«Alcohol Free»
Юно заколебался. Сроки по учёбе из-за выпускного года поджимали нещадно, ответственный за летнюю практику скрылся за горизонтом, и приходилось договариваться с глухим дядькой из «убойного отдела» (но благо, что Чон был не один такой кинутый). Помимо прочего на мозги капали общепредметники. Но даже они не могли сравниться с настойчивыми звонками родителей, на которые парень отвечал раз через три, и то — только отцу. Порой омегу догонял Кун-гэ, требуя одного из лучших боксёров заглянуть хотя бы в качалку, но каждый такой раз получал строгий отказ. Новый председатель спортклуба обратился со своей проблемой к Децзюню, но тот только развёл руки в стороны. Потому что дома его истинный занимался исключительно тремя занятиями: спал, делал задания и мылся, порой ел (забывая вымыть посуду, засыпая прямо в душе или за кухонным столом, забывая отправлять вещи в стирку и выглаживать свои рубашки или строгие костюмы, чем по-тихому занимался сам альфа). Юно просто заколебался и потому, стоя сейчас перед полками с газировками и энергетиками, не глядя схватил пару жестянок. Вся суть собственного наплевательства догнала его на кассе, когда не менее уставший от жизни кассир спросил: — Паспорт? Растерявшийся омега поднял брови и протянул: — А нахрена? — Потому что это алкогольные коктейли? — продавец также тянет тонко выщипанные брови вверх (так что Чон находит это в какой-то степени очаровательным). И Юно разворачивается, роняет «ща», возвращается к кассе через минуту с корзинкой, полной самых разнообразных склянок-жестянок с коктейлями, тут же выуживая из внутреннего кармана паспорт, и улыбается кассиру, который методично пробивает алкоголь, отправляя тот в пакет. Будь Джонни холостяком, то Чон завалился бы к нему, но сейчас «международник» купается в заботе своего истинного, и, видимо, отдыхает только с тем и телом, и душой. Так что у омеги нет иного выбора, кроме как точно также отдыхать со своим. — Я дома, — Юно скидывает обувь и проходит на кухню, замечая, как Децзюнь что-то шипит в свой телефон, параллельно печатая на ноутбуке, — Ты сегодня пьёшь со мной — это не обсуждается, — парень усмехается с того, как младший вскидывает голову и пропускает пару ругательных реплик в адрес одного из бестолковых одногруппников, — Любимый-дорогой-родной, кончай скорее! Омега гогочет и всё же закрывает кухонную дверь, принимаясь разбирать пакеты. Через несколько минут истинный входит в комнату, придирчиво хватает каждую баночку, рассматривая этикетки: — Что-то произошло. — Садись, — Чон первым садится на высокий стул и машет рукой Сяо, вскрывает банку якобы «Дайкири», делает несколько глотков, не дожидаясь компании, и диктует, — Итак, что у нас есть? Что у меня есть? Мой руководитель слинял, мои отчёты не приняли в третий раз; мой одногруппник сдал работу раньше всех — подставил; Кун-гэ хочет убить меня, как и остальная команда; супружеский долг я не выполняю; а ещё наяривает аппа со своими звонками. Что я могу решить сейчас? — он делает ещё несколько глотков прохладной сладкой жидкости, подпирает кулачком щёку и улыбается младшему, — Я могу рассказать тебе кое-что новое о своих родителях. Джуни, ты никогда не обращал внимания на то, что знакомясь, люди строят два образа родителей? Для первой встречи — более идеальный, или просто сухой, такой, чтобы показать, что они есть. И для первого знакомства — реальный, грубый, неспрятанный ложью. Так вот, думаю, что без тебя мне тут никак не справиться. И ты должен узнать гораздо больше. И Юно рассказывает. Рассказывает об аппе и отце, жалуется на многочисленных дядюшек и странных закидонах вмиг уехавшего в пригород любимого дедушки (который и научил делать ттоки). Омега то жалуется, то психует, то долгими минутами пьёт новые и новые коктейли, не замечая, что Децзюнь сидит всё ещё с первой стекляшкой дешёвого безалкогольного пива. Альфа внимательно слушает, поражаясь этому всплеску. Что он может сделать? Пока он должен принять всю полученную информацию, потом позаботиться об уже теряющемся в пространстве любимом, и только потом — придумать тому подсказку. Потому что один Чон тут не справляется. И всё это в одиночку он не вывезет. Спустя ещё целый час Юно успокаивается, приходит в себя. Он просто выговорился, и от этого уже стало легче. — Я хочу, чтобы ты пришёл к моим родителям, и строго поговорил с аппой. Или не знаю… — омега пожимает плечами, — Просто объяснился с ним, что со мной всё будет в порядке, и что мне нужна такая забота, что мне не нравится. Что мне уже хрен знает сколько лет, и я вправе его игнорировать, вправе жить своей жизнью — без его требований и заскоков. И что ему пора уже перестать давить на меня. Потому что он меня не слушает. Это очень плохо. Это меня в нём и бесит. И я уже просто не знаю, что делать. — Ты ни разу не спросил, почему я приехал сюда. И я тебе расскажу — почему, — парень закидывает ногу на ногу, сверкает абсолютно трезвыми глазами на разрумянившегося корейца, дёргает уголком губ и продолжает, — Для всех есть версия о престижном образовании. Но тебе я расскажу ещё кое-что. Тебе я хочу рассказать о том, что мой отец бросил свою предыдущую семью, когда нашёл истинного. А потом переехал раз, и два, и три. А потом я не считал. И именно поэтому атмосфера в доме была на троечку. Невзирая на истинность родителей. И я, сколько бы не наблюдал за другими семьями, всё не мог понять: почему у моих не получается быть счастливыми. Они же Судьбой уготованы друг другу! Винил ту семью отца, а потом, понимаешь — с возрастом — осознал, что они не виноваты. И дело тут не в истинности, а в самих людях. Умении слушать и слышать друг друга. Знаешь, что больше всего мне нравится в тебе? — китаец и не ждёт ответа от глубоко задумавшегося омеги, — То, что ты спрашиваешь меня, выслушиваешь и чётко выражаешь свою позицию. Мне начинает казаться, что мы всё же окончательно прошли тот этап отношений, когда друг из друга надо силками вытаскивать по слову. И в дальнейшем рассчитываю на твоё мне доверие, — альфа протягивает руки по столу, обнимает пальцами ладонь истинного, тепло улыбается, — Говори со мной так, как посчитаешь нужным, как сможешь, как сумеешь. — Я не любить трепаться, и чтобы вот так — нужен градус. Хотя бы и внешнего давления. По-другому я как-то не умею, — Юно хмыкает и поднимается на ноги, немного шатается, роняет голову на грудь, — Я бесконечно благодарен тебе за твоё терпение, понимаешь? Тэиль-хён постоянно повторял: «Всё проходит». Кажется, я только-только начинаю понимать его. Децзюнь поднимается на ноги и неловко улыбается, обхватывает старшего за талию и подбадривающе кивает: — Всё пройдёт. Пройдёт твоя усталость и эти обиды на аппу. Просто расслабься. — Хах! Чтобы расслабиться, мне нужно ещё выпить! Чего покрепче! Джуни, я всё ещё в здравом уме и трезвой памяти! — Чон вмиг строит глазки и дует губы. Растерявшись, Сяо упускает момент, когда истинный отлипает от него и бредёт в коридор, чтобы достать из куртки позабытый телефон, включить музыку в зале и позвать себе зрителя: — Иди сюда и смотри, как легко я прохожу проверку на координацию! Китаец влетает в зал и замирает в дверях. Потому что ну…. Потому что Юно танцует под популярную лет пять назад песню к-поп группы, выполняя все эти «руки вверх-вниз, шаг влево-вправо», отлично попадая в ритм, успевая прыгать, не задевая мебели. Чёрт возьми! Да омега сейчас раскрылся совершенно с другой стороны ему! Потому что умело повторял не только танец, но и те типично айдольские завораживающие улыбки, подмигивания, ужимочки с пяткой у попы. И Чон всё ещё успевал танцевать, пьяным шёпотом подпевая, жутко задыхаясь. Децзюнь прикусывает язык, чтобы не спугнуть этот момент. Потому что прямо сейчас его Юно выглядит так, как никогда прежде не выглядел: обворожительно, мягко, соблазнительно-игриво, так по-детски наивно и потому очаровательно. Раньше у альфы язык не поворачивался охарактеризовать своего истинного подобными словами. Нельзя было сказать про Чона «прелестный», «сладкий», «мягкий», «очаровательный». И китаец просто в жутком трансе наблюдает за тем, как его любовь меняет песню на более новую, виляет бёдрами туда-сюда, всё ещё подпевая, очаровывая. Потому что, как оказалось, под слоями напускной грубости, под желанием быть смелым и гиперактивным, успевать всё и везде, быть успешным в карьере, не быть «мешком для наследника» — глубже глубокого — таился очаровательный мальчик с ямочками на щечках, который больше всего на свете мечтал о защитнике, о надёжной крепости в чьих-то руках. Потому что Юно где-то там, с раннего детства, с начала полового созревания, был самым сладким омегой, которому нравится дурачиться и танцевать, чётко попадая в ритм, нравится дразниться и играться, носить красивые вещи и постоянно красоваться. Да кто там заливает, что Чон Юно не выглядит как омега? не ведёт себя, как омега? не пахнет, как омега? (Вы просто не спаивали его!) Вы просто не видели его наедине с ним самим, не были столь близки к нему, не заслужили такого доверия. Не заставляли его чувствовать себя так. — You make me feel special! — вскрикивает Юно, повторяя те самые движения из клипа, которого Децзюнь вообще не знает, а потому просто смеётся со своего истинного. Под его вниманием расцвела самая прекрасная в мире орхидея. / Юно просыпается раньше будильника, плетётся в ванную и вдруг замирает. Он вспоминает про вещи, которые как-то забыл на неделе достать из машинки. Дергает дверь и видит … пустоту он там видит. Парень в непонимании выпрямляется. И срывается с места на кухню: вся посуда убрана, все бутылки со вчерашней попойки рассортированы, убраны по пакетам. И самое нелепое омега осознаёт на входе в условный зал — всё это время он без задней мысли брал вещи с вешалки в шкафу, ни разу не задумавшись о том, как они туда попадали. Осознание догоняет Юно только сейчас. Он оборачивается, осматривает квартиру — порядок, чистота. Парень заходит в спальню, замирает перед спящим Децзюнем, но потом садится рядом, касается жестких прядей того, будит осторожными поглаживаниями. И альфа фырчит, пытаясь увернуться, продолжить сладкий сон. — Джуни-и-и, — тянет омега, касаясь губами лба истинного. — Мы не могли проспать будильник. И он ещё не звенел. Так что иди и спи обратно, — отмахивает парень. — Джуни, я хочу поблагодарить тебя. — Прояви благодарность — дай мне доспать. — Нет, поднимайся! — Юно сильнее трясёт младшего за плечи, тянет на себя, сажая, продолжает тормошить и звонко смеяться с едва ли не нулевой реакции. Сдавшись, омега обнимает альфу, роняя их обратно в постель. Децзюнь болезненно кряхтит, устраиваясь удобнее, неловко высвободив руку из-под одеяла также обнимает старшего. И слышит трель будильника. — Сраный звонок… Малыш, выключи его нахрен, — стонет Сяо. — Нам пора на учёбу, — смеётся Чон, всё же проводя пальцем по экрану телефона. — Да ну её нахер. — А может, я приготовлю завтрак, и ты приободришься? — Юно приподнимается на локтях, всматривается в чуть приоткрывшиеся глаза Децзюня, дует губы, — Ну пожалуйста! — Благословенное утро! — альфа резко садится, так что бедный омега сваливается на пол, — Первое: мы не проспим. Второе: сегодня не я готовлю. Третье: меня умоляют не готовить! Четвёртое: сам господин Чон Юно будет готовить мне! С каждым новым словом парень распаляется всё больше и больше, подскакивает на кровати, перепрыгивая руку старшего, пытающегося схватить истинного за ногу. К концу своего восторженного монолога, китаец спрыгивает на пол, лохматит и без того «я свалился с сеновала» каштановые локоны Юно, на крыльях любви и вдохновения скрываясь в ванной. — Да ну его нахрен! — омега со смешком поднимается на ноги и идёт на кухню: готовить, как и обещал. Ему пора прекращать хандрить, пора «восстать, вооружиться, победить» — без продолжений и других возможных вариантов. Он достаточно пробыл в своём амёбном состоянии, достаточно истязал своего истинного, и достаточно пользовался его добротой. Так что настала очередь Чон Юно заботиться о своём парне, проявить к тому хоть каплю внимания и положенной любви с уважением.«Мышка»
Юно играется телефоном в руке, а потом сворачивает в сторону «международников». Ему всего-то надо выцепить Джонни и спросить у того номер Тэёна. Очень надо поговорить. Как омеге с омегой. Звучит это, конечно, супер кринжово. Обычно на разборки выходят «поговорить» альфа с альфой и всё это подразумевает душевное мордобойство. А как говорить с этим сладким мальчиком — секрет для господина Чона. — Чего? — Джонни поправляет волосы и бросает уставший взгляд на растрёпанного друга. — Я хочу поговорить с Тэёном, без тебя, — настороженно пряча взгляд, обозначает своё намерение Юно. — А, окей, зайди к нему после работы: сегодня в семь. У меня отчёты, я ничего не успеваю, — Со первым направляется на выход. — Кун-гэ тебя не достаёт? — омега семенит рядом. — Достаёт, но я быстро бегаю! / Тэён уютный. И пахнет розовым садом в самом цвету. В пиццерии играет подборка японского попа 90-х. И господин Ли прекрасно справляется с посетителями, ловко кружа по залу с подносами, успевая улыбаться всему живому. Этот омега мягкий и покладистый. Несмотря на все его заверения и убеждения Джонни, Юно видит перед собой пушистое облачко, являющее собой воплощение идеального маленького омеги: красивенький, покладистый, невысокий, такой весь из себя позитивненький. — Пойдём? — Тэён поправляет на плече рюкзак и кивает на выход. Даже надев огромную дутую куртку всё ещё мягкий, сладкий, нежный. Чон же в том самом пальто выглядит так, будто выходит на улицы драться «розочкой» с алкашами. Он поднимается на ноги и следует за Ли. Какое-то время они идут в странном молчании, так что младший начинает: — Джонни сказал, что ты хочешь меня видеть? — Ага, но это… Это не уличный разговор, не… — он мнётся под голубым блеском круглых глаз омеги и отворачивается, — Зайдём в парк? Тэён только шире раскрывает глаза и сворачивает в нужную сторону. Они садятся на лавку под деревом — Юно любит именно так, такие места-укрытия. И обязательно докинет этому чудику баллов десять в копилку за сговорчивость и это необоснованное доверие. Да, обычно омеги не переносят других омег в компании своих альф, особенно тех омег, которые проводят слишком много времени наедине с бойфрендом. Ладно, Чон щедр, и докинет потенциальному другу-омеге ещё десять баллов в воображаемую копилочку. — Я очень люблю Децзюня, но я не знаю, как улучшить наши постельные отношения, — враз выдаёт Чон и выдыхает круглый пар. Когда дымка развеивается, то он видит почерневшие глаза младшего, сам краснеет ушами, не зная, к чему готовиться. — Вы живёте вместе? — омега не спрашивает, но будто не до конца удивляется. — Мы даже иногда дрочим вместе. Но как только он тянется… Туда! — выходит слишком громко, но уж куда деться от стеснения, — То всё летит к херам! Ли сглатывает и опускает глаза на асфальт. Он сжимает кулаки и со смешком признаётся: — Джонни — мой второй парень. И первый раз был в школе, когда мы оба были пьяными. Тогда было смешно и …, — парень снова усмехается, вскидывает руку и быстро утирает неожиданную слезу, рассматривает каплю на пальце и завершает свою мысль, — Вообще-то было больно. Мимо проходит семья с коляской. Оба омеги провожают их странными взглядами. Сами молодые, только начавшие (начинающие, ок да) половые отношения, и потому абсолютно не готовые к таким поворотам судьбы, как у этих людей. — Но тогда мы были глупые, было прикольно попробовать потрахаться у меня дома, пока отец в больнице, — продолжает Ли куда более низким голосом, желая довести сегодняшний разговор до логического финала, довести мысль до конца, а не прервать её на такой печальной ноте, — С Джонни всё было по-другому, — он кивает и бросает короткий взгляд на погрустневшего собеседника, — Считай, что он — по-настоящему мой первый. Всё было осознанно. Мы много разговаривали в процессе. Тщательно всё обсудили. И мне не было страшно. Я ждал его — всего его. Приятные воспоминания накрывают парня. Он вдруг смущается сам себя, сводит колени вместе, сжимает молнию на куртке. На них опускается мягкая тишина. Телефон Тэёна издаёт короткую трель, сообщая о вошедшем сообщении. Только парень не проверяет. Он продолжает сверлить взглядом асфальт. — Вы с Джонни похожи на котов, — роняет Ли, запрокидывает голову, позволяя старшему искренне полюбоваться своим острым кадыком, — Степенные, самоуверенные, готовые взять на себя ответственность, и при всём том — ленивые, тягучие…. Как бы лучше выразиться? А твой китайчонок — это скорее котёнок, который и сам только учится играть, продолжает резвиться, дурачиться. Почему я такое говорю? — он поворачивает голову на Чона, — Я ощущаю себя мышкой в вашем обществе. И если с Джонни мне это всегда волнительно, то с тобой — это угроза, опасность. Нет, я не против твоей компании, — парень выпрямляется и нормально смотрит на друга своего парня, — Я имею в виду, что…. Так и не договаривает. Но Юно кивает — он, правда, понял, что хотел до него донести младший. Только вот Тэён почему-то выдаёт совсем невероятный финт, когда продолжает: — Я не понимаю, почему ты спрашиваешь моего совета. — Потому что я нуждаюсь в адекватном друге-омеге, а ты именно такой! — резко выдаёт Чон, рубя ладонями воздух, а потом накрывает шею ладонью, — Да, ты — нормальный парень, и я хотел бы дружить с тобой… Боже, как тупо. Омега смеётся сквозь грубый оскал. Потому что последний раз заводил дружбу подобным образом ещё в садике, кажется. Когда так просто: «Ой, у тебя крутая машинка! Давай катать в ней моего трицератопса и дружить? Круто? Ура!». Парень смеётся куда-то в себя, плотно сжав губы, потому что осознаёт, что его слова к младшему звучат буквально: «Ой, у тебя есть опыт в омежьих делишках! Давай я буду брать у тебя советы взамен на то, что моя высокомерная жопа будет признавать в тебе норм парня? Круто?» — Тьфу, бля! — Юно всё же расходится смехом, рассказывая и Тэёну о своих мыслях. Ли сначала просто сидит в шоке. Понять до конца ход мыслей этого омеги — та ещё задачка. Тут кроме высшего образования юридической направленности накладывается свой психо-бэкграунд, который разнится с тем, который имеет сам Тэён. Так что да — он сперва переваривает эту идею, а потом вдруг заливается звонким смехом, часто-часто кивая и убеждая старшего: — Я понял! Ах-хах! Всё в порядке! Такой глупый ты! Хах-хах!