☁️☁️☁️
Месяц спустя.
Они вот-вот увидятся с Зейном и Лиамом, и Гарри был в ужасе. Найл все еще гостил у Луи, но сейчас он уже закончил запись своего альбома и возвращался домой в Дублин. Он вернется через месяц или два, когда нужно будет заниматься промо альбома, но он настоял на прощальной встрече со всей группой, и они оба настаивали, чтобы Гарри тоже пошел, а это означало, что Гарри нужно было сделать то, что он так долго откладывал месяц, и нормально познакомиться с Лиамом и Зейном. И дело было не только в том, что они были больше, чем те тревожные марионетки, какими они были во снах Луи. И не в том, что их мнение было важно Луи и Гарри нужно было произвести на них впечатление, если он не хотел рисковать дружбой, которую Луи с ними так тщательно налаживал. Не только потому, что они его пугали и Гарри понятия не имел, чего от них ждать. Не только потому, что они не знали, как они с Луи познакомились, и поэтому придется об этом умолчать. Но технически Гарри уже встречался с Зейном, он побывал в его подсознании, он знает его так близко, что кто-то такой же закрытый, как Зейн, счел бы это вторжением, и он понятия не имел, как сказать Луи, что он так сильно вмешался. Поэтому он не знал, как с ними себя вести, как держать все, что он знал, под контролем и просто быть нормальным. Пока Зейн с Лиамом не приехали к Луи, тот пытался его успокоить, не зная всей картины. — Они полюбят тебя, малыш, обещаю, — сказал он. — Просто будь таким же красивым и обаятельным, как обычно, и они сразу захотят тебя у меня украсть. Прямо как Найл. Гарри невольно рассмеялся из-за презрения в голосе Луи; Гарри с Найлом довольно быстро подружились, и иногда Луи вел себя как капризный ребенок, не желая делиться вниманием Гарри. Но по мере приближения времени их прибытия нервы Гарри, похоже, сдали, и Луи начал расхаживать по гостиной, как тигр в клетке. — Боже, какие же вы, — сказал Найл. — Все будет хорошо, можете уже успокоиться? — Я знал, что не зря беспокоился, — выпалил Гарри, и Луи перестал ходить взад-вперед, в отчаянии глядя на него. — Нет, зря, я волнуюсь не за тебя, — сказал он. — А за них. Что, если они законченные придурки? Что, если они тебя отпугнут? Хоран фыркнул, и Гарри согласился. — Очень смешно, — съязвил он. — Это невозможно. — Он похлопал по дивану рядом с собой. — Иди сюда, сядь. Луи подчинился, и Гарри целомудренно его поцеловал, несмотря на протестующий возглас Найла, и Луи на секунду расслабился. Но затем раздался звонок в дверь, и он вскочил на ноги. Луи пошел открывать дверь, и Гарри сцепил пальцы, чувствуя, как скрутило желудок. — Все будет хорошо, — успокоил его Найл. — Если ты так волнуешься, притворись, что это сон. Ставки низкие. Нет ни одного шанса, что они тебя не полюбят. Это не помогло; ставки казались невероятно высокими, и при упоминании о снах Гарри стало еще хуже. До него из коридора донеслись слова Луи о том, что им лучше быть милыми, и обиженный ответ Лиама, как будто они не такие, и Гарри поднялся. Он сцепил руки за спиной, чувствуя, что вот-вот выпрыгнет из кожи, пытаясь убедить себя, что все будет хорошо. Зейн ни за что его не вспомнит. И тут они вошли. Луи шел первым, Зейн чуть позади него, и Лиам с энтузиазмом поприветствовал Гарри, говоря: — Мы так хотели с тобой познакомиться! Мы никогда не видели, чтобы наш Лу был так кем-то увлечен! Волнение Лиама почти в точности соответствовало тому, что Гарри представлял себе, если бы позволил задуматься о том, что все пройдет хорошо, но и проницательное, оценивающее выражение лица Зейна тоже. Боже, Гарри надеялся, что именно так он отреагировал бы на любого парня Луи и не испытал бы дежавю. Большинство Сновидцев его не помнило. Зейн ничем не отличался от них. Веди себя нормально. — Я тоже очень хотел с вами познакомиться, — отозвался Гарри. — Не буду врать, я немного нервничал. Но, эм, приятно с вами познакомиться. — Ой, нам тоже, — согласился Лиам, но Зейн опасно сузил глаза. — Мы раньше не встречались? — спросил он, что не могло не насторожить Луи и, вероятно, Найла тоже. Взгляд Гарри скользнул по Луи, который нахмурился, словно пытаясь, сложить все воедино. — Эм, нет, вряд ли, — сказал Гарри. Неправильный ответ. Ему нужно поскорее начать притворяться, что он также смутно их помнил, как и они его. — Эйч — друг Эда, — услужливо вставил Найл. Но тут у Зейна отвисла челюсть. — Ты, — выдавил он, — как… что за хуйня? — Что? — рассеянно спросил Лиам. Глаза Луи удивленно распахнулись. — Не может быть. — И тут он понял. О, черт. Это было похоже на крушение поезда, только так рушились их отношения, и Гарри никак не мог это остановить. — Он мне приснился, — сказал Зейн Лиаму. — Помнишь сон, из-за которого я так перепугался? Я его не знал, но он сказал, что его зовут Эйч. — Ой, детка, это просто совпадение, — сказал Лиам, виновато глядя на Гарри. — Прости, Гарри… — Это он, — настаивал Зейн. — Мы точно раньше встречались. Луи удивленно заморгал, переводя взгляд с Гарри на Зейна, но он не выглядел ни сердитым, ни расстроенным. Гарри был уверен, что он очень удивился, но он словно ждал этого. Найл тоже выглядел удивленным, но скорее взволнованным и заинтригованным. Гарри стоял на распутье. Соврать и сказать Зейну, что, может, они познакомились на какой-то вечеринке, и Луи с Найлом поймут, что он врет. И, честно говоря, возможно, Зейн тоже поймет — Гарри не очень хорошо умел врать. Или просто все объяснить и молиться, что они его не возненавидят. И что смогут сохранить в секрете его Хождение во Снах. Блять. Гарри тяжело вздохнул. — Мне нужно кое-что вам сказать, — начал он. — Возможно, лучше сесть. — Нихуя себе, — сказал Найл с нескрываемым ликованием. — Боже, — вздохнул Луи, провожая Зейна и Лиама в гостиную, усаживая их на диван. Он все еще выглядел скорее ошеломленным, чем расстроенным, и потянул Гарри за собой на кресло-шезлонг. А потом переплел их пальцы; он, должно быть, заметил, что Гарри совершенно не в себе. — Я не расстроен, — тихо произнес он. — Я догадывался. Просто не знал, возможно ли это. Гарри немного успокоился. Это совсем не значило, что Зейн не будет рвать и метать, но то, что Луи на него не злился, определенно помогало. — Возможно ли это? — спросил Зейн. — О чем ты догадывался? — Долгая история, — сказал Гарри и рассказал им все с самого начала. Поняв, что произошло, Зейн пришел в ярость, но Лиам заставил его дослушать до конца, и, к тому времени как Гарри дошел до момента, почему он навестил Зейна, они оба выглядели явно расстроенными, но не из-за Гарри. Они были недовольны собой, всей ситуацией в целом, тем, что все стало так плохо. — Да ладно, ребята, все в порядке, — встрял Луи. — Это уже в прошлом, да? — Мне просто не нравится, что до такого вообще дошло, — сказал Лиам с блестящими от слез глазами. — Прости, Зейн, — извинился Гарри. — Если бы у меня была хоть какая–то идея, что еще можно было бы сделать... Я знаю, что это вторжение в частную жизнь, но ты должен понять, ты не должен был со мной встретиться. Предполагается, что я беспристрастная третья сторона, я никогда не думал, что окажусь в жизни Луи. — Так вот почему ты откладывал встречу с ними, — догадался Луи, и черт. Гарри надеялся, что он был не слишком очевиден. — Ничего страшного, — решительно заявил Малик. Они все на него посмотрели. — Нет, правда. Я только что понял, что этот сон стал катализатором нашей с Лу встречи. Ты достучался до меня, ты заставил меня осознать — что ты там говорил во сне? Что-то о том, чтобы пробиться сквозь его стены? — Гарри кивнул. Луи сжал его руку. — Ты заставил меня понять, что есть за что бороться. И что я должен бороться. Так что, как бы тревожно это ни было, а это очень тревожно, мы бы, наверное, тут вообще не сидели, если бы не так. — Именно это я и сказал, — добавил Луи. — Довольно легко не обращать внимания на то, как это странно, если учесть, что это изменило твою жизнь к лучшему. — Он посмотрел на Гарри глазами, полными слез, и поцеловал его костяшки пальцев. — Во всяком случае, для меня. Боже, Гарри никогда не привыкнуть к тому, каково это — слышать нежность от Луи в реальной жизни. — Я начинаю ревновать, — сказал Хоран. — Ничего необычного, — хмыкнул Луи. — А когда мне приснится сон с Гарольдом? — продолжил Найл, не обращая на него внимания. — Мм, я тоже хочу, — присоединился Лиам. Гарри недоверчиво усмехнулся. — Может, когда вы меньше всего этого ждете, — сказал он, но на самом деле он был совершенно уверен, что с него хватит незаконных посещений.☁️
Шесть месяцев спустя.
Они вот-вот объявят о своем новом проекте, и Гарри был в ужасе. Они уже какое-то время работали над альбомом. Несколько месяцев они сочиняли песни вместе с Луи и подумывали о том, чтобы записать что-нибудь в домашней студии Луи, акустическую пластинку, которую, возможно, они могли бы анонимно куда-нибудь загрузить, но в конце концов Луи решил, что хочет сделать все как следует. Он сказал, что, по его мнению, они были слишком хороши, чтобы прятаться, что он хотел похвастаться своим Гарри, если тот не будет возражать. Луи было морально плохо — из-за отношений с ним Гарри придется залезть к нему в шкаф, по крайней мере, до тех пор, пока не истечет его контракт с Саймоном, и он больше не хотел ничего скрывать. Гарри был не против такого расклада, но он чрезвычайно гордился музыкой, которую они создавали. Было стыдно такое не показывать. И он всегда хотел, чтобы Луи был в центре внимания. Сначала они поговорили с Митчем, который гениально играл на гитаре и у которого была своя студия, а затем Гарри поговорил с Сарой и Паули из своей группы СХ, которые играли на барабанах и клавишах/перкуссии соответственно. Было очень легко убедить их троих выступить с ними, и вот они вчетвером отправились в Лос-Анджелес, чтобы провести там месяц, сочиняя и записываясь в студии Митча. И в течение этого месяца Луи с Митчем быстро и легко поладили, а Митч сошелся с Сарой, как всегда и мечтал Гарри, если бы они когда-нибудь встретились лично, и все они записали альбом, которым невероятно гордились. По возвращении в Лондон перед ними встала непростая задача. Если они хотели, чтобы Луи участвовал — чтобы обойтись без судов, — им нужно было рассказать Саймону об их затее. Это было трудное решение, и еще более трудной была встреча, но, в конце концов, Луи уговорил его заключить контракт на 360 долларов всего на два альбома, которого им должно хватить до истечения срока действия контракта Луи. Это означало то, что они не получат никакой маркетинговой поддержки, но у них будут свои директора, и, что было самым важным для Луи, несмотря на то, что Саймон вцепился в образ Луи, у него не будет права голоса в отношении Гарри. — Как хочешь, но я согласен только на такие условия, — сказал ему Луи. — В соло я не пойду. И мне все равно, если ты не хочешь наш дуэт. Мы просто напишем несколько альбомов самостоятельно и подождем, пока я освобожусь от тебя, чтобы их выпустить. Тебе решать, хочешь ли ты тем временем заработать на мне денег. Несмотря на то, насколько напряженной была вся встреча, Гарри пришлось приложить немало усилий, чтобы не наброситься на него прямо в кабинете Саймона. Было в уверенном и решительном Томлинсоне что-то непристойно возбуждающее, когда он умел постоять за себя и за него. А это что-то да значило, поскольку Гарри считал его неприлично сексуальным, когда он вообще ничего не делает. Итак, Саймон прослушал первую половину альбома, окинул Гарри взглядом, в котором читались значки доллара, и в конце концов согласился. Луи все еще сомневался, что они получат от него какое-то продвижение или какую-либо помощь в принципе, но связей, которые у них уже были, должно было хватить. Они назвали себя 'Rose & Dagger' в честь их татуировок из снов, которые они все еще хотели себе набить, и вот-вот собирались объявить о своем проекте, а также о своем первом сингле «Something Great». Гарри так нервничал еще и потому, что их первым синглом была первая песня, которую он написал, но Луи был до чертиков в нее влюблен, так что он выступал за нее так агрессивно, что Гарри не смог устоять. В отличие от нервов Гарри, Луи был уверен, что его фанатам она понравится. Он сказал, что в Твиттере они обсуждали разные слухи еще с тех пор, как его заметили в Лос-Анджелесе, надеясь, что он что-то задумал. Гарри утверждал, что они хотят, чтобы он выпустил сольный альбом, а не дуэт с каким-то прихлебателем, на что Томлинсон попросил не отзываться так о любви всей его жизни, и Гарри забыл о своем споре. Кроме того, их часто видели вместе, чтобы фанаты выяснили, кто он такой, так что, по крайней мере, они о нем уже знали. (Гарри все ждал, что кто-нибудь объявится и скажет, что он им снился, но такого пока не случалось. На это был лишь ничтожный шанс; большинство, если не все его Сновидцы, уже давно его забыли.) Они наняли пиарщика для своего промо, и теперь у 'Rose & Dagger' были аккаунты в Инстаграме, Твиттере и Ютубе, готовые к публикациям материала, а также пресс-релиз. Они решили, что первый должен был объявить Луи, поэтому Гарри смотрел ему через плечо, когда он писал твит, представляющий проект, а затем опубликовал фото в Инстаграм. На одной из фотографий, сделанных Сарой в Лос-Анджелесе, Гарри сидел за пианино, а Луи склонился над гитарой, Луи просто подписал ее как: Скоро выход @RoseAndDagger. Посты быстро распространились по сети, аккаунты раскрутились, песня вышла, и Гарри чуть не стошнило, но фанаты буйствовали. Утром наступил всплеск восторга, который длился добрых пару часов, а затем все только усилилось, когда люди по всему миру просыпались и заходили на сайт. На всех их аккаунтах резко прибавилось подписчиков, Гарри даже не успевал обновлять и удивляться, песня весь день была в топе, все ее хвалили, и к тому времени, когда пришло время ложиться спать, он был совершенно вымотан. Какое-то время ему казалось, что все встает на свои места. Он все еще не мог до конца осознать, насколько сильно изменилась его жизнь за последние восемь месяцев; но что-то осталось прежним — у него все еще были Сновидцы, очевидно, и у него все еще была своя колонка, — но изменились многое. Он нашел новое призвание, и он представить себе не мог, насколько он самореализуется, начав заниматься музыкой (не говоря уже о том, каково это будет, когда людям это понравится!), теперь он мог пересчитать своих близких друзей по пальцам не одной руки, и, конечно, самое главное — у него был Луи. Луи, который попросил его переехать к нему вскоре после того, как Найл вернулся домой, осторожно, словно опасаясь, что Гарри может подумать, что еще слишком рано, из кожи вон лез, чтобы объяснить, что он понял, что жить с кем-то для него лучше, и он очень хотел, чтобы этим кем-то был Гарри. А Гарри только и хотел все время быть с ним: когда начинал скучать по Луи, стоило ему просто выйти из комнаты, когда возвращался в свою квартиру один и чувствовал какое-то опустошение. Луи, который был неряшлив, хаотичен, замкнут и неуверен в себе, но в то же время поддерживал, обожал, веселил и был безумно милым. Он сиял сильнее, чем во снах; его любовь не похожа ни на что, что Гарри испытывал в своей жизни, и он чувствовал, что Луи поддержал его и привел в жизнь, о которой он мог только мечтать. Забавно, что изначально целью Гарри было помочь ему найти будущее, спасти его, но теперь-то он знал, что они спасли друг друга. Раньше Стайлс не знал, как впускать людей в свою жизнь за пределами своих снов, как довериться кому-то кроме своих коллег-Сноходцев. Он не знал, как строить отношения, как найти место для кого-то в жизни, которую он вел, погружаясь в подсознание незнакомцев и выныривая из него. Какая-то его часть думала, что он никогда не найдет того, кто бы все это понял. Но с Луи это было проще всего, это было настолько естественно, что Гарри даже не нужно было прилагать усилий. Может, помогло то, что они встретились во сне, что Гарри смог открыться ему, думая, что это временно. Помогло то, что Луи знал, очень хорошо знал, чем занимался Гарри, и он думал, что это важно, и совсем не возражал, что Гарри каждые несколько дней нужно было проводить несколько часов в полной отключке. (Единственное разногласие появилось через пару месяцев, когда Гарри понял, что Луи замкнулся в себе больше, чем обычно, и в конце концов он понял, что Луи ревновал — или, может быть, точнее, нервничал. Опасался. Беспокоился, что Гарри, возможно, теперь придется притворяться любовником других людей и он может найти кого-то, с кем ему сильнее понравится это делать. Гарри считал это почти комичным, потому что как он вообще мог такое подумать? Он напомнил Луи, насколько необычной была их ситуация. Что раньше он никогда не интересовался Сновидцами, а тем более не хотел встречаться с ними в реальной жизни, и что теперь его сердце и душа настолько привязаны к Луи, что, даже если бы Сновидцы предлагали ему только такую роль, его подсознание отвергло бы ее моментально. Даже если бы только это могло им помочь, Гарри нашел бы другой способ, потому что ему было просто это неинтересно, и это казалось очень неправильным. Он не хотел принадлежать никому другому, даже во сне. Он решил, что Луи ему поверил, но после этого стал кратко рассказывать Луи о каждом сне, из которого выходил, и это изменило ситуацию. Да и Гарри было не сложно; он не хотел, чтобы Луи чувствовал себя неуверенно, особенно из-за них, но он всегда считал, что собственничество Луи — это горячо. Поэтому все получилось.) Но это было не только из-за того, как они познакомились, или из-за понимания Луи, а скорее из-за того, что Луи все делал проще. Все, что, по его мнению, было бы слишком сложным — иметь партнера, заниматься музыкой, быть публичной фигурой, отращивать волосы, носить то, что ему нравится… все оказалось не так сложно, как думал Гарри, потому что Луи искренне верил, что Гарри заслуживал именно такой жизни, что он был создан для этого. Благодаря ему для Гарри не было ничего невозможного. И Гарри был полон решимости сделать то же самое для него, и, кажется, у него получалось; Луи тоже стал чувствовать себя намного лучше. Отчасти от этого, но отчасти и из-за его нового терапевта, который несколько месяцев назад поставил ему диагноз СДВГ, и из-за последующего приема лекарств. Он стал намного здоровее, ярче и спокойнее, он функционировал лучше, чем Гарри видел раньше. Ему помогла одна только постановка диагноза; он сказал, что это заставило его осознать, что он никогда не мог справиться с некоторыми моментами его поведения, которого он стыдился. Он не сможет исцелиться, это невозможно, у него всегда могут быть проблемы с исполнительными функциями, и у него все еще бывают плохие дни. Но он сказал, что понял, что использовал музыку, написание песен и их стиль жизни в группе, чтобы справиться со своим СДВГ, так что потеря всего этого была частью проблемы. Сейчас все это медленно к нему возвращалось, и это также помогало. Еще он сказал, что это здоровее, чем было в группе, и лучше, потому что у него был Гарри. (Шесть месяцев назад Гарри и подумать не мог, что Луи когда-нибудь скажет, что его жизнь сейчас лучше, чем в группе. Это само по себе было важным шагом.) Но самым большим изменением с приемом лекарств стали беспокойство и паранойя по поводу того, как он вел себя с людьми, которые заметно уменьшились. Теперь он не так сильно беспокоился о масках за пределами своего шкафа, просто стал меньше задумываться, ему было проще просто быть самим собой. Гарри так им гордился, он становился невероятно счастлив, когда замечал, как росла уверенность Луи в себе. На самом деле, в последнее время Гарри волновался за двоих. Они объясняли это тем, что для Гарри все сейчас было в новинку, а Луи просто вернулся к привычной работе, и он был настолько уверен в великолепии их работы, что это помогло ему не переживать. В этом смысле он стал для Гарри маяком; Гарри слышал его заверения и старался им соответствовать. Сегодняшний день стал хорошим свидетельством того, что Луи был прав. По крайней мере, пока люди были заинтересованы и взволнованы, и фанаты Луи, похоже, приняли Гарри. Это все, на что Гарри надеялся. И так и случилось, осознал Гарри, выполняя привычную для себя процедуру по уходу за кожей, которая теперь состояла из более дорогих продуктов благодаря его чрезмерно щедрому парню, что волновало его не меньше. Этот голосок сидел в глубине его сознания, и теперь, когда сегодняшний день прошел хорошо, он решил сдаться. Скоро придет апрель. До июля было еще далеко, но казалось, что это будет совсем скоро. С каждым месяцем, каждое 28-е число, которое означало новый месяц с Луи, это, конечно, праздник, но это приближало его к июлю и к предстоящему ежегодному визиту Гарри от его Руководства. Он все сильнее беспокоился о том, как все пройдет, он точно знал, что Руководство не одобрит произошедшее с Луи, что бы там ни говорил Эд, когда поднимал эту тему. Эд продолжал говорить, что похожее было с его другом из СХ, каким-то ютубером, который таким же образом встретил своего парня, и их приняли, потому что было ясно, что это была их судьба. Должно быть, было ясно, как много выиграл Сновидец, потому что друг Эда вообще ничего не слышал о своем Руководителе. Эд был уверен, что то же самое произойдет и с Гарри, как и Луи с Митчем; все они говорили, что Гарри активно старался быть настолько этичным, насколько мог. Гарри не мог им довериться, поскольку они не помнили сны так, как он, они не знали, как сильно он хотел, как часто ему приходилось бороться с собой, чтобы не целовать Луи по глупости в каждом сне. Он пытался вспомнить, не переступил ли он черту, и в его голове время от времени всплывали разные случаи, когда, по его мнению, он мог бы повести себя по-другому, сделать другой выбор. Если это казалось единственным возможным выходом, совсем не значит, что так оно и было. Может, это был лишь тот вариант, которого он эгоистично желал. Он был абсолютно уверен, что сделал что-то, чего не одобрило бы его Руководство. Он не стал бы брать свои слова обратно, и он не считал это ошибкой, и он знал, что Луи выиграл от этого, возможно, больше, чем от чего-либо другого, что он мог бы сделать. Томлинсон продолжил убеждать его в том, что он все сделал правильно, что он не добился бы такого прогресса, если бы у него не было рядом Гарри. Конечно, не такого, как сейчас. Эд сказал, что для Всеобщего Блага было бы лучше, если бы они оказались вместе. (Иногда Гарри задавался вопросом, должны ли они быть прям всегда. Было ли это из-за вселенной, или из-за его способностей, или из-за чего-то еще, что породило систему Хождений по Снам, что скорректировало курс Гарри, который пропустил прослушивание на «Х-Фактор». Они с Луи оба были уверены, что, если бы они встретились там, то не отпустили бы друг друга уже никогда.) Эд был уверен, что для его Руководства это будет абсолютно очевидно. — Это ясно как день мне и всем остальным, — сказал он. — Конечно, для того, кто имеет неограниченный доступ к твоему подсознанию, это будет еще очевиднее. Но именно это и беспокоило Гарри. Кто знал, что скрывало от него его же подсознание. Он знал, что оно творило вещи, которые он не мог полностью объяснить. Но, возможно, его Руководство не подумает, что это его вина. Поэтому он продолжал думать об этом, и ему удавалось отвлечься, беспокоясь о 'Rose & Dagger', но теперь… Гарри закрутил крышку на последней сыворотке для лица и посмотрел на Луи, который развалился на их кровати и залипал в телефоне, должно быть, наблюдая за реакцией фанатов, с широкой улыбкой на лице. И, Боже, возможно, это все было совершенно неважно. Если ему все-таки придется встретиться со своим Руководством, он будет бороться до тех пор, пока они не поймут, что он сделал правильный выбор. Нет большего блага, чем та жизнь, которую они создали, и удовлетворенность, исходящая от Луи. Когда Гарри подошел к кровати, Луи отбросил телефон в сторону, с лица не сходила улыбка, она только потеплела, а руки распахнулись, чтобы Гарри мог упасть в его объятия. Оказавшись рядом, Гарри свернулся калачиком, прижавшись к его груди и чувствуя биение его драгоценного сердца, его тревога наконец прошла, и мысли о Руководстве вернулись на задворки сознания. Даже если он обречен на жизнь, полную мучительных видений, даже если он полностью утратит свои способности, он пожертвует всем, чтобы у него было все это. Чтобы у него был Луи. — Важный день, — пробормотал Луи, зарываясь рукой в волосы Гарри. Его хриплый, усталый, довольный голос успокаивал Гарри еще больше. — Совсем немного, — сказал Гарри и приподнялся, чтобы заглянуть парню в глаза. — Все еще не могу поверить. — Знаю, детка, — согласился Луи, и в его глазах отражалась вся любовь. Гарри по нескольку раз в день благодарил кого только можно за то, что теперь он видел его очень четко, и не знал, сможет ли он когда-нибудь до конца поверить. — Я так ждал этого и все равно в шоке. — Он рассеянно намотал локон Гарри на палец. — Все прошло нормально. Гарри едва сдержал смех. — Все прошло гораздо лучше, чем просто нормально. — Да, — сказал Луи, и на его лице медленно появилась улыбка. — Фанаты, они… они так ждут этого! Как будто тяжесть, о существовании которой я даже не подозревал, свалилась с плеч, я не могу перестать думать обо всем, что мы могли бы сделать. Мы могли бы опубликовать столько забавных видео, мы можем… нам даже не нужно подписываться с этим чертовым лейблом. Мы можем продвигать все, как захотим. В разумных пределах, в рамках имиджа Луи, мысленно дополнил Гарри, но он не стал портить настроение. — Конечно, — сказал он, целуя Луи в подбородок. — Очень хочу услышать твои мысли об этом. — Поверить не могу, думаю, промо обещает быть веселым, — искренне удивился Луи. — Никогда такого не было. Гарри был очень рад слышать радость в его голосе, и это только усилило его благодарность за все, что привело к этому моменту. Он поцеловал Луи, и не было лучшего способа выразить свои чувства, а затем с прерывистым вздохом отстранился, чтобы не увлечься. — Все в порядке, дорогой? — спросил Луи, и Гарри кивнул. Просто он все еще… — Все еще в шоке, — закончил он. — Не могу поверить, что люди так взволнованы. Я очень рад. Не могу поверить, что им правда понравилось… Луи. Им правда понравилась песня, ты представляешь? — Да, любимый, я весь день наблюдал за этим вместе с тобой, — ласково произнес Луи, целуя его в нос. — Она им понравилась. И ты. Ты создал хит. — Мы создали хит, — поправил его Гарри, целуя его в уголок рта. — Им очень понравилась концовка. Я знал, что так и будет, по крайней мере, на счет этого точно. Луи довольно улыбнулся. Они пошли на компромисс с этим кусочком в конце, и Гарри считал, что вышло потрясающе. Он никогда не забудет голос Луи, но особенно то, как Луи пел (или произносил) слова, которые он написал. — Я скучал по этому, — признался Луи. — Безумие релиза. То чувство, когда ты понимаешь, что людям нравится. И я, малыш, я никогда не думал, что испытаю это вновь, — в его голосе было столько благоговения и счастья, что сердце невольно сжалось. — Знаю. А я никогда не думал, что в принципе это испытаю, — сказал Гарри. — Я пытаюсь тебя отблагодарить. — Луи надул губы. Гарри засмеялся и поцеловал его. — Я тоже пытаюсь тебя отблагодарить. Ты даже не представляешь, насколько счастливым это меня делает. Делать вообще, но особенно делать это с тобой, и наблюдать, как ты становишься таким непринужденным, таким счастливым от своей жизни — это самое невероятное, Лу. — То же самое, детка, — согласился Луи, его глаза сияли, из него сочилось обожание. Гарри был уверен, что он выглядел так же. — Наблюдать за тем, как ты расцветаешь, было одной из величайших привилегий, которые я когда-либо получал. — Блять, Лу, — сказал Гарри, и ему было очень жаль, что его так вымотал этот день, поэтому все, на что у него хватило сил, — это целовать Луи, пока они не заснут.☁️
Год спустя.
У них вот-вот будет их первый концерт, и Гарри был в ужасе. За шесть месяцев они выпустили новые синглы, дали интервью для промо, записали клипы и смешные закулисные видео, собрали невероятное количество фанатов и заставили их по крупицам собирать информацию об альбоме. Они сняли много видео с Эдом, а также с Найлом, Зейном и Лиамом, теперь, когда с их имиджем покончено, в основном они играли в игры или задавали друг другу вопросы, что привлекло к ним еще больше фанатов 'The Daybreakers' и несколько изданий. И это было хорошо, поскольку они получали очень слабую поддержку на радио. Впрочем, это было ожидаемо, учитывая отсутствие поддержки со стороны лейбла, и Гарри это ни капли не беспокоило, а Луи беспокоило лишь чуть-чуть, в основном из принципа. Они оба были довольны тем уровнем, на котором находятся, и Луи был уверен, что этот уровень будет только расти. Гарри больше беспокоился о том, понравится ли их нынешней аудитории полный альбом. Они выпустили его вчера, в день своей первой годовщины, потому что они — два идиота, и Луи пытался оградить их обоих от интернета, но Гарри часами его доставал, и в конце концов они не смогли устоять. Реакция почему-то была еще более ошеломляющей, чем на все предыдущие релизы, и Гарри подумал, что к этому времени он уже привык. Но вряд ли он сможет привыкнуть к тому, что людям нравятся песни, которые он написал, или песни, написанные о нем, что им нравилось их с Луи звучание. Этот кайф был не похож ни на что. Единственное, с чем это можно было сравнить, — это то, как он ощущал себя во снах Луи. И вот теперь они готовились к настоящему шоу, за один вечер исполнить весь альбом, разбавив несколькими каверами, и Гарри был вне себя от волнения. Он считал, что Луи тоже волновался, но справлялся он с этим гораздо лучше, чем в последнее время, сосредоточившись на том, чтобы отвлечь Гарри. Помогло и то, что они поговорили по Скайпу с Найлом, Зейном и Лиамом. Луи все еще чувствовал себя собраннее после разговора с ними. Найл уже испытал это на свой шкуре, его альбом вышел несколько месяцев назад, он отыграл несколько аншлаговых концертов и вот-вот отправится в свой первый тур. Зейн и Лиам откладывали подписание контрактов с новыми лейблами до тех пор, пока не вышли из шкафа, и теперь, когда это случилось, они совсем скоро будут записываться независимо друг от друга. Луи говорил, что его совсем не беспокоило то, насколько далеким и маловероятным казалось воссоединение 'The Daybreakers' на фоне всеобщих планов. — У меня есть ты, — сказал он Гарри. — Это все, что мне нужно. И все. Это осознание пришло к Гарри. Когда Луи был его Сновидцем, Гарри не знал, как осветить ему путь, как помочь найти то, что ему было нужно, когда казалось, что ничего не выходит. Но тогда Луи сказал, что ему всегда нужен будет Гарри, и тогда Стайлс не понимал, насколько он был прав. Что это был единственный способ завершить задание. Луи тоже нужна была музыка, нужны были старые товарищи по группе, нужна была цель, но еще ему нужен был Гарри. Ему нужно, чтобы его видел, любил и поддерживал тот, кого он любит. Кто-то, кто будет заниматься с ним любимым делом. Гарри нужен ему именно таким, какой он есть, и таким он его и любил. Гарри все еще не мог до конца поверить, что недостающим кусочком головоломки был он сам. Но Луи обсудил с ним все, что он чувствовал, как только он начал лучше относиться к своей жизни и увидел, что у него были варианты, что у него могло быть будущее, все, чего он хотел тогда, — это будущее с Гарри. Гарри полушутя сказал, что это он навел Луи на эту мысль, но Луи с ним не согласился. Он выбирал Гарри в каждом своем сне, даже когда тот говорил ему этого не делать, и он выбрал Гарри в реальной жизни, когда он был напуган, и он будет выбирать Гарри каждый гребаный день, потому что это, их совместная жизнь, — то, что ему нужно. Ему нужно было это счастье. Наконец-то он не чувствовал, что ему чего-то не хватало. — Я так долго был одинок, — сказал он. — Задолго до разрыва. У меня никогда не было своего человека, понимаешь? Я думал, что это нормально, но я был одинок. Я всегда был второй скрипкой. Мне всегда приходилось самоутверждаться. И ты заставляешь меня чувствовать, что я не должен этого делать. Как будто я, блин, что-то значу, такой, какой я есть. И он правда что-то значил, такой, какой есть, и он заставлял Гарри чувствовал то же самое. Гарри тоже был одинок. Луи — недостающий кусочек его головоломки. Гарри нуждался в нем не меньше. К такому выводу, должно быть, пришло и Руководство Гарри еще в июле. Гарри понятия не имел, потому что не видел его и не разговаривал с ним, как и предсказывал Эд. Он просто предположил, что его Руководство согласилось с остальными. И это было таким облегчением; это помогло ему полностью погрузиться в 'Rose & Dagger', он и понятия не имел, насколько сильно его сдерживал страх перед тем, что может случиться. Теперь Гарри знал, что он мог продолжать в том же духе, его прекрасная новая жизнь с его прекрасной любовью стала стабильной и налаженной. Он, затаив дыхание, ждал своего первого задания после одиннадцатого июля, но его Чтец Снов, как и всегда, выдал листок бумаги. Ничего не изменилось. Он ничего не потерял, только вырос. На самом деле, единственное, что изменилось в его Сновидцах, — это то, что два задания назад ему попался его фанат. Это было невероятно и так весело, как только он осознал это — не то чтобы депрессия его Сновидца была чем-то смешным, но то, как по-новому он смог с ней справиться, было весело. Сначала он подумал, что это фанат Луи, что само по себе было восхитительным новым опытом, он чувствовал, как сильно его любят, и это согревало его сердце. Находиться в подсознании человека, который безоговорочно любил Луи всем, что у него было, — это было невероятно, Гарри, очевидно, никогда раньше не был настолько поглощен этим. В первом сне Луи был похож на его Луи в их снах, и это было довольно забавно, насколько нелепо он себя вел. Гарри был потрясен осознанием того, что это был фанат Луи, когда Сновидец узнал его, и так же искренне его полюбил, и тогда… Гарри увидел, что у него были свои фанаты. Он познакомился с парочкой по всему миру. Но он просто не ожидал такого. Но в конечном итоге оказалось так важно то, что этот Сновидец был связан именно с ним, и помочь ему было легче легкого. Он мог вызвать в воображении свою версию Луи — очевидно, самую точную, какая только могла быть, — и Сновидец хорошо реагировал на них обоих. А потом, после каждого сна, он мог радовать Луи историями, и в итоге Луи заставил Гарри узнать у фаната его ник в Твиттере, чтобы он мог на него подписаться примерно неделю спустя в тот день, когда у Гарри не будет визита. Может, это было немного нечестно, но Сновидец был так счастлив, что вскоре после этого им удалось повернуть в нужное русло. Гарри очень не хотелось с ним расставаться, и теперь он надеялся, что большинство его Сновидцев окажутся его фанатами. Не из-за собственного эго, он просто подумал, что, возможно, ему будет приятнее, чем когда-либо, помогать людям, которые сделали его жизнь лучше. Это было бы приятнее — в некотором смысле, он снова видел Луи в своих снах. После таких прогулок по снам он чувствовал себя лучше, чем обычно. Но это заставило его немного задуматься о своем имидже. Фанаты до сих пор почти ничего о нем не знали — ну, знали, конечно, он давал интервью и снимал видео, они определенно знали его личность. Но они вообще мало что знали о его личной жизни. Луи подумал, что для Гарри было бы лучше всего иметь достаточно загадочный образ, тогда ему не пришлось бы ни о чем лгать, поэтому он никогда ничего не говорил о своей личной жизни или предпочтениях. На данный момент Гарри был этим доволен, по его мнению, все складывалось довольно хорошо. И фанаты Луи — теперь они и его фанаты тоже. Кажется, он им правда нравился. Когда его Сновидец написал в Твиттере, что ему продолжают сниться забавные и удивительные сны с его участием, многим фанатам это понравилось, и они сказали, что тоже хотели бы видеть такие сны. Это бесконечно удивляло и развлекало Гарри. Он ощущал любовь и поддержку, он и представить себе не мог, что когда-нибудь испытает это в таком масштабе, и он был так благодарен, что у него был Луи, который знал, как лучше всего со всем этим справиться. Пока им везло и с имиджем Луи. Похоже, Саймон не сильно уже хотел им управлять, просто не давал ему сделать каминг-аут. Луи беспокоился, что любой успех 'Rose & Dagger' мог сделать ему только хуже, но вместо этого, похоже, это заставило его заткнуться, по крайней мере, пока. Он не устраивал Луи никакие пиар-трюки, хоть они и сами старались сильно не высовываться, поэтому они не прилагали больших усилий для поддержания имиджа натуралов. Они могли обходить эту тему стороной. Гарри думал, что это было совершенно очевидно любому, кто присмотрится получше, даже по его взгляду на Луи можно было все понять, но он понял, что если будет правдоподобное отрицание, большинство людей будут игнорировать то, что находится прямо перед их носом. Они видели небольшую группу людей, которая была уверена, что они могли бы быть вместе, а еще больше просто думали, что Гарри был влюблен в Луи, и этот вариант нравился ему чуть больше, чем Томлинсону. Луи считал, что в его случае это было так же очевидно, и, по мнению Гарри, так оно и было, но его годами окружало всякое дерьмо. Гарри же — чистый лист. Ему просто нравилось, что кто-то видел правду с его точки зрения, даже если это и было немного опасно. Потому что Луи продолжал говорить, что все еще могло измениться, что он ждал от Саймона расправы, особенно если число фанатов увеличится или все станет очевиднее. Он ждал, когда же все изменится; он никогда не думал, что все, что он делал под руководством Syco, будет так просто. Но Гарри думает, что Саймон вообще не обращал на это внимания, и даже если он что-то сделает, у Луи осталось меньше двух лет с ним. Гарри знал, что они справятся, несмотря ни на что, и он не особо опасался заключения в шкафу. (Его больше беспокоило то, как это повлияет на Луи.) В конце концов, Гарри привык к полумраку. Для него было в новинку находиться на свету. Он пытался поверить, что сможет это сделать. Сможет выступать перед настоящими людьми. Прошедший год был самым невероятным, пугающим, волнующим, чудесным годом в жизни Гарри, он никогда не думал, что можно быть настолько удовлетворенным. Конечно, дальше могло быть только лучше. И они только что отпраздновали год совместной жизни. Вчера они наконец-то сделали первую татуировку из снов — веревку и якорь, потому что хотели повременить с этим до своей годовщины (и Гарри надеялся, что они скоро сделают их все, даже если это вызовет у людей еще больше подозрений; он чувствовал себя опустошенным, когда смотрел на их руки весь прошедший год. Сейчас же, когда он смотрел вниз и видел свой новенький якорь, его охватывало чувство притворного счастья, он просто не мог дождаться, когда его покроют несмываемые метки Луи.) И они выпустят альбом, полный песен о любви друг к другу, и впервые по-настоящему выступят вместе перед публикой. Гарри просто был вынужден признать, насколько все это удивительно. Только тяжело от того, что по ту сторону занавеса казалось, что все очень просто. — Все будет хорошо, любимый, — сказал ему Луи. — Обещаю. Все будет идеально. — А что, если я облажаюсь? — заволновался Гарри. — Ты мог бы хоть половину сет-листа не попадать в ноту или петь не те слова, я бы тебя поддержал, — ответил Луи. — Я тебя подхвачу, скажем, что так и надо. Стайлс невольно улыбнулся, несмотря на бабочек в животе, присоединившихся к марширующему оркестру. — Ты ничего не испортишь, детка. Все совершают ошибки, и ты не можешь сделать ничего, что заставило бы меня думать, что ты не заслуживаешь быть со мной. Напоминание о том, что Луи выберет его, несмотря ни на что, помогло, но он был напуган. — Что, если я им не понравлюсь? — Ну и пошли они к черту, найдем новых фанатов, — сказал Луи, и Гарри издал удивленный смешок, а Луи улыбнулся, смягчаясь. — Они полюбят тебя, дорогой. Они уже полюбили, ты это знаешь. Все, что тебе нужно делать, — это быть самим собой и петь наши песни. Ты знаешь их наизусть. Ты справишься. Поверь. Гарри поцеловал его на удачу, одновременно благодаря за то, что он заставлял его чувствовать себя самым счастливым человеком на свете. Только они вышли на сцену, у Гарри сдали нервы. Их приветствовало море возбужденных, счастливых лиц, и это было так похоже на все сны Луи, но в то же время и так ново. Гарри думал, что он знал, каково это — стоять перед обожающей толпой, но его все время било осознание, что это реально, что люди настоящие. Во всех снах он был уверен, что это не так, а теперь он видел, что каждый — это отдельный человек, который нашел время в своей жизни, чтобы прийти сюда и посмотреть на него и Луи, потому что это сделает его счастливым, и это было невероятно. Все, что Гарри чувствовал, — это их энергия, отраженная в нем самом. Они начали петь первую песню, и Гарри почувствовал на себе взгляд Луи, его голос слился с голосом Гарри. Он чувствовал, как его охватило знакомое чувство правильности, как это всегда бывало, когда они пели вместе, но теперь это ощущалось в сотни раз сильнее. Словно они были созданы для того, чтобы находиться на этой сцене, были созданы для того, чтобы петь вместе, их голоса так идеально переплетались, мощные и нежные, что это стало их звуковым проявлением. В этот момент все напоминало ему о сне, в котором они были дуэтом, но гораздо четче, чем он мог себе представить, осязаемо… реально. Гарри сбился со счета, сколько раз за последний год он произносил это слово вслух, и ему казалось, что оно всегда его удивляло, но сейчас оно имело гораздо большее значение. Он не мог сдержать улыбку, и его сердце разрывалось на кусочки, когда он обернулся и увидел Луи, своего Луи, то, как он сиял. Даже больше, чем во снах; Гарри и не подозревал, что они могли быть такой бледной имитацией реальности. В то время они казались такими всеохватывающими. Но Гарри помнил сон, когда он сказал Луи, что он — солнце. Тогда он и понятия не имел, насколько сильнее Луи может сиять. Но кое в чем Гарри был прав. Луи действительно был на вершине мира. Гарри чувствовал себя счастливым от его близости, от его присутствия, что он пел и делил этот момент со своим любимым человеком, любовью всей своей жизни. Он даже не мог представить себе другого более счастливого места. Возможно, если бы он мог держать Луи за руку. Но ему это и не нужно, не прямо сейчас, пока нет. Этого было достаточно. Он растворился в музыке, в толпе, в голосе Луи, звучащем у него в ушах, в словах, которые Луи написал о нем. Никто об этом не знал, и все же Гарри не понимал, почему они до сих пор не поняли; он был уверен, что у него все было написано на лице. Песня закончилась, и толпа взревела, и Гарри был готов расплакаться, ошеломленный тем, как его захлестнули их любовь и поддержка. Вот оно. Та самая последняя деталь, вставшая на свое место, — это была уверенность в своем месте в жизни, которого, как он думал, у него никогда не будет. Должно быть, это было последней частичкой пазла и для Луи, что само по себе было очень приятно; наконец-то, после стольких попыток, он доказал, что Луи может получить все, что пожелает, все, чего заслуживает, и даже больше. И это было лучше, это ощущалось лучше, чем все, что Гарри мог себе представить, лучше, чем в самом лучшем сне. Он посмотрел на Луи в тот самый момент, когда тот посмотрел на него. Когда их взгляды встретились, Гарри понял, что они думали об одном и том же. Наконец-то их сон стал явью.☁️
one million futures and in all of them, you.
☁️ ☁️ ☁️ ☁️ ☁️