Тринадцать демонов Лань Чжаня

      Вэй Ин!!!       Прорываясь к поверхности чёрных вод, Лань Чжань чувствовал, как тело неумолимо стегают стрелы противника, но не пытался уклониться. Его взор был неотрывно прикован к месту, где исчез под набегами крутых волн Вэй Ин. Лань Чжань отказывался верить собственному зрению, не желал принимать увиденное, ведь принять — значит допустить, что Вэй Ин погиб.       Душа провалилась куда-то в холод. За один короткий миг всё утратило значение. Для Лань Чжаня потерять Вэй Ина было подобно собственной мучительной смерти, а сознавать свою беспомощность — хуже смерти стократно. Остро вспомнились терзавшие душу опасения относительно их прибытия в Цайи. Если бы Лань Чжань только мог, он бы спрятал Вэй Ина — оградил вообще от всего, что могло привести к такому исходу. Собственную боль и кровопотерю в эти секунды он почти не замечал. Лань Чжань вновь очутился у той самой грани, на которой балансировал, когда Вэнь Чао сообщил ему о гибели своего заложника. Только сейчас Нефрит своими глазами видел падение и падал вместе с Вэй Ином во тьму — глубокую, страшную прорву неизвестности.       Когда дело касалось благополучия Вэй Ина, сознание затмевало слепой пеленой. Воля подвела в самый неподходящий момент, и ничего с этим нельзя было поделать. Ни годы муштровки, ни характер, ни наставления дяди сейчас не играли сейчас ровно никакой роли — всепобеждающий страх лишил Лань Чжаня возможности трезво мыслить и принимать взвешенные решения. Горечь кипятком окатила нервы, заструилась по венам, а ведь Лань Чжань всю сознательную жизнь воспитывал в себе мужество стойко переносить коварные подножки судьбы. Он опять оказался отброшен к первородному, примитивному ужасу, который надеялся больше никогда не испытать, совершенно утратил контроль над эмоциями и носился над водой, как обезумевший призрак.       Вэй Ин! Неужели… Неужели ты…       Лань Чжань даже мысленно не мог проговорить «погиб». Он из кожи вон лез, чтобы защитить Вэй Ина, и каждый раз терпел крах — это было невыносимо. Что он делал не так? Почему это происходило снова и снова? Они явились спасти посёлок, оставшихся в нём людей, а те, кто шёл за ними, готовились отнять их жизни. Лань Чжань винил себя, что не помешал этому, не предотвратил, а ведь опасность, если вдуматься, нависала над ними с той минуты, как они переступили границу Облачных Глубин.       Можно было сколь угодно оправдывать себя стечением обстоятельств, но что толку? Несправедливость произошедшего наполнила глаза жгучей резью.       — Вэй Ин! Отзовись! — крик потонул в шуме ворочающейся водной массы.       Описывая круги над злобно рокочущей бездной, Лань Чжань старательно уворачивался от выбрасываемых ею смертоносных щупальцев. Он шарил взглядом по чёрным бурунам, забыв о своих кровоточащих ранах. Мысли занимало лишь одно — если Вэй Ин ещё жив и находится где-то там, в западне Бездонного Омута, его необходимо вернуть на поверхность, но Лань Чжаню всё никак не удавалось добраться до воды — вверх рвались чёрные путы, образуя непреодолимое препятствие наподобие живой сети.       Стрелы продолжали со свистом чиркать по воздуху. Люди в серых плащах сжимали кольцо, надвигались быстро и неудержимо.       — Лань Ванцзи! — внезапно донеслось до Лань Чжаня.       Голос показался знакомым, хоть и звучал надсадно и хрипло. Лань Чжань вскинул голову.       — Улетай! Улетай немедленно! — кричал ему парень, прорвавший тёмное облако и в сопровождении нескольких человек ворвавшийся в гущу развернувшегося столкновения.       — Цзинь Цзысюань! — в неверии обронил Лань Чжань.       Кого-кого, а наследника Цзинь Гуаншаня он ожидал увидеть в Цайи в самую последнюю очередь. Юноша и его спутники были вооружены луками, как и наёмники, и сомневаться, на чьей они стороне, не приходилось: фигуры в сером и фигуры в золотом перемешались, вспышки магических атак замелькали с удвоенной частотой.       До этой минуты Лань Чжань был уверен, что их с Вэй Ином пытается уничтожить отряд подручных Цзинь Гуаншаня, но теперь появился повод в этом усомниться.       — Улетай, мать твою! Быстрее! Нам не удержать их! — вопил сын главы Цзинь сорванным голосом. — Их слишком много!       Колчан его был почти пуст, но он маневрировал между противниками и весьма ловко метал в них, помимо стрел, убийственные заклинания. К сожалению, боевая доблесть и бесстрашие не уберегли Цзинь Цзысюаня от ранения. Лань Чжань разглядел стремительно расползающееся алое пятно на рукаве его светло-золотистого убранства.       Тем не менее, с его появлением почти сомкнувшиеся ряды заклинателей в сером были нарушены. На миг их внимание переключилось с Лань Чжаня на Цзинь Цзысюаня и его немногочисленный эскорт, и хотя враг вскоре вернул себе утраченные позиции, Нефрит сумел покинуть окружение и пробился к участку воды, где последний раз видел Вэй Ина.       Цзинь Цзысюань по-прежнему выкрикивал требование, чтобы он улетал. Адепты его клана один за другим попадали в цепкие водяные щупы Бездонного Омута.       — Лань! Ты оглох?! — надрывался Цзинь Цзысюань, понимая, что шанс вот-вот будет упущен. — Эти люди под сильнейшим заклятием и не отступят! Если хочешь жить, убирайся отсюда!       Без Вэй Ина — не хочу!       Лань Чжань вновь попытался приблизиться к воде, маневрируя между вздымающимися гигантскими жалами. Тварь, засевшая в глубинах озера, словно понимала, что он идёт за Вэй Ином, и изо всех сил старалась не допустить к нему. Утратив хладнокровие, Лань Чжань как лишённый рассудка, сыпал заклинаниями, разгонял Бичэнь и направлял его в чернильную бездну, но сталкивался с тентаклями тёмной ци, восстающими у него на пути, и отлетал подобно щепке назад.       Видя, что он не намерен бежать, Цзинь Цзысюань метнулся к нему, пытаясь воззвать к здравому смыслу и оттеснить от воды.       — Какого чёрта ты творишь?! Опомнись! Этот монстр не по зубам никому из нас! Надо отступать!       Лань Чжань не удостоил его даже взглядом, словно и не слышал вовсе.       Некуда мне отступать! Всё, чем я жив, всё, что мне дорого, сейчас в этой проклятой черноте!       Лань Чжань не понимал, насколько измучен и изранен. Он выглядел так, как если бы уже прошёл ад. Это отразилось на искажённом шквалом эмоций лице Цзинь Цзысюаня, который будто снова увидел его превращающим Вэнь Чжулю в кровавое месиво. В глазах Лань Чжаня закрепилось опасное выражение. Он погрузился в глубокий транс горя и действовал как попавший в капкан дикий зверь.       Наверное, до Цзинь Цзысюаня наконец дошло, что они оба в какой-то степени достигли своего предела. Он сделался белым как мел, руки тяжело упали вдоль тела.       — Из-за отца… эти люди нападают…       Он продолжал бормотать, но Лань Чжань выцепил лишь, что связь наёмных убийц с Цзинь Гуаншанем всё же есть, остальное заглушил шум — снаружи, внутри, всюду. От страха за Вэй Ина, отчаяния и боли Лань Чжань плохо соображал. В солнечном сплетении пекло. Что-то мучительно проворачивалось, сжималось и разжималось, пульсировало, словно некая сила привела в действие скрытые меха и раздувала жаркий огонь прямо в его надсадно колотящемся сердце — плохой признак.       Новое ощущение не просто пугало — разгорающееся пламя олицетворяло близость к утрате контроля, и не только над коварными силами высших духов, но и собственной сутью. Головокружительная мощь «повелителя элементалей» окрашивалась злобой и почти не поддавалась сдерживанию намерением, что означало — он в шаге от того, чтобы связь с двенадцатью сущностями внутри него выжгла дотла его память, мысли, личность — всё, чем он являлся.       Ярость схватки сделала органы чувств ещё более восприимчивыми, а разум уязвимым. Это была та опасность, о которой они с Вэй Ином говорили накануне. Тонкий волосок контроля мог порваться в любую секунду, и последствия невозможно было предугадать. И всё же Лань Чжань не остановился. Внутренний голос не смолкая требовал искать Вэй Ина. В руке материализовался лук, который ему некогда преподнёс в качестве подарка любимый. Оружие на глазах наливалось сиянием — источник жара внутри, обретя направленность, потёк жидким золотом вовне. На другой ладони заклинателя также вспыхнул огонь, просочился сквозь тонкую телесную оболочку и принял форму пылающей стрелы.       — Что это? Что ты задумал?.. — изумлённо запричитал Цзинь Цзысюань, когда Лань Чжань взметнулся вверх, нацелив своё оружие в Бездонный Омут.       — Используй защиту! Сейчас! — одними губами молвил Лань Чжань и отпустил тетиву.       Цзинь Цзысюань скорее механически, чем осознанно, в мгновение ока подал немой знак своим людям и возвёл вокруг себя магический щит. Ослепительная стрела, созданная Лань Чжанем из чистого огненного потенциала, словно золотая молния пронзила жерло развернувшейся тёмной воронки, и взрыв колоссальной мощи безбрежной оранжево-алой гладью окатил пространство.       Раздались крики ужаленных выплеснувшейся энергией людей. Многих ударной волной отнесло прочь от эпицентра встряски. На несколько мгновений в котле тумана и сполохах магии над озером возник такой хаос, что стало непонятно, где твердь, а где небеса, зато поток стрел временно иссяк, ведь видимость для прицела почти пропала.       Пробив брешь в сопротивлении Бездонного Омута, Лань Чжань направил Бичэнь прямо в бушующий водоворот.       — Безумец! Остановись! Погибнешь! — орал ему вслед Цзинь Цзысюань.       Он устремился за Бичэнем и его хозяином, но тот уже вонзился в озеро на полном ходу. Вокруг белой фигуры неумолимо сомкнулись объятия тьмы. Напрягая все силы, Лань Чжань старался удержать запас воздуха в лёгких, а Бездонный Омут спешил пожрать его. Чёрные нити как расплавленная смола обернулись вокруг его ног, рук, горла, стремясь проникнуть в рот, нос и уши. Лань Чжань использовал Бичэнь, чтобы разрубать их, и плыл вперёд, но путы снова настигали и мешали поиску Вэй Ина.       Последовал внезапный рывок, вспышки света канонадой и плеск отхлынувших вод. Лань Чжань жадно хлебнул воздуха — снова Цзинь Цзысюань! Парень не оставлял попыток спасти его, не принимая, что без Вэй Ина он озеро не покинет.       — Пусти! — вырвалось у Лань Чжаня, когда руки Цзинь Цзысюаня сомкнулись на его талии со спины и выдернули из воды.       — Ты ополоумел! Куда ты полез? — сорвался Цзинь Цзысюань, прилагая все силы, чтобы подавить его отпор. — Собрался биться с Бездонным Омутом врукопашную в его утробе?! Приди в себя! Надо сматываться!       — Там Вэй Ин! — сломленно бросил Лань Чжань, резко вывернувшись и оттолкнув от себя руки Цзинь Цзысюаня. — Не суйся за мной! Забирай выживших и улетай!       Бичэнь лёгким пёрышком порхнул под ноги.       — Да ты рехнулся! — гневался Цзинь Цзысюань. — Если Вэя сцапала эта тварь, его уже не спасти! Выбирайся сам! Иначе Омут пожрёт тебя! — рычал он, снова делая попытку ухватить Нефрита за пояс и заставить подняться повыше.       Лань Чжань по-настоящему разозлился. Умеренный толчок в грудь — и Цзинь Цзысюань чуть не слетел с меча.       — Я сказал, оставь меня!       Янтарные глаза уловили новый виток движения над ними.       — Осторожно! Сзади!       Наёмники, которым удалось пережить огненный ураган, стягивали силы, чтобы возобновить наступление.       Проклятье! — совершив над собой усилие, Лань Чжань породил десятки горящих как маленькие солнца пульсаров и направил в бой.       Колышущуюся туманную вязь над водоёмом прорезали сотни лучей. Часть их настигла и поразила врага, но одновременно с этим яркий свет озарил поле битвы, и Лань Чжань с Цзинь Цзысюанем стали лёгкими мишенями. Последний зашипел от боли, настигнутый ещё одним ранением, и метнулся в сторону под обрушившимся на них новым шквалом обстрела.       Бездонный Омут тоже не дремал. Огненная атака Лань Чжаня заставила его ужасающе взвыть, а тёмные воды разволноваться ещё сильнее. Стена из вновь оживших щупальцев разделила его и Цзинь Цзысюаня, скрыв от взоров друг друга. Лань Чжань лавировал между вспышками и стрелами, но уклониться от всех не представлялось возможным. Боль вспыхнула сразу в нескольких местах и, затопляя, разлилась вдоль позвоночника. Старания призвать Инь Хуфу ничего не дали — меч не отзывался. Видимо, сорванное заклятие Вэй Ина преграждало другим заклинаниям доступ к клинку.       Лань Чжань невольно застонал. От муки и безысходности к глазам прилила влага. Удача этой ночью явно не благоволила ему. Пытаясь смахнуть с век мешающие видеть капли, он обнаружил, что левая кисть не слушается. Стрела повредила сухожилие. Плечо, грудь и бедро омыло тепло крови. На миг накатило ощущение, что его плоть разбита и сейчас разлетится сотнями осколков.       Заминка, головокружение — и поверхность Бичэня подобно скользкой тропинке в гололёд ушла из под-ног. Всё смешалось и завертелось штормом перед глазами. Тело мгновенно подхватила невесомость падения. Тяжело рухнув в грохочущие водяные валы, Лань Чжань почувствовал, как его парализовал лютый холод, а пестрота световых преломлений сменилась полумраком — он добрался до Бездонного Омута, а тот до него.       В грядущий миг Лань Чжань испытал столкновение с могущественной тьмой озера. Безбрежная и яростная, она мстительно ликовала, заполучив желаемое — сжимала тиски своих сетей, вонзалась в кожу миллионом иголок, спеша изгнать из сердца надежду.       Кровь яростно ударила в виски. Лань Чжань усилием воли копил остатки сил, чтобы вступить в сражение, но время поединка неумолимо истекало. Масса воды давила на плечи и заполняла гортань, безжалостно отнимая последние пузырьки воздуха. В воде завозились десятки изломанных тел. Костлявые руки вцепились в конечности.       Гули!       Едва соприкоснувшись с Лань Чжанем, часть тварей сразу же погибла — вдоль и поперёк покрытая защитными формулами одежда заклинателей сама по себе действовала как оружие, однако Бичэнь всё медленнее отбивал рывки накинувшихся утопленников, их силы перевешивали.       С трудом подчиняя себе реакции, Лань Чжань создал несколько сфер, уповая благодаря их сиянию разглядеть Вэй Ина, но лишь убедился, что скопившихся вокруг тварей не сотни — тысячи! Первые мгновения он успешно разгонял гулей магией, но наступление сверхъестественного зла не ослабевало. Вонзающиеся в тело ногти и зубы нежити раздирали кожу до крови, но даже на пике страданий Лань Чжань мог думать только о том, что, если не вытащит Вэй Ина на воздух в ближайшие секунды, живым его больше не увидит, а время растягивалось, превращаясь в вязкую паутину.       Отпусти его, возьми меня!       В гнетущем отчаянии взывая к потусторонней силе, Лань Чжань впервые так глубоко впускал внутрь то, с чем ему как заклинателю природой назначено было вести непрерывный бой. Но у любой битвы есть итог — победа или проигрыш. Лань Чжань возлагал на себя вину за то, что утратил контроль над ситуацией — позволил обстоятельствам застигнуть себя врасплох и свести на нет все значимые преимущества. Нападавшие подобрались незамеченными слишком близко.       Но кто был настолько беспечен и отвлечён, что позволил им это сделать?       Изобретение Вэй Ина, с таким трудом воздвигнутое и приведённое в действие, было разрушено, как хлипкая фигурка из песка.       Чьё это упущение?       Сердце колотилось как бешеное, ударяя по рёбрам.       Я… Я виноват.       Не в духе Лань Чжаня было испытывать растерянность перед обстоятельствами, но сейчас он паниковал, не зная, как остановить раскручивающийся маховик несчастий, обещающий перемолоть всю их жизнь в труху за считанные мгновения. Перед глазами стоял Вэй Ин — его падение. Сознание взрывалось болью и неприятием, отступало, размывалось, ускользало. Лань Чжань чувствовал, что тоже падает, и не просто падает — разрушается в самой своей основе.       Возьми меня вместо него! У меня есть то, что у него уже отняли… — повторял он упрямо, уповая, что его слышат.       Мысленный посыл заронил вибрацию, передавшуюся тёмным водам, стальными жгутами опоясывающим его лихорадочно вскидывающееся тело. Был ли это ещё один бессознательный ритуал, подобный тому, что Лань Чжань совершил на горе Луаньцзан, или просто вынужденный пакт, нарушающий все правила, но тьма вдруг всколыхнулась. Существа, обитающие в ней и направляемые ею, отхлынули, словно унесённые отливом. Энергия, поначалу действовавшая исключительно враждебно, теперь подбиралась к молодому заклинателю вкрадчиво и напряжённо, как если бы ей вдруг стало любопытно, с кем она имеет дело.       Происходящее напомнило Лань Чжаню события на горе Муси, когда в водах Черепахи-Губительницы он впервые в жизни сошёл с Пути Света, хотя в тот момент даже не понял этого. Охватило странное состояние, будто он спал и одновременно бодрствовал. Что-то, колеблясь, росло в черноте отравленных вод, как зарождающийся взрыв, а затем внутренний слух разом рассекли тысячи голосов — то были души убитых Бездонным Омутом людей, ныне питающих его своими муками.       Монстр озера больше не скрывался. Его невозможно было лицезреть в окончательной форме, но Лань Чжань ощутил его рядом, так близко, что озноб тряхнул изнутри. Глаза расширились, когда он осознал — ему знакома эта сущность.       Нет, не так, не сущность — материя!       А следом осенило: Бездонный Омут является брешью между пространством безвременья и миром людей, сродни той, что открылась на Луаньцзан под действием раскачанного Лань Чжанем баланса энергий.       Всегда ли подобные прорехи образовывались вследствие определённых действий заклинателей или порой возникали стихийно, оставалось неясным, но раз мощь Бездонного Омута в Цайи выросла сразу после того, как на Луаньцзан произошёл первый всплеск, можно было заключить, что эти структуры каким-то образом сообщались. Чем больше их становилось на одной территории или на смежных, тем сильнее становилась нечисть, концентрирующаяся вокруг подобных воронок как зверьё у водопоя засушливым летом.       Горная цепь, именуемая в народе Могильными Холмами, и в частности пик Луаньцзан, некогда находились под властью Ордена Цишань Вэнь. Заклинатели этого клана неоднократно порывались очистить хребет от скверны, но сколько ни упорствовали — терпели крах. Примыкая к местности Илин границами, орден не мог избежать того, что на собственных владениях нет-нет да наталкивался на такие формы преобразованной тёмной ци, рассеять которые могли лишь колоссальные противодействующие силы. Нередко случалось, что затраты усилий заклинателями и вовсе не оправдывались, а с закреплением влияния клана Вэнь среди прочих его глава — Вэнь Жохань, и вовсе перестал утруждать себя поиском решения проблемы, выбирая самый простой путь — изгонять зло в чужие края. Бездонный Омут, изменивший жизнь посёлка Цайи, являлся плодом именно таких бесчестных действий.       Испокон веков язвы вроде Бездонного Омута на теле земли омрачали существование людей и становились причиной опустошения многих селений и городов. Под действием поглощения любого проблеска живой материи и обращения её в тёмную эти места со временем обретали собственные сгустки сознания, но сколько бы энергии они ни черпали из подлунного пространства, пресыщения не наступало. Колодец безвременья не имел дна.       Тёмные создания, попадая в область воздействия пробоин междумирья, проявляли особую свирепость, что и наблюдалось в окрестностях озера Билин и не только. За истекший год, пока шла осада Безночного города, почти все кланы заклинателей заявляли о возросшей активности нечестивых сил на своих угодьях, а ныне справедливо было сказать, что население этой части света столкнулось с беспрецедентным нашествием созданий тьмы.       Лань Чжань вновь и вновь проживал воспоминание о безбрежном ледяном мраке, в который он окунулся на Луаньцзан. Ныне он снова касался этой незыблемой полости. Перед глазами проносились прожитые годы и кажущееся утраченным будущее. Губительная суть Бездонного Омута была ещё одним напоминанием миру, что всё живое когда-нибудь умирает: исчезают в руинах великие города, бури и ливни точат скалы, пески укрывают некогда цветущие земли, меняют свои очертания континенты, пересыхают моря и океаны.       Чего стоит человеческая жизнь — пусть яркая, но такая короткая, в колесе сансары? Без Вэй Ина — ничего!       Лань Чжань хватался за ускользающее сознание. Рваные мысли всплывали в уме и таяли.       Всегда будут существовать свет и тьма — постоянные декорации жуткой панорамы вечности. Всегда найдутся те, кто двинутся в обход привычных троп — те, чьей опорой станет мрак, но ведь это не значит, что их помыслы отвернутся от света.       Лёгкие уже охватила агония. Впрочем, агония зарождалась везде. Бездонный Омут оплетал Лань Чжаня как новое чернильное одеяние поверх прежних белых одежд и грозил разделить его плоть и душу в любое мгновение. Грудь распирало от клокочущего в ней пламени, сворачивающегося в кипящий шар. Тьма вокруг вовлекалась в это действо и усиливала натиск. Две пограничные энергии — мёртвая и живая — сходились как каменные глыбы в разгар землетрясения.       Лань Чжаню чудилось, чьи-то невидимые руки пробираются внутрь и перекатывают раскалившееся сердце в хладных ладонях. Он не впервые сближался со смертью. Как робкая дева, присматривающаяся к красивому цветку, который собиралась сорвать, она делала шаг навстречу и раскрывала Лань Чжаню объятия. Но их странный танец затягивался. Возможно потому, что разум, дух и плоть Лань Чжаня неистово жаждали Вэй Ина. Своей неуёмной страстью он будто нарушал законы мироздания, расшатывал их и подвергал искажению.       Искажению в какой-то момент подвергалась и его внутренняя алхимия. Лань Чжань больше не разделял белое и чёрное, допустимое и невозможное.       Нет чёрного или белого, нет правильного или неправильного. Существует только то, что делает нас людьми или чудовищами, и наш выбор между этими двумя крайностями.       Лань Чжань выбирал Вэй Ина — всегда, неизменно. У него была лишь одна всё оправдывающая опора в жизни — любовь к нему. Лишившись Золотого Ядра, Вэй Ин сошёл с прежней тропы, но он не перестал быть заклинателем и, как прежде, придерживался добрых побуждений: стремился защищать слабых, следовать законам справедливости, помогал людям — а чем ему отвечал мир? Их с Лань Чжанем силы принимали за угрозу, их действия наделяли искажённым смыслом, им приписывали планы по захвату власти, хотя они всего-то как могли оберегали тех, кем дорожили. Приходилось непрерывно сражаться за возможность любить и просто дышать, но неужели жить в постоянной «войне» их неизменная участь?       Эта мысль жгла похлеще огня и лишала запала что-то кому-то доказывать. Лань Чжань устал, он знал, что и Вэй Ин тоже. Они хотели изменить отношение людей, достойными поступками показать, что их намерения чисты, но стоило покинуть Облачные Глубины, их выследили, подло подстерегли и набросились. Интуиция, всё это время подававшая сигналы, как оказалось, бунтовала небеспочвенно. Они были слишком поглощены друг другом и ушли с головой в искоренение Бездонного Омута, теша себя надеждой разорвать круг ненависти, а враг из числа таких же заклинателей, как они сами, оставаясь незамеченным, присматривался, подбирался и выжидал момент, чтобы атаковать.       Мутная дымка перед глазами сгущалась. Мучительные спазмы смыкались в груди и дёргали рёбра. Лань Чжань задавался вопросом, чего стоила вся сила элементалей, если в решающий момент он оказался беззащитен перед опасностью и не оградил от неё любимого человека? Не хотелось верить, что это финал — финал их истории, достигнутый так неотвратимо скоро. Дрожь окатывала тело, словно разом лишившееся мышц и костей. В мутную воду падали росчерки крови. Душа продолжала неуёмно взывать к Вэй Ину. Потребность в нём перекрывала инстинкт самосохранения, отчего Лань Чжань совершенно не отдавал себе отчёта, что делает с собой. В который раз в жизни он признавался себе, что последует за Вэй Ином, куда бы ни лежала эта дорога — в Небеса, в Преисподнюю, в Безвременье, а может, и дальше.       Действие изобретения Вэй Ина так и осталось непознанным, тогда как прерванные манипуляции запустили цепь событий, которую не представлялось возможным остановить без жертв. Лань Чжань не видел другого пути, кроме как вновь использовать высших духов, но загвоздка состояла в том, что он уже зашёл слишком далеко во взаимодействии с ними. Вэй Ин обоснованно предостерегал от попыток углубиться ещё дальше. До встречи с ним Лань Чжань не опасался смерти, ему нечего было терять, не за что держаться, но полюбив и обретя взаимность, он осознал, какой яркой и бесценной может быть жизнь.       Сейчас, пьяный от беспомощности и боли, Лань Чжань жаждал сделать хоть что-то, чтобы получить ещё один шанс прижаться к любимому человеку, вдохнуть его запах, ощутить живое тепло. Огонь гудел под солнечным сплетением, просачивался урывками, бился под кожей. Истинная мощь элементалей должна была достигнуть максимального накала, прежде чем обрести свободу. Холод проник повсюду. Лань Чжань сопротивлялся, но не смерти — разлуке. Жизнь для него воплотилась в Вэй Ине. Он стал единственной настоящей причиной быть. Любовь к нему лежала за пределами правил и логики. Она выходила за рамки того, что вдалбливали Лань Чжаню в голову наставники. Если был у судьбы какой-то высший замысел относительно их с Вэй Ином, то он неуклонно вёл их друг к другу даже в эти самые мгновения.       Перед тем как объявились налётчики, Лань Чжань вложил силы элементалей в формирование магического поля, чтобы вся отравленная энергия озера скопилась в одном месте, тогда как пентаграмма, созданная Вэй Ином, должна была отделить энергию от материального и загнать её в Инь Хуфу. Теперь же в силу сорванного ритуала и невозможности как-то иначе подавить мощь Бездонного Омута Лань Чжань подозревал, что спасением может стать только крайне опасный ход, подобный тому, к какому пришлось прибегнуть Вэй Ину в плену Вэнь Жоханя, дабы дети Лань Минчжу выжили. Только Вэй Ин к тому времени уже лишился Золотого Ядра и стал носителем иной энергии, которую и передал девушке. Их с Лань Чжанем духовные силы весьма отличались, и чем обернётся манипуляция, оставалось лишь догадываться, однако за неимением прочих альтернатив риск казался оправданным.       Движения Лань Чжаня замедлились и наконец прекратились вообще. Золотое Ядро раскалилось в груди как адова жаровня. Лань Чжань отчётливо прочувствовал, когда огненное напряжение достигло апогея. Тело, как уже случалось раньше, больше не способно было удерживать энергию в подчинении. Пламя проявилось и хлынуло по окружности, озаряя ледяную темень.       Вероятно, снаружи озеро в эти мгновения выглядело как расплавленное золото, и жгло оно почти так же. Лань Чжаня ожог коснулся изнутри, замедляя течение реальности. От сумасшедшей боли он непроизвольно выгнулся и вскрикнул, расставаясь с последними остатками воздуха. Гортань полностью заполнила вода. Глаза закатились.       Ему не позволили уйти на дно. Сильные руки — не щупальца Бездонного Омута, не скользкие скелетоподобные пятерни гулей, а хорошо знакомые ему пальцы Вэй Ина сомкнулись на его талии и потащили наверх. Путы распались. Вода осталась позади, но воздух будто не желал проникать в лёгкие. Зайдясь в приступе кашля, Лань Чжань не сразу совладал с сотрясаемым страданиями телом, ослабевшим от ранений, а после высвобождения элементалей ощущалось как никогда пустым — ни проблеска течения ци по меридианам, ни сполохов огня по венам. Шею и грудь сдавило болью. Первой мыслью стало:       Золотое Ядро! Его нет…       Лань Чжань старался уловить в себе хоть малейший признак того, что ошибается в выводах, но тщетно. Он открывал и закрывал судорожно распахнутый рот — не в силах нормально дышать, не в силах кричать, — и против воли обмяк. В ушах стоял звон. Руки Вэй Ина держали надёжно и одновременно с осторожностью, с какой касаются хрупких вещей. Казалось, он тоже прислушивается, незримо прощупывает, ищет что-то внутри Лань Чжаня и не находит.       В памяти зашевелились образы прошлого — дни после того, как Вэнь Чжулю применил свою сжигающую ядра силу, и Лань Чжань на долгое время стал почти что самым обыкновенным смертным без способности творить магию, быстро исцеляться, переносить большие физические нагрузки. Сейчас он не мог даже пошевелиться, и не столько от слабости, сколько от ошеломления тем, что больше никакой магии внутри него не было.       Стоя на Инь Хуфу, Вэй Ин плавно взмывал вверх, прижимал его к своей груди. Рука Лань Чжаня до побелевших костяшек стискивала рукоять Бичэня. Он знал, если разожмёт пальцы — меч тут же обрушится в воду. Вэй Ин, казалось, думал о том же. Он предстал перед Лань Чжанем чудовищно бледным, завёрнутым в кокон чёрных нитей, источающим холод. Глаза отливали алым. Кровавое облако расходилось вдоль его стройного тела, при каждом лёгком движении мерцая и переливаясь, подобно драгоценной мантии. Инь Хуфу также источал свет и оставлял за собой туманный шлейф цвета зари.       Частое движение ресниц Лань Чжаня Вэй Ин встретил тоскливой улыбкой, слабым солнечным лучиком проникшей в душу, прогоняя беспросветный мрак отчаяния.       — Лань Чжань… Что ты наделал… Зачем? — голос Вэй Ина вдруг сломался не то от боли, не то от злости, проступивших сквозь улыбку.       Он ласкал дыханием, но слова резали как заточенные жала.       Похоже, Ядро и правда распалось…       Лань Чжань поджал предательски задрожавшие губы.       — Тебе очень больно?.. Конечно больно!.. — глаза Вэй Ина заволокло страхом и гневом. — Потерпи ещё немного… Скоро всё закончится, обещаю.       Дроблёный поток слов доносился до Лань Чжаня как сквозь пелену. Краем глаза он пытался ловить нечёткие картины вокруг, и от этого голова кружилась сильнее. Бездонный Омут больше не посылал за ними змеевидные отростки — его будто не стало, чего нельзя было сказать о наёмниках. Немногие выжившие, как оголодавшие стервятники, в ошеломлении мотались над могильно стихшим озером, прорезаемым изнутри сполохами золотого свечения.       Лань Чжань слегка повернул голову, посмотрел на это жуткое великолепие и вздрогнул.       Это моё Золотое Ядро растеклось по воде таким цветом?       Мысли начали путаться. В горле собирался комок. Он попытался взять себя в руки, напрячь остатки сил, но только ускорил впадение в оцепенелое безразличие.       — Пожалуйста, не закрывай глаза! — Вэй Ина едва заметно колотило. — Останься со мной!       По щекам его ползли серебристые дорожки. Складка, намертво залёгшая меж бровями, говорила о необъятной растерянности, словно он не знал, как реагировать, перебирал что-то в уме, цепенея от раздиравших эмоций.       Лань Чжань с трудом приподнял руку, очертил трепетным касанием любимые губы, смахнул соль с длинных ресниц.       Не надо. Не плачь. Я же не умер, разве что часть меня…       Кто-то из наёмников отважился на очередную атаку. Раздался жуткий вопль и хруст выворачиваемых костей. Лань Чжань не мог в точности понять, что Вэй Ин сделал, но прочёл по его губам бескомпромиссное «убей», после чего череда криков разорвала пространство в клочья.       Тишина снизошла резко, словно кто-то применил заклятие немоты. Лань Чжань сглатывал воздух, но облегчения не наступало. Омываемый ветром, Вэй Ин задушенно плакал.       Не плачь. Я рядом. Всё ещё рядом.       Лань Чжань не мог выносить его страданий, тем более, зная, что он их причина — чувствовал, реальность больше не держит. Взор впился в расчищающийся небесный свод, усыпанный алмазами звёзд в орнаменте истончающихся облаков. Над мистически сияющим озером правила глубокая ночь. Ночь укрывала и душу Лань Чжаня по мере того, как плоть смирялась с непривычной пустотой и покоем. Перед глазами медленно смыкалась тьма.       Значит, вот как себя чувствует Вэй Ин…

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Когда Лань Чжань распахнул глаза, то увидел рядом Цзинь Цзысюаня. Юноша склонился над ним и с беспокойством заглядывал в лицо, но встретившись с пронизывающим ледяным взором, резко отдёрнул руки и отступил, как минимум, на шаг. Одежда его частично пришла в негодность. Он был весь с головы до ног в крови, несмотря на это двигался легко и резво.       Обратив внимание на то, с каким недоумением смотрит на него Лань Чжань, Цзинь Цзысюань охотно пустился в объяснения.       — Я в порядке…       Он с неверием провёл рукой по груди, где, судя по бурым пятнам и прорехам от меча, живого места на должно было остаться.       — Уже в порядке, но если бы не Вэй…       Цзинь Цзысюаньь шумно вдохнул и заметно покраснел.       — Никогда не думал, что буду благодарен за исцеление человеку, следующему Путём Тьмы. Стыдно признаться, когда-то я терпеть его не мог, готов был придушить, считал невыносимым и вообще занозой в…       Поняв, что на эмоциях сболтнул лишнее, Цзинь Цзысюань умолк на полуслове и ещё сильнее смутился. Лань Чжаня трудно было чем-то удивить, но пылкая речь известного гордеца и спесивца привела его в замешательство.       — Где… где Вэй Ин? — делая неуклюжую попытку встать, хрипло обронил Лань Чжань, поражённо отмечая, что движение не вызвало всплеска боли — её вообще не было.       Течения энергии по духовным каналам он по-прежнему не ощущал, но, прогулявшись ладонями по мокрой, скомканной одежде, не обнаружил под ней ни одной серьёзной раны.       — Этого не может быть… — само собой слетело с языка.       — Я то же самое сказал! — с жаром подхватил Цзинь Цзысюань, ободрённый его фразой. — Когда Вэй Усянь вытащил меня на берег, думал, доживаю последние минуты, но потом… Не представляю, как он это провернул, но ранений не стало!       Он находился под глубочайшим впечатлением и суетливо елозил руками по особо пострадавшим в бою частям тела, ныне абсолютно здоровым.       — Словно боги даровали мне ещё один шанс!       — Где Вэй Ин? — грубовато повторил Лань Чжань, прикинув в уме, что дело, скорее всего, в тех самых чарах, которые Вэй Ин использовал, чтобы спасти его брата и дядю после бойни, устроенной Вэнь Чао на Совете Кланов.       — Отправился обратно к озеру, — несколько поумерив пыл, по-деловому объявил Цзинь Цзысюань. — Хотел кое-что проверить, кажется…       Лань Чжань незаметно прикусил губу.       Видно, решил закончить то, ради чего мы сюда явились.       Делая шаг, потом ещё один, Нефрит пошатнулся — сильно повело в сторону. Тело одеревенело и подчинялось с трудом. Цзинь Цзысюань от неожиданности вытаращил глаза и безотчётно подхватил его под руку.       — Осторожнее! Давай помогу!       Лань Чжань шарахнулся от него в сторону.       — Не надо!       Цзинь Цзысюань смешался и поник. Он превратно истолковал реакцию Нефрита, и его прорвало.       — То, что случилось на озере… Никакими словами не передать, насколько мне жаль… Я летел от самого Ланьлина без передышки, но всё равно не успел добраться к вам первым и предупредить. Сначала искал вас в посёлке, но наткнулся только на кучку селян, скрывающихся на постоялом дворе… Второй молодой господин Лань, мой отец… — Цзинь Цзысюань очень нервничал, заламывал пальцы и мял подбородок. — Я не знаю, что с ним… С недавних пор он как помешался. Мать пыталась воздействовать на него уговорами, скандалами, угрозами — ничего! Вчера она подслушала разговор между его людьми, велела мне взять с собой верных ей слуг и лететь сюда немедленно… Боюсь, то, что произошло с вами, лишь начало. Отряды наёмников уже отправлены в Юньмэн, Нечистую Юдоль, Гусу…       Лань Чжань потёр виски, словно испытывал приступ головной боли.       — Ты сообщил Вэй Ину, что готовятся ещё покушения?       — Сообщил. Он сказал, что Облачные Глубины хорошо защищены, отправил ворона с вестью в Нечистую Юдоль главе Не, а в Юньмэн решил выдвинуться, как только закончит здесь.       Цзинь Цзысюань жадно всматривался в Лань Чжаня, но всё, что мог видеть — бесстрастие. На деле за этой оболочкой творилось невообразимое, но наружу чувства не прорывались. Цзинь Цзысюаню подобной черты характера не хватало, все его тревоги так или иначе были написаны у него на лице. Он не находил себе места от волнения.       — Только бы в Пристань Лотоса успеть, — выдал он, возбуждённо потирая скулы.       — Останься здесь, я разыщу Вэй Ина, — коротко бросил Лань Чжань, отметив, что «павлин», как в прошлом называл Цзинь Цзысюаня его супруг, очень изменился.       Сориентировавшись в ночной мгле, Лань Чжань направился в сторону озера.       — Что? — не понял Цзинь Цзысюань и обиженно отпрянул, когда Нефрит пронёсся мимо него.       В его голосе вибрировала решимость и раздражение.       — Послушай, Лань Ванцзи! — сорвался он за Нефритом. — Знаю, никакие слова не отменят позора, который навлёк на весь наш клан отец, но я клянусь тебе, что…       — Не надо клятв! Я верю, что ты хотел помочь. И ты помог, — Лань Чжань на ходу поправлял одежду, съехавшую набок ленту и ножны с Бичэнем.       Цзинь Цзысюань озадаченно хмурился, наверное, гадал, почему он вместо полёта предпочитает бежать сломя голову.       — Я не вернусь в Башню Золотого Карпа. Останусь с вами, вам понадобится помощь.       — Лучше возвращайся к матери, так будет правильнее, — отрезал Лань Чжань.       Цзинь Цзысюань с возражением фыркнул.       — Нет. Не вернусь. Да и ради чего? Отец давно со мной не говорит. Примусь взывать к его рассудку — прикажет посадить под замок. Ему плевать на моё мнение, да и вообще чьё-либо. У него сейчас одна власть на уме — эта ваша дьявольская дудка и проклятый меч, будь они неладны!       Только благодаря дьявольской дудке и проклятому мечу мы с Вэй Ином и живы!       Лань Чжань как никогда хотел бы встать на Бичэнь и направить его в небо — почувствовать ветер, отдаться полёту. Отсутствие такой возможности болью отозвалось в груди. Он мог бы быть уже рядом с Вэй Ином вместо того, чтобы выслушивать возмущённые реплики Цзинь Цзысюаня. Лань Чжань не имел к нему никаких претензий. То, что юноша пошёл против воли отца, рванул в Цайи, ввязался в неравный бой и чуть не погиб, доказывало искренность его намерений. Цзинь Цзысюань не впервые проявил себя как порядочный, не робкого десятка парень, и Лань Чжань был признателен ему за старания, но его идея навязаться им с Вэй Ином в спутники не пришлась ему по душе.       Голову Лань Чжаня занимали мрачные мысли. Он отдался скорости, мечтая перенестись с Вэй Ином туда, где их бы не нашли, лечь рядом, обнять, не двигаться, не говорить, не думать. Такой подкашивающей усталости Лань Чжань давно не испытывал, но не позволял отчаянию скрутить себя окончательно, а оно порабощало, напоминая, что в теле больше нет прежней силы.       Как теперь противостоять нападкам недругов и защищать Вэй Ина?       — Может, не стоит приближаться? — не сдавался Цзинь Цзысюань. — Вэй Усянь велел держаться подальше, пока он творит свою магию.       — Ко мне это не относится.       Удивление на лице Цзинь Цзысюаня сменилось негодованием. Он не сводил с Нефрита глаз, словно не доверяя ему и испытывая неловкость в его присутствии. Вероятнее всего, Цзинь Цзысюань опасался последствий, особенно после того, как выложил без прикрас намерения отца. Лань Чжаню было плевать, что думают о нём в Башне Золотого Карпа и во всех остальных, однако увидеть в бегающем взгляде Цзинь Цзысюаня страх оказалось неприятно.       Интересно, он бы страшился, если бы знал, насколько изменилась моя жизнь этой ночью?       С неизменно холодным безразличием Лань Чжань следовал дальше, не сказав больше ни слова и ничего не разъясняя. Его обычное поведение. Но Цзинь Цзысюань настороженно ёжился. В его глазах Лань Ванцзи был подобен призраку. Ещё во времена совместной учёбы в Облачных Глубинах непонятый многими и отрешённый, лучший ученик Лань Цижэня появлялся и исчезал неожиданно, оставляя сверстникам лишь завистливые перешёптывания и ощущение, что он не такой, как они, — выше, значимее, сильнее. Все знали, что Второй Нефрит Ордена Гусу Лань наделён поражающими воображение талантами. Его внешняя безупречность соответствовала искусному владению магией и непревзойдённому мастерству ведения боя.       В душе Лань Чжаня против воли разгоралась досада.       Похоже, теперь это всё в прошлом.       Без духовных сил он ощущал себя беспомощным и жалким.       — Может, напрасно мы туда суёмся? — переполошился Цзинь Цзысюань, услышав отдалённый раскат грома и запах раскалённых камней. — Вэй Усянь ясно дал понять, что должен успокоить озеро, иначе все жертвы напрасны.       Лишь бы их не стало больше…       Лань Чжань, словно не слыша его, побежал быстрее, вскользь отметив, что над Цайи небо оставалось ясным, тогда как над озером клубились тучи явно неестественного происхождения. Он не представлял, чем может помочь Вэй Ину в нынешнем состоянии, но предпочёл бы находиться с ним бок о бок в любом случае.       Цзинь Цзысюань продолжал его преследовать, благо, последний отрезок пути молча. От озера они находились не очень далеко, а потому у воды очутились буквально за считаные минуты. Вырвавшись из-за глухой стены деревьев, Лань Чжань ошеломлённо замер. Цзинь Цзысюань, дышавший ему в затылок, тоже обалдело застыл. В лица пахнуло сырой духотой.       Темень ненастья набегала на небосвод с немыслимой скоростью. В этот самый момент по сверкающему стежками молний небу прокатилась дрожь громовой волны. Ударив с невозможной силой в центр озера, она заставила разверзнуться чёрные холмы туч, из которых вырвались смерчи тёмной ци. Изогнутыми языками они потянулись к водной глади, заключая всё ещё отливающее лёгкой позолотой озеро в кольцо. Под грозовым натиском берег едва ощутимо вздрагивал, рокотал глубинными процессами и покрывался трещинами.       Теперь стало ясно, почему Вэй Ин запретил приближаться. Он снова, на этот раз абсолютно самостоятельно, возвёл над водой пентаграмму и вполне успешно её удерживал. Лань Чжань ощутил поблизости присутствие элементалей. У кромки блестящих золотом вод раскалённый ветер сжигал сухую траву, швырялся пригоршнями искр и поднимал вихри жара. Панорама слепила и завораживала одновременно.       Лань Чжань не знал, как поступить: шагнуть прямо в полымя или окликнуть Вэй Ина. К счастью, всё само разрешилось. Из трепещущего горячего марева материализовалась стройная фигура. Взирая на невозмутимо спокойное лицо Вэй Ина, можно было подумать, что он развлекает себя ни к чему не обязывающей ночной прогулкой. Юноша несколько раз нетерпеливо взметнул полами почерневшего одеяния, небрежно отряхивая пепел. В обожжённом воздухе взвились серые хлопья. Шипящее пламя пугало и влекло ужасающей красотой, такой же красотой отличался и тот, кто повелевал этим раскинувшимся над спящей землёй магическим пеклом.       Опасения Лань Чжаня все разом рассеялись. Вэй Ин вовсе не выглядел тем, кому требовалась помощь. Он подобно божеству парил над поверхностью золотящейся пропасти — парил без меча, удерживаемый лишь упругими потоками тёмной ци. Чэньцин в его руках пела, созывая бесчисленных духов. К её мелодии примешивался крик тысяч воронов, что в причудливом хороводе кружили в поднебесье. Были они реальными птицами или демонами, Лань Чжань сказать не решался.       Нечисть, устремившаяся на зов, обратила бы пространство в полуночный сумрак, если бы не молнии, ежесекундно рассекающие небеса и свечение вод, дававшее возможность обозревать происходящее. Воспротивиться воле Чэньцин тьма не смела. Любой заклинатель, не говоря уже о смертных людях, узрев это великолепие и ужас, пришёл бы к выводу, что смотрит не на человека. В глубине души Лань Чжань давно смирился с тем, что Вэй Ин отмечен судьбой. Его силы не поддавались ни объяснению, ни уразумению. Он был не первым, кто использовал инструменты Тёмного Пути, но единственным, в руках кого те обрели такую невероятную мощь и покорность.       Вэй Ин возвышался в самой горячей части инфернального пламени, однако оставался невредим, словно его окружал вакуум. Используя Чэньцин, он заставил свечение золота в озере, являвшееся ничем иным как энергией, отделиться от воды и, сужаясь в поток, спиралью подняться вверх, где завис в неподвижности Инь Хуфу и мягко поблёскивало над ним гигантских размеров колесо символов. С последним переливом флейты вся до капли собранная ци перетекла в чёрный клинок. Вместе с этим всё вокруг стихло и погасло.       По струям тёмной энергии Вэй Ин медленно спланировал вниз и ступил на берег. Цзинь Цзысюань предусмотрительно попятился, а Лань Чжань бросился вперёд, обхватывая гибкий стан возлюбленного. Их губы встретились — нежно, влажно, немного щекотно. Лань Чжань затерялся в поцелуе, прикрыв глаза и не обращая внимания на то, как яростно барабанит в груди соскучившееся сердце. Жалость к себе отступала, страх тоже притуплялся. Боль утраты баюкали нежность губ и трепет длинных ресниц Вэй Ина.       Мгновение спустя Лань Чжань почувствовал, как бабочки в животе обращаются ноющим желанием, а тело начинает просить — нет, требовать большего. Он напрочь забыл, что где-то неподалёку Цзинь Цзысюань. Вэй Ин жался к Лань Чжаню, отзывался на любое прикосновение, осыпал лицо Нефрита мелкими частыми поцелуями, не пропуская ни единой точки, но отвлёкся и усмехнулся, заслышав, как кто-то заполошно ломанулся сквозь кустарник.       — Павлин не выдержал, — иронично констатировал он.       Очевидно, для Цзинь Цзысюаня картина, которой он стал свидетелем, оказалась слишком откровенной, и он предпочёл ретироваться, по крайней мере до момента, когда пара покончит с выражением чувств.       — Бездонного Омута в Цайи больше нет. Дело сделано, — тихо, но уверенно, произнёс Вэй Ин, переплетя руки на шее Лань Чжаня, перебирая его гладкие как шёлк волосы. — Хоть и не совсем так, как мы планировали.       От него веяло прохладой грозы. Одежда была сырой, влажные пряди липли к лицу, стекали тёмными струями по плечам и спине.       — Изобретение работает? — уточнил Лань Чжань, упиваясь его обликом и пьянея.       — Ещё как! Только мой нетерпеливый муж не стал ждать, пока я приведу задуманное в действие, а избавился от проблемы по-своему, так ведь? — мучительно выдохнул Вэй Ин и поменялся в лице: — Боги! Лань Чжань! Зачем?! Ты что, смерти ищешь? — его тон резко взлетел. — Лично я чуть кони не двинул, так ты меня напугал!       Глаза Лань Чжаня изумлённо распахнулись.       — Я тебя напугал?       — Да-да, Лань Чжань! Ты меня! Только вчера мы обсуждали, что может случится, если не будешь осторожен, а сегодня ты взял и уничтожил Бездонный Омут, противопоставив злу озера своё Золотое Ядро. Зачем ты так со мной?       Что на это ответить? Я боялся тебя потерять… Увидел, как тебя ранили, и перестал соображать.       — Ты тоже его не чувствуешь? — омертвевшим голосом обронил Лань Чжань, бездумно касаясь груди, и виновато добавил: — Я снова подвёл тебя.       — А вот это лишнее! — в сердцах воскликнул Вэй Ин. — Я не говорил, что ты подвёл… Просто у меня душа в пятки ушла, когда ты чуть не помер, а затем чуть не разорвалась, когда я выловил тебя едва живого и полностью опустошённого!       В каком-то смысле мы квиты.       Лань Чжань наблюдал за ним, мрачно радуясь, что ничего не пришлось объяснять. Вэй Ин умён и достаточно проницателен, чтобы читать его как открытую книгу. Сейчас он сердился, но с каждым ударом сердца всё меньше, а главное — Вэй Ин не собирался оставлять его наедине с этой болью. Сожалений не было. Лань Чжань понимал: повторись история, он, скорее всего, поступил бы так снова — ради блага дорогого ему человека, ради тех, кого подстерегла бы смерть, если бы Бездонный Омут продолжил существование.       Снова навалилась усталость. Желая перевести разговор в иное русло, Лань Чжань собрал остатки сил и пробормотал:       — Если Омут был уничтожен мной, зачем тогда ты снова использовал формулу?       Вэй Ин с этим вопросом как-то вмиг лишился обуявших его эмоций. Его бледное лицо застыло.       — Чтобы отделить зерна от плевел. И чтобы вернуть тебе то, что ты отдал.       — Что это значит?       Вэй Ин стиснул зубы, опустил голову, словно сражаясь с мучительной болью. Запахло кровью. Лань Чжань схватил Вэй Ина за подбородок и увидел, что у него из носа течёт кровь.       — Что с тобой такое?       — Пустяки! Не бери в голову! — отмахнулся от его рук Вэй Ин, размазывая алый след.       Его движения стали резкими.       — Просто много всего, сам понимаешь… Голова раскалывается, — он поспешил стереть кровь краем рукава. — Что до твоего предыдущего вопроса — сейчас ты не готов к экспериментам, впрочем, я тоже. Должно пройти хотя бы несколько дней, а потом я займусь твоим Золотым Ядром.       — Займёшься? Каким образом?       Оно разрушено. Ничего не поделать. Мы стали ещё на шаг ближе друг к другу — оба лишились возможности следовать по светлой дорожке, оба вынуждены довольствоваться Тьмой.       Отвратительная ситуация. Исходя из здравого смысла, им обоим следовало отказаться от путешествия в Юньмэн и вернуться в Гусу. Наравне с богоподобной силой Вэй Ин демонстрировал какой-то внутренний и внешний надлом, будто доступная ему мощь не вмещалась в хрупком человеческом теле и раздирала душу. Это чем-то напоминало Лань Чжаню его противостояние с элементалями, прервавшееся в такой неподходящий момент — вокруг сгущались краски, Цзинь Гуаншань пошёл в наступление, со всех сторон подстерегали враги. Вэй Ин, помимо всего, казалось, вёл и другую битву — потустороннюю, повышая и повышая ставки в становлении сильнейшим из живущих заклинателей, ступая по шаткой лестнице невозможного выше и выше. При всём своём хладнокровии Лань Чжань не мог равнодушно смотреть на это, но и не представлял, как помочь.       — Тебе необходимо присесть, — он попытался усадить Вэй Ина на поваленное дерево, но тот опять отстранился от его рук и захохотал.       — Всё в порядке. Расслабься, ладно? Это не мне, а тебе нужна передышка. Это ты опустошил себя дочиста, довёл Золотое Ядро в буквальном смысле до белого каления, не я.       — Что ты сказал? — настойчиво допытывался Лань Чжань, увлечённый проблеском надежды, притаившейся в любимых глазах, снова горящих как кровавые рубины. — Опустошил?       Вэй Ин пожал плечами.       — Да, ты не ослышался. Опустошил. Отсюда временная утрата всех сил. Повреждение даже сильнее, чем это случалось с тобой в прошлом. А у меня нет возможности передать тебе силы, как тогда — в лачуге лагеря Чао, но я нашёл другой способ, только сейчас мы оба не в форме для его воплощения. Придётся немного потерпеть.       — Почему ты решил, что я повредил Золотое Ядро, а не сжёг?       — Не придумывай! Золотое Ядро — не пирожок, который передержи в печи — получишь угольки. Конечно, излишнее усердие на пользу твоим духовным силам не пошло, но в долгосрочной перспективе всё поправимо.       — Но я ничего не чувствую. Внутри пусто. Даже когда меня трижды коснулся Вэнь Чжулю, было по-другому…       — Не сравнивай. Дар Сжигающего Ядра и столкновение с Бездонным Омутом — два разных рода воздействия. Отсутствие движения энергии по меридианам подтверждает только то, что источник истощился, а не то, что его нет. И не смотри на меня так, Лань Чжань. В моём случае, между прочим, разрушение Золотого Ядра не повлекло опустошения. Просто светлая энергия застыла, как воды, в которых исчезло течение. Нет двигающего её духовного механизма, следовательно, нет способа её использовать и направлять, именно поэтому я искал подсказки в книгах. Думал, вдруг удастся найти обходной путь, но увы — только Тёмный… — Вэй Ин небрежно махнул рукой. — В общем, мы отвлеклись. Не спеши унывать. Необходимо время, после чего я помогу вернуть всё на круги своя.       Лань Чжань внимательно слушал, не отводя от него глаз.       — Ты считаешь… Оно восстановится?       — Да, именно так я и считаю — мы со всем разберёмся!       Вэй Ин накрыл руки Лань Чжаня своими, блестя багровым оттенком глаз сквозь смоляные ресницы.       — А сейчас сосредоточься вот на чём — моё сердце радуется при виде тебя, — спорхнуло с его губ, прежде чем он коснулся ими переносицы Лань Чжаня, кончика носа, щёк по очереди. — Так что просто не прекращай его радовать…       Лань Чжань поцелуем заставил его замолчать. Такой бледный, растрёпанный, разрисованный потёками крови, с горящими химерическим огнём глазами Вэй Ин не отталкивал его, а казался красивейшим из созданий. И всё же сейчас за этой нечеловеческой красотой крылось измождение. Оба были донельзя измотаны, словно попали меж жерновов мельницы и чудом выжили.       Спустя некоторое время Лань Чжань отстранился и осмотрел бок и плечо Вэй Ина, куда влетели стрелы, провёл по гладкой неповреждённой коже кончиками пальцев. Прослеживался тот же приём, который Вэй Ин использовал с ним и Цзинь Цзысюанем, а в прошлом с Лань Сичэнем и Лань Цижэнем. Подобная магическая техника бесспорно относилась к области высоких достижений, но так как производилась при помощи запрещённой магии, могла считаться опасной для того, кто к ней прибегал. Лань Чжань много времени провёл в библиотеке клана, но никогда не читал о чём-то похожем и не слышал. Избавлять людей от смертельных ран, после чего на их телах не оставалось никаких следов случившегося, представлялось той гранью магии, за которой простиралось лишь неоспоримое и непревзойдённое могущество.       К несчастью, там, где начиналось отхождение от правил Светлого Пути и пренебрежение ограничениями, начиналась и игра с силами, в любой момент способными обратиться против своего приверженца. Магия не подразумевала действий одной стороны без ответных действий другой — чтобы что-то получить, нужно отдать, чтобы где-то появилось, где-то должно убыть. Знание этих простых законов вынуждало Лань Чжаня размышлять над тонкостями заклинания, применённого Вэй Ином. За его вызывающей решимостью Лань Чжань видел усталость, и не только физическую. Он был истощён морально, хотя всячески старался этого не показывать.       Вэй Ин медленно моргнул. Он силился улыбнуться, но улыбка не складывалась. Тёмная ци вилась вокруг него, выдавая внутреннюю бурю противоречий.       — У некоторых ошибок высокая цена, — сумрачно обронил он. — Тем, кто намеревался всадить в меня стрелу, следовало целиться получше.       Резко качнув головой, он добавил уже совсем другим тоном:       — Люди на постоялом дворе! Надо спешить в посёлок, проверить, все ли целы. На душе неспокойно.       Лань Чжань кивнул. Он подался к Вэй Ину и, преодолев оболочку тёмной ци, крепко-крепко обнял. Импульс боли ударил по нервным окончаниям, но Лань Чжань даже не вздрогнул. Вэй Ин немедленно рассеял тьму и, поймав его лицо ладонями, коснулся губ.       — Больно? Прости… За это и за то, что тебе пришлось сделать. Это я оплошал. Будь я порасторопнее…       — Нет, — решительно прерывал его Нефрит. — Сплоховал здесь только я.       — Величина ущерба ещё неясна, но зато мы исполнили поручение твоего дяди. Со временем сюда вернутся жители, озеро оживёт, и Цайи снова будет процветать.       — Хорошо, если так.       Вэй Ин водрузил ладони на грудь Лань Чжаня, будто собираясь выяснить, насколько необратимы повреждения его духовной силы, но тот торопливо перехватил его кисти, прижимая их к своим губам.       — Потом.       Вопреки тому, что Вэй Ин не терял надежды и полагал, что сможет повлиять на ситуацию, Лань Чжань понимал, радоваться пока рано. Возможность того, что этой ночью он перестал быть светлым заклинателем, оставалась. Мысль не отпускала, не хотела укладываться в голове, а потому он просто снова обнял Вэй Ина, вплёл пальцы в путающиеся волосы, нашёл мягкие губы.       В душе разливалось облегчение. Самое страшное обошло стороной — Вэй Ин не пострадал, а значит, Лань Чжаню было за что благодарить небеса.       — Ты испугался за меня и поэтому пустился геройствовать?.. — вдруг спросил Вэй Ин, и его взор помрачнел. — Знал, что огонь мне не навредит, но точно ослабит Бездонный Омут, и довёл себя до края. Ты ведь мог убить себя тем, что сделал…       — Ты не понял, — пробормотал Лань Чжань, с трудом превозмогая боль. — Не можешь… понять.       — Так объясни, — прозвучало коротко и резко.       Это была не просьба — приказ, и Лань Чжань подчинился.       — Ты был ранен, упал во тьму, я думал…       — Тьма — это то, с чем я соприкасаюсь постоянно, а раны… — Вэй Ин вздрогнул. — Если бы меня было легко убить, думаешь, я бы продержался так долго в руках Сюэ Яна? Всего-то несколько стрел…       Лань Чжань тяжело вздохнул.       — Это были необычные стрелы, и некоторые прошивали твоё тело насквозь.       Вэй Ин прикусил губу.       — Поэтому я и говорю — у некоторых ошибок высокая цена. Прицелься убийцы получше, могли попасть в голову или в сердце, тогда их действия не были бы бессмысленными.       — Ты исцелил себя, меня и Цзинь Цзысюаня. Это тот же приём, что ты использовал, когда спас Лань Сичэня и Лань Цижэня?       — Он самый.       — Ещё одно твоё изобретение.       — Одно из тех, суть которых не стоит вверять всем без разбора. Как заклятие молчания клана Лань.       — Помнится, ты научился снимать его.       — Угу. С моими придумками всё не так просто. Вэнь Жохань, например, так и не смог разобраться.       Вэй Ин внезапно поморщился.       — Нужно вернуться в посёлок. Кто-то из наёмников мог выжить. Цзинь Цзысюань убеждён, эти люди подверглись заклятию, из чего следует — их разум затуманен, а значит, жителям Цайи всё ещё грозит опасность.       Лань Чжань нехотя его отпустил и схватился за Бичэнь. Он по привычке попытался управлять им при помощи магии, но ничего не произошло — клинок не покинул ножен и не лёг к их ногам. Прежде чем он осознал тщетность своих действий, руки Вэй Ина обвились вокруг его талии и потянули на себя.       — Всё это время ты заботился обо мне, опекал и носил на руках, моя очередь.       Его голос звучал бодро и ласково, несмотря на печаль в глазах.       — Верь мне, — уговаривал он, вынуждая Лань Чжаня встать рядом с собой на Инь Хуфу. — Силы вернутся к тебе. Их отсутствие временно.       Временно ли?       Лань Чжань вовсе не был уверен в этом.