Каждой рваною раной

После ночёвки у Валеры, они не видятся. Он, наверное, занят, а Юля просто не инициирует. Они разошлись странно: занялись сексом ещё раз, обнимались, смеялись. В целом, как будто никогда ничего плохого не случалось, как будто они даже не расставались и на день. Но вот только когда она вышла из его дома, почувствовала себя самой большой дурой на свете. И глупо отрицать, что Котовская ею и была. Каждый остался при своих: она со своими обидами, а он со своими принципами и Катей. Юля больше не спрашивала, кем Катя приходится, зачем она нужна, ослеплённая моментом. Несколько раз порывалась, но так и не затронула тему с поцелуями. Спать, значит, с ней можно, а целовать нельзя, так что ли? А это в пацанском кодексе так и написано? И вот когда это всё разом на неё свалилось, внезапно показалось даже, что лучше бы вообще было с ним не спать и не улыбаться, чем после чувствовать себя такой... овцой. Это же надо так. Примерно в тот день, когда Турбо и компания отправились в Москву, Юля переехала в комнату в районе Дома быта. Хозяйкой была приятная старушка, которая хоть с виду и не показалась очень дружелюбной, при ближайшем знакомстве вечером за чаем оказалась милейшей интеллигентной женщиной. Несколько раз она видела Илюшу, а один раз он даже вызвался ей помочь переносить вещи из одной квартиры в другую, за что Ольга Степановна назвала его «внучком» и пригласила на котлеты. Илюша, уходя, жуя ещё в пороге, указал на них двоих пальцем и сказал: «Вас теперь домбытовские защищают, это я вам говорю. Вертуха». Это потом уже Юля узнала, что Илья себе чуть голову не разбил, когда со своими пацанами выяснял, кто «вертуху» лучше крутанёт, а тогда они, конечно, смеялись очень. Валера ей не писал. Котовская скучала очень, несмотря и на обиды, и на недопонимание. После той ночи даже сильнее, чем раньше. Как будто было что-то особенное, что она так и не разгадала. Написала сама на следующий день после того, как он, примерно, должен был вернуться из Москвы. «Ждёшь?»

***

Импортная жевательная резинка, которую Турбо отобрал у несчастного иностранца; баночка растворимого кофе; бананы; шоколад; бумажный сверток, в котором завёрнуто новое жёлтое платье чуть выше колена, с поясом… Валера даже не успевает выложить всё из дорожной сумки и снять верхнюю одежду, как отвлекается на писк пейджера. Он с собой его не брал – а смысл? На большое счастье и удачное совпадение, что у Юли и Кати схожая комплекция. Поэтому ни Зима, ни скорлупа подарку не удивились, хоть и подначивающе гудели, пока Турбо, гавкнув, их всех не заткнул угрозой, что с собой больше не возьмёт. Успокоились. А у Турбо на душе до сих пор не спокойно. Он в эту хрень не верит, но предчувствие плохое. Или так разлука влияет? Улица в него свои щупальца вдали от Юли сильнее запускает, за самое сердце хватается... «Конечно. Приходи». Отправляет Туркин и идёт готовиться. Контрастный душ снимает усталость и пыльную грязь дороги. Успевает переодеться в чистое и даже с проигрывателя стряхнуть пыль, перенеся его в свою комнату, находит старые отцовские пластинки в шкафу, даже одну включает на пробу. Сначала звук с помехами, но после пары манипуляций пальцами с иглой налаживается. Идти с пустыми руками как-то неудобно. Тем более, Юля же знает уже, что Валера хоть парень и хозяйственный, но о наполнении своего холодильника заботиться забывает. Это хорошо, что она как раз картофель с мясом потушила и ей будет чем его теперь покормить. Они с Ольгой Степановной вообще очень удобную схему по хозяйству выбрали: готовит то одна, то другая и сразу на двоих с запасом. Никому не обидно и еда всегда в доме, что немаловажно. В этот раз дорога к Турбо не такая простая. Во-первых, дольше идти теперь, во-вторых, гололёд, и в-третьих, то и дело проходят какие-то компании пацанов, от которых Котовской приходится скрываться то за углом дома, пережидая, то и раз вовсе сворачивая в продуктовый, когда отчётливо видит на горизонте универсамовских. Ну а никто и не говорил, что будет легко. Зачем идёт сама не знает. Про танцы и не думает уже, решив, что с дороги Валера точно будет для такого уставший, если вообще не забыл о том, что они планировали, но всё равно выглядит почти празднично. Сегодня ходила на занятия к новой девочке, хотела произвести хорошее впечатление, поэтому даже волосы локонами уложила. Красавица, считай. Главное, быть ещё умницей и постараться не испортить и этот вечер тоже, как они умеют. Выяснят... позже. Соскучилась, сейчас не хочется ругаться. Что-то Юля сегодня не торопится. Обычно её дорога меньше времени занимает. Дверной звонок ловит его на этой мысли. Пока в комнате играет Модерн Токинг, Турбо торопится впустить гостью. — Привет, — улыбается ему. Турбо окидывает Юлю пристальным взглядом, изучая всё от обуви до торчащих из под шапки волос и отчётливого румянца на щеках. С виду ничего не говорит о том, что её задержало. Только если так долго собиралась, готовилась? На убегающую от очередного пьяного урки вроде не похожа. Они на неё почему-то, как мухи на варенье слетаются… Конечно, вон чё вырядилась. Не с того Валера начинает... Валера выглядит как-то скептично. Юля понятия не имеет, что такого он пытается в ней высмотреть, но взгляд этот, придирчивый, выдерживает мужественно. Не обнял даже... Котовская делает шаг внутрь, чтобы не застали соседи. Глянув в одну и в другую сторону, Туркин закрывает дверь. Старается отмахнуться от своих гнилых мыслей. Не в этом дело: Юля его ждала и по рукам (больше) не ходила. Её простой вопрос, очень кстати, отвлекает. — Как съездил? Котовская передаёт ему в руки увесистую сумку с банкой, полной еды. Она пугается на секунду, что скандал по поводу и без повода начнётся с порога, но обходится. — Привет. — он даже улыбается, вспомнив про яркий подарок, дожидающийся своего часа, — Щас узнаешь. Валера светлеет в лице и ей становится легче. Юля только сейчас замечает, что в квартире играет музыка, вытягивает шею с интересом в сторону комнаты. И правда, что ли, про танцы не забыл? Не верится даже. Он снова улыбается на нескрываемое любопытство Юли в сторону мелодичных звуков, будто он там для неё не старый проигрыватель надыбал, а целый оркестр в комнате держит. Забирает сумку и идёт на кухню. По пути в правой руке, полностью восстановившейся после вывиха, приподнимает увесистую ношу вверх и снова опускает вниз, намекая на её тяжесть. — Ты как будто сама только из Москвы. — комментирует Турбо и ставит сумку на стул. — Это почему? — Юля переспрашивает удивлённо, раздеваясь неторопливо улыбаясь чуть. Нет, Москва ей пока и не снилась, тут и без этого дел полно. — Там ужин просто, — объясняется, поворачиваясь к зеркалу и поправляя волосы. Отросли. Раньше мама стригла всегда, а теперь пусть дальше растут. До пояса, может, когда-то доставать начнут? Голодным Валера себя не чувствует — он со спутниками в вагоне курицу поел, но подгону такому не может быть не рад. Всё плохое как-то сразу забывается. Пока его с поезда только хорошие новости встречают. Внутрь сумки не заглядывает, потому что спешит взять со стола свёрнутое в четверо и завёрнутое в бумагу платье. — Примерь сразу. — с улыбкой протягивает и привычно командует Турбо. — Спасибо... — Котовская теряется, несмело принимая свёрток из рук, пока не оценив наощупь что там, но всё равно не может скрыть смущённой и благодарной улыбки. И это тоже не забыл. Кавалер прямо. — Ты только не подглядывай. Туркин почти игриво приподнимает брови, провожая Юлю взглядом. — Пока ты не сказала, даже и в мыслях не было. — шутит Валера. Котовская уходит в комнату, прикрывая дверь плотно, чтобы действительно не подсмотрел (а то он может). Разворачивает бумагу нерешительно. Не от страха там или волнения какого-то, а просто оттягивает момент. Всё как в сказке какой-то, с ней ещё такого в жизни не было. Внутри оказывается платье. Лимонное такое прямо, приятное. А красивое — слов не подобрать. Юля в руках с ним аж подскакивает, глядя большими глазами на ткань в руках. Давится воздухом от восторга, чуть не выкрикивая что-то в духе «Валера, не нужно было!», но даже это произнести не получается. Возится, поэтому, с примеркой, чуть дольше, чем нужно. Сама вертится перед сервантом, пытаясь рассмотреть себя в отражении стекла, и улыбается. Смотрится, будто на неё шили. Следом Валера всё-таки не идёт, потому что на кухне прибрать надо. Из сумки банку достать и в холодильник убрать. Даже Юля сейчас вряд ли отдаст предпочтение картошки, а не лакомствам, что он из столицы привёз. Не успевает коробку конфет со стола убрать, а точнее спрятать. Он их для Кати брал. Ну, не съест же Юля всё за один раз? Может, до коробки и не доберётся. Когда она снова появляется на пороге, уже поздно обратно в свою сумку ныкать. Турбо оборачивается и снова губы сами, как ноги на льду, разъезжаются в разные стороны. Смотрит не придирчиво, а нежно, с приятным и одновременно болезненным трепетом. Под пристальным взглядом Юля сразу же краснеет, отводит глаза куда-то в сторону, улыбается широко-широко. — Красиво? — Очень. Выходит серьезно, без намека на заигрывание и лесть. Странное это ощущение, новое — что-то для девушки намеренно выбирать и покупать. Туркин делает шаг вперёд и чуть было не целует Юлю в губы. В последний момент, как поражённый громом, назад дёргается. Чтобы сгладить момент, крепко приобнимает её за талию и прижимается щекой к виску. Конечно, Юля это замечает. Если сравнивать, то ощущается, как лампочка, которая ни с того, ни с сего начала очень ярко светить, но неожиданно взорвалась и разлетелась осколками в разные стороны. А в ней и столько счастья было до этой секунды, и столько благодарности. Ну вот зачем он так? Она медленно опускает руки на плечи и утыкается носом ему в шею. Стоит так, уговаривает себя успокоиться. Умнее надо быть, сильнее. У неё обязательно получится. Есть же за что бороться. Вот он, подумал о ней, обещание сдержал. Даже два, музыка играет ведь. Нужно простить и быть довольной. Пусть ничего не замечает, он же сегодня молодец? Турбо зажмуривается, пытаясь эти пять секунд из своей жизни, из памяти стереть навсегда. Сердце так сильно разгоняется совсем не от первых объятий после разлуки, а из-за того, что у него эта самая жизнь перед глазами в один миг пролетела. Он бы так даже за секунду до неминуемой смерти не испугался. Сердце у Юли тоже колотится. Поцеловать его сейчас в губы и пусть мучается. Так ему и надо. — Спасибо, — она поднимает глаза и снова натягивает улыбку, целуя его сперва в одну щёку, потом во вторую. — Мне очень приятно. Оно такое красивое, — под глаз и в нос ещё. Для Юли ему ничего не жалко. Кроме одного… — Пожалуйста. — отвечает Валера, но ещё остается напряжен. Особенно, когда Юля сама его целует. А если тоже промахнется? И всё же он ей доверяет, именно поэтому не отстраняется и не отстраняет. Ладонью гладит по спине. — Расскажешь, что интересного там было? Котовская обнимает его крепко и прижимается щекой к щеке. Конечно, она с ним так не поступит. Не в её характере. А другая? Другая тоже бы такое к себе терпела? «А другой?» — звучит в голове голосом её матери. Другой бы точно не простил и не принял. Порченую. А этот и в руках держит, и подарки дарит. — В этот раз целый вернулся, — Юля улыбается уже шире, старательно возвращая себе настроение. — Поздравляю. — На автобус от вокзала не тот сели. Уехали в какую-то тьму таракань. Чертаново вроде. — усмехается Валера. Настроение безнадёжно испорчено. Юля этого не показывает и не собирается, но внутренне ощущает, что уже не горит от радости, как ещё минуту назад. И почему-то страшнее ей сейчас не от того, что с ней обходятся, как с чумной, не от того, что она самому любимому до сих пор противна, а от того, что перемену в её настроении мог различить Валера. Он обычно не упрекал её по пустякам, да и вообще, ни за что в жизни (не считая понятно чего) не ругал и не одёргивал, но Юля почему-то вбила себе в голову, что Туркин делает большой подвиг, проявляя к ней сейчас и любовь, и внимание, а поэтому неблагодарной быть ей категорически было нельзя. Даже после той выходки с Катей, она же когда у него тут в коридоре слезами захлёбывалась и кричала, думала, что он ей уже того факта, что она характер показывает так, не простит. Вот и сейчас. Больно, а думает, как бы его не обидеть. — Потом мотались по улицам три часа, потому что другого автобуса не было, сцепились с какой-то шайкой, но они нормальные такие оказались. Рассказали нам про метро. Это такой поезд под землёй. На нём прокатились аж пять раз. О том, что Марат, который убеждал, что автобус «куда надо идёт» отхватил по полной от Турбо, сам Турбо с Юлей не делится. Оно ж и так понятно, что виноватых нашли и наказали. — Видишь... Заблудились, но друзей нашли, — тепло произносит Котовская, поглаживая его по предплечью и опуская глаза. Платье, конечно, прямо светится. Она таких красивых ещё никогда не носила. Хоть на обложку журнала какого-нибудь заграничного такое размещай. А оно на ней. Не верится даже. — Да какие друзья, так... Вроде и не чушпаны, но до пацанов ещё не дотягивают. — отвечает Валера, отмахиваясь. Жили они двое суток у какого-то дальнего родственника Вахита. Вот он крутой дядька оказался. Наверное, это в крови у Зималетдиновых. — Не скучно под землёй кататься? Или там атмосфера какая-то особенная? Смотрит на него, на затянувшийся уже шрам на скуле. Валера невыразительно пожимает плечами. Признаваться, что в первый раз даже жутко было, ни за что не станет. — Атмосфера особенная — так и есть. Мрачно. Будто в гробу на колёсиках. — усмехается Турбо, радуясь, что такое сравнение подобрал удачное, — И гремит всё. — Я бы после такого описания туда не сунулась, — искренне говорит Котовская, представив себе поездку с грохотом и в темноте. Ей вон и над землёй нормально, тут тоже поезда ходят. — А ты как тут без меня? — Переехала. Сняла комнату возле Дома быта. Хочешь, приходи. Покажу, когда Ольги Степановны не будет. Расслабленная улыбка Туркина тускнеет, а взгляд острее становится. Он за талию отстраняет Юлю от себя и снова с подозрением на неё смотрит. — А чё рядом не нашлось ничего? Почему там? — настойчиво спрашивает Турбо, — И кто эта Ольга Степановна? Спасибо, что хоть не на улицах Кинопленки. С ними у них контры. И не Разъзд, чтоб его блять. Турбо только с этой точки переезд Юли рассматривает. Валера так меняется в лице, будто она тут замуж за домбытовского в его отсутствие вышла, а не просто в тот район переехала. Такая резкая реакция её даже удивляет. Они же обсуждали, что она любые варианты будет рассматривать и что выбора у неё нет. К слову, мать-то уже вернулась, у Юли вообще впритык получилось вещи перевезти, чтобы с ней не пересекаться. Выбирать особенно не пришлось. — Да у меня вариантов других не было. В нашем районе только один мужик комнату сдавал. Не буду же я у него снимать, — смотрит серьёзно, хмуро почти. Она бы и к Валере переехала, вот прямо под бок, на кровать под стенкой, но они же это обсуждать не станут, конечно? Турбо поджимает губы, обдумывая ответ Юли. Не придерёшься. Да и пока не может все плюсы и минусы прикинуть. На своих улицах все друг друга знают и вроде бы прятаться по углам сложнее. Но тут появление Турбо никого нигде не удивляет. А там могут слухи пойти, вопросы появятся, зачем, куда, с кем? Вариант с тем, чтоб Юлю к себе поселить и под кроватью от гостей прятать, уже не кажется таким рискованным. Там вон комнаты свободные и в них никто заглядывать не станет... даже Катя, если он ей запретит. — Ладно. — с тяжелым вздохом соглашается Валера. Не в другой город хотя бы. Надо бы про домбытовских как-то по-тихому разузнать: как там у них на районе, хотя сейчас нигде не спокойно. — Ольга Степановна в больнице работает нашей, медсестра в стационаре. Она сама живёт. Муж умер несколько лет назад, а детей нет. Познакомить тебя с ней? Котовская заглядывает в глаза и прижимает ладонь к его щеке. — А кем ты меня представишь ей? Братом? — невесело посмеивается Туркин и в ответ, накрыв ладонью щёку Юли, слегка трёт её большим пальцем. Про «брата» укол для Котовской выходит опять болезненным. Старушке должно быть вообще всё равно, кто Валера Юле и, наверное, нет ничего страшного в том, что она представит его своим парнем. Вот только если Ольга Степановна увидит его где-то за пределами их квартиры и, ещё хуже, в компании другой девушки... Да, тогда могут быть проблемы. Или заговорит с ним, или Юлю потом будет допрашивать, как так вышло, что он с другой девицей за руку ходит. А Котовская ей ничего не расскажет, потому что вдруг она тоже решит её выгнать. Так что да, останется всё покрыто мраком тайны и дальше. — Тогда лучше не надо, — соглашается с ним и садится за стол. Интересно у них складывается, какой темы не коснись, всё не так. Где-то да вылезет причина, по которой им лучше вместе не быть. «Лучше не надо». — звучит так обреченно и у Турбо в ушах эхом повторяется. А дальше как? Что? До самой старости — ну, Туркин то вряд ли доживет — так шкериться? Хочется верить, что со временем отпустит. Он просто «не нагулялся» — только не насиделся за одним столом, не натанцевался, не наобнимался еще с Юлей... — Ладно, садись давай, пробуй. Лицо Валеры ненадолго освещает лёгкая улыбка. Он рукой указывает на гору сладостей на столе. А потом отходит к плите, чтобы поставить чайник. Котовская вздыхает и окидывает взглядом стол. Глаза разбегаются, как он только привёз столько. — Добытчик. — улыбается Юля. Рука сама тянется к банану. Ну, потому что он тоже жёлтый, как и она в этом платье. До этого его раз в жизни, может, ела, а запах всё равно помнит. Яркий такое. Вот если бы лето чем-то пахло, то пахло бы вот так. — У нас Адидас новый бизнес придумал. Охрана для машин, вроде того. Как раз на границе с домбытовскими. Там жители у домов свои тачки на ночь оставляют, а у них то шины проткнут, то колеса снимут, то вообще угонят. Они нам платить будут. Завтра ночью моя очередь дежурить. — делится Турбо и поворачивается к Юле лицом, — Тебе теперь недалеко будет, можешь ночью заглянуть на час-два. От одной из машины ключ дадут — не замёрзнем. Ест сидит, слушает о новом бизнесе. Вскидывает бровь, но ничего не говорит. Валера теперь сторож на стоянке. Тоже неплохо. На криминал не похоже, сразу видно, что Вова руку к идее приложил, а не этот их Кощей, как тогда с напёрстками теми. — Вместе будем охранять? — улыбается Котовская и качает головой. — Ты просто компанию составишь, чтоб я не уснул с непривычки. Если захочешь. — Или угоним одну? Поедем с тобой... в Москву, под землёй на поезде кататься и вот, — показывает Юля, — бананы есть. Турбо прислоняется к кухонной тумбе и скрещивает руки под грудной клеткой. Лениво улыбается в ответ на такую странную фантазию. — Надоест быстро. Ну так чего, придёшь? Я пейджер с собой возьму, напишу тебе. — Приду, — соглашается Юля, а сама думает «зачем?». Она уже на горьком опыте убедилась, что ночами лучше не шастать. Тут вон выбросить мусор мало не показалось, а придётся куда-то там на стоянку самой идти. Валера же не сможет её встретить, пока занимает пост там и присматривает за машинами. Туркин выключает чайник и достаёт кружки, разливая по ним кипяток, а к нему добавляя по одному чайному пакетику, небольшую коробку с которыми привёз тоже из Москвы. — Я слышала, — начинает Юля осторожно, — есть такие баллончики специальные. Для защиты. Ты вот мог бы достать мне один? Пожалуйста. Он прислушивается и сразу придается воспоминаниям. По мнению Турбо забавным. Пацана из Чайников прозвали Чихотка. Потому что он полёз к одной бабе под юбку, а она ему в ответ в рожу чем-то прыснула. И он сутки оправиться не мог. Убойная штука. Хорошая. И чё сам об этом не подумал? У них в городе должно быть. Юля вообще убеждена, что всё опасное, что есть в этой стране, сконцентрировано сейчас именно у них. Если сама задастся целью, правда, то и не только не найдёт, но и проблем себе новых заработает, а Валера сам в соответствующих кругах вертится, ему проще. Как про баллончик этот услышала, так сразу поняла, что оно ей нужно. Драться она не умеет, бесполезно даже об этом говорить. А так всегда, вроде как, защита под рукой. — Мысль хорошая. — произносит Турбо, подхватив обе кружки. Ставит на стол и садится. — Чё ж ты до поездки моей молчала? В Москве, наверное, и этого добра навалом. Там у Зимы толковый дядька, можно было поинтересоваться. — Я как-то не подумала об этом, — честно, почти извиняясь говорит Юля. Хотя, она не уверена, что и тут Валере с его связями будет очень сложно достать нечто подобное. Если получится, тогда она легко будет и в гости к нему ходить, и на стоянку тоже, и вообще где угодно. Сможет за себя постоять, в конце концов, а не надеяться, что в этот раз её кто-то спасёт. Валера делает глоток, приятно обжигая горячим чаем горло. В поезде было холодно, сквозняк поганый, что болеть начало. — Я поспрашиваю. Очень постараюсь добыть тебе его. — подмигнув Юле, Туркин снова подносит кружку к губам. Чай в пакетиках на вкус Валере напоминает тот без вкуса, без запаха, который он несколько дней подряд пил после случившегося с Юлей и их вынужденного расставания. Зря только деньги потратил. Ставит кружку на стол и пару раз макает несчастный пакетик. Юля возвращает ему широкую улыбку, светится почти, поднимается и целует в щёчку. Вот опять, когда у них всё хорошо, о плохом она забывает вовсе и снова на несколько минут ощущает себя самой счастливой на свете. — Я ж ещё не достал ничего. — замечает он, снова поднимая взгляд на Котовскую. Юля дует на чай, не решаясь пока отпить, потому что боится обжечься, зато о чашку руки погреть — вообще замечательно. Наблюдает за Валерой с интересом. — Так вы все у дяди Вахита и жили, получается? Турбо открывает жестяную круглую коробку и достает две дольки мармелада. Одну протягивает Юле, другую оставляет себе. — Ну да. — жуя, подтверждает он. — Он такой же хмурый, скажи честно? Котовская морщит лоб, как Зима, когда усердно думает. Туркин на один бок улыбается, наблюдая за этим. — Да не, наоборот. Весёлый такой, анекдоты травил, байки про себя всякие. Зима его идиотом считает, недолюбливает даже. Дядя Халид его давно к себе звал, мы Вахита ели уговорили. Посмеивается Турбо и снова пробует чай. Работа у Халида не пыльная: он на заказ дубликаты ключей по слепкам делает. К нему и криминал всякий обращается, чтобы потом богатенькую квартиру этим ключом открыть и ограбить. Целая схема.