Теодор Нотт неспеша вышагивал к замку, что выглядел ночью не менее величественно, чем днём. Дорогие чёрные ботинки марались грязью и наступали прямо в лужи, по которым барабанили мелкие капли дождя. Он мог наложить заклинание, чтобы кудрявые волосы не мокли, а ботинки не пачкались, но сейчас глубоко плевать на свой внешний вид, больше волновала опустошенность и усталость после посещения сраного Министерства.
Роман Огнев — молодой мракоборец, приехавший два месяца назад из Болгарии. На вид ему не больше тридцати, но возраст мало волновал Теодора, гораздо важнее было то, что этот ублюдок занимался делом отца, сбежавшего недавно с Азкабана.
Сплюнул вязкую слюну на сырую землю, до сих пор чувствуя на языке вкус сыворотки правды, который напоминал о допросе в Министерстве.
— Петрификус Тоталус, — резко делает взмах палочкой мракоборец.
Теодор замирает, не имея возможности даже пошевелить пальцем, он очень начинает жалеть, что позволил забрать свою палочку ещё в Атриуме, где его досконально обыскали, в целях безопасности. Единственное, что он сейчас может, так это наблюдать, как чёртов болгарин, насильно вливает ему сыворотку правды.
— Фините Инкантатем, — произносит после, и делает опроменчивую ошибку, что не отошёл подальше от слизеринца. Теодор не жалея силы, с размаху бьёт кулаком прямо в челюсть Огневу, который не ожидал такого выпада.
— Справедливо, но ничего личного — это моя работа, — сплёвывает кровь прямо на пол в допросной болгарин. Вытирает губу, которую всё-таки сопляк разбил.
— Работа вливать в меня сывороту правды? Я блять, что на суду Визенгамота?! — грязно ругается Нотт, имея большое желание ещё раз ударить мракоборца.
Огнев потёр переносицу, осознавая, что разговор с эти парнем будет тяжелый. Он понимал негодование мистера Нотта, поскольку, чтобы применять сыворотку правды нужно специальное разрешение. У мракоборца этого разрешения не было, и его вполне могли бы за это уволить. Могли бы, но не уволят, и к сожалению, даже не отправят на родину. Кадров ужасно не хватало после войны, а его как самого перспективного и опытного отправили из родной Болгарии возглавлять управление мракоборцев в полуразрушенной после войны Магической Британии. И вот теперь он должен допросить наглого отпрыска, одного из самого приближенного Пожирателя Смерти. Глупо было бы полагать, что юнец расскажет всё сам.
— Мистер Нотт, какие отношения между вами, и вашим отцом? — беспристрастно спрашивает Огнев, открывая дело Нотта-старшего.
— Какое отношение это имеет к делу? — Тео стоит больших сил уйти от ответа. Он весьма хорошо владеет окклюменцией, поэтому самую малость мог противостоять сыворотке, но если этот болгарин повторит вопрос ещё раз, язык развяжется под натиском зелья.
— Самое прямое. Так, какие отношение у вас с отцом? — устало повторят вопрос Роман.
— Хуевые, — прямо бросает Нотт, вальяжно откинувшись на спинку стула. Он не смог в своей кудрявой голове найти слово, более подходящего, чтобы описать отношения с родителем.
Огнев усмехается, смотря на слизеринца тяжелым взглядом из-под густых тёмных бровей. Он чертовские ему напоминает себя в юношестве. Такой же наглый, дерзкий, пытающийся показать, что ничего и никто его не волнует. Закинутая нога на ногу, расслабленная поза, словно он сидит не на хлюпком старом стуле, а на шикарном мягком кресле. Хитро прищуренные глаза, кричали о том, что Нотт не так прост, как может показаться.
— Ваш отец просто исчез, не открывая даже двери. Смею предположить, что он анимаг, причём небольших размеров, — мракоборец не отрывал пристального взгляда, стараясь уловить хоть малейшую перемену на лице Нотта-младшего. — Знаете ли вы, что он анимаг, и какую анимагическую форму принимает?
— Догадывался, — говорит чистую правду, не пытаясь даже увильнуть от ответа, — в какого обращается ни разу не видел.
— Хорошо, — тяжело вздыхает мракоборец, так и не получив нужной информации. — Имеется ли у вашего отца недвижимость, где он мог бы скрываться помимо поместья в Англии?
— Нет, — отрезает Тео, решив, что небольшой особняк в Венеции, принадлежавший матери, по праву теперь его.
— Вы же понимаете, что родовое поместье арестовано, и находиться под чутким наблюдением Министерства, в случае, если ваш отец решит там укрыться, — монотонно сообщает Огнев, продолжая листать дело сбешавшего Пожирателя Смерти.
— И где мне теперь жить? Может ваше сраное Министерство предоставит мне тогда жилье? — заиграл жевалками, чувствуя как внутри извергается вулкан из ярости и злости.
— Мистер Нотт, аккуратней в выражениях, — предупредил Огнев, всё же бросив короткий взгляд на парня.
— Думаю, на вашем счёту достаточно средств, чтобы снять номер в Дырявом Котле, пока мы не поймаем сбежавшего, — едко добавил мракоборец, изогнув тонкие губы в усмешке.
— На моём счету столько средств, что я могу купить весь Дырявый Котёл, а вы, я смотрю, даже не можете позволить себе новые ботинки, — с издёвкой в голосе, парировал Теодор. Он всегда первым делом обращал внимание на обувь волшебника, потому что так можно понять есть ли такие качества, как аккуратность или наоборот неряшливость, и толстый ли кошелёк или с одиноким сиклем на дне.
— До встречи, мистер Нотт, — холодно отрезал Огнев, показывая, что разговор окончен. В ответ лишь послышался громкий хлопок двери, которая едва не слетела с петель от удара.
Потребовалось пол пачки сигарет, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя от разъедающей злости. Эти министерские крысы отобрали у него дом, в котором родился, провёл детство и юношество. Пусть воспоминания, связанные с поместьем, были отнюдь не тёплые, но никто не имел права лишать его жилья. Там осталась добрая половина вещей. В массивной кровати из тёмного дуба под тяжелым матрасом лежала единственная колдография матери. Самое ценное из всех его вещей. Теодор обязательно её заберёт.
Заходит в гостиную, надеясь, что в комнате никого нет. Боковым зрением замечает, знакомые блондинистые локоны. Походкой от бедра медленно, словно кошка, кралась Дэвис.
— Скучал? — сладко произносит блондинка, закрывая дверь в комнату мальчиков.
Нотт не отвечает, расстёгивает пуговицы на промокшей до нитки рубашке, а после небрежно бросает её на спинку стула. В комнате, как всегда сыро и прохладно, поэтому небольшой камин тут же вспыхивает пламенем, заставляя дрова уютно трещать.
Трейси, снятую рубашку воспринимает, как зеленый свет, поэтому переходит в наступление. Проводит ладонью по напряженной спине, усеянной мелкими шрамами. Дэвис всегда считала, что шрамы украшают мужчину, и Нотт тому подтверждение. Они были не только на спине. Небольшой над бровью, кажется, после матча в квиддич против Гриффиндора. На плечах едва заметные, и тонкий длинный на торсе. Откуда столько отметин? А главное за что? Ответы на эти вопросы знал только сам Тео. Девушка один раз спросила, но получила только порцию раздражения, поэтому тему больше не поднимала.
Он поворачивается к ведьме лицом, понимая что нужна срочно разрядка, и Дэвис, как всегда рядом. Подхватывает за бедра, усаживая на письменный стол, где валялись исписанные свитки Забини. Разрывает белую рубашку, не желая возиться с мелкими пуговицами, которые тут же в рассыпную разлетаются по полу. Трейси неестественно выгибает спину, подставляя большую грудь, на которой он оставляет красные отметены. Короткую юбку в клетку задирает слишком неприлично, и видит, что сучка без трусов. Готовилась значит.
Вот она — обнаженная, мокрая и возбужденная. Трейси в пятый раз поправляет свои итак идеально уложенные волосы, и прижимаеться как можно ближе, желая получить то, зачем пришла. На лице блондинки такой огромный слой пудры, что даже находясь на грани возбуждения, когда страсть зашкаливала, кожа всё равно оставалась неестественно бледной. Сейчас его это дико раздражало.
Входит резко, сжимая бедра девушки с такой силой, что потом обязательно остануться синяки. В голове почему-то всплывает образ той, что стояла в этой комнате прошлой ночью. Она точно не пыталась поправить растрепанные волосы, а щёки были краснее, чем галстуки у гриффиндорцов. От неё разило дешевым ромом, и она яростно на него кричала, готова разорвать в клочья.
Толчки становяться всё быстрее и грубее, а стол ненадежно шатается из стороны в сторону. Громкие, местами наигранные стоны наполняют комнату, а перед лицом продолжает мелькать образ голой Блэк, которая засела в голове в самый неподходящий момент.
— Всё-таки скучал, — выдает Трейси, пытаясь восстановить дыхание от бешеного секса.
Теодор лишь на это усмехается, подкуривая сигарету магловской зажигалкой. Опускается в кресло возле камина, наблюдая как Трейси пытается обратно надеть свои тряпки.
— Мне тут одна птичка напела, что у тебя что-то с Блэк было, — издалека заходит Дэвис, озвучивая вопрос, что мучал её целый день. — Это правда?
— Да, — ответ слетает с языка, быстрее чем он успел подумать. Так быстро слова вылетали из его рта только под действием сыворотки правды. Неужели ещё действует? Чёртов мракоборец со своим допросом.
Дэвис не устраивает истерики, не начинает плакать, а лишь на мгновение замирает, бросив на него обиженный взгляд. Теодора это веселит, даже если он будет трахать другую, она ничего не скажет против, а через пару дней вновь придёт без нижнего белья, раздвигая ноги перед ним, как можно шире.
— Она тебе нравится? — тихо спрашивает блондинка. Стоит к мерзавцу спиной возле заветной двери, которую хочется открыть и уйти, не услышав ответа. Но Трейси ждёт, потому что это важно.
— Да, — вновь отвечает, хотя хотел сказать совершенно другое.
Дверь хлопнула слишком громко, не давая Теодору добавить что-то ещё. Что-то ироничное, едкое. Хотел перевернуть свои слова в шутку, чтобы не звучали серьезно.
— Блять, ебанная сыворотка, — зло шепчет себе под нос Нотт, закурив ещё одну сигарету. У него жутко начинает болеть голова от женских истерик. Благо, Дэвис, не кричала, как Блэк, а просто молча ушла, хлопнув лишь дверью. Знал, что блондинки бы явно не позволил даже чуть повысить на себя голос. Такое было простительно только Лире Блэк.
Он не ожидал этого глупого вопроса от Дэвис, он не ожидал такого ответа от себя. В глубине тёмной гнилой душонке Теодор не отрицал симпатию к Лире Блэк, но говорить это вслух, тем более Трейси не собирался. Черт, он даже себе не мог в этом признаться, считая чем-то слишком запретным. Блэк всегда была и будет для него запретна. Она маленькая кузина его когда-то лучшего друга.
Помнит, как она стояла в толпе первокурсников, жутко переживая, что опоздала. Как запнулась об собственные ноги, чуть позорно не упав, пока шла к старой распределяющей шляпе. Помнит, как сидел в больничном крыле, задирая девчонку своими едкими насмешками. Хотел развеселить, только по-другому не умел.
Он считал её своей младшей сестрой. Противный внутренний голос тут же закричал, что с сестрами не спят, не заглядываются в Большом зале за завтраком, не ревнуют к рыжим близнецам.
Думал, что также должен её оберегать и помогать, как Малфой, потому что он его близкий друг. Но чертовка с каждым годом хорошела на глазах, фигура приобретала женские очертания, а лицо стало худее и взрослее. Даже бесформенная старая куртка, делавшая её ещё миниатюрнее, чем она есть, совсем не портила, а выделяла из толпы. Блэк всегда выделялась на фоне тех же слизеринок, которые тратили уйму времени на макияж и причёску. Она же собирала всегда волосы в непонятный для Теодора пучок, из которого выбивались волнистые пряди. Никогда не красилась, лишь один раз он заметил, что ресницы стали темнее и длиннее, а вечно искусанные губы, были теплого кофейного цвета.
Он надеялся, что она не вернется в Хогвартс после войны. Надеялся, что уедет в свою Францию, выйдет замуж, и станет обычной домохозяйкой. Но Блэк словно назло, считала своим долгом мотать ему нервы целый учебный год. И только за одну неделю девушка успела убить сотню ноттовских нервных клеток своими выходками. Тео не хотел ее трогать, не хотел даже видеть. На утро, когда остатки хмеля выветрились, стало невыносимо тошно. Проклинал стервозу, за такой глупый поступок, считая что сам не лучше. Если Малфой узнает, что произошло, то не задумываясь выпустит зелёный луч, а там и старушка Блэк воскресит его и заново прикончит.
Если бы у Теодора был маховик времени, то он никогда бы в жизни не заговорил с Лирой Блэк. Но маховика, к сожалению, не наблюдалось, поэтому оставалось только возвести строгое табу в отношении ведьмы, но с начала нужно с ней поговорить. Кто знает, что в голове у этой чокнутой.
***
Лира выходит из Выручай-комнаты ровно в пять утра, когда солнце только встаёт, наполняя пустые школьные коридоры яркими лучами. Потирает сонные опухшие от слёз глаза, и тут же широко их раскрывает, совершенно не веря в то, что сейчас видит. В конце коридора на подоконнике спали Пэнси и Поттер, причём голова последнего была на хрупком плече подруги. Блэк подходит ближе, думая что всё-таки может обозналась, но нет. Глаза не обманули.
Брови не могут опуститься из удивленного изгиба, а рот не может подобрать слов. Решает тактично покашлять. Выходит жалкое хрипение, но чуткий слух Пэнси не подводит, и она открывает заспанные глаза. Хмуриться, смотря на Лиру, потом хмуриться ещё сильнее, увидев спящего Поттера.
— Эй, очкарик, хватит пускать слюни мне на плечо! Я не гриффиндорская подушка, — шипит Паркинсон, резко спрыгивая с подоконника.
Поттер, неожиданно потеряв опору, чуть не падает вперед носом, но вовремя выпрямляется.
— Извини, — растерянно мямлит гриффиндорец, потирая глаза, а после надевает очки.
— Блэк, заткнись, — предупреждает Пэнси подругу, которая уже откровенно хохотала, смотря на помятого растерянного Поттера и злую Паркинсон.
Брюнетка хватает Лиру за локоть, и слишком быстрым шагом уводит с шестого этажа, оставляя Гарри Поттера наедине со своими запутанными мыслям.
Девушки тихо и быстро доходят до родного подземелья, так же бесшумно проникают в комнату, что пустовала целые сутки без хозяек.
-Это что, твою мать, сейчас было? — восстановив дыхание от смеха, спрашивает Блэк.
— Это был Поттер, — пыхтит Паркинсон, едва размыкая губы. — Если ты забыла кто это, то могу напомнить.
— Я знаю кто такой Поттер, — закатывает глаза, совсем не оценив сарказм, — что он делал с тобой в обществе пустой бутылки вина?
— Малышка, не забывайся, — Паркинсон надвисает над, сидящей на кровати Блэк, и тычет ей пальцем в лоб. — Сперва ты расскажешь какого хрена пропала на два дня, ничего не сказав!
— Ладно, не хочешь говорить о ваших с Поттером секретах — не надо, — Лира в знак капитуляции поднимает руки вверх, и смеясь убегает в ванную, запечатав дверь заклинанием. Тут же скатывается по стене, наигранная улыбка и смех пропадает. Появляются вновь слёзы.
Пэнси тяжело вздохнув, опускаеться на кровать подруги, где она пару секунд назад сидела. Паркинсон не любила лезть в душу, вытряхивая с человека все его печали. Она вообще не тот человек, которого волнуют чьи-то печали и проблемы. Но проблемы Лиры волновали её больше, чем свои, поэтому решает хорошенько расспросить кудрявого друга, который явно замешан в этой истории.
Лира выходит из ванной, тут же на ходу высушев свои волосы одним взмахом палочки. Молча садиться рядом с Паркинсон, положив голову ей на плечо.
— Извини, правда не хочу об этом говорить, — оправдывается, чувствуя вину.
— Нотт?
— Нотт, — кивает, тяжело вздохнув, — только не лезь, я сама разберусь.
— Хорошо, — нехотя обещает Пэнси, — но знай, я всегда на твоей стороне Блэк.
***
— Воу, да сегодня пойдёт снег, — громко воскликнул Блейз на весь Большой зал, привлекая внимание к слизеринскому столу, — Блэк в юбке — это что-то из параллельной вселенной. Дорогуша, ты так сегодня решила сорвать отборочный матч в команду Слизерина?
Лира закатывает глаза, показывая мулату средний палец, на что он показательно хватается за сердце, обиженно оттопырив губу. Пэнси пускает смешок. Спектакль двух актёров, которые дальше продолжают жестами убивать друг друга то из магловского пистолета, то из самодельной катапульты в виде ложки и комочков хлеба. Драко хоть и сидит серьёзный и хмурый, но не может удержать уголки губ от улыбки, что появляется глядя на ребячество кузины и друга.
Кофе Нотта горчит, и он кривит губы, когда Блэк начинает заливисто хохотать над мулатом, который хотел кинуть в неё куском бекона, а попал Малфою на пиджак. Сегодня она выглядела иначе. Эта дурацкая короткая юбка, полупрозрачная чёрная блузка и небрежно накинутый на плечи пиджак с эмблемой Слизерина, а ещё блэковские лохмы вместо привычного пучка струились по спине мелкими кудряшками. Сраная выпендрёжница. Всё вчерашнее желание поговорить с девушкой пропадает. Он видит, что она живая, здоровая, веселая, и кажется Блэк совсем не заботит недавняя ситуация с алкоголем, обманом и лишинем девственности.
«Да пошла она» — с этими мыслями Теодор встаёт из-за стола, направляясь к выходу. Появляться дикое раздражение, когда вновь слышит мягкий голос Лиры, что противно режет слух.
— Наш Тео какой-то странный последнее время, — замечает Забини, после того, как Нотт быстрым шагом молча покинул зал.
— По-моему он всегда такой, — хмыкает Драко, крутя в руках зеленое яблоко. Подкидывает и не чувствует, чтобы кислый фрукт обратно упал в ладонь.
Блэк ловким движением перехватывает яблоко, и тут же нагло надкусывает.
— Мне к МакГонагалл нужно заскочить, поэтому предупредите Мадам Стебль, что опоздаю, — чмокает рассерженного Малфоя в щёку, и упархивает, словно бабочка.
— Эта девчонка сведёт меня с ума, — шипит Драко, пытаясь стереть с щеки коричневый след от губной помады.
***
Возле кабинета трансфигурации толпился пятый курс Пуффендуя и Когтеврана. Идёт в надежде, что МакГонагалл уже на месте.
С самого утра Гойл в гостиной жужжал над ухом по поводу совместного задания, что старая кошка дала на прошлом занятии. Однокурсник хотел выйти за её счёт, не пошевелив даже своим толстым пальцем. Блэк проклинала, Грегори и его тупость, а ещё себя за то, что просто безответственно об этом забыла. Ну, почему он не мог прямо на вечеринке так и сказать? А если это Нотт его подговорил, чтобы она точно убедилась в правдивости письма?
Мотает головой, отгоняя любые мыли о Нотте, но тут же вспоминает, как паршиво он выглядел за завтраком. Темные круги под глазами и ужасное настроение — всё это было на уставшем лице кудрявого засранца. Впрочем, это не её проблемы. Но девичье сердце всё же в тайных переживаниях больно кольнуло. Скорее всего причиной недосыпа Нотта являлась недавно приехавшая Трейси Дэвис. Лира сразу заметила, как блондинка с другого конца стола, буравила в ней дырку совсем недобрым взглядом.
» Похрен вообще и на Нотта, и на его подружку, " — мысленно решает девушка, гордо подняв подбородок.
Нагло отталкивает подростков, и заходит коротко постучав. В кабинете, как всегда светло и просторно. Парты ещё пустые, а возле учительского стола мнется гриффиндорская заучка.
— Мисс Блэк, вы что-то хотели? — Минерва чуть опускает голову, и Лире на мгновение кажется, что брови профессора готовы изогнуться в вопросительный знак. Замечает, как аккуратные очки скатываються на кончик носа.
— Да, профессор, я хотела бы обсудить своего партнера по заданию, которое вы недавно дали, — уверенно говорит слизерина, встав рядом с Грейнджер, что таращила на нее свои огромные оленьи глаза.
— Юные леди, вы что сговорились? Чем вас, Блэк, не устраивает мистер Гойл? — с легким раздражением спрашивает МакГонагалл.
Лира усмехается. Действительно, чем может не устраивать Гойл? Наверно, отсутствием мозгов. Ей так и хочется это озвучить, но она сдержано и грамотно отвечает:
— Понимаете, профессор, работа объёмная, и для неё нужно две функционирующии головы, а не моя одна. Почему Гойл должен получать оценки только за счёт моего труда?
Грейнджер в который раз не перестаёт удивляться наглости слизеринцев, но Блэк была абсолютно права. Гермиона так бы и хотела сказать Макгонагалл по поводу её пары с Браун, но лишь что-то нервно борматала, считая что слишком много требует от преподавателя.
— Что ж, вы правы Лира, работу нужно выполнять совместно, — после недолгого молчания, справедливо выдает женщина. — Ставлю вас в пару с мисс Грейнджер, но имейте ввиду, что как от двух сильных учениц в моём предмете, я буду ждать соответствующих результатов.
Гермиона решает, что Блэк хоть и не на много, но всё же лучше невыносимой Браун, которую она не могла терпеть больше одной минуты. Лира делает аналогичный вывод, всё-таки ни одна будет всю неделю торчать в библиотеке, хотя с заучкой это займёт от силы дня три.
— Во сколько встречаемся сегодня? — не дробив, спрашивает Гермиона, как только они вышли с кабинета.
Блэк тут же грязно ругается, вспомнив про отработку вместе с Пэнс у Слизнорта, что назначил им декан за прогулы.
— Грейнджер, давай завтра начнём, — отмахивается Лира, и тут же удаляется, застучав каблуками.
На ходу придумывает, как избавиться от отработок на неделю.
***
Квиддич являлся неисполненной мечтой Лиры. Вот уже седьмой год она сидит на скамейке, ожидая своей очереди на отборочных, и седьмой год, как её прямым текстом посылают куда подальше. За всю историю Хогвартса не было такого, чтобы в слизеринской команде играла девчонка, и никто не собирался нарушать эту древнюю закономерность. Блэк ещё могла понять идиота Флинта, который никогда не видел и не хотел видеть, как она играет, даже не давая возможности хоть раз себя показать на поле. Могла понять и Грэхэма Монтегю, у которого по какой-то неизвестной причине была личная неприязнь. Но вот Драко она понять не могла, он как никто другой знал, что играет ничем не хуже парней из команды, тогда почему?
— Ну почему? — жалобно тянет Лира, услышав очередной отказ.
— Потому что ты девчонка, Блэк, — смеётся, стоящий рядом Вейзи, которого вновь взяли в состав охотников.
Драко с Лирой одновременно бросают уничтожающий взгляд на смельчака, и тот поняв всё без слов, спешит отойти от ругающихся родственников.
— Так не справедливо, Малфой, -переходит на фамилию, потому что злость уже начинает кипеть в крови. — Ты даже не даешь мне на поле выйти! Знаешь же, что играю не дурно.
Знает, и не дурно — это мало сказано. Кузина играла по-лучше Вейзи и Тейлора вместе взятых. Только вот ни одной девчонки в команде отродясь не было. Правильно, что не было. Одно дело в Малфое-мэноре с ней играть против с Забини и Нотта, а другое в Хогвартсе на настоящий матч выпускать, где никто друг друга не щадит. Драко не помнил ни одного матча, чтобы все были целы и невредимы. Доставалось больше всего охотникам, на роль которого Блэк просилась который год.
— Нет, я уже набрал команду, — пытаеться побыстрее отделаться от упертой кузины, сообщить остальным во сколько первая тренировка, и уйти в теплый замок. Малфой передёргивает плечами, тело пробирает дрожь от холодного ветра.
— Ах, так да? — перграждет ему путь, скрестив руки на груди.
-Да!
— Малфой, если ты не возьмешь меня, хотя бы на одну игру, то пару твоих ребят прямо перед игрой с Гриффиндором будут валяться в больничном крыле, — угрожает, потому что по-другому не получается.
Видит, как кузен закипает от злости, но она продолжает уперто стоять, загородив ему путь. Слизеринцы из далека наблюдают за капитаном и Блэк, делая ставки через сколько девчонка вновь сдастся.
— Блять, Блэк! Как ты достала! Чтобы в пятницу была на тренировке в пять! — кричит на всё поле злой Малфой.
— А я говорил, что в этом году в нашей команде появиться прекрасное женское создание, — довольно проворковал Забини, потирая ладони, — достаем денежку, ребятки.
Расстроенные проигрышем слизеринцы, начали отдавать мулату монеты, что был единственный, кто поставил на Лиру.
Нотт грязно выругнулся, как только услышал, что Блэк в команде. Теперь ещё и на тренировках терпеть эту упёртую дуру.
