«Щит и копьё»
— Итак, что нам дано? — Децзюнь падает спиной на кровать, только выйдя из душа, рассматривает волны на потолочной плитке, пока старший пролистывает диплом, отмечая огрехи. — Первое: с отцом ты заочно знаком. С ним будет проще договориться, — Юно отставляет ноутбук, — Второе: будет дедушка. В теории, он может знать о твоём существовании, но это неточно. Третье: аппа. И вот с ним будут проблемы. Я даже не знаю: что он может спросить, как далеко всунуть свой нос, — он опускает плечи и тянет руку к мокрым волосам истинного, — Не позволяй ему увести меня, не позволь мне остаться наедине с ним. — Я так и не понимаю: чем именно он тебя доводит? — Всем. / «Ужин с родителями» — одно это словосочетание звучит как начало анекдота или название малобюджетного фильма, как приговор к выходу на эшафот … или как новое препятствие на пути к любимому человеку. Децзюнь уже извёлся. Они только едут на автобусе к родителям Юно, а он уже готов сдаться. Тут альфа не перепрыгнет через сознание к бессознательному, тут не обманет инстинкты омеги, тут не обойдёт и не отложит в «пометки»; он сомневается, что даже пересилит теперь старшего по их общей «линии связи». Тут надо действовать сразу, только непонятно — как. И истинный ни капельки не помогает. Сяо уже даже не повторяет ему обычное «спокойно», он просто пытается держаться сам. Чон понимает, как всё это тупо выглядит, но и поделать с собой ничего не может. Не он инициатор всего этого, и не ему разруливать. Тут стоит вопрос уже не в его голове, а в закидонах аппы. — Меня морозит, — Юно сжимает ладонь младшего, пока они поднимаются по холму к дому семьи Чон. — Думай о чём-нибудь тёплом, или горячем, — Децзюнь закусывает нижнюю губу, потому что знает, что сейчас не время для шуток, но и поделать ничего с собой не может, — Подумай о горячем душе, о джакузи. Или о наших с тобой поцелуях, которые потом превращаются во что-то большее. — Сяо Децзюнь, захлопнись, ради всего святого, — рычит омега так, что альфа — был бы хвост, то поджал бы и спрятался в самую глубокую тут норку. Они замирают перед дверью, и Юно первым нажимает на кнопку звонка. Он пытается молиться, но потом вспоминает, что с Богом у него странные отношения, а потому посылает того куда подальше и жмёт повторно. Дверь открывает аппа. Мужчина рассматривает двух гостей странным взглядом, неловко улыбается. Где-то из глубины дома доносится голос отца: — Тэхва, кто там? — Папа! — Юно проходит внутрь, толкая родителя плечом, следом за ним с извиняющейся улыбкой входит и Децзюнь. Господин Чон закрывает дверь, скрещивает руки на груди, наблюдая за сыном и… кем-то. Прокашливается дважды, но когда понимает, что на него не обратили внимания, то строго спрашивает: — Юно, кто это? Ты не предупреждал, что будут гости. — Это — мой парень, — омега забегает в коридор, и сразу ныряет в так вовремя раскрытые отцом объятия. Так что его истинный просто перехватывает два рюкзака и пакет и проходит следом, игнорируя старшего омегу. Он тоже не знает, как с тем общаться. — Я вас сейчас всех познакомлю, дайте только вещи скинуть, — заверяет родителей Юно, тут же принимая свой рюкзак из рук младшего, уже сворачивает в свою комнату, слышит в спину от аппы: — Твой парень? Но омега хлопает дверью и закрывается. Он отрывает взгляд от пола и смотрит на альфу перед собой. — Так бля, — Сяо бросает их вещи тут же на пол, обхватывает холодными ладонями жутко горячие щёки истинного, заглядывает в его глаза, — С каких пор ты стал таким трусом, Юно-я? Нормальный альфа бы предложил объятия, позволил слюнявить свои вещи, говорил бы, что тут нет вины его истинного и прочую чушь. Только вот у них особенный случай. Сяо знает, что нельзя расхалаживать свою омегу, что тот сам себе не простит этой слабости. А потому действует по-другому. Стимулирует. — Юно, малыш, ты позволишь детским обидам бояться собственного дома, ты серьёзно? — Да иди… — Я всегда могу уйти. Только не уйду, — его глаза отливают предупреждающим фиолетовым, поверх морозной свежести и хвои освежителя в комнату проникает уверенная терпкость кофе, которая крайне редко просыпается у парня, — Мы оба знаем, что двери надо закрывать. Даже этот самый Кун-гэ закрывает за собой двери. Так почему ты не можешь просто захлопнуть чёртову дверь в этих недопониманиях? Мы с тобой договаривались? — Да, — робко кивает Чон. — Вот, значит, всё сделаем. Будь смелее, Юно-я, — Сяо осторожно касается губами влажного носа истинного и отстраняется, — Переодеваемся, и настраиваемся. Они наскоро переодеваются и проходят в ванную, тщательно моют руки, постоянно переглядываясь. Когда Юно дёргает ручку двери, громко закрывая, тут же целует младшего в губы со страстным отчаянием и благодарностью. Он крепко держит чужую крепкую шею, позволяя в минуты разлуки губ раздаваться очевидно громким причмокивающим звукам. И только после этой короткой сессии поцелуев, омега выходит обратно в жилую часть дома. Он первым занимает место, пока аппа накрывает на стол, а отец курит на заднем дворе. Но вот садится и истинный, опускает ладонь на его бедро, успокаивающе поглаживая. — Так-так, — старший альфа входит на кухню, с мягкой улыбкой треплет волосы сына, — Пора знакомиться, как следует, верно? — Да, папа, это — Сяо Децзюнь, мой истинный. — Что? — старший омега едва не роняет тарелку с жареным рисом и оборачивается к гостям. Но видит только, как его супруг пожимает протянутую мальчишкой руку. — Чон Ухёк, очень приятно наконец-то увидеть тебя, — мужчина улыбается, когда истинный его сына дважды сгибается в поклоне, — А там — Чон Тэхва, можешь звать нас — как родителей. — Почту за честь, Ухёк-ним… — китаец заминается, не знает, как себя поправить, но мужчина смеётся и отходит от него. — Всё в порядке, меня также на работе стажёры зовут. — Папа, — тянет Юно, но отец уже оборачивается к супругу и продолжает сервировать стол за него. — Всё в порядке. Кстати, дедушка Гюсик приедет только завтра — у него приехали одноклассники, — между делом роняет Ухёк, — Деревенские забавы. — Ладно. Пожелав друг другу приятного аппетита, все четверо начинают кушать. В тишине. Жутко напряжённой тишине. Децзюню становится неловко из-за того, как комната наполняется острой мелиссой и горячим ментолом, старающимся её перебить. Он буквально ощущает, как родители его истинного ведут свои разговоры — спорят на повышенных тонах. Но Сяо абсолютно не ощущает Юно. Хотя вот он — сидит рядом. — Вы сами делаете кимчи? — решается спросить парень, на что получает три удивленных взгляда. — Нет, — отмахивается Тэхва, — Единственное, что у меня не получается делать из всех блюд в мире. — Даже ттоки получаются? — спрашивает Децзюнь, с невинным видом запихивая за щёки ещё порцию солёной капусты, полностью игнорируя остальные блюда. — Я профи в этом! — ломано смеётся омега. — А, так вот в кого у Юно такой талант! Хотя я помню, что он упоминал именно дедушку Гюсика! Над столом воцаряется вновь жуткая тишина. Никто не понимает, куда ведёт этот хитрый китаец. — Ладно, я приврал — у Юно ттоки так себе, — продолжает Сяо, — Но зато он вкусно маринует овощи. Особенно, когда они — дополнение к жареному мясу. У него талант к этому. Мне, как альфе, очень не хватает именно такой еды. Сладости и пирожки — это несерьёзно, понимаете, Тэхва-аппа? Юно предупреждающе толкает его под столом ногой. — На самом деле, я сам отлично готовлю, особенно — традиционную китайскую кухню. Меня тоже многому научил дедушка. Так что умение готовить — это последнее, на что я обращаю внимание. — А что же первое? — Ухёк дёргает уголком губ, потому что начинает догадываться о том, к чему всё идёт. Альфы сталкиваются взглядами, и Сяо замечает. Он видит золотой блеск в глубоких карих глазах, узнаёт ямочки на щеках, отмечает идентичную реакцию и понимает, что да — с отцом Юно ему легко будет поймать одну волну. На руку играет похожая внешность — когда по изученным реакциям легко ориентироваться — а ещё готовность идти навстречу, их короткие диалоги «до», и то, что сам Юно успел рассказать тому, как родителю. — Характер, — Децзюнь вскидывает брови, откладывает палочки в стороны, — Не будь у Юно характера, я бы даже при всей истинности не стал бы пытаться добиваться его. Бросает взгляд на истинного. У Чона бледнеют уши и щёки, он опускает взгляд в тарелку, пытаясь сжаться в маленький комочек. — Мне не нравятся люди, которые боятся трудностей, не могут реализовать себя во всех направлениях жизни, не могут думать наперёд, — парень выдерживает паузу, — Юно сделал смелый шаг, придя сегодня, решив познакомить меня со своими родителями, и это та самая причина, по которой я люблю его. Тэхва вдруг прыскает: — Что происходит? — в голосе омеги отчаяние. Он воспитывал ребёнка так, как считал нужным, так, как воспитывали его самого. Он помнит, что его сын — омега, и знает-знал-ждал, что рано или поздно, но порог их дома переступит кто-то. Только вот надежды господина Чона были на сильного альфу, готового нянькаться с детьми, который бы смог из его сына слепить настоящего омегу, такого, каким Тэхва считает сам себя. А в итоге он видит перед собой дерзкого мальчишку-китайца, который намёками говорит о том, что он — он, Тэхва — что-то упустил в воспитании собственного ребёнка. Всегда неприятно, когда мелочь тыкает носом в собственные ошибки. — Почему ты боишься приходить домой? — мужчина смотрит только на своего ребёнка, — С каких пор тебе тут не рады? — С тех пор, как ты стал … — у Юно не хватает гонора, чтобы прямо сейчас высказать всё аппе. Децзюнь знает, что сейчас у всех тут сидящих нет иного пути, кроме как дойти до точки кипения и …. Разругаться. Обычно люди стараются избегать конфликтов, лишних ссор. Напрочь забывая о том, что отец Истины — Спор. И что гнев — самая сильная эмоция. И что в пылу страсти — любой страсти — человек не фильтрует себя. — Что я «стал»? Договаривай! — Тэхва ударяет ладонью по столу, встаёт, когда супруг пытается его успокоить. — Когда стали требовать от Юно невозможного, — Сяо поднимается на ноги, привлекая к себе внимание. — Я стал требовать невозможного? Чего именно? — Чтобы он был самым обычным омегой, — альфа разводит руками в стороны, — Я тоже напоролся на эту ошибку в самом начале отношений. Но потом мы решили этот вопрос. — Да что ты несёшь, мальчишка! — Тэхва! — Ухёк также поднимается на ноги. Трое стоят. Юно сидит. Децзюнь надеется, что тот сейчас не сломается. Что он сможет также встать и постоять за себя. Как же он надеется на это. Потому что его истинный должен сделать именно так, чёрт возьми! Хватит сидеть! Младший омега так и рассматривает свою тарелку. Потому что только сейчас он до конца осознаёт, что происходит, и к чему всё идёт. Одно дело — когда ты изучаешь психологию конфликтов абстрактно, или когда рассматриваешь пример в третьих лицах. А совсем другое — когда это происходит с тобой. Ты знаешь сценарий — так играй. Только вот рот не раскрывается, слова не находятся, и ноги не держат. А зная заранее о дальнейшем, хочется взбрыкнуть и не следовать сценарию. Юно чётко осознаёт, что Децзюнь разводит всех сидящих на эмоции, что нагнетает и усугубляет. И он ждёт его. Нет, Чон ощущает, как младший приказывает ему подняться, только не может послушаться: стальной стержень омеги начинает гнуться под горячими словами самых дорогих ему людей. — Простите меня, Тэхва-ним, я — человек со стороны., — продолжает китаец. — Вот именно! Что ты можешь знать? — вскрикивает старший омега, когда супруг уже держит его в руках, — Не ты воспитывал его! — Только вот теперь именно мне приходится затыкать пробелы Вашего воспитания и брать на себя ответственность за Ваши огрехи! — Сяо подскакивает на месте от негодования и отсутствия поддержки истинного, едва не забывая про уважение к старшим. — Не перегибай, — шипит Ухёк, — Родители не могут уследить за всем. Так происходит. Децзюнь теряет запал под его словами. Потому что господин Чон прав. Патовая ситуация. Только теперь Юно поднимается на ноги. Он осматривает каждого. Под взбешённый взгляд аппы утирает губы запястьем, намеренно, чтобы позлить родителя — не любит эту «дворовую привычку», от которой его сын, на самом деле, давным-давно отучился. Долго собирается со словами: — Сядьте уже. Только когда все трое садятся, он начинает удивительно ровным голосом: — Меня откровенно заебало, как ты на меня давишь по поводу и без, — он смотрит на широко раскрывшего глаза аппу, — И я уже готов был улететь в Китай, только бы не видеть осуждения в твоих глазах просто за своё особенное поведение. Я устал от этого. Я долго ждал, пока ты передумаешь — отец же передумал. А ты вот — нет. И поэтому я не люблю с тобой разговаривать. Да я, блять, ненавижу с тобой разговаривать! — омега вдруг вспыхивает, — Потому что каждый грёбаный раз получаю осуждение за то, что веду себя «не так»! Знаешь, к чему всё это привело? — не даёт времени сказать и слова, — К тому, что мне стало проще не думать о себе, как об омеге! Не видеть по-настоящему красивых альф рядом, не видеть их подкатов или взглядов! Ты хотел, чтобы я поскорее вышел замуж — а я не мог смотреть ни на кого! Даже в зеркале себя не видел! Да куда там — я готов был напиться до смерти и выпрыгнуть в окно, только бы Джуни не смел трогать меня! На глазах Юно выступают слёзы от неожиданного признания. От того, в котором сам себе не мог признаться. Он жмурится, сгоняя слёзы и не желая видеть чужих реакций. — Я блять боялся его! Его — человека, которого люблю; который так сильно любит меня; который раз за разом терпит все мои закидоны и идёт навстречу. Человек, которому нравится моя готовка, мой стиль одежды, мои увлечения, мой голос, мой аромат! Даже если бы у меня был другой истинный, я не смог бы без Джуни, потому что…. Омега судорожно вдыхает, громко шмыгает носом, вскидывает руку, предотвращая жалость к себе, ненужные сейчас слова или реплики. Он должен выговориться: — Я просто хочу, чтобы ты уже успокоился и принял меня. Чтобы ты перестал требовать свадьбы и внуков. Какие нахрен внуки? — усмехается, — Я сам ещё ребёнок. Да и даже если нет, то какие дети, если я не могу их обеспечить, если ещё толком не работал, если у меня нет своего дома, своего угла и банально — мужа? И какой нахрен брак, если всё это время я ни разу ни на кого толком не заглядывался. И, если бы не Джуни, то я бы так и остался один. Потому что я — «не омега». Ты хоть представляешь, как я устал от всего этого? И как я счастлив, что Джуни раз за разом делает первые шаги ко мне, раз за разом берёт на себя ответственность за меня. Даже сейчас, даже сегодня. Там, где я уступаю, где трушу — он идёт впереди. Ты хоть понимаешь, насколько это ценно для меня? Насколько прекрасно знать, что он любит меня всего такого, какой я есть, без осуждения — но с восторгом? Юно жмурится и переводит дух. Он сквозь слёзы смотрит на своих родителей, устроившихся в обнимку. Шмыгает носом и оборачивается к Децзюню. Тот с готовностью поднимается на ноги и ловит в свои руки старшего, обнимает его, прижимает к груди так сильно, как может, гладит по голове, шепчет: — Ты такой сильный, такой смелый, я горжусь тобой, малыш. От этих слов омега начинает задыхаться новым потоком слёз: — Уведи меня на воздух, пожалуйста! И Сяо без лишних слов утягивает его за собой на внутренний двор, сажает на ступени и возвращается через некоторое время обратно с тёплыми вещами, одевает истинного и, плотно закрыв дверь, крепко обнимает: — Прости. — Да всё в порядке. — Нет, Юно-я, — альфа заглядывает в его глаза, — Ты не должен был всего этого говорить родителям. — Это то, что они должны были давным-давно услышать, если так и не поняли до сих пор, — Чон устраивается удобнее в его руках, — Спасибо, Джуни, я правда… — Тшшш, — Децзюнь крепче обнимает его, покровительственно целует в лоб, — Теперь можешь по-настоящему расслабиться: пусть они пока переваривают всё это, обсудят сами с собой. Ты должен сейчас отдохнуть, успокоиться. — Спой мне. Альфа коротко усмехается, и напевает простую мелодию, которая чудом раз за разом помогала ему всё это время приводить любимого человека в порядок. … Децзюнь подрывается с места и натыкается в темноте комнаты Юно на золотой блеск в глазах его отца. Мужчина подносит указательный палец к губам и кивает на выход. Так что Сяо осторожно скатывается с кровати и следует за тем. Ухёк протягивает ему куртку и кивает к выходу на задний двор. Спросонья улица кажется жутко холодной, но Децзюнь терпит. Он наблюдает за тем, как мужчина раскуривает сигарету, выдыхает в небо. Они какое-то время стоят молча, но потом господин Чон вдруг улыбается: — Ты заслуживаешь моего сына, и я бы сам не хотел ему другой партии, кроме тебя. Ветер вдруг стихает. Сяо суеверно оглядывается, обнимает себя руками за плечи. Но Ухёк так и стоит в полный рост, продолжает неспешно курить. — Я не ожидал, что сегодня будет такое шоу. И тебе точно не стоило винить Тэхва, но Юно — имеет полное право. Только, понимаешь… — Простите, что перебью, но я понимаю, что вы не можете уследить за всем, что есть простые случайности, о которых могли и не знать, — робко вставляет парень. Но он видит тёплую улыбку в глазах старшего. — Да, ты угадал мои мысли. Я и не знал, что творится в голове Юно-я всё это время. Как и Тэхва. Он же хотел — как лучше. А в общем — всё, как всегда. Ему теперь самому надо это пережить, — господин Чон коротко смеётся, низким басом, — Нам пора привыкнуть к тому, что Юно теперь — не часть нашей семьи, что он — взрослый, самостоятельный омега, который привёл за собой самого надёжного защитника. Считай, что моё благословение на брак ты получил, даже в обход Тэхва. — Ухёк-ним, — Децзюнь вновь осекается, но услышав «ну?», уверенно продолжает, — Мы с Юно обдумали этот вопрос. Так как я младше… — Да я знаю, что вы не завтра будете свадьбу играть, — вновь смеётся Ухёк, — Я просто говорю заранее, что в этом доме тебя встретят и поддержат. По крайней мере — я. Может позже Тэхва привыкнет к тебе, но это неточно. — Спасибо, — парень сгибается в поклоне.«Слова кого-то влюблённого»
Уют — штука относительная. Дом — понятие абстрактное. В мире куча вещей, наименование у которых есть вполне расплывчатое, а определение таится где-то в философии. Децзюнь не мастер высокопарных слов и глубоких терминов — в этом его обгоняют вообще все. Он — парень конкретный: увидел-сделал, сломал-починил, осознал-повторил-выучил. Забыл про подарок на Новый Год к новому году — вспомнил через неделю. Альфа осторожно слезает с кровати и выходит из их комнаты. Юно ещё крепко спит — готовится к последнему семестру, диплому, и, пока есть время, предпочитает буквально не делать ничего. Да, будь у господина Сяо другой омега, с более развитым воображением, с типичным поведением, ужимками и намёками — парень бы застрелился где-нибудь на границе с Северной Кореей. Зато с господином Чоном всё предельно ясно. Осознанность, чёткое понимание себя (но это неточно) и своих желаний, логика и простота до мелочей — их общая черта, тот магнитный стержень, к которому они так легко липнут в этих отношениях. Бритва скользит над верхней губой, и альфа вскидывает брови — раньше не нуждался в ней. Да и вообще какое-то время думал, что будет отращивать бороду, как все технари, но теперь совсем другое дело. Ему самому неприятно рядом с таким истинным быть каким-то задрипанным чудиком. Он наносит мятный лосьон на кожу и усмехается, хлопает себя по щекам и ещё раз усмехается. За полтора года жизни он стал другим человеком. Децзюнь приехал сюда по трём причинам, которые даже сам себе назвать не может — они лежат глубже, там, где сам не раскопаешь. Но однажды — о, он уверен, что это обязательно произойдёт — однажды Юно взорвёт этот склад глубоко потаённых мыслей и оттуда вывалятся эти три причины. Первая — это мечта. Голубая подростковая мечта о заграничном обучении. Не все такое могут себе позволить, и вообще — путешествия, новые знакомства, новые люди, подальше от родителей. Кстати, о них: вторая — это сделать назло им. Отец хотел видеть его «где-нибудь рядом» на «постоянной работе», а аппа и вовсе рассматривал исключительно военную службу. Странно, что они отпустили. Хотя, тут есть третья причина. Их частые переезды. Когда с ранних лет ты много времени проводишь в дороге, когда каждый семестр у тебя появляются новые знакомые, ты учишься строить вокруг себя образ, оттачиваешь его, привыкаешь к скоротечности времени и легко переносишь поезда, душные автобусы, трясущиеся электрички и новые квартиры: съёмные, с тараканами, с «весёлыми» соседями, в хорошим районах. Закаливаешься во всём этом, как в ледяной воде где-нибудь на севере, а потом падаешь в жерло вулкана, и — обратно. И да — именно поэтому родители отпустили его, даже не надеясь, что старший сын вернётся. Дом — понятие условное. Децзюнь уже и не вспомнит, сколько раз слышал от родителей «добро пожаловать в новый дом», и в какой момент перестал считать новую жилплощадь «домом». Зато теперь, зная, что за стенами спит его омега, он по-настоящему думает, что обрёл свой дом. И знает, что Юно тоже видит в нём свой. Взаимность — важная штука в отношениях. Сяо открывает ящики на кухне, желая приготовить что-нибудь сладкое на завтрак. Но муки у них нет, зато есть пачка ещё нераскрытого печенья. — Да и хрен с ним, — альфа собирает резинкой чёлку и приступает к нехитрой готовке. Кроша бедное печенье, парень вспоминает, что давно не писал в клуб «незаинтересованных». Хотя именно тут он отдыхает душой, с удовольствием проводит время за игрой на гитаре и простодушным общением, где серьёзные темы никто и не поднимает. Только искусство, музыка, песни. И да, именно тут он услышал от того самого Джено что-то замечательное, что-то, что задело его до глубины души: — Есть люди, с которыми вы любите есть макароны, но не едите салат. Вам так нравится. А есть люди, с которыми вы вдруг понимаете, что лучше всего есть макароны с сыром, а про салат можно и забыть. Вот у вас есть что-то общее, а вот и разница. Это как кусочки паззла. На каждом — свой рисунок, но у вас есть эта выемка — макароны. И став рядом, вы создаёте картину. Старший Минхён тогда долго выл в духе: «Ты такой романтик», и только Децзюнь искренне проникся. Потому что в его жизни уже пошли макароны и с сыром, и с кетчупом…. Альфа в ужасе смотрит на плошку с условным тестом, в которое только что залил кетчуп. Ну что же, у них вроде как был сыр в холодильнике. Если добавить ветчины, то получится что-то вроде пиццы. Юно приготовил на Новый Год куджольпхан. Кто-то понял, кто-то не очень: Сычён ел только пиццу, а Тэён мёл в принципе всё подряд. Сам Децзюнь успел перепробовать все девять блюд ещё на этапе готовки, так что да — его истинный хорошо постарался. И его ждёт маленький подарок. Ну как — маленький. Это две зарплаты со стажировки альфы. Ну как — две — то, что с них оставалось за бесконечными вычетами туда-сюда. Серебряная цепочка крупного плетения. Господин Чон не очень воспринимает все эти побрякушки, как-то рассказал, что потерял браслет дружбы, подаренный кем-то (видимо, вместе с переплетёнными нитками потерялся и образ человека, вместе со всеми воспоминаниями). Но Сяо очень хочет сделать дорогой подарок, «сюрприз, ёпта!», достойный его омеги. Более того, совсем скоро его истинный выйдет на работу, на статусную работу, которая обязывает носить дорогие костюмы и качественные украшения. Ах да, тут же стоит добавить, что Децзюнь видит, как Юно любит надевать все эти костюмы, запонки, галстуки, кожаные туфли. Он об этом знает, но не расскажет. Почти что обусловленный секрет между ними. «Что-то вроде пиццы» жарится как-то дымно, но в целом, выходит ничего так. На вкус получилось кисло-сладким, но вроде как съедобно. Сяо максимально непритязателен в еде, но вот его истинный может и взбрыкнуть — ага, если хорошо выспался и не очень голодный. — Что горит? — Юно стоит в дверях, сонный, растрёпанный, в проеденной то ли молью, то ли тяжкой жизнью до дыр футболке. Идеально для того, чтобы Децзюнь залип на него такого: уютного, домашнего. — Твою налево, Сяо Децзюнь! — омега вскидывает руку, в ужасе раскрывая глаза, моментально просыпаясь. Потому что альфе надо было бы следить за маслом, и вообще — чтобы сейчас «тесто» не превращалось в полыхающие ярко-оранжевым племенем нечто. Прекрасно, что на кухне есть кран с водой — открыл, налил воды в стакан и потушил всё это дело. Только не забыть газ выключить. Децзюнь строит домик бровями и чуть наклоняет голову к плечу: — Доброго утра? — Добрейшего, — старший закатывает глаза и уходит умываться. … Сяо гадает: не повезло с огненной стихией только утром, или не прокатит и сейчас? Его рука подносит спичку к очередной свечке, зажигая крохотный огонёк. Вручать особенный подарок особенному человеку надо в особенной атмосфере. Юно ушёл на встречу с Донёном — обсудить то ли проект, то ли как жить в мире «после диплома». Так что у альфы было достаточно времени для того, чтобы всё приготовить. Простой ужин (те самые макароны с сыром, соусом и мясными тефтелями), бутылку белого вина (чтобы было а-ля романтично, как омега иногда очень любит и в чём не признаётся за жестянками пива), три ярко-красных астры в недавно заведённой тут специально для этого дела прозрачной вазе. Децзюнь не идеалист, и не большой эстет, но иногда в жизнь просто необходимо добавлять красоты, особенно в повседневность. — Я дома, — Чон громко хлопает дверью, неспешно раздевается и проходит в ванную, потом уже в зал, и только потом — на кухню. Он замирает на пороге, рассматривает при жёлтом свете лампы блёклые огонёчки свечек, уныло-праздные цветы и наспех сваренную вермишель. Переводит взгляд на истинного, собирается спросить что-то, но альфа перехватывает этот взгляд и неожиданно застенчиво улыбается. Децзюнь прячет руки за спиной, когда подходит ближе, рассматривает дырку на носке старшего, а потом говорит: — Если ты не забыл, то в нашем условии на новогодние подарки я не выполнил своего обязательства. — Чего? — парень просто растерян, потому что за этими шумными, в чём-то безумными праздниками он напрочь забыл, что требовал от Сяо «нормального подарка!». — Сюрприз? — зная себя, альфа медленно выгибает руку из-за спины, и также осторожно подносит закрытую коробочку к груди своего омеги. Юно рассматривает нежно-бежевый бархат с сомнением. Он не понимает. Но он любопытен. И потому омега принимает коробочку, крутит ту в руках, будто бомбу, что детонирует при открытии крышки. Децзюнь касается ладонями его бёдер, привлекая к себе, часто моргает: — Открывай, почему так волнуешься? — Я не… — Чон двумя большими пальцами с напрягом — чтобы осторожно — открывает коробочку и замирает, — Оу-у-у… Блеск переплетения серебряных колец очаровывает. Простота и изящество, вес и лёгкая рука мастера — то, что понимает Юно; то, что любит и ценит в нём Децзюнь. — Ты это… — омега поднимает глаза на истинного, не зная, что сказать, как это выразить. — Помочь надеть, да? — Да. Альфа со смешком отстраняется, со всей возможной осторожностью берёт в руки цепочку и застёгивает на шее. Металл холодит кожу, но будто жжёт что-то внутри. Это странно? Так и должно быть? Юно проводит пальцами по украшению, избегая ожидающего взгляда младшего, сосредотачивается на себе. Одно дело — когда Децзюнь раз за разом покупает им продукты, берётся за домашнюю работу, идёт следом за покупкой новых штанов для универа. Совсем другое — когда он же дарит что-то такое дорогое. Это… Обязывает? Вынуждает? Оцепляет? Ограничивает свободу? Странный подарок. Альфа ощущает это. Он не особо видит из-под каштановой чёлки истинного эмоций, но вот кислая мята, щавелевая нотка выдают сомнения с головой. — Что происходит, малыш? Омега вскидывает голову, долго всматривается в его глаза, не решается ответить, краснеет, но потом выдаёт: — Я не понимаю. — Ты хочешь знать, почему именно такой подарок я дарю тебе? — уточняет парень и ловит кивок, — Ладно, я расскажу тебе. Тебе рассказать сразу, или после ужина? — Оу, ну… — Юно мнётся: он не сможет есть спокойно, не зная, что решился надеть на свою собственную шею. — Я захотел так выразить свою любовь к тебе, — он снова притягивает старшего ближе к себе, — Чтобы и на расстоянии ты мог ощущать поддержку. Чтобы цепочка дополняла твою красоту, чтобы могла соответствовать любому твоему занятию: на учёбе, на будущей работе, или в спортзале. Она проста и удобна, не сразу бросается в глаза, но приглядевшись — не оторваться, — парень приближает своё лицо к чужой щеке, чтобы прошептать, — Я вижу тебя также. Обманчивый первый взгляд; если заострить внимание, проявить чуть больше наблюдательности, уже нельзя оторваться, невозможно «не». Юно за лопатки обнимает младшего, вжимается грудью в его, утыкается носом под шею: — Спасибо, Джуни, спасибо! Хочется и прыгать на месте, и целоваться, и может совсем немного — кричать от восторга. И дело не в дорогой вещи, дело в том, с какими словами её преподнесли, как подарили, какой вложили смысл. Юно не умеет делать обыденные вещи красивыми, но он умеет класть надёжный фундамент для всего, что делает. Децзюнь не умеет смотреть далеко наперёд, но умеет адаптироваться под быстро изменяющиеся условия.