another dream but always you

☁️☁️☁️

ЛУИ УИЛЬЯМ ТОМЛИНСОН • 25; МУЖСКОЙ; ЛОНДОН, АНГЛИЯ • КАТЕГОРИЯ: МЕНТАЛЬНОЕ ЗДОРОВЬЕ (ДЕПРЕССИЯ; ТРЕВОЖНОСТЬ; ПРОБЛЕМЫ С САМООЦЕНКОЙ; СЕРЬЕЗНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ В ЖИЗНИ) • УГРОЗА: ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ + НАРКОТИКИ; УТРАЧЕННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ • СНЫ: ЦВЕТНЫЕ, 3D, СО ЗВУКОМ, ЧЕТКИЕ • ОБЫЧНО СПИТ: С 4 УТРА ДО 2 ЧАСОВ ДНЯ ПО ГРИНВИЧУ Когда Гарри принялся изучать документ, который выдал его Чтец Снов, первое, о чем он подумал, было: а он симпатичный. На фото был изображен молодой человек помятого вида с растрепанной каштановой челкой. Он не улыбался и в целом выглядел усталым, но он был очень милым. А второй мыслью было то, что давненько ему не давали задания с уклоном в Ментальное Здоровье. Такие задания обычно были сложнее. Когда его назначали к какому-нибудь миллиардеру или политику, у него уже был заготовлен набор тактик, чтобы помочь им встать на правильный путь. Суть заданий со значком «Филантропия» были, скорее, в убеждении, подталкивании влиятельных людей к оказанию помощи человечеству. Гарри считал, что в этом он был довольно хорош. Можно даже сказать, что это был его профиль. Именно поэтому ему реже выдавали задания по Ментальному Здоровью. Он считал, что они сложнее, потому что нужно было разобраться, что движет объектом на глубинном уровне и что можно сделать, чтобы изменить его мышление. Иногда это не представлялось возможным — настолько глубоко укоренились их проблемы, — и такой результат угнетал Гарри и не устраивал его Руководство. Это воспринималось как неудача, которой можно было избежать, что довольно нелепо, учитывая, что он мог повлиять только на мировоззрение и поведение Сновидца; он не мог изменить условия их жизни, социально-экономический статус или их расстройства. И поэтому, когда Гарри видел задание по психическому здоровью, у него обычно от страха подкашивались коленки. Пусть и депрессия, вызванная серьезными переменами в жизни, обычно была одним из наиболее легко поддающихся лечению заданий. Может, и тут все будет нормально. И его объект тоже был британцем, что ему только поможет, поскольку они с Гарри жили в одном культурном поле и часовом поясе, хотя жизнь в одном городе могла доставить некоторые неудобства. Конечно, Гарри поможет то, что он будет знать местность, сможет создать окружение, которое будет знакомо объекту. Но ему придется быть очень осторожным, чтобы его не заметили в реальном мире. Но он лично считал, что это не важно. Его лучший друг Митч всегда говорил, что это правило — чушь собачья. Обычно людям не удается узнать в случайном прохожем героя своих снов, а если они и узнают, то просто решат, что видели раньше. Ему же просто всегда казалось, что было бы странно встретиться с объектом в реальной жизни. Но этого все равно не случится. Лондон довольно большой. Гарри еще раз перечитал написанное на листочке, прежде чем спрятать его в свой дневник. По крайней мере, этот парень видит живописные сны, но он уже в миллионный раз разочаровывался в отсутствии информации. Этой ночью он вслепую полетит в свой первый сон, и он слегка волновался, как и на каждом новом задании. Перед ним открывалось так много возможностей. Луи Томлинсон, значит. Гарри глянул на часы, 19:18. Девять часов до первой попытки. Может, он еще успеет вздремнуть.

☁️

После того как Гарри полежал в ванне, выспался и съел фруктовый салат на завтрак, время значительно приблизилось к шести утра. Идеально. В итоге он просто лег спать, как обычно, осознав, что режим сна этого парня чудесным образом совпадал с его склонностью рано вставать. Он включил свой увлажнитель воздуха, в который капнул немного лавандового масла, которое на деле никак не влияло на его способности, но ему нравился эффект плацебо. Затем он сел на диван — раньше он сидел на полу, но быстро понял, что ему нужно место поудобнее, — включил плейлист «Звуки природы для медитации» и начал размеренно дышать. Он сосредоточился на расслаблении, на своем дыхании и на милом Луи Уильяме Томлинсоне. Как обычно, это случилось медленно. Тихий звук появился быстрее, чем картинка — он словно был в тумане, но он быстро понял, что на самом деле вокруг было светло, очень светло, — и тихий звук быстро перерос в глухой рев. Когда свет и туман исчезли, он увидел перед собой тысячи орущих лиц, а за их криками грохотала музыка. Он стоял на сцене. Большой сцене. Он понятия не имел, где он точно был, но это, наверное, стадион. И еще здесь был подиум. Он обернулся и в глубине сцены увидел музыкантов, а после и рассредоточившихся по подиуму четверых парней. Они показались ему смутно знакомыми, хоть их лица были слегка размыты, словно Сновидец не мог детально их представить. Целью Стайлса был один из поющих парней — у него была такая же челка, как и на фотографии, хоть его лицо и выглядело так, словно кто-то поднес к нему грязное стекло. Или, как представил Гарри, если бы ему нужны были очки. Для Сновидцев это было обычное дело, особенно для тех, у кого была отметка о Ментальном Здоровье, у таких людей вряд ли было четкое представление о себе — по крайне мере, этот Сновидец был самим собой. Иногда они представляют себя другими людьми, и тогда их гораздо труднее находить. Размытое лицо Луи Томлинсона улыбалось, он пел от всего сердца, положив руку на живот. Гарри был даже рад, что он не мог разглядеть лицо этого парня, потому что ему показалось, что так он отвлекся бы от цели. Но нельзя было отрицать, что он был в хорошей форме. Гарри на секунду вернулся к документу. Каким милым он был на фотографии. Затем он погрузился в момент, самозабвенно напевая в микрофон, который все это время держал в руке, потому что Луи ожидал от него пения, знал, что он знал слова, он и правда знал. Очевидно, Гарри играл в одной группе с Луи. На самом деле, петь перед такой толпой было чертовски невероятно. Гарри даже не нужно было концентрироваться на пении, поэтому он перевел взгляд на толпу, восхищаясь восторженными лицами зрителей, теплом и любовью, которые окутывали сцену. Он никогда ничего подобного не испытывал, для его организма это было настоящее потрясение, в хорошем смысле. Еще некоторое время сон шел в том же духе; Гарри старался в основном держаться особняком и наблюдать. Луи радостно общался с публикой и своими товарищами по группе, но время от времени он просто завороженно смотрел на толпу, словно не веря, что все эти люди здесь ради них. Гарри было очень любопытно. В этой ситуации было невозможно многое узнать о Луи, но то, что он увидел, уже заставило его стремиться узнать его получше. Это было просто бурное воображение? Он и правда состоит в какой-нибудь группе? Почему они кажутся Гарри смутно знакомыми, словно он и раньше их видел? Он уверен, что слышал последнюю песню. Он предположил, что услышал ее по радио. Может, он включал музыку перед сном, и из-за этого ему приснилось такое? Иногда у Сновидцев так и бывает. Но музыка была не такой медленной и рваной, как при фильтрации через подсознание Сновидца. Больше походило на воспоминание. И только когда парень в кепке козырьком назад произнес: «Спасибо, Кардифф, вы были великолепны, а это были 'The Daybreakers'!», Гарри словно обухом по голове ударили, а подсознание Луи потянуло его за кулисы. 'The Daybreakers'. Гарри смотрел их на «Х-Фактор» целую вечность назад. Черт, у него была странная подростковая влюбленность в Луи. А потом, ну, вся эта история со Сноходцами захватила его жизнь, но он до сих пор о них время от времени слышал. По его мнению, они были довольно популярны. Погодите-ка. Кажется, недавно были какие-то новости. Разве они не распались? Серьезные перемены в жизни. Черт, Луи Томлинсон. Потерявшись в вихре своих мыслей, Гарри почти не заметил резкой смены настроения. Если на сцене все четверо были в приподнятом настроении, едины, то за кулисами, в чем-то вроде гримерки, угрюмы и замкнуты. По крайней мере, теперь все они стали более четкими, более сфокусированными; все, кроме Луи, они выглядели почти реальными. Один из парней, который был почти таким же симпатичным, как и Луи, выглядел встревоженно, он уставился в телефон, играясь с незажженной сигаретой, словно собираясь закурить. Блондин — ирландец, или, может, шотландец? — бренчал на гитаре, время от времени потягивая пиво. Луи тоже пил пиво, развалившись на диване. И последний парень, Чувак в Бейсболке, расхаживал по комнате, комментируя события вечера. Он был чётче других, словно Луи уделял ему больше всего внимания. — Все было отлично, Пейно, — наконец перебил его Луи. Он посмотрел на Гарри. — Скажи же. — О, да, было классно, — отозвался Гарри, пораженный тем, что его вовлекли в разговор, хоть этого и стоило ожидать. В этом сне он же должен был быть частью этого. — Нет, правда, было здорово. Вы все звучали великолепно, и аудитория просто прекрасная. Луи фыркнул. Пейно, кажется, успокоился. Блондин даже сказал: «Да, сегодня была отличная энергетика», прежде чем вернуться к гитаре. Гарри решил, что он ирландец. Пейно подошел поговорить с встревоженным парнем, а Гарри осторожно присел рядом с Луи, который, казалось, смотрел на него с хитрым прищуром. Гарри стало интересно, что о нем думал Луи, какую роль для него выделило его подсознание. Технически, Гарри сам мог назначить себе роль, но ему не нравилось это делать, особенно в первом сне. Гораздо интереснее и ценнее увидеть, как его воспринимал Сновидец. Он просто делал так, чтобы люди его знали, знали его имя и думали, что он давно в их жизни, а остальное пускал на самотек. — Ты хорошо сегодня выглядишь, — тихо сказал Луи. Гарри вздрогнул, моргнул и оглядел себя. Свой наряд он видел предельно четко — обтягивающие черные джинсы, похожие на те, что были на Луи, и прозрачная черная блузка, совсем не похожая на белую футболку Луи. Ему понравилось, хоть он был и не совсем уверен, что сам бы такое выбрал. Он поднял руку и дотронулся до своих волос, обнаружив, что они вились на уровне плеч и были на несколько дюймов длиннее, чем в реальной жизни. — Эм, спасибо, — поблагодарил он. — И ты. Луи улыбнулся, словно только этого и ждал, и Гарри стало еще интереснее, какую же роль для него выбрал шатен. А затем Луи сказал: — Не так хорош, как ты, дорогой. — И у Гарри внутри все перевернулось. Блять. Что? Значит, Луи Томлинсону нравятся парни? Что? Сновидцы выбирали его в качестве любовного интереса примерно в трети случаев, и он никогда не был заинтересован — казалось чрезвычайно странным притворяться, что встречаешься с тем, кто даже не подозревает об этом, и он редко находил своих объектов привлекательными. Но вот Луи Томлинсон… Господи, у Гарри была только одна фотография, смутные воспоминания и размытое лицо, но. Этого было достаточно. Он был привлекателен даже в том, как держался, как говорил. Интересно, был ли он таким в реальности? — Мне нравится, что я могу видеть твои тату, — пробормотал Луи, касаясь кончиками пальцев блузки, прикрывающей живот Гарри. — Что все могут их видеть. Видеть, что ты мой. Гарри прикусил губу. Господи, обстановка быстро накалилась. И он опустил взгляд. Татуировки и правда были, но заметно отличались от тех, что у него были в реальности. На животе бабочка, а, переведя взгляд на руку, он увидел якорь, сердце и розу… ну, хоть русалка все еще там. Но что за хрень? Затем он посмотрел на Луи, на его обнаженную руку, и увидел на его запястье веревку, которая… Гарри не думал ни секунды, он просто схватил его за руку и повернул, чтобы осмотреть. Стрела, а на другой руке — кинжал… Какого хрена? Луи придумал для них парные татуировки. Это уже серьезнее, чем что угодно до этого, хотя однажды его сделали женихом на свадьбе. — Я думал о том, чтобы набить еще, — сказал Луи. — Эм, я тоже хотел, да, — сказал Гарри, потому что посчитал, что так и нужно ответить, а затем попытался сменить тему. Группа! Группа, наверное, важнее, да? — Кстати, о будущем, есть идеи для следующего альбома? Гарри не знал, что за сон придумал Луи — может, этот концерт уже был, а может, он думал, что они уже работают над альбомом, — но это неважно. Все это не должно иметь смысла. Луи хмуро на него посмотрел. — Не думаю, что будут еще альбомы, — прошептал он, помня о других парнях, хотя они, кажется, почти полностью исчезли. — Зейн и Лиам хотят уйти в конце тура. Тогда все и закончится. — Он звучал невероятно грустно и выглядел таким же печальным, даже несмотря на расплывчатое лицо. Вот же черт. Вероятно, он хорошо все помнил даже во сне, и они, наверное, все же распались. Точно. Гарри не знал, что сказать, что от него ждут. Я не позволю? Нет, Луи проснется и почувствует себя еще хуже, потому что это все-таки случилось. Зато я буду рядом? Но нет, он не будет и не сможет. Измени образ мыслей. Найди, чем он сможет заняться. — Еще же не конец, — сказал Гарри. — Видел, как кричали все те люди? Они тебя любят. Ты можешь продолжить заниматься тем же, но сольно. Луи посмотрел на него широко раскрытыми, размытыми глазами. — Что, один? С ума сошел? — Ты мог бы, — настаивал Гарри. — Ты можешь делать все, что захочешь. Тебя очень любят. — Он был уверен, что это правда, пусть и основывался он только на собственном впечатлении от Луи и воспоминаниях Луи о фанатах 'The Daybreakers'. — Большинство пришли ради парней, — сказал Луи, все еще не веря своим ушам. — Значит, у тебя все еще остается одна чет- пятая, — сказал Гарри, на секунду забыв упомянуть себя. — Как минимум. Пятая часть этого стадиона — это все равно чертовски много. Сколько у тебя подписчиков в Твиттере? — Не знаю. — Луи пожал плечами, задумавшись на секунду. — Кажется, уже перевалило за два миллиона? — Два, блин, миллиона, — сказал Гарри. — Люди строят карьеры с гораздо меньшей аудиторией. Ты мог бы сделать все, что угодно, Луи. У тебя есть поддержка, талант. — Лейблу я не нужен, — тихо и уверенно сказал Луи. У Гарри сжалось сердце. Боже, он так сильно переживал за этого Сновидца. — Ну и нахуй лейбл тогда, — заявил Стайлс. — У тебя все будет хорошо. Обещаю. — Сегодня был потрясающий вечер, — с тоской произнес Луи. — Я буду скучать по такому. У меня больше никогда такого не будет. И… я не смогу один. Без парней. Это… — Он вздрогнул. — Страшно. Он говорил так, как, по представлениям Гарри, сейчас говорил бы настоящий Луи. Он изливал свою душу в этом сне. — Уверен, однажды все будет, — сказал Гарри, потому что, конечно же, они воссоединятся, да? В конце-то концов? — И, не знаю. Может, того, что это в принципе было, уже достаточно. — Мама так же говорит. — Умная женщина, твоя мама, — сказал Гарри, и Луи улыбнулся. — И, знаешь, ты мог бы выступать один. Если бы ты правда захотел. Ты мог бы это осуществить. Луи нахмурился. — Не знаю. Я бы хотел выступать с тобой. Я никогда не выходил на сцену без тебя. Гарри почти рассмеялся, потому что, кроме этого сна, он никогда не выходил на сцену вместе с Гарри. Луи из сна вернулся. Вместо ответа он заключил Луи в объятия; это казалось правильным. Луи был теплым, сильным и совсем не потным, каким он должен был быть после концерта, но он казался настоящим. — Может, мы могли бы, — сказал Гарри. — Будем дуэтом. Выкладывать песни в интернет. Обычно он старался не вмешиваться, но посчитал, что это не повредит. Может, Луи поймет, что он мог бы выступать дуэтом с кем-нибудь еще, если он так сильно против выступлений в одиночку. — Можешь себе такое представить? — спросил Луи, и казалось, что он улыбался. — Это сон, любимый… Затем комната завертелась, и вряд ли Луи проснулся, но сон изменился, и Гарри выбросило в реальность. Когда он открыл глаза, сидя на своем диване, ему нужно было больше времени, чем обычно, чтобы сориентироваться. Луи Томлинсон. Блять.

☁️

В тот год, когда 'The Daybreakers' участвовали в «Х-Фактор», Гарри было шестнадцать и он тоже должен был участвовать. По крайней мере, пройти прослушивание. Он какое-то время болел, у него болела голова, время от времени он засыпал, был чувствителен к свету и звукам, ему снились очень яркие сны о людях, которых он не знал. Ну, он думал, что это просто очень живописные сны. Иногда они казались ведениями. Какое-то время он держал это в себе, но от мамы скрыть не смог. Она грешила на нарколепсию, опухоль или еще Бог знает на что. Но когда он обратился к врачу и сдал анализы, ему сказали, что с ним все в порядке. Поэтому Гарри планировал прийти на прослушивание, уверенный, что это будет самый важный день в его жизни и что что бы ни случилось, он придет и выступит. Даже если заснет на сцене. По крайней мере, на сцене он не уснул. Мама пыталась разбудить его в четыре утра, как они договаривались, и не смогла. Сестра, отчим, даже друзья пришли — абсолютно ничто не могло его разбудить. Его мама до сих пор говорит, что он был словно Спящая Красавица, только без Прекрасного Принца. Он проспал пять дней. Проснулся он уже в больнице, а мечты об «Х-Фактор» были разрушены. Врачи не смогли ничего у него найти — он просто впал в кому без каких-либо причин. Но Гарри знал причину. Потому что, пока он спал, его навестило Руководство, которое объяснило, что стресс от экзаменов и подготовки к «Х-Фактор» привел в действие его способности. Способности. Он был Сноходцем, его Руководство сказало, что ему будет поручено помогать людям в осуществлении их мечтаний. Помогать человечеству. Если бы он отказался, если бы не отточил свои способности, он бы жил как прежде, испытывая болезненные видения с людьми, которым он должен был помогать, и так же бесконтрольно засыпать и впадать в кому всякий раз, когда испытывал стресс. Это бы нарушило его привычный ритм жизни и причиняло бы боль. Гарри уже чувствовал, что его жизнь перевернулась с ног на голову; он не мог поверить, что может быть еще хуже. Руководство сотворило совместный сон с четырьмя другими Сноходцами, который в тот же день приступали к своим обязанностям, и Гарри провел остаток своего недолгого пребывания в коме, тренируясь вместе с ними. Он узнал, как проникать в подсознание человека, как создавать сны и контролировать их, как незаметно внедрять идеи в его сознание. Также был семинар по этике и нравственности, который, честно говоря, по опыту Гарри, мог быть и подольше. Потому что манипулировать чьим-то подсознанием — это огромная сила и ответственность. И сами сильные мира сего каким-то образом совершают многие неэтичные действия — есть границы, которые они просто физически не могут переступить, — и их Руководство за ними следит, но Гарри уверен, что некоторые вещи неизбежно выходят из-под контроля. Система не идеальна. Он даже не до конца понимал ее. Неважно. Поскольку ему было всего шестнадцать, ему давали только один объект каждые шесть недель, и они были легкими. Дети. Когда ему исполнилось восемнадцать, его перевели на взрослый график работы, по одному объекту раз в три недели, и примерно через год он проявил себя в категории «Филантропия». Его коллеги-стажеры — его единственные друзья-Сноходцы и единственные люди в его жизни, помимо его семьи, которые знают о его способностях. Они дружат в реальной жизни и поддерживают связь в чате в Whatsapp. Митч — его лучший друг, пусть он и на пять лет старше и живет в США. Было в нем что-то успокаивающее. Гарри не удалось завести много друзей, не относящихся к Сноходцам. Наверное, странно, что ему было комфортно общаться с самыми разными людьми в их снах, но в реальности ему приходилось нелегко. Может, это было потому, что он привык к тому факту, что во сне впечатления непостоянны и не имеют большого значения. А может, это из-за того, что огромная часть его жизни должна держаться под строжайшим секретом и он не совсем понимал, как сблизиться с людьми, когда он скрывает часть своей личности. Как бы то ни было, он лучше сходился со Сноходцами, а некоторые жили в Лондоне или недалеко от него, так что они могли даже иногда собираться. У него и так насыщенная жизнь из-за этих заданий. Так что он не один. Ничего страшного. После комы он пролежал в больнице под наблюдением еще неделю. Он пропустил все прослушивания. А потом он вернулся домой, где на кровати его ждал Чтец Снов. Он до сих пор не знал, как он туда попал. Это белая сферическая машина размером с ладонь. Когда приходит задание, она светится синим, а затем выдает маленький листок бумаги. По сути, это волшебный факс, и Гарри никогда не понимал, почему система Сноходцев не обновилась хотя бы до электронной почты. Он понятия не имел, как это устройство работает, но в этом смысле это одна из самых волшебных частей его жизни. Но он нужен ему для того, чтобы знать имена своих Сновидцев, и, если нужно, с его помощью он может отправлять сообщения Руководству, и таким же образом каждый месяц он получает Отзыв. Он не видел Руководство лично (или во сне — он никогда не запоминает свою ежегодную проверку) после того, как впал в кому, но в чате Сноходцев говорят, что это нормально. Он все делает правильно. Но так бывает не всегда. Иногда ему бывает трудно манипулировать людьми, даже если это для их же блага. Даже если они не очень хорошие люди. Когда они очевидно плохие, это даже забавно, и он может притвориться, что он дух из Рождественской песни, показывающий Скруджу ошибки. Но часто люди устроены сложнее, и Гарри чувствовал себя немного неловко и странно, что он появляется в подсознании человека и видит то, чего никто не должен видеть. Предлагает что-то, когда люди наиболее уязвимы. Он заставлял себя думать о Всеобщем Благе, следовал правилам и добивался перемен. Цель оправдывает средства. Но он решил, что именно поэтому его так напугало пребывание во сне Луи Томлинсона. Потому что впервые ему захотелось остаться.

☁️

В начале он не должен был навещать объекты две ночи подряд, потому что, если вдруг Сновидец его вспомнит, будет странно и подозрительно — просто так каждую ночь видеть сны с одним незнакомцем. Вот почему на каждое задание ему отводилось три недели, чтобы распределять свои визиты. Иногда он справлялся быстрее — с последним заданием он справился всего за одну — а иногда и дольше, и тогда ему приходилось работать в два раза больше. Большинство визитов он планировал на первую неделю, чтобы Сновидец к нему привык, даже если обычно они его и не помнят, когда просыпаются. По-видимому, так оно и было; иногда у них возникает смутное воспоминание о человеке, если они вообще его помнят (по крайней мере, так ему говорили во время обучения). Они запоминают мысли, а не его самого. Тем не менее, рисковать Гарри не любил. Он не торопился. Вот почему было так необычно, что ему приходилось сдерживаться, чтобы не навестить Луи следующим же вечером. Но он начал подозревать, что, возможно, в этом задании будет много необычно. Он попытался с этим смириться. Поэтому вместо этого он сел за работу. Он обдумывал идеи в своем дневнике — Дневнике Сновидений, как он его называл, потому что посчитал это забавным, — основываясь на полученной информации, а затем решил, что ему нужно узнать больше, чтобы составить четкий план для следующего сна. Единственное, чего он добился, — это то, что он не должен играть роль любовника. Ему нужно создать платонические отношения, потому что на этот раз неприятное чувство стало сильнее. Единственное, что он знал наверняка, — это то, что группа ему важна. Это было совершенно очевидно. Наверное, жизнь Луи стала такой как раз из-за распада группы. Он просто не знает, что еще сделать, кроме как подтолкнуть Луи к идее сольной карьеры. Вряд ли он сможет собрать группу. Или сможет? Он записал эту мысль, но отнесся к ней довольно пренебрежительно. Он считал, что для этого нужно будет навестить всех остальных участников группы, что технически разрешено, но выходит за рамки его компетенции. Он редко посещает кого-то кроме Сновидцев, поскольку его к ним не приписывали, поэтому в их подсознании он бессилен. Немного потерявшись в вихре идей и отчаянно желая проникнуть в подсознание Луи прямо сейчас, он понял, что мог бы кое-что сейчас сделать. Он мог бы погуглить. Не то чтобы он раньше этого не делал. В заданиях с «Филантропией» его объекты почти всегда было легко найти в интернете, и он всегда в первую неделю изучал всю информацию о них. Это казалось каким-то читерством, но он все время напоминал себе о Всеобщем Благе. Но в случае с заданиями по Ментальному Здоровью его цели вряд ли будут столь же публичными, и ему казалось странным подглядывать за ними. За Луи, словно он уже и так достаточно вторгался в его личную жизнь, и он испытывал странное желание познакомиться с ним поближе. Настолько, насколько это возможно во снах. Однако соблазн слишком велик, и он сказал себе, что глупо отказываться от информации, которая могла бы помочь ему лучше справляться со своей работой и, в конечном счете, улучшить жизнь Луи. И он открыл браузер. Луи Томлинсон, английский певец и автор песен, потрясающе красив. Гарри не смог удержаться, чтобы не щелкнуть на вкладку с изображениями, а затем уставиться на буфет перед собой. Его смутные воспоминания, строгое фото в Чтеце Снов, размытый образ Луи во сне — ничто из этого не подготовило его к тому, насколько великолепен был Луи. Лучшие снимки за последние пять лет представляли собой настоящий шведский стол из разных версий этого мальчика. Его голубые глаза, поразительные, горящие и искрящиеся. Его волосы — челка, элегантная прическа и растрепанные пряди. Его улыбка. Стиль — подтяжки и обтягивающие поло, узкие джинсы, майки и футболки. На старых фотографиях он беззаботен и открыт, на новых — невозмутим и почти неприкасаем. Он вскружил бы Гарри голову в любом возрасте. В его глазах было нечто особенное. На одних фотографиях они полны веселья и озорства, на других — пронзительны и сексуальны. В частности, на одной фотографии, где он на кого-то смотрел, его взгляд казался даже нежным. Гарри захотелось увидеть, как Луи проявляет весь спектр человеческих эмоций. Он быстро пролистал вниз и вернулся к поиску. Это несправедливо. Нелепо. Он не знал Луи и не должен был хотеть этого знать. Он не должен быть настолько увлеченным, чтобы с трудом оторвать взгляд от его лица. Он считал, что у Луи довольно много фанатов. Ничего удивительно, что Гарри быстро встал в их ряды. Можно ли фанатеть по кому-то в основном из-за его внешности? Ему была нужна актуальная информация. Луи Томлинсон, английский певец и автор песен, самый старший из участников англо-ирландской бойз-группы 'The Daybreakers'. Родом из Донкастера и старший из семерых детей. Он любит футбол и занимается несколькими благотворительными организациями — Гарри, возможно, падает в обморок, читая обширный раздел о благотворительности на его странице в Википедии. Кроме того, у него больше всего авторских прав на песни в группе, что Гарри принял к сведению. Возможно, это выход. Когда он дошел до раздела о личной жизни, он проявил недюжинный интерес, но там было не так уж много интересного. Если Луи не натурал, то он еще не сделал каминг-аут, или, по крайней мере, не по официальным данным Википедии. С 2011 года у него была девушка, какая-то студентка, ставшая моделью, но, похоже, они расстались в прошлом году. Статья из The Sun, на которую дана ссылка, озаглавлена «Луи Томлинсон из 'The Daybreakers' порвал со своей девушкой-моделью», потому что, как понял Гарри, таблоидам нравится использовать название группы. Значит… окончание долгосрочных отношений также привело бы к серьезным изменениям в жизни. Но если это и является частью проблемы, то Гарри не понял, что на него обрушило подсознание Луи. Наверное, сны могли обманывать. Он не мог представить, что Луи не переживал из-за их разрыва только потому, что его разум решил дать Гарри роль его парня только в одном единственном сне. И все же. Это было странно. Он решил пока не обращать на это внимания и побольше узнать о группе. Интуиция ему подсказывала, что это катализатор всех бед. Заняв шестое место на «Х-Фактор» в 2010 году, они подписали контракт с лейблом Саймона Коуэлла, и их первый сингл занял первое место в Великобритании и по всей Европе. С тех пор каждый год выходило по альбому, или они ездили в тур, или и то, и другое. Пять альбомов, каждый из которых вошел в пятерку лучших в Великобритании за неделю релиза. Однажды они ездили в тур по США с 'Big Time Rush'; они выступали хедлайнерами на аренах по всей Великобритании и Европе; у них даже были собственные туры по Латинской Америке и Австралии. И они распались в прошлом году, в последний раз выступив в декабре 2016-го. Примерно семь месяцев назад. Было странно и ошеломляюще — видеть все вот так. Он знал, что 'The Daybreakers' были довольно популярными, он думал, что каждый знал по крайней мере хоть одну их песню, их первый сингл, но группа ему не сильно нравилась, так что они вышли из его поля зрения. Однако, глядя на статистику в Википедии, он заключил, что они, вероятно, были наравне с Westlife, или Busted, или Mcfly; популярны в Великобритании и достаточно известны во всем мире. Гарри решил проверить еще и Твиттер, и оказалось, что даже во сне Луи хорошо знал количество своих подписчиков. 2,8 миллиона — абсурдное число. Гарри попытался представить, сколько же это людей, и у него не получилось. Луи Томлинсон, возможно, — самая большая знаменитость, с которой Гарри когда-либо работал. А Луи даже об этом не знал. Такое чувство, что это было незаконно. «Высшее Благо», — напомнил он себе. И еще казалось несправедливым по отношению к остальным Сновидцам беспокоиться о личной жизни Луи больше, чем о их, только потому, что Луи более знаменит. Поэтому он попытался не обращать внимания на неприятное чувство и погрузился в бульварные сплетни о распаде 'The Daybreakers'.

☁️

Во втором сне Гарри решил больше не вмешиваться, позволить подсознанию Луи делать то, что оно хочет, в надежде, что это даст ему больше подсказок. Единственное, во что он решил вмешаться, — это в свою собственную роль — на этот раз он не будет парнем Луи. Он вошел в медитативное состояние, сосредотачиваясь на Луи и повторяя как мантру «Мы не вместе, мы не встречаемся, мы не вместе». Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он проебался. Сон снова начался со сцены, и Гарри быстро понял, что во второй раз он наслаждался этим даже больше, теперь, когда шок почти прошел. Чувство, которое он испытывал, когда пел — песни, которых он даже не знал, но все же — перед морем восхищённых лиц, не похоже ни на что из того, что он испытывал в обычной жизни. А потом он обернулся и увидел, что Луи также наслаждался этим чувством. Это было прекрасно. После концерта Гарри был вынужден следовать за Луи и угрюмым парнем с прошлого раза, которого, как он выяснил, звали Зейн, когда они пробирались по лабиринту за кулисами, вышли на улицу и сели в автобус. Оказавшись внутри, Луи заметил его присутствие и хмуро на него посмотрел. Зейн выглядел таким же подозрительным, если не более, и не только потому, что он был более сосредоточен. Гарри чувствовал себя неловко. Обычно его задания так быстро не вызывали подозрений. — Что ты здесь делаешь? — резко спросил Зейн. — Э-э-э, — протянул Гарри, понятия не имея, что на это ответить. — Разве тебе не пора в отель? — спросил Луи. В его голосе слышались резкие нотки, но в то же время он звучит подавленно. Зейн приобнял его за плечи, и у Гарри свело живот. Он нахмурился. — Я хотел с тобой поговорить? — неуверенно произнес он. Что здесь происходит? В прошлый раз Луи был очень рад его видеть — он же все еще состоит с ними в группе, да? Он думает, что они поссорились? Луи явно не хотел, чтобы он был здесь, но Гарри не мог толком объяснить, что он не мог никуда уйти, что он привязан к Луи как к Сновидцу. Черт, возможно, ему придется уйти из этого сна и начать все сначала — что-то не так. — Что ты хотел сказать? — спросил Зейн. Кажется, он защищал Луи, и из-за замешательства Гарри он был слегка раздражен. Эта версия Зейна заметно отличалась от отстраненной версии из прошлого сна, и ему не нравилось доказывать, что у него нет злых намерений. Похоже, Зейн думал, что он сейчас на него накинется, что было так далеко от типичного для Гарри неконфликтного, пассивно-агрессивного стиля поведения, но Луи этого не знал, поэтому и Зейн во сне тоже не должен был этого знать. — Эм, просто, типа, проверяю, как дела, — сказал Гарри. — Хотел посмотреть, все ли нормально. Луи смущенно нахмурился. — Тут не может быть ничего нормального. — Вот именно, — сказал Гарри, пусть он и не понимал, с чем соглашался. Луи, кажется, был в замешательстве. Зейн громко вздохнул. — Господи, как же глупо, — сказал он. — Вам нужно продолжать, ради группы, да? По крайней мере, в ближайшие несколько месяцев, пока не закончится тур. То, что вы расстались, не значит, что вы не можете быть рядом. О, черт. Блять. Что он натворил? Он не внушал ему, чтобы Его Не Любили. Он просто сказал, чтобы они не были вместе, а мозг Луи уже додумал остальное. Как будто Гарри не мог не быть его любовью, даже если он в роли бывшего. Какого хрена? Это так странно. Обычно отсутствие интереса у Гарри отпугивало подсознание Сновидца после первой же попытки. Но, вероятно, это было не совсем так. Ведь он был не совсем равнодушен к Луи, правильно? — Да, — Гарри слабо согласился с Зейном, чувствуя, что должен что-то сказать. — Наверное, — проворчал Луи, побуждая Зейна поцеловать его в висок, а Гарри почувствовать чудовищную ревность, что снова его поразило. — Я пойду покурю, а вы сможете поговорить, — сказал Зейн, еще раз целуя Луи в макушку и отпуская его. — Только не поубивайте друг друга тут. И ушел. Гарри удалось впервые оглядеть автобус — он был намного больше, чем любой тур-автобус в реальной жизни, не говоря уже о том, на котором ездили бы 'The Daybreakers'. Они стояли в огромной гостиной, за которой была кухня, а впереди Гарри разглядел длинный коридор с дверями. Кажется, он имел цилиндрическую форму, как автобус, но был размером с квартиру. Необъяснимо, но у Гарри возникло ощущение дежавю, и тут до него дошло. «Спайс Уорлд». Это что-то вроде автобуса из «Спайс Уорлд». Внутри он невероятно большой. Гарри присел на мягкий плюшевый диван темного цвета — может, черный, может, темно-синий, а может и темно-зеленый. Каждый раз, когда Гарри на него смотрел, он выглядел по-разному. Луи тоже неохотно сел, сжавшись в комок, а не небрежно развалившись, как в последнем сне. Гарри это не понравилось. — Ты сказал, что оставишь меня в покое, — сказал Луи, а Гарри думал, что ничего подобного не делал. — Думаешь, я не заметил, как ты смотрел на меня на сцене? А теперь хочешь поговорить? Зачем? Гарри удивленно на него посмотрел. Ответа на этот вопрос у него не было. — Ты забыл, что этот разрыв был твоей идеей? Гарри почти закатил глаза. Ну конечно, он плохой. Это же он сказал подсознанию Луи, что они не встречаются. Но это же правда. Потому что он в этом виноват. И, Боже, он только сейчас осознал, что у Луи был разрыв в реальной жизни. И Гарри долго об этом думал. И, несомненно, это было у Луи на подкорке. Возможно, это кульминация всего того, что произошло. — Я не знаю, — сказал Гарри, потому что это правда. — Я… как я уже сказал, проверяю, как ты. — Конечно, — фыркнул Луи. — Ну, я в полном порядке. Группу потерял, любовь всей своей жизни потерял. — Желудок Гарри сделал интересное, но бессмысленное сальто, и он напомнил себе, что настоящий Луи потерял свою настоящую девушку, которая не Гарри и, вероятно, и была любовью всей его жизни. — Весь мой мир охвачен пламенем, конечно, я, блять, в порядке. Господи, Гарри. Гарри вздрогнул. Луи впервые назвал его по имени. Гарри уже пожалел, что это произошло, когда он был так расстроен. По какой-то причине Луи смягчился. — Ты же сказал, что будешь рядом, — тихо произнес он. — Мы отделились от группы. У нас все еще могло быть все хорошо. Да? Потому что Гарри отчетливо помнил, что в последнем сне он решил именно этого и не обещать. Это продолжение предыдущего? Или отдельный сон? Последовательные сны — явление необычное, но не такое уж неслыханное, и большинство моментов, связанных с этим заданием, были довольно необычными. И тут он понял, как сильно облажался. Если подсознание Луи хотело видеть в нем любовный интерес, то отказаться от этого — значит, пережить еще одну потерю. На это пойти Гарри не мог. Но он не знал, как это исправить, этот сон. — Я так не могу, — заявил он, а затем встал и позвал Зейна. Тот вернулся, отталкивая Гарри в сторону, и последнее, что он увидел, прежде чем вернуться в реальность, — это помятое, расплывчатое лицо Луи, когда Зейн его обнял. Он ненавидел это. Пробуждение от сна подобно погружению в бассейн зимним днем. Гарри тяжело дышал, хватаясь за диван, чтобы удержаться на ногах. Этого не… этого не должно было быть… все не должно было так обернуться. Волны отчаяния, которые, как он чувствовал, исходили от Луи, были достаточно сильны, не говоря уже о его собственном чувстве раздражения по отношению к Зейну. Он должен оставаться беспристрастным. Нельзя так волноваться. И он совершенно не продвинулся в деле, если не считать того, что узнал немного больше о том, как его видит подсознание Луи. И он понятия не имел, что с этим делать. Некоторое время он делал дыхательные упражнения, чтобы успокоиться. А затем решил рискнуть и попробовать еще раз. Посещение дважды за одну ночь — рисковое занятие, но Гарри сомневался, что Луи запомнит его, когда проснется. Кроме того, нельзя же тратить ночь впустую. Ему нужно было узнать больше. Очевидно, что слишком много вариантов зависело от подсознания Луи. Для правильной организации сна обычно требовалось больше времени, чем сейчас было у Гарри, поэтому он постарался, чтобы все было просто, но конкретно. Один из дней жизни Луи. Они могут побыть у него дома, вдвоем, чтобы поговорить в привычной для Луи обстановке, и Гарри сможет составить представление о том, какой была его жизнь. Важно было указать свою роль в этом сне: Гарри решил, что они будут лучшими друзьями, друзьями детства, так что Гарри не будет участвовать в жизни Луи с тех пор, как Луи играл в группе. И они не встречаются и никогда не встречались. Он не мог поверить, что такое нужно объяснять Сновидцу. Особенно если этот Сновидец — кто-то вроде Луи Томлинсона. Ладно. Он готов. Гарри начал расслаблять каждую клеточку своего тела, начиная с пальцев ног, и, как только он растекся по дивану, сосредоточился на своем дыхании, обдумывая сценарий, который он придумал. Открыв глаза, он понял, что сидит в незнакомом ему доселе месте, свернувшись калачиком на краешке дивана напротив Луи. Гарри бегло оглядел комнату: она довольно большая, на стене гигантский телевизор, в углу клавиатура, на стенах фотографии 'The Daybreakers', за большим эркерным окном много зелени. Диван обит плюшем и кажется дорогим, а кофейный столик завален пакетами с едой навынос и банками «Редбулл», а также пепельницей, которая заставила Гарри сморщить нос. Он посмотрел на Луи, поджавшего одну ногу под себя, а другую уперев в пол, так соблазнительно расставив ноги, что Гарри был вынужден отвести взгляд. Его лицо было таким же расплывчатым, как и всегда, но выглядел он довольным. От прежней враждебности не осталось и следа. На Луи были спортивные штаны и красный джемпер «Адидас», и когда Гарри оглядел себя, он был одет так же, только на нем были черные леггинсы и нежно-розовая худи. Леггинсы, интересно, в реальной жизни он их не носит. Может, стоит начать. Он поднял руку, чтобы коснуться своих волос, и понял, что они были собраны в пучок, довольно густой, что говорило о том, что у него снова были длинные волосы. Странно, как менялась его внешность во снах Луи. Вряд ли он сам это делал, это точно Луи, но он все еще не понимал это. Неважно. Он здесь с Луи, пришло время получить ответы. — Как у тебя дела? — поинтересовался Гарри. — Только честно. Луи засмеялся, но в его смехе не было ни капли радости. — Ну, так и живем, Кудряшка, — сказал он, обводя комнату рукой. — Теперь моя жизнь выглядит так. Сижу на жопе ровно, смотрю телек и жалею себя. — Ты совсем ничего не делаешь? — настаивал Гарри, надеясь, что не прозвучит осуждающе. Он не осуждал. Ему просто нужны были подробности. Луи пожал плечами. — Я частенько гуляю с компашкой Донни, — ответил он, а затем хмуро посмотрел на Гарри. — Ты с нами не пошел. Вот и трещина в плане друзей детства. Гарри не думал, что Луи будет встречаться со своими друзьями из дома. — Э-э, — протянул он. — Ты же знаешь, мы не очень ладим. — Может, Луи с этим согласится. — Конечно, — сказал Луи, и Гарри чуть не рассмеялся. Ладно. — Что они тут делают? — спросил Гарри. Все было очень запутанно, но он, кажется, читал, что Луи сейчас живет в Лондоне, а не в Донкастере. — Для Оли я снял номер на airbnb; Кэл, Низам и Люк остановились у него, — объяснил Луи. — Стэн остался дома со своей женой. Давненько я с ним не разговаривал. — Он нахмурился. — Почему они не остановились у тебя? — спросил Гарри, и Луи покачал головой. — Их слишком много, — сказал он. — Мне нужно пространство. — Понятно, — пробормотал он, кивая. Он любил проводить время наедине с самим собой, так что он его понимал, но в том, как Луи это произнес, было что-то такое, словно он был измотан этой мыслью. Как будто ему ненавистна мысль о том, что его друзья будут находиться в его личном пространстве. — Ты говорил с Найлом и остальными? Луи замер и отвернулся. — Нет, — пробормотал он. — Я не могу. Все кончено. — Оу, — выдохнул Гарри. Он прочитал много слухов о состоянии дружеских отношений в группе; таблоиды изобиловали предположениями, что все они друг друга ненавидели. Гарри не думал, что это может быть правдой. — Ну. Я уверен, что это не так? Луи фыркнул. — Так, милый. Это просто смешно, что у Гарри свело живот от того, что его назвали обычным ласковым словом. Просто смешно, как он реагировал на Луи. Он даже его не знал. — Да и вообще, — продолжил Луи. — Я даже едва могу заставить себя с мамой поговорить. Как я могу говорить с ними после всего? Это так неловко. Слишком много обид. Ну уж нет. — Ясно, — сказал Гарри. — Ничего страшного. — Он замолчал, собираясь с мыслями. Возможно, таблоиды были недалеки от истины, но, судя по другим снам, у Гарри не сложилось впечатления, что Луи кого-то ненавидел. — Но ты же по ним скучаешь. — Конечно, я по ним скучаю, — сказал Луи, смирившись. Это повлияло на Гарри сильнее, чем следовало бы; он постоянно слышал грустные вещи от своих Сновидцев, но ему казалось, что если он не исправит Луи, то потерпит полное поражение, словно у него тогда вообще не будет никакого смысла обладать способностями. — По всему скучаю. Все, что я делаю, — это скучаю по своей гребаной жизни, и вот ее больше нет, и теперь я буквально ни хрена не могу делать. Он был явно опустошен, и Гарри глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, прежде чем ответить. Он наклонился и взял Луи за руку. — Ты горюешь, — сказал он. — Может, ты всегда будешь горевать по этому, если не сможешь все вернуть. Но ты найдешь новую нормальность. Новую жизнь. Это сложно, и на это нужно время, но ты справишься. — Но я не хочу, — упрямо заявил Луи. — Я просто хочу вернуть группу. — Затем он выдавил из себя смешок. — Наверное, ты сейчас скажешь, что это часть процесса горевания. — Ты прав. — Гарри тоже засмеялся. Луи хмыкнул. — Ты не думал о соло? — спросил Гарри. — Ты же пишешь. — Он помнил все песни, которые Луи написал сам. — Ты что-нибудь писал за последнее время? Луи покачал головой. — Не могу даже заставить себя об этом думать, — сказал он. — Не самое худшее, но близко к этому. Писать — это значит все переосмысливать, а я сейчас не могу заниматься даже этим. Сердце Гарри разорвалось от отчаяния, исходящего от Луи. — Может, хотя бы попробовать? — предложил он. — Или попытаться попробовать? Он не уверен, но ему показалось, что Луи слегка улыбнулся. — Что это значит? Гарри улыбнулся. — Просто. Может, тебе завести блокнот или приложение для заметок и записывать все, что чувствуешь? Когда захочешь. Не песню. Просто то, что ты чувствуешь или о чем думаешь. Кто знает, может, ты так и вдохновишься. — Внезапно он почувствовал себя неловко. Кто он такой, чтобы давать советы по написанию песен тому, кто написал тридцать семь песен для ' The Daybreakers' за пять лет? — Ну, я не писатель, но… — Нет-нет, хорошая идея, Кудряшка, — перебил его Луи, и у Гарри в животе запорхали бабочки как от похвалы, так и от прозвища. Дерьмо. — Я все время говорю тебе, что из тебя получился бы отличный писатель. Серьезно? С чего бы ему об этом думать? — Может, как-нибудь попробую, — полушутя сказал Гарри. — Если ты попробуешь, я тоже попробую, — сказал Луи. — Пари. — Гарри запоздало понял, что они все еще держались за руки, когда Луи тряхнул его руку. — Хорошо, что у меня был выбор, — пошутил Гарри. — Но ладно. По рукам. И он говорил совершенно серьезно. Да, он не автор песен, но почему бы и нет? Он сомневался, что Луи запомнит этот разговор, но если есть хоть малейший шанс, Гарри хотел попытаться. Луи же все это время смотрел на их руки. — Лу? — окликнул его Гарри, и Луи посмотрел на него. — Хаз, — сказал он, удивляя Гарри еще одним прозвищем. Божечки. Его голос сейчас был такой ласковый. — Знаю, я сейчас в раздрае, сейчас странное время спрашивать. Но мы… почему у нас никогда ничего не было? Гарри даже потерял дар речи на секунду. Господи, он правда думал, что на этот раз ему удалось избежать роли любовника. Что, черт возьми, происходит? Подсознание Луи настаивало, что странно, так как Гарри уверен, что Луи даже не взглянул бы на него в реальной жизни. — У нас бы ничего не вышло, — в конце концов сказал Гарри. Он звучал слабо и неубедительно даже для самого себя. — Ты мой самый любимый человек, — признался Луи. И у Гарри внутри все перевернулось, несмотря на то, что он прекрасно понимал, что это не может быть правдой. — Я всегда… я всегда хотел… — А потом ты попал на «Х-Фактор» и стал более знаменитым, чем я могу себе представить, — сказал Гарри, пытаясь продолжить тему сна. — Ты настолько не в моем вкусе, что это не смешно. — Вообще-то очень смешно. — Луи рассмеялся. — Это самая смешная вещь, которую ты когда-либо говорил. Посмотри на меня, посмотри на мою жизнь. Почти каждый день не могу встать с постели. Даже душ принять не могу. Я просто находка. — Ты правда нечто, — сказал Гарри, и это было даже абсурдно, с какой серьёзностью он это произнес. Он едва знал Луи. — Ты удивительный, даже если сейчас этого не чувствуешь. Я восхищаюсь тобой. — Гарри, — сказал Луи, крепче сжимая Гарри пальцами. — Мы из разных миров, — сказал Стайлс, и это смехотворная, удручающая правда. Они даже сейчас живут в разных мирах. — Ничего не получится. Я просто хочу… помочь тебе. Я не могу быть эгоистом. — Но я хочу, чтобы ты был эгоистом, — сказал Луи и потянул на себя, и Гарри упал к нему на колени. Он должен встать. Он уже почти собирался. Но свободная рука Луи оказалась у него на подбородке, приподнимая его голову, и Гарри не мог пошевелиться, ну, вообще-то, мог, потому что он придвинулся ближе, или это Луи? Гарри не знал, все, что он знал и видел, — это то, что губы Луи были совсем рядом, и сердце Гарри билось так сильно, что ему нужно… он хотел… Краткое прикосновение губ Луи к его губам вызвало мурашки по спине, по рукам, в животе, но это всего лишь краткое прикосновение, потому что Гарри внезапно вырвался из сна Луи. Он лежал на своем диване. Пытаясь отдышаться. Вот же дряньство. Так будет всегда, да? Что бы он ни делал, Луи все равно захочет, чтобы они были вместе, и Гарри не сможет ему противостоять. Стайлс тяжело вздохнул, проводя пальцами по волосам, которые, как ни странно, казались ему слишком короткими. Такими темпами он далеко не продвинется, если не смирится с этим. Попытки сделать их отношения платоническими — это просто крах для всех снов. Проблема в том, что он хотел этого слишком сильно, и если он зайдет слишком далеко, что он только что и сделал, то, черт возьми, целовать Сновидца — все равно что целовать человека без сознания. Это неправильно с этической точки зрения, а его способности связаны с нравственным кодексом. Его выгонят, если он его нарушит. Из-за всего этого он чувствовал себя чертовски странно, страннее, чем с любым другим Сновидцем. По сути, ему приходилось притворяться, что он встречается с Луи, чтобы помочь ему, за исключением того, что ему, возможно, нравилось встречаться с Луи по-настоящему, что омрачало его намерения. И вдобавок ко всему, чем глубже он проникал в подсознание Луи, в его страхи и желания, тем больше ему казалось, что он узнавал слишком много. Как будто ему нельзя было туда лезть. Он решил, что из-за сочетания его чувств и славы Луи ему становилось еще хуже, чем обычно, словно он любопытный фанат или журналист, пробравшийся за завесу сознания Луи и вторгшийся в его личную жизнь. Потому что с любым другим Сновидцем он забудет все, что узнает. Но он был уверен уже сейчас, что с Луи такого не случится. Но ему нужно продолжать. Если он остановится, его будут мучить болезненные видения, и, кроме того, он хочет помочь. Он не хотел, чтобы Луи был несчастен. Даже если он сможет заставить Луи об этом заговорить, написать, в конце концов, поговорить с товарищами по группе, это поможет. Гарри не может его оставить, пока не поймет, что ему стало лучше. Он схватил свой Дневник Сновидений и записал весь сон от начала до конца, пока он был свеж в его памяти, что оказалось очень мучительно, а потом вспомнил, что до этого был еще один сон, который тоже нужно было записать. Закончив, он чувствовал себя настолько выжатым, что решил отдохнуть от Луи пару дней.

☁️

Самое замечательное в Хождении По Снам — это то, что он чувствовал, что вносит свой вклад в мир или просто в жизни отдельных людей. Помогать людям — это призвание Гарри, это дает ему ощущение, что у него есть цель. Весь смысл в том, чтобы он был беспристрастным, незаметным, тенью. И иногда ему хотелось бы получить немного похвалы. Совсем чуть-чуть. Во всяком случае, именно подобные мысли стояли за началом его настоящей работы. Его сестра писала для онлайн-журнала, и они подумывали о создании колонки советов, она предложила ему, на том и порешили. В итоге все равно получилось почти так же анонимно, как и со Сноходцами, потому что, когда они предложили ему просто подписываться своими инициалами, без каких-либо других опознавательных знаков, чтобы люди могли представлять его так, как им хочется, эта идея пришлась ему по душе. И, кроме того, люди были ему благодарны, они благодарили Г. «Дом Г» быстро стал самым посещаемым разделом сайта, и Гарри получал сотни заявок в неделю. Он следил за тем, чтобы лично прочитать каждую; для него было очень важно, чтобы каждая заявка прошла через его руки. Он любил свою работу, она его вполне устраивала. У него гибкий график, он сам определял для себя рабочее время и работал дома. И он любил давать советы. Ему нравилось слушать о жизни других людей. Нравилось знать, что они обратились к нему за помощью, нравилось чувствовать, что они ценят его мнение. Ему правда нравилось, когда они писали ему ответы, чтобы рассказать, чем все закончилось. Так что он мог на день или два отвлечься на свою колонку, прежде чем желание снова навестить Луи станет слишком сильным, чтобы сопротивляться. Поэтому Гарри отправил черновик своей еженедельной колонки своему редактору, а затем провел мозговой штурм. Он был в замешательстве из-за бывшей девушки Луи. Уже три сна и ни одного упоминания о ней… как будто ее не существует. В обоих снах, которые Гарри позволил ему контролировать, фигурировали коллеги Луи по группе, что указывало на то, что они были частью проблемы, но не она. У Гарри было все еще слишком много вопросов. Ему нужно сотворить сон с группой и бывшей девушкой, чтобы, как он надеялся, показать Луи, что у него все еще есть друзья, и ответить на свои вопросы об отношениях Луи. И если он поместит ее в сон так же, как и себя, и не придумает для них роли, предоставив подсознанию Луи решать, кто из них вызывает любовный интерес, это может стать своего рода решающим фактором. Если это она, это подтвердит, что именно девушка — часть проблемы. Если же Гарри… ладно. Это только подтвердит то, что он уже подозревал: что он каким-то образом нравится Луи? И он просто продолжит безнадежно тосковать, одновременно играя роль партнера мечты Луи. Блять. Или, может быть, никто не будет его любовью. Просто, судя по тому, как далеко все зашло, Гарри думал, что это будет он. Он пытался не обращать внимания на то, как сильно ему хотелось, чтобы это был он. Нельзя позволять своим чувствам сделать выбор. В любом случае, для начала Гарри нужно было узнать ее имя. Нельзя было и дальше называть ее «бывшая девушка». Гугл подсказал, что ее зовут Элеонор Колдер, и он провел некоторое время, изучая ее Инстаграм, запоминая ее имя, чтобы потом вызвать во сне. Как ни странно, в сети было не так много видео с ее участием, и он не смог найти ни одного, где можно было бы услышать ее голос. Для модели, работающей в Инстаграм, она редко появлялась в сети. Но, как бы то ни было, этого должно было быть достаточно. Элеонор, Зейн, Лиам, Найл. Гарри подумывал о том, чтобы привлечь друзей Луи из Донкастера, но он посчитал, что ему нужно было свести количество людей, которых он должен создать, к минимуму. Он собирался устроить домашнюю вечеринку, а это значит, что ему также нужно будет создать массовку, но они будут без личностей, просто как NPC, существующие исключительно для того, чтобы излучать безопасность и принятие, по мнению Луи. Луи их не узнает, так что Гарри не нужно пытаться сделать их узнаваемыми. С остальными четырьмя уже сложнее, но обычно Сновидцы узнают знакомых людей и сами заполняют пробелы. Гарри записал сценарий в своем Дневнике, держа страницу открытой, а перед собой поставив ноутбук с фотографиями Элеонор и группы. Он повторил процедуру расслабления, а затем глубоко вдохнул, мысленно повторяя сценарий, который он записал. Он закрыл глаза, представляя людей Луи, самого Томлинсона, представил вечеринку в комнате, которую он видел в последнем сне. Он услышал голоса, сначала слабые, а потом ему показалось, что они раздавались совсем рядом, а когда он открыл глаза, то оказался в гостиной из Сна №3, но теперь там было полно людей. Как он и планировал, они не совсем разумны, и никто из них не отреагировал на его появление, но они бы и не отреагировали, даже если бы принадлежали подсознанию Луи. Сновидцы никогда не замечают, что он просто появляется просто из ниоткуда. — Гарри! — крикнул Луи, и Гарри, обернувшись, увидел, что он сидел на диване, Элеонор с одной стороны, а Найл с другой. Гарри пробрался сквозь толпу гостей, отмечая, что Луи обнимал Элеонор, что она сидела к нему лицом, но не прижималась. Он не знал, что делать с такой информацией, но изо всех сил старался не обращать на это внимания. — Ни, подвинься, — попросил Луи, обращаясь к Найлу, а не к Элеонор. Найл закатил глаза, но послушался, и Гарри втиснулся между ним и Луи. — Привет, Гарри, — сказал Хоран, поднимая левую ногу Гарри и перекидывая ее через свое колено, а затем улыбнулся Луи. Пораженный, Гарри проследил за его взглядом и увидел на расплывчатом лице Луи раздражение. Затем Луи поднял руку и обнял Гарри за плечи, притягивая его к своей груди, опуская другую руку, которой он обнимал Элеонор. Она лишь удивленно на все это посмотрела, пока сбитый с толку Гарри растянулся на Луи и Найле. — Ладно-ладно, Томмо, не нужно метить тут территорию, — радостно сказал Найл. — Можно было не так агрессивно намекать, — сказала Элеонор. — Тут же не все знают, да? Никто здесь почти ничего не знает, поскольку они ненастоящие, но Гарри не будет ей этого говорить. — Поэтому ты и здесь, — сказал Луи. — Мы с Гарри просто парни, которые развлекаются, а моя любимая девушка за всем этим наблюдает. — В его голосе звенела горечь, но ничего страшного. Гарри решил, что он во всем разобрался. Иисусе. Значит, Элеонор была бородой в реальной жизни, или присутствие Гарри снова все изменило? Наверное, это не очень важно. Если Луи решил все так интерпретировать, то, конечно, проблема не в Элеонор. — Я все еще не понимаю смысла устраивать вечеринку в собственном доме, если тебе нужно прятаться, — сказал Найл, и Луи раздраженно вздохнул. — Ты же был на встрече, Найл! Они хотели, чтобы мы отпраздновали выход альбома, и хотели пригласить всех этих чуваков. Это, безусловно, был один из способов раскрутить идею вечеринки, организованную Гарри. Хотя он был уверен, что хотел, чтобы в окружении этих людей Луи чувствовал себя в безопасности. Что-то явно пошло не так. — Я сильно не слушал, — пожал плечами Найл. — За исключением той части, где они хотели, чтобы Гарри и Зейн поцеловались с моделями для фоток. Луи покрепче прижал к себе Гарри, у которого от ужаса побежали мурашки по спине. — Да, Гарри не будет этого делать, — сказал Гарри. — Не говори о себе в третьем лице, — попросил Найл. — Гарри может делать все, что захочет, — встал на его защиту Луи. — Кстати, о Зейне, — вмешалась Элеонор, прежде чем Найл успел ответить. — Мне надо знать, где они с Лиамом? — Наверное, нет, — сказал Луи, играя пальцами с волосами Гарри. Гарри поудобнее устроился у него на коленях, и Найл застонал. — О, Эль, — драматично воскликнул он. — Когда же ты убежишь со мной и спасешь меня от этой компашки влюбленных? — Только в твоих снах, Найл, — весело ответила она, но Гарри даже не заметил иронии, слишком занятый размышлениями о подтексте замечания Найла. Значит, Гарри снова в группе. И… Зейн и Лиам вместе? Что? Гарри начал перебирать в голове все, что он когда-либо слышал о 'Daybreakers', все, что он нашел, и не увидел там какого-то намека на то, что трое из четырех были квир-персонами — черт, хотя, может, и Найл тоже, один комментарий не делает из него стопроцентного натурала. Но, похоже, все тщательно скрывалось. Ну, он был больше сосредоточен на Луи, возможно, он пропустил признаки того, что Лиам и Зейн вместе, но официально ничего не было. Но в этом был смысл. Это же бойз-бэнд из «Х-Фактор». Нельзя было ожидать от команды большой поддержки. Но все же. Это шокировало. Он был так растерян, что, должно быть, потерял контроль над сном. Сначала он даже не понял, что в комнату вошли Лиам с Зейном, но за ними следовал незнакомый Гарри мужчина. Он выглядел грозно, но не совсем уместно, словно хорек в плохо сидящем деловом костюме. Луи заметил его и сел, спихивая Гарри со своих колен на диван. Гарри попытался не обижаться, но у него не вышло. Затем Луи встал. — Какого хрена он здесь делает? Зейн с Лиамом не ответили — но только Лиам глядел виновато, а Зейн — дерзко, за них ответил мужчина. — Они тебя продали, — объявил он со злорадным удовольствием. — Что? — огрызнулся Луи. — Что, черт побери, это значит? — Это значит, что я поймал их с поличным, и при условии, что я не буду о них писать, мне обещали эксклюзив о тебе, — сказал до смешного довольный мужчина. — Ну что, Луи, хочешь что-нибудь рассказать The Sun? Может, о вашем с Гарри романе? Расскажи, как ты его приручил? Гарри совершенно не понимал, на что намекал мужчина, этот плод воображения Луи. Он явно какой-то журналист, и Гарри не совсем понимал, почему он решил, что Гарри нужно приручать. Бред какой-то. — Убирайся нахуй из моего дома, — мрачно сказал Луи, полный злобы, которая, к сожалению, отвлекала. — Не смей, блять, и слова печатать о Гарри. — Так это правда, — радостно воскликнул мужчина. — Ой, Луи. А Элеонор знает? — Что? — пробормотала та. — Зейн, какого хрена? — спросил Луи, переключая свое внимание. — Лиам? Как ты мог рассказать о нас этому ничтожеству? Я думал… — его голос душераздирающе задрожал. — Я думал, мы команда. — Либо мы, либо ты, Лу, — как ни в чем не бывало сказал Зейн. — Так и должно быть. Иисусе. Контекст предельно ясен. По какой-то причине Луи казалось, что это он против Зейна и Лиама. Как бы все это ни расстраивало Гарри, он пока не хотел прекращать его сон. По крайней мере, это очень информативно. — Прости, — сказал Лиам. К его чести, он выглядел расстроенным, или к чести того, чего от него ожидал Луи. — Мы должны сами заботиться о своем шкафе, Луи, — сказал Зейн. — И я сделаю все, чтобы защитить нас. Томлинсон издал обиженный звук, и Гарри встал, собираясь его утешить. Но он не решился прикоснуться к Луи, когда заметил, что незнакомец проследил взглядом его движение, и его глаза-бусинки плотоядно загорелись. — Разве ты сам не гей, Дэн? — подал голос Найл. — Неужели у тебя нет ни капли порядочности? Верности своему сообществу? Мужчина — Дэн, как понял Гарри, — фыркнул. — Почему это должно мешать отличной статье? — спросил он. — И это подтверждение? Можно я тебя процитирую? — Конечно, блять, нет, — сказал Найл. — Я все равно это вставлю. — Дэн пожал плечами. — Нет, не вставишь, — запротестовал Луи. — Статья не выйдет. Ты же знаешь, что Саймон заплатит тебе, зачем лишний раз дергаться? Дэн усмехнулся, и в выражении его лица появилось что-то демоническое, черты исказились, становясь нечеловеческими. — Со всеми не расплатится, — сказал он, а затем все люди в комнате медленно к ним повернулись. У людей, которых Гарри сотворил, чтобы внушать доверие и безопасность, были горящие черные глаза, и все они держали в руках телефоны или фотоаппараты, снимая происходящее с жадными, кровожадными лицами. Луи посмотрел на Гарри, испуганный и потерянный, и Гарри замер, но, когда группа начала к ним приближаться, выкрикивая какофонию вопросов, Найл вскочил на ноги. — Идите за мной, — сказал он, нажимая кнопку на стене рядом с ними, которая вела в переулок. Гарри был уверен, что в настоящем доме Луи не могло быть ничего подобного, но они побежали за Найлом по бесконечному переулку, в то время как репортеры, фотографы и фанаты мчались следом. Они выкрикивали вопросы, Гарри слышал только обрывки — он уловил что-то о том, что он пользуется именем своих талантливых друзей, из-за чего он хотел обернуться и начать кричать, но быстро понял, что для Луи важнее, чтобы они убрались оттуда. И вдруг они вышли на дорогу, где перед ними стоял «Рейндж ровер». Луи постучал в тонированное стекло, и оно опустилось, показывая лицо Зейна, смотрящего на него с холодным безразличием, и взволнованного Лиама рядом с ним. — Луи! Это правда, что ты трахаешься с Гарри только для того, чтобы остаться в группе? — Луи, твой путь к значимости лежит через постель? — Луи, твоя карьера закончена? — Луи, мы просто хотим знать, кто ты на самом деле! — Открой блядскую дверь, — прорычал Луи. — Извини, Лу, ты сам по себе, — сказал Зейн и уехал. Луи бросился на уезжающую машину, но Гарри схватил его за руку. — Он ошибается, — горячо сказал он, пытаясь все исправить. Сказать, что все пошло наперекосяк, было бы преуменьшением века. — Ты никогда не бываешь одинок! Смотри, у тебя есть мы! Он показал на Найла, который кричал окружающей толпе: — Отвалите, кучка пидарасов! — У меня есть ты, — сказал Луи, словно пытаясь напомнить себе, пытаясь успокоиться, и, черт возьми, Гарри не мог заменить группу собой. И куда делась Элеонор? Сверкали вспышки камер, все кричали наперебой, и их со всех сторон окружало так много людей, что выхода просто не было. Было слишком шумно и хаотично, чтобы Гарри мог сосредоточиться и что-то изменить, так что к черту все это. Гарри собирался сломать сон. Он схватил Луи за плечо, заглядывая в его затуманенные глаза. — Эти люди ничего не значат, — сказал Гарри. — Они ненастоящие. Они не могут причинить тебе вреда. Их не существует. — Правда, что Саймон тебя ненавидит? — Гарри с тобой из жалости… — Мальчикам ты никогда не нравился… — Я всегда тебя ненавидел… — Не обращай на них внимания, — умолял Гарри. — Они ненастоящие. Сосредоточься на мне. — И он закрыл уши Луи руками, заставляя его погрузиться в пузырь, только для них двоих. Гарри излучал столько нежности и тепла, сколько мог, мир вокруг них завертелся и изменился, пока они не остались вдвоем в пустой комнате. По крайней мере, Гарри показалось, что она пустая. Затем, убрав руки от ушей Луи, он понял, что это офис и за столом позади них сидел Саймон Коуэлл. — На этот раз все кончено, — сказал он мрачным и разочарованным голосом. — Ребята проголосовали. Все решено. Мы выгоняем тебя из группы. Луи ахнул, схватившись за сердце, а Гарри схватил его за другую руку. Сон сменялся один за другим, и он не знал, сколько они еще смогут вынести. — Вы не можете, — слабо пробормотал Луи. — Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно. — Думаю, ты скоро поймёшь, что я могу, — сказал Саймон. — И ты ничего не можешь с этим поделать. Все решено. Гарри, конечно, остается. Но у нас не место для маленьких болтливых засранцев. — Да как вы смеете? — возмутился Гарри. — Он — сердце этой группы, и вы это знаете! — Группа без него не развалится, — скучающе проговорил Саймон. — Для меня важнее всего, чтобы Зейн и Лиам были счастливы. Это самое главное. Скажем, что у тебя, Луи, был нервный срыв, и, возможно, отправим тебя на реабилитацию… — Нет, — сказал Гарри. — Я без него не останусь. — Он не знал, что еще сказать, чтобы изменить ход происходящего. — Контракт, Эйч, у тебя нет выбора, — тихо встрял Луи. Он был явно сломлен. Гарри это ужасно не нравилось. — Выбор есть всегда, — сказал Гарри, а затем посмотрел на невыносимо самодовольное лицо Саймона. — Подай на меня в суд, мать твою. — О, с радостью, — сказал Саймон. — Я тебя уничтожу. Гарри закатил глаза. — Кто еще кого уничтожит, — сказал он, а затем вывел Луи из комнаты. Нелепая конфронтация после травмирующей сцены, через которую они только что прошли, и Гарри больше не желал это терпеть. Конечно, потом лифт, в который они вошли, сломался, и они снова оказались в ловушке. — Да что за хуйня? — воскликнул Луи и, кажется, заплакал. Гарри очень надеялся, что это не так, особенно после всего, что могло его сломить. — Мне вообще когда-нибудь повезет? — Да, — сказал Гарри, беря его за руки. — Повезет. Ты сам добьешься успеха, а я помогу. — Вряд ли у тебя получится, — сказал Луи. — Все так хреново. — Это просто сейчас так выглядит, — сказал Гарри. — Тебе нужен новый взгляд на вещи, вот и все. Луи вздохнул. — Хочется проспать лет сто, — сказал он. Гарри не смог удержаться и обнял его, и именно во время этих объятий Гарри, наконец, проснулся. Боже. Что это вообще было? Что у Луи творится в душе? Несомненно, это в основном проекция страхов и безнадёжности Луи. Если бы отношения с его коллегами по группе были действительно такими ужасными, Гарри заметил бы это в предыдущих снах. Да, напряжение было и раньше, но ничего подобного. Боже, Зейн даже был эмоциональной поддержкой Луи во втором сне. Этот сон, должно быть, был сильно гиперболизирован. Но он многое узнал. Он уверен, что кое-что из этого было настоящим. Например, роль Элеонор. Ориентация Луи. И то, что Зейн и Лиам были вместе… все это казалось очень реальным. Это казалось предрешенным фактом. Гарри понял, что его посвятили в информацию, на получение которой, вероятно, обычно требуется несколько сотен договоров о неразглашении, и он не знал, как к этому относиться. По крайней мере, теперь он точно знал, что проблема в Зейне и группе. И, возможно, в шкафах, но в этом он не уверен. И как бы ни был подавляюще страшен ужас, свидетелем которого он только что стал, он знал, что Луи выберет его в качестве своего партнера. Он не мог унять свои мечущиеся мысли. Он попытался записать все в дневник, но повторное переживание сна, чтобы его записать, вывело его из себя еще больше, и в конце концов он решил, что больше не мог держать это в себе. Он отправил своему лучшему другу Митчу длинное сообщение, в котором объяснил происходящее, чувствуя себя супер неловко по сути совершая каминг-аут за Луи, Зейна и Лиама. Как только он излил ему душу, он уже почувствовал себя немного лучше. Как и следовало ожидать, Митч ответил одним словом: Ебать. А следом: Не волнуйся ты так сильно. Нет ничего плохого в том, чтобы играть чей-то любовный интерес. А потом: С группой все непросто. Вот дерьмо. Возможно, я знаю того, кто сможет помочь. Думаю, он знаком с 'The Daybreakers'. В ответ Гарри отправил несколько вопросительных знаков, но прошел еще час, прежде чем он получил ответ. Он решил отвлечься, болтая о всякой ерунде с Сарой и Паули в их групповом чате СХ, надеясь, что уведомления заебут Митча настолько, что он не забудет ответить Гарри. Он любит Сару и Паули. Они оба живут в Лондоне, единственные из группы. Надо бы с ними встретиться. Гарри написал об этом в чате, и они начали планировать встречу, что, как надеялся Гарри, заставит Митча ревновать. Стайлс был уверен, что он немного влюблен в Сару, так что, вероятно, он и правда ревновал. Наконец, Митч ответил: Ладно, засранец. Я понял, что ты задумал, не умеешь ты намекать. Вот. Номер Эда Ширана. Нужно было проверить, что мне можно тебе его дать. Что? Гарри был немного оторван от поп-культуры, но даже он знал, кто такой Эд Ширан. Митч только что прислал ему номер телефона поп-звезды? Гарри: Что за хрень????? Настоящий Эд Ширан???? Митч: Да. Я встречался с ним некоторое время назад, он записывался в моей студии. Он знает твоего парня, он написал с ними кучу песен. Ты можешь ему все рассказать, он тоже из СХ Гарри: Он кто????? ЭД ШИРАН???? Митч: Ты бы удивился, узнав, сколько известных людей СХ Гарри: Чезанах, скольких еще ты знаешь??? Митч: Просто напиши ему. И веди себя прилично. Гарри не написал Эду, потому что как он мог вести себя прилично? Он не знал, когда успокоится. Сегодня на него обрушилась лавина информации, и ему нужно было хотя бы выспаться, прежде чем начать ее обрабатывать.

☁️

Прошло два дня, а Гарри все не решился написать Эду Ширану, но зато он добился определенного прогресса в осмыслении ситуации с Луи. Насколько Гарри мог судить, были две большие проблемы, которые нужно решить: во-первых, раскол в группе, и, во-вторых, что Луи делать дальше. После всей этой драмы с Зейном в последнем сне он не решился сразу же создать сон с группой, и еще он хотел подарить Луи еще несколько приятных снов. Глядя на свои записи, он пришел к выводу, что написание песен — это самый логичный путь, поэтому во Сне №5 они с Луи вдвоем писали в студии песни. Это была довольно маленькая комната, размером со спальню. В ней не было стеклянной панели, разделяющей ее на две комнаты, как Гарри видел в студиях звукозаписи в кино или на фотографиях Митча. У Митча студия была просторной, с несколькими комнатами, заставленными дорогим оборудованием; по сравнению с ней она выглядела домашней, словно и в самом деле была частью чьего-то дома. Стены обклеены звукоизоляцией, удобные кресла, большой стол со звукозаписывающим и микшерным оборудованием, повсюду валяются несколько гитар и клавишных. Свет слегка приглушен, а на стенах пластинки 'The Daybreakers'. Казалось, комната захламлена, но в ней не бардак. Здесь было очень уютно. И как только они в ней оказались, Гарри получил гораздо больше удовольствия от написания песен, чем он ожидал. Петь он любил, умел играть на гитаре, даже умел играть на пианино, только если были подписаны клавиши, но он никогда по-настоящему не пытался писать песни. Особенно тексты; он игрался с аккордами, но то, что у него получилось, песней было сложно назвать. И он никогда ничего не запоминал и не записывал. Однако после Сна № 3, поговорив об этом с Луи, он воспользовался новой записной книжкой, чтобы начать записывать свои более поэтичные мысли и чувства — большинство из которых, как он мог признаться самому себе, были связаны с Луи, — что значительно облегчило задачу в этом сне, поскольку ему было из чего черпать вдохновение. Теоретически. Луи тоже преуспел. Очевидно, что в этом пространстве он чувствовал себя как дома. С самого начала сна он взял все под свой контроль, рассказывая о том, что у него на уме, и об общих концепциях, с которыми он хотел бы работать. Он сказал, что в данный момент хотел бы написать о фантомной боли, о тоске, о том, что ему так сильно кого-то не хватало, что причиняло боль. Наверное, он о товарищах по группе? Точно не об Элеонор, это Гарри знал наверняка. Что бы там ни было, Гарри не мог не уделить ему самое пристальное внимание. На него было невероятно завораживающе смотреть, когда он говорил о своих чувствах, когда он изливал слова так, словно у него в голове бесконечная книга, когда он в своей стихии. Гарри казалось невероятно увлекательным все, о чем бы он ни говорил. — Я хотел бы, чтобы ты был со мно-о-ой, — пропел Луи. Он был похож на ангела, Гарри был очарован наповал. — Потому что прямо сейчас всё происходящее в новинку для меня… — Он замолчал, и Гарри пристально на него посмотрел. — Не знаю, что дальше. — Я кое-что придумал, но не уверен, пойдет ли, — с трудом вымолвил Гарри. Он прикусил губу, чувствуя себя не в своей тарелке. — Продолжай, любимый, давай послушаем, — сказал Луи так мягко и тепло, что Гарри мгновенно расслабился. — Я не могу побороть это чувство, — сказал Гарри, лишь от части пропев слова. Он чувствовал себя неловко, выступая перед профессиональным певцом, даже если Луи и представлял, что он сможет спеть. Но своих слов он абсолютно не стеснялся; он думал об этом несколько дней к ряду. — И ощущаю его каждую ночь… — Пря-я-я-мо сейчас, я хотел бы, чтобы ты был со мной, — торжественно закончил Луи с улыбкой на расплывчатом лице. — И припев готов! — Ты серьезно? — немного скептически спросил Гарри. Он все еще не был уверен, что его строчка и темп подходили Луи, но, наверное, в концепции Луи это имело смысл. И это явно касалось его самого. Он даже немного жалел, что ночью Луи не было рядом. Днем. Вообще-то, большую часть времени. — Конечно, любимый, — легко согласился Луи. — Послушай, давай продолжим в том же духе. Я что-нибудь придумаю, ты что-нибудь придумаешь, и если получится, значит, получится. Гарри кивнул и принялся ждать, с нетерпением наблюдая, как Луи размышлял над следующими строчками. — Ладно, а что если… По непонятным причинам я чувствую, что ничего не изменилось? — пропел Луи. — В это мгновение моё сердце бьётся так же. Голос был таким тихим и нежным, и в нем чувствовалась уязвимость. А слова — у Гарри сердце разрывалось на части. Он приказал себе взять себя в руки. Даже если эти строчки можно применить к ним, все это выдумка. Гарри нужно было помнить, что все это нереально. — Твоя очередь, милый, — подсказал ему Луи. — Можешь спеть? Для меня? Пожалуйста? Гарри едва сдержал улыбку. — Попробую, — сказал он, размышляя. — Кто-то зовёт меня по имени, и голос напоминает мне твой… — У тебя приятный голос, дорогой, — произнес Луи, и у Гарри потеплело на душе, как и всегда, когда Луи произносил особенно ласкательное прозвище. — Хорошо. Когда я закрываю глаза… — То звёзды выстраиваются в ряд? — предложил Гарри. — А ты оказываешься рядом со мной, — пропел Луи. — Ты на моей стороне… Блять. «Это слишком близко к истине», — подумал Гарри. И он не знал, как ему пережить то, что Луи поет что-то, что они вместе сочинили, что смутно описывало их ситуацию. И вообще, почему он решил, что написание песен будет хорошей идеей? Точно. — У тебя так хорошо получается, — сказал Гарри. — Я даже не знаю, что делаю, а у тебя все так просто выходит. Луи улыбнулся. — Думаю, мы отлично подходим друг другу, любимый, — сказал он. — Да и к тому же, легко, когда ты — моя муза. Вот оно. Гарри думал, что хотя бы в этом сне им удастся обойти тему любовных отношений, но он не знал, почему он так подумал, когда они буквально пишут песни о любви. — У меня в голове сотни тысяч строк о тебе, — поделился Луи. — Единственная проблема — это выбрать правильные. — Ебать, — не задумываясь, произнес Гарри. Но Луи был таким чертовски милым, таким романтичным, что Гарри невольно задумался, а не сон ли это. Потому что он идеален, а все это нереально. Луи рассмеялся над его реакцией, а Гарри взял себя в руки. — Ладно, отставим в сторону твою впечатляющую романтику, — заявил Гарри, и Луи хихикнул. Он слишком милый. — Ты подумал? О писательстве? Ты мог бы написать для других артистов, если не хочешь петь сам. Улыбка сползла с лица Луи, но он, кажется, не расстроился. Гарри не знал, о чем он думал в этом сне, каково, по его мнению, состояние группы, но он не стал обращать на это внимания и обратился к Луи из реальной жизни. — Я думал об этом. Но никак не могу заставить себя писать… — сказал он так, словно они только что этим не занимались. На каком-то уровне он понимал, что это нереально. — Может, я бы и мог. Но я… не знаю. Странно думать, что кто-то другой поет мои песни. Если это не парни. — Теперь он хмурился. — Понимаю, — сказал Гарри, торопясь подбодрить его. — Я понимаю, как это было бы тяжело. Я просто не хочу, чтобы ты забывал о музыке. Ты так в этом хорош. Луи хмыкнул, а затем улыбнулся. — И мне нужно написать о тебе еще как минимум тысячу песен о любви. — Лу-у-у-у-у-у-у, — застонал Гарри. Ну, это уже слишком. Все это слишком. — Что? Я не соглашался отказываться от моей впечатляющей романтики, — ответил он, играя своими расплывчатыми бровями. Гарри подавился смешком. — Я покажу тебе впечатляющую романтику, — сказал он, потому что было так чертовски легко забыть о себе, о том, что это такое и на что он способен. Он бросился вперед, сбивая Луи с ног, и, пока они хихикали, Луи целовал его, а затем Гарри вернулся домой, на свой диван. Ладно. Теперь это была отчасти его вина.

☁️

Прошла неделя и еще три сна. Для Сна №6 Гарри сотворил сценарий, и Луи решил петь дуэтом с Найлом; они хорошо работали вместе и очень успешно, Гарри наблюдал за их выступлением со стороны. Стайлс решил, что будет здорово показать Луи возможность выбора, пока после выступления Луи не начал умолять Гарри петь с ним. Во Сне №7, который Гарри отдал под управление Луи, чтобы понять, что у него на уме, они были младше, вместе в 'The Daybreakers', бегали по площадкам, вместе пели и подшучивали над другими парнями. Этот счастливый вымышленный пузырь наполнял Гарри странной ностальгией по жизни, которой он никогда не жил, но это ему никак не помогло. Во Сне №8 Гарри снова взял все под свой контроль, чтобы попробовать другую идею, и Луи основал свой собственный лейбл звукозаписи, помогал другим группам и писал для них песни. Гарри попытался убедить его выпустить сольный альбом, но он по-прежнему отказывался. Сон №8 оказался полезен, потому что он показал другой путь в индустрии, где Луи мог бы блистать, но в то же время он был опасен, потому что Луи оказался слишком компетентен. У него был офис, и он, черт возьми, был генеральным директором, ко всем он был невероятно добр и постоянно защищал своих артистов, за все брал на себя ответственность, и это просто… Это было чертовски круто. Была одна деталь, которая произошла без его сознательного участия, — Гарри был женат на нем. И так как действие сна сосредоточено в офисе Луи, Гарри пришел к нему и принес обед, и Луи продолжил шутливо называть его своей женушкой, хоть это была и не шутка вовсе, и это было слишком, это задело Гарри за живое, задело какие-то струны его души, о существовании которых он даже не подозревал. Луи принялся рассказывать о тех воображаемых временах, когда они трахались в его кабинете, и в конце концов это оказалось для Гарри слишком. В конечном счете он сел на стол, Луи встал у него между ног, и, конечно же, они поцеловались, и Гарри выкинуло из сна. Это потрясло его настолько, что он, наконец, решился написать Эду Ширану. Чертову Ширану. Гарри целую неделю мучился с этой мыслью, пытаясь собраться с духом, и все равно у него ушло больше часа на то, чтобы сформулировать сообщение. Он попытался быть вежливым, но в то же время писать размыто на случай, если кто-нибудь увидит. И, возможно, потому, что какая-то часть его все еще не могла осознать тот факт, что человек, пять песен которого были в топах чартов, может быть Сноходцем. В итоге получилось вот что: Привееет, Эд. Меня зовут Гарри Стайлс. Мой друг Митч Роуленд дал мне твой номер. Он думает, что ты мог бы помочь мне с моей проблемой? Я думаю, у нас с вами одна работа? Извини за беспокойство. Чтобы отвлечься, он решил просмотреть электронную почту для своей колонки, и примерно через час получил ответ. Привет, Гарри! Приятно познакомиться, приятель, Митч сказал, что ты напишешь. Ничего, если я позвоню? Не люблю писать смс. Гарри сразу же начал нервничать, но, наверное, разговор с Эдом поможет ему избавиться от недоверия, поэтому ответил утвердительно, и через несколько минут у него зазвонил телефон. — Эм, привет, — ответил Гарри. — Привет, приятель, — произнес веселый голос. — Решил, что нам стоит нормально поболтать, если мы хотим стать друзьями. По правде, Гарри не был поклонником Эда Ширана, но он был почти уверен, что узнал его по голосу. И он даже не знал, как на это реагировать. Он не мог осознать уже то, что был весьма близко знаком с 'The Daybreakers', не говоря уже об Эде Ширане. Он просто маленький одинокий чудак в своей убогой квартирке, как он должен взаимодействовать с поп-звездами? — Хм, хорошая идея, — выдавил он, а затем сам над собой усмехнулся. — Прости. Это так странно. Поверить не могу, что вы с Митчем знакомы. — Обожаю Митча, — признался Эд. — Познакомился с ним пару лет назад в Лос-Анджелесе, я был в его студии. Хороший человек. Он действительно заставляет тебя раскрыться, не говоря много слов, а? Гарри улыбнулся. Это его Митч. — Да, есть такое, — поделился он. — Иногда я посылаю ему целые абзацы, а в ответ получаю одно слово. — Похоже на правду, — рассмеялся Эд. — Ну так что, Гарри. Чем я могу тебе помочь? — Так, ладно. Честно говоря, я не уверен, — сказал он. — Я рассказал Митчу, кто мой Сновидец, и он подумал, что ты мог бы помочь. Раз уж ты работаешь в этой сфере? — Хм-м-м, — промычал Эд. — Ну, давай посмотрим? Митч сказал мне, что, по его мнению, я мог бы его знать, не хочешь сказать мне, кто это? — Не знаю, — сказал Гарри. Он и Митчу-то еле рассказал. Казалось неправильным рассказывать об этом всем, кто готов слушать. Коллеги-Сноходцы узнают, что это говорит о психическом здоровье Луи, и это казалось несправедливым. Особенно когда — если Митч прав — этот человек знает его лично. — Может, обойдемся общими деталями? Прости, просто мне кажется, что по отношению к нему это несправедливо. — О, ничего страшного, — сказал Эд. — На самом деле, это очень мило с твоей стороны. Извини, мой чат СХ — сплошь сплетники, я слишком к этому привык. — Ничего. — Гарри издал смешок. — Но я — могила, — поспешил добавить Эд. — Не волнуйся. — Спасибо, — сказал Гарри. — Ладно. Он был участником довольно успешной группы, но они распались, и он не… ну, очевидно, дела у него идут неважно. Думаю, что большая часть проблемы — его отношения с некоторыми другими участниками его группы, и к тому же он не знает, что делать дальше. Думаю, он хочет просто быть в группе. Он автор песен, я пытаюсь подтолкнуть его в этом направлении, но он не хочет выступать сольно. Эд задумчиво хмыкал, пока Гарри говорил, а после он сказал: — Интересно. Как сольный артист, я не могу сказать, что знаю, каково это, — посмеялся он над собой. — Но могу себе представить, что бы чувствовал, если бы этого не стало. Какова ситуация, когда всем заправляет его подсознание, если ты уже пробовал? Есть какие-нибудь идеи о том, к чему лежит его сердце? Гарри чуть было не поперхнулся воздухом. Это было настолько неудачная формулировка, потому что, в некотором смысле, самым большим намеком на желания Луи был сам Гарри. — Эм, — выдавил он. — Да. Я… эм. Я думаю… эм. Ну… — он слишком долго колебался, прежде чем взять себя в руки. — Думаю, все всегда связано с выступлениями. Мы всегда на сцене. О, он сделал меня частью группы. — Ха, — усмехнулся Эд. — Здорово. И да, кажется, выступления — хороший шаг. Так что, если это больше всего ему нравится, но не сольно… Черт, чувак. Ты не думал о том, чтобы просто втянуть его в это? Создать сон, в котором он будет сольным артистом, показать, что он может это сделать? Гарри прикусил губу. Он все думал об отказе Луи быть сольным артистом. Возможно, это логичный следующий шаг. — Да, я так и сделал. Наверное, я просто не хотел его пугать. — Логично, но ты должен отвлечь его от мыслей обо всем, что он потерял, — подсказал Ширан. — Покажи ему, что все еще впереди. И он автор песен — сочинение лечит. Музыка лечит. Он, должно быть, любит музыку; даже если сейчас это причиняет ему боль, скорее всего, это одна из самых больших привязанностей в его жизни. Напомни ему об этом. Когда он сказал о ситуации в таком ключе, прозвучало полезно. Это просто подтверждение того, что Гарри поступал правильно. — Да, ты прав, именно это я и пытался сделать, — сказал Гарри. — Я сотворил сон, в котором мы вместе писали песни, было здорово, казалось, ему это дается легко, пока я не настоял на том, чтобы он делал это сам. — Хм-м-м. А что если создать с ним дуэт? Или группу, и сделать его фронтменом? Даже если будет только бэк-вокал, технически он все равно будет выступать сольно. О. А что, неплохая идея. Гарри, наверное, просто вывел бы Луи на сцену одного, даже не задумываясь. — Ой, я попробую, — согласился он. — Дуэт я уже пробовал. Поставил его с Н… эм. Парнем из его группы. Все прошло хорошо, по крайней мере, я так думаю, но потом он сказал, что это не то же самое… он сказал, что не хочет быть на сцене без меня. — Гарри улыбнулся. — Его подсознание каждый раз думает, что в группе мы были вместе. — Немного странно, — сказал Эд. — Интересно, зачем он это сделал. Должно быть, это от тебя исходит, ты поешь? Играешь? — Немного, — увернулся Гарри. — Гитара, немного пианино. Я люблю петь, но… Я, типа, не певец. Хотел, когда был помладше, но… Сноходцы, школа и все такое — как-то упустил свой шанс. — Никогда не поздно, — сказал Эд. Гарри так не считал, но спорить с ним не хотелось. — А что, если… ты бы спел с ним дуэтом? — Я думал об этом, — признался Гарри. — Я просто старался не сильно включать себя в его карьеру. По крайней мере, не больше, чем он мне предлагает. — Что ж, если он хочет петь с тобой, не вижу в этом ничего плохого, — сказал Эд. — Возможно, это сделает его более открытым для такого. Думаю, тебе стоит попробовать все, что напомнит ему о том, что он любит. — Да, хорошая мысль, — сказал Гарри. — Я как-то не думал об этом в таком ключе. Пытаясь не вмешиваться, я закрываю некоторые возможности. — Иногда я знаю, о чем говорю, — пошутил Эд. — Что ж, спасибо, приятель. Это было полезно, я действительно ценю, что ты уделил мне время. — Ой, да без проблем, — сказал Ширан. — У меня пока что-то вроде перерыва в работе, чтобы что-то написать, проветрить мозги и посидеть в Лондоне, ничего не делая, так что звони, когда захочешь, не волнуйся. — Спасибо, — снова сказал Гарри. Он все еще не мог поверить, что говорил с Эдом Шираном. — Не за что, дружище, — рассмеялся Эд. Повесив трубку, он написал Митчу, чтобы поблагодарить его, и Митч в конце концов спросил, не посоветовал ли что Эд по поводу его щекотливой ситуации. Гарри растерялся и сказал, что не сказал об этом. Митч: ??? Я затем вас и познакомил. Он знает Луи, он догадывается, как тот на это отреагирует. О-о-оу. Точно. Что ж, надо было раньше говорить. И еще, Гарри не собирался ни с того ни с сего рассказывать кому бы то ни было, что он играл любовный интерес Луи Томлинсона, тем более тому, кто его знает. Гарри: Так сказал бы? Я даже не сказал ему, что это Луи Томлинсон. Митч: Чертовски безнадежен. В следующий раз скажи. Он поможет. Гарри: Звучит ужасно, нет, спасибо. Митч: Скажи. Или не пиши мне. В ответ Гарри скинул гифку с закатанными глазами, а затем написал: Ладно, мы с Эдом теперь лучшие друзья. И отказывался отвечать до конца вечера. И не важно, что Митч также не собирался ему писать.

☁️

К планированию Сна №9, сольного сна, Гарри подошел с особой тщательностью. Если он и втянет Луи во что-то, чего тот не хотел, то должен сделать это правильно. Он позаботился о том, чтобы у Луи был такой же успех, как и в 'The Daybreakers', и он так же хорошо ладил со своей новой бэк-группой из неизвестных случайных людей. Чтобы не рисковать, он сделал себя парнем Луи, чтобы обеспечить ему как можно больше комфорта. Он мог бы стать частью окружения Луи, наблюдая за происходящим за кулисами, как это было во сне-дуэте с Найлом, но тогда это не сработало. Если Гарри тоже будет на сцене, Луи, возможно, перестанет зацикливаться на том, чего, по его мнению, ему не хватает, и посмотрит, что может получить. Поэтому Гарри стал гитаристом. И только когда они оказались во сне, он понял, насколько потакал своим желаниям. Играть на гитаре — к слову, блестяще, потому что именно этого от него и ждал Луи, — перед толпой фанатов, пусть они и пришли сюда ради Луи, а не ради него, — все равно сбывшаяся мечта. На самом деле, было весьма опасно продолжать жить с Луи такими разными жизнями. Они манили, почти завораживали. Казалось, что все возможно, а на самом деле это было вовсе не так. Но этот сон — представление — поначалу шел чудесно. Гарри играл, а Луи пел, и его голос был как у ангела. Он продолжал бросать взгляды на Гарри и казался вполне счастливым. Только когда они оказались за кулисами, он пришел в себя и Гарри понял, что Луи просто ему подыгрывал. — Как же это выматывает, — сказал Луи, падая на диван. — Все только на меня и смотрят. Тяжело осознавать, что все они пришли из-за меня… Как мне с этим жить, Хаз? — Ох, Лу, — вздохнул Гарри. Он и правда думал, что это сработает. Он тоже сел на диван, и Луи тут же заключил его в объятия. — Разве ты не видел, как они были счастливы? Как хорошо ты справился? У тебя был прекрасный голос. И ты казался счастливым… — Спасибо, ангел, — прошептал Луи, целуя Гарри в макушку. От близости и ласкового прозвища у Гарри в венах словно закипела кровь, и он почувствовал себя настолько неуверенно с этической точки зрения, что ждал, что его вот-вот вытолкнут из сна, но этого не случилось. — Знаю, было хорошо, но, Боже… Я чувствовал, что все зависит от каждой моей ноты. Я ненавижу, когда все зависит от меня. У меня такое чувство, что я каждый вечер сбрасываю на сцене кожу. Ладно. Гарри попытался настроиться на позитивный лад, насколько это возможно из-за того, что пальцы Луи запутались в его волосах. — По крайней мере, теперь все песни твои. Это твое художественное видение, тебе не нужно ни в чем идти на компромисс. — Но у меня никогда не было с этим проблем, — возразил Луи. — Мне нравилось сочинять истории других парней. Нравилось их петь. Была какая-то двусмысленность, понимаешь? Я чувствую себя таким незрелым, что теперь это все мое. И мне нравится. Даже если это не моя история, все будут считать, что это так, потому что это всего лишь я. Я больше не могу прятаться за их спинами. Ну, блин. — Но людям нравится, — попытался Гарри, потому что таким он создал этот мир, а также потому, что он познакомился с парочкой фанатов Луи в Твиттере. Он видел, что о нем говорят, как уважают его соло в группе. Поэтому он посчитал, что это можно было применить и к реальной жизни. — Они находят в песнях отклик. И они любят тебя, им было бы все равно, даже если бы ты ошибся. Луи вздохнул. — Может, им и все равно, но мне нет. Мне не все равно. Не знаю. Я просто не считаю, что смогу справиться со всем этим в одиночку. Гарри не знал, что на это ответить. Ему хотелось сказать «Ты не один, у тебя есть я». Но это ведь неправда. Но Луи его опередил. — Но зато у меня есть ты, — сказал он, прижимаясь к Гарри. — Мой милый, прекрасный Хазза. Что бы я без тебя делал? Блять.

☁️

Им нужно было вернуться к началу. Именно это осознал Гарри на следующий же день. Он все задавался вопросом, откуда у Луи взялась идея, что он не может выступать сольно, ведь изначально он проходил прослушивание на «Х-Фактор» как раз в качестве солиста. Должно быть, тогда он еще думал, что сможет выступать один. До создания группы, до опыта работы в индустрии. Гарри нужно было вернуть его к этому моменту. Поэтому ему нужно было вернуть Луи на «Х-Фактор». Казалось, что это было несколько сложно организовать, учитывая, что Луи был знаком с этой средой, а Гарри — нет. Он решил, что это ничем не будет отличаться от того, как он возвращал Сновидцев в их воспоминания — он просто представляет обстановку, а подсознание восполняет остальное, — но в этот раз все ощущалось по-другому. Возможно, сложнее. Ему потребовалось больше времени, чем следовало бы, чтобы расслабиться и очистить свой разум, и вдруг он понял почему. Ну конечно. Это же очевидно. Это же «Х-Фактор». Если он вернется к тому, с чего начал Луи, значит, он вернется к тому, частью чего он должен был стать много лет назад. Он словно открывал дверь в альтернативную вселенную, словно он увидит проблеск жизни, которая могла бы у него быть. Именно это странное чувство — странная смесь горького негодования и возбуждающей интриги — мешало ему сосредоточиться на сотворении сна. Но, как только он это осознал и принял, с чувствами справляться стало намного легче. Он все еще нервничал, но, начав размеренно дышать, он позволил белому шуму себя убаюкать и сосредоточился на своем сценарии, начиная кружиться в водовороте мыслей. Луи будет восемнадцать, так что Гарри постарался тоже выглядеть моложе. Он сделал так, что Луи никогда не присоединялся к группе и все живые выступления он проходил как сольный артист. Итак, прямой эфир вот-вот начнется, и, чтобы ему было легче следить за Луи, а также для исполнения собственных желаний, Гарри тоже стал участником. Когда сон материализовался, они стояли за кулисами, повсюду носились люди, они были в комнате со множеством экранов, транслирующих кадры, на которых кто-то выступал перед судьями. Гарри заметил Луи среди толпы как раз вовремя, потому что в эту же секунду он выскочил за дверь. Гарри притянуло к нему. И он пошел за ним, не оставляя Гарри выбора, и они пошли по коридору в туалет. Когда Гарри вошел, Луи смотрел на себя в зеркало, уперевшись руками в края раковины. Луи подпрыгнул, но быстро пришел в себя, когда понял, что это Гарри. — Ой… привет, Хаз, — поздоровался он, и Стайлса поразило сразу несколько вещей. Луи и правда выглядел моложе, несмотря на то, что его лицо, как и всегда, было расплывчатым. Он, кажется, был ниже. Он нервничал, но при виде Гарри его плечи заметно расслабились. А Гарри нужно было чуть дольше посмотреть на свое отражение. Прошло так много времени с тех пор, как он выглядел, как подросток, с копной непослушных кудрей и пухлыми щечками, так что он был слегка застигнут врасплох, хоть и знал, что будет так выглядеть. И Гарри на мгновение удивился, увидев, что на этот раз Луи не изменил длину его волос. Возможно, что бы ни затеяло его подсознание, Гарри перебил это своим сценарием. — Привет, — запоздало произнес Гарри. — Ты в порядке? — Да, — ответил Луи, а затем тяжело вздохнул. — Нет. Я все запорол. Блять. — Но ты такой молодец, — сказал Гарри. — И ты так далеко зашел. Это ведь просто пение. Ты мог бы делать это даже во сне. Ха. Забавно он подобрал слова. — Не знаю, — сказал Томлинсон, покусывая губу. Он звучал так юно, странно, потому что в нем все еще присутствовало сознание взрослого, но это почти как возрастная регрессия. И Гарри никогда не видел, чтобы он так нервничал перед выступлением. — А что, если я облажаюсь? Меня все возненавидят, и я вернусь домой, и я никогда больше не увижу ни тебя, ни ребят, разочарую семью и никогда не смогу добиться успеха, потому что не смогу смириться с тем, что вылетел с «Х-Фактор»? — Воу, — пораженно выдохнул Гарри. — Во-первых, дыши. — Луи быстро вдохнул, и Гарри улыбнулся. — Чуть медленнее. Хорошо. Во-вторых, ничего такого не будет. Правда. Обещаю. — Откуда ты знаешь? — спросил Луи. — Может, я здесь только для того, чтобы все надо мной посмеялись. Смонтируют все так, словно я дерьмовый певец и все это знают, кроме меня. — Ничего такого не будет, — пообещал Гарри. Он знал это, потому что здесь нет никакого монтажа, и все это, блять, вообще нереально, и Луи нужно просто пойти и спеть, как и в любом другом сне, но по какой-то причине здесь было все по-другому. Луи на полном серьезе думал, что он был таким же неопытным, как в восемнадцать. Боже, Луи вообще когда-нибудь по-настоящему верил, что сможет это сделать? — Откуда ты знаешь? — снова спросил Луи. — Потому что ты вовсе не никудышный певец, — ответил Гарри. — И потому что… зачем ты вообще пошел на прослушивание, Лу? Луи отвел взгляд, снова смотря на себя в зеркало и поправляя прическу. — Потому что мне нравится выступать… Хотел узнать, достаточно ли я хорош. Я был в шоке, когда прошел в тренировочный лагерь. Точно. Ладно. Значит, он никогда по-настоящему не верил, что у него есть шанс пройти дальше прослушиваний. Вот же черт. — Это же очевидно. В смысле, что ты любишь выступать. Ты сияешь, когда поешь. Ну. Ты, вообще-то, все время сияешь. Но когда поешь, сильнее. Луи посмотрел на него, его размытые глаза расширились. Гарри хотел бы получше их разглядеть. — Ох. Хазза. Приятно слышать такие слова. Гарри переступил с ноги на ногу. — Это правда, — сказал он. — Пойдем. Найдем тебе воды. Думаю, скоро твоя очередь. — Кажется, меня сейчас стошнит, — признался Луи. Но вывел Гарри обратно в коридор. И тут произошла забавная вещь, словно подсознание Луи попыталось вернуть себе контроль. В коридоре стояла женщина, Гарри едва мог ее видеть, но Луи сразу же выдохнул: «Мама?», и ускорил шаг, чтобы поскорей до нее дойти. Гарри поспешил за ним, но коридор удлинялся и удлинялся, пока они не перешли на бег, а женщина по-прежнему не приближалась. Она заговорила, и ее голос разнёсся по коридору эхом: — Старайся сильнее, Бу, давай. Я знаю, ты сможешь. Почему ты не пытаешься? В ее голосе слышалось нетерпение, почти угроза. Луи издал разочарованный звук и побежал быстрее. А потом она исчезла. Луи остановился как вкопанный, и Гарри чуть в него не врезался. Когда Луи обернулся, Гарри показалось, что у него на щеках застыли слезы. — Что за хуйня? — спросил Луи. Его голос звучал подавленно. А Гарри просто уставился на него. Он не знал, что делать. Этот срыв, должно быть, был вызван беспокойством Луи по поводу выступления, его боязнью разочаровать свою семью. И слов Гарри было просто недостаточно. Что могло бы сработать, так это просто вывести его на сцену и показать, что он мог это сделать, но у Гарри сейчас просто не было на это сил. Это все было просто слишком. Изменить сценарий сна в середине было непросто, и Гарри редко этим занимался, только в крайнем случае. Но ему нужно было попробовать что-нибудь другое, что снимет с Луи напряжение, но все же укажет ему возможный путь, возможно. Что-то еще из «Х-Фактор», чтобы не сильно менять обстановку… Ладно. Кажется, придумал. — Хаз? — окликнул его Луи. Он все еще выглядел встревоженным, а теперь еще и смущенным, наверное, из-за того что Гарри просто стоял и смотрел на него. — Ты в порядке, — заверил его Гарри. — Ничего страшного. Просто закрой глаза и дыши вместе со мной. Это тебя успокоит. Ему вовсе не нужно было, чтобы Луи успокоился, хотя и это поможет. На самом деле, ему было нужно, чтобы Луи отвлекся, чтобы у Гарри появился шанс очистить свой разум и сосредоточиться на изменении сна. Луи неохотно согласился, и Гарри попросил дышать вместе с ним. Закрыв глаза, Гарри слышал, только как Луи медленно и глубоко дышал рядом, они оба дышали в унисон. Гарри представил, что ему нужно было изменить, и постепенно чувствовал, как вокруг них менялась энергия. Раздался шум толпы. Когда Гарри открыл глаза, он стоял на сцене. На арене было полно людей, его объявлял Дермот О’Лири, а вот и судейский стол. Среди Саймона Коуэлла, Луиса Уолша и Шерил Коул сидел его Луи. Сейчас он был старше. Гарри представил его старше. Он выглядел примерно на тот же возраст, что и в реальной жизни. Гарри был уверен, что и сам он тоже повзрослел, но без зеркала он не мог быть уверен на сто процентов. Он поднял руку, чтобы коснуться своих волос, и понял, что они снова вились в районе плеч. Когда он опустил взгляд, на нем была розовая шелковая блузка и обтягивающие черные джинсы-скинни с розовыми сапожками на каблуках. Он предположил, что это снова дело рук Луи, поскольку сам он, конечно, не представлял себе такой наряд. Гарри встретился взглядом с Луи, и, несмотря на расстояние и обычную рассеянность Луи, Гарри заметил, что он улыбался. От него исходила атмосфера уверенности и гордости, словно он знал, что Гарри будет великолепен, и именно это и заставило Гарри принять решение выложиться по полной. Да, он знал, что это все ничего не значит, но он будет выступать так, будто его и правда будут показывать по телевизору. Как будто это был единственный шанс, который он давно упустил. Потому что Луи хотел, чтобы он это сделал, и Гарри хотел того же. Заиграла музыка, и Гарри чуть не расхохотался. Наверное, ее выбрал для него Луи, потому что Гарри всегда думал, что если бы он выступал на «Х-Фактор», то пел бы Элтона, или Queen, или Стиви Уандера. Только не Бритни. Не то чтобы с Бритни было что-то не так, он ее обожал, просто он не думал, что его выбор пал бы на «Baby One More Time». Но Гарри сразу же увлекся и буквально проживал каждое слово. Его действительно убивало одиночество. Он и правда все еще верил. Он ходил по сцене с важным видом, танцевал и выступал так, будто его никто не видит. Потому что его и правда никто не видел. Ведь на деле он выступал для одного только Луи. Это было невероятно. Это было одновременно и лучше, и хуже, чем выступать с группой, с Луи, это пугало и возбуждало. Гарри продолжил петь, пропел припев так, словно он был у себя на кухне, и был просто на вершине мира, когда все зрители встали. Потому что это означало одобрение Луи. Но теперь он был несколько опустошен, теперь, когда он узнал, как все могло быть. Что могло бы быть. Кто знает, смог бы он вообще зайти настолько далеко, но Гарри все равно чувствовал, что теперь какая-то его частичка будет вечно оплакивать упущенную возможность. Он закончил, и толпа взревела, у Гарри звенело в ушах, он чувствовал биение сердца во всем теле. Все судьи также поднялись, Луи сиял больше всех, пока хлопал в ладоши. Аплодисменты стоя. Луи подарил ему толпу, аплодирующую стоя. Дермот подозвал Гарри, и тот подошёл и встал рядом с ним, сцепив руки за спиной. Как только толпа утихла, Луи взял первое слово. — Думаю, все мы можем согласиться, что ты просто сногсшибателен, — начал он, и его тон не позволил никому спорить. — Серьезно, Гарри. Ты прирожденная рок-звезда. — Гарри наклонил голову, не в силах сдержать довольную улыбку. — Казалось, что эта песня была написана специально для тебя, твой голос был божественным, а твой танец — восхитительным. Я знал, что ты выступишь великолепно, но ты все равно меня поразил. — Гарри хотелось кричать оттого, насколько счастливым его это сделало. — Люди подумают, что у тебя появился любимчик, — протянул Саймон Коуэлл. Гарри не помнил, что он когда-то был таким невыносимым, как в эту секунду, когда его самодовольство было направлено на Луи. И от этой версии Саймона у Гарри мурашки по коже. — Я одинаково люблю всех своих подопечных, — сказал Луи, и, конечно же, он был его наставником. В этом был смысл. — Но все же видят, что Гарри обладает звездными качествами, к нему стоит приглядеться. Хм. Может, хоть в этот раз у них не будет романтических отношений. Гарри считал, что если бы он дал предыдущему сценарию достаточно времени, это было бы неизбежно. Это было понятно по тому, как Луи с ним говорил, было что-то скрытое, к чему Гарри настолько привык, что это его уже не сильно волновало. На этот раз была сильная разница в уровнях, так что, скорее всего, нет. Но, может, потому что… — М-м, ну, все мы знаем, что ты любишь на него смотреть, — ехидно подметил Саймон, немного чересчур напористо для того, что сошло бы ему с рук на телеэкране, но его тон был знакомым, даже интимным, словно Луи слышал от него подобные вещи десятки раз и ждал, что он скажет нечто подобное. От внезапного осознания того, что у Луи, скорее всего, были не очень хорошие отношения с Саймоном Коуэллом, у Гарри внутри все перевернулось. Нужно было раньше догадаться, учитывая, что единственный раз, когда он сталкивался с Саймоном в подсознании Луи, был частью кошмара, но он просто забыл об этом, как о единичном случае. И теперь Гарри поместил его сюда, рядом с мужчиной, который ужасно с ним себя вел. Он с тревогой ждал реакции Луи, но если Луи и нервничал, то никак этого не показывал. — Все мы знаем, что ты просто завидуешь, что в этом году не получил «Мальчиков», — беспечно ответил Томлинсон. Саймон фыркнул, явно кипя от злости. — Еще чего, — фыркнул он. — У твоей звездочки нет дисциплины. Дыхание не контролирует. Знаю, ты же слышал, как он напрягал голос. А его имидж… прости, Гарри, но я мало что могу сделать с парнем, разгуливающем в женских блузках. Удар за ударом, и это не должно было так сильно ранить, это не должно было вообще ничего значить, за исключением того, что Саймон — плод воображения Луи, поэтому Луи думал, что Саймон сказал бы именно это. Именно об этом Луи думал в глубине души? Все, что он заметил, даже если был в корне не согласен? Несмотря на это, Луи полыхал от ярости. — Конечно не можешь, у тебя нет воображения, ты же застрял в девяносто пятом, — выплюнул он. — Гарри. Не слушай его, милый, ты выглядишь безупречно, и все так думают. — Зрители, конечно же, одобрительно закричали. Луи хотел, чтобы они это сделали. — И мне не важно, что твой голос не идеален. В нем есть характер, прекрасный тембр. Над твоим вокалом можно поработать, но у тебя есть природная харизма и умение показать себя. Если кто-то не знает, что с тобой делать, то он дурак. Саймон выглядел злее, чем когда-либо, и уже открыл было рот, чтобы заговорить, но Луи так пристально смотрел на Гарри, что Саймон и остальные судьи померкли, словно для Луи их вовсе и не существовало. Словно для него имел значение только Гарри. — Хорошо, ну, тогда, Гарри, ты проходишь, — сказал Дермот и, что? Гарри давно не смотрел шоу, но вроде критики должно было быть больше, Дермоту нужно было предложить за него проголосовать зрителям? Наверное, сейчас это было неважно. Из-за этого он просто не знал, что будет дальше. Но Луи встал из-за судейского стола и ушел за кулисы, и, независимо от того, куда его отправил Дермот, Гарри должен был следовать за ним, что он и сделал. Как только они оказались в пустой гримерке, Луи обернулся, переключая все свое внимание на Гарри. — Ты в порядке? — спросил он. — Эм, — выдавил Гарри. Наверное? Просто у него осталась парочка вопросов. — Да? Ты… — Он прикусил губу. — Ты уверен, что не согласен с Саймоном? — Что? Конечно, — ответил Луи, его лицо вытянулось от изумления. — Гарри, за последние шесть лет я буквально по пальцам могу пересчитать случаи, когда я соглашался с Саймоном. И это не один из них. — Ясно, но, — продолжил Гарри, — конечно, часть тебя думает, что он прав, в смысле, я знаю, что я не создан для этой индустрии… — Он не создан для этого. Ему должно быть все равно. Но ему было не все равно, что думал Луи. — Я думаю, что он уверен, что прав, — ответил Томлинсон. — Я так не считаю. Я считаю, если бы тебя окружали правильные люди, если бы люди, которые на тебя работали, заботились о твоих интересах, ты бы был на вершине мира. Гарри не знал, когда это Луи начал его успокаивать, но ему было приятно это слышать. Может, Луи и заметил критику, но у него с этим проблем не было. — Спасибо, — поблагодарил Гарри, а затем спросил: — Какие у тебя с ним отношения? С Саймоном. Кажется, вы ненавидите друг друга. — Он держал меня и моих лучших друзей под своими раздвоенными копытами с тех пор, как мы были подростками, конечно, я его ненавижу, — сказал Луи, и оу. Конечно. Наверное Саймон — корень многих проблем 'The Daybreakers'. — А я — вечная заноза в его заднице. Конечно, он меня ненавидит. Гарри нахмурился. — Ты же невероятно талантлив. — Ему стало интересно, не связан ли отказ Луи выступать сольно с Саймоном. Конечно, Саймон был бы не в восторге от такой перспективы. — Спасибо, милый, — ласково произнес Луи. — И ты. Знаешь… в одном он все-таки был прав. Луи придвинулся еще ближе, и у Гарри перехватило дыхание. — Мне и правда нравится на тебя смотреть, — признался он. Он был так близко, что до него можно было легко дотронуться. Гарри качнулся к нему. — Мне понравилось перед тобой выступать, — затаив дыхание, признался Гарри. И это правда. — Блять, — выдохнул Луи, а затем бросился вперед, его руки на бедрах Гарри, а губы — на его губах. И, как всегда, Гарри открыл глаза, сидя на своем диване, а в ушах гудел белый шум.

☁️

Это случилось, когда Гарри уже третью неделю был приставлен к Луи. Он проснулся от сна о Луи. Своего собственного сна. Сон быстро от него ускользнул, но он точно знал, что он был о Луи. И он был в полной панике, потому что это был главный признак того, что все зашло слишком далеко. Чувства Гарри явно вышли из-под контроля. Он написал Митчу, но тот ответит недостаточно быстро, поэтому он написал Эду, который очень быстро ему перезвонил и спросил о подробностях. — Ничего такого, — сказал Гарри. — Вообще-то, я не помню. Я просто знаю, что он мне приснился, и это было очень похоже на его сны. — Как будто они были вместе, но об этом Эду он сказать не мог. Он помнил поцелуи. Много поцелуев. Они были в постели, о Боже, это определенно зашло дальше, чем когда-либо позволяли силы Гарри, и он знал, что это был не Луи, но Гарри все равно чувствовал себя безумно неловко. И его тошнило от тоски. Куда уж хуже. — Ха, — хмыкнул Эд. — Это… ну. Я хотел сказать «впервые», но впервые ли? С тобой раньше уже такое случалось? — Нет, — признался Гарри, чувствуя подступающую истерику. — Нет, не случалось. Это впервые. — Ясно, — сказал Эд. — Ладно. Ну, прежде всего, постарайся успокоиться, ладно? Ты не можешь контролировать свое подсознание так же, как Сновидцы не могут контролировать свое. — Ладно, — сказал Гарри, сделав несколько глубоких вдохов, стараясь не дышать в трубку. — А во-вторых… Ладно, это странно. Но это не страшно. На самом деле, я даже удивлен, что такое бывает нечасто. Мы так много времени проводим со Сновидцами, так что, казалось, это давно должно было стать само собой разумеющимся. — Значит, с тобой такого не было? — Ну, насколько я помню, нет, — ответил Эд. — Но, как я уже сказал, это объяснимо. Уверен, это ерунда. — Но ты не знаешь всего, — сказал Гарри, слишком погруженный в панику, чтобы мыслить рационально и помнить, что для этого есть причина. Вот черт. — Не знаю? Пожалуйста, поведай мне, юный Гарри. — Я же не сильно младше тебя. — Не тяни кота за хвост. Выкладывай. Гарри вздохнул. — Ладно. Боже. Я… ладно. Даже не знаю, как сказать. — Так и скажи, — сказал Эд. — Ты меня начинаешь бесить. — С самого первого сна он выбрал меня в качестве своего партнера, — выпалил Гарри. — А когда я попытался это изменить, это вызвало обратный эффект или стало главной темой, поэтому я подумал, что разумнее будет просто согласиться. Так что я неделями притворялся, что у нас отношения, что уже само по себе ужасно, а теперь он мне снится. Блять. Эд присвистнул. — Попал же Луи. Гарри закатил глаза, потому что это было самой подходящей реакцией. И тут до него дошло. — Подожди… нет. Что? — Что? — словно попугай, повторил Эд. — Оу. Луи? — Эм, да, — отозвался Гарри. — Ты это о чем? — О том. Это же Луи Томлинсон, да? Гарри мог только молчать. — Я понял, что ты говоришь о 'The Daybreakers', потому что они — единственная группа, которую я знаю лично и которая недавно распалась. На Зейна и Лиама я не подумал, знаю, что именно они настаивали на распаде — подожди, ты знаешь? — Да, — прохрипел Гарри. — А еще я слышал, что Найл ведет переговоры с Capitol, может, уже даже контракт подписал. И я знаю, что он расстроился из-за распада, но, судя по тому, что ты сказал, описание больше походит на Луи. — О мой Бог. — О Найле он не знал, возможно, именно поэтому сон о дуэте не сработал, но он вообще не мог на этом сосредоточиться. Эд знает. — Прости, — сказал Ширан. — Я никому ничего не скажу. Хотя, если хочешь, я мог бы тебя с ним свести. — Нет! — крикнул Гарри. — Прости, просто нет. Он вообще не должен обо мне знать, возможно, даже разговор с тобой может привести к конфликту интересов… — Нет, — уверенно заявил Эд. — Послушай, я просто еще один источник информации. — О Господи, — вздохнул Гарри. — Ничего страшного, — произнес Эд. — Все это… партнерство, твой сон… в этом ничего такого страшного нет. — Вот ты это говоришь, но у меня такое чувство, что все как раз таки наоборот, — сказал Гарри. С моей стороны абсолютно неэтично испытывать к нему чувства и придумывать сны, в которых мы вместе. Это подло. — Погоди-ка. У тебя к нему чувства? Блять. — Эм. Может быть. Совсем чуть-чуть. — Это пиздец как мило, — сказал Эд. — Кто знает, может быть, это история любви, которая только и ждет своего часа. — Точно нет, — настаивал Гарри. — Этого просто не может быть. Мне просто нужно продержаться еще следующую неделю, подготовить его к светлому будущему, держать себя в руках и просто двигаться дальше. Это единственный верный исход. — Ладно, но просто выслушай меня, — сказал Эд. — Что, если ты не будешь ничего такого делать и позволишь мне вас познакомить? — Нет, — решительно ответил Гарри. — Ни в коем случае. — Уф, ладно, — сказал Эд, а потом: — О! Митч же все знает, да? Вот почему он нас свел. — Да, — вздохнул Гарри. — Боже. Это пиздец какой-то. Что же мне делать? — Если ты ничего не хочешь делать… Тогда тебе нужно прислушаться к Дорис Дэй, дружище. Гарри издал непонимающий звук. — Будь, что будет, — процитировал Эд. — Просто принимай все, что дает тебе жизнь. — Именно это я уже и делаю. Становится только хуже. — Ты пробовал то, о чем мы говорили в прошлый раз? Сон о дуэте? — Нет, — сказал Гарри. — Я только сотворил сон с соло. И еще один, в котором мы оба были на «Х-Фактор». — Ну, и как все прошло? Гарри вздохнул. — Сон с «Х-Фактор» ему не понравился. Другой был не так уж и плох, но он все равно не хотел выступать один… Хотя я был в его бэнде. — Конечно, — усмехнулся Эд. — Ну, попробуй дуэт. Он явно к тебе привязан, он откроется к этой идее. — А потом проснется и поймет, что со мной у него ничего не получится, — закончил за него Гарри. — Думаю, что неосознанно откладываю этот сон, потому что боюсь все усугубить. — Что я тебе только что сказал? Есть что-то мудрое в том, чтобы заставить его вспомнить о своей любви к музыке, чего бы это ни стоило, — повторил Эд. — Думаю, возможно, стоит дать ему возможность пройти через это с тобой, с кем-то, к кому у него есть чувства? Это должно заставить его быстрее соображать. — Он… у него не… Нет. У него нет ко мне никаких чувств. Совсем. Да он даже меня не знает. — Ага, конечно. — Эд фыркнул. — Но упорно продолжает выбирать тебя, даже когда ты говорил ему этого не делать. Похоже, как будто его душа узнала твою. У Гарри отвисла челюсть, а живот свело при одной только мысли об этом. Господи, как же поэтично это звучало. Несмотря на здравый смысл, ему это очень понравилось. — Ты уже вовлечен, нравится тебе это или нет, — сказал Ширан. — Честно говоря, как бы ты ни старался, как бы ты ни боролся, готов поспорить, что рано или поздно вы встретитесь в реальной жизни. — Нет, — гнул свое Гарри. — Не могу. Но дуэт. Я попробую. — Я прав. Попомни мои слова, — сказал Эд. — Впрочем, неважно. Ладно. Просто постарайся расслабиться. Это необычно, но, как по мне, все в порядке. — Твой семинар по этике, наверное, был еще короче нашего, — пошутил Гарри. Эд расхохотался. — Просто успокойся, ладно? Не все так однозначно. Как по мне, ты делаешь все, что в твоих силах. — Спасибо, — тихо произнес Гарри. Может, Эд и прав. Может, он должен хотя бы попытаться это усвоить. Они еще поговорили, Эд в итоге спросил о написании песен, и Гарри признался, что довольно часто пользовался своим дневником, что у него было несколько идей, которые он никак не мог выкинуть из головы. Эд предложил свою помощь и, по крайней мере, поиграть вместе, он сказал, что ему самому не помешал бы перерыв в работе над своим материалом. И не успел Гарри опомниться, как через два дня у него уже была назначена встреча с Эдом Шираном, чтобы тот помог ему в написании песен, с которыми Гарри ничего не планировал дальше делать. Что за нафиг?

☁️

На остаток дня он сосредоточился на своей колонке, раздавая советы девушкам с дерьмовыми парнями, квир подросткам, которые боялись совершать каминг-аут, людям, который спрашивали, не нужно ли им уволиться, переехать или завести питомца. Отвечая на вопросы других людей, он чувствовал себя более собранным, лучше владел собой. Ему попалось престранное интригующее сообщение от будущей невесты, на чьей свадебной вечеринке было полно драмы, и Гарри это чертовски понравилось. Наконец он оторвался от своей почты, чтобы приготовить что-нибудь поесть и поужинать, и как раз тогда Митч ответил на утренние тревожные сообщения, так что Гарри еще немного поболтал с ним. Митч был согласен с Эдом, что им нужно немного остыть, и хоть Гарри считал, что им легко говорить, когда их подсознание не проявляет аморального поведения, он решил, что, возможно, он мог бы к ним прислушаться. А затем весь вечер он перебирал фрагменты песен, которые он написал, чтобы было что показать Эду, пытаясь соединить слова с фрагментами мелодии. Когда он сделал для парочки песен такую аранжировку, которую было бы не стыдно показать, было уже далеко за полночь. Он все еще чувствовал вдохновение, но еще не настолько устал, чтобы спать, он обдумал все слова, которые написал о Луи, ему не терпелось его увидеть. Он задумался, спит ли еще Луи. Можно попробовать. Он непонятно почему беспокоился о сне с дуэтом. Часть его по-прежнему считала, что это эгоистично и безответственно — так сильно влиять на карьерные перспективы Луи; другая же его есть чувствовала, что чрезвычайно важно, чтобы он все сделал правильно, и он даже не знал почему. Он продолжил убеждать себя в том, что лучше написать сценарий утром, на ясную голову, но, возможно, сделать это сейчас, когда у него голова идет кругом от музыки и Луи, и без строгого плана, сработает так же хорошо. Кроме того, если все пойдет наперекосяк, он всегда может попробовать снова. Он даже не знал, какой сотворить сценарий. Сделать выступление, как и всегда? Или записать им альбом? Промо? Взаимодействовать с фанатами, звукозаписывающим лейблом, журналистами? Гарри не был уверен, что сработало бы лучше всего, но у него было такое чувство, что если бы он оставил сценарий на усмотрение Луи, то это было бы выступление. И он решил остановиться на этом. Гарри начинал чувствовать такую связь с Луи, что ему казалось, что он мог бы просто закрыть глаза и представить себя во сне, но он все равно включил увлажнитель воздуха и белый шум, сосредотачиваясь на дыхании. Он представил себе эту сцену, а когда открыл глаза, они оказались на театральной сцене гораздо меньшего размера, чем те арены, на которых выступали 'The Daybreakers'. Зал был заполнен очаровательной публикой, и они начали петь неизвестную Гарри песню с середины, он не знал слов, но они сами срывались с его губ, музыканты, которых он не знал, стояли в тени позади них. Гарри посмотрел на Луи как раз в тот момент, когда над ним вспыхнули радужные огни, и Луи повернулся к нему в ответ, будучи полностью в своей стихии, хотя он тоже только-только погрузился в этот сон. У него был ангельский голос, который прекрасно сочетался с голосом Гарри, и по мнению самого Гарри, они звучали просто потрясающе, лучше, чем во снах с 'The Daybreakers'. Он не мог точно сказать, так ли бы они звучали на самом деле, или их объединенное подсознание просто думало, что они были бы хороши вместе, но это не важно. Луи излучал комфорт и уверенность, и каждый раз, когда его глаза встречались с глазами Гарри, он чувствовал прилив сил. Наблюдая за ним, Гарри чувствовал себя почти счастливым, он не был уверен, что когда-либо видел Луи таким счастливым в каком-либо сне. Песня закончилась, толпа взревела, а Гарри посмотрел на Луи, не зная, что теперь делать. Тот ему подмигнул, а затем сказал в микрофон: — Отлично, Лондон! Сегодня вы были великолепны! У нас есть для вас еще одна песня, и это кавер, так что, если знаете, подпевайте! — Толпа взревела, и Луи продолжил: — Ничего не делает меня таким счастливым, чем петь для вас вместе с моим любимым человеком, поэтому я хочу от всего сердца сказать спасибо за то, что пришли к нам сегодня. — Снова крики. Луи улыбнулся. — Хочешь что-нибудь добавить, Гарри? — Эм, — буркнул Гарри, сглотнув. — Он все еще отходил от слов о «любимом человеке». — Согласен с тобой. — Он перевел взгляд с Луи на море обожающих лиц, которые, кажется, прислушивались к его словам так же, как и к Луи. — Я никогда не думал, что смогу сделать нечто подобное. Я так вам благодарен. И я надеюсь, что каждый сможет испытать радость, которую он испытывает сейчас, и направить ее на осуществление своих мечтаний. Он обернулся к Луи, который, кажется, ничего не заметил, но продолжил все так же счастливо улыбаться. — Отлично сказано, Эйч. Спасибо вам, Лондон! Спокойной ночи! Софиты погасли, и Гарри не знал, что сейчас будет, но Луи же должен знать, потому что, когда на них упал луч прожектора, он начал петь. — I’ve paid my dues, time after time… Гарри уставился на него, мгновенно узнав песню, не в силах поверить, что из всех песен подсознание Луи выбрало «We Are The Champions». — I’ve done my sentence, but committed no crime, — продолжил Луи, и у Гарри свело живот от ноющей боли в его голосе, от того, как он связывал строчки с тюрьмой, которой была жизнь Луи, как в группе, так и вне ее. Гарри был в восторге, он был настолько загипнотизирован Луи, что совершенно забыл, что ему тоже нужно петь, и отстраненно подумал, что, возможно, Луи от него этого ожидал, посколькe его никто не заставлял петь. Но когда Луи пропел следующую строчку, он посмотрел на Гарри с легким недоумением, как бы спрашивая, почему тот не поет. Вот только Гарри показалось кощунством отнять строчку о «share of sand kicked in my face», поэтому он отошел в сторону и молча восхищался, пока тот пропел ее, а затем, наконец, подхватил «and I mean to go on». Вступили их невидимые музыканты, и Гарри громко исполнял припев, а Луи пел чуть тише под его аккомпанемент. Луи словно понял, что Гарри хотел, чтобы он пел куплеты, поэтому следил за его исполнением припева, и от его вдумчивости у Гарри стало теплее на душе, но он был также сильно впечатлен тем, как они, по сути, на лету придумали кавер на песню. Тем, как хорошо они работали вместе. Наверное, все это было предопределено подсознанием Луи или им самим, как и в любой другой раз, когда они выступали, но на этот раз Гарри казалось, что все происходило более спонтанно. Начался второй куплет, и Гарри снова отошел, у него сжималось сердце от опустошенности и гордости, когда Луи пел. Боже, эта песня была буквально написана для него, это была его история, это то, каким его хотел видеть Гарри, и это заставило его сильно заволноваться, что подсознание Луи выбрало эту песню для этого сна. Что в этот момент он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы заявить о своих правах на эту песню, встать и заявить, что он прошел через незаслуженный ад и он выкарабкается. Он выживет. Значит, Гарри все делал правильно. Затем снова начался припев, и Гарри растворился в нем, в чувствах, в толпе, подпевающей ему, в мигающих огнях, в том, как Луи обнимал и прижимал его к себе, пока они пели от всего сердца. Они повторили припев еще три раза, никто не хотел, чтобы этот миг заканчивался, но в конце концов, это было неизбежно, и Луи под крик толпы переплел их пальцы и высоко поднял руки вверх. Гарри оглядел взволнованные лица в толпе, некоторые даже плакали, маленькие радужные флажки, которыми они размахивали, и это его поразило — вся эта любовь, понимание и гордость. Ему стало интересно, какая их с Луи история в этом сне, вместе ли они. Кажется, радугу можно было расценить как «да»? Когда Гарри на него посмотрел, это также подтвердила беззастенчивая любовь в глазах Луи, какими бы расплывчатыми они ни были. — Мы чемпионы, — улыбаясь, одними губами произнес Луи. — Ты, — так же одними губами ответил Стайлс, и Луи потащил его за кулисы. Гарри забеспокоился, что Луи его сейчас поцелует и сон снова оборвется. Поэтому, как только они оказались за кулисами, он заключил Луи в объятия. — Я так чертовски горжусь тобой, — сказал он, уткнувшись в его волосы. Где-то в глубине души он понимал, что после выступления они должны были вспотеть, но этого не случилось. Луи просто был теплым, как и всегда. — Я горжусь тобой, — отозвался Луи, отстраняясь, но все еще прижимаясь к нему. Гарри знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он его поцелует, и он хотел этого, хотел, хотел, хотел, но им еще нужно было поговорить. Сон еще не должен был заканчиваться. — Пошли, — позвал Гарри и, демонстрируя удивительную выдержку, за которую его никто не похвалит, схватил Луи за руку и потащил его по лабиринту коридоров, пока не нашел гримерку. Луи засмеялся, когда Гарри втащил его внутрь и закрыл дверь, говоря: — Можно было никуда не идти, Эйч, все и так все знают, — что, возможно, ответило на заданный ранее вопрос, но не суть. Гарри прошел и сел в мягкое кресло, чтобы увеличить между ними расстояние. — Я не поэтому хотел оказаться с тобой наедине, — признался он, не в силах сдержать улыбку. Боже, с Луи было всегда так комфортно. Невероятно, что в реальной жизни он, по сути, незнакомец; Гарри всегда чувствовал себя с ним безумно непринужденно. И ему всегда так нравилось, как Луи к нему относился. Он был поражен тем, насколько идеально они друг другу подходили. Боже, сейчас это лишнее. Сосредоточься. Луи сел на диван напротив, игриво надув губки, и на этот раз Гарри был даже рад, что его лицо было размыто, так что это не сильно его отвлекло, как могло бы. Хватало его нелепо раздвинутых соблазнительных бедер. — А зачем еще тебе оставаться со мной наедине? — спросил Луи, и Гарри хихикнул. — Чтобы я мог сказать тебе, как я тобой горжусь, а ты мог бы над этим поиздеваться, — ответил Гарри, и Луи, как и следовало ожидать, поежился. — Я? Это я горжусь тобой, — попытался перевести комплимент он. — Это же важно, ты делаешь это вместе со мной. Я каждую ночь тобой восхищаюсь. Гарри покачал головой. Он не сомневался, что Луи говорил серьезно, но это все было ради Луи. — Нет, Лу, ты, — сказал он. — Я никогда не видел тебя таким уверенным на сцене. Ты казался таким чертовски счастливым, словно в своей стихии. Как будто ты знал, что ты центр мира каждого, и ты знал, что твое место именно на сцене. — Оу, — выдохнул Томлинсон. — Блин, Гарри, — его голос звучал ошеломленно. — Для меня было очень важно видеть тебя таким, — продолжил Гарри. Ему сейчас было тяжеловато дышать. Но все это казалось чем-то вроде кульминации всего, над чем они работали. Возможно, это было даже начало конца, и от этой мысли ему хотелось плакать. — Я просто хотел, чтобы ты нашел свое месте. Обрел силу. И сегодня я словно правда увидел это в тебе. Луи глубоко вдохнул, словно собираясь с духом, чтобы справиться с эмоциями. — Я понимаю, о чем ты, — сказал он. — Я тоже это почувствовал. Но ты должен знать, что это из-за тебя. Ты дал мне все это, Гарри, ты. Ты делаешь меня чертовски сильным. — Господи, — вздохнул Стайлс. Желание сесть к Луи на колени становилось труднее игнорировать. — Ладно. Если это правда… — Правда. — …тогда я рад. Но ты должен отдать себе должное. В тебе все это есть. Ты — буквально ходячее солнце, Лу. А эта песня? «Мы Чемпионы»? Она о тебе. — О нас, — мягко возразил Луи. — Если я и солнце, то только потому, что ты заставляешь меня сиять. Ну нафиг. Гарри нельзя было винить за то, что он забрался к нему на колени, и Луи ухмыльнулся, как будто это частично было причиной, по которой он это сказал. — Ты сияешь сам, — сказал Гарри, обхватив подбородок Луи. — Я бы хотел, чтобы ты это видел. Я бы хотел, чтобы ты видел себя моими глазами. — Мое эго это не выдержит, — пошутил Луи, и Гарри не мог это вынести. Ему нужно было, чтобы Луи это понял. — Твоему эго это чертовски нужно, — сказал Гарри. — Пожалуйста, Лу, подумай об этом. Все те удары, которые ты перенес. То, как ты взял себя в руки. Знаю, ты так не считаешь, но в тебе это есть. Ты и раньше сражался вопреки всему и побеждал. Ты можешь сделать это снова. — У меня получалось, потому что со мной были парни, — возразил Луи. — А сейчас, потому что со мной ты. Да даже если ты прав, всегда все зависит от людей вокруг меня. Один я не смогу. — Ну, ты и не обязан, — ответил Гарри, понимая, что ему не удастся убедить Луи в том, что он может. — Можешь опираться на окружающих тебя людей. Но тебе нужно перестать себя недооценивать. Это не я, а ты. В тебе столько силы, что, клянусь, ты мог бы осветить солнечную систему. Луи снисходительно улыбнулся. — Ладно, Эйч, я солнце, понял. — Правда? Не думаю, что ты понимаешь. Я постараюсь тебя убедить, я мог бы разглагольствовать об этом часами, — сказал Гарри, но Луи поцеловал его в шею, и ему стало трудно сосредоточиться. — Я могу придумать чем еще можно заниматься часами, — сказал Луи, касаясь губами его кожи, и Гарри вздрогнул. — Я… мы не можем, мне нужно… Мне нужно было, чтобы ты поверил, что ты ебанный Фредди Меркьюри, — удалось ему произнести, когда Луи поцеловал его в щеку, и он почувствовал, как сон начал от него ускользать. — М-м-м, я бы хотел ебать другого человека, — пробормотал Луи, и Гарри унесся прочь, оказываясь на своем диване со стояком. Господи, в этот раз они даже нормально не поцеловались. Оставалось надеяться, он сказал достаточно, чтобы хоть что-то из сказанного дошло до него. Он выключил увлажнитель воздуха и белый шум, лег в постель и начал быстро и виновато дрочить.

☁️

Гарри не посещал его еще пару дней, и за это время он, черт возьми, лично встретился с Эдом Шираном. Дописал с Эдом Шираном две песни. Рассказал Эду Ширану, что сон с дуэтом был. Пожалуй, это был самый успешный сон, который он когда-либо сотворял, а затем слушал, как Эд Ширан злорадствовал. Было просто невероятно, что Эд и правда начинал казаться ему настоящим другом. И теперь, когда он собирался снова навестить Луи, он задался вопросом, хватило ли последнего сна, чтобы все изменить. Ему нужно было понять, какие у Луи были мысли, поэтому он не стал ничего придумывать, и когда открыл глаза, то оказался в комнате, в которой узнал гостиную Луи. Только на этот раз на стенах были не фото семьи Луи и 'The Daybreakers', а он сам вместе с Луи. Была большая свадебная фотография, очевидно, с их свадьбой, поскольку на Гарри было самое красивое белое платье, которое он когда-либо видел. Он постарался не зацикливаться на этом снимке, не поддаваться эмоциям из-за того, что Луи как бы невзначай одел его в то, что у него в реальности вряд ли хватит смелости надеть. Это воспринималось легче, потому что на других фотографиях было полно другого чрезвычайно отвлекающего. Дети. Он, Луи и дети, трое красивых малышей разного возраста, у которых голубые глаза и милый носик, как у Луи, кудрявые волосы и ямочки на щеках, как у Гарри. И если этого было недостаточно, чтобы он понял, о чем идет речь, из соседней комнаты он слышал тихие голоса. Блять. Луи представил себе их детей. Гарри настолько переполняли эмоции, что он не знал, останется ли он в этом сне или нет. Он закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, собираясь с силами, чтобы пойти на голоса в кухню. Там он увидел двух одинаковых маленьких девочек лет пяти-шести, одна из которых взбивала в миске тесто, а другая развлекала малыша, сидящего в детском стульчике, которому на вид было не больше года. Луи стоял у плиты, готовя нечто похожее на яичницу, и, когда вошел Гарри, все посмотрели на него с совершенно одинаковыми выражениями на лицах. Это было слишком для бедного сердца Гарри. — Ты не должен был прийти так рано, — проскулил Луи, первым придя в себя. — Нет, слава Богу, что ты пришел, — сказала девочка, которая замешивала тесто. — Папочка собирается готовить блинчики. А мы все знаем, как сильно ему нужна твоя помощь. — Эй, — воскликнул Луи. — Я возмущен, спасибо большое, Джоанна. Не нужна мне ничья помощь. — Но ты же всегда говоришь, что мы должны всегда просить помощи, когда у нас что-то не получается, — сказала она, невинно хлопая глазками. Гарри старался не рассмеяться. — Я умею готовить блинчики! — обиженно возразил Луи. — У тебя вкусные блинчики, папочка, — успокаивающе сказала другая девочка. — Спасибо, Энни, ты моя любимица, — проворковал Луи, и Джоанна закатила глаза, но Гарри обратил внимание на имя второй близняшки. Он задался вопросом, не связалось ли без его ведома его подсознание с подсознанием Луи, потому что это было ужасно похоже на имя его мамы. — Просто нам больше нравятся круглые и плоские блинчики, — продолжила она, и Луи возмущенно фыркнул. — Смело, — сказал Луи. — Знаешь, а ты права. Мне нужна помощь папы. Чтобы запереть вас в темнице. Джоанна фыркнула и снова принялась мешать, но Энни настороженно смотрела на Гарри. — У нас ведь нет темницы, да, папа? Гарри просто не смог смириться с тем, что к нему так обращалась одна из самых милых девочек, которых он когда-либо видел. — Не знаю, лучше не испытывать судьбу, — сказал он, подходя проверить, готово ли тесто. — Я, пожалуй, все же помогу. Джоанна преувеличенно облегченно вздохнула. — Получилось даже без комочков, — гордо заявила она, и Гарри забрал у нее миску. Готовка продолжилась в том же духе, сопровождаясь весёлыми поддразниваниями, и так Гарри узнал, что Джоанна, кажется, была похожа на Луи, а Энни была более осторожной и тихой, а малыша звали Джеймсом. Он так и не понял, откуда взялись такие имена. Похоже, их подсознание придумало сложную предысторию, о которой Гарри ничего не знал. Когда они сели за обеденный стол, Гарри настолько погрузился в свои фантазии, что удивился, когда Луи упомянул о звонке от их издателя. Оказывается, в этом сне они даже не занимались музыкой; они вместе писали книги для детей. А потом Луи упомянул Зейна, и Гарри понял, что Зейн рисовал для их книг иллюстрации. — А дядя Зи и дядя Ли придут? — спросила Энни. — Я хочу посмотреть на малыша. Малыш? У Зейна и Лиама тоже есть дети?! — Да, и дядя Найл, но только если будете хорошо себя вести и перестанете меня дразнить, — рассмеялся Луи. — Мы же несколько минут тебя не дразнили, папочка, — раздраженно сказала Джоанна, и Энни ее успокоила. — Мы больше никогда не будем тебя дразнить, — торжественно пообещала она. Луи засмеялся. — Уверен, вы продержитесь максимум минут пять, — сказал он. — Вам повезло еще, что я добрый и тоже хочу повидаться с вашими дядями. Гарри поразило то, как непринужденно он говорил о своих товарищах по группе, словно между ними никогда не было никаких разногласий. И он понял, что все это — тоже самая желанная мечта Луи. Он не занимался музыкой, поэтому группа никогда не распадалась, так что у него по-прежнему были трое лучших друзей. Он не был знаменит и замкнут, поэтому смог жениться и завести детей. Все это казалось такой легкой, блаженной жизнью, и если это было то, чего хотел Луи, то Гарри хотелось выть белугой. За исключением того, что он на сто процентов был уверен, что Луи находил себя в музыке. Возможно, его подсознание пыталось найти счастье в другом месте. Гарри понятия не имел, что это значило, но разум Луи начал создавать альтернативные вселенные и для него, как будто он был в курсе того, что делал Гарри. Он не знал, что с этим делать, но сейчас ему было все равно. Он просто хотел быть здесь, в уютных лучах утреннего солнца, в этом вымышленном сне, где он чувствовал себя как дома. Этот сон быстро стал одним из его самых любимых. И это открыло Луи с совершенно новой стороны; он был так нежен с девочками, с малышом, так разговаривал с ними, даже когда они его дразнили. Он излучал счастье и был таким ласковым и любящим, просто души в них не чаял, было совершенно очевидно, что в данный момент они — его мир. Он так хорошо ладил с детьми, и Гарри был опустошен тем, что это не их реальность. Они закончили есть, и Гарри вместе с девочками отправился мыть посуду, пока Луи пошел переодевать малыша, а потом они все вместе устроились на диване, потому что девочки хотели посмотреть «Холодное сердце». — В семисотый раз, — пожаловался Томлинсон, но все же включил. Выглядело все не так, как в оригинальном мультике, потому что Луи не знал его наизусть, так что на экране просто мелькали персонажи. Гарри было все равно, его мысли были заняты вовсе не «Холодным сердцем». Его гораздо сильнее волновали ребенок, спящий у него на груди, прижимающийся к нему Луи и девочки по обе стороны от них. Он чувствовал абсолютное удовлетворение. Девочки начали петь «Отпусти и забудь», и Луи прошептал Гарри на ухо: — Хочу, чтобы этот момент длился вечно. — И Гарри ощутил боль каждой клеточкой своего существа. И на этом моменте его вырвало из сна.

☁️

Это было уже слишком. Гарри и до этого после каждого сна чувствовал, что это уже слишком, но последний… Комфорт, привычность и безопасность, возможность увидеть своих воображаемых детей… Гарри так сильно этого хотел, что не мог этого вынести. Ему нужно было побыть одному. Прошло три недели с тех пор, как он начал работать с Луи, так что Гарри получил новый объект — еще один из категории Ментального Здоровья, женщина средних лет из Канады, которая переживала внезапную смерть отца и собственную смертность. Сны о горе — это чертовски тяжело, обычно он не хотел бы в них участвовать, но, как бы это ни расстраивало, пребывание в ее снах открыло для него новый мир. Он старался не думать о разительной разнице между тем, что происходило в ее подсознании и в подсознании Луи. Он не хотел просто так расставаться с Луи. Он был уверен, что это не конец, что Луи еще многое предстоит пережить, но Гарри был нужен перерыв, и он надеялся, что он сделал достаточно, чтобы изменить что-то в мире Луи. Спустя пять дней Гарри очень по нему соскучился. Это было еще хуже, чем расставание с каждым сном, зная, что это не его реальность. Он понял, что на самом деле не был готов отпустить Луи. Будущее без возможности навещать его каждые пару дней, без возможности прожить их воображаемую совместную жизнь казалось крайне мрачным. У Гарри было бессчетное количество Сновидцев, и все они слились в его памяти воедино, как слились бы сотни незнакомцев за семь лет, если бы кто-нибудь с ними встретился. Но сейчас, Луи был другим, он так сильно выделялся, и Гарри было невыносимо думать, что через год или два он будет таким же, как остальные. Тусклое воспоминание о самой особенной связи в жизни Гарри. Но именно это и случится, и он ничего не сможет с этим поделать. Еще через несколько дней к нему пришло первое Видение. Было больно, боль во всем теле, примерно так же, как, по его представлениям, чувствовал себя человек, которого ударило током. Он было коротким, он просто увидел Луи в одиночестве своего дома, пьяного и несчастного, и, когда Гарри пришел в себя, помимо боли, которая сковало его тело, у него было разбито сердце. Оно повторялось несколько дней, случайным образом, примерно каждый час. Он почти не спал, его постоянно будило, заставляя биться в постели в болезненных конвульсиях, заставляя рыдать оттого, каким разбитым и печальным был Луи. Сейчас он даже не знал, когда спит Луи, у него было такое чувство, что тот бодрствовал в любое время суток, но как-то утром он проснулся после нескольких часов сна и почувствовал, что Луи, должно быть, тоже спал, поскольку спал он нормально, без Видений. Слишком измученный, чтобы лечь на диван, включить диффузор и проделать все необходимые действия, Гарри просто лег на кровать и сосредоточился на Луи. Если он сможет вернуться хотя бы в один из снов Луи, Видения прекратятся. К тому же он слишком устал, чтобы что-то придумывать, и ему вроде как нужно было посмотреть, в каком состоянии был Луи, поэтому он сосредоточился на том, чтобы воплотиться во сне Луи, каким бы он ни был. Они были на сцене. Ну конечно. Остальные участники 'The Daybreakers' также были там. Луи выглядел менее энергичным, чем обычно, словно он был таким же уставшим, как и Гарри. Но как только он заметил Стайлса, он оживился, на его расплывчатом лице появилась улыбка, и он пересек сцену, чтобы притянуть Гарри к себе. Тот обнял его в ответ, и они продолжили так петь, бок о бок, и все казалось светлее. Казалось, что так стало правильнее. Гарри почти не мог поверить, что месяц назад он понятия не имел, каково это — выступать на арене, выступать рядом с Луи, а теперь он чувствовал себя так, словно вернулся домой. Лиам, как обычно, пожелал зрителям спокойной ночи, и они направились за кулисы. — Потрясно было, да? — спросил Луи. — Я же говорил, беспокоиться не о чем! Гарри не понял, о чем он говорил, но Найл ответил: — Да, дружище, я давно об этом мечтал. Поверить не могу, как же здорово было снова там оказаться, вместе! Ох, погодите-ка. Это что-то из будущего? Воссоединение? — Я правда по этому скучал, — сказал Лиам. Он сидел на диване, Зейн прижимался к нему, выглядя несколько обеспокоенным. — В чем дело, Зи? — уточнил Луи. — Только не говори, что ты все еще хочешь уйти. — Было здорово, — ответил Малик, и по его лицу пробежала тень. — Но я же уже говорил. Один раз. Я не могу сделать это снова. Не буду. Луи выглядел так, будто его ударили в живот. — Но это же было так здорово, — тихо сказал он. — Ты видел, какими счастливыми мы сделали всех этих людей? — Это не имеет значения, когда речь идет о моем счастье и благополучии, — ответил Зейн. — И Лиама. — Столько лет же прошло, — продолжил Луи. — Ты здоров. С тобой все в порядке. Мы можем это сделать, не обязательно все должно быть как в прошлый раз. — Это все просто слишком, — сказал Зейн. — Всегда будет слишком. Неважно, сколько пройдет времени. Я больше никогда этого не сделаю. Его голос был резкий, с острыми гранями, и он явно глубоко ранил Луи. Гарри не мог этого вынести, не мог и дальше держать Луи в этой комнате. Он схватил его за руку и потащил за дверь, где они оказались в другой такой же комнате, и Луи прислонился к стене. — Я никогда не смогу все вернуть, — сказал он, а потом начал плакать, и Гарри было так больно, что он думал, что его могут вырвать из сна. — Ты же его слышал. Этого никогда не будет. Гарри не знал, произошло ли что-то с Зейном в реальной жизни за последнее время, что могло бы вдохновить его на этот сон, но Видения, в которых с ним говорил Луи, ничем ему не помогли. И он не знал, что чувствовал Зейн, но этот сон — практически полностью видение ситуации с точки зрения Луи и его догадки. Гарри нужно было об этом помнить. — Знаю, должно быть ужасно было это все слышать, — сказал он. — И, возможно, он правда так себя чувствует. Но, возможно, он просто так чувствует себя сейчас. Может, он еще передумает. — А может, и нет, — сказал Луи. — Я его знаю. Если он решил, что не будет что-то делать, то не будет. — Тогда… ладно. Значит, будешь без него. Создашь что-то свое. — Боже, похоже, что все остальные сны были напрасны, неужели все вернулось на круги своя? — Ты же знаешь, какой у тебя потенциал. Сколько вариантов будущего. Ты столько всего мог бы сделать, Лу. Было бы здорово разделить это с Зейном, с мальчиками, но они тебе не нужны. Некоторое время Луи ничего не говорил, просто пристально смотрел на Гарри, а потом сказал: — Мне нужен ты. Блядство. Неужели Луи изменился только из-за того, что они были в разлуке? Это был такой запутанный клубок, что Гарри понятия не имел, как из него выбраться. И его сердце снова оказалось разбито. Гарри заключил Луи в объятия. — Я буду с тобой, пока буду тебе нужен, — сказал он. И это правда. Единственная правда, которую он мог ему предложить. — Значит, всегда, — пробормотал Луи. Гарри гладил его по спине и целовал в волосы, жалея, что не мог дать Луи большего. Может, это задание никогда не кончится. Если Луи прав, если он правда всегда будет в нем нуждаться, Гарри физически не сможет перестать его навещать. Он застрянет в круговороте блаженства и мучений, рая и ада, не сможет быть с Луи таким, каким он на самом деле хотел его видеть, не сможет помочь ему двигаться вперед, не сможет его отпустить. Нужно найти решение. Ключ к тому, чтобы подтолкнуть Луи к жизни. В которой он не будет нуждаться в Гарри, потому что, как бы сильно Стайлс ни не хотел его потерять, любое будущее, которое он видел в этом цикле, не подходило ни одному из них. Группа. Всегда была группа, но у него с Луи не получилось добиться заметного прогресса. У него не получалось, потому что он не мог исправить все только со стороны Луи. Проблема не в этом. Проблема была в других. Блять. Ему придется навестить Зейна.

☁️

Посещать людей, которые были не его Сновидцами, было не так уж и невозможно, но гораздо сложнее обычного. Подсознание Гарри не было связано с подсознанием Зейна, поэтому контролировать его сон он не мог, не мог спланировать сценарий, он, по сути, будет во власти подсознания Зейна. Он даже не знал, что Зейну снилось. Это могло быть буквально что угодно; абстрактные сны, просто звук, или сны без звука вообще, или… было так много вариантов, что просто невозможно знать, что его ожидало. А перенестись сквозь пространство и время в сон, к которому он не был причастен, требовало гораздо больше усилий. Он попытался подготовить себя к тому, что его могло там ожидать, к тому, что он скажет. Ему нужно будет выяснить позицию Зейна, возможно, попытаться подтолкнуть к контакту. Он надеялся на спокойный сон, в котором он сможет остаться с Маликом наедине, чтобы немного поболтать. Ему даже не нужно, чтобы Зейн соглашался на воссоединение группы. Ему просто было нужно, чтобы Зейн снова поговорил с Луи. Он будет неприметным. Тенью. Как будто его никогда и не было, просто крошечный призрак в сознании Зейна, пытающийся посеять семя идеи. Гарри зажег ароматическую палочку, чувствуя, что ему нужно будет что-то посильнее масел, чтобы настроиться на нужный лад. Он расслабился на диване, слушая успокаивающие звуки тропического леса и аромат лаванды, и сосредоточился на своем дыхании. Он представил Зейна с недавней фотографии, которую он нашел в Инстаграме, с бородой и бирюзовыми волосами, и он оттолкнулся, чувствуя, как растягивается… Образ Зейна исказился и изменился; он был в черной футболке рок-группы Misfits, борода исчезла, часть головы побрита, а волосы были просто черными. Его лицо было вовсе не расплывчатым, только слегка подергивалось, то попадая в фокус, то выходя из него, что, по мнению Гарри, говорил о том, что у него был четкий образ себя, даже во сне. Он подумал, что это означало, что чувствовал он себя лучше, чем Луи. На то, чтобы материализоваться, ушло несколько секунд; Гарри на миг подумал, что, возможно, это все-таки абстракция, потому что все, что он мог разглядеть, — это кружащиеся цветные пятна, окружающие Зейна; много желтого с вкраплениями красного, синего и оранжевого. И тут Гарри понял, что Зейн стоял на сцене. Шум толпы быстро сменился оглушительным ревом, и Гарри вспомнил свой первой сон с Луи, только на этот раз у него была другая перспектива. Подсознание Зейна не включило Гарри в группу. Он наблюдал за происходящем из зрительного зала. Он стоял в толпе. Монолитное море не-людей, кричащих почти в унисон. Это было страшнее, чем во снах Луи, и, может, ему было просто странно находиться посреди всего этого безумия. Но что-то здесь было не так. Гарри посмотрел на сцену, а не на толпу роботов, и там был один только Зейн, но затем Гарри увидел Лиама. Найла. Луи. Это, конечно, был не его Луи, или, ну, Луи не его, но это был не реальный Луи. Это был Луи Зейна. Но он скакал по сцене, как и в своих снах, приложив руку к животу и широко улыбаясь. Сердце Гарри сжалось от боли. Таким его запомнил Зейн. И, что, пожалуй, еще больше его поразило, он был не расплывчатым. Гарри стоял довольно близко к его части сцены и впервые во сне увидел лицо Луи с поразительной четкостью. Это ошеломляло. Он был прекрасен. Господи, такого Гарри точно не ожидал. Возможность по-настоящему увидеть Луи. Как он после этого сможет вернуться к его размытому лицу во сне? Но если это сработает, возможно, ему и не придется. Если у него все получится, возможно, он даже больше не увидит Луи. Возможно, раз или два, но на этом и все. Гарри не позволял себе об этом думать, и сейчас он тоже не мог на этом зацикливаться. Он оторвал взгляд от невероятной улыбки Луи и посмотрел на остальных. Лиам с Найлом тоже казались счастливыми, словно они прекрасно проводили время; они были в своей стихии. Только Зейну, казалось, не хватало энергии. В нем было что-то почти печальное, задумчивое. Гарри наблюдал за тем, как Зейн с тоской смотрел на каждого из парней по очереди, и чувствовал, как в груди у него закипало нечто похожее на гнев. Ему просто нужно пережить все, что придумает подсознание Зейна. А потом Гарри сможет пойти с ним за кулисы и попытаться поговорить. Чтобы скоротать время, он смотрел на Луи. Он был ненастоящим, но было в нем что-то реальное, он же основан на очень реальных воспоминаниях Зейна. Когда-то он был таким. Беззаботным, счастливым, без печали и беспокойства, которые Гарри так привык видеть. Похожие печаль и беспокойство Гарри видел сейчас в Зейне. Но между снами Луи и Зейна о выступлениях была большая разница, и Гарри понял это, пока все смотрел. Здесь, в мире Зейна, на сцене было значительно холоднее, она была окутана гудящим силовым полем страха, зрители также были напряжены, а в воздухе витало чувство неловкости. Во снах Луи тепло, зрители преданные и настоящие, сцена — это дом и уют. Контраст был просто ошеломляющим. Песня, которую они все это время пели, закончилась, и Гарри вздрогнул, когда Зейн начал говорить. — Мы хотим от всего сердца поблагодарить вас всех за то, что вы пришли, — сказал он в микрофон. — Мы никогда не думали, что сможем давать подобные концерты, вы воплотили все наши мечты в жизнь. Нет места лучше, чем это. Искренность в его голосе что-то сломала в Гарри. Гарри даже не успел осознать, что он делает, как перелез через ограждение и взобрался на сцену. Зейн его не заметил, а охрана, стоящая поблизости, ничего не сделала, чтобы его остановить. Похоже, они тоже не были реальными мыслящими людьми, декорация. Взобраться на нее тоже было легче, чем должно было, возможно, потому, что сцена была устроена не так, как настоящая. Она была ниже, ближе к толпе. Неважно. Гарри не обращал внимания ни на что, кроме своих эмоций и затылка Зейна. Найл стоял ближе всего к нему, и Гарри забрал у него микрофон. — Я возьму? Спасибо, — сказал Гарри Найлу, который непонимающе на него посмотрел. Гарри перевел взгляд на Зейна. — Ты, — произнес он в микрофон. Зейн резко обернулся. Он выглядел смущенным. — Кто ты такой, как ты сюда попал и что ты здесь делаешь? Гарри проигнорировал эту его реплику. — Ты что, блять, прикалываешься? — спросил он. — Эй, чувак, здесь же дети, — сказал Лиам, но Гарри не обратил на него никакого внимания, как и Малик. Зейн ответил Гарри: — Нет? Я даже не знаю, кто ты. — Это неважно, — отрезал Стайлс. Он все еще говорил в микрофон. Толпа притихла, то появляясь, то исчезая, словно их там больше не было. — Важен только ты. Все это. То, что ты сказал. Ты что, издеваешься надо мной, что ли? Он был зол. Чертовски зол. Если Зейн именно этого и хотел и он заставлял Луи без этого страдать, Бог знает по какой причине… Зейн нахмурился. — Ну… да? Мы любим выступать, правда, парни? Остальные согласно кивнули, и Гарри впервые с момента выхода на сцену нормально посмотрел на Луи. Он был таким же, как Найл и Лиам, — растерянный, пустой. Он его не узнал. Конечно, нет. Зейн не знал Гарри, и этот Луи его тоже не узнал. Он ненастоящий. Неважно. Гарри снова сосредоточился на Зейне. — Он же только этого и хочет! — закричал он. — Ты разрушаешь его, полностью, блять, разрушаешь, у меня даже не получается это исправить, а ты, оказывается, тоже этого хочешь? Не хочешь с ним разговаривать, но, блять, скучаешь по нему! Да что с тобой не так? Тебе разве не плевать… Как ты можешь просто заставить его страдать? Зейн выглядел еще более озадаченным. Краски, кружащие вокруг сцены, задвигались быстрее, словно они были взволнованы. — О ком ты? — О Луи, кончено! — взорвался Гарри. У Зейна отвисла челюсть. В воздухе разлился синий цвет, вибрируя и вытесняя желтый. — Ты разрушил его мир и все еще скучаешь по нему, а тебе даже не хватает порядочности убедиться, что с ним все в порядке, как ты мог… — Хей, приятель, — встрял Луи. — Я, типа, в порядке, лады? Пришло время. Я не знаю, кто ты, но… Это не должно было его задеть, но задело, совсем по-детски, только потому, что Гарри был уверен, что настоящий Луи в реальной жизни сказал бы ему точно то же самое. Но это не имело значения, ведь остальные слова — это именно то, что думал о его самочувствии Зейн. — Неправда, — возразил Гарри. Он посмотрел на Зейна, который, кажется, заметно расстроился. — Он вовсе не так себя чувствует. Это убивает его. Каждый день ты причиняешь ему боль. Разве тебе не все равно? Зейн пристально на него посмотрел. Воздух стал темнее, нависая над ними и вокруг них, как угрожающее облако. — Уходи, — сказал Лиам. — Охрана! Уведите его? И большие крепыши попытались прогнать Гарри со сцены, так как теперь Зейн решил что-то с ним сделать, они больше не были неодушевленными роботам. Они попытались его вывести, но, оказавшись за кулисами, он оказался на грани сна. Идти было некуда, кроме как в темноту, и Гарри не мог быть вдали от Зейна. Он все еще был в поле его зрения, здесь, за занавесом, который удерживал Гарри во сне. Концерт продолжился, будто ничего и не было. Гарри не сводил глаз с Зейна, который расхаживал в темноте, пытаясь успокоиться. Ему нужно было попытаться снова. Нужно было успокоиться. Он не мог позволить Зейну его прогнать. Наконец, группа ушла со сцены. Найл завидел его первым, и его глаза расширились. — Ты, — сказал он, поворачиваясь к остальным. — Этот чокнутый все еще здесь! Остальные посмотрели на него, а затем Лиам огляделся, вероятно, пытаясь снова найти охрану. Но теперь, когда он успокоился, он увидел, что Зейн был не совсем таким, каким был во снах Луи. Он был насторожен, но не замкнут. Он казался любопытным. Гарри надеялся, что под любопытством скрывалась разумность. — Пожалуйста, — обратился к нему Гарри, — выслушай меня. Я не хотел кричать, я просто стал защищать Луи. — Чего? — пробормотал Луи на периферии сознания Гарри. — Не надо меня защищать. — Зейн, может, так и не думает, но я-то тебя знаю, — сказал Гарри смущенному Луи, а затем снова обратился к Зейну. — Ну? Желательно с глазу на глаз, но Лиам или Найл тоже могут прийти, если хочешь. — Эй, врываешься на сцену и кричишь обо мне, а меня даже не приглашают? — возмутился Луи, и его голос звучал ужасно похоже на голос того Луи, которого знал Гарри. Он сдержал нежную улыбку, а, когда снова посмотрел на Зейна, тот задумался. — Без него мне легче, — сказал Гарри Малику, и тот кивнул. — Ладно, — сказал он. — Тогда Лиам. Они никуда не ушли, как во снах Луи; просто вокруг все резко поменялось. Он был в комнате с Зейном и Лиамом, почти пустой, не считая дивана, кресла и большого зеркала. Зейн и Лиам сидели на диване, Гарри — на кресле напротив, и воздух был насыщен желтым и красным. Цвета были практически успокаивающими, не такими яркими, как раньше, темно-бордовый окутывал Зейна с Лиамом, а за его пределами — золотистое сияние. Гарри чувствовал, что подсознание Зейна осознавало, что что-то не так, и пыталось его защитить, успокоить. Пару секунд они просто молчали; Гарри просто наблюдал за происходящим, а двое парней наблюдали за ним. — И что? Кто ты? — допытывался Лиам, и это выглядело интересно, учитывая, что он всего лишь вымысел. Зейн, должно быть, ожидал, что он возьмет инициативу в свои руки. — Откуда ты знаешь Лу? Гарри нервно перебирал пальцами, а затем встряхнул головой. Они были такими же, как в реальности, а не такими длинными, как Гарри привык видеть во сне от Луи. Ощущалось странно. Все это было жутко странно. И он даже не знал, как объяснить, при этом не выдав слишком многого. Он уже провалил свой изначальный план действовать тайно. — Эм, — сказал он. — Я Эйч. — Этого достаточно. — Я друг Луи. Они оба глядели на него с подозрением. — Почему тогда мы никогда о тебе не слышали? — спросил Лиам. Кажется, они оба забыли, что Луи буквально сказал, что не знает Гарри. Повезло им. Гарри с трудом об этом забыл. Но он пожал плечами. — Не знаю. Вы в последнее время много уделяли ему внимания? Лиам нахмурился, но Гарри смотрел лишь на Зейна. Выражение его лица изменилось, но вина, которую он ощущал, очевидна. Золотое сияние вокруг них потускнело до темно-желтого. — Это было сложно, — пробормотал Зейн. — Не думаю, что он хочет со мной разговаривать. Лиам обнял Малика, притягивая его ближе. И у Гарри что-то щелкнуло в голове. Он вспомнил один из самых ранних снов с Луи, вспомнил, как Зейн продал Луи, чтобы защитить их с Лиамом. — А что, если он думает о тебе то же самое? — спросил он. — Ты же его знаешь. У него свои стены. Если тебе не все равно, тебе нужно преодолеть их. — Почему ты продолжаешь это говорить? — тихо поинтересовался Зейн. — Конечно, мне не все равно. — Он так не считает, — сказал Гарри. — И он один. У тебя есть Лиам, да? — Мимолетный взгляд, которым они обменялись, лишь подтвердило его подозрения. — У него кто-нибудь есть? Зейн опустил взгляд. — Он на меня злится. — Возможно, — сказал Гарри. — Ну и что? Ты скучаешь по группе, ты его любишь, и ты ему нужен. Он должен знать, что ты чувствуешь. Ему нужно, чтобы ты боролся, пока он не поймет. Зейн тупо уставился на него. Но, похоже, все понял. Гарри надеялся на это. Особенно когда красный цвет вокруг них стал таким густым, что Гарри трудно было что-либо разглядеть, и все, что он слышал, — это слова Лиама: — Эй, Зи, детка, все хорошо, давай, просыпайся. — И Гарри вытолкнуло из сна.

☁️☁️☁️☁️☁️