Лето 1979

Тоннель вёл под фундамент храма. В некоторых местах лаз был настолько узким, что Денису приходилось протискиваться сквозь него по частям, вначале просовывая вперёд одну руку, затем другую и только после того как в проход проходила половина туловища, подтягивать ноги. Висевшая на стенах норы паутина то и дело липла к лицу, противно щекотала ноздри, мешая нормально дышать. Вот только сейчас она воспринималась меньшим из зол. Необходимо было спрятаться от милиции, укрыться, сделать так, чтобы преследовавшие Клея сотрудники уж точно его не нашли. Иначе конец. Промучившись минут десять, Денис, перепачканным в пыли комом, вывалился, наконец, в просторную комнату. Помещение выглядело тёмным и затхлым, но, если судить по едва различимому раскачиванию паутины у пола, приток воздуха здесь всё-таки был. Лагунов выпрямился во весь рост, отряхнул налипшую на одежду грязь и, затаив дыхание, прислушался, что творилось вверху. К этому времени стрельба в развалинах церкви переросла в канонаду. Судя по количеству одиночных, парных, автоматных выстрелов, в существо, некогда бывшее Гришей Калиной, палила теперь вся прибывшая на место группа захвата. Топот десятков ног, крики и ругань, команды старших, приказывающие куда-то бежать, стоны (вероятно раненых) всё смешалось в один общий, сумасшедший бедлам. Однако минут через пять интенсивность огня стала снижаться. Вдоволь порешетив ветхие стены, стрелки видимо осознали, что патроны в их магазинах имеют свойство заканчиваться. Выстрелы теперь стали редкими, промежутки меж ними, напротив, длиннее, и, спустя время, стрельба над головой парня закончилась окончательно. На место её пришёл отборный матерный сленг. Кто-то важный и максимально взбешенный, срывающимся на фальцет голосом крыл своих подчиненных, на чём свет стоит, требуя от тех объяснения причин почему задача не выполнена. Денис прислушался к тому, что милиционеры ему отвечали и понял, что, несмотря на яростную пальбу, Клей всё же ушёл. Об этом, как минимум свидетельствовали просительный тон и тихие голоса отвечающих офицеру людей. В кромешной тьме Лагунов нашарил в сумке фонарик. Достал, принявшись осторожно раскручивать динамо-машину. Вначале, зародившийся в руке Дениса луч света выхватил из темноты ближайшее окружение. Щуря глаза, парень различил в беспорядке разбросанные повсюду вещи, старый шкаф с перекошенной дверцей, разломанный посередине стол с единственно уцелевшей ножкой, и почему-то пустой защитного цвета армейский ящик из-под боеприпасов, без верхней крышки. По мере того, как Денис ускорял нажатия, подвал осветился полностью. Комната оказалась довольно большой. Состояла она из центрального зала и двух, уходящих вглубь боковых коридоров. В той части, что была видна, имелось углубление с парой ступеней. Раньше ниша, вероятно, была свободна, но затем кто-то засыпал её горой песка. Со временем песок порос травой и сейчас представлял собой высокий, покрытый дёрном курган. Лагунов обошёл препятствие справа, обнаружив, что из земли здесь торчит часть металлического шкафа. Похожий на сейф ящик, выпирал из песка где-то на треть, и Денис расчистил, как смог верхнюю его половину. Едва он разглядел проржавевший от времени корпус с откидной, запертой на ключ, тяжёлой крышкой, как сердце парня вновь учащённо забилось, а на ум вдруг пришли строки из дневника Олеси Мартыновой. «… Считаю, что лучшего места для Этого не найти. Оставляю Её здесь, под камнем у фасадной стены. Запру тайник на замок…» («Тайник на замок». Не это ли тот самый схрон о котором она говорила? Только вот Мартынова написала, что спрятала что-то у фасадной стены, а не в столетнем погребе под зданием церкви? Хотя, раньше в подвал явно имелся ход, и за семь лет его попросту могли завалить) Не веря в удачу, он смахнул с поверхности ящика оставшиеся крупинки песка, достал найденный в комнате ключ, и дрожащими пальцами вставил его в узкую прорезь. (Неужели откроется?) Осторожно, чтобы не повредить старые шестерёнки, Денис надавил на цевьё и медленно повернул ключ влево. Едва тот сдвинулся с места, в замке послышался мягкий щелчок. Подчиняясь действию скрытой внутри пружины, крышка приподнялась над корпусом ровно на сантиметр, что дало возможность ухватиться за неё пальцами и отбросить в сторону. С охватившим душу волнением Лагунов направил луч в глубину ящика, одновременно ускорив нажатия на курок. Но, к огромному своему сожалению, через секунду вынужден был признать, что сейф оказался практически пуст. Если не считать важной находкой кусок ржавой цепи, да какую-то, плоскую, валяющуюся на дне, блестящую железяку, ничего ценного в тайнике Олеси Мартыновой не было. Лагунов запустил внутрь руку и вытащил предметы наружу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что цепь состоит из шести звеньев и имеет в основании истёртую, от частого пользования наручь, а когда осветил фонариком непонятную железяку, почувствовал, как по мокрой от пота спине, пробежал ледяной холод. Он потряс головой, не веря собственным глазам, потому как предмет в руке оказался одной из частей серебряного подсвечника. Того самого, трехпалого, недавно виденного Денисом во сне. — Офигеть! Шокировано таращась на обломанный фрагмент трехсвечия, он повернул штуковину набок и отметил, что с обратной стороны, там, где луч крепился к основанию, выгравирована какая-то витиеватая, затёртая прикосновениями рук, надпись. Буквы оказались древними, и края их было не разобрать, однако приблизив фонарик вплотную, парень всё ж таки сумел прочесть: — … «а на реснота яти»… Он задумчиво потёр одно из слов указательным пальцем. — Это что, старославянский что ли? Судя по стилю и манере письма, не исключено. Хотя фраза какая-то мудрёная выходит. И чтобы такое в старину она могла означать? Едва палец коснулся надписи, Денис ощутил, как со зрением его произошли вдруг странные перемены. Фонарь сделался больше не нужен. Комната видна стала, как днём, чётко и без искажений, а на серебряной поверхности трехсвечия различил он собственное, удивлённое лицо и изумился, узрев на нём несколько, переливающихся лунным сиянием точек. (Это ещё что?) Лагунов провёл по щеке ладонью, ожидая, видимо, что та вновь станет чистой. Но ровным счётом ничего не случилось. … Не стереть… кровь стратилата… теперь тоже… можешь их видеть. Возникший в голове женский голос едва не лишил его дара речи. Обнаружить кого-то постороннего в своём сознании казалось настолько диким, что Лагунов невольно поежился. Застыл на месте, обескуражено уставившись в пространство пустым, ничего не соображающим взглядом. Ведь каким бы человек не был выдержанным, мало кто смирится с тем фактом, что в голове его некто присутствует. — Кто ты? — Всё ещё силясь оставаться спокойным, спросил Лагунов. Он оставил подсвечник в покое. Прекратил тереть надпись, но стоило убрать от металла ладонь, как комнату снова объяла тьма. Пришлось нажимать на рукоятку фонарика. … не знаешь ИХ .…. невольно ЖДЁТ… бессмысленная БОЙНЯ. — Голос в голове сменился на текст, при этом главный посыл обращения проступил перед глазами заглавными буквами. — и ты… ни о чём… его не просил… (Кого не просил?) — Едва не сказал Лагунов, но не успел. Едва раскрыл рот, над головой его раздалась очередная серия выстрелов. Вначале из комнаты наверху послышались хлопки пистолета, затем оглашая тишину ночи отборным матом, заорал кто-то из офицеров, после чего длинной очередью отработал автомат Калашникова. — Товарищ, майор, зде… Истошный, полный отчаяния, обречённости и ещё какого-то первобытного животного ужаса крик, Лагунов различил, даже сквозь толстые бетонные перекрытия. Подумал было, что кто-то из милиционеров собирается сообщить командиру что-либо важное, возможно скажет, что обнаружил этого самого Клея где-нибудь в развалинах здания, однако фраза оборвалась, едва начавшись. Над головой Дениса послышались торопливые шаги, затем звук ударившегося о бетон тела, и уже знакомый, тошнотворный хруст ломающихся от чудовищного сжатия костей. От страха Лагунов перестал даже дышать. Бросил вращать динамо-машину и подвал вновь погрузился в кромешную тьму. (Это что сейчас было такое?) — Денис задавался вопросом снова и снова, словно бы надеясь таким простым способом вернуть вышедшую из-под контроля ситуацию в привычное человеческому сознанию русло, но выходило слабо. Можно даже сказать ничего практически не выходило. После посещения «Буревестника», прочтения дневника Олеси Мартыновой и событий на лесной поляне, его устоявшийся, размеренный и понятный до мельчайших деталей мир треснул по швам. С каждым новым событием, с каждой полученной невзначай информацией, привычный уклад жизни уходил куда-то в далёкое прошлое, становился частью чего-то второстепенного и, не взирая, на тёплые воспоминания, не особенно-то сейчас и важного. На смену ему приходило понимание, что соприкоснулся он с чем-то ужасным. Начав расследование, затронул нечто совершенно немыслимое, настолько, секретное, что посвящена в детали окажется разве что самая узкая группа людей. Тех, кто знает что происходит, но всегда остаётся в тени. И от осознания сего факта Денису сделалось по-настоящему страшно. Наверху, меж тем стало происходить что-то вовсе уж непонятное. На смену изрядно поредевшим выстрелам, топоту и отборному мату пришли звуки рукопашного боя. Парень отчётливо слышал, как за потолочными перекрытиями боролись люди. Ругались, на чём свет стоит, сопели, валтузили друг друга о стены, покрывая при этом проклятиями, после чего всё неожиданно стихло. Во внезапно возникшей тишине Денис различил рычание и в стыки меж плитами, сквозь щели в полу потекла какая-то жидкость. Медленно приходя в себя, вожатый вновь запустил фонарик. Сделал несколько нажатий рукой, и сразу отпрянул в немом исступлении. На расстоянии метра впереди, там, где валялся до этого разломанный стол, увеличиваясь с каждым мгновением, росла лужица крови. Денис вдруг почувствовал, как при виде её в душе зарождаются странные чувства. С одной стороны жутко осознавать, что в разрушенном храме творится нечто безумное, но с другой ему вдруг стало необъяснимо приятно наблюдать, как при падении очередной липкой капельки колышутся берега меняющей форму лужицы, а на поверхности её разбегаясь от удара, расходятся волны. Он собрался с силами, стряхнул с себя пьянящее наваждение, но не стал разбираться в деталях. Бросил в рюкзак рваную цепь, подсвечник, и настороженно озираясь по сторонам, двинулся к ближайшему коридору. В отличие от забитого паутиной лаза, здесь проход был широким, вот только преграждала его тяжёлая железная дверь. Массивная, с двумя изогнутыми по бокам рычагами в левом углу. Неизвестно, использовалась ли она как обычная, либо, служила запором в бомбоубежище, коих в Союзе было достаточно много. Так или иначе, без её открытия дальше уже не пройти. Он взялся за ручки двери и попытался сдвинуть те с места. Однако проржавевший металл, в старых запорах даже не думал смещаться. Тогда Денис снял на землю рюкзак и налёг на замки всем телом. Раз, другой, третий, в такт равномерным усилиям, помогая себе ногами. Вначале результата это не принесло. Казалось, укрепившись в старом проёме, дверь за годы срослась со стеной в монолитный фрагмент. Однако, по мере того, как Денис увеличил нагрузку, одна из ручек неожиданно сдвинулась. Чуть-чуть совсем, не более сантиметра от прежнего положения, но Денис убедился, что, если не сдастся, сможет в итоге её расшатать. Дёргая запоры вверх-вниз, ему удалось, наконец, вывести их из зацепления. Он подналёг на металл плечом и несказанно обрадовавшись, открыл проход в новую комнату. Открыл и в который уж раз застыл на пороге каменным изваянием. Можно было ожидать увидеть здесь какой-нибудь очередной, присыпанный землёй лаз, либо заросшую паутиной старую штольню, либо тупик в конце то концов, что было бы, между прочим, вполне объяснимо. Но чего Денис уж точно не ожидал, обнаружить так это большую, жилую комнату. О том, что в подземелье есть обитатели, как минимум, свидетельствовали стоявшая на колченогом столе кружка с дымящейся жидкостью, и горевшая неровными бликами, свеча в металлической чаше. Не пойми, зачем, утыканная с двух сторон гвоздями без шляпок. Словно иголки у ёжика, те располагались на равном расстоянии друг от друга и находились строго соосно. Пламя свечи колебалось влево и вправо косыми зигзагами. Гнулось под лёгким потоком ветра, в особо сильных порывах, выхватывая из темноты контуры старой мебели. Пламя ваяло из кресел страшные тени, разбрасывая затем получившихся монстров по каменным стенам, и замирало на одно лишь мгновение, словно давая гостю возможность оценить его призрачные картины. Денис поднял с пола рюкзак. Отворил дверь полностью, напряжённо прислушавшись. Показалось, он слышит гудение, которое отдаёт вибрациями во всём теле. Как будто погибший от рук варваров Храм… говорит с ним. Тихонько нашептывает на ухо всё то, что происходило здесь за долгие годы. Под действием нового чувства, парень направил взгляд вверх и невольно поёжился. Сквозь бетонные перекрытия он различал теперь контуры стоявшего на четвереньках человека. Изображение напоминало размытую картинку старого телевизора, но Денису не потребовалось даже всматриваться в видение, чтоб осознать — это был Клей. Точнее то, во что он сейчас превратился. «… теперь тоже… можешь их видеть», — всплыло в сознании. Зэк наклонялся периодически к полу, рвал там что-то уродливой мордой, опасливо озираясь по сторонам. Чавкал окровавленными челюстями, проглатывая добычу, и тянулся за следующим куском. Зрелище было настолько мерзким, что к горлу Лагунова подступил тошнотворный ком. Ожидая рвотных позывов, он наклонился вперед, выдохнул, и услышал вдруг за спиной металлический звон. Обернувшись, парень обнаружил, что свеча прогорела на четверть и один из торчащих гвоздей больше на ней не держится. Ударившись о металл, он валялся теперь на блюде, в компании таких же, как сам кривых железячек. (Это что, будильник такой что ли?) — тут же сообразил Денис. — (Если да, то кого он тут должен будить?) Догадка заставила сердце биться быстрее. Ощущение тошноты бесследно исчезло, и Лагунов медленно огляделся вокруг. В запале погони он не заметил, что в дальнем углу комнаты имеется сваленное бесформенной кучей тряпьё, на котором сидит внимательно наблюдающий за ним человек. С седыми усами, бородой до середины живота и буравящими его насквозь, умными глазами. При взгляде на незнакомца, Денис почувствовал, как его сердце рухнуло в пятки. (Снова беглый? Но Верка ведь говорила, что один из лагеря выбрался. Остальные мертвы. Хотя нет. Может это тот, кто сразу сюда подался? Не пошёл с кодлой своей в «Буревестник?» Либо он не из их компашки? Одиночка? Или … это не беглый?) Мысли одна ужасней другой роились в голове пачками. Однако за несколько предыдущих дней Денис успел уже привыкнуть к сумасшедшим событиям, поэтому оправился от шока мгновенно. Мозг начал работать в поисках выхода из сложившейся ситуации, и парень взглянул на дверь за своей спиной, пытаясь прикинуть, как лучше отсюда выбраться. К счастью делать этого не пришлось. Налетевший снаружи ветер проник в подземелье одном ему известными тропами. Скользнул сквозняком по лодыжкам ног и обнаружил вдруг напротив входного проёма завешенный рваной дерюгой ход. В свете шаткого пламени одинокой свечи тоннель был едва различим, но Лагунов не раздумывал о последствиях. Зажёг фонарь и бросился к спасительному коридору. «… ты… ни о чём… его не просил… ты… ни о чём… его не просил…», — почему-то пульсировало в голове. Проход оказался низким и узким. После прямого участка вначале, дальше он разродился серией крутых поворотов, а затем стал уходить резко вверх. Денис пробирался вперёд с опаской, освещал фонариком путь позади себя, ожидая преследования, и с удовольствием отмечал, что его не было, впрочем, как и липкой паутины на стенах (тоннелем, видимо, пользовались регулярно) Чем дальше уходил Лагунов от места страшных событий, тем тише становились вибрации в его сознании. Странный гул в голове сменился ноющей затылочной болью и, преодолев последние два поворота, парень, наконец, из тоннеля выбрался. Снаружи ход к храму найти было практически невозможно. Лаз располагался в густой чаще. Узкую, не более полуметра в диаметре нору, привалило корнем упавшего дерева, склон порос крапивой, кустами репейника и чёрти пойми, чем там ещё, густым и колючим, заставляющим случайного путника миновать лесной буерак стороной. Лагунов отряхнул с одежды песок. Убедился, что его по-прежнему никто не преследует и рванул что было сил в направлении видневшегося вдалеке лагеря. Невзирая на тёплую ночь, парня била противная дрожь. Поминутно оборачиваясь за спину, он загнанным зверем бежал, продираясь сквозь разлапистый ельник, в надежде оставить позади весь ужас, что пришлось ему пережить. Картина произошедшего в церкви всё ещё стояла перед глазами, и Денис явственно ощущал рвущие человеческую плоть клыки ужасного монстра. Лагунов не пытался больше понять, как такое стало возможным. Кем является Клей? Кто тот бородатый мужик в тёмном подполе и откуда взялся в стене лик спасшего его от погони, таинственного святого. Осознавал только, что находится в эпицентре неких страшных событий и выбраться из них, для себя без последствий, будет теперь очень даже не просто. Он бежал, не чуя под собой ног. Как в ту злополучную ночь на лунной поляне. Безудержно, агрессивно, перепрыгивая через упавшие на землю деревья, стараясь на сколько позволял бешенный ритм, держать дыхание, и бурлящий в венах адреналин придавал парню сил. Преодолев ельник, беглец выскочил, наконец, к поросшему высоким кустарником оврагу, на дне которого тёк мелкий, вертлявый ручей. Денис вспомнил, что в каком-то военном фильме видел, как преследуемый врагом разведчик, стремясь избавиться от идущих по следу собак, использовал такой же ручей как прикрытие. Не раздумывая, зачем парень бросился в воду. Пробежал по руслу сотни две метров и, вымокнув до самых колен, вышел прямиком к ограждению «Буревестника» А лагерь тем временем спал. Его, истоптанная за день сотнями ног и оглашенная криками строгих вожатых, территория была пуста. Выдалась та редкая ночь, когда «Буревестник " не тревожили, ни снующие меж сосен в надежде уединиться влюблённые парочки, ни вьющиеся возле кухонного блока в поисках сахарной кости псы, ни даже вездесущие летней порой, ночные цикады. Единственным, кто нарушал сейчас безмятежный сон детского лагеря, был крадущийся от здания к зданию, Денис Лагунов. Блеклой тенью скользнул он мимо дома дирекции, миновал злосчастный медпункт Валентина Носатова (может быть сразу к нему зайти?) и, убедившись, что остался никем не замеченным, юркнул внутрь своего корпуса. Добрался до нужного блока, вошёл в комнату, после чего осторожно прикрыл за собой дверь. — О-о-о! А вот и наш Казанова пожаловал. В противоположном углу маленькой комнатки скрипнула расшатанная за долгие лета, кровать соседа. Регулярные маятниковые упражнения с двойным весом лишили её последней жёсткости, отчего панцирь провис в пол растянутым, металлическим гамаком. — Как погуляли? — Илья сел на постели, с интересом уставившись Лагунову в лицо. — И с которой, сегодня из двух, если не секрет, конечно? Денис, не опасаясь больше разбудить Назибова, включил свет. Забросил в шкаф рюкзак с вещами и, не раздеваясь, плюхнулся на свою койку. После долгого бега по лесу и событий в заброшенной церкви, обычная лагерная кровать показалась ему райским блаженством. — Ты о чём? — он устало прикрыл глаза. — Ты о ч-ё-ём?! — изумлённо вытаращившись на соседа по комнате, передразнил Илья, — походу, и после отбоя с отрядом своим занимаешься? Не иначе, как на ночную рыбалку детишек водил? Лагунову настолько было не до шуток Назибова, настолько терзало волнение и хотелось забыться сном, что даже изумление его вышло вялым. Он понимал, конечно, что Илья за что-то над ним подтрунивает, но никак не мог взять в толк, чем именно вызваны странные перемены в поведении техника. Ведь не ёрничал вроде никогда в его адрес, не стебался, в надежде захватить лидерство и уж открыто точно не ссорился. Чего Назибов тогда наезжает? Что с ним случилось, пока его в лагере не было? — В чём дело, Илья? Объясни толком. — Лагунов нехотя разомкнул тяжёлые веки. «Музыкант» поднялся с расшатанной койки, взял в руки стул, устроив его ровно напротив кровати товарища, сел рядом. — Да ни в чём, собственно. Просто интересно стало, как ты двух девок разом на одной территории заимел. Не боишься, что волосы повыдергивают, когда одна о другой узнает? Или, быть может метÓда какая, хитрая на этот случай имеется? Поделись опытом, будь другом, а то я, знаешь ли, всё больше по старинке как-то. Вожу по одной. Подскажи, как с двумя управляешься, в долгу не останусь. Теперь уже Денис, несмотря на охватившую тело усталость, удивился по-настоящему. Он всё ещё не понимал о чём речь, но стряхнув с лица остатки накатившего сна, также сел на кровати, не преминув при этом покрутить у виска пальцем. — Ты чё несёшь?! Какие метÓды? Назибов снисходительно усмехнулся, и лицо его озарилось лукавством. — Да ладно, не жмись. Чё, жалко, что-ли? — Да чего жалко-то? Я реально не отдупляю, о чём речь. Слова-паразиты вяжутся к языку быстрее литературных эпитетов, и утомлённый событиями прошедшего дня мозг, не заметил, как стал изъясняться «по фене». Раздражённо поморщившись, Денис собрался было поправить фразу, однако сделать этого не успел. Осознав, что разговор не заладится, Илья уже встал со стула и направился к расшатанной койке. — А ещё сосед называется. — Парень лёг обратно, натянув на голову простынь, — я, кстати, мог бы и комнату освободить, если надо. Сказал бы, что собрался баб сюда привести, я б понял. Тут Лагунов, не выдержав, открыто вспылил. — Каких баб, Илья?! Ты бредишь?! Он встал на ноги и теперь уже сам подошёл к Назибову. Стянул с плеча его простыню, ожидая ответа. — Говори, что стряслось. Тот попытался было вернуть покрывало на место, но Лагунов держал сильно. — Тебе лучше знать, каких, — Илья снова повернулся к соседу лицом, — не я же с ними знакомился. Он некоторое время ещё изображал из себя обиженного, а затем, облокотившись о стену, продолжил: — Посреди ночи вчера Вяземцева завалилась. Возбуждённая какая-то, меня впопыхах даже не разглядела. Прошмыгнула к кровати твоей, нагнулась и давай там шептать голоском, от которого у меня эрекция едва не случилась: «Дениска, милый, ты здесь? Возьми меня, я вся горю!» Он вытянул губы в трубочку, пытаясь изображать, как Вера звала Лагунова. — Ну, если не так, то примерно. А днём сегодня, когда я снаружи форточку починять собирался, Мартынова сюда заходила. Эта так вообще не парилась с предисловиями. Сняла туфли, завалилась на койку твою, явно зная, что ты вот-вот сюда явишься, и расстегнула пуговки на своей блузке. — Тут Назибов неожиданно громко застонал, как будто вдруг жвачку с Дональдом Даком распробовал. Почмокал губами, вожделенно закатив глаза к потолку. — И стала затем руками по кровати водить. Как есть всю её, мерзавка, облапала, ожидала, видимо, что ты тут же сзади набросишься. Лагунов слушал Назибова и не верил собственным ушам. Если действия Вяземцевой ещё можно было как-то оправдать (хотя Илья явно приврал с обращением) то приход в его комнату Тани Мартыновой и особенно те действия, про которые он говорил, попросту в голове не укладывались. Для чего она приходила? Зачем исследовала кровать? Если, конечно, всё что поведал Назибов правда. С другой стороны, какой смысл ему врать? В чём выгода? Если только просто прикола ради. — Вяземцева никогда бы так не сказала, — пребывая под впечатлением от услышанного, произнёс Лагунов, — мы с ней просто друзья. Теперь уже настал черёд удивляться Назибову. — Что значит просто друзья? Вы разве не шпили-вили? — Он выразительно потёр друг о друга два указательных пальца. — Нет. Илья разом как-то обмяк. — Вот же ж я идиот! Решил, она девка твоя. Ну, типа любовь у вас, сам понимаешь. Хвост сразу поджал, а надо было себя предложить! — Он звонко хлопнул ладонью по лбу. — Тогда Мартынова остаётся. Эта уж точно тебя желала. — Илья, я с ней просто работаю, понимаешь? — Конечно, работаешь. Кто ж сомневается. И не плохо, между прочим, выходит, раз от работы такой коллеги на кровать в расстёгнутой кофте валятся. — Может быть, она просто вопрос какой уточнить заходила. Увидела, что в комнате нет никого, ну и прилегла отдохнуть. — Ага, как же, прилегла. Задницей кверху. — В каком смысле?! — В самом прямом. На животе она на койке твоей валялась. Говорю же мацала её всю, как не в себе. Мне ли не знать? На ровном месте девки так себя не ведут. Так было меж вами что? В любое другое время новость однозначно не оставила бы Дениса в покое и поведение Олеси Мартыновой стало бы основной темой их разговора. Но сейчас, когда мозг устал от объёма данных, после сумасшедших событий прошедшей ночи, бешеной гонки в лесу и вороха противоречащих друг другу мыслей, слова Назибова не возымели на него особого действия. Лагунов постоял ещё некоторое время, раздумывая над тем, когда лучше пообщаться с Носатовым, неопределённо пожал плечами и двинулся в свой угол чтобы немного поспать. До рассвета оставалось всего-то пару часов. — Илья, не мели чепухи. Я и без того сильно устал.