Нарушенное обещание

- Вэй Усянь, если ты сейчас же не откроешь эту треклятую дверь, можешь попрощаться со своими ногами! Среди собравшегося здесь народу лишь один человек обращался к нему подобным образом. Так что если бы спросонья Вэй Усянь не узнал голос Цзян Чэна, он бы всё равно догадался, с чьей стороны разразился гром средь ясного неба. Вэй Усянь лениво потёр глаза, про себя радуясь, что недаром возымел привычку накладывать защитные заклинания на своё жилище. В следующую секунду он вспомнил, что вчера этим занимался не он, а Лань Ванцзи, чья рука покоилась на его бедре. Преграда в виде толстого одеяла исчезла — последним защитным слоем являлись полы нижнего одеяния, которые чудом не сползли во сне вниз по ногам. Тихо ругнувшись, Вэй Усянь попытался аккуратно снять с себя чужую руку, но Лань Ванцзи и сам проснулся от громкого стука. Его взгляд казался осмысленным, однако беспардонно возложенная ладонь оставалась лежать на месте. - Лань Чжань, пусти. Если не открыть, Цзян Чэн перебудит всю округу. Если Лань Ванцзи только сейчас проснулся, значит, время было не раньше пяти утра. Шестнадцать лет назад Цзян Чэн не имел привычки вставать так рано, и Вэй Усянь сомневался, что могло что-то поменяться. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. В конце концов, Вэй Усяню удалось выбраться, но при попытке встать он споткнулся о собственное одеяние и позорно свалился на пол. Завязки за ночь ослабли, а сосредоточиться на том, чтобы привести себя в порядок, Вэй Усянь не мог из-за раздававшегося из-за дверей шума и ругани. - Что, опять твои колдовские штучки? Хорошо, сам напросился. Считаю до трёх, и я разрубаю дверь. Раз… два… Делать было нечего, взрывной характер главы ордена Цзян адепты ордена Ланьлин Цзинь готовы были стерпеть, а вот порчу чужого имущества — навряд ли. Застонав от безысходности, Вэй Усянь снял защитные заклинания и распахнул дверь. Перед Цзян Чэном предстала воистину необыкновенная картина с очень красочным сюжетом. Одна рука Вэй Усяня опиралась на косяк, другой он наспех запахнул одеяния. Волосы после сна были растрёпаны, узел красной ленты съехал в сторону. Не говоря уже о том, что на нём по-прежнему отсутствовали штаны, и складки одежды закрывали собой здоровое утреннее напряжение, которое до конца не опало. Вэй Усянь в этот момент представлял собой образец молодой девицы, которая втайне от родителей пустила к себе в спальню любовника. Правда, не каждая девушка готова была при этом улыбаться так широко, как если бы готовила семье приятный сюрприз. - Здра-а-авствуй, Цзян Чэн, утро доброе. Судя по выражению лица Цзян Чэна, для него утро было явно не доброе, и теперь он усердно размышлял над тем, как сделать так, чтобы оно было таким же для Вэй Усяня. - Ты… ты… чем ты тут занимался?! Ты… вы… Что тут происходит?! Встававший с постели Верховный Заклинатель, по-прежнему в нижней рубахе и с распущенными волосами, своим присутствием и внешним видом завершал декорации к спектаклю про сражение тучки и дождя. - Спим, как видишь, — шутливо проворчал Вэй Усянь, хотя внутренне, по привычке, съёживался при виде Цзян Чэна, и неважно, был он в благопристойном виде или нет. — Что привело тебя в такую рань? - «Рань»?! Шесть утра минуло! Вы пропустили завтрак, его дядя вне себя от злости, а ты… Я не ошибся? Это то, что я думаю? Проклятие, вы оба… Цзян Чэн был в ярости. Хотя Вэй Усянь любил в своё время пошлые шутки, смотрел запрещённые картины, но никогда не был пойман за чем-то по-настоящему выходящим за рамки. Цзян Чэн никогда не верил слухам о бедных похищенных девушках в Илине. Если бы Вэй Усянь поцеловал неискушённую девушку в щёчку, он бы уже смутился. Реальность оказалась куда хуже. Скривившись, как от зубной боли, Цзян Чэн прошипел: - Каждый раз, когда я думаю, что падать тебе уже некуда, ты умудряешься меня удивить. Зато в том, что ты привык тянуть других за собой, нет ничего нового. Накануне они неплохо поболтали с Цзян Чэном. Вэй Усяню даже показалось… он хотел надеяться, что их отношения стали менее напряжёнными. Да, Цзян Чэн по-прежнему был груб, относился к нему как к помехе, угрожал, но в душу не лез и не принижал достоинства. Оттого Вэй Усяню показалось, что обратить всё в шутку, нарочито демонстрировать свою непристойность было хорошей идеей — Цзян Чэн покричит, потом уйдёт, потом ещё долго будет прожигать его взглядом, но затем остынет. Наверное, из-за несбывшихся ожиданий обида и разочарование жгли его изнутри. Не за себя. За Лань Ванцзи. - Да! Да, Цзян Чэн, всё так, как ты видишь. Я и Лань Чжань. Есть ещё вопросы? Случись это вчера, Вэй Усянь принялся бы оправдываться, всё отрицал, прилагал все усилия, чтобы отстоять честь Лань Ванцзи. Но после того, что он наговорил ночью, ему казалось, что отрицание причинит последнему лишь боль. Утро пришло, наваждение спало, но Вэй Усянь и так прекрасно понимал, что его чувства были искренними. Раз он обозначил их вслух, прятать голову в песок и делать вид, что да, что во всём была виновата медитация, было даже не трусостью, а настоящей подлостью. Он мог обмануть Лань Ванцзи, тому ничего с этого не будет, он отнесётся с пониманием. Но Вэй Усянь сам себя не простит, если так поступит. А если Лань Ванцзи всё знал, он не видел смысла скрывать что-либо от Цзян Чэна, который, возможно, сам толком не верил в то, что видел, не имел веских доказательств, но охотно плевался ядом в их сторону. От такой неожиданной откровенности Цзян Чэн растерялся. Даже злиться перестал. Вэй Усянь с вызовом заговорил, попутно приводя себя в порядок — остервенело завязывая шнурки, поправляя волосы: - Ты постоянно твердишь, что я не готов принять ответственность. Почему же ты молчишь, когда я прямо при тебе поступаю иначе? Я не собираюсь убегать или прятать лицо. Делай, что хочешь, говори, что хочешь. Что бы ты ни сказал в мою сторону, пускай. Да, я обрезанный рукав, который полюбил мужчину. Вот того, который позади меня. Обрезанный рукав. Можешь написать это у меня на спине. Но чтобы я больше не слышал от тебя оскорблений в сторону… Тут Лань Ванцзи быстрым шагом подошёл к нему, обхватил за талию и прижал к себе. Опешивший Вэй Усянь, едва повернув голову, посмотрел на него. Даже немного помятый после сна, лишь немного убравший волосы, Лань Ванцзи излучал уверенность. Рука держала его решительно, но бережно, большой палец будто бы невзначай сминал складки одежды. Взгляд, направленный на Цзян Чэна, напротив — был почти что ледяным. - Глава ордена Цзян, вы его слышали. Лань Ванцзи был рядом. Защищал его так, как будто для него это было что-то естественное, что являлось частью его природы. По-прежнему стоял между Вэй Усянем и всеми, кто мог причинить ему вред. Но ещё никогда не обнимал его так… словно Вэй Усянь был чем-то действительно ценным. Если его объятия ночью могли быть продиктованы необходимостью, то теперь становилось очевидным, что этого хотел сам Лань Ванцзи. Из-за тактильных ощущений и мыслей, которые последовали за ними, до Вэй Усяня не сразу дошёл смысл сказанного. К тому моменту Цзян Чэн уже почти приготовился выдать более-менее осмысленную реакцию, но Лань Ванцзи молча отодвинулся и закрыл дверь прямо перед его носом. Наверное, стоило что-то сказать. Например, сделать замечание, указать на то, что второй господин Лань непочтительно поступил с главой другого клана… вот только всё это неожиданно перестало иметь значение. Лань Ванцзи положил вторую руку ему на живот, скользнул ею наверх, залезая пальцами в только что убранный ворот рубахи, основание шеи опалило горячим дыханием. - Л-Лань Чжань, — Вэй Усянь сглотнул, боясь даже моргнуть. — Ты ведь… Ты не умеешь шутить. Хотя нет, теперь умеешь, научился, но ты бы не стал… Ты бы не стал так поступать, верно? Не в этом случае. - Нет. Кожи коснулись сухие губы. Едва заметно, будто пробуя. Вэй Усянь сначала хотел сжаться, но затем он расслабился и позволил приобнять себя сильнее. За дверью мог всё ещё стоять Цзян Чэн, в любой момент раздастся крик… стук… ну и что? Разве Вэй Усянь не мог хотя бы… хотя бы надеяться на что-то хорошее в этой жизни? - Постой! — Вэй Усянь накрыл ладонь Лань Ванцзи своими и пару раз вздохнул. — Дай мне повернуться к тебе, хорошо? Я должен видеть твоё лицо. Лань Ванцзи смотрел прямо ему в глаза, и в этот момент Вэй Усянь всё понял. Всё. Сейчас он был здоров, хорошо выспался, сознание было яснее некуда, но из-за наплыва чувств на глаза выступила влага. Лицо Лань Ванцзи отображало невообразимую смесь боли, тоски, радости и надежды, хотя для постороннего человека оно могло казаться по-прежнему холодным и отстранённым. Лань Ванцзи хотел, чтобы утром Вэй Усянь подтвердил свои слова, но это был один из немногих моментов, когда он напрочь лишился дара речи. Вместо этого Вэй Усянь медленно коснулся налобной ленты, провёл по ней пальцем. Лань Ванцзи даже не вздрогнул — лишь немного опустил веки. Тогда Вэй Усянь подцепил узкую полоску, указательным пальцем прошёлся над виском, к макушке… Он не раз к ней прикасался, однажды грубо стянул её с головы Лань Ванцзи, но теперь он давал понять, что на сей раз понимал и принимал значение этого предмета. Берёг, как сокровище, и вопрошал о своём праве касаться её. Вэй Усянь испугался было, когда Лань Ванцзи взял его ладонь, но вместо того, чтобы отвести в сторону, прижался к ней щекой, продолжая смотреть ему в глаза. Взгляд смягчился, демонстрируя нежность, какую Вэй Усянь никогда не видел. Хотя нет — видел, и не раз. Просто не осознавал. Он уже понял, что этот человек был влюблён в него. На языке вертелся вопрос, который он боялся, не смел задать, а именно — «как давно?» Для Вэй Усяня шестнадцать лет казались очень длинным сном. Для Лань Ванцзи это была реальность. Если Вэй Усянь узнает, что всё это время он… - Лань Чжань, — наконец, решился Вэй Усянь. — Теперь… ты мне веришь? Лань Ванцзи рассматривал, казалось, каждую деталь на его лице, после чего кивнул. - А ты? - Только слепой не поверит, — покачал головой Вэй Усянь. Он ещё что-то хотел сказать, но опасался, что его слова будут смотреться жалко на фоне того, что он — если был прав — успел надумать о продолжительности чувств Лань Ванцзи. Вэй Усянь улыбнулся было, но тут его губы оказались в плену чужих, напрочь вытравляя все мысли. Он приоткрыл рот, деля с Лань Ванцзи одно дыхание, позволял целовать, ласкать языком, впервые по-настоящему ощущая превосходство Ханьгуан-цзюна над ним. Его держали за талию, то и дело опускаясь ниже, подхватывая под бёдра, Вэй Усянь гладил шею Лань Ванцзи, пропускал сквозь пальцы его гладкие волосы, с опозданием вспомнив, что они так и не провели омовение… но и эта мысль уступала напору Лань Ванцзи, его желанию, которое тот непостижимым образом прятал внутри себя столько времени… Нет, ну правда, не мог же Лань Ванцзи поддаться искушению лишь за одну ночь! - Лань Чжань, — воспользовавшись передышкой, хрипло проговорил Вэй Усянь. — Лань Чжань, подожди… Но Лань Ванцзи сам сумел взять себя в руки. Оставив напоследок лёгкий поцелуй в подбородок, он отстранился. - Проклятие, Лань Чжань, — прилив сознательности подействовал на Вэй Усяня очень странно — он тихо рассмеялся, радуясь ещё больше, наблюдая за тем, как едва заметно приподнимались уголки рта Лань Ванцзи. — Ты вновь переиграл меня. За шестнадцать лет ты изменился куда больше, чем я думал. - Мгм. - Если бы я догадался раньше… я бы подобрал более подходящую обстановку, чтобы признаться тебе. Лань Ванцзи заметно сник. - Прости. Я не хотел. - Да, глупо получилось. - Я… должен был… - Признаться сам? Не мне тебя упрекать, я тоже виноват. Ох, ещё так много хочется рассказать, спросить, но если мы не выйдем, твой дядя меня сожрёт. У него есть полное право, ведь я склонил его племянника на тёмную дорожку. - Мгм. - Ох, и ты так легко с этим согласился? - Мы оба виноваты. - Ну, оба так оба, — Вэй Усянь поцеловал Лань Ванцзи в кончик носа. — Я только за! Не хочу, чтобы только ты нёс ответственность. Надо будет, ответим вместе. - Вместе, — повторил Лань Ванцзи. - Ага. Они потратили ещё один час на то, чтобы искупаться и одеться. Они могли бы разделить бочку, но Вэй Усянь подозревал, что в таком случае дело затянется. К тому же, хотелось всё сделать по уму, чтобы следующий этап они провели в более спокойной обстановке — без спешки, без недосказанностей. Хотя… если Лань Ванцзи и правда ждал его шестнадцать лет, Вэй Усянь сомневался, что его хватит ещё на один день. * * * Когда они, наконец, покинули покои, Вэй Усянь к своему удивлению обнаружил, что Цзян Чэн стоял под дверью. Он стоял здесь весь этот час? Или уходил, потом вернулся? Как бы то ни было, он был здесь, ждал их. Точнее, ждал Вэй Усяня. Лань Ванцзи было напрягся, но Вэй Усянь положил руку ему на плечо и кивнул, показывая, что всё было в порядке. Окинув их недоброжелательным взглядом, Цзян Чэн коротко потребовал пройти за ним к Башне Золотого Карпа. Признаться, Вэй Усяню льстило, что в его постели Лань Ванцзи умудрился нарушить собственный режим и проспать, но у такой вольности оказалась своя цена. Как потом понял Вэй Усянь, Лань Цижэнь догадывался, куда запропастился его племянник, но не стал поднимать шумиху — в Залу и без него волнений хватило. Ещё бы — сам Верховный Заклинатель пропал! Паника не поднялась и завтрак состоялся вовремя только потому, что Старейшина Илин тоже отсутствовал, и все посчитали, что они, как старые добрые друзья, проводили время вместе. Что тут сказать? В кои-то веки они оказались правы. Неизвестно, с руки ли обеспокоенного дяди или по собственной инициативе, Цзян Чэн пошёл проверить их. По прибытии Лань Ванцзи и Вэй Усянь держались уговора и оба глубоко поклонились Лань Цижэню, извиняясь за опоздание и ссылаясь на серьёзные проблемы. Тут тоже не было обмана — по сути, Лань Ванцзи действительно помогал пострадавшему переждать тяжёлую ночь, за что Вэй Усянь чинно выразил благодарность им обоим. Демонстративно фыркнув, Лань Цижэнь сопроводил племянника в Залу, на собрание, которое не могло начаться без Верховного Заклинателя. Вэй Усянь собирался уходить, но Цзян Чэн схватил его за рукав, отвёл в сторонку и быстро шепнул. - После окончания собрания получишь. Вместе с Цзинь Лином. Затем он отвернулся и пошёл следом. Вэй Усянь покачал головой, смиренно улыбаясь. Со стороны Цзинь Лина наивно было полагать, что упрямый грозный дядюшка не выбьет из племянника всю правду. Это был лишь вопрос времени. * * * Сегодня был тот самый день, когда невезение шло рука об руку со своей противоположностью. Цзян Чэн определённо подпортил ему утро, зато это вылилось в очень нежное, щемящее сердце признание. Вэй Усянь не был уверен, что готов был провести весь день, обдумывая случившееся, погружаясь в мысли о надеждах и упущенном времени в одиночестве. Вместо этого он погрузился в расследование, в результате которого едва не сорвал все дневные обязанности прислуги. Узнай об этом Цзян Чэн или Цзинь Лин, они бы пришли в крайнее недовольство. На сей раз все, кроме Оуян Цзычжэня, выглядели уставшими. Даже Лань Ванцзи, который пытался держать лицо, но которого Вэй Усянь понимал куда лучше, чем многие другие. Возможно, так же хорошо, как и Лань Сичэнь… Покачав головой, отгоняя непрошеные мысли, Вэй Усянь поприветствовал их издалека и тут же ушёл. Их общая тайна должна была оставаться таковой до самого конца. Вечером они собрались в том же самом месте, и теперь среди «заговорщиков» появилось на одного человека больше. Обстановка тоже поменялась. Юноши не слишком комфортно чувствовали себя в обществе Ханьгуан-цзюна, но в присутствии Цзян Чэна оба роптали. Цзинь Лин выглядел попросту пришибленным. - Вэй Усянь, попрошу тебя не учить моего племянника различным способам утаивания правды. Смею тебя уверить, что он прекрасно справляется с этим и без тебя. Вэй Усянь надул губы и отвернулся. Решение хранить тайну от дяди принадлежало Цзинь Лину, и Цзян Чэн, скорее всего, понимал это, но ему всё равно перепало. Тот только фыркал: - Сами виноваты. Оба. Обратись вы ко мне сразу, дело пошло бы куда быстрее. Все присутствовавшие посмотрели на него с удивлением. Наконец, завладев их вниманием, Цзян Чэн высокомерно усмехнулся. - Я знаю, кто эта ваша «Старшая Сестра». Вэй Усянь тоже узнал, но решил промолчать — время, когда ему хотелось демонстрировать своё превосходство, ушло. Острой потребности в этом тоже не было. В самый последний момент одна из служанок обмолвилась, что была среди них такая особа. Из нынешнего состава никто не знал её настоящего имени, а звали её так потому, что она была старше многих из них. Не старуха, нет. На момент смерти она была в том самом возрасте, когда женщина была всё ещё полна энергии, у неё было немало возможностей, но при этом в вопросах замужества и привлечения внимания мужчин она меркла рядом с девушками помоложе. Увы, но факт — обычно ордена пользовались услугами особ с миловидной внешностью или хотя бы просто молодых. Большое количество служанок требовалось не только потому, что работы в крупном поместье было много. Им приходилось обслуживать несметное количество гостей, и те, само собой, хотели наслаждаться окружающей их красотой. Обычно тех, кто постарше, редко пускали в Залу, и они коротали время, скрываясь ото всех, выполняя работу за закрытыми дверьми. Во времена Цзинь Гуаньшаня такие и вовсе не задерживались в ордене, но по какой-то причине «Старшая Сестра» смогла избежать этой участи. При Цзинь Гуанъяо она прожила ещё долгое время в ордене и скончалась за пять лет до возвращения Вэй Усяня из мёртвых. Впрочем, Цзян Чэн рассказал то, о чём Вэй Усянь не знал. Например, что прозвище «Старшая Сестра» появилось не от привязанности или уважения. Напротив — это было чистой воды оскорбление. Многие служанки повторяли судьбу «Сестры», ибо время было безжалостно к обычному люду, но не все удостаивались такого обращения. Значит, дух при жизни дал повод для подобных пересудов. Зачем девушке было важно хранить молодость? Чтобы на неё обращали внимание мужчины. Желательна ещё и красота, но, судя по услышанному от Цзян Чэна и других служанок, «Сестра» была лишена этого счастья. Впрочем, и дурнушкой она не была — так, обычная девушка с непримечательным лицом. - Чтобы быть привлекательной, девушке не обязательно быть красавицей, — отозвался Оуян Цзычжэнь, чья чувственность по-прежнему преобладала в его характера. — Даже самая заурядная может преподнести себя так, что ею будут восхищаться мужчины. - Полагаешь, другие девушки ей завидовали, потом радовались, когда её молодость начала увядать? - А как же иначе? — под суровым взглядом дяди Цзинь Лин сидел притихшим, но некоторое время спустя осмелился вступить в обсуждение. — Духи задерживаются в мире и по более глупым причинам. - Не думаю, что дело только в этом, — отозвался Вэй Усянь, но тут же замолчал. Лань Ванцзи положил руку ему на спину, пытаясь поддержать. - Тогда в чём? - Да, рассказывай, — грубо потребовал Цзян Чэн. — Вижу, что ты тоже кое-что знаешь. Хватит утаек! Похоже, Цзян Чэн был готов до конца жизни припоминать Вэй Усяню то, что тот скрывал от него тайну в течение двух десятков лет. Что ж, хотя бы позволил ему участвовать в дискуссии, и то хорошо. - Скажу честно, Цзян Чэн, я не знал многого из того, что ты рассказал. Но вот что я услышал… За пару лет до своей смерти «Сестра» стала вести себя странно. Каждая женщина, пока есть возможность, поддерживает свою привлекательность макияжем или другими доступными средствами. «Сестра» не была исключением, она тоже пользовалась кисточками для век и губ, но однажды вдруг стала наносить куда более яркие, вызывающие оттенки, при этом не выходя за рамки, не превращаясь в типичную девицу из публичного дома. Униформа у служанок была одна, однако она то ворот запахивала чуть свободнее, чем другие, то будто бы случайно приподнимала подол платья, из-за чего в боковом вырезе мелькала её нога. При этом она ни к кому откровенно не приставала, и этим каким-то непостижимым образом привлекала внимание мужчин. Сверстницы ворчали, но казалось, что прозвище «Старшей Сестры» её больше не расстраивало. Более того, она им очень гордилась. По крайней мере, часть головоломки насчёт имени друзья смогли разгадать. Служанки в один голос утверждали, что ей так и не удалось никого соблазнить. Неизвестно, правда это или нет, но спустя короткий промежуток времени её поведение кардинально поменялось. Она перестала пользоваться макияжем, её причёска зачастую была неряшлива, одежда сидела неподобающим образом. Она подвергалась порицанию и наказаниям, её хотели выгнать, но она умоляла, чтобы ей позволили работать хотя бы вдали от посторонних глаз. Дошло до того, что она даже перестала принимать ванную, в её комнате было грязно, и когда уже ничто не могло помочь ей сохранить место в ордене, она пошла на скотный двор и уснула среди свиней. Её опознали по нашивке пояса, висевшего на ограде. Почему этот печальный случай не получил огласки? Почему о нём упомянула лишь пара девушек, да и то по наводящим вопросам и с явным равнодушием? Потому что «Старшая Сестра», как говорится, была не первой и не последней. Немало служанок, даже при абсолютно хорошей жизни, заканчивали плохо, и их судьбы были куда трагичнее. Нередко бывало и такое, что неупокоенные духи оставались в доме, в котором они прислуживали, даже если это был орден заклинателей, но, как правило, такие действовали сразу, и их обнаруживали скоро. От «Старшей Сестры» пять лет не было ни слуху, ни духу — если бы она не представилась, никто бы так и не догадался, кем она была. Однако установление её личности, её истории по-прежнему не помогало в решении вопроса, почему духу, который умер спустя много лет после гибели Старейшины Илина, вдруг понадобился Вэй Усянь.