что они были взволнованы и потрясены, увидев их вместе. Хотя большинство из них, казалось, были вовсе не удивлены. Все прошло сумбурно, но их поддержка была прекрасна. А потом у них внезапно появился ребенок, и Гарри был в туре. Луи наблюдал за его выступлением, стоя за кулисами и держа на руках их ребенка — и вовсе не важно, что такому малышу было там просто не место, особенно без специальных детских наушников, — и его сердце разомлело. Это была именно та жизнь, о которой он всегда мечтал. Гарри сошел со сцены, и Луи поцеловал его, а малыш между ними завизжал, и это был их первый поцелуй за весь сон, и именно тогда он и проснулся. Он чувствовал себя безумно странно. Его переполняла странная смесь удовлетворения и тоски. Он даже не знал, что хочет именно такой жизни, но сейчас он бы все за это отдал. Он не ожидал, что ему приснится Гарри, когда он засыпал с мыслями о Зейне, Лиаме и Найле. Но он понял, что этот сон был, по сути, тем будущим, которое они все представляли для Зейна с Лиамом, хоть и чуть более заметным в глазах общественности, чем, по его мнению, хотелось бы Зейну. Странно, что идея явно сидела у него в голове, и вместо того, чтобы увидеть героями сна Зейна с Лиамом, он увидел себя. С выдуманным парнем. Великолепно. Но о таком будущем для себя он никогда не задумывался. Он не думал, что его будет волновать публичный каминг-аут, но во сне ему было совсем не все равно. И да, он хотел бы когда-нибудь иметь детей и мужа, но он точно не мог представить, как это повлияет на его жизнь. Теперь он понял. И хотел этого. Даже если у него не будет Гарри — кого-то вроде него. Того, кто заставит его чувствовать то же, что Гарри. Он чувствовал себя таким любимым, таким цельным. Из-за этого он представил, что впереди у него бесконечное количество возможных вариантов будущего, даже если прямо сейчас они казались ему невозможными.

☁️

Разговор с мальчиками волшебным образом все не исправил. Луи уехал домой, и на неделю перед приездом Найла он снова погрузился в себя и свои вредные привычки. Он был вымотан, столько душевных сил ушло на то, чтобы увидеть их, и он временами чувствовал себя просто погано из-за этого факта, начиная сомневаться в себе и во всем, что он сказал, опасаясь, что его не так поняли, хотя логически он понимал, что все, скорее всего, нормально. Но были и хорошие дни, дни, когда ему снился Гарри, когда он мог общаться в их возрожденном групповом чате и не чувствовать себя занудой. И это было только начало.

☁️

Он никогда не признается в этом Найлу, но его визит — наверное, лучшее, что случалось с Луи за последние месяцы. Он помог ему прибраться в доме, потому что не мог уснуть в этом свинарнике, но и не стал все разгребать за него. И Луи пришлось отказаться от своих худших привычек, чтобы Найл его не бесил. Он даже перестал курить в помещении, потому что Найлу это не нравилось. Он притворялся, что все нормально, что у него все хорошо. Это было просто смешно, потому что Хоран прекрасно знал и понимал, что с ним не все в порядке — он начал поговаривать о продлении своего пребывания у Луи, должно быть, понял, что его присутствие помогало Луи держаться. Но этим притворством Луи обманывал себя, а не Найла, заставляя поверить, что все может быть хорошо. Постепенно существовать становилось легче. Найл заставлял его думать, что его достаточно, кем бы он ни был. Как будто ему было не обязательно скрываться. Он даже позволил Найлу затащить себя на вечеринку. Настоящую вечеринку, которую устраивал Эд Ширан, которого Луи не видел почти год. Эд написал несколько песен для группы, когда только начинал, а сейчас он был настоящей звездой, наверное, он был самым известным человеком у Луи в контактах. Но он остался все тем же простым парнем, и, очевидно, услышал, что Найл в Лондоне, и захотел с ними увидеться. — Смешно, он сказал так, словно ты арендуешь билборд, — усмехнулся Луи, получив сообщение от Эда. — Хотя, судя по тому, как ты ведешь Инстаграм, тебе это и не нужно. На днях Найл провел в Инстаграме прямой эфир — функция, которой Луи, к своему великому сожалению, не смог овладеть, — и пусть он и не показывал Луи, но поклонники, которые знали, какой у Луи дома пол, и так поняли, где он. Судя по тому, что Луи видел, фанаты были очень рады узнать, что они все еще дружат. Конечно, рады. Этот пункт об имидже должен был стать для него погибелью. Он был премного благодарен Хорану за то, что тот пытался его обойти, но он все равно продолжил над ним издеваться.

☁️

У Эда было классно, но странно. Приятно было находиться в окружении людей не из его ближайшего круга общения, странно было снова быть в окружении известных личностей, да и на домашней вечеринке было гораздо лучше, чем в VIP-клубе. Царила более непринужденная атмосфера, чем та, в которой некоторое время пребывал Луи, что было немного странно, учитывая, что пришли в основном музыканты и радио-диджеи. В большом доме Эда в Ноттинг-Хилле было очень много людей, и Луи уже почти напился, но он был расслаблен, отдыхая в тускло освещенной студии Эда с ним, Найлом и гитарами. Было приятно находиться в студии, пусть и у кого-то дома. Конечно, было все равно грустно, но, когда Эд спросил, писал ли он что-нибудь, и Луи ответил, что немного, Эд затолкал его вместе с Найлом в свою студию, словно и не было никакой вечеринки. Они не пытались писать, просто подбирали слова, рифмы и случайные аккорды, но было весело. И тут весь мир перевернулся с ног на голову. Дверь студии распахнулась, и кто-то произнес: — Эд, прости, что прерываю, Чез сказал, ты тут… И Луи поднял взгляд. Этот голос показался ему смутно знакомым. Ботинки «Челси» с острыми носами. Черные джинсы-скинни. Свободная, наполовину застегнутая бледно-розовая рубашка. Локоны, которые, по мнению Луи, были короче, чем должны быть, убраны назад зеленой банданой. Идеальные розовые губы и большие зеленые глаза. И оброненный стаканчик. Пришедший — Гарри, мозг Луи вопил об этом, но этого же просто не могло быть, просто он выглядел, говорил и ощущался точно так же, — кем бы он ни был, уронил стаканчик, который держал в руке, и все пролилось на пол. Он тупо уставился на Луи. — Привет, — выпалил Луи, что было само по себе абсурдно. Найл перевел взгляд с него на вошедшего парня. Тот вздрогнул от голоса Луи, посмотрев на свой пролитый напиток. — Упс, — пробормотал он, а затем: — Ой, блин. Блять. Эд, прости… — Ничего, большую часть ты выпил. Завтра все равно придется все ковры чистить, — сказал Эд, жестом приглашая его войти. — Ты знаком с Луи и Найлом? Ребята, это Гарри. Луи забыл, как дышать. У него внутри все перевернулось. Гарри? Его правда звали… Этого просто не может быть. — Я что, сплю? — тихо спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь, а затем повернулся к Найлу. — Ты бы мне сказал, если бы я спал, да? — О чем ты, блять, говоришь? — Найл выглядел смущенным. Гарри — ошеломленным. А Эд — странно радостным. Луи обернулся на Гарри. — Мы раньше не встречались? — Он имел в виду, вне его снов, но он не мог заставить себя это произнести, чтобы это не прозвучало слишком странно. Не то чтобы он был против разговора с Гарри. Потому что Гарри был чертовски красивым. И если бы он не был просто бедным, ничего не подозревающим парнем, которого его мозг превратил в парня его мечты, Луи бы придумывал всевозможные странные варианты для начала диалога. На самом деле, он прекрасно понимал, что, должно быть, уже встречал Гарри, а его мозг почему-то решил вычленить именно его. Очень странно. И неприятно. И даже как-то жутковато. — Я… вряд ли, — заикаясь, произнес Гарри. Луи нахмурился. — Мы, эм, мы с Эдом совсем недавно познакомились. — Но ты же занимаешься музыкой, да? — уточнил Томлинсон. Должен заниматься. Он же поет. Луи был уверен, что он умел петь. Гарри покачал головой. В его глазах мелькнуло нечто похожее на панику, и он попятился к двери. — Нет, эм, я веду колонку с советами. Что за хуйня? — Ты уверен, что мы раньше не встречались? — продолжил давить Луи. Это было слишком странно. Найл похлопал его по колену, намекая на грубость с его стороны. Гарри сглотнул и кивнул. — Ты в порядке, Эйч? — поинтересовался Эд, и Луи накрыла волна дежавю. Эйч. Он всегда звал Гарри Эйчем. Он сказал, что его зовут Эйч, он сказал, что он твой друг. Почему он вообще вспомнил Зейна? — Да, эм, руки липкие, эм, пойду помою, — сказал Гарри, распахивая дверь. — Приходи к нам, когда помоешь, — крикнул Эд, не обращая внимания на уходящего Гарри и возвращаясь к своей гитаре. Луи же не мог отвести взгляд от двери. — Что, черт возьми, это было, Лу? — просил Найл. — Да, он симпатичный, но ты словно из пещеры вышел. Господи, «симпатичный» — это самое большое преуменьшение, какое только можно себе представить, но суть далеко не в этом. В голове у Луи был хаос, и он начал всерьез задумываться, не случилось ли с ним ничего серьезного. Потому что это был его Гарри из сна, он был практически в этом уверен, а это означало только одно — Гарри был реальным человеком, за исключением того, что он, кажется, думал, что они даже никогда не встречались, и, если это правда так, откуда, черт возьми, подсознание Луи его вытащило? Луи хотел пойти за ним, задать парочку вопросов, говорить с ним часами. Ему хотелось узнать, похож ли настоящий Гарри на Гарри из его снов, воплотил ли он в жизнь своего соулмейта, как в одной из песен Savage Garden. Но он не знал, как это сделать, не напугав Гарри — он и так, бедняга, напугался. А его разум все никак не успокаивался. — Как давно ты его знаешь? — спросил Луи Эда, игнорируя Хорана. — О, Гарри? — Эд рассеянно бренчал на гитаре. — Не очень долго. Может, месяц. Он друг моего друга. — Понятно, — сказал Луи. — А он точно не работает в этой индустрии? Эд фыркнул. — Точно. А вообще, он меня бесит. Играет на гитаре, умеет петь, даже сказал, что начал писать песни, и при этом говорит, что делает это ради удовольствия. — Он добродушно усмехнулся. — Наверное, и правда весело. — Да, конечно, потому что зарабатывать этим на жизнь просто ужасно, — сказал Найл, и Эд засмеялся. Луи не ответил. Он не знал, что сказать, не знал, как дальше жить. У него в голове была куча вопросов, и в основном: правда ли это был его Гарри? и если да, то как так вышло? сильно ли он напился? Неужели он настолько сильно хотел, чтобы парень из его снов существовал, что пытался приписать его черты всем подряд? Он что, совсем охуел в край? У Эда зазвонил телефон, и он нахмурился, посмотрев на экран. Найл спросил, в чем дело, и тот ответил: — Ой, Гарри пошел домой. А я думал, он вернется. Луи осунулся. Он, конечно, тоже надеялся на как минимум еще одну встречу с этим парнем. Найл и Эд вернулись к своей бессмысленной песенке, но Луи не мог сосредоточиться. Не мог забыть зеленые глаза, шоколадные кудри и ямочки на щеках, которые он не видел, но точно знал, что они были.

☁️

Луи не видел снов о Гарри уже пять дней. Судя по его голосовым заметками, это был чуть ли не самый долгий период, когда он ему не снился (потому что еще были необъяснимо ужасные десять дней несколько недель назад), чтобы было несколько странно. Он-то думал, что раз уж он увидел парня, который был очень похож на парня из его снов в реальности, то он будет сниться ему и того чаще, но эта встреча словно перевернула его подсознание с ног на голову. Что бы это ни было. Было странно, и Луи от этого тоже становилось не по себе. Он каждый раз просыпался грустным, если в череде снов не было ни одного с Гарри, и даже присутствие Найла в доме больше не помогало; он все больше времени проводил у себя в комнате, избегая даже вылазок на кухню, пока живот не начнет уж совсем сводить от голода. Он не хотел пересекаться с Хораном, потому что просто не знал, как объяснить то, что с ним происходило, он даже сам не понимал. Похоже, что именно эти глупые сны поддерживали его на плаву. Это было очень неловко, но он чувствовал себя так, словно его спасательный круг лопнул. На шестой день Найлу это, видимо, надоело, потому что, когда Луи проснулся и открыл глаза, в нескольких сантиметрах от его лица он увидел голубые глаза. Луи проснулся от неожиданности и закричал, отползая в сторону и чуть не падая с кровати. Найл успел вовремя его схватить и затащил назад, хохоча во все горло. — Придурок, — буркнул Луи, приподнимаясь на подушках. — Извращуга. — Найл сел, все еще хихикая. — У меня чуть инфаркт не случился, какого хрена ты тут забыл? — Прости, прости, — сказал Найл, прозвучало не очень искренне, но он успокоился. — Вот что будет, если меня игнорировать. — Извини, — пробормотал Луи, не глядя ему в глаза. — Я просто… устал. — Или избегал меня, — хмыкнул Найл. — Я просто, — Луи вздохнул, — у меня сейчас нет настроения. Он так больше не мог. Маска, в которой он существовал, когда Найл жил у него перед вечеринкой у Эда, треснула и упала, и он не знал, как спрятать под ней то, что от него осталось. Так что он спрятался сам. И он чувствовал себя уязвимым и незащищенным, как черепаха без панциря, и он ненавидел это, но у него больше не было сил притворяться перед Хораном. Он был сломлен. Черты на лице Найла смягчились. — Я знаю, Лу, — сказал он. — Знаю. И это нормально, но я просто не мог больше жить в доме с привидением. — Ты в любой момент мог бы уехать, — слабо сказал Луи, потому что на самом деле он этого не хотел. Хоран усмехнулся. — Я тебя в таком состоянии не оставлю, — сказал он. у Луи задрожал подбородок. Он не собирался плакать, но это просто. Мило. Он ценил то, что Найл о нем заботился. — Что-то случилось? На прошлой неделе все вроде было нормально, но на этой неделе я тебя почти не видел. Луи глубоко вдохнул. Выдохнул. Снова вдохнул. И понял, что не мог подобрать слов. — Это прозвучит безумно, — начал он. Найл только пожал плечами. — Мне нравится безумие, — сказал он, что практически заставило Луи рассмеяться. — Ладно. Ну, помнишь Гарри с вечеринки у Эда? Найл непонимающе на него посмотрел. — Кудрявый парень? В розовой рубашке? Когда мы были в студии? — А, — выдавил Найл, — тот чел, из-за которого ты обезумел? Да. И что, ты с ним снова общался? Что-то случилось? — Нет, нет, — ответил Луи. — О-о-о-о. Значит, он тебе нравится? — Нет, — быстро выпалил Луи, но через секунду передумал. — Ну. Может, и да. Наверное. Но все не так, как ты думаешь. — Ясно, — сказал Найл, приподнимая брови в ожидании продолжения. Луи решил рассказать, это как сорвать пластырь. Он сейчас слишком глубоко увяз. — Он снился мне почти месяц. Найлу будто отвесили оплеуху. — Что? — переспросил он. — Подожди. Что? Как? Вы уже встречались? Луи покачал головой. — Помнишь, он настаивал, что мы раньше не встречались? — Оу, — выдохнул Найл. — Вот почему ты так странно себя вел. — Ага, спасибо, — сказал Луи, закатывая глаза. — Слушай, я знаю, что это… не знаю, я словно сошел с ума. Звучит нереально, да? Я думал, что это мое подсознание придумало мне бойфренда, но он реальный человек. Это же невозможно. — Ну, я… подожди, бойфренда? — Найл игриво задвигал бровями. — Тебе снилась порнушка? — Господи, нет конечно, — ответил Луи. — Тебе снился секс с незнакомым чуваком, а потом ты просыпался с мокрыми трусами? — продолжал настаивать Найл, и он словно вот-вот начнет снова хихикать. Луи отпихнул его. — Нет, — повторил он. — Все не заходило дальше поцелуев, и это уже начало бесить. Всякий раз, когда что-то начиналось, я просыпался. — Ха. Ладно. — Найл успокоился. — Скорее, мы просто встречались. Иногда, мы были женаты. Неважно, мы просто всегда вместе, и я его люблю. Во сне, в смысле, это просто… естественно. Как дышать. — Ты дышишь в своих снах? Мне кажется, я — нет, — сказал Найл. — Это что, так важно? — Ну, я как-то раньше не задумывался, — ответил он, и Луи снова его толкнул. — Ладно, прости. Значит, тебе снился этот парень, и потом он появился у Эда. Согласен, чертовски странно. И с тех пор ты замкнулся в себе. — Он мне больше не снится, — сказал Луи. — Я не могу так долго без него. И я… не знаю. Без них я чувствую себя еще хуже. Они как будто помогали. — Хм, — задумчиво произнес Найл. — Как часто он тебе до этого снился? Он вел себя так, будто это было совсем не глупо, что какой-то парень из снов улучшил ментальное состояние Луи, что заставило его немного расслабиться. Он ждал разгрома, но он плохо знал своего друга. Это же Найл. — Обычно каждые два дня, — признался Томлинсон. Он зашел в свои голосовые заметки, чтобы удостовериться. — Да… Иногда бывает два дня подряд, и пару раз между ними проходило три дня, но обычно… Обычно раз в два дня. — Что это? — Найл заглянул Луи в телефон. — Я начал записывать сны после пробуждения, — смущенно объяснил Луи, блокируя телефон. — Я понял, что мне легче запоминать сны, если я перескажу сон вслух. — Звучит логично, — непринужденно сказал Найл, словно его это ни капли не смущало. — Ладно. Значит, каждые два дня… это странно регулярно, не думаешь? Ну, ты мог бы подумать, что их будет несколько подряд, или через какое-то время… как будто они появляются четко по расписанию. Луи поморщился, ничего не понимая. — Наверное? Я как-то об этом не задумывался. Я больше сосредоточился на том, почему, а не как часто. — Сначала каждые два дня, а потом ничего, с тех пор как ты увидел его в реальной жизни… — продолжил Найл, словно Луи ничего не говорил. Он нахмурился. — Какие они, твои сны? Луи пожал плечами. — Обычно это как-то связано с концертами… Группы. Мы часто вместе играем в группе. — Ага. Ясно. И, ну… не знаю, как объяснить. Что ты чувствуешь? Не знаю, отличаются ли они от других твоих снов? Луи задумался. Он как-то раньше об этом не думал, и ему вдруг стало любопытно, почему Найл спросил именно об этом. — Наверное? Они кажутся… ярче? Четче, чем обычно? Они все чаще всплывают у меня в голове, и в течение дня я о них вспоминаю… но я думал, что это больше связано с Гарри. — Луи опустил голову, не в силах встретиться взглядом с Найлом. Черт, теперь всем стало очевидно, как сильно ему нравится Гарри. — А какой он? — ласково спросил Найл. Когда Луи на него посмотрел, он пылал в нетерпении. Луи расслабился. — Он очень яркий, — сказал он. — Живой. Как будто все размыто, но он в фокусе. Он… сияющий. Взгляд Найла потеплел. — Он правда тебе очень нравится. Луи пожал плечами. — Он бойфренд из моих снов, — должно было прозвучать саркастично, но вышло искренне, и Луи поморщился. — Ну. Я почти уверен, что без группы я бы совсем свихнулся. — Нет, — твердо ответил Найл, качая головой. — Нет, я так не думаю. Лу, ты когда-нибудь слышал о Сноходцах? — Нет, — сказал Луи, сбитый с толку таким поворотом событий. Реакция Найла оказалась совсем не такой, как он ожидал, но он точно не думал, что тот спросит такое. — Мне бабушка часто о них рассказывала, — поделился Найл. — В детстве, это было похоже на городскую легенду. «Если ты будешь плохо себя вести, — говорила она, — в твоих снах появится Сноходец». — Похоже, она пересмотрела Фредди Крюггера, — усмехнулся Луи, но ему стало не по себе. — Ну, это не совсем так работает, но впервые я услышал об этом именно в таком виде. Подумал, что это часть ирландского фольклора. Бабушка много всего рассказывала. — Ясно, — пробормотал Луи. Он не настолько хорошо знал бабушку Найла, чтобы сказать больше. Он встречался с ней всего пару раз, и она показалась ему очень милой пожилой леди. — Но я узнал о них больше. Это что-то вроде сверхспособности, которой обладают некоторые люди? — Чего, блять? Ты о чем? — Слушай, — начал Найл. Луи нахмурился, но ему удалось сдержать свое недоверие. — Это, типа, генетического заболевания. У некоторых людей есть ген, который вызывает у них видения, мигрень и прочее дерьмо. В этих видениях им являются люди, которым они должны помочь. Поэтому они становятся Сноходцами, что значит, что они могут посещать людей в их снах. — Что? — вскрикнул Луи. С него хватит. — Ладно, друг. Не надо надо мной издеваться. Мне и так хреново, можешь просто уйти, если и дальше будешь смеяться… — Я не смеюсь, Лу, правда, — сказал Хоран, и Луи никогда не видел его таким серьезным. Это его немного успокоило. — Нет, честно. Или, ну, Эд сказал мне, что это так. — Он нахмурился. — Наверное, он мог меня разыграть, но говорил он совершенно серьезно. Не знаю, зачем ему врать о таком? — Подожди… что? Эд? Наш Эд? Эд Ширан? — Да. — Эд, который знаком с Гарри? — Оу, — выдохнул Найл, и у него загорелись глаза, как будто он только что нечто осознал. — Наверное, именно так они и познакомились! — Найл Хоран, а ну быстро рассказал мне все, что тебе об этом известно. Не то чтобы Луи ему поверил. Он даже не понимал, что происходит. Но он чувствовал, что все сошлось, и если то, что говорил Найл, хотя бы отдаленно могло быть правдой — ему нужно знать. — Я этим и занимаюсь! — вспылил Найл. — Ладно. Это было несколько лет назад. Когда он писал песни для нашего второго альбома. Мы часто вместе зависали, выпивали. И у него были с этим проблемы, с Хождениями во Сне. Он сказал, что почти не спал, он был так занят, работая с нами и записывая еще и свой альбом, а потом еще работа. И я спросил, что за работа. И он рассказал мне, что ему назначали людей, он проникал в их сны и помогал им. Он сказал, что иногда дело даже не в помощи, а в том, чтобы преподать им урок? Но его специальностью была именно помощь. У него ушла целая вечность на то, чтобы меня убедить, я бы никогда не подумал, что бабушкины сказки могут быть правдой. А потом он взял с меня клятву хранить его тайну, а ты же знаешь, я неплохо справляюсь с хранением чужих секретов. Он, похоже, собой гордился, и, наверное, так и должно быть. Он хранил тайну, когда Луи сделать перед ним каминг-аут, первым узнал о Лиаме с Зейном и тоже никому не рассказал, к большому сожалению Луи. У него самого было множество тайных встреч. Он хорошо умел хранить секреты. А еще он совершенно не умел врать. Луи решил, что он просто не мог придумать такое. Но у него никак не укладывалось в голове то, что поведал ему Хоран. — То есть ты хочешь сказать, что есть люди, которые могут пробраться в твой сон, и чертов Эд Ширан — один из них? — уточнил Луи. Звучало абсурдно. — Да, — уверенно и спокойно подтвердил Найл, словно они не обсуждали ничего необычного. — И ты считаешь, что именно это со мной и происходит? Найл пожал плечами. — Но подходит же, правда? Он знает Эда. — Он принялся загибать пальцы. — Он не из этой индустрии, так что вы, скорее всего, раньше с ним не встречались. Он реальный человек, который просто однажды появился в твоих снах, когда у тебя были трудности, и продолжал появляться точно по расписанию, и он сделал твою жизнь лучше. Он помог тебе. И он выделяется в твоих снах, он необычный. Как будто он не является частью твоего подсознания. Потому что он реальный человек, обладающий сверхспособностями. — Какого черта? — воскликнул Луи. У него закружилась голова. Это просто не могло быть правдой, и он почти в это поверил. В этом было слишком много смысла. — А потом он встретил тебя, и он явно испугался, раз не вернулся во сне, — сказал Найл. — Он правда выглядел очень напуганным. Он даже уронил свой стаканчик, когда тебя увидел, помнишь? — Правда? — переспросил Луи. — А я подумал… не знаю. Что он это случайно. — Мхм, да, но это потому, что он увидел тебя, — сказал Хоран. — Я сам видел. Подумал, может, он твой фанат. — Ну, может, так и есть, — тихо произнес Луи. Ему казалось, что его мир только что перевернулся с ног на голову. Второй раз за неделю. — Я звоню Эду, — сказал Найл, доставая телефон из кармана толстовки. Гудки шли целую вечность. — Возьми трубку, ублюдок. Несмотря на случившееся, Луи улыбнулся. Он был почти уверен, что Найл говорил это всякий раз, когда кому-нибудь звонил. Наконец, Эд поднял трубку. — Алло? — Эдвард, — весело поздоровался Хоран. — Не вовремя? — Нет, — сказал Эд и зевнул. — Ты просто меня разбудил. Ты обычно не звонишь. — Возникла небольшая проблемка, мне нужно срочно получить от тебя ответы на несколько вопросов, — сказал Найл и замолчал. — Прости, что разбудил. — Ничего, — сказал Эд. — Что случилось? — Помнишь, несколько лет назад ты рассказывал мне об одной вещи? — Я еще не пил кофе, Ни, можно конкретней? — Про Сноходцев, — напомнил Найл, и Эд издал хриплый смешок. — Ага, — сказал он. — И что такое? Луи уставился на телефон Найла. Ладно. Этим он только что подтвердил историю Найла, если только это не тщательно продуманный розыгрыш, в котором был замешан и Эд тоже. И чтобы это провернуть, они должны были знать, что Луи расскажет Найлу о Гарри. Так что... Что за фигня? — Можно еще раз, как это работает? Например, как вы выбираете людей, которых посещаете? — Ну, мы не выбираем, — ответил Ширан. — Я и сам не до конца понимаю, как эта система работает. Но, видимо, есть люди, с которыми ты связан. И если ты их не навестишь, у тебя будут видения с ними. Это очень хреново, может быть довольно болезненно. Луи подумал о Гарри. Если это правда, ему стало интересно, были ли у Гарри видения теперь, когда он перестал видеться с Луи. Было ли ему больно. Луи ненавидел одну только эту мысль больше, чем тот факт, что Гарри его не навещал. — Но как выбирают этих людей? — Ну, не то чтобы их прям выбирают. Как я уже сказал, они с нами связаны. Они нам являются. Обычно это потому, что именно мы можем им помочь. Или направить их. — Эд снова зевнул. — Наши задания делятся на две категории: Филантропия и Ментальное Здоровье. В категории «Филантропия» будут политики, миллиардеры и все остальные, которым нужно осознать свои ошибки и принести в мир что-то хорошее. — Как в Рождественской песне, — встрял Найл. Эд усмехнулся. — Да, в некотором роде так и есть. Есть теория, что Диккенс был Сноходцем. — Хах, — фыркнул Найл, явно сбитый с толку. — А ты занимаешься, типа, убийцами, преступниками и, я не знаю, копами? Коррумпированными директорами? — Да, всем этим, — сказал Эд. — Всеми, чей образ жизни может изменить Сноходец. Но обычно я не занимаюсь «Филантропией», я лучше разбираюсь в «Ментальном Здоровье». — Да, я помню, ты говорил, — сказал Найл. — Значит, эти люди… — Любой, кому нужен толчок, чтобы изменить свою жизнь, — сказал Эд. — Но психические заболевания мы вылечить не в силах. Иногда мы можем просто подбодрить людей, показать им, что может быть хорошее в жизни. Обычно мы прокладываем дорогу в будущее. — Значит, тот, у кого была сильная депрессия, кто пережил большие перемены и кто не видит смысла в будущем… кто изо всех сил пытается хоть как-то существовать. Может ли он к тебе попасть? — спросил Найл, и он сказал это тихо, но было все равно тяжело слышать, как он рассказывал о реальности Луи. — Да, конечно, — подтвердил Эд. — Половина моих Сновидцев подходит под это описание. — Сколько ты обычно проводишь с одним человеком? Как часто ты их посещаешь? — Каждые несколько дней, — ответил Эд. — И я буду приставлен к нему несколько недель, может, месяц, а может, и того дольше. С «Ментальным Здоровьем» сложнее понять, где остановиться; в «Филантропии» обычно их просто осеняет. Что касается «Ментального Здоровья», как я уже сказал, я их не лечу, но могу сказать, когда состояние улучшилось. И я прекращаю их посещать, и, если не будет с ним видений, значит, все кончено. Но иногда ко мне возвращаются те же люди. В конце концов, депрессия циклична. — Понял, — сказал Найл, рассеянно касаясь руки Луи, и в этот момент Луи понял, как крепко он сжимал свое одеяло. Он отпустил одеяло и попытался вздохнуть. Из-за того, что Эд говорил об этом так обыденно, из-за того, что Луи видел, как были похожи события последнего месяца на его рассказ… это начало казаться до неловкости реальным. Что все еще кажется невероятным. — Еще вопросы, Найлер? — поинтересовался Эд, и в его голосе звучало удивление. — Твой друг Гарри, — выпалил Найл. Луи поморщился от его бестактности, — он тоже Сноходец? С секунду Эд молчал. — Не могу тебе этого сказать, — ответил он, что с таким же успехом могло быть подтверждением, и Луи плюхнулся на подушки. Что за черт? Он смутно осознал, что Найл все еще разговаривал, как раз спрашивая, как можно определить, что в сон пришел Сноходец, а затем Эд рассказал в точности то, что Луи пережил, но он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме своего потолка. Гарри реален. Гарри существует, и он посещал сны Луи, и это было чертовски странно и навязчиво, и на самом деле Луи был очень смущен и оскорблен, но в то же время — Гарри был прекрасен, и его присутствие было лучом света в жизни Луи, и он существовал на самом деле, Луи буквально смог его узнать. Увидеть его не только в смутном воспоминании. Также он был рад узнать, что это была не галлюцинация. Если только все это утро не было одной большой галлюцинацией, но это маловероятно. — Это как бы сводится к повторяющимся снам в течение длительного периода, в которых фигурирует кто-то, кого ты не знаешь, — продолжал Эд. — Но люди нас не помнят. Или помнят, но смутно. — Ты думаешь, есть люди, которые не помнят, что им снился Эд Ширан? — спросил Найл, и Эд рассмеялся. — Нет, помнят, я видел пару постов в Твиттере, — сказал Ширан. — На самом деле, это даже помогает. Никто не будет задаваться вопросом, почему им приснилась знаменитость. У Луи возник вопрос, но он не хотел, чтобы Эд узнал, что он все слышал. Он схватил свой телефон и открыл «Заметки». — Звучит логично, — сказал Хоран. — Как часто ты рекламировал свои синглы у людей во снах, Ширан? Эд снова засмеялся. — В прошлый раз ты сказал точно то же самое. И, как я говорил, нет. Я не могу. Все делается для Всеобщего Блага, так что, если мы будем действовать вопреки этому, сон оборвется. — Вот дерьмо, — сказал Найл. — Фигово. Луи повернул к Найлу свой телефон, на котором он напечатал: Как мне связаться с Гарри? — И последний вопрос, — произнес Найл. — Допустим, я один из твоих… как ты их там назвал? Сновидцев? Могу я как-то с тобой связаться? Нет ли способа, например, управлять своим сном? — Ну, — протянул Эд, — сначала ты должен понять, что я делаю. Не знаю, наверное, осознанные сновидения могли бы сработать. Думаю, ты об этом. И тут-то Луи понял, что Эд их раскусил. По крайней мере, он должен был понять, что Найл подозрительно относится к Гарри. И что Найл знает кого-то, с кем все это происходит, потому что с какой стати ему звонить в пятницу утром и спрашивать об этом спустя годы после того, как ему об этом рассказали? Значит, если он предложил осознанные сновидения… Луи попробует.

☁️

И он попробовал. Они с Найлом весь день искали информацию об этом, и к вечеру он был готов попробовать. И у него ничего не вышло. После пробуждения он не помнил большую часть своих снов, но был точно уверен, что их не контролировал. И также он был уверен, что там не было Гарри. — Ну просто потренироваться, как в любом деле, — сказал Найл, когда Луи пришел на завтрак. (Завтрак! Второй день подряд! Он вполне мог бы стать нормальным человеком.) — А что, если он не вернется? — спросил Луи. — Я мог бы быть хоть трижды Магистром Осознанных Снов, но толку-то, если он не появится? — Тогда мы поговорим с Эдом, — ответил Хоран. — Но, похоже, сейчас он все еще намерен защищать частную жизнь Гарри. — Он закатил глаза — вчера он довольно много разглагольствовал по этому поводу, поскольку все было бы проще, если бы Эд просто дал Луи номер телефона Гарри, а еще Гарри сам нарушил частную жизнь Луи в последние пару месяцев, поэтому Найл счел это лицемерием. Луи беспокоился только о том, что это мешало ему найти Гарри. — Ты тренируешься. Луи вздохнул. — Так много усилий, и не факт, что получится. — Ты хочешь поговорить с ним или нет? — спросил Найл, размахивая перед ним лопаткой. — Кстати, я чувствую, что он вернется. Он видел тебя почти каждый день в течение нескольких месяцев. Готов поспорить на настоящие деньги, что он не сможет остаться в стороне. — Не нужны мне твои деньги, Хоран, — сказал Луи. — А теперь делай мне яичницу. Досадно, но Найл был прав. После недели тренировок Луи решил, что, возможно, он научился видеть осознанные сны. Кроме того, он составил плейлист с песнями, которые заставляли его думать о Гарри, и ему поможет, если он будет их слушать во сне. Казалось, что каждая песня звучала целую вечность, гораздо дольше, чем на самом деле, из-за разницы между временем во сне и реальным. Они то всплывали в его сознании, то исчезали, сначала тишина, а потом несколько строк за раз. Словно песня застряла у него в голове, только целиком. Это помогало держать себя в руках; время от времени он думал: «А, эта песня до сих пор играет?» и вспоминал, что это сон, и после он мог все контролировать. Один раз он даже создал своего собственного Гарри, но это все было неправильно. Была неопределимая, но конкретная разница между настоящим Гарри и его воплощением из сна, как он и сказал Найлу. Гарри сиял. Он был округлым и объемным, по сравнению с ним все остальные персонажи снов Луи казались картонными. И из-за этого Луи чувствовал, что они вдвоем путешествовали по созданному миру. Фальшивый Гарри для этого не подходил. И сон с фальшивым Гарри только это подтвердил. Хождение по Снам было реально, а Гарри был Сноходцем. Другого объяснения тому, насколько по-другому все ощущалось, когда он появлялся в снах Луи, попросту не было. А затем, на следующую ночь, это случилось. Гарри вернулся. Было чертовски странно это все созерцать, когда он более или менее осознавал происходящее. Сначала он появился дома у своей мамы с девочками, играла песня Кеши «Your Love Is My Drug» (потому что ему всегда нравилась Кеша и потому что это странно подходило ситуации), а его сестры пытались понять, откуда она играла, и выключить, потому что казалось, что она играла уже много часов. Луи посмеялся над ними, потому что знал, что она будет играть еще какое-то время, а затем все переменилось. Он оказался в студии, которая казалась ему смутно знакомой, но в реальности он там не был. Может, он был в ней в другом сне? И там был Гарри, сидел на подушках на полу рядом с Луи, а перед ним лежал блокнот. Кеша все еще играла, но уже тише, словно Гарри попытался убавить громкость. Гарри. При виде него у Луи на секунду остановилось сердце, а затем забилось еще быстрее. Он наклонился и заглянул в его блокнот. Луи заметил, что его кудри все же были длиннее, чем в реальной жизни, но они казались короткими, так что, может, и нет. На нем была наполовину расстегнутая зеленая шелковая рубашка, черные скинни и дурацкая фетровая шляпа, которая на нем смотрелась просто потрясающе. Он сиял ярче, чем когда-либо, потому что Луи в этом сне присутствовал сильнее, чем раньше, и наконец-то осознал, что это сон. — Гарри, — выдохнул он. Он вернулся. Он вернулся! Гарри поднял на него взгляд, его глаза были цвета зеленой поляны, и у Луи перехватило дыхание, а все вопросы вылетели из головы. Видимо, он все-таки дышал во сне, потому что прекрасно понял, что сейчас он не дышал. Надо Найлу рассказать. — Луи, — произнес тот и улыбнулся, но в его глазах была настороженность, которую Луи видел в реальной жизни лишь раз. — Есть идеи для новой песни? Его голос был мягче бархата, тягучий, медленный и сладкий, и, черт возьми, все это было в разы более ошеломляюще, чем обычно. Он настоящий. Он казался таким настоящим. Луи мог прикоснуться к нему… И… Черт. Луи был так сосредоточен на надежде, что Гарри вернется, и на том, что он должен себя контролировать, когда снова заговорит с ним. Он не думал, что, возможно, все это — то, что Гарри стал бойфрендом из его снов, — может быть исключительно его заслугой. Романтический подтекст, который он связывает с Гарри, был заложен в подсознании Луи. Гарри очень хорошо умел подыгрывать, но это же своего рода была его работа. Он бы согласился на это, если бы думал, что это поможет в долгосрочной перспективе. Что ж, блять. Осознание Гарри того, что подсознание Луи наполовину влюблено в него, могло смутить его больше, чем все остальное, что он видел в голове Луи. Каковы шансы, что он чувствовал то же самое? Луи внезапно забеспокоился. Он не ответил. И не понял, что песня, наконец, сменилась. Kings of Leon, «Use Somebody». Все так же вполне уместно. — Может быть, что-то вроде этого, — ответил Луи, указывая на песню. — Я встретил кое-кого, кто заставляет меня чувствовать нечто похожее. Не знаю, смогу ли я быть с ним, но я бы хотел найти кого-то похожего на него. Но это больше не было правдой; это он чувствовал до того, как узнал, что Гарри существует на самом деле. Теперь он не знал, как жить дальше. Но ему нужно было что-то сказать, и он не хотел, чтобы было слишком очевидно, что он все знал. Он беспокоился, что Гарри мог просто снова исчезнуть, и в этот раз уже навсегда. — Оу, — выдавил Гарри. Он нахмурился, между его бровями появилась милая морщинка, и он пристально посмотрел на Луи. У него был до смешного напряженный взгляд. Если бы Луи его не знал, если бы он просто увидел его выражение лица, он был подумал, что Гарри его ненавидит. Но он-то знал, что это не так. Значит, это выражение лица означало что-то иное. Луи решил просто продолжить гнуть свое. — Да. Ну, я думал, что мне хорошо и одному. Заводить настоящие отношения было слишком сложно. Но он показал мне, что это может быть легко, и даже если и нет, оно того стоит. И я хочу, чтобы он все время был рядом, так что... Гарри все еще пристально на него смотрел. Затем он опустил голову и сглотнул, а, когда снова поднял на него взгляд, казалось, что он смирился. — Хорошо. Я рад за тебя, — прозвучало несчастно. — Мы могли бы… эм, мы могли бы написать об этом песню. Ла-а-а-адно. Так, может, Гарри это не понравилось. Потому что что это, черт возьми, только что было? — Могли бы, — уклончиво ответил Луи. — А что насчет тебя? Ты что-нибудь писал? Гарри прикусил губу, внезапно застеснявшись. Он был таким симпатичным. — Эм. Да. Парочку. Луи стало очень интересно, что же он написал. — Можно послушать? — Они еще не готовы. — Гарри покачал головой. — К тому же, эм, музыка уже играет, тяжело с ней. — Да, наверное. — Луи нахмурился. — Черт. Ну, тогда можешь пообещать, что покажешь мне, как только они будут готовы? Я правда очень хочу их услышать. Гарри почему-то выглядел очень грустным, но все же сказал: — Да, Лу. Обещаю. Ладно. На самом деле, Луи не знал, что ему дальше делать. Он получил больше вопросов, чем ответов, да и Гарри все еще выглядел расстроенным. Энергии в нем поубавилось, и он чувствовал, что зря растрачивал свою новообретенную способность к осознанным сновидениям. Песня сменилась на «Can’t Help Falling In Love», и Луи осенило. Осознанные сновидения. Он мог все изменить. Ну, наверное. Явно именно Гарри поместил их в эту студию, потому что раньше он был у своей мамы, так что, возможно, Луи не сможет отменить то, что он сделал, но он мог хотя бы попытаться. Он хотел бы быть на свой террасе, ночью, под сводом гирлянд, с горящими фонариками и свечами. Он закрыл глаза и ясно представил себе эту картину, представил, как они с Гарри выпрыгнули через дверь, чтобы туда попасть, и фрагменты играющей песни помогли создать самую романтичную сцену. Когда он открыл глаза, они оказались там. Они стояли, и Гарри смотрел на него, явно сбитый с толку. Луи задался вопросом, меняло ли его сознание само подобные настройки. — Мне нравится эта песня, — сказал Луи, как будто это что-то объясняло. — Мне тоже, — ответил Гарри, выглядя невероятно очарованным местом. По крайней мере, Луи на это надеялся. — Потанцуешь со мной, Эйч? — спросил Луи, протягивая руку. Гарри быстро втянул воздух через нос, самый маленький вдох в его жизни, но затем кивнул, беря Луи за руку. Томлинсон притянул его к себе, они начали танцевать, чуть покачиваясь, но ему было все равно. Он просто хотел, блять, почувствовать Гарри, пока он был в здравом уме, чтобы все по-настоящему чувствовать. Wise… men… say… Странным танец был не только из-за того, как медленно они двигались, но и из-за того, как долго пелась песня. Как будто кто-то постоянно нажимал на паузу. Но Луи было все равно. Наконец он прикоснулся к Гарри. Он обнял его за талию, положив ладони ему на поясницу. Сквозь шелк рубашки чувствовалось тепло кожи, а обычно он не помнил прикосновения, поэтому, хоть он и знал, что прикасался к Гарри и раньше, это казалось ему чем-то совершенно новым. Only fools… Гарри обнял его за шею, прижимаясь своей грудью к его. Луи чувствовал, как он дышал. Он был настоящим. Их головы были очень близко друг к другу; волосы Гарри приятно щекотали щеку Луи, и если бы он только повернул голову… Но он не станет. Он понял, что, целуя Гарри, можно разрушить сон. Ему так сильно хотелось поцеловать Гарри, но еще больше он хотел удержать его здесь. Rush in… — Тебе бы пошло бальное платье, — пробормотал Луи. — Тогда была бы точно сказка, — сказал Гарри с улыбкой в голосе. Луи стало интересно, получился ли у него. Он закрыл глаза и представил Гарри в платье Золушки. Но, может, в розовом? Розовый — определенно цвет Гарри. Мягкий шелк под его пальцами превратился в слегка шершавую сетку с блестками, а между их ног в мгновение оказалось гораздо больше ткани, чем было раньше. Луи открыл глаза и немного отстранился, чтобы увидеть весь эффект. Гарри — видение. Он выглядел даже лучше, чем Луи себе представлял. Луи посчитал, что он может сойти с ума от своей власти. Он мог вообразить все, что угодно, и воплотить это в реальность! Почему у него всю жизнь не было осознанных сновидений? Господи, это, наверное, десятая часть того, что испытывал Гарри. — Ох, — удивленно выдохнул Гарри. Он быстро смутился и отпустил Луи, чтобы одернуть юбку. — Очень красиво. — Тебе идет, — сказал Луи. У него резко пересохло в горле. Разве такое возможно во сне? Гарри на него посмотрел. — Иногда мне кажется, что ты единственный человек, который по-настоящему меня видит, — сказал он. — А ты даже не… блять. Луи был на сто процентов уверен, что он хотел сказать, что Луи даже не знает, что это сон, или что Гарри реален, или еще что-то такое. Он видел, как Гарри расстроился. Луи больше не мог притворяться. Элвис продолжил петь. Луи снова притянул Гарри к себе, на этот раз не так близко. Им нужно было увидеть друг друга. Им нужно было поговорить. — Ты выглядишь идеально, — прошептал Луи, и ему в голову пришла одна мысль. Гарри очаровательно покраснел, что заставило Луи быстро передумать. — В смысле, в целом, потому что ты выглядишь чертовски сногсшибательно. Но еще потому, что… Я чувствую, что ты вот-вот исчезнешь. Как Золушка. Гарри нахмурился. — О чем ты, Лу? — Я знаю, что ты настоящий. Знаю, что это сон, — признался Луи. Гарри замер. Рот приоткрылся, а руки обмякли на плечах Луи. — Ч-что? Луи тоже перестал раскачиваться, но крепко держался за бедра Гарри сквозь пышную юбку. Он не хотел, чтобы Гарри уходил. — Я встретил тебя. У Эда. А потом ты исчез на целую вечность, и он рассказал мне о Хождении по Снам. Гарри широко распахнул глаза. Он выглядел напуганным. — Лу, я не… пожалуйста, не надо… прости меня! Мне так жаль, пожалуйста, не надо меня ненавидеть… — Воу, милый, успокойся, — сказал Луи. — Я тебя совсем не ненавижу, пожалуйста, не уходи — я хочу встретиться с тобой. За пределами моих снов. Пожалуйста? Я так больше не могу. Гарри смотрел на него так, словно не мог поверить, что Луи не спятил. — Эд не дает мне твой номер, — пожаловался Луи. — Я не сержусь на тебя, я просто… я хочу узнать тебя получше. — Мы не должны были встречаться, — еле слышно произнес Гарри. — Ты не должен был знать…… Боже, это такой пиздец. — Хей, — Луи взял Гарри за подбородок и приподнял его, чтобы посмотреть ему в глаза, — если так, я даже рад. Мне все равно, как все должно было быть. Ты… ты должен был помочь мне, да? Что ж, ты нужен мне в моей жизни. Его слова словно причинили Гарри недюжинную боль, а потом он сказал: — Черт, это меня вот-вот вытолкнет… А потом он исчез. И Луи проснулся. И Луи не успел заставить его на что-либо согласиться. БЛЯТЬ.

☁️

Он начал доставать Эда, но тот по-прежнему отказывался ему давать данные Гарри, но однажды Эд написал, в сообщении было название колонки советов Гарри и после: Это все, что я могу сказать. Это была почти анонимная колонка, но, похоже, довольно популярная. Гарри подписывался как «Г», и больше не было никаких указаний на его полное имя, пол или что-либо еще о нем, поэтому, когда Луи принялся набирать письмо, он постарался говорить как можно более расплывчато. Дорогой Г, Недавно я встретил совершенно особенного человека. Это самый особенный, красивый и невероятный человек, которого я когда-либо встречал. За последние несколько месяцев я проводил с ними почти каждую вторую ночь и быстро им увлекся. Мы придумывали множество маленьких сценариев, и мне нравилось воплощать их в жизнь. Я думаю, мне бы понравилось все, что связано с ним. Я все не могу поверить, что он реален. Мы не должны были быть вместе. Я не совсем понимаю, но я знаю достаточно, и из того, что я знаю, я думаю, мы могли бы это пережить. Знаю, он создан для того, чтобы мне помогать, но в данный момент я не могу думать ни о чем, и мне МОЖЕТ помочь только его присутствие рядом. (Не то чтобы вторая половинка решила все проблемы! Просто теперь я думаю, что все мои проблемы меркнут по сравнению с этой.) Ты сказал, что я единственный, кто тебя видит. Пожалуйста, позволь мне тебя увидеть. С любовью, Лу.

☁️

В ожидании ответа прошло два дня, сны тоже исчезли. Найл делал все возможное, чтобы отвлечь Луи, сначала игрой в FIFA, а затем настоящим футболом на поле, которое Луи обустроил в своем саду. И последнего хватило, чтобы он понял, как сильно ему не хватало активности и насколько он потерял форму. Возможно, ему стоило бы почаще гонять мяч. На второй день Найл показал ему песню, над которой работал, и Луи помог ее закончить, что доставило ему огромное удовольствие. Это зажгло в нем огонь; работа над песней с кем-то другим отличалась от попыток написать ее самостоятельно. Делиться идеями с кем-то, кто его так хорошо знает, было весело и полезно, и он правда по этому скучал. Но также это вызвало у него странное чувство дежавю — из-за того, что он был в группе, конечно, но также, как он решил, из-за снов с Гарри. Как и большинство вещей, это напоминало ему о Гарри. Последние два дня, когда Найл не отвлекал его двадцать четыре часа в стуки, он без остановки обновлял колонку Гарри (новых постов не было) и почту, которую он использовал для отправки письма (никаких писем). И каждый раз он оставался разочарованным. Может, ему не следовало ничего отправлять. Конечно, это уже слишком — идти к Гарри на работу? Может быть, Гарри на него зол. — Подожди еще пару дней, — предложил Найл. — А потом, не знаю, отправь еще раз? Просто отправляй, пока он не ответит. — Ага, я очень хочу начать наши отношения с насилия, Господи, Найл, — пробурчал Луи, и Найл улыбнулся. — Отношения, — протянул он преувеличенно слащаво. — Я все еще не могу поверить, что мой маленький Томмо влюблен. — Боже, отвали, — пробормотал Луи. Ему так много хотелось сказать, но он даже не мог начать. Он просто его пнул. — Эй, — взвизгнул Хоран. — Я семь лет ждал, когда ты найдешь свою истинную любовь, дай мне насладиться! — «Истинную любовь», Боже. — Луи поморщился. — Ты, блин, такой кринжовый. — Ты сам кринжовый, потому что назвал меня кринжовым, — парировал Хоран, и не успел Луи дать ему такой же зрелый ответ, у него зазвонил телефон. Луи рефлекторно его схватил и чуть не уронил, посмотрев на экран. Это было сообщение от Эда. Он наконец-то согласился встретиться с тобой. У меня дома? Решил, что это нейтральная территория. В животе у Луи птичка сделала радостный кульбит. — Срань Господня, — выдохнул он. — Найл, блять, пиздец. — Что такое? — спросил он, и его глаза радостно загорелись. — Это он? — Я… вроде как, да… — Он показал ему телефон, не в силах сформулировать предложение. — Блять, да, наконец-то! Соглашайся! — воскликнул Найл. Луи забрал телефон. — Черт, поверить не могу… не думал… это реально? — Ему казалось, что он ждал этого целую вечность, но теперь он был в шоке. Он просто убедил себя, что Гарри никогда не захочет с ним встретиться. — Еще как, — подтвердил Найл, практически подпрыгивая. То, насколько он был взволнован, было бы даже забавно, если бы Луи мог сосредоточиться на чем угодно, кроме Гарри. — Отвечай! Отвечай, отвечай, отвечай! Луи удалось выдавить из себя смешок. — Ладно, сейчас, — сказал он, снова глядя на свой телефон, пока Найл нетерпеливо подпрыгивал. О вау. Блять. Здорово. Спасибо. Давай у тебя дома. Я смогу прийти когда он захочет. — Можно я тоже пойду? Пожалуйста? Я свалю вместе с Эдом и оставлю вас наедине, но я очень хочу с ним встретиться, — взмолился Хоран, и Луи закатил глаза, добавляя вопрос к сообщению, прежде чем его отправить. — Мне все равно, вообще-то, я бы даже хотел, чтобы ты пошел, но он может быть против, — сказал Луи. — Ладно, если нет, то тогда потом как-нибудь, — отмахнулся Найл. — И лучше бы вы назначили нас с Эдом вашими шаферами, без нас бы ничего этого не было. Луи фыркнул. Найл очень быстро перестал злиться на Эда за то, что тот не выдал информацию о Гарри. И еще: — Мы поженимся? — Очевидно, — сказал Найл. — Лу, я никогда не видел тебя таким одержимым кем-то. Ты уже вышел за него замуж в своих снах. Конечно, вы поженитесь и в реальности. Это прозвучало так уверенно, что Луи невольно рассмеялся. — Может, он просто хочет отшить меня лично, — сказал он. — Может, он не хочет, чтобы его преследовали. — Он многозначительно посмотрел на Хорана. — Нет, — возразил Найл. — Вы поженитесь. Я точно знаю. Эд ответил: Да, Найл может прийти. Я его отвлеку. Как насчет завтра? Скажем, в 2? — Блять, — выругался Луи. — Он сказал, завтра? Ебать! — Это же отлично! — воскликнул Найл, начиная снова прыгать. — Боже мой! Завтра! Идет, еще раз спасибо, успел написать Луи, а затем заблокировал телефон и прикрыл глаза. Черт. ЧЕРТ. Менее чем через двадцать четыре часа он увидит Гарри. По-настоящему. Лично. В мире не хватит ругательств, чтобы выразить все, что он чувствовал.

☁️

Они слишком скоро, по мнению Луи, вернулись в Ноттинг-Хилл, он сидел в своей машине возле дома Эда, пытаясь справиться со своей тревогой. Найл сидел рядом. Повторялась буквально та же ситуация, что и пару недель назад, когда они стояли перед домом Зейна и Лиама и казалось, что ставки были так же астрономичны, только на этот раз у Найла не выйдет его заверить, что все будет хорошо. Ну, он, конечно, пытался, но Луи ему не верил. Его будто самосвал переехал. Он плохо спал, просыпаясь каждые несколько часов в нервном ожидании, каждой клеточкой своего существа понимая, что сейчас должно произойти. Он одновременно был готов к этому и не готов совсем. Он попытался настроиться на отказ, и в то же время он беспокоился, что все будет совсем не так, как в его снах, и все, чего он добился, окажется напрасным. Что, если он вообще не понравится Гарри? В доме Эда сидел, в буквальном смысле, мужчина мечты. Как он мог к такому подготовиться? — Ну же, Лу, — мягко напомнил Найл. — Они и так знают, что мы здесь. Мы позвонили в звонок. — Знаю, — сказал Луи. Вот же черт. Раньше он был посмелее. Он собрал в себе все мужество, присущее всем его прежним версиям: восемнадцатилетнему парню, который проходил прослушивание на телевидении перед гребаным Саймоном Коуэллом, девятнадцатилетнему парню, который пел на переполненных стадионах, двадцатилетнему молодому человеку, который добился написания своих песен, который защищал себя от людей, работающих в этой индустрии задолго до его рождения, двадцатитрехлетнему молодому человеку, который боролся со всеми, кто держал его карьеру в своих руках. Двадцатипятилетнему мужчине, который написал письмо своей второй половинке. Который настаивал на этой встрече. Он сделал все это. Сможет справиться и с этим. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Ладно, — сказал он, отстегивая ремень безопасность. — Чего расселся? Луи вышел из машины, Найл, ругаясь, поплёлся за ним. Луи улыбался. На этот раз они постучались, и, пока они ждали, Луи был готов из кожи вон выпрыгнуть. Открыл дверь широко улыбающийся Эд, он был один. Он тут же обнял Луи. — Я так рад, что это случилось, — сказал Эд, и его энтузиазм расходился с тем, насколько сдержанным он был до сих пор. Луи понял, что он просто защищал Гарри. Это усилило страх Луи, что Гарри не очень-то и хотел с ним встречаться. Но тогда почему Эд был так взволнован? — Я тоже, — признался Луи, Найл согласно кивнул. — Будь с ним поласковей, — прошептал Ширан. — Он нервничает. У Луи все затрепетало. Это было очень мило, и в некотором роде ему стало даже легче, и он решил, что то, что Эд так заботился о Гарри, было тоже мило, особенно учитывая, что они с Гарри были не так давно знакомы. — Лу тоже, — прошептал Найл в ответ, как будто Луи его не слышал. Он закатил глаза, и Эд усмехнулся. — Тогда проходите, — сказал Ширан, и они последовали за ним по лабиринту его дома, пока не оказались в его самой красивой гостиной. На столе стоял настоящий чайный сервиз, небольшие сэндвичи и капкейки. Как будто они пришли на обед к викторианским особам или к самой Королеве. Луи бы обязательно подразнил Эда, если бы не человек, сидящий за столом. Гарри. Боже, он был прекрасен. Луи стало интересно, перестанет ли он когда-нибудь восхищаться его красотой. Даже такой испуганный, с широко распахнутыми глазами, нервно мнущий салфетку, он все равно выглядел очень утонченно. На нем была атласная бледно-голубая рубашка, а волосы вились и мягко обрамляли лицо. У него были ярко-розовые губы и невероятно зеленые глаза. Он — видение, и в реальной жизни он выглядел даже лучше, чем Луи помнил из своих снов. Луи тяжело сглотнул. — Привет, — поздоровался он. Гарри вздрогнул, роняя ложку со стола. — Упс, — сказал он, наклоняясь, чтобы ее поднять, а Найл захихикал. — Простите, — сказал он, когда Луи на него посмотрел. — Просто вы точно то же самое сказали в первую встречу, в студии. — Как ты это запомнил, если сам сказал, что почти ничего не помнишь с того вечера? — недоуменно спросил Луи. Хоран только пожал плечами. Когда Луи снова повернулся к Гарри, тот уже выпрямился и его щеки слегка раскраснелись. — Ничего страшного, милый, прости, что Найл такой грубиян, — сказал Луи, и Найл начал было протестовать, но Луи его благополучно проигнорировал, потому что заметил, что Гарри только сильнее покраснел. — Давайте, садитесь, — сказал Эд, подталкивая их к столу. — Кто хочет чая? — весело спросил он, когда все расселись, Луи напротив Гарри, а Найл рядом с ним, напротив Эда. — Я, — откликнулся Найл, уже потянувшись к бутербродам. — Такое чувство, что я у бабушки на Пасху, — пробормотал Луи. — Заткнись, Томлинсон, если я что-то о тебе и знаю, так это то, что чай — источник твоей жизненной силы, — сказал Эд, наливая ему в кружку из заварочного чайника. Кто вообще сейчас пользуется чайниками? — Кстати, эти кексы Гарри делал. Все возражения так и остались на кончике языка Луи, и он быстро протянул руку, взял капкейк и положил его на маленькое блюдечко перед собой. Когда он поднял голову, Гарри не смотрел ему в глаза, но улыбался. Луи откусил совсем немного, просто чтобы ему польстить. Но он оказался даже лучше, чем он ожидал. Глазурь была просто восхитительна. — Черт, очень вкусно, — похвалил он, проглотив. — Идеальное соотношение глазури и бисквита. Улыбка Гарри стала только шире, а на щеках появились те самые ямочки, и, черт, возьми, они только сильнее все испортили. — Спасибо, — застенчиво поблагодарил Гарри, но с неким оттенком гордости в голосе, и Луи захотелось делать ему комплименты всю оставшуюся жизнь. — Я раньше был пекарем. Ну, вроде того. Я работал кассиром. Но иногда помогал делать кексы. — А затем он снова смутился, словно не понял, зачем он это сказал. Эд с Найлом оба были слегка смущены этим медленным рассказом, и Луи подумал, что, если бы на месте Гарри был кто-нибудь другой, он бы уже над ним сто раз посмеялся, но сейчас он был безнадежно влюблен. Как он мог подумать, что он не влюбится в Гарри в реальной жизни? — Что ж, это принесло свои плоды, — сказал Луи, расправляясь с кексом в три укуса. Гарри просиял. — Итак, Гарри, — начал Найл, пока Луи жевал. — Я Найл. Приятно снова с тобой познакомиться. — Эм, мне тоже, — ответил тот и снова начал нервно играться пальцами. Боже, он, наверное, нервничал даже больше Луи, бедный маленький ягненочек. Из-за этого Луи внутренне расхрабрился. Его храбрости могло хватить на них двоих. — Я часто был в его снах? — спросил Найл, и Гарри выглядел немного удивленным. Вероятно, он не ожидал, что его спросят о таком напрямую. — Найл, — шикнул Томлинсон. — А что? Мне интересно! — хныкнул Найл. — Да, часто, — придя в себя, ответил Гарри. — И ты, и остальные. Лиам и Зейн. Если во снах и был кто-то еще, то вы втроем. Найл, кажется, остался удовлетворен ответом. — А каким я там был? — Эм, не знаю, правда. Наверное, — Гарри задумался, — наверное, как младший брат? И миротворец. И от тебя исходила какая-то успокаивающая энергия. Прозвучало очень убедительно, и, Боже, было так странно слышать о его отношении к людям с точки зрения другого человека. Было немного тревожно осознавать, как много Гарри, должно быть, знал о его психике. Еще больше пугало то, что Луи даже не был против. Найл прямо светился от счастья. — Как мило, — проворковал он, поворачиваясь к Луи. — Это так мило, Лу. Ты меня любишь! — Ты сильно не радуйся, — сказал Томлинсон. — Поздно, — радостно пропел Найл. Повисло неловкое молчание, и Луи отпил чая. Гарри снова выглядел смущенным, а Луи не знал, что сказать. — Ты только это хотел узнать, Найлер? — удивленно спросил Эд. — Только про себя? Найл пожал плечами. — Это самое интересное. — Нет, ты серьезно? — невозмутимо спросил Луи. — Просто что я о тебе думаю? Я мог бы тебе и сам сказать. Мы говорим о сверхспособностях, а тебя интересует, что я о тебе думаю? Найл ухмыльнулся. — Другие вопросы вам вряд ли понравятся. Ладно. Наверное, он был прав. — О чем бы ты там ни думал, не думай, — посоветовал Луи. — Понял, — самодовольно ответил Найл. — Во снах ты примерно таким и был, — сказал Гарри. Внимание Луи мгновенно переключилось на него. — Я бы сказал, ты был эдаким засранцем. Найл довольно расхохотался, словно ему сказали самый лучший комплимент. — Спасибо, я от Луи нахватался. — Нет, ты уже был таким, когда мы встретились, — возразил Луи. — Как будто ты это в нас не воспитывал, — сказал Найл. — Ладно, Гарри. У меня еще один вопрос. — Хорошо, — немного настороженно произнес Гарри. — Какой был твой любимый сон? — Оу. — Гарри явно застали врасплох. — Эм. — Ты не обязан на это отвечать, — быстро предупредил Луи, бросая на Найла грозный взгляд. Пусть ему и самому было очень интересно узнать ответ. Гарри заерзал. — Ну, — начал он, — не знаю даже, как выбрать один. Мне многие понравились. — Что уже было достаточно красноречиво, но он снова наклонил голову, смутившись тому, что только что его выдало. Луи же не мог в это поверить. Гарри понравились многие. Ему понравились многие сны. В которых он был в отношениях с Луи. Ладно. А сейчас Луи нужно было поговорить с ним наедине. — Ладно. Это все, конечно, здорово, — начал он, обращаясь к Эду с Найлом, — но, думаю, вам пора. Хоран захихикал, и они с Эдом ушли, напоследок Ширан сказал что-то о новой песне. Луи встал и пересел на место Эда рядом с Гарри. Казалось, что лед тронулся. — Привет, Хаз, — сказал он, потому что, ну, блять. Когда он сюда шел, мысль о Гарри была такой пугающей, он же был чертовски красивым ангелом со сверхспособностью заглядывать в подсознание Луи, конечно, он его пугал, но теперь Луи увидел, что это просто Гарри. Просто Хаз. Он чувствовал с ним себя так же, как и всегда, только чуть неувереннее, чем Луи привык. — Привет, Лу, — выдохнул Гарри, и Луи впервые услышал, как он произносит его имя. У него побежали мурашки по коже. — Очень приятно с тобой познакомиться, — продолжил Луи. — Спасибо. За то, что со мной встретился. Гарри прерывисто выдохнул. — Я… я тоже рад с тобой познакомиться, — сказал он. — Еще раз. В жизни. Я… я даже не мог подумать, что ты этого захочешь. Я думал. Я подумал, что ты захочешь меня отчитать. Луи моргнул. — Серьезно? — ошеломленно переспросил он. — После того конфуза с публикацией в твоей колонке? За что я, кстати, безумно извиняюсь. Что, ну, достал тебя даже на работе. — Ничего, — отмахнулся Гарри. — Эд сказал мне, что отправил тебе название журнала. Я хотел ответить, но, — он снова вздохнул, — не знаю. Я забеспокоился, что ты прикалываешься. Луи нахмурился. — Разве я не сказал в последнем сне? Я не злюсь. — Наверное, — пожал плечами Гарри. — Я все еще думаю, что ты несерьезно. Я не знал, что такое осознанные сновидения. Эд мне совсем недавно рассказал. — Ему буквально пришлось тебя уговаривать, — задумчиво произнес Луи. Гарри пожал плечами, проводя рукой по своим кудрям. — Я не сержусь на тебя, Эйч. С чего бы мне злиться? Ты мне помогал. Гарри снова пожал плечами. Луи не нравилось, что он так замкнулся в себе. — Это вторжение в частную жизнь, — сказал он. — А твои личные границы и так часто нарушали. — Гарри, послушай, — начал Томлинсон, отчаянно желая его подбодрить. — Я знаю, что ты не мог этого не сделать, ты должен был выполнять свою работу. И ты мне помогал. Ты, черт возьми, мой ангел. — Губы Гарри слегка приоткрылись, и он взглянул на Луи широко распахнутыми глазами, и на долю секунды Луи показалось, что на его лице было написано обожание. Нельзя было на этом зацикливаться, он продолжил: — Да, мне было неловко, когда я понял, что реальный человек видел все мое дерьмо и неуверенность, особенно когда все, чего я хотел в этом году, — это… ну, не существовать, но не в депрессивном смысле? Просто не существовать для других людей. — Лу, — жалобно произнес Гарри, словно эта мысль причиняла ему реальную боль. — Но это же ты, — сказал Луи, — я вовсе не против, чтобы ты знал. Ты заставляешь меня чувствовать себя хорошо, рассказывая о моих худших сторонах. — Все было не так уж плохо, — ответил Гарри. — Я никогда не думал и не буду думать о тебе ничего плохого. Ни за что на свете. — Именно об этом я и говорю, дорогой, — сказал Луи, на мгновение забывая, что они не во сне, Гарри очаровательно сморщил нос. — Ты такой милый. Так что все в порядке. Гарри хмыкнул. — Хорошо, — выдохнул он. — Ну, в смысле, я рад? Я просто не стал бы тебя винить. Если бы ты был расстроен. — Не буду врать, было неловко, — признался Луи. — Особенно учитывая, насколько очевидным было то, как сильно ты мне нравился. Другие люди так не делают, да? Он даже не знал, что хуже. То, что он такой один, или то, что Гарри притворялся парнем и других людей. Блять. Он даже как-то не задумывался об этом. Это точно хуже. Боже, он хотел, чтобы Гарри принадлежал только ему. Он в полной заднице. — Да, бывает, — отозвался Гарри, и Луи не мог справиться с эмоциями. — Ну, после пары снов они обычно отказывались от этой идеи. Как только узнают, что мне это не интересно. — Да, — печально сказал Луи. — Получается, я слишком тупой, чтобы понять намек. — Эм, — протянул Гарри, поежившись. — Вообще-то, я еще и поэтому думал, что ты будешь на меня сердиться. Это не должно было так далеко зайти, это же так… непрофессионально? Неэтично? Ты, по сути, спал, а я знал, что это сон, а ты — нет. Я пытался перенаправить сюжет в другое русло, но, когда я это делал, это становилось центральной линией сна, ты хотел, чтобы мы были вместе. Я просто не знал, что делать. — Боже, как это унизительно, — пробормотал Луи, чувствуя себя чертовски глупо. — Прости, Хаз. Что тебе пришлось с этим столкнуться. — Нет, я, ну. — Гарри вздохнул. — Я не совсем верно выразился. Это была не только твоя вина, но и моя тоже. Луи нахмурился и часто заморгал, пытаясь осознать. Не-а. — Тебе придется объяснить мне, Эйч. — Это сработало с другими Сновидцами, потому что я хотел, чтобы это сработало, — пояснил Гарри, и словно на небе расступились грозовые тяжелые тучи, пропуская солнечный лучик. — Вот почему я говорю, что это было неэтично. Я не хотел, чтобы это прекращалось, и наше подсознание все это знало. Я не мог это изменить. Потому что на самом деле я этого не хотел. — Хочешь сказать, что… — Луи замолчал, не зная, можно ли было это сказать или нет. — Мне нравилось играть роль твоего возлюбленного, — признался Гарри. — Ты мне понравился. Что не совсем нормально. Это даже запрещено. И я подумал, что тебе это покажется отвратительным и жутким, если ты когда-нибудь об этом узнаешь. Разве это тебя не пугает? — Гарри, дорогой, — удивленно произнес Луи. — Так вот почему ты не хотел со мной встречаться? Тот с несчастным видом пожал плечами. — Нам запрещено, — сказал он, — Но, с другой стороны, я вроде и не был таким уж жутким, так что… Он услышал то, что сказал Гарри. И, скорее всего, он должен был испугаться, но нет. Гарри — проводник, он тоже этого не выбирал и ничего не мог сделать со своими чувствами. К тому же, похоже, он действительно пытался помочь. А это уже кое-что да значит. Луи почувствовал облегчение. — Я вовсе не считаю тебя жутким, — сказал он. — Я думал, что ты так думаешь обо мне! — Губы Гарри изогнулись в подобии улыбки. — Боже, неужели ты действительно не видишь, насколько я одержим тобой? Гарри сглотнул. Его взгляд продолжал метаться между глазами Луи и его ртом, чего Луи постарался не замечать. — Наверное, да. Я просто не мог в это поверить. Это казалось невозможным. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Луи засмеялся. — А мне каково? — Ты — воплощение моей мечты. Гарри застенчиво улыбнулся, опуская подбородок и качая головой. — Что, не веришь? — Почему же? — спросил Гарри. Ты же… ты. В смысле, я немного был в тебя влюблен в шестнадцать. Это абсурд. Луи не мог сдержать довольной улыбки. — Правда? — Я смотрел тот сезон. — Гарри кивнул. — Я… вообще-то, я должен был в нем участвовать. — Подожди, что? Серьезно? — Луи был в шоке от этого открытия. — Мы могли встретиться еще тогда? — Думаю, да. — Почему ты не пошел? — Луи не мог позволить себе представить, насколько другой была бы его жизнь, если бы он встретил Гарри семь лет назад. — Потому что началась вся эта фигня со Сноходцами, — объяснил Гарри. — В тот день, когда я должен был пройти прослушивание, меня просто не смогли разбудить. — Ого, — только и выдавил Луи. — Это… вау. А потом мы все равно встретились, потому что ты ходишь по снам. Это похоже на странный поворот судьбы. — Люди, которым суждено встретиться, встретятся… — начал было Гарри, но тут же спохватился, словно вовсе не собирался этого говорить. — Прости. Мне просто нравится эта цитата. Ральф Уолдо Эмерсон. Луи ласково улыбнулся. — А что дальше? — Эм. Люди, которым суждено встретиться, встретятся, возможно, случайно, но в нужный момент, — неловко и застенчиво произнес Гарри. — Хм. Думаю, это вполне нам подходит, — хмыкнул Луи. Ему понравилось. Ему понравилось, что Гарри до этого додумался. Ему понравилось, что Гарри был из тех людей, которые наугад цитируют известных личностей, о которых Луи никогда не слышал. — Неважно, — сказал Гарри, явно желая замять тему. — Эм. И поскольку я должен был участвовать, я посмотрел этот сезон. Возможно, я бы все равно его посмотрел. Не знаю. И ты мне, эм, понравился. Луи не мог перестать улыбаться. — Как мило. — Нет, это разве не странно? — попытался объяснить Гарри. — Ну, я отвлекся на жизнь и на то, что я Сноходец, и потерял тебя из виду, но… Ты знаменитая поп-звезда, а я просто случайный прохожий, который увидел тебя по телевизору и ворвался в твои сны. Луи покачал головой. — Ничего не странно, — сказал он. — Мне так точно не кажется. Ничего страшного, если тебе это кажется странным, я понимаю, но… — он вздохнул. — Гарри. Думаю, все из-за того, как мы встретились? Потому что в моих снах реальность была другой? Но с тобой я чувствую, что это не моя жизнь. С тобой я чувствую, что я — это просто я. Губы Гарри дрогнули в улыбке, и он наклонил голову. — Кажется, я понял. — Эта часть моей жизни очень сложная, — сказал Луи, а затем издал тихий смешок. — Полный бардак. Но ты заставил меня думать, что так быть не должно. — Ну, — начал Гарри игривым тоном. — Я и правда хочу облегчить твою жизнь. — И я бы с радостью тебе это позволил, — закончил за него Луи. — А я… больше никому не даю так близко подступиться. Гарри прикусил губу. — Ладно, — наконец сказал он. — Думаю, я понимаю, к чему ты клонишь. Луи заерзал. — Значит, — протянул он, — когда ты говоришь, что нам запрещено встречаться… что это значит? Типа, я тебя больше никогда не увижу? — Если так, то он этого не переживет. — Ну, тебе в принципе не положено все это знать, — пояснил Гарри. — Так что это необычно. Но, думаю, такое иногда случается. Эд сказал, что кто-то из его тренировочной команды… ой, эм, когда ты становишься Сноходцем, все, кто становился Сноходцем в тот же день, участвуют с тобой в одном сне? Что-то вроде инструктажа? И это становится чем-то вроде группы поддержки. Так что мы с Эдом были в разных группах. И кто-то из них встретил своего мужа во сне. Так что это случается, и никто не будет этому препятствовать… Типа, важно просто ваше согласие? Не знаю. Это просто не одобряется. Но пока Эд мне не рассказал об этом, я никого не знал с такой историей, насколько я знал, это было табу. — Хм, — хмыкнул Луи. Ему многое нужно было переварить. Луи было так интересно узнать о том, как все это работает, о друзьях-Сноходцах Гарри, об Эде, обо всем. Он даже не знал, с какого вопроса начать. — Значит, если это запрещено… кто это решил? У вас есть главный? Гарри задумчиво нахмурился. Очаровательно. — Что-то вроде того? У каждой группы есть руководитель, но я не видел своего со дня посвящения. Но ты и не должен. Как это работает, для меня загадка. Но они проверяют нас раз в год, в день нашего посвящения… ну, в нашем сне? Их способности немного отличаются, они могут проникнуть в наше подсознание и определить, сделали ли мы что-то не так или нет. — Боже, — выдохнул Луи. Звучало просто ужасно: какой-то человек роется в голове, как в картотеке, в поисках коррупции. — А что будет, если они что-то найдут? В смысле, не могут же они лишить тебя способностей? — Нет, я никогда о таком не слышал, — сказал Гарри. — Думаю, можно потерять наш Чтец Снов. А, это что-то вроде предмета, который дает нам информацию о наших объектах? Так что без него у нас были бы просто видения, очень сложно навестить кого-либо, если ты не знаешь его имени… Так что это было бы как-то странно. Но, возможно, они могут ограничить нас другими способами. Я правда не знаю. Это только породило новые вопросы, Луи так многого не понимал. Он подумал, что от попыток разобраться в этом у него разболится голова, и, к тому же, сейчас это было не так важно. Ему было интереснее узнать Гарри. — Как все загадочно, — сказал он. — Не понимаю, как можно посвятить чему-то свою жизнь, если не знаешь, как это работает. Гарри пожал плечами с кривой улыбкой. — У меня особо и выбора-то и нет, — признался он. — Но, да. Со многим приходится просто мириться. Луи кивнул. Он не был уверен, что получил ответ на свой самый важный вопрос. — Значит… Могу ли я тебя увидеть снова? Гарри поморщился. — Не знаю, — ответил он. — Если ты… ну, наверное, если ты захочешь? Луи не смог удержаться от смешка. — Ты еще спрашиваешь? — Да? — уточнил Гарри, улыбаясь. Кажется, он был доволен. — Не хочу за тебя решать… — Конечно, хочу, — сказал Луи. — Я бы хотел… Я чувствую почти жизненную необходимость того, чтобы ты был в моей жизни. Если только… тебе не кажется это странным и если ты тоже этого хочешь? — Это немного странно, — признался Гарри. Луи на миг задержал дыхание, пока Гарри пытался разобраться в своих мыслях. — Возможно, какое-то время это будет странно. Привыкать к тому, что… это не сон. Но. Я не знаю. Это? Эм, а тебе не кажется, что это совсем по-другому? — Да? — сказал Луи, немного расслабившись. Ему стало интересно, что чувствовал Гарри. — Почему же? — Ну, — начал Гарри, — это… на самом деле, самое главное, это странно — не иметь возможности почувствовать твое подсознание? Думаю, я привык к тому, что могу сказать, что ты чувствуешь. Когда твое подсознание окружает меня со всех сторон, я привык интерпретировать это? Но… — Он задумчиво нахмурился. — Ты. Ты такой же. Во многом ты ведешь себя так же. Только он не парень из его сна. Без уверенности в том, что Гарри принадлежит ему. Луи был уверен, что Гарри подразумевал это в конце. — Это мило, — сказал Луи. Это еще мягко сказано. — Правда. Знаешь, у меня у самого такое чувство, что я тоже тебя знаю. В смысле, да, это кажется очевидным, но… например, я не так уж хорошо помню детали своих снов. Но это чувство всегда остается? И как бы ощущение того, кто ты. И это практически то же самое. — Практически, — с улыбкой согласился Гарри. — Ну так что? — начал Луи, улыбаясь ему в ответ. — Значит, ты согласен, чтобы я был рядом? — Он чуть не сказал: чтобы ты разрешил мне тебя оставить. — Да, — сказал Гарри. — Если я… если честно, если бы я позволил себе быть эгоистом, я не хотел, чтобы это заканчивалось. — Он опустил взгляд и пробормотал: — Не хотел тебя отпускать. — Тогда, пожалуйста, будь эгоистом всегда, — сказал Луи, и Гарри поднял голову, чтобы встретиться с ним взглядом. В его глазах было так много неприкрытого желания и обожания. Уверенность, которую он всегда чувствовал рядом с Гарри, вернулась, лишь малая толика ее, готовая расти. Потому что они с Гарри были неизбежны. Теперь Луи был в этом уверен.

☁️

Домой он вернулся уже с номером Гарри и спокойствием на душе. С плеч свалился огромный груз, тайна была раскрыта, а боль, которая неделями его терзала, ушла. Одно только осознание того, что Гарри мог стать частью его жизни, заставляло его чувствовать небывалую легкость, давало ему четкое представление о будущем, тогда как раньше у него была лишь тьма. Найл попытался выпытать у него все подробности, но Луи выдал ему самый минимум: они продолжат общение и посмотрят, как пойдет. И, очевидно, Гарри больше не будет навещать его во снах. Луи, в общем-то, ожидал подобного, но ему все еще было невыносимо грустно от этого. Он думал, что Гарри тоже наслаждался мирами их снов, как и он, так что это его немного утешало. Гарри сказал, что теперь он чувствовал себя еще более странно из-за этого, поэтому он будет держаться подальше и посмотрит, будут ли у него какие-нибудь видения, зовущие его обратно. (Когда Луи спросил, было ли у него что-нибудь во время последнего исчезновения, он ответил, что было. Луи спросил, было ли ему больно, как сказал Эд, и Гарри ответил, что да. Луи очень не хотелось услышать этот ответ.) Еще Гарри сказал, что у него было ощущение, что дела у Луи пошли на поправку. Он не был уверен, сколько еще потребуется его присутствия. Луи не стал говорить ему, насколько глупо для него это прозвучало. Он был уверен, что Гарри всегда будет ему нужен, и это было очень сильным чувством, чтобы испытывать к человеку, с которым он только познакомился, но он ничего не мог с собой поделать. Именно поэтому в тот вечер он впервые за долгое время позвонил своей маме. Ее первым вопросом было как у него дела, и он мог честно сказать, что ему лучше, а затем извиниться за свое отсутствие и попросить рассказать, что у нее и детей нового. — Ты прямо сияешь, Лу, — подметила она после того, как все рассказала. — Что происходит? Ты в чем-то продвинулся? Свой альбом пишешь? Она была уверена, что он добился бы успеха в сольной карьере, как только он сказал, что группа распадется. Он все еще ей не верил. — Не совсем, — ответил он. — Я немного писал, но… Мне все еще не нравится мысль о том, что я буду один. Она тяжело вздохнула. — Я не смогу тебя убедить, да? — Просто дай мне время, может, я передумаю, — сказал он, хотя знал, что они оба в этом сильно сомневались. — Ладно, — выдохнула она. — Если не это, то что тогда? С чего бы начать? — Ну, — начал он, — во-первых, у меня живет Найл. Уже пару недель. — О, девочки так и подумали, — радостно воскликнула она. — Лотти сказала что-то об Инстаграме? Не знаю. Но я очень рада это слышать! — Да, было здорово, — с улыбкой подтвердил Луи. — Я пытался придумать, как его похитить и заставить здесь остаться. — Она рассмеялась. — Думаю, он помог мне лучше о себе заботиться. — Ох, Лу, — сказала она. — Я же говорила, что тебе не стоит быть одному. Луи хмыкнул. Да, она была права. — А еще мы с ним съездили к Лиаму с Зейном. Она довольно драматично ахнула. — Ты шутишь! Правда? Как все прошло? — Хорошо, — сказал Луи. — Правда. Все наладилось, и мы поговорили… это помогло. Я даже представить себе не мог, как сильно по ним соскучился. — Я знаю, Бу, — сочувственно произнесла она. — Ой, я так давно этого ждала. Я так рада! — Она словно была готова вот-вот расплакаться. — Не плачь, мам, я сейчас тоже начну плакать, а мне еще нужно много чего тебе рассказать. — Это еще не все?! Он почти засмеялся, потому что было столько всего, и он вряд ли когда-нибудь сможет все ей объяснить. Он хотел рассказать ей о Гарри. Вот зачем он позвонил. Даже если ему придется исказить правду, он должен был ей сказать. — Я кое-кого встретил и, кажется, влюбился, — объявил он и засмеялся, когда услышал, как она снова ахнула. — А ты говоришь, что мой драматизм не от тебя. — Луи! Ты мне никогда такого не говорил, позволь своей бедной маме отреагировать как того полагает ситуация! Он хихикнул. — Хорошо. — Ну и? Мне нужны подробности. Имя, возраст, где вы познакомились, какой он? Когда вы встретились? — Какая ты нетерпеливая, — улыбнулся он, и она простонала. — Его зовут Гарри, ему… — Черт, он не знал, сколько Гарри лет. — Не уверен, сколько ему. Примерно, как мне. Он друг Эда, Эда Ширана. Мы познакомились несколько недель назад, Найл заставил меня пойти к нему на вечеринку. — Вот. Правда. — Несколько недель? И ты говоришь мне об этом только сейчас, — пожурила она его. — Прости, ты же знаешь, что было, — сказал он. — И вообще, я не знал до сегодняшнего дня. — И это тоже было правдой. — Это не… ничего не было. Но думаю, что все еще впереди. И он мне правда очень нравится. Он милый. — Оу, Лу, — сказала она, смягчаясь. — Я вижу. Ты, кажется, без ума от него. — Без ума, — вторил он и фыркнул. Проблема была в том, что она была абсолютно права. Она шикнула на него, а затем вздохнула: — Боже, неужели я дожила до этого дня. — Мхм, — промычал Луи. — Ну, Найл очень помог, но это было… во многом из-за Гарри. С ним все кажется проще. — Рада слышать, — сказала она. — Но я не хочу, чтобы ты все взвалил на бедного мальчика. — Да, знаю, — согласился он. — Я тут подумал… может, сходить к врачу. Вообще-то, он этого не хотел. Ему не нужна была ни терапия, ни лекарства. Но он думал об этом с тех пор, как ушел от Эда. Может, так будет лучше, чем пытаться прожить каждый день, полагаясь на свой мозг. И если он хочет, чтобы в его жизни появился Гарри, он хотел нормально к нему относиться. А не как к своему единственному спасению, даже если он, возможно, всегда будет таковым. — Боже мой, Лу, — запричитала его мама. Слишком много шокирующих новостей за один телефонный звонок, ты так и до инфаркта меня доведешь. — Могло быть и хуже. — Он ухмыльнулся. — Я мог просто написать сообщение. Она засмеялась. — Не пойми меня неправильно, ты сделал мой день лучше, — призналась она. — Даже месяц. Я так тобой горжусь, Бу. Думаю, это правда поможет. — Мм, посмотрим, — протянул он, не желая вдаваться в подробности, хотя он уже почти все решил. — Еще я немного писал. Внезапно у меня появилось так много тем для песен. Она пришла в восторг. — Замечательно, — сказала она. — Думаю, они о знакомстве? — Может быть. — Расскажи мне о нем, — попросила она, и он согласился. Он рассказал ей, как выглядел Гарри, какие чувства он у него вызывал, что между ними было, и к тому времени, как они решили попрощаться, она излучала счастье даже через телефон. Луи казалось, что он сам весь светился от этого тепла. — Ты не представляешь, какое это для меня облегчение, — сказала она перед тем, как повесить трубку. — Знаю, еще ничего не решено, но это уже отличный шаг. Кажется, я могу чуть меньше за тебя переживать, я так тобой горжусь. Гордость его мамы всегда вызвала у него желание выпрыгнуть из кожи вон, всегда заставляла его чувствовать себя удовлетворенным, и это еще одно облегчение — наконец-то он мог поделиться с ней чем-то хорошим. Это придало ему уверенности, необходимой для того, чтобы написать Гарри. Привет Эйч. Еще раз спасибо, что сегодня со мной встретился. Я имел в виду каждое слово. Надеюсь, ты не передумал? X Он отправил его, не успев подумать о «поцелуйчике» в конце, а затем открыл Твиттер и решил полистать ленту, размышляя, пойти к Найлу или нет. Луи слышал его крики из гостиной, где он зависал с PlayStation, но тут ответил Гарри. Привет Лу. Пока нет, хоть я и очень сомневался. Но я рад. Для меня это тоже много значило. Как ты себя чувствуешь? х Луи почувствовал огромное облегчение, успокоился и проникся симпатией к этим нескольким предложениям. Он улыбался на ответный «х», наверное, слишком долго. Очень хорошо, ответил он. У меня был потрясающий день. И я только что разговаривал с мамой, рассказал ей о событиях последних нескольких недель. Смутно, но. Было приятно сообщить ей хорошие новости :) Такое чувство, что все меняется к лучшему Х На получение следующего сообщения от Гарри ушло больше времени, и поскольку беспокойство Луи нарастало и он начал в себе сомневаться, Твиттер никак не мог его отвлечь. Он схватил сигареты и вышел на улицу, решив, что не хотел тусоваться с Найлом, если продолжит переписываться с Гарри, но ему нужно было чем-то себя занять. Он открыл свой любимый комментаторский канал на Ютубе, докурил сигарету и как раз был на десятой минуте видео, когда Гарри ответил. Ой, как здорово! Я очень рад. Не хочу играть в психотерапевта, но я знаю, что тебе еще многое предстоит пережить, и я немного беспокоился о том, как все пройдет, поскольку я больше не могу манипулировать тобой в твоих снах хаха. Так что я рад, что ты разговариваешь со своей мамой. Ты сказал, что у тебя были с этим проблемы… Извини. Понимаю, это странно, что я знаю все это дерьмо о тебе: ( А потом, сразу после: У меня тоже был потрясающий день :) x Было просто невероятно, как Гарри мог его радовать и в то же время окружать его чувством безопасности. И Гарри был прав, было немного странно не знать, что он выдал, но он все же переоценивал то, как сильно Луи об этом переживал. Луи волновался, насколько тяжело его психическое состояние было для Гарри и будет ли так и дальше. Он понимал, что Гарри был сфокусирован на этом уже целую вечность, и по этой причине они друг друга и узнали, и что у Гарри был, как он сказал? Личный интерес? Но Луи никак не мог позволить Гарри взять на себя основную тяжесть его лечения. Блять. Ему и правда нужно было обратиться к специалисту. Все в порядке, Эйч. Единственное, что на самом деле странно, это не знать, как много ты знаешь, хаха. И приятно, что я во всем этом не один. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал ответственность за это. Думаю, мне придется сдаться и найти психотерапевта:/ ты прав, мне еще над многим предстоит работать. И еще — я очень рад, что у тебя был хороший день. После этого он вернулся в дом и только устроился на своей кровати, как пришел ответ от Гарри. Мы можем это исправить? В смысле, я могу рассказать тебе все, что знаю. А ты можешь заполнить пробелы и рассказать мне о том, что происходит, если хочешь? И не волнуйся, я хочу помочь. Правда. Если ты позволишь. Сейчас у меня личный интерес :) Но я всегда считал, что терапия — это хорошая идея! Горжусь тобой за то, что ты начал об этом думать х По венам Луи разлилось счастье, когда он прочел, что Гарри им гордился. Честно говоря, для него было уже слишком, когда два очень важных человека в его жизни за один вечер сказали ему эти слова. Но это для него очень много значило. И он был очень рад, что Гарри предложил обменяться информацией, так что следующий час они только этим и занимались. Луи узнал все, что было известно Гарри, а это немало, и это было немного тревожно, но в то же время ему было приятно. Гарри даже прислал фотографии страниц того, что он назвал Дневником Сновидений, где были заметки о психическом состоянии Луи, проблемах, которые увидел Гарри, и возможных решениях. Луи был довольно известным человеком, он и раньше видел, как фанаты высказывали предположения о его самочувствии, но то, как сильно это волновало Гарри, означало совсем иное. И все его наблюдения били точно в цель. Луи решил, что ему помогло то, что Гарри жил в его подсознании. Как бы это его ни тревожило, Луи чувствовал, что его видят. А весь год он чувствовал, что никто не знал, кто он, а если бы кто-то узнал, он бы им не понравился. Гарри видел его так, как не видел еще никто, без фильтров и масок, и он все равно ему нравился. По какой-то совершенно непонятной причине он все еще ему нравился. Это было эдакой пощечиной всему, что твердил его мозг. Но в какой-то момент Луи начал клевать носом. Ему стало трудно составлять предложения, и он понял, насколько он был вымотан. Хороший день или нет, он был очень долгим и тяжелым, и он вспомнил, как мало спал прошлой ночью. Так что, как бы ему этого ни хотелось, ему нужно было закончить разговор. Луи: Прости Эйч, уже глаза слипаются. Это было невероятно. Надеюсь, мы сможем продолжить разговор ХХ Гарри: Конечно! Надеюсь, ты выспишься, сладких снов хх Луи: Точно нет, потому что в них не будет тебя: (ХХ Он был слишком сонным, чтобы фильтровать слова, и ему было все равно, что он написал, потому что это было правдой. Гарри ответил краснеющим эмоджи и сердечком и как раз в тот момент, когда Луи засыпал, поэтому заснул он с улыбкой на лице.

☁️

Следующая неделя казалась началом новой жизни. Найл решил остаться у него на неопределенный срок, поскольку у него был один план — записать свой альбом примерно через месяц, и он собирался сделать это в Лондоне. Живя с ним, Луи, сам того не осознавая, приобрел полезные привычки: он стал немного лучше за собой убирать, теперь у него был четкий график еды, и он перестал жить на травке с «Редбуллом». Иногда он все еще пил пиво и много курил, но не может же он быть идеальным. Он не видел своих приятелей из Донни уже несколько недель, так что они все разъехались по домам, даже Оли выселился из отеля, за который платил Луи, потому что теперь, когда с ним был Найл, ему не нужно было с ними напиваться. Оли, казалось, даже был этому рад и сказал, что мог доверить его Найлу. Не совсем так, но было похоже на правду, чтобы Луи позволил себе в это поверить. У него был довольно длительный визит к врачу, который закончился направлением к психиатру, и Найл сам его записал, когда Луи сказал, что он как-нибудь сходит, потому что Найл хорошо научился распознавать, когда Луи хотел убежать от задач. Найл также инициировал то, что он назвал «Часом Сочинительства», который обычно длился дольше часа, когда они с Луи каждый день садились и писали свои песни, по мере необходимости обмениваясь идеями. Луи уже был в восторге от альбома Найла, и в нем не было ни капли горечи, которая могла бы быть еще несколько месяцев назад. Они хорошенько все обсудили еще в тот день, когда Найл закончил песню под названием «Paper Houses» — Луи обратил внимание на текст и, ну, это напомнило ему о группе. Он чувствовал, что Найл говорил о них. С ними. С Луи. I can feel you slipping away .На самом деле, он немного из-за этого расстроился, и ему пришлось похвалить Найла за то, что у него хорошо получалось писать тексты — раньше он никогда не был спецом по текстам, но теперь определенно им стал. И Найл подтолкнул его, спросив, понял ли он, что привело к долгому, очень нужному разговору о группе, о том, как им все еще было больно, возможно, им всегда будет больно, и о том, чтобы заняться сольным творчеством. Луи знал, что Найлу было нелегко, но, похоже, он уже освоился; Луи думал, что ему было не так уж и сложно. Но Найл сказал, что было, что он был чертовски напуган, что не верил, что у него получится, но потом он подписал контракт, и теперь он просто обязан. Он сказал, что ему просто нужно верить в свою способность писать достойные песни и надеяться, что поклонники пойдут за ним. — Пусть мне страшно, я все равно этого хочу, — сказал он. — Даже если мы никогда не достигнем тех высот, какие были с группой. Я все равно буду этого хотеть. Музыка у меня в крови, это то, ради чего я живу. Я не позволю никаким преградам встать у меня на пути: ни моему страху, ни закулисной болтовне, ни Зейну и Лиаму. Я просто не могу не быть на сцене. Это было… даже поучительно. Луи просто не осознавал, что Найл почти так же боялся сольных выступлений, как и Луи. Потому что он все еще боялся. Но то, что Найл сказал о том, что его нельзя отрывать от музыки, оказалось очень полезно. То, что он продолжал за это бороться, достойно восхищения. Луи все еще не хотел заниматься всем этим в одиночку, но у него в крови тоже была музыка. Он тоже хотел бороться. Так что Луи помогло не только то, что он наконец-то почувствовал вдохновение во время «Часа Сочинительства», но и то, что он почувствовал себя более открытым, словно его мозг снова разрешил ему творить, и в эти часы слова лились из него непрекращающимся потоком. Не важно, для чего он их использовал и увидит ли их кто-нибудь вообще; он наконец-то снова ощутил связь с музыкой, и это такое клише, но она кое-что в нем исцелила. Он решил, что ему нужен кто-то с врожденным пониманием мелодии, кто помог бы сделать песни такими, какими они заслуживают быть, кто-то, кроме Найла, поскольку Луи не хотел его отвлекать. Он не станет притворяться, что у него появился новый источник вдохновения. Потому что, конечно, с ним был еще и Гарри. Он ему больше не снился, но они переписывались буквально каждый день, и было даже несколько потрясающих созвонов по Скайпу, и иногда Гарри проверял, как у него дела, но в основном они знакомились друг с другом, узнавая мельчайшие детали друг о друге. Луи узнал, что Гарри было двадцать три, жил он один в Хакни, очень любил маму, сестру и отчима, но виделся с ними нечасто. Он посвятил свою жизнь помощи людям, но, похоже, ему было очень одиноко. У него было не так много друзей, а его лучший друг жил в Штатах. Он очень вдумчивый и восхитительный, обаятельный и умный, и у него было необыкновенное чувство юмора. Луи так часто зависал в телефоне и так часто хихикал, что Найл просто начал его избегать. Зейн и Лиам приходили позавчера вечером, и в этот раз увидеть их было еще приятнее, они вели себя более расслабленно. Это показало Луи, насколько он со всем справлялся, насколько он стал счастливее. И они также заметили, что он слишком часто улыбался своему телефону, и Луи обменялся вопросительным, беспокойным взглядом с Найлом, прежде чем рассказать им ту же историю, что и своей маме. Он не собирался направо и налево рассказывать всем о Сноходцах, но хотел рассказать о Гарри. По крайней мере, то, что он был знаком с Эдом, придало истории некоторую реалистичность. И, что самое важное, завтра он планировал снова увидеться с Гарри. Гарри приедет, Найл исчезнет, Луи уже не мог этого дождаться. Целую неделю Гарри существовал в его жизни лишь в телефоне, он скучал по его присутствию в своих снах, знал, каково это — быть рядом с ним лично, и жаждал этого, и теперь он это получил. Черт, он правда не мог дождаться. Но он старался на много не рассчитывать. В прошлый раз у них были весьма неловкие объятия на прощание; может, в этот раз Луи сможет нормально его обнять. И он попросил Гарри показать ему свои песни, потому как знал, что Гарри написал несколько и очень стеснялся их показывать, но Луи надеялся, что он его убедит. Он очень ждал завтрашний день. В тот вечер он решил переслушать некоторые свои голосовые, потому что не мог перестать думать о Гарри, чтобы как можно лучше пережить то время, которое они провели вместе. Странно, что обычно он почти ничего не помнил, были только вспышки воспоминаний и чувств, но каждый раз, когда он переслушивал свои записи, он снова в них погружался. Во всяком случае, так же, как и на утро после таких снов. Еще было немного странно слушать свой собственный голос, но за последний месяц он делал это достаточно часто, чтобы к этому привыкнуть. Пару записей он переслушивал очень часто, это были его любимые сны. Тот, где они были сольными артистами, женаты, с ребенком, и все вертелось вокруг каминг-аута. Тот, где у него был свой звукозаписывающий лейбл, а Гарри был его мужем, который приехал к нему на работу. Тот, в котором у них была своя семья и они писали детские книги… Ладно. В них прослеживалась одна конкретная тема. Кажется, его любимыми снами были те, в которых они были женаты. Были два сна, которые он слушал не так часто, но они ему очень нравились, поэтому сейчас он включил именно их. В одном он был сольным исполнителем, но скорее был фронтменом группы, а Гарри — его гитаристом. А в другом, они были довольно популярным дуэтом, и это было настолько приятно, что он поставил запись на повтор и заснул с мыслями об этом. Возможно, выступление с Гарри могло стать его новой мечтой.

☁️

Луи получил желанные объятия. Практически сразу же. Он открыл Гарри дверь, тот был в узких джинсах, ботинках «Челси» и черной, едва застегнутой рубашке. Он, кажется, нервничал, но мгновенно перестал, стоило ему встретиться взглядом с Луи, и тот сказал: — Хаз, — и притянул его в свои объятия. Гарри легко поддался, падая в объятия Луи, словно ему было там самое место, и Луи не хотелось его отпускать. Гарри пах ванилью и клубникой, а волосы отдавали чем-то едва уловимо цветочным — Боже, Луи совсем не помнил его запах из снов, а теперь он просто одержим им, — и он был таким теплым и надежным, а его руки крепко обнимали Луи за плечи. Это было всеохватывающее ощущение. Наконец, Луи отстранился, хотя с радостью простоял бы с ним в обнимку в дверях несколько часов. — Привет, — сказал Гарри, заправляя локон за ухо. — Привет, — поздоровался Луи. Ему хотелось его поцеловать. Господи, ему нужно было взять себя в руки. — Проходи. Я очень рад, что ты пришел. Хочешь чего-нибудь выпить? Чай? Кофе? Пиво? Был полдень, но кто он такой, чтобы судить? — Эм, можно просто воды? — попросил Гарри, пока Луи вел его на кухню. — Со льдом, если у тебя есть? А потом можно выпить чаю… — Все, что пожелаешь, — сказал Луи, доставая стакан, а затем воду и лед из дверцы холодильника. — Вот. Эм. В гостиную? — Конечно, — согласился Гарри, и Луи провел его дальше, и, как только они там оказались, Гарри принялся оглядываться по сторонам, широко открыв глаза. — Нифига себе. — Эйч? — окликнул его Луи, останавливаясь на полуслове. Он также огляделся, но в комнате было чисто и прибрано. С помощью Найла, конечно, кому он врет. — Прости, — сказал Гарри, виновато усмехаясь. — Черт, правда прости. Просто было несколько снов, которые были в этой комнате, не знаю, помнишь ли ты. Но я никогда… я, очевидно, никогда не был дома у Сновидца. Это чертовски странно. — Оу, — только и выдавил Луи, не в силах сдержать улыбку при виде изумленного выражения лица Гарри. — Блин, ты прав. Я правда помню. Один из снов мгновенно всплыл у него в памяти, он как раз его вчера переслушивал, и он буквально мог видеть двух кудрявых девочек, прыгающих по комнате, и младенца, прижавшегося к груди Гарри. Он помотал головой. Блять. — Это так странно, — сказал Гарри. — Как самое странное в жизни дежавю. — Да, понимаю, — согласился Томлинсон. — В последнее время я все чаще это испытываю. Вот, присаживайся. — Он подвел Гарри к дивану, чтобы тот не стоял, уставившись на комнату — Правда? — уточнил Гарри, сев и поставив стакан с водой на кофейный столик. Луи сделал то же самое, садясь рядом на диван. — Мхм. В основном, когда пишу, но я… Не знаю. Это глупости. — Глупости, которые заставляют меня думать о тебе. — Нет, я понимаю, — сказал Гарри. — Обычно с другими Сновидцами такого не случается, но, знаешь… Ты особенный. — Оу, Хаз, ты заставляешь меня краснеть, — пошутил Луи, но самое печальное было то, что он говорил искренне. — Но это ведь правда, — пожал плечами Гарри. Луи не мог этого вынести. — Не важно. Как дела с писательством? — Довольно неплохо, — поделился Луи. — Думаю, скоро мне нужно будет найти партнера. Мне лучше работать с другим, а еще лучше с двумя авторами, а Найлу нужно сосредоточиться на своем альбоме. — Хм, звучит логично, — сказал Гарри. — Есть кто-нибудь на примере? И, вообще, есть планы, что ты будешь с этим делать? Или ты просто пишешь, чтобы писать? — Скорее последнее, — признался Луи. — И нет, не совсем. Я вообще не знаю, что делать, это немного расстраивает. Просто… не знаю. Раньше все было намного проще. — Да, понимаю, — успокаивающим тоном сказал Гарри. — Но это нормально — не знать. Шаг за шагом, и лично я думаю, что этот шаг очень важен. — Да, очень, — согласился Луи. — Это так здорово, что я снова могу писать. Думаю, мне пока не нужен план. — Точно, — ответил Гарри. — Но это было непросто, — сказал Луи. — Не пойми меня неправильно, я написал множество песен в стол, но писать без намерения их исполнять? Это как-то странно. Иногда это даже болезненно. — Черт, — с благоговейным видом произнес Гарри. — Да. Я как-то об этом не подумал. — А я привык работать с песней с четырех перспектив, — сказал Луи. — А теперь я остался наедине со своими мыслями. Но я даже не знаю, что мне с ними делать. Это странно. — Похоже, что цель — это просто катарсис, — заключил Гарри, и он был совершенно прав, именно так Луи и думал. — Может, это даже хорошо? Просто писать, чтобы писать? Я занимаюсь тем же самым. Луи оживился при упоминании песен Гарри. — Эй, да, ты прав, — сказал он. — Это круто, что мы оба этим занимаемся. — И для нас это также в новинку, — с легкой улыбкой сказал Гарри. Луи улыбнулся ему в ответ. — Та-а-ак, ну и когда я смогу услышать хотя бы одну твою песню? — спросил Луи. — Давай, Эйч, я умираю от любопытства. Гарри смущенно фыркнул. — Они того не стоят, скорее всего, они даже никуда не годятся, — сказал он. — А ну, цыц, не смей такое при мне говорить, — шикнул Луи. — Ну, наверное, та, с которой мне помог Эд, не так уж и плоха, — сказал Гарри. Луи покачал головой. — Ты их даже не слышал! Может, они все плохие! Скорее всего, так и есть! — Это невозможно, — возразил Луи, и Гарри снова расхохотался, качая головой. Это был любимый звук Томлинсона, он хотел поставить его на звонок. — Знаешь, есть только один способ нас рассудить. — О нет, — снова хихикнул Гарри. — Мне что, придется тебе их показать, чтобы доказать, что я прав? — Боюсь, это единственный способ меня заткнуть, — серьезно сказал Луи. Гарри улыбнулся ему. — Настоящий злой гений. — Спасибо. «Это было довольно умно с его стороны», — подумал он. Он получит то, что хочет, и, по крайней мере, он на это надеялся, Гарри будет чуть меньше нервничать, если попытается убедить Луи в том, что они плохие. — А что, если так? — предложил Гарри. — Одну мою, одну твою? — О-о-о-о, — протянул Луи. Об этом он не подумал. — Интересно. — А что, мне тоже хочется послушать, — сказал Гарри. — И знаешь, я тут прочитал тексты твоих песен 'The Daybreakers'. Мне очень нравится, как ты пишешь, — говоря это, он еще сильнее смутился, и Луи хотелось ущипнуть его за щеки и усыпать их поцелуями. — Спасибо, милый, — сказал Луи, улыбаясь и надеясь, что Гарри поймет, как много это для него значит. — Что ж… По-моему, я записал парочку. Очень сырая демка, но, думаю, во снах ты слышал и похуже, да? — Все, что я слышал, было замечательно, — очень серьезно заявил Гарри. — Во снах с написанием песен… ты был великолепен. Наблюдать за твоей работой было очень вдохновляюще. — Боже, ну ладно, Эйч, — сказал Луи. Нельзя, чтобы Гарри и дальше говорил подобное и так на него смотрел. Возможно, при прослушивании его песен Луи не перестанет хотеть его поцеловать, но это могло стать хорошим способом отвлечься. — Посмотрим… Он достал телефон и зашел в Библиотеку. На самом деле, у него была только одна законченная песня, которую он мог показать. Он мог показать Гарри даже недописанные, даже те, что написаны о нем, но нужно действовать честно. Гарри нужно услышать законченную песню. — Ладно, нашел, — сказал Луи. — Она называется «Holding On To Heartache». Эм… — Как бы им это сделать? — У тебя есть наушники? Гарри кивнул, доставая их из небольшого шоппера, который он взял с собой. — Отлично. Дай-ка я поищу свои? Минутку. — Он вскочил и пошел к себе в комнату. Они лежали либо в прикроватной тумбочке, либо в рюкзаке, и, если что, он знал, что в студии у него лежали еще… Ах. Все-таки в рюкзаке. Довольный, он вернулся к Гарри, который уставился в телефон, покусывая губу. — Выбрал? — Мм, думаю, возможно, это самая лучшая, — сказал Гарри. Выглядел он очень неуверенно. — А я думал, ты должен был доказывать, что все они полная фигня? — слегка поддразнил его Луи. — Да, но я не хочу показывать тебе самые плохие, — сказал Гарри. — Пока. Начнем с лучшего из худшего. Луи усмехнулся. — Знаешь, я подумал примерно то же самое. В конце концов, мы друг друга доведем. Гарри улыбнулся и покачал головой, словно не веря своим глазам. — Поверить не могу, что делаю это. — Поверь, любимый, я ждал целую вечность. — Луи протянул свой телефон и толкнул руку Гарри. — Давай. Гарри вздохнул и отдал ему свой телефон. Луи подключил наушники и взглянул на экран. Песня называлась 'Something Great'. Он нажал на «play» и закрыл глаза. Песня началась с простого, но запоминающегося гитарного риффа, а затем зазвучал голос Гарри, и Луи потребовалась секунда, чтобы разобрать слова, потому что, черт. Поющий голос Гарри был его новой зависимостью. Пусть он и слышал его во сне, обычно он не очень хорошо запоминал звуки, поэтому это было словно в первый раз. Он растворился в хриплом сладком голосе, и ему пришлось отмотать на начало, потому что он не вслушивался в слова. — One day you’ll come into my world and say it all, — пропел Гарри Луи на ухо. — You’ll say we’ll be together even when you’re lost. При первой же строчке желудок Луи неприятно сжался и так и остался до конца куплета. Блять. Пиздец. А затем начался припев — у Луи побежали мурашки по коже, и ему хотелось кричать и плакать. Это было очень тяжело, просто пиздец как — слышать жалобный, умоляющий голос Гарри, который спрашивал, не слишком ли это — просить о чем-то прекрасном. Господи. Он себе представить не мог, как можно было не влюбиться в того, кто пишет подобные песни. А потом начался второй куплет, и если бы Луи до этого момента не решил, что песня о нем, о них, то потом Гарри спел строчку о написанном сценарии. О том, чтобы разорвать его на кусочки и начать все сначала. Уже это все решило. К тому времени, как снова заиграл припев, он по-настоящему его поразил, разбивая все стены, оставшиеся вокруг сердца Луи. Если это и правда о нем, то ему конец. Ему также удалось обратить внимание на мелодию — в припеве была хорошая, сильная мелодия, что-то вроде инди-поп-музыки от Mumford и Sons, где она то нарастала, то стихала, а затем снова нарастала, и это потрясающее изображение того, какие кульбиты совершало его сердце. Когда песня кончилась, он попытался отдышаться, но потом… Черт, Гарри когда-нибудь его убьет. В конце был небольшой кусочек, такой задумчивый и наполненный такой тоской, как будто Гарри говорил именно с ним. You’re all I want. So much it’s hurting. — О Господи, блять, Боже, — прошептал Луи. Он вынул наушники и посмотрел на Гарри… который смотрел на него в ответ со слезами на глазах. — Ой, Эйч. Все в порядке. — Блять, извини, — сказал он, вытирая глаза и снимая наушники. — Это все из-за бриджа, из-за фразы «I’m not easy on myself», блять, это меня очень тронуло. Ты сказал это так… просто. Боже. Это так остро и по-настоящему, и я знаю, что ты это чувствуешь, очевидно, я вижу в этом так много тебя… Господи. Луи улыбнулся. Слезливая похвала помогла ему отвлечься от того, как сильно колотилось его сердце. — Спасибо, любимый, — поблагодарил он. — Именно этого я и добивался. И, не знаю, уловил ли ты, но там есть отсылки к 'The Daybreakers'… и в некотором роде, к тебе. — Ты сказал, что тебе все еще это снится, — улыбнулся Гарри. — Мне понравилось. Правда, понравилось. Луи, я так горжусь тобой за то, что ты воплотил все это в песне. Я так рад, что это услышал. Спасибо. — Ой, милый, тебе спасибо, — растрогавшись, произнес Луи. Гарри перевел взгляд на свой телефон, и Луи вытащил наушники и вернул ему. — Эм. Черт, даже не знаю, с чего начать. — Я как мог пытался снизить твои ожидания, — сказал Гарри, явно нервничая. — В этом не было необходимости, поверь мне, — ответил Луи, решив сначала похвалить, прежде чем начать задавать вопросы. — Во-первых, мне понравилось. Это очень здорово. Если это твоя первая проба пера, я даже представить мне могу, какой у тебя потенциал. И голос у тебя просто потрясающий. Это волшебство, Гарри. Гарри заерзал, глядя вниз с такой довольной улыбкой, что Луи мог взорваться. — Инструментальная часть тоже классная. Мне понравилось, когда музыка нарастала и затихала, у меня сердце каталось на американских горках в такт этому. Гарри посмотрел на него, все еще улыбаясь. — Я на это и надеялся, — сказал он. — И с этим мне немного помог Эд, он использовал свой лупер, чтобы задать мне что-то вроде барабанного боя, это было очень круто! — Из него буквально лился энтузиазм, он сам будто искрился и ясно дал понять, что если Луи раньше не знал наверняка, то теперь точно понял, что Гарри — настоящий музыкальный ботаник. Было приятно слышать. — Но мелодия пришла мне в голову, когда я думал о замысле песни, так что я рад, что ты понял. — Еще как. — Луи кивнул. — А я… текст. — Гарри снова опустил голову, что само по себе уже было ответом на все. Гарри слишком легко выдавал себя. — Это было прекрасно, Эйч. Тоска в твоем голосе, это действительно впечатлило, но думаю, что я бы почувствовал то же самое, даже если бы увидел только текст. Это просто… это сердечная боль в словах. Забавно, учитывая, о чем была эта песня. Гарри встретился с ним взглядом и с минуту молчал. Луи выждал, намеренно удерживая зрительный контакт, надеясь, что Гарри поймет, что это значит, и ему не придется спрашивать. Потому что будет неловко, если он ошибется. Хотя больше неловкости, чем когда он связал себя отношениями с Гарри, уже не будет. — Ты же все понял, да? — наконец спросил Гарри, да так тихо, что почти перешел на шепот. — Е-есть одно предположение, — сказал Луи. — Недавно я встретил одного человека, который вызывает у меня подобные чувства, — продолжил Гарри. — Ладно. На самом деле такое у меня было только с одним человеком. В глазах Гарри сияли звезды, и даже уверенный, он выглядел смущенным, но, конечно же, он знал, он просто обязан был знать, что Луи только того и ждал. — Хаз, — сказал Луи, практически задыхаясь, но совершенно не обращая на это внимание. — Ты должен знать. Я… Я слишком многого не прошу. Он услышал, как у Гарри перехватило дыхание, и на его лице появилась надежда. — Да? — Как будто последние строчки должен спеть я, — сказал Луи. — Ну, как будто вообще все, но последние строчки — особенно. Мне показалось, что она словно написана для меня. Вот что я почувствовал. Гарри на секунду прикрыл глаза и слегка покачал головой. — Ну, — начал он, открыв глаза, — технически, я и написал это для тебя. Она о тебе. Боже, он был таким смелым, таким отважным и красивым, от него просто захватывало дух, и Луи хотелось его съесть. — Ты написал для меня песню, — сказал он. — Мне никто раньше не писал песен. — Вздор, — сказал Гарри, выглядя оскорбленным. — Все должны писать тебе песни. Или, по крайней мере, сонеты. Ты вообще видел свои ресницы? Луи удивленно фыркнул. — Пожалуйста, напиши сонет о моих ресницах. — Обязательно, — со всей серьезность ответил Гарри. — Именно из-за тебя я написал несколько песен. Без тебя бы их просто не было, ты не только вдохновил меня на само написание, но ты и просто… меня вдохновил. — Черт возьми, Гарри, — прошептал Луи. — Я умру, если в ближайшее время тебя не поцелую. Просто чтобы ты знал. — Ох, — выдохнул Гарри, будто и в правду искренне удивился, хотя, конечно, это было чертовски очевидно. Луи казалось, что он едва сдерживался с момента окончания песни. С момента открытия двери. Он был даже удивлен, что продержался так долго. — Ну. Эм. Пожалуйста. — Можно? — уточнил Луи, медленно скользя вдоль дивана. — Уверен? И ты не исчезнешь, как всегда? Потому что технически они уже целовались безумное количество раз. Луи не помнил их первый поцелуй. Он помнил первый, о котором он рассказал в своих записях, и в его голосе было столько удивления, что можно было предположить, что, если бы до этого были другие, он бы их запомнил, но, возможно, и нет. Но Гарри точно знал. У него были записи о каждом сне. Луи обязательно спросит его как-нибудь в другой раз, когда он не будет в нескольких дюймах от идеального рта Гарри. — Не исчезну, — запоздало ответил тот, очевидно, глядя на губы Луи. Затем он протянул руку, положив ее на шею и поглаживая большим пальцем загривок. — Лу. Это было и «пожалуйста», и «поцелуй меня», и «ты должен сделать первый шаг». Так Луи и сделал. Расстояние между ними и так было минимальным, но он сократил и его и, наконец, поцеловал Гарри. Это ощущалось как песня, которую он всегда знал, и в то же время написание новой. Это казалось смутно знакомым, но с новой искрящейся ясностью. Было такое чувство, будто он ожил. — У меня так много песен о любви к тебе, — хныкнул Луи, как только они отстранились. — Поверить не могу, что ты меня опередил. Гарри хихикнул. — У меня все песни о тебе, — небрежно сказал он, словно не сжимал своими руками сердце Луи. — Я не виноват, что у тебя есть и другие. — Есть, — бессмысленно ответил Луи. Он снова поцеловал Гарри, потому что просто мог, потому что никогда не хотел останавливаться. — Я никогда от этого не устану, — признался он. Луи искренне согласился.

☁️

Позже, после еще многих-многих поцелуев, Гарри оседлал его, удобно устроившись у него на коленях, и Луи запечатлел нежный поцелуй на его бицепсе, а затем посмотрел на его руку и замер. Раньше он этого не замечал, но у Гарри были совершенно голые руки, это казалось безумно неправильным. С рубашкой были видны лишь предплечья, и Луи не все помнил о них, но у него было такое ощущение, что татуировок должно было быть гораздо больше. Гарри заметил, что Луи о чем-то задумался, улыбнулся и спросил: — Что-то не так? Луи покачал головой. — Прозвучит… не знаю. — Ему казалось, что в последнее время в его жизни слишком часто звучало слово «странно». — Я только что понял, что у тебя нет… — Улыбка мгновенно исчезла. Луи нужно было собраться с мыслями. — Мне кажется, у тебя должно быть больше татуировок? — Оу, — с некоторым облегчением выдохнул Гарри, и Луи смутился из-за того, что встревожил его, пусть и на мгновение. — Да. Ты всегда выдумывал мне больше татуировок? — Серьезно? — Ты и себе прибавил, — сказал он, поднимая правую руку Луи, на которой была коллекция небольших рисунков. — Например, здесь. У тебя была веревка, стрела… Компас… — он посмотрел на другу руку Луи. — А тут был кинжал. — Затем он немного смутился. — Наверное я, эм, их нарисовал. Насколько я помню. Восхитительно. Луи уже влюбился в эту идею. — Ты мне как-нибудь покажешь? — спросил он, и Гарри поджал губы, но кивнул. — Поверить не могу, что я это сделал. Это… это необычно? — Да, — сказал Гарри. — Ну, в смысле, да, иногда Сновидцы меняют мой внешний вид. Но обычно все не так продуманно, как было у тебя. — Боже, — выдохнул Луи. Его постоянно посещали откровения о том, насколько это было странно. — А какие я тебе придумал? Я не очень помню. — Ой, да, эм. — Гарри снова смущенно заерзал, и Луи придержал его за бедра, чтобы он не упал. Он все еще сидел у него на коленях, и Луи очень старался быть вежливым. — Эм. Здесь, на моем запястье, был якорь? Тут сердце. Роза. А вот здесь большой корабль. — Когда он указывал на расположение каждой тату, Луи смутно представил себе, какими они могли быть, и он точно не знал, вспомнил ли он, или придумал, но появилось странное чувство тоски, словно так и должно было быть. — На ключицах у меня были птички, а на животе — большая бабочка. Вот эту Луи помнил. — Оу. У тебя ее нет? Гарри еще больше распахнул рубашку, чтобы Луи увидел его живот. Абсолютно голый. — Вау, нихуя себе, — сказал он. — Я же помню, что она была. Я думал, она у тебя есть. Гарри покачал головой. — Она мне очень нравилась. Все нравились. Но нет. Луи немного прикинул, в его голове возникли тату, о которых рассказал Гарри. — Подожди. Разве они не… Парные? — Да, дополняют друг друга, — сказал Гарри. — Я тоже об этом подумал. Кажется, еще в самом первом сне. — Черт, так рано? Но как? — Луи был ошеломлен. — Такое ощущение, что я сразу же стал тобой одержим. — Эд сказал, — начал Гарри, затем прикусил губу, и Луи очень хотел, чтобы он продолжил мысль. — Эм. Эд сказал, что словно твоя душа узнала мою. — Блять, — сказал Томлинсон. — Это. Гребанный Эд Ширан. Это очень романтично. — Да, — согласился Гарри, снова застенчиво улыбаясь. — Я тоже так подумал. Мне понравилось. — Мне тоже, — сказал Луи и чмокнул Гарри в ямочку на щеке. — Ты не только это поменял, — продолжил он. — Волосы, — понял Луи. — Тоже я? Гарри кивнул. — И мою… мою одежду. Наверное, ты сделал меня смелее? Более ярким, более… женственным. — Оу, — пробормотал Луи. Он не знал, как к такому относиться. Было ли ему жаль? Гарри, вроде, не жалел. — Я просто предположил, что ты все время так одеваешься? Гарри издал смущенный смешок, качая головой. — Нет, я… кажется, мой гардероб состоял исключительно из футболок и рубашек на пуговицах, но… Не знаю, мне нравилось. И вот я купил несколько атласных блузок. Мне просто казалось, что в твоих снах я могу быть той версией себя, которой мне не хватило смелости быть в реальной жизни. Как будто я не осознавал, насколько сильно я себя подавлял? — Ого, вау. — Он правда смог чем-то помочь Гарри? — Значит, ты не против? Потому что я не собирался критиковать твой внешний вид. Например, мне нравятся твои волосы, — Луи протянул руку и намотал кудряшку на палец. Ему очень нравились волосы Гарри. — Думаю, мне больше понравилось, когда они были длиннее. — Он немного посмеялся над собой. — Я не стригся с первого сна. — поделился Гарри. — Собирался. Я никогда не планировал их отращивать, но… Ты заставил меня это сделать. Я чувствовал, — он снова прикусил губу. — Что ты чувствовал, Эйч? — тихо спросил Луи. — Эм. Я чувствовал. Я чувствовал себя прекрасным, — сказал он и тут же покраснел, и Луи пришлось притянуть его ближе, обхватив руками за талию. — Ты прекрасен, — сказал он. — Что бы на тебе ни было надето, как бы ни выглядели твои волосы. Но я всегда за эксперименты. — Он вспомнил платье из последнего сна. — Думаю, оно тебе очень шло. Гарри пристально на него посмотрел, а затем так рьяно его поцеловал, что голова Луи откинулась на спинку дивана. — Мне показалось, что ты увидел меня, — сказал Гарри, отстраняясь. — С самого начала. Ты видел, кем я должен быть. И я провел так много времени — большую часть своей жизни, особенно во сне, — что меня вообще никто не видел. Боже. Бедное сердце Луи этого не выдержит. — Прости, — сказал он. — Я знаю, каково это — прятаться. Я тоже был невидимкой в своей жизни. Гарри кивнул. — Но я рад, что смог тебе чем-то помочь. Наши отношения казались немного односторонними, — пошутил он, и на губах Гарри расцвела улыбка. Луи знал, что тот скажет. — Отношения? — одно только это слово, произнесенное Гарри, звучало мягко, нерешительно, вопросительно и поддразнивающе. — Я был парнем в твоих снах несколько месяцев, Эйч, не отставай, — сказал Луи, стараясь говорить непринужденно, и Гарри просиял. — Да, — согласился он. — Ты — мечта. Луи просто был вынужден его поцеловать, поцелуев стало все больше, и то, что Гарри сидел у него на коленях и посасывал его язык, совсем не помогало, но в то же время казалось, что все происходило слишком быстро. Луи замедлил темп поцелуя, снова удерживая Гарри за бедра, потому что тот начал ими понемногу двигать. — Я хочу немного замедлиться, — сказал он. — Ты не против? — Конечно, — согласился он, но снова поцеловал Луи, словно будучи не в силах себя контролировать, и Луи засмеялся ему в губы. — Просто… Это для меня важно, — сказал Томлинсон, нежно упираясь большими пальцами в бедра Гарри, чтобы заставить его немного отодвинуться. — И прошло, эм. Много времени. А случайные связи не мое. Вот. Гарри закусил губу, напряженно на него глядя, но в итоге все же кивнул. — Нет, я понял, — ответил он. — Я, вообще-то, тоже. Вот. — У него затрепетали ресницы, словно он этого не хотел, он выглядел почти обиженным. — Просто очень трудно не поцеловать тебя теперь, когда у меня есть такая возможность. Сердце Луи. Оно когда-нибудь перестанет разрываться на части от каждого комплимента, который скажет Гарри? — Ты всегда можешь меня поцеловать, — сказал он, и Гарри счастливо улыбнулся и с удовольствием это сделал. Но поцелуй был коротким. — Ты прав, — сказал Гарри. Он слез, смещаясь на диван, но закинул ноги Луи на колени, рукой обвил шею и переплел их руки. Луи обнял Гарри за талию и прижался поближе. — Я бы хотел еще поговорить о твоих песнях. Ты меня отвлек своими поцелуями. Луи повернулся и на секунду чмокнул бицепс Гарри, в то же место, что и раньше. Возможно, это его новое любимое место. У него будет еще много любимых вещей в Гарри. И ему не терпелось их все увидеть. Но не сейчас. — А что с ними? — поинтересовался Луи, пытаясь сосредоточиться. — Ну, я просто, — Гарри нахмурился, — знаю, что мы говорили писать для катарсиса, все такое. Но ты просто. Ты же любишь выступать. — Да, я знаю, — сказал Луи, словно камень проглотив. — Такое ощущение, что ты обделяешь весь мир, — легко сказал Гарри, но Луи понял, что говорил он это искренне. И это было очень лестно. — Точно так же я думаю и о тебе, — сказал Томлинсон, сжимая его руку. — Скрываешь свой великолепный голос. Гарри издал негромкий звук несогласия. — Дело не во мне. — Но я хочу, чтобы это было в тебе, — сказал Луи. — Ты серьёзно ничего не хочешь делать со своими песнями? — Что, например? — спросил Гарри, на этот раз уже удивленно. — Какой в этом смысл? Кто будет их слушать? Это же… не я, это не моя жизнь. Но это часть твоей жизни. — Может стать и твоей, — сказал Луи. И тут его осенило. Гарри в его группе. Он с Гарри в дуэте. Как хорошо они работали вместе, сочиняя песни и выступая, как всякий раз, когда он просыпался после сна, в котором он выступал не с Гарри, он чувствовал себя потерянно и как-то неправильно. Сны, в которых они выступали вместе, были намного лучше, как будто Луи не чувствовал отсутствия других, как будто Гарри заполнил все пустое пространство. Выступать на одной сцене с Гарри было так естественно. Сочинять песни с ним было невероятно легко. Луи больше всего нравился его голос. Если Луи не мог быть со своими мальчиками, он хотел быть с Гарри. Он даже не знал, возможно ли это сделать с его контрактом, как это вообще будет, но он хотел хотя бы попробовать. А он так долго ничего не хотел делать и даже пытаться. — А что, если мы сделаем это вместе? — спросил Луи, и Гарри вздрогнул от удивления. — Я серьезно, Эйч. Помнишь сон, в котором мы были дуэтом? — Да, — ответил Гарри, и его голос звучал немного ниже, чем обычно. — Я пробовал с тобой соло, но тебе не понравилось. Поэтому я решил попробовать другой вариант. Думаю, это была идея Эда. — Это была блестящая идея, кто бы это ни придумал, — сказал Луи. Теперь он мог представить это вполне отчетливо. — Я хочу. А ты? Гарри прикусил губу. Луи чувствовал, как сильно у него колотилось сердце. Одна только мысль об этом заставляла его нервничать. — Это страшно, — признался он. — Но… Я никогда не думал о такой жизни. Видеть это во снах было… — Чертовски невероятно, правда? — спросил Луи. Пусть он и не помнил их первый сон, он знал, какими были его сны о 'The Daybreakers', и он даже не мог себе представить, каково это — без предупреждения появиться на сцене. — Какая-то часть меня всегда мечтала о выступлениях, — поделился Гарри. — Мне нравилось выступать с тобой… И… Не знаю, помнишь ли ты сон с дуэтом? Но мы звучали… я подумал, что мы правда потрясающе звучали вместе. Ну, может, так было потому, что так захотело твое подсознание. Но меня это зацепило. — Звук я не помню, — признался Луи. — Но… у меня есть небольшая студия. Мы могли бы попробовать? Просто записать, как мы что-нибудь поем, посмотрим, как оно? — Боже мой, — выдавил Гарри. — Сейчас? Поцелуи и так были достаточно неожиданными, а тут… Луи улыбнулся, целуя его в щеку, в то место, где должна была быть ямочка. — Сам виноват, что не ожидал поцелуев. Я был предельно очевиден. Гарри фыркнул, но позволил Луи пошевелить ногами и приподнять его. — Пожалуйста, ну давай? Гарри легко сдался. Оказавшись в студии, он снова изумился, потому что он тоже бывал здесь во сне, и все еще не мог прийти в себя, когда Луи спросил, какую песню они могли бы спеть. — Я уже испытал достаточно стресса, когда показывал тебе песню, — сказал Гарри. — Не знаю, как буду с тобой петь. Луи пришлось поцеловать в его надутые губы. — Обещаю, что не буду осуждать, — пообещал он. — Боже, это даже звучит нелепо, я все равно хочу это сделать. Если что, нам просто нужно будет больше позаниматься. Я и не жду, что у нас идеально получится с первого раза. Гарри хмыкнул, все еще нервничая. — Я сказал, что твой голос — моя любимая вещь? — уточнил Луи. — И мне много чего в тебе нравится. Нервозность Гарри исчезла в довольной улыбке. — Оу, — сказал он. — Это очень… ты очень милый. — Нет, ты, — вернул Луи, целуя его в нос. — Пожалуйста? Какую песню ты знаешь наизусть? — Не знаю, — сказал он. — У меня все песни из головы вылетели. Луи улыбнулся, потому что ему было очень знакомо это чувство, когда все песни вылетали у него из головы, как только кто-то попросил назвать хоть одну, поэтому он открыл на своем телефоне плейлист с песнями, которые напоминали ему о Гарри. Он быстро все пролистал, прежде чем остановиться на той, которая, по его мнению, могла подойти. — Что думаешь о «Chasing Cars» Snow Patrol? — Предложил Луи. — Ее все знают. Гарри кивнул, все еще кусая губу. — Да, хорошо, — сказал он. — Включишь? Они прослушали ее, открыли текст на своих телефонах, решили, что будут петь, а затем Луи включил запись и они спели ее а’капелла. Это казалось таким правильным, и Луи это так нравилось, но он знал достаточно, чтобы понять, что он не сможет оценить качество их пения, пока не услышит в записи. Во время пения Гарри расслабился, но он снова стал нервным комком, когда Луи включил их запись. Но это было чертовски красиво. Да, где-то не совсем гладко, они не репетировали, но было нечто совершенное в звучании их с Гарри голосов. Как будто так и должно быть, они так идеально дополняли друг друга. Луи представил их голоса как веревки, идущие параллельно и обвивающие друг друга, переплетающиеся на высоких и низких частотах песни. Он был в восторге. — Блять, как у нас так хорошо получилось без репетиций? — спросил Луи, когда песня закончилась. — Это так… естественно. Гарри выглядел удивленным. — Черт. Значит, мне не показалось? Это правда звучало так здорово? — Правда, — сказал Луи. — Думаю, мы — частица волшебства. Гарри глубоко вдохнул. — Боже, — выдохнул он. — Может, у нас правда получится. — Черт, правда? — спросил Луи. Для него было совершенно очевидно, насколько это было бы здорово, но он все равно думал, что у Гарри могут возникнуть сомнения. — Думаю, — начал Гарри. — Думаю, мы должны попробовать.

☁️☁️☁️☁️☁️