Нарушенное обещание

Не сказать, что те полгода, что Вэй Усянь провёл в странствии, прошли абсолютно безрезультатно, но эти дни казались весьма однообразны. В хорошем смысле. Но однообразны. Время тянулось неспешно, и если бы не смена дня и ночи, если бы не чередование солнца, дождя и снега, могло показаться, что оно и вовсе остановилось. Вэй Усяню нравилась эта неспешность, нравилась однообразность, и в этой рутине он обретал смирение. Смирение, что его желания так и останутся лишь в его голове, о которых он будет вспоминать с тоскливой улыбкой в преклонном возрасте. А желаний у него было немало. Вэй Усянь искренне считал, что он имел право воображать себе сколько угодно и что угодно, ведь никому от этого плохо не будет. Разве что ему, со временем, когда он в полной мере осознает, что одного воображения мало. Пока это время не пришло, всё было хорошо. Вэй Усянь смирился с той долей, что была ему предназначена. Однако судьба, похоже, решила над ним жестоко пошутить, молниеносно загнав Вэй Усяня в ситуацию, в которой он не надеялся — и даже где-то боялся — оказаться. Стало не просто тепло. Всё нутро полыхало жаром, дыхание сбилось, при этом он старался, чтобы одышка не выходила слишком громкой. Глаза то и дело закрывались, будто сонные, и каждое последующее прикосновение Лань Ванцзи заставляло тело покрыться мурашками, которые, к счастью, не были видны из-за полумрака. Член ощутимо подёргивался, встречая сопротивление в виде нескольких слоёв ткани. Засада. Нет. Спокойно. Медитация закончится, и Вэй Усянь сможет сказать Лань Ванцзи, что хочет посидеть так ещё немного. Тогда Лань Ванцзи оставит его одного, ведь с такими запасами чужой ци он продержится до утра, даже поспать сумеет. И приласкать себя. Да, от этой идеи Вэй Усянь как-то не спешил отказываться. Ближе, чем сейчас, они с Лань Ванцзи никогда не будут, разве что его настигнет беда похуже онемения конечностей, но Вэй Усянь всерьёз опасался, что в таком случае ему будет совсем не до удовлетворения потребностей. Этой ночью ему хотелось удержать хоть немного призрачных ощущений от прикосновения покрытых мозолями пальцев Лань Ванцзи. До того приятные перспективы… что тошно стало. Это был предел его мечтаний, высшая награда для такого как он. И надеяться на большее он просто не смел. Не заслужил. Даже если бы заслужил, то всё равно не получил бы. Тщетно. Горько. Грустно. Поддавшись печальным мыслям, которые по каким-то причинам не спешили хоть немного подавить возбуждение — зато усиливали отчаяние — Вэй Усянь не сразу ощутил, что Лань Ванцзи остановился. Встряхнув головой и похлопав себя по щекам, чтобы скрыть румянец за следами от шлепков, он слегка повернул голову. - Всё? Ты закончил? - ... - Хах, вот спасибо, как рукой сняло… хотя, если так подумать, ты и правда всё рукой снимал, ха-ха! Ой, что-то… ноги затекли, Лань Чжань, я посижу немного, а ты пока… - Вэй Ин. - Да, что? Но Лань Ванцзи больше ничего не сказал. Вэй Усянь не решался обернуться полностью, потому что, во-первых, любое неосторожное движение могло выдать его взбудораженное естество, во-вторых, не хотелось ещё пуще искушать себя видом запретного плода. Тут он обнаружил, что всё это время Лань Ванцзи прикладывал два пальца к его запястью, щупая пульс. Только не это! Лань Ванцзи щупал пульс. Потоки ци, которые должны были циркулировать должным образом, были направлены вниз. И наверняка, ну, наверняка этого наблюдения хватило, чтобы всё понять. Даже видеть или щупать лишнее не потребовалось. Вэй Усянь не слишком хорошо соображал из-за своего состояния, поэтому даже растеряться толком был не в силах. Но попытки оправдаться он всё же предпринимал. - Лань Чжань, — Вэй Усянь нервно улыбнулся, надеясь, что выглядел не как умирающий висельник. — Я… это… ну... - Ты возбуждён, — спокойно констатировал Лань Ванцзи. Последние крохи надежды на то, что Лань Ванцзи ничего не заметил или не понял, развеялись во мраке этой очень странной, принявшей внезапный поворот ночи. Хотелось разом погасить все свечи, лишь бы спрятаться куда-нибудь и сгореть самому. От стыда. - В-всё не так, как ты думаешь… ну, то есть, так, отпираться смысла нет, но… проклятие… Вэй Усянь обхватил предплечья, буквально стараясь держать себя в руках. Страх упасть в глазах Лань Ванцзи никак не мог преодолеть неистовое желание. Хотелось прикоснуться к себе, а ещё сильнее — к нему, пройтись пальцами по его губам, прижаться своими к его шее… Теперь все желания казались размытыми и сводились к одному общему слову «прикоснуться», теперь… по-прежнему было нельзя, но возможность, понимание того, что желаемое располагалось на расстоянии локтя, мешало мыслить здраво! - Вэй Ин. - Да? - Посмотри на меня. - Нет! - Вэй Ин, всё в порядке. - Да не порядке, ты сам это видишь! Лань Чжань, мне станет гораздо лучше, если… если ты уйдёшь. Пожалуйста. Но Лань Ванцзи не ушёл. Вместо этого, воспользовавшись тем, что Вэй Усянь отполз на самый край, подхватил одеяло и взвалил его на оголённые плечи. Вэй Усянь охотно укутался, будто бы надеялся, что если вот так посидеть, то Лань Ванцзи забудет о том, что узнал. И увидел. Они какое-то время сидели в тишине, каждый смотрел в разные стороны. Постепенно возбуждение спадало, уступая место липкому чувству стыда и отчаянья. С одной стороны, Вэй Усяню было даже дышать тяжело в присутствии Лань Ванцзи, с другой — он был рад, что Лань Ванцзи не послушался его и не ушёл. Не отверг. Снова остался рядом. - Ты сказал, что доверяешь мне, — вдруг послышались тихие слова слева. Вэй Усянь весь подобрался. Он-то надеялся, что Лань Ванцзи решит, будто всё это из-за длительного отсутствия близости, что так просто… совпало, получилось, что обстановка между ними походила на интимную… Но что на самом деле он подумал? Что Великий и Ужасный Старейшина Илин стал обрезанным рукавом, который возбуждается от прикосновений мужчины? Ну как, как, по его мнению, он должен был в этом признаться? Тем более, что это было не совсем правдой, что его возбуждал не любой мужчина, а только… нет, правда была ещё страшнее. - Я доверяю, Лань Чжань, но… как я должен был тебе об этом сказать? - Стоило сказать, — если Вэй Усяню сначала думалось, что показалось, то теперь он был твёрдо уверен — в словах Лань Ванцзи звучала горькая обида. Вэй Усяню стало совсем не по себе. - И тогда что? Ты бы… перестал со мной якшаться? Стал бы избегать меня? - ...Нет. Лань Ванцзи, будто бы отбросив на какое-то время мрачные мысли, удивлённо нахмурился, но Вэй Усянь предпочёл этого не замечать. Слова стали сыпаться из его рта, как горох. - «Эй, Лань Чжань, как погода? Что ел на завтрак? О, кстати, представь, у меня...»…. Бррр, я даже сказать это вслух не могу, насколько нелепо это звучит. Сам же понимаешь, о таких вещах нельзя просто взять и сказать, как бы невзначай. Пусть я и самый бесстыжий человек в мире, но даже мне в таком... - Вэй Ин. - Ну, ладно. Ладно. Ты прав. Ты всегда такой, Лань Чжань. Ты всегда выслушаешь меня, поможешь, поэтому… ты действительно готов к правде, какой бы она ни была? - Конечно, — решительно отозвался Лань Ванцзи. - Хорошо. Лань Чжань, я… Меня не возбуждают мужчины... Т-то есть возбуждают, но только один, и... в общем, если у меня и было желание с кем-то разделить постель, то только с тобой. Ты единственный, с кем бы я... Сердце ухнуло куда-то вниз. Вэй Усянь умел, привык хранить тайны, для него это было куда проще, чем открывать правду. Тем более такую, которая ставила под удар их дружбу, что бы там Лань Ванцзи ему ни обещал. Не смея продолжать, он зажмурился и втянул голову в шею. Почти целомудренно, как заботливый отец обнимает маленького ребёнка, Лань Ванцзи неожиданно придвинулся к нему и обхватил руками, уткнувшись носом в одеяло. - Вэй Ин. Успокойся. Это всё медитация. - Медитация? — вопросительно нахмурился Вэй Усянь, немного расслабившись в чужих руках. - Эта методика. Не ожидал, что получится так. Прости. Его голос и правда звучал виновато. - Лань Чжань. Лань Ванцзи, Эр-гэгэ, это что же за методика такая?! Ты… только не говори, что ты использовал парную медитацию… предназначенную для мужчины и женщины? Вэй Усянь кое-что слышал о подобных практиках, но никогда особо этим не интересовался. Потому что в молодости казалось, что всё впереди, что он ещё успеет влюбиться и попробовать всё на деле. После потери ядра ему стало совсем не до этого, да и кто бы согласился в здравом уме стать спутником по тропе самосовершенствования вместе со Старейшиной Илином? Разве что только какая-нибудь тёмная заклинательница, но такую бы он сразу отверг, потому что в упор видел на её месте какую-нибудь женскую версию Сюэ Яна… брр! Как у Лань Ванцзи дотянулись руки до таких практик? Стоило признать, что ответ нашёлся быстро. Будучи самопровозглашённым основателем тёмного пути, Вэй Усянь являлся вместилищем ци, которая олицетворяла собой не только тёмное, но и женское начало. Светлая ци, в свою очередь, являлась олицетворением ещё и мужского начала. Как в случае обычного парного самосовершенствования, способ обмена ци между двумя мужчинами со столь специфическими особенностями сработал эффективно. Настоящей целью таких практик было взаимное усиление и удовлетворение партнёров, которые безоговорочно доверяют друг другу. Но Лань Ванцзи наверняка не интересовался такой стороной вопроса. Для него суть медитации заключалась именно в стабилизации ци. В таком случае, Лань Ванцзи был прав. Никто не ожидал, что эффект будет таким. Но тогда… почему Лань Ванцзи несколько минут назад будто бы обижался? И почему тело Вэй Усяня среагировало так, как тот того не ожидал? - Подожди… подожди, разве… да нет, это не то. Ты... ты не смотри на то, что ниже... вообще на меня сейчас не смотри. Но поверь, дело не в медитации, да и нет такой практики, которая меняла бы чувства! - Это не чувство. Желание. Ничего более. Лань Ванцзи сказал это привычным равнодушным тоном, но почему-то тише обычного. - Так… так, постой, что значит, «ничего более»? Лань Чжань, ты мне не веришь? - Вэй Ин. - Лань Ванцзи! — Вэй Усянь повернулся к Лань Чжаню так, что едва не упёрся носом ему в щёку. — Ты обвинил меня в том, что я храню от тебя тайны, а когда я тебе признался в самой страшной из них, ты решил всё свалить на случайность?! Вэй Усянь рассердился. Нельзя, ну просто нельзя так с чужими чувствами! Принять или нет, он бы всё понял, но отрицать их?! Никто, даже Лань Ванцзи, не смел указывать ему, что чувствовать и о чём думать. Вэй Усяня уже нельзя было остановить. То, что, как он думал, успешно скрывалось в глубине души, просачивалось наружу вместе с жаром и тяжёлым дыханием. Он позабыл о последствиях, о том, что благонравный Ханьгуань-цзюн, которого трясло от одного короткого взгляда на пошлые рисунки, не выдержит и отвернётся от него. Если Вэй Усянь не выскажется, то попросту лопнет от искажения ци. - Что, тебя настолько шокировало услышанное? А я скажу больше… нет, ты послушай, сам сказал, чтобы я был с тобой откровенен! Я уже четвёртый месяц не могу перестать думать о тебе! Причём в этом самом смысле! Подробностей хочешь? А то я могу, сам знаешь, мне стыд не ведом. Каждую ночь… Каждую ночь мне не хватало тебя. Мне не нужна никакая медитация, чтобы довести себя до такого состояния, и одних только твоих пальцев хватило бы, чтобы… - Вэй Ин, прекрати. - Ничего не могу с собой поделать. Когда тебя нет рядом, я схожу с ума, но когда ты близко, мне хочется плакать… ох, проклятие, я много сказал. Слишком много. Я не хотел рассказывать тебе не потому, что не доверяю... ну, разве ты сам не понимаешь, почему? Тут Вэй Усянь осёкся и неуверенно посмотрел на Лань Ванцзи. Тот был настолько ошеломлён, что его образ самой невозмутимости затрещал по швам. Как и самоуверенность Старейшины Илина, который, наконец, осознал, насколько далеко он зашёл в своём оправдании. - Ох… — ситуации глупее и ужаснее для признания в чувствах просто невозможно было придумать. Вэй Усянь собирался было встать и вот так, с одеялом, переместиться на другой край комнаты, но Лань Ванцзи ему не позволил. Стоило бледной руке коснуться плеча, как Вэй Усяня будто бы поразило разрядом молнии, и он завалился назад. Оцепенение! Он не мог ни говорить, ни шевелить губами. Не то чтобы Вэй Усянь испугался — Лань Ванцзи не причинит ему вреда. Однако он не думал, что способен оказаться в столь беззащитном состоянии. Сколько раз Лань Ванцзи мог заколдовать его таким образом, но воспользовался этим способом впервые. Похоже, услышанное оказалось слишком большим ударом для благородного господина. На какое-то время виновник всех его неправильных состояний пропал из виду, а когда появился, выяснилось, что тот снял с себя верхние одеяния и распустил волосы, оставив лишь ленту в волосах и ту самую, священную. В этот момент оцепенение спало, и Вэй Усянь мог снова шевелиться. - Лань Чжань, ты чего..? - Иначе бы ты сбежал. - Ну ничего себе! Нет, я уже решил было, что ты так меня наказываешь за то, что я наговорил столько… непристойного… почему ты разделся? - Буду спать здесь. - Чт..? Разве это так происходит? Когда человек признаётся в чувствах, ты ныряешь к нему в постель? - Нет. - Тогда что это..? Но Лань Ванцзи одним махом погасил все свечи, после чего обхватил кулёк и лёг вместе с ним в постель. Кровать была рассчитана лишь на одного, им едва хватало места, но Лань Ванцзи, похоже, сиё обстоятельство нисколько не смущало. - Спи. - Л-Лань Чжань? - Возбуждение спадёт, когда догорит палочка благовония. Потерпи. - ...ради этого нужно, чтобы меня обнимали? - Нет. - Тогда почему ты лежишь тут, а не идёшь к себе? - Чтобы ты не сбежал утром. Вэй Усянь недовольно поморщился. Сбегать? Раз его поймали с поличным, он и не думал вести себя как последний трус. Да, желание отстраниться подальше от Лань Ванцзи было — да и сейчас его близость не сильно способствовала здравому мышлению — но Вэй Усянь не оставил бы его наедине с кашей, которую он сам заварил. - Так хочется спать, что нет сил меня поколотить? - Хочу поговорить с тобой. - Ну… мы можем сделать это сейчас. Если ты меня отпустишь, я вполне смогу всё объяснить. - Нет. - Да почему? - Ты не в себе. - Не настолько всё и плохо, тем более что после твоего Оцепенения мне стало в разы лучше. Нет, перспектива пролежать в таком состоянии всю ночь меня не радует, всё болеть будет, но ты и правда помог мне. Дважды за эту ночь, хочу заметить. Так что, Лань Чжань, с тобой я готов говорить. - Не готов. - Лань Чжань... - Ты сказал правду? - Я… что? Вопрос попросту застал Вэй Усяня врасплох, но Лань Ванцзи, видимо, решил, что тот увиливал от ответа. Это читалось в его тяжёлом вздохе и стиснувших одеяло пальцев. - Если то, что ты сказал — правда, я хочу, чтобы ты повторил её в здравом уме. - А так… так ты мне не веришь? Лань Ванцзи промолчал, но для Вэй Усяня, который всегда считал молчание знаком согласия, сейчас это значило обратное. Он не верил. Решил, что всё сказанное было не то наваждением, вызванное случайным возбуждением, не то попыткой склонить его к спонтанной близости. Если так подумать, при таких обстоятельствах Вэй Усянь сам себе бы не поверил! Лань Ванцзи уснул, а Вэй Усянь слушал его размеренное дыхание, не решаясь поднять голову и посмотреть на самого желанного, самого дорогого сердцу человека, и пытался осознать, что сейчас между ними происходило. Лань Ванцзи обнимал его, чтобы он не сбежал, но через одеяло, чтобы чужое тепло лишний раз не провоцировало пылающий жар внутри тела Вэй Усяня. Лань Ванцзи ему не верил, но разве для него это было так важно? Важно — знать наверняка, влюблён Вэй Усянь в него или нет? * * * Утро встретило их громким стуком в дверь и знакомыми криками.