* * *
Дорога до Рюгёна должна занять три дня. Тэхёну не дают переодеться; он ступает по улице, весь перепачканный в грязи, — подземелье, где он прятался последние сутки, было изгвазданным обиталищем крыс. Подведя к повозке, Чонгук протягивает ему флягу с водой и комок риса, завёрнутый в лист кунжута. Вокруг царит разруха, слышатся стоны раненых, пахнет кровью и гнилью. Где-то вдалеке горят дома; дым разносится по небу, забивается горечью в ноздри и щиплет глаза до острой боли. Если смотреть вниз, не увидишь убитых. Если смотреть вниз — не будет пепелища вместо королевского сада. Тэхён думает, что если обернётся и взглянет на то, что осталось от родного дворца, то его вырвет прямо на доспехи генерала Чона. Пока он мнётся, кто-то из толпы солдат, стоящей в нескольких метрах, подаёт голос: — Да разве ж сможет принц-омега есть без панджа! За этим тут же следует гогочущий смех других мужчин. Становится до ужаса мерзко, от их голосов хочется отмыться даже больше, чем от грязи и пота. Не поднимая головы, Тэхён берёт у Чонгука пищу и воду и спрашивает то единственное, что его интересует: — Где тела моего отца и брата? — Их похоронят. — По чьим традициям? — По традиция Чоньяна, — без выражения говорит Чонгук и тут же добавляет: — Это приказ короля. — Приказ вашего короля. — С сегодняшнего дня он и твой король. Забирайся в повозку и не смей высовывать головы до самого Рюгёна. Как будто Тэхён хочет… Лица солдат, вымазавших руки кровью его народа, он бы сумел терпеть, только если бы это помогло вернуть те самые жизни, что они обрубили. Забравшись в повозку, он слышит улюлюканье, несколько слов про то, что «придётся без паланкина, принц», но не подаёт виду. Даже взгляда — и того они не заслужат от него. Те три дня, что понадобились, чтобы добраться до столицы королевства Чоньян, Тэхён не видит ничьих лиц, кроме лица Чонгука. Повозка скрипит и застревает порой в грязи — тогда кто-то из солдат толкает её, и приходится спрятать себя за слоями холщовой ткани, предусмотрительно оставленной среди сена. Несколько раз появляется Чонгук — его чёрная лошадь фырчит, когда он тянет за поводья, чтобы унять темп и протянуть очередной комок риса и флягу с водой. — Мне нужно справить нужду, — говорит Тэхён под конец первого дня. Натянув ткань повыше, почти до подбородка, прибавляет: — Мочиться под себя я не собираюсь, что бы ты ни сказал. — Скоро привал, — коротко бросает Чонгук, а затем сдавливает ногами бока лошади и срывается с места. Совпадение или нет, но на привал останавливаются уже через несколько ли. Сначала Тэхён ждёт, что Чонгук к нему подойдёт, чтобы сопроводить, но, так его и не дождавшись, выбирается из своего убежища и идёт к лесу, не поднимая головы. Поблизости воины королевства Чоньян, которые два последних года участвовали в бесперебойных битвах и сразили сильнейших альф Сонголя, а потому побег бесполезен. Куда благоразумнее не злить их. И надеяться, что они тоже понимают, что Тэхён не дурак, а значит, не увяжутся за ним и не станут следить, как он спускает штаны. Когда Тэхён возвращается, видит Чонгука, прислонившегося к повозке спиной. — Я не собирался бежать, — угрюмо бросает Тэхён, забираясь в повозку. — Я не исключаю, что ты можешь покончить с собой. — Тогда я бы не стал пить твою воду. Уморить себя жаждой куда проще, чем оборвать свою жизнь в глухом лесу. — Вижу, ты снова словоохотлив, принц. Королю придётся это по душе. Тэхёну хочется вопить, орать, биться в истерике. И в то же время — забито плакать. Он накрывает себя тканью. Сжимает губы и кулаки. Всё внутри клокочет от ненависти, боли, обиды, страха — и снова ненависти. Оставшиеся два дня пути Тэхён старается без особой надобности не видеть Чонгука. Во снах он представляет, как выдёргивает ему язык и скармливает собакам. А потом — как хоронит его тело по законам королевства Сонголь.* * *
Чем ближе они к Рюгёну, столице Чоньяна, тем ощутимее низкая температура. Изо рта валится густой пар, Тэхён кутается в ткань, уже успевшую пропахнуть потом, и трёт ладони, чтобы согреться. Когда Чонгук выволакивал его из подземелья, то дал ему тёплые посоны и гатшин (хотя не то чтобы дал — бросил в ноги и сказал сухое «обувайся»). Сейчас «дар» оказывается как нельзя кстати. Рюгён окружён мрачной неприступной крепостью. Столица великого государства Чоньян славится тем, что попасть туда дано даже не каждому подданному местного короля. Это холодный город на севере корейского полуострова, где знать не ведает невзгод. Холодный город, скрывающий короля и весь его клан Чон — развязывая захватнические войны, они не высовывают носов из этих стен. Тэхён испытывает к ним глубокое презрение. Его отец и брат всегда вели свои войска вперёд и никогда не скрывались, подобно трусам, за спинами людей, которые им преданы. При мыслях о семье Тэхён сглатывает подкативший ком. Он не хочет въезжать в этот город рыдающим. Помимо надежды, достоинство — это всё, что у него осталось. Они минуют встречающих их горожан, проезжают мимо домов, торговых лавок, слышат победные кличи и радостное ликование. Когда повозка тормозит, Тэхён понимает: прибыли ко дворцу. В подтверждение звучит холодный голос Чонгука: — Спускайся. Ты должен предстать перед королём. Тэхён старается дышать через нос, чтобы подавить страх и тошноту. Всю дорогу он думал о том, как проявит силу и характер, но у него снова, снова, снова не получается. Дорога измотала его, спина ноет, во рту — кислый неприятный вкус. Никогда раньше ему не приходилось переживать столько всего разом, а физическое опустошение лишь усиливает моральное. Хочется язвительно сказать: «Разве пристало мне в таком виде ступать к правителю?» — но и на это не находится сил. Стоит Тэхёну спуститься на землю, как пространство перед глазами размывается и плывёт. Ноги его не слушаются, в них как будто вонзили сотню игл, и он валится вниз. Перед глазами — безоблачное холодное небо, голова успевает запрокинуться, но… его ловят. Сильные руки окольцовывают талию, и в нос снова забивается неестественный запах мускуса. На лице — тёплое дыхание; звучит безжизненно-ледяное: — Осторожно. — Отпусти меня… — Тэхён жмурится, только чтобы не видеть вблизи лица Чонгука. Оно ему неприятно: отторгает своей мертвенной, бездушной красотой. Вопреки просьбе Чонгук перехватывает его за локоть и бесцеремонно тянет за собой, не заботясь о состоянии. Слёзы всё-таки скатываются по лицу — Тэхён запоздало ощущает на губах их солоноватый вкус. Он теряется, не замечает ничего перед собой, пока Чонгук впивается в его руку цепкими пальцами. Под ногами — мощёная дорога к тронному залу. Караульные стоят с копьями, поднятыми остриём вверх, и опускают головы при виде генерала. И зачем это всё?.. К чему такие церемонии с пленным? Почему его не повели сразу же в темницу? Тэхён в отчаянии пытается вырваться, но Чонгук лишь усиливает хватку. На сорвавшийся всхлип он даже не оборачивается. Лестницы, врата. Высокий голос евнуха, прокричавшего о прибытии генерала Чона. Тэхёну же хочется исчезнуть, чтобы не видеть до боли знакомую обстановку. Тронный зал местного короля слишком похож на тот, что был в Сонголе. На тот, которого не стало. Северяне, следуя своим традициями, сжигают трупы людей — интересно, поступили ли они так же с родным дворцом Тэхёна? Он всё ещё помнит, как проснулся в его стенах поздней ночью, его разбудили нежные касания нянюшки — с глазами, полными ужаса, она умоляла его спрятаться. Услышав весть о том, что их войска потерпели поражение, придворные в первую очередь озаботились тем, чтобы скрыть Тэхёна. — Я вернулся доложить о победе, Ваше Величество. Касания на руке ускользают — Чонгук наконец выпускает Тэхёна, склоняя колени перед своим королём. Громыхание его доспехов отдаёт в зале эхом. — И привёл к вам второго принца династии Ким, — договаривает Чонгук. — Павшей династии. Тэхён деревенеет. Он не спешит тоже падать на колени — стоит, как вкопанный, и смотрит прямо на короля. Смотрит на человека, которого видит не впервые. На человека, которого когда-то его отец принимал во дворце королевства Сонголь как союзника. Чон Чонджон, пятый правитель самопровозглашённой династии Чон, сидит на троне, подперев щёку рукой, и его взгляд впивается в Тэхёна с пугающей неукоснительностью. — Рад видеть вас, принц. Вы заметно повзрослели с нашей последней встречи. Стоит ли Тэхёну падать ниц хотя бы из благоразумия? Наверное, да. Но сейчас, несмотря на слёзы, страх, растерянность, он оказывается не в силах это сделать. Ненависть к человеку, которого Тэхён видит перед собой, настолько велика, что не умещается внутри, рвёт ему рёбра на части. — Кажется, принц устал с дороги, — раздаётся новый голос. Тэхён переводит взгляд на человека, стоявшего до этого в тени за троном. Шаг, два — и подавший голос альфа встаёт чуть впереди короля, не заслоняя его собой. Тёмно-синий ханбок альфы обшит узорами с серебристым драконом, что может означать только одно. Это наследный принц Чон Хосок. Хитрый лисий взгляд, тень улыбки на губах. Хосок смотрит на Тэхёна так, будто разбирает его на части. — Дорога и правда была долгой, — подаёт голос Чонгук. Его голова опущена, но спину он держит ровно. Длинные волосы занавешивают широкие плечи и доходят до талии ровной, точно срезанной, линией. — Ты правильно сделал, что привёл его сразу к нам, — говорит король. Несмотря на сказанное, в его голосе звучит явная скука. — Скоро я издам указ и вознагражу каждого, кто вернулся с победой. Когда все формальности будут завершены, нам нужно отправить генералу Ли весточку. При упоминании генерала Ли Тэхён вскидывает взгляд и весь подбирается. Он без труда понимает: вестью станет то, что второй принц Ким Тэхён жив и находится в плену. — Генерал Ли… — подаёт голос Тэхён, но тут же сипло откашливается. В ногах всё ещё ощущается слабость, всё тело ноет в изнеможении. — Генерал Ли не глупец, чтобы сдать войска в обмен на мою жизнь. Я не настолько ценен. Виснет молчание. Хосок наклоняет голову, продолжая разглядывать Тэхёна. От его улыбки по коже бегут мурашки. Но прежде чем он или король успевают что-то сказать, Чонгук ударяет Тэхёна по икроножным мышцам, и Тэхён оседает на колени. От этой внезапности в груди спирает дыхание. Он подаётся вперёд и едва успевает удержать себя, уперевшись ладонями в пол. — Принц не обучен манерам, Ваше Величество. — Да, о дикости южан мы наслышаны сполна, — тянет Хосок, не давая своему отцу вставить и слова. — Нам надо решить, где его разместить. Ваше Величество, — обращаясь к королю, он всё так же продолжает смотреть на Тэхёна, — я полагаю, проживание грязного омеги вблизи павильона Кёнгвери — затея скверная. Наследная принцесса не придёт от этого в восторг. — Отмойте его для начала, — устало машет рукой король и брезгливо оглядывает Тэхёна. — Сколько тебе уже лет, принц? — Восемнадцать, — шипит Тэхён. Колени всё ещё болят из-за неудачного приземления, и от слабости, никчёмности положения хочется раствориться, смешаться с воздухом, сделаться невидимым. Он и сам чувствует, как от него несёт, всё тело чешется, волосы слиплись, но разве может он что-то с этим сделать? Король говорит с ним без должного уважения — и можно было бы ограничиться лишь этим, чтобы смутить Тэхёна, не привыкшего к такому отношению. Если они считают его недостойным для нахождения во дворце, то пускай сейчас же бросят в темницу. Он устал, слишком… устал. Остатками сознания Тэхён корит себя за эту слабость: ему стоит остаться ближе ко двору, ведь он рассчитывал собрать как можно больше сведений, которые при первом же удобном случае можно передать генералу Ли. Он не знает, как ему удастся это сделать, но надежда — последнее, что удерживает его в этом мире. — Даже если ты омега, — произносит король, — ты всё ещё юноша, и твоё нахождение вблизи гарема будет неуместным. Тэхёна передёргивает. Он наслышан о том, что северяне относятся к мужчинам-омегам как к людям второго сорта: с ними, неспособными понести потомство, не вступают в брак, а потому всё, что тем остаётся, это быть в услужении либо сделаться мальчиками для утех местной знати. Вековые же законы Сонголя мужчин-омег приравнивают к женщинам-омегам. Хотя ни тем ни другим и не разрешалось стоять с альфами наравне, а в королевской семье — наследовать престол, но никто, даже в быту, не относился к омегами неуважительно. Истинные пары обязаны вступить в брак даже в тех случаях, когда альфа и омега любого пола едва знакомы — таковы были традиции королевства Сонголь, которые никто не смел нарушить. Их чтили так же, как чтили память предков. — Ваше Величество, — говорит Хосок, вполоборота поворачиваясь к отцу, — я полагаю, нам стоит оставить его в том месте, откуда ему сложно будет сбежать. И оставаться он должен под надзором человека, которому мы можем довериться. Тэхён нутром чувствует, что наследный принц не так прост, каким может показаться на первый взгляд. Он делает ход, который заранее просчитал, впутывая в свои сети не кого-то, а правителя страны. Правителя страны, который приходится ему родным отцом. — Говори, — спокойно произносит король. — Поместье семьи Лим пустует. — Ваше Величество… — тут же вмешивается Чонгук. Его голос звучит неожиданно грубо, плечи заметно напрягаются под доспехами. — Генерал Чон вполне может проследить за принцем в родовом поместье своей покойной матушки. — Хосок довершает фразу так, словно не слышал Чонгука. — Это так же неуместно, как и… — Подожди, Чонгук, — прерывает его король. Тэхён знает, что генерал Чон приходится местному правителю племянником, но всё-таки немало удивляется, что при дворе допускаются такие формальные обращения по имени — ведь на юге все знают северян как блюстителей строгих законов и правил. Их традиции, в отличие от традиций Сонголя, писаны кровью, это законы захватчиков, вынужденных прибегнуть к твёрдости и жестокости, чтобы удержать власть в своих руках. — Ваше Величество, я… — Встань. Тэхён как на себе ощущает недовольство Чонгука. Тот встаёт на ноги, бросив на него короткий нечитаемый взгляд, а после вперяется в своего короля. Челюсть Чонгука заметно напряжена, до выступающей линии; никаких других видимых изменений он себе не позволяет. — Принц останется у тебя, пока ты в столице. Когда тебе придётся отбыть, мы решим его дальнейшую судьбу. От усталости у Тэхёна кружится голова, но, сидя на коленях, он видит, как сжимаются губы Чонгука, когда тот после короткой заминки произносит «как прикажете, Ваше Величество». А затем, когда Тэхён пытается подняться, всё вдруг мешается, как в тумане. Вокруг — темнота, она вязкая, тянет за собой, утягивает всё дальше. Кажется, Тэхён хрипит. И кажется, он слышит голоса отца и брата, но звуки дробятся, и перед глазами — хитрый лисий взгляд Хосока. Потом — другой взгляд, который хочется забыть. Холодный, безжизненный, пустой. Так же этот человек смотрел, когда об одежду стража, которого убил, вытирал кровь со своего меча. Так же он смотрит, когда убирает пряди со взмокшего лба Тэхёна. А дальше — пустота. Тэхён погружается в забытье.