Тринадцать демонов Лань Чжаня

      Опасения Вэй Ина оказались не напрасны. В Цайи господствовало гнетущее безмолвие. Магические барьеры, установленные на главной улице перед отбытием к Бездонному Омуту, все как один были сломаны. В мутной рассветной дымке повис запах запустения и смерти. Пёрышки пепла, приносимого со стороны озера, уныло кружились в воздухе, застилая серыми сугробами обозримое пространство. Часть наёмников, по-видимому, прочёсывала посёлок и добралась до людей на постоялом дворе. Окутавшие строение тишина и неподвижность напоминали покой сумрачной болотной воды и давили жутким предчувствием.       Юноши не сговариваясь придвинулись друг к другу. Сердца сдавила тревога.       — Плохи дела, — обронил Вэй Ин.       Лань Чжань обнажил Бичэнь. Мышцы мгновенно напряглись и сделались каменными, как и его лицо.       — Чувствуешь? Кровью пахнет, — прерывисто задышав, Вэй Ин в одной руке сжал рукоять Инь Хуфу, в другой — Чэньцин.       Он старался не поддаваться эмоциям, но ему понадобилось время, чтобы заставить себя подойти к строению ближе.       — Все защитные талисманы умышленно сожжены.       От одного взгляда на него становилось страшно. Тёмная ци тянулась за его ступнями. Глаза, налитые кровью и полыхающие сумрачным пламенем, не мигали, на шее вздулись вены, обозначились желваки на скулах. Вэй Ин с трудом справлялся с яростью. Чудилось, ещё миг — и он разнесёт всё вокруг в клочья.       — Я слышу мёртвых, но не могу услышать живых… — прошептал он, не сводя взгляда с дверей постоялого двора.       Голоса духов звучали для него всё громче и громче. Казалось, Вэй Ин хотел заткнуть обеими ладонями уши, пытаясь сдержать эту подкашивающую волну. Лань Чжань догадывался, насколько непросто ему приходится под действием наводнившей сознание мерзости. Словно в подтверждение этому Вэй Ин, почувствовав слабость во всём теле, пошатнулся.       — Выживших нет, — сообщил он.       Лань Чжань испытывал то же самое, невзирая на потерю духовных сил. Всё же энергии смерти и жизни столь значимо и выраженно разнились, что даже человек, напрочь лишённый заклинательского дара, был способен улавливать и различать их. Шестое чувство предрекало, что на постоялом дворе они живых не найдут. В воздухе отчётливо веяло кровью, железом и серой.       Шаги давались неимоверными усилиями. Бичэнь ныне ощущался непривычно холодным и безответным. С момента их первого соприкосновения Лань Чжань постоянно чувствовал связь с живой силой меча. Много лет после они являлись одним целым. Но сейчас дух клинка будто уснул, а вместо энергии Золотого Ядра внутри Лань Чжаня сворачивалась хладным змеиным телом беспомощность.       Не думай об этом! — приказал себе он. — Сейчас это не самое важное. Погибли люди… Невинные люди.       Мучительная боль, стянувшая грудь, была не физической — другой, но не менее острой. Невозможно было отделаться от ощущения, что, сами того не подозревая, они с Вэй Ином обрекли последних обитателей Цайи на гибель, вынудив собраться вместе и ожидать развязки их действий на озере.       Надо было заставить людей временно покинуть посёлок — приказать не возвращаться, пока не явимся за ними.       Запоздалые мысли осаждали рассудок, но исправить случившееся было уже не дано. Предстояло столкнуться с последствиями ошибок. Неприятный холодок бежал по спине.       Дети и старики… — громыхало в мозгу Лань Чжаня, пока он и Вэй Ин приближались к перекошенной, измазанной бурыми разводами двери. — Неужели никого не пощадили?..       Вокруг царила совершеннейшая тишина. Вэй Ин толкнул преграду. Дверь жалобно скрипнула, словно предостерегая, что скрывает страшное, и покорно отклонилась в сторону, впуская прибывших внутрь затянутого сумраком помещения. От ворвавшегося в строение потока воздуха пришло в смятение пламя догорающих свечей. Качнулись старые гобелены.       Переступив порог, Вэй Ин глухо вскрикнул. Клубы тёмной энергии с кровожадным гудением взвились вокруг его тела. Он, казалось, этого не заметил — настолько был поглощён открывшимся им с Лань Чжанем страшным зрелищем. Последний, также утратив обычное хладнокровие, замер. Остриё Бичэня, будто внезапно потяжелев, опустилось и упёрлось в пол.       В следующий миг Лань Чжань свободной рукой подхватил попятившегося Вэй Ина. Под всплеском эмоций того слегка повело, и он чуть не упал. Обмякнув на плече Лань Чжаня, он крепко зажмурился в инстинктивном порыве вытеснить из сознания представшую картину. Обоим пришлось приложить усилие, чтобы не ринуться сломя голову обратно на улицу. Густой солёно-сладкий запах разделанной плоти ударил в нос. Пол скользил из-за пролившейся крови.       Несчастных селян свалили в кучу ужасающим месивом. Тела были изломаны, грубо покромсаны и растерзаны. В них едва узнавались те люди, которые, несмотря на тяготы и старость, совсем недавно предстали перед юношами общительными и доброжелательными. Сердце Лань Чжаня сжалось как в тисках. Весь он похолодел, но холод, терзающий Вэй Ина, пронзал куда глубже и злее. Уткнувшись лицом в грудь Лань Чжаня, он мелко дрожал. Вэй Ин не был неженкой и тем более не являлся трусом, но его невыразимо потряс вид изуродованных останков, так как ужас произошедшего душил его осознанием причастности.       Людей вырезали как скот, и бессмысленную жестокость палачей нечем было оправдать. Вряд ли мужчины и женщины в преклонных годах и малолетние сироты оказали ворвавшимся в эти стены заклинателям какое-либо сопротивление. То, что с ними сделали, не поддавалось принятию рассудком. Обезображенные головы, руки и ноги были отделены от туловищ, вспоротых как на бойне. Утробу некоторых покинули внутренности, и к запаху крови примешивался смрад их содержимого. Стены, колонны, разбросанные предметы в комнате влажно блестели, укрытые загустевшими темнеющими потёками.       Поморщившись как от зубной боли, Вэй Ин спустя мгновение подавил помутнение от шока и горя, заставил себя отклеиться от рук мужа и вновь повернуться к ужасающей панораме. Казалось немыслимым, но она побуждала содрогаться даже хозяина Чэньцин, управляющего мертвецами и призывающего в человеческий мир демонов. Пошатываясь, Вэй Ин шагнул к кургану из трупов и опустился на одно колено. Тонкие проблески энергии рассеянным облачком коснулись его распростёртой над убитыми ладони.       Сотворившие это злодеяние не могли считаться людьми. Оставалось лишь уповать, что все их действия были результатом могущественного заклятия, а не свойством их морального уклада. Лань Чжаню невольно вспомнилась неустрашимость наёмников перед Бездонным Омутом, когда те преследовали его и Вэй Ина. Их свирепость и кровожадность в попытке достигнуть цели граничили с варварством и помешанностью. Обычный человек в мало-мальски здравом рассудке не решился бы сотворить такое с простыми обывателями.       — Мясники, орудовавшие здесь, вероятно отравлены магией и не сознавали своих деяний, — растерянно проронил Лань Чжань. — Иначе как ещё объяснить их непомерную и бессмысленную жестокость?       — Исходя из того, как они действовали, можно сделать вывод, что страдания и смерть доставляют им наслаждение, — онемело отозвался Вэй Ин. — Им незнакомо чувство вины, душевных терзаний и раскаяния.       И они продолжат убивать, если их не остановить.       — Не кажется ли тебе странным, что Гуаншань гоняется за магическими предметами, при том что в его подчинении покорные ему люди, напрочь утратившие человеческую натуру? — осторожно спросил Лань Чжань.       — Я думал об этом, — по лицу Вэй Ина пронеслась неясная тень. — Возможно, он отдавал приказы отрядам уничтожить нас, но столь углублённые познания в запрещённой магии не его конёк. Будь это так, он бы не плёл интриги и не выжидал низвержения Вэнь Жоханя, чтобы начать свой путь к возвеличиванию. Ему бы не понадобилась флейта Сюэ Яна, Инь Хуфу и Чэньцин.       — Значит, ты тоже считаешь, что есть ещё кто-то — кто-то, скрывающийся в тени главы Цзинь, кто снабжает его необходимыми инструкциями и направляет, дёргая за ниточки?       — Это вполне вероятно. Пока Цзинь Гуаншань находится на Совете Кланов, который сам же подбил созвать, его таинственный союзник выполняет грязную работу, а заодно обеспечивает его фактом непричастности.       — На Совет Кланов не явился глава Не.       — В Безночном городе гордость Не Минцзюэ была болезненно задета и, пожалуй, его можно назвать моим врагом, но я буду весьма удивлён, если сообщником Цзинь Гуаншаня окажется именно он. Этот человек прямолинеен и горяч, но не коварен. Если бы он хотел отомстить мне или возвыситься над другими кланами, объявил бы открытую вражду. К тому же глава Не вряд ли промышляет тёмными искусствами на уровне, который тянет на мастера.       — В конце концов все маски будут сброшены.       — От этого не легче.       Брови Вэй Ина сошлись на переносице, губы задрожали, когда он вновь сосредоточился на погибших.       — Это… Не твоя вина… — Лань Чжань искал фразы, что могли бы помочь ему справиться с чувствами, но слова застревали в горле.       Какое утешение может быть при таких делах?       Лань Чжань улавливал волны гнева, исходящие от любимого.       — Не моя? — тихо переспросил Вэй Ин и слабо покачал головой. — Многие с тобой поспорили бы… Моя сущность всколыхнула древнюю тьму в пещере Черепахи-Губительницы, моя кровь разбудила чёрный клинок, я вышел из безвременья с призрачной флейтой и на площади Безночного города вызвался защищать псов Вэнь. Едва ли не каждый готов предать меня суду как отступника. Даже спустя годы, если я протяну так долго, об этом не забудут и с этим не смирятся.       Оглядываясь на события последних дней и в частности прошлой ночи, Лань Чжань сознавал, что брошенные Вэй Ином в сердцах слова так или иначе отражают действительность. Новые атаки не заставят себя долго ждать — если не на них с Вэй Ином, так на кланы. Один за другим все подвергнутся нападениям. Те, кто сложит оружие и уступит, может быть, выживут, присягнув в верности и примкнув к сильнейшему. Тех же, кто не пожелает склониться перед волей Ордена Цзинь, скорее всего ждёт безжалостное уничтожение.       Их с Вэй Ином не прекратят преследовать, даже если Цзинь Гуаншаня признают Верховным Заклинателем и вручат флейту Сюэ Яна. Он или его вассалы рано или поздно возложат на них ответственность за разлад и гибель множества людей, ведь зачастившим бедам, как уверовали многие, предшествовало появление в руках незрелых юнцов могущественных артефактов — Инь Хуфу и Чэньцин.       Не приходилось сомневаться, что вскоре все великие ордены окажутся втянуты в кровопролитную вражду на фоне страха, паники, борьбы за влияние и выживание. Как и в любом столкновении, непременно последует поиск виноватых, бессмысленные акты устрашения и, конечно же, попытки отмщения. Лань Чжань в который раз размышлял о том, что они с Вэй Ином не вписывались в существующую картину мира. Их силы вносили смуту и дисгармонию в её штрихи. Окружающие воспринимали угрозой общему благополучию сочетание их юности и инструментов Тьмы. Лучшее, что они могли сделать для себя и своих близких — для клана Лань и клана Цзян — убраться как можно дальше вместе с Вэнями, призрачной флейтой и клинком из пещеры Зверя.       О чём были в эти минуты мысли напряжённого как струна Вэй Ина — оставалось лишь догадываться. Он застывшим взглядом взирал на дело рук преследователей. В глазах его кипели тьма и огонь. Предстояло заглянуть на конюшню, где они устроили Сюаньюя и Яблочко, но оба заклинателя откладывали этот момент, словно отправиться туда было выше их сил. Только спустя некоторое время Лань Чжань смог заглушить в себе естественный протест и побрёл на задний двор. И почти сразу услышал шорох одеяний Вэй Ина, устремившегося за ним.       Дорожка из крови вела их вдоль понурых стен. Ужас холодными пальцами заползал за пазуху, поднимался выше и стискивал горло. Конюшня не стала исключением, здесь тоже произошло убийство. Кровь заляпала стойла и стропила, обагрила грубые бревенчатые столбы и старые тюки с соломой. На грязном дощатом полу распростёрлось одинокое тело мальчика. Ему вскрыли горло от уха до уха кинжалом, режущим плоть и кость точно мягкий сыр.       Сдерживая слёзы, Вэй Ин наклонился и трясущимися руками перевернул ребёнка. Его брови слегка приподнялись — мальчик был из числа тех, кого привели старшие, но не тот, которому отводились эти унылые покои изначально. Лань Чжань забрал страшную ношу из рук Вэй Ина и перенёс в комнату к остальным. Им предстояло похоронить их всех.       Вэй Ин обшарил помещения, прилегающие к основному зданию: заглянул в подвал, в сарай, на чердак — Сюаньюя нигде не было. Его ослик тоже исчез.       — Наверное, он услышал крики и сбежал, — с надеждой предположил Лань Чжань.       — Это не значит, что спасся. Его могли настигнуть где-то в посёлке, — искажённым болью голосом отозвался Вэй Ин, хотя по его лицу было ясно — он хотел верить, что Мо Сюаньюй спасся.       В свете занимающейся зари, тусклые лучи которой пробирались под своды постоялого двора, его глаза сверкали драгоценными рубинами.       — Я обрёк этих бедняг на жуткую смерть.       — Ты не мог знать, с кем им придётся столкнуться. Мы не могли.       Растерянно всхлипнув, Вэй Ин задержал дыхание, опустил ладонь на деревянную перекладину загона для скота и упёрся в неё лбом, пытаясь справиться с ознобом, сотрясавшим тело.       — Всё напрасно… Бездонный Омут уничтожен, но Цайи сегодня умер.       Сердце Лань Чжаня упало.       — Не говори так… Пройдут месяцы, может быть, годы… Но жизнь вернётся сюда.       Вэй Ин тяжело выдохнул, до скрипа стягивая ткань на груди в кулак. Другая рука легла поверх губ, будто он старался сдержать рвущийся изнутри вой.       — Как мне быть? Если я не способен защитить горстку поверивших мне крестьян, — наконец сдавленно произнёс он, — как справлюсь с защитой близнецов, Вэней, клана Цзян и клана Лань, а главное — тебя?       Меня не нужно, это я должен защищать всех вас… — хотел возразить Лань Чжань, но промолчал.       Сейчас подобные слова ему самому казались нелепостью. В отсутствие прежних сил мысль о том, что они вскоре наверняка столкнутся с ещё большей опасностью, вгоняла в оцепенение. Словно отражая движения Вэй Ина, его собственная ладонь потянулась к месту, где раньше пульсировало Золотое Ядро. Внутри взорвался крик отчаяния, но Лань Чжань сразу же подавил его, заставив себя забыть, насколько он сейчас беспомощен.       Вэй Ин тоже лишился Золотого Ядра, но разве его это сделало слабее?       Теперь Лань Чжань знал, через что прошёл его возлюбленный — с каким ужасом смотрел в будущее, истекая кровью на полу пещеры Черепахи-Губительницы. Было невыносимо вот так терять себя после многих лет упорного труда по взращиванию ядра. Сознание не хотело верить, тело отказывалось мириться с бессилием простого смертного в сравнении с привычным состоянием заклинателя, а ведь, в отличие от Вэй Ина, у Лань Чжаня ещё был шанс вернуть себе прежнее ощущение.       Устыдившись накативших чувств, Лань Чжань сосредоточился на Вэй Ине — человеке, который являлся неизменным лучом света на его жизненном пути.       Вернётся сила или нет, не имеет значения, лишь бы Вэй Ин оставался рядом целым и невредимым, — как молитву повторял Лань Чжань из раза в раз.       Их преследовали неудачи, но оба отчаянно пытались держать себя в руках и не отступать от поиска истины и справедливости. Только глядя на количество жертв, они понимали, что цена завышена. Скорбь обитала в спокойных сердцах, их же с Вэй Ином пребывали в смятении.       Помедлив, Лань Чжань шагнул к нему и притянул к себе, чувствуя, как ужас и боль от увиденного дополняются нарастающей жалостью. Вэй Ин задыхался от сожалений и гнева.       — Я не хочу потерять тебя.       Его руки сжимались в кулаки с такой силой, что ногти больно впились в ладони. Лань Чжань поцеловал его в висок.       — Не потеряешь.       Некоторое время Вэй Ин не издавал ни звука, старался удержать боль внутри, а потом поник как цветок, загубленный первым дыханием зимы. Лань Чжань почувствовал его слёзы, и его собственное горло стиснул спазм, так что он сумел прошептать только:       — Тише… Успокойся…       Глаза Вэй Ина широко распахнулись. Его ещё сильнее заколотило рыданиями. На лбу выступил холодный пот.       — Успокоиться? Не могу! Все мертвы… Все… Кажется, я больше не выдержу.       — Выдержишь.       — Я словно схожу с ума…       — Нет.       Вэй Ин поднял глаза. Обычной смешливости и легкомыслия в них не было и в помине. Ему ещё не исполнилось и двадцати, но во взгляде уже присутствовал отпечаток вековой мудрости — ноша пережитых тягот.       — Успокойся, — мягко повторил Лань Чжань, медленно наклонил голову и поцеловал его в мертвенно-бледный лоб. — Того, что произошло, уже не поправить, но у нас ещё есть шанс помочь Пристани Лотоса и другим кланам. Сделаем что сможем.       Обхватив пальцами тёплый затылок, он придвинул Вэй Ина к себе и коснулся губами губ.       — Ты не один. Я рядом, не забывай.       Вэй Ин судорожно закивал и, вернув поцелуй, отпрянул, растирая солёную влагу по лицу. Он был истощён и эмоционально опустошён, но не мог не почувствовать всю мощь необходимости в нём, которую испытывал Лань Чжань.       — Да… — вымученная улыбка придала облику Вэй Ина ранимости. — Но прежде надо отыскать нападавших — всех, кто выжил — и прикончить, иначе будут следовать за нами, как собаки по следу…       — Тогда действуй.       Тщательно вышколенное показное спокойствие и терпеливое понимание Лань Чжаня подстегнуло Вэй Ина. Он немедленно поднёс к губам флейту. Запела тонкая мелодия, отпирая пространственные коридоры. Потоки тёмной ци устремились на зов хозяина призрачной флейты, как прикормленные птицы. Лань Чжань ощутил могильный холод, все волоски встали дыбом.       Оказалось, из прибывших в Цайи наёмников в живых всё ещё находились семеро. Их удалось разыскать очень быстро. Они не успели покинуть окрестности посёлка, выслеживали кого-то. Зло сверкая глазами, мужчины встретили молодых заклинателей боевыми стойками и молчанием. Впрочем, вопросов к ним у юношей не осталось. Благодаря Цзинь Цзысюаню, кто стоял за отправленными в Цайи отрядами было известно, а доказательство того, что именно эта братия учинила резню на постоялом дворе, кровавой росписью виднелось на их одеждах.       По их виду было ясно, что складывать оружие они не собираются. Едва Вэй Ин и Лань Чжань немного приблизились, убийцы ринулись в атаку. Ожидая подобного, Вэй Ин высоко подпрыгнул, приземлился за спиной первого, кто подлетел к нему, резко ухватился за грязную мантию мужчины и рывком повалил его на землю. Мгновенно нависнув над противником, Вэй Ин нажал на его шею коленом, а свободной рукой потянулся к Инь Хуфу. Он действовал без единого слова, беспощадно и ловко. Доля секунды — и острое, как бритва, лезвие чёрного клинка вскрыло наёмнику глотку.       Инстинкты Лань Чжаня не подвели. Он стремительно уворачивался от последовавших атак, прежде чем извлёк из ножен Бичэнь и скрестил его сразу с двумя противниками. Сложный приём, разворот вокруг своей оси, твёрдое, молниеносное движение рук — и льдистый отблеск меча описал идеальную восьмёрку. Остриё рассекло грудь одного и полоснуло шею другого наёмника. Последний с булькающим всхлипом ухнул вниз, но второй оказался живучим. Невзирая на достаточно глубокую рану, он не повалился навзничь, а попытался заколоть Лань Чжаня выхваченным из рукава кинжалом.       Быстро оценив ситуацию, Лань Чжань уклонился, избежав его выпада, резко изменил положение тела и, схватив соперника за растрепавшиеся волосы, вывернул его голову назад. Бичэнь прорезал плечо мужчины, но прыть того не умерилась. Широко распахнутые глаза врага дико горели, но были расфокусированы. Из их мрачной глубины взирал не человек, а бешеный зверь, жаждущий вкусить чужой крови.       Рыча в пылу бессмысленной ярости, наёмник взбрыкнул, оставляя в захвате Лань Чжаня пучок вырванных прядей, а сам снова замахнулся кинжалом. Казалось поразительным, что и второе ранение нисколько не уменьшило ни его силу, ни скорость. Лань Чжаню ничего не оставалось, как снова прибегнуть к непростой комбинации движений, ускользая от свистящего в опасной близости от горла оружия противника. Он едва успел среагировать на оклик Вэй Ина, когда сзади выросла ещё фигура и чьи-то цепкие руки удушающе сомкнулись на шее.       Резко откинувшись всем телом назад, Лань Чжань мощно двинул нападавшему затылком в нос, одновременно перехватывая кисть мужчины, идущего на него в лицо. Позади раздалось низкое шипение. Хватка исчезла, но этот миг уязвимости мог стоить Лань Чжаню жизни, так как кинувшийся на него наёмник, так же как и его соратники, был вооружён кинжалами.       — Лань Чжань, осторожно!       Вэй Ин успел вмешаться и встал между спиной мужа и коварным ударом, парировав его Чэньцин. Он незамедлительно ударил неприятеля ступнёй в грудь, отшвыривая на приличное расстояние.       Лань Чжань наконец выбил из руки своего соперника кинжал и, улучив момент, утопил Бичэнь в его солнечном сплетении. Для надёжности совершил разворот, взмах кисти — и меч повторно настиг свою цель, на этот раз прорезав грудную клетку насквозь. Выглядели действия Второго Нефрита клана Лань почти такими же слаженными и безупречными, как и раньше, вот только в эти мгновения он на собственной шкуре постигал, насколько по-разному воспринимается реальность, когда ресурсы плоти не поддерживаются сверхъестественными возможностями Золотого Ядра. Благо боевые таланты Лань Чжаня были врождёнными, а мастерство владения мечом — отточенным до совершенства. Он действовал почти бессознательно, нанося и отражая удары.       Вэй Ин разделался с рванувшим на него здоровяком — крутанулся в его руках и точным движением подсёк ногу, а как только тот грохнулся на колени, изящные на вид руки юного заклинателя мгновенно свернули ему шею. Мёртвая оболочка медленно оседала на землю. Вэй Ин коротко свистнул, вызывая этим звуком дрожь пространства. Тела павших забились в конвульсиях, будто что-то пожирало их изнутри. Тёмная энергия заклубилась у Вэй Ина в ногах. Он махнул зажатой в пальцах флейтой, и через несколько секунд от трупов ничего не осталось, кроме кипящей чёрной мути, впитавшейся в почву.       Наёмники, не успевшие найти свою смерть в бою, решились атаковать вновь. Тяжело дыша, Вэй Ин направил на них плещущиеся кольца мрака, вынудив скорчиться в агонии, хотя даже это не уняло их рвения дотянуться до юношей. Злая воля, управлявшая ими, побуждала идти до конца, невзирая ни на что. Внушённая кем-то кровожадность затмевала их рассудок. Одичалые глаза заклинателей в сером, как и прежде, выражали только остервенелую жажду убивать.       За всё то время, что Вэй Ин и Лань Чжань имели дело с этими людьми, они не услышали от них ни единой фразы. Вероятно, способность осмысленно говорить у них отняли, как и возможность трезво мыслить и принимать осознанные решения.       — Я умею поднимать мертвецов и направлять их, а Цзинь Гуаншань, похоже, научился создавать живых марионеток… И не из простых людей, а из заклинателей, — глухо обронил Вэй Ин, пристально разглядывая троицу поверженных, но не присмиревших мужчин. — И кто из нас двоих ступает по Тёмному Пути?       — Вероятно, он обманом отнял у этих людей разум и свободу.       — Их заклинательские способности были невысоки. Судя по всему, умственные тоже, раз попались на его удочку.       — Есть ли способ снять наложенное на них заклятие?       — Может быть… — холодно уронил Вэй Ин. — Не знаю. Чтобы сказать точно, нужно время на исследование вопроса.       — Которого у нас нет, — твёрдо окончил за него Лань Чжань.       Вэй Ин пристально взглянул на него в поисках одобрения или возражения против того, что он намеревался сделать, на что Лань Чжань уверенно кивнул.       — Другого выхода нет. Оставить их в живых — всё равно что позволить монстрам разгуливать в толпе. Они непременно убьют снова.       Какой бы ни была история создания этих звероподобных солдат, их путь должен был закончиться здесь и сейчас. Они не питали сострадания ни к старым, ни к молодым, не знали слова «пощада», не ведали чувства раскаяния, не осознавали весь ужас злодеяний, которые чинили.       Язык Вэй Ина нервно прошёлся по пересохшим губам.       — В этом мы с тобой абсолютно солидарны.       Бесшумно приблизившись, он на миг обхватил ладонь Лань Чжаня, будто хотел подпитаться его силами или теплом. Сам он был холоден как лёд и так же бледен — проделанное ночью на озере и нынешняя встряска отчётливо проступали в его облике.       Лань Чжань стиснул его тонкие пальцы, жалея, что не может как прежде влить в него свои духовные силы. В эти минуты он явственно чувствовал, насколько уязвим Вэй Ин, которому приходится сдерживать Тьму, придавать ей нужное направление и форму и одновременно противостоять враждебному миру, бросающему ему вызов за вызовом. Сейчас он нуждался в безопасности и отдыхе, но Лань Чжань не мог дать ни того, ни другого и от этого страдал. Быстрыми темпами ширилась внутри пропасть между ним из прошлого и ним из настоящего. Раньше Лань Чжань не представлял, что способен с таким равнодушием приговорить кого-то к смерти не в честном поединке, а путём казни, теперь же его дух не бунтовал против подобной меры.       Вэй Ин тем временем двинулся к наёмникам. Его взгляд застыл. Линия рта стала жёсткой. Он вновь принялся играть, и вскоре музыку заглушили душераздирающие вопли.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Слух задевали раскаты отдалённого гула, глухих, сотрясающих землю ударов и шумовых залпов.       — Клан Цзян должен быть где-то здесь… — бормотал Вэй Ин, рассекая небеса над кажущимся бесконечным лесным океаном, вскипающим пенными волнами мглы.       Он, Лань Чжань и Цзинь Цзысюань достигли границ Юньмэна под вечер. На подлёте к ним их нагнали шестеро парней из сопровождения Цзинь Цзысюаня, получивших в бою над озером Билин несмертельные ранения. Заклинатели пребывали не в лучшем состоянии, но уверяли, что всё ещё способны сражаться, а потому изъявили готовность сопровождать своего господина в Пристань Лотоса, хотя он настойчиво предлагал им вернуться в Башню Кои и позаботиться о своих ранах.       Над чащей, где предположительно проходила Ночная Охота Ордена Цзян, простирались густой патокой туманные завитки. Исходя из послания, отправленного главой Цзян в оправдание отсутствия на Совете Кланов, в этих лесах он и его люди устраняли расплодившихся шансяо. Местность была сложной, совершенно дикой, испещрённой оврагами, пещерами и утёсами. Находить и зачищать логова чудовищ заклинателям приходилось в крайне сложных условиях. Густые шапки гигантских деревьев, располагающихся очень близко друг к другу, не позволяли разглядеть с неба, что творилось под ними, а потому юношам пришлось покружить, прежде чем они уловили шум и двинулись к его источнику.       Полёт порядком вымотал их, а ведь сил и так почти не осталось. Покинув Цайи, юноши не сбавляли скорости и ни разу не опускались на землю, чтобы перевести дух. Чем дольше Лань Чжань пребывал с ощущением безответности магии внутри себя, тем больше опасался за Вэй Ина. У всех имелся предел, даже у такого исключительного тёмного заклинателя. После всего пережитого Вэй Ину требовалась передышка. Сам он это отрицал. Просить его подумать о себе и поберечься Лань Чжань не смел — Вэй Ин спешил на выручку Ордену Цзян. Он был многим обязан Фэнмяню, любил его как родного отца, и пусть с госпожой Юй частенько коса находила на камень, Вэй Ин сохранял преданность каждому из членов своей приёмной семьи.       Цзинь Цзысюань весь путь до Юньмэна преимущественно сохранял молчание. Погружённый в свои невесёлые мысли, он выглядел мрачным и подавленным. Привычный жизненный уклад для него рухнул. Предательские действия отца, его борьба за превосходство над другими общинами весьма напоминали противостояние с Вэнь Жоханем, начинавшееся похожими актами саботажа. Только глава Вэнь не скрывал своих людей под безликими серыми мантиями, а заявлял о своём праве на власть открыто и громогласно.       Осознание того, что устои заклинательского мира рушились руками родного отца, давило на Цзинь Цзысюаня больше всего. Одного взгляда на парня хватало, чтобы проникнуться его растерянностью и печалью. Цзысюань давно уяснил, каким алчным, беспринципным и низким в своих поступках может быть отец. Госпожа Цзинь более всех настрадалась от его похождений, а ведь она была его женой, родила ему сына.       Цзинь Цзысюань обожал мать, несмотря на то, что порой она перегибала палку с опекой и вниманием. Он являлся её отдушиной, гордостью, утешением на фоне несчастливого брака, нескончаемых измен мужа и пошатнувшегося здоровья. Их с Гуаншанем неутихающие скандалы внесли свои штрихи в формирование мировосприятия юного наследника клана ещё в раннем детстве. Более всего на свете мальчик не желал становиться таким как отец.       Слуги за спинами господ меж собой бросались насмешливыми фразами, что «дети — цветы жизни», и видимо поэтому у главы Цзинь в каждом городе по дюжине отпрысков, словно он поставил себе цель посеять как можно больше своих семян в почву Поднебесной. Цзинь Цзысюань был наивен, но не глуп, и если поначалу он списывал подобные разговоры на злые языки, то с возрастом оправдывать явственно проступающую гнильцу и распущенность отца становилось всё сложнее.       Подлые интриги и безумная жажда власти, что овладели Цзинь Гуаншанем после падения Ордена Вэнь, так и подавно заставили Цзинь Цзысюаня усомниться в его здравомыслии и окончательно похоронить для себя прежний образ главы Цзинь, ещё цеплявшегося за иллюзию приличий. Новый лик мужчины выставлял все его пороки на всеобщее обозрение и окунал в грязь весь их клан. Для него не осталось ничего святого, и это вот-вот грозило стать известным каждому жителю Поднебесной.       Цзинь Цзысюань не надеялся, что учинённые отцом преступления не замарают его самого и не обернут против него людской гнев. Их связывала одна кровь, одна фамилия, один орден, а значит — так или иначе он разделит позор главы Цзинь. Его будут так же ненавидеть и проклинать, вменяя его ответственности загубленные жизни. Цзинь Цзысюань не мог с этим ничего поделать, но уповал — если выступит на противоположной стороне, хотя бы отчасти помешает реализации ужасающих устремлений отца, которые совершенно не разделял.       В череде провокаций значился налёт наёмников на Пристань Лотоса. Ожидаемо Цзинь Гуаншаня не остановило ни то, что его супруга водила крепкую дружбу с мадам Юй, ни то, что его единственный сын был помолвлен с Цзян Яньли. Мнение девушки волновало Цзинь Цзысюаня более всего. Объясниться с ней он считал делом принципа.       Мать прочила дочь любимой подруги сыну в жёны едва ли не с пелёнок. Вступившего в пору юности Цзинь Цзысюаня поначалу задевала мысль, что выбор невесты совершили за него. Это толкало восставать против воли матери и навязываемой пары. Лишь ещё больше повзрослев, пережив несколько крупных ссор с братьями Яньли на почве неосторожных высказываний на её счёт и теснее соприкоснувшись с ней самой, он наконец смог по достоинству оценить её нежность, прелесть и кротость, за которыми крылись немалая сила духа и истинное бескорыстие.       После событий в пещере Черепахи-Губительницы Цзинь Цзысюань иначе взглянул и на Вэй Ина. И хотя отношения между парнями нельзя было назвать тёплыми, именно с той поры лёд между ними тронулся в сторону примирения. На горе Муси Вэй Ина впечатлила смелость Цзинь Цзысюаня. До того момента он считал его напыщенным гордецом и самолюбивым эгоистом. Цзинь Цзысюань опроверг это мнение тем, как бесстрашно выступил против Вэнь Чао, с каким упорством защищал Мянь-Мянь и остальных, не раздумывая присоединившись к мятежу. Теперь же Цзинь Цзысюань зашёл ещё дальше — противостоял родному отцу и рисковал жизнью, чтобы помочь двум всеми осуждаемым заклинателям. Он сломя голову летел в Пристань Лотоса, чтобы поддержать семью невесты или погибнуть вместе с ней, что тоже глубоко тронуло Вэй Ина и заставило поверить, что ему действительно небезразлична его сводная сестра. Переменившееся отношение проскальзывало в его взгляде, изредка бросаемом в сторону выросшего в его глазах «павлина».       Несмотря на то, что никому из них троих ещё даже двадцати не исполнилось, каждый успел хлебнуть достаточно бед, чтобы на личном опыте убедиться в том, что истинное благородство, настоящая верность и преданность — явления по-настоящему редкие и ценные. Пару лет назад, проходя учёбу в Гусу, парни и представить себе не могли, что придёт время, когда они будут сражаться спиной к спине.       Рассекая вихрастые кудри облаков, Вэй Ин искал глазами признаки Ночной Охоты — хоть какую-то подсказку, куда направлять меч. Лань Чжань чувствовал себя странно, придерживаемый его руками за талию и, по сути, будучи полностью в его власти. Он впервые не контролировал полёт собственными силами. Вэй Ин, словно догадываясь, насколько для него ново и непривычно подобное положение вещей, вёл себя с преувеличенной аккуратностью.       Наконец в проймах тумана над зелёным полотном леса обозначилось какое-то движение, и Вэй Ин уверенно устремился туда. Проклиная плохую видимость, Цзинь Цзысюань махнул рукой своим людям и след в след двинулся за ним.       Лань Чжаня окатило беспокойством. Настораживало, что они снова стали заложниками мглы, в точности как над озером в Цайи. Он начинал подозревать, что эта особенность вовсе не прихоть погоды, а плод магических манипуляций тех, кто совершал налёты.       — Похоже, туманом противник прикрывает наступление, — немедленно озвучил свои мысли Лань Чжань. — А если так, то он уже здесь.       Вэй Ин согласно кивнул.       — Скорее всего, так. Если в Цайи туман можно было списать на козни Бездонного Омута, то здесь налицо умышленное его создание заклинателями.       Лань Чжань в который раз попытался нащупать в себе связь с даньтянем. Ощущение походило на то, которое случается, когда шаришь в кромешной темноте рукой, а она бесплодно цепляет пустоту. Он сжал зубы и кулаки, напрягся, снова мысленно воззвал к Золотому Ядру — безрезультатно.       Уловив охватывающее его разочарование и правильно истолковав его, Вэй Ин, согревая шею Лань Чжаня дыханием, притиснул крепче к себе его тело.       — Дай себе время…       — Времени нет. Силы нужны немедленно.       — Я умру раньше, чем позволю кому-то тебе навредить.       — Я не о себе волнуюсь. Тебе сейчас защита требуется не меньше моего. Думаешь, я не понимаю, что ты действуешь на пределе своих возможностей?       Вэй Ин нервно облизнул обветренные губы.       — Ничего другого не остаётся, — он старался говорить уверенно. — Как только клан Цзян окажется в безопасности, отдохнём, а затем примемся за твоё «лечение».       — Ты вконец вымотан, а энергия Инь Хуфу из-за вскрытия Печати сейчас непредсказуема как погода. Прибегать к её использованию в таком уязвимом состоянии — огромный риск.       — Знаю, Лань Чжань, знаю… Молюсь, чтобы не пришлось.       Он плавно вошёл в пучину облаков, планируя ниже и ниже.       — Но нет худа без добра, эта дурацкая пелена сыграет нам на руку — скроет наше приближение.       Ближе к земле туман сильно сгущался. Становилось сложно определить, что сейчас вокруг: скалы, лесные склоны или лощины. Отдалённое громыхание нарастало. Внезапно по обеим сторонам от юношей из-за спиралей тумана показались острые выступы скал.       Вэй Ин, не выказав и капли замешательства, ловко подкорректировал движение меча, резко свистнул, отгоняя мешающую видеть завесу на некоторое расстояние, чтобы можно было безопасно миновать узкую расщелину. Гряда высоких каменных колонн расступилась и снова утонула в тумане.       Устрашающий гул то надвигался, то отступал, накатывал то справа, то слева. Вэй Ин хмурился. Он всё никак не мог разобрать, откуда доносится этот шум, возбуждённо крутил головой и время от времени вынужденно рассеивал молочное марево.       Цзинь Цзысюань и остальные тоже нетерпеливо оглядывались вокруг, но не видели ничего, кроме клубящегося тумана, оседающего каплями влаги на коже и одежде.       — Смотри! Там! — позвал Лань Чжань, зацепившись взглядом за контуры свободной от деревьев долины внизу.       В том месте, где мгла поредела, отчётливо проступили вспышки. Парни не сразу приметили их, потому что прогалина притаилась между громадных гребней холмов, скошенных горных навесов и невероятной величины деревьев.       Вэй Ин среагировал мгновенно:       — Всем приготовиться! Не представляю, что нас ожидает!       Клинок под ним и Лань Чжанем понёсся как чёрная молния, расстилая за собой едва заметный шлейф искрящейся ци. Слепая зона для них быстро осталась позади. А в следующий момент Вэй Ин вздрогнул как громом поражённый. Они вынырнули из-под облаков, и картина полностью прояснилась. Шум битвы тотчас же обрушился оглушительной лавиной. Глазам предстала неожиданно огромная людская толпа из перемешавшихся фигур в сером и пурпурном. С боковых скал летели камни, жалящие магические сферы и свистящий ливень стрел. Порождающая взрывы магия заглушала крики и стоны умирающих, а их были сотни.       Взгляд Лань Чжаня пробежался по долине.       Поздно, слишком поздно!       Над полем боя разлился залп ядовито-жёлтого огня, а затем пурпурное зарево окатило верхушки деревьев. Сила ветряной мельницы нещадно ломала лес. Вэй Ин применил талисман, и полог защитных символов раскрылся перед юношами красочным калейдоскопом, образуя своего рода безопасный коридор, благодаря которому обстрел и магия недруга не нанесли им вреда.       Через мгновение щит развеялся. Прибывшие заклинатели спланировали в гущу схватки, сразу давая понять, на чьей они стороне. Вэй Ин выбросил перед собой руку, сжимающую Чэньцин, и тёмная материя выплеснулась на врага, располосовав ближайшие ряды на кровавые ошмётки. Вокруг уже было некуда ступить от количества раненых и убитых. Часть деревьев после магической атаки ярко полыхала, быстро превращаясь в обугленный бурелом, так что, помимо тумана, пространство застилал дым.       По-видимому, история повторилась: как до этого Лань Чжань с Вэй Ином на озере Билин, так и клан Юньмэн Цзян был поглощён Ночной Охотой и не ждал нападения. Сражение развернулось прямо посреди развороченных гнёзд шаньсяо. Наёмники нагрянули из нахлынувшего со стороны скал тумана и сначала пустили в ход стрелы. Эффект неожиданности в очередной раз сработал на руку налётчикам и внёс переполох в ряды людей Цзян Фэнмяня, вынужденных одновременно отбиваться от нечисти на земле и от неизвестного врага, наступающего с небес. Ночная Охота мигом обернулась кровавой бойней. Присутствие разозлённых чудовищ только усиливало сюрреалистичность происходящего.       Надо было отдать Цзинь Гуаншаню должное: он действовал с размахом. Как и в случае с атакой на озере Билин, его смертоносный отряд насчитывал более двух сотен бойцов, а может, и больше. Охваченные холодной яростью и неуёмной жаждой крови, они, казалось, не замечали ранений на своих телах и неистово наступали, нескончаемой вереницей возникая из тени леса. Места павших среди них тут же занимали живые.       Не осталось никаких сомнений в том, что Цзинь Гуаншань давно вынашивал амбициозные намерения и потратил немало времени на то, чтобы взрастить свою собственную армию, прежде раздобыв редкие заклинания, подчиняющие волю, дабы превратить воинов в преданных до гробовой доски марионеток. Нападения в Гусу на заклинателей Ордена Лань, вероятно, являлись лишь разминкой — проверкой готовности действовать по-крупному.       Цзинь Гуаншаня нельзя было назвать простаком. Он трезво оценивал возможности и сознавал, что привычными способами сломить сопротивление крупных орденов будет нелегко, а потому не стал пренебрегать удачным моментом — после финальной схватки в Цишане кланы вернулись в свои вотчины ослабленными и рьяно восставали против опасности быть снова втянутыми в военную кампанию. Для отвлечения их внимания глава Цзинь умело жонглировал словами, разжигая страсти и направляя все взгляды в сторону Вэй Ина и Лань Чжаня — их необычного союза и предметов Тьмы в их руках, — тогда как сам готовил нападения.       Большинство глав орденов собрались на Совет Кланов в Облачных Глубинах, где находились до сих пор. Их резиденции остались под присмотром доверенных лиц. Никто не ожидал штурма, а потому сохранялась большая вероятность того, что большинство атакованных не смогут дать достойный отпор. Главы фамилий в лучшем случае вернутся на залитые кровью пустыри и руины, в худшем — самый страшный удар должен был прийтись на Облачные Глубины и ликвидировать всю элиту разом.       Лань Чжань гнал от себя эти мысли, как гнал чувство обречённости, механически нанося удар за ударом. Внутри преобладала простая истина — он выпотрошит любого, кто попытается добраться до Вэй Ина с намерением причинить вред. В ближнем бою Лань Чжань оставался одним из искуснейших молодых воинов, но «уснувшее» Золотое Ядро не позволяло пустить в ход гуцинь и более эффективно использовать Бичэнь. Ополоумевшие пешки Цзинь Гуаншаня налетали скопом, стараясь достать его. Лань Чжань полагался на скорость реакции, не замедлялся ни на миг, но чувствовал, что его тело куда быстрее устаёт и бьёт с меньшей силой. Если бы не магический потенциал Вэй Ина, раз за разом отбрасывающего врага назад, ему пришлось бы либо отступать, либо оказаться в окружении.       Выкуренные из своих убежищ, но избежавшие истребления, шаньсяо нападали без разбору на заклинателей клана Цзян и на сорвавших Ночную Охоту чужаков. Вэй Ин поднёс к губам флейту. Пение Чэньцин, словно журчание ручейка, понеслось сквозь чащу, разгоняя нечисть. Шаньсяо взвизгивали, будто их стегали раскалёнными кнутами, и пускались наутёк.       И всё же это не сильно помогло адептам клана Цзян, потому что наёмники, как и в Цайи, действовали сродни заведённым куклам, не ведающим страха, боли и усталости. Исход стычки для них, казалось, предрешён — они либо победят, либо все до одного погибнут. Оставшиеся в меньшинстве представители клана Цзян метались в отчаянии, уверенные, что обречены на смерть. Со стороны нападавших не последовало милостивого предложения «сдаться или умереть». С холодной отчуждённостью они просто крушили всех, кто носил пурпурные одежды.       Когда в поле зрения не осталось ни одного монстра, Вэй Ин принялся играть другую мелодию. Лань Чжань сразу понял — он намерен поднять мертвецов и направить их в бой, но случилось неожиданное: туман, что висел над развернувшейся резнёй, пришёл в движение, обращаясь землисто-серой пылью и оседая на живых и мёртвых.       Те, кто не успел прикрыть лицо и вдохнул порошок, заходились кашлем и падали на землю, а погибшие вдруг на глазах начали терять привычные очертания — ссыхались и рассыпались в труху, подобную той, что сыпалась сверху. И снова Цзинь Гуаншань оказался на шаг впереди! Он знал о способностях Вэй Ина, а потому заведомо пресёк возможность использовать трупы себе на пользу.       Не работает…       Вэй Ин ошеломлённо оборвал мелодию и, прикрывая лицо, приобретшее оттенок воска, обнажил Инь Хуфу. По полотну чёрного клинка непрерывно пробегали золотисто-алые молнии. Рука Вэй Ина, охватывающая рукоять меча, подрагивала. Он стискивал зубы и время от времени морщился, словно прикосновение к клинку нынче доставляло муку, и тем не менее всеми силами старался обеспечить выжившим шанс на спасение, о котором до его появления те даже не смели мечтать.       Градус беспокойства Лань Чжаня подскочил, а Вэй Ин в это мгновение порезал о клинок руку и сотворил в воздухе печать, загоревшуюся под темнеющим бархатным небом. Грива густых волос дико танцевала вокруг его головы. Пронзительные, налитые рубиновым свечением глаза взирали сквозь брызги развевающихся на ветру прядей, спадающих на заострившиеся черты. Даже воздух вокруг Вэй Ина стал мрачным и стылым, как дыхание смерти. Он заполнил тёмной ци всё обозримое пространство, излучая необъяснимую, ошеломляющую мощь.       Полоса алого света вырвалась из клинка, прокатилась над лесной прогалиной и смела со скальных стен всех лучников. Туманная завеса, подхваченная образовавшимся потоком, расступилась, обнажая вечернее небо, а у основания Инь Хуфу уже зарождался новый всполох света. Теперь волна хлынула по окружности не вверх, а исключительно по тверди. Не успевшие возвести защиту наёмники валились с жуткими криками, катаясь по земле в приступе боли.       Лань Чжань, успевший скрестить Бичэнь с несколькими противниками, первым понял, что соперники благодаря действиям Вэй Ина несут существенные потери, но только сам он всё стремительнее приближается к опасному пределу. Сияние Инь Хуфу стало ослепительным. Огненные искры в почти утративших привычные очертания глазах Вэй Ина сверкали подобно звёздам. Он торопливо прошептал какое-то сдерживающее заклятие, вновь оставив кровавый росчерк на ладони. Одновременно с этим алые ручейки показались в уголках его губ и точно такие же поползли из глаз, ушей и носа.       Лань Чжань бросился к нему, выдирая из его рук Инь Хуфу и запирая в ножны.       — Остановись! Использовать его сейчас для тебя небезопасно!       — А тебе так тем более! — голос Вэй Ина прозвучал изумлённо.       Вырвавшаяся энергия меча продолжала тёмными вихрями блуждать в пространстве, волнуя воздух и сотрясая почву. Разорвав физический контакт Вэй Ина с клинком, Лань Чжань стоял, наблюдая, как тот понемногу выравнивает дыхание, не в силах скрыть скрутившую его боль.       Металл вибрировал в ладонях Нефрита — чёрный, тяжёлый, смертоносный. Лань Чжань сделал вдох, но не смог достаточно быстро среагировать, чтобы избежать проникновения сил предмета внутрь. Мучительное чувство разлилось ядовитым цветком под кожей, всколыхнуло душу. Образы и голоса обрушились разом, забрасывая сознание в поток их бурного переплетения.       — Верни! — немного придя в себя, Вэй Ин испуганно перехватил у него ножны с мечом. — Ты как сам? В порядке?       Лань Чжань утвердительно качнул головой, хотя на деле чувствовал себя убитым усталостью.       — Враг вскоре атакует вновь… — Вэй Ин с трудом держался на ногах. — Хочу я того или нет, сейчас Инь Хуфу наше единственное оружие.       Белое как снег лицо укрывали потёки крови, которую он торопливо стирал рукавом.       — Туман призван не только сбить с толку и прикрыть вторжение, он направлен подавлять силы Чэньцин! И как только я не додумался ещё на озере?!..       Его догадки нашли отражение во взгляде Лань Чжаня, который, к своему огорчению, пришёл к такому же выводу.       — Боюсь, долго я не продержусь… Надо поскорее найти дядю Цзяна и остальных и убираться отсюда… — наконец признал Вэй Ин.       Измождённость явственно проступила в его облике. Дыхание шумно вырывалось изо рта. Он резко оглянулся на ближайших к ним адептов Ордена Цзян.       — Где глава Цзян, госпожа Юй, Цзян Чэн?       — Когда на нас напали, Цзян Фэнмянь и госпожа сражались у оврага, — один из юношей в пурпурных одеяниях махнул рукой в направлении темнеющей неподалёку лощины. — А молодого господина здесь нет. Он был ранен ещё до всего этого, и его с сопровождением отправили в Пристань Лотоса…       Парень ещё что-то бормотал, но Вэй Ин перебил его:       — Все, кто способен лететь, хватайте раненых и прочь отсюда!       Они с Лань Чжанем сорвались с мест, на всей скорости помчались к оврагу и юркнули в чащу, помогая друг другу на крутом и зыбком склоне. Краем глаза удалось заметить вдалеке золотые одежды Цзинь Цзысюаня и его товарищей. Те поднялись на мечах и сражались у скальной гряды, на которой всё ещё скрывались уцелевшие лучники. Лощина, глубокая и мрачная, встретила парней прохладой и густой теменью. На дне поблёскивала мелкая речушка. Влажная земля проседала под ногами. Правда, заклинатели почти не касались её, стараясь передвигаться по выступающим из почвы крупным корням деревьев. В тишине оврага отчётливо раздавался лязг мечей и сдавленные крики. Вскоре все звуки оборвались, правда ненадолго. Как только юноши достигли пологой части, их заметил противник. Вэй Ина как парализовало, когда он увидел тела знакомых ему старейшин Ордена Цзян и непосредственно приёмных родителей — чета Цзян находилась в окружении серых мантий, но, что куда хуже, супруги едва дышали. Их тела бились в каких-то болезненных конвульсиях, а слова сливались в быстрое бормотание, в котором можно было различить имена детей — Ваньиня и Яньли.       Лань Чжаня прошиб озноб. Одного взгляда хватило, чтобы понять — раны Цзян Фэнмяня и госпожи Юй несовместимы с жизнью. Шанс на выживание им могло подарить лишь чудо, сродни исцеляющему заклинанию Вэй Ина, которое он использовал за последние сутки дважды — на Лань Чжане и на Цзинь Цзысюане, однако сейчас его дух и тело были настолько опустошены, что напрочь исключали такую возможность. У горла полубессознательного главы Цзян завис кинжал. Тот, кто держал его, был невысокого роста и худощавого телосложения, но излучал неоспоримую властность, вероятно, являясь лидером отряда. Как и остальные наёмники, он был с ног до головы укутан в неприметную серую ткань. Лицо наполовину заслоняла повязка. Голову укрывал глубокий капюшон. Двое его подручных возвышались рядом с ним, в любой момент готовые пустить в ход своё оружие.       Лань Чжань и сам себе не мог объяснить, что заставило надолго задержать взгляд на глазах наёмника, заправляющего бойней: возможно, их знакомая выразительная красота, возможно, то, что в них, в отличие от остальных солдат Гуаншаня, Лань Чжань лицезрел осмысленность и тихий триумф.       — Не тронь их! Не надо! — выкрикнул Вэй Ин сломавшимся голосом.       Некто напротив с кинжалом в руке молча дёрнул плечами, склонил набок голову и повёл рукой, словно обрисовывая кончиком оружия линию сонной артерии на шее главы Цзян.       — Пожалуйста! Не делай этого! Скажи, чего ты хочешь? Я всё сделаю…       Наёмник задумался, но уже в следующее мгновение отрицательно качнул головой, будто отвечая — не сделаешь. Это походило разом на злую забаву и откровенную угрозу. Поигрывание кинжалом закончилось совершенно внезапно. Лезвие изменило направление, и остриё резко вошло Фэнмяню в сердце. Кровь хлынула из его рта и из распоротой груди. Он тяжело повалился на землю.       — Дядя Цзян! — слабея, Вэй Ин рухнул на колени.       Взор Цзян Фэнмяня ещё секунду невидяще блуждал в пространстве, но перед тем, как угаснуть, просветлел:       — А-Ин…       — Дядя!!!       — А-Ин, дитя… Спасайся… — Цзян Фэнмянь вложил в слова остаток сил: — И спаси… Спаси брата и сестру…       Припав к распростёртой в траве жене, чей взор уже покинула жизнь, мужчина затих вместе с ней навсегда.       — Не-е-ет!!!       Вэй Ин подавился истошным криком, перетёкшим в страдальческий вопль боли и неверия. Его огромные глаза переполнял ужас. Содрогаясь под гнётом навалившегося на него горя, он раздирал кожу на своём кровоточащем лице. Лань Чжань рванул к нему, но его словно что-то отбросило. Рассеянная слоями мглы молния пересекла небо и обрушилась в лощину, после чего вспышки замигали одна за другой, как если бы свинец нависающих облаков одновременно прорезали тысячи осколков солнца. Подобно олицетворённому гневу Небожителей, зигзаги выстреливали в землю, жаля её и сотрясая.       Различить что-либо в образовавшемся хаосе стало почти невозможно. Где–то на грани слышимости раздался тошнотворный, режущий нервы треск, от которого почти лопались барабанные перепонки. Вокруг сломленно вздрагивающего Вэй Ина взвилось чёрное пламя. Его тело болтало в этом разрастающемся костре, корёжило и било. Казалось, что-то очень важное в нём, что-то по-настоящему ценное в этот миг выдирается из его груди невидимыми руками. Тьма отнимала у него кусочек души — ту часть, что была взращена и выпестована Цзян Фэнмянем, ту, что верила в людскую доброту и милосердие, которыми руководствовался мужчина, забирая сироту с улицы домой, ту часть, что оставалась все последующие годы преисполнена благодарности и привязанности, ту часть, что так стремилась достичь невозможного.       Лань Чжань не понял, что произошло. Он был сбит с ног, как и все, кто находился в овраге. Его сознание раскалывал на части крик утратившего контроль Вэй Ина, раскалывал уже не снаружи, а изнутри — снаружи разворачивался кошмар, от которого невозможно было укрыться. Тело швыряло чёрным штормом. Смертельная сила, которая в одну секунду распространилась во все стороны, походила на взрыв, смешав воедино людей, реку, растения и почву. Казалось, рушилось само небо, устремляясь вниз сверкающими и острыми обломками. Осыпались и съезжали вниз склоны оврага, валуны плавились, человеческие фигуры изгибались в отвратительной пляске, на глазах обращаясь искромсанными кусками мяса. Их волокло вместе с камнями и разрывало на кровавые ленты в земляной болтанке.       Слепой ужас охватил лесной массив. Энергия смерти, обретя свободу, вершила свой суд, уничтожая правых и виноватых. Успел ли кто-то спастись, сбежать, противопоставить что-то налетевшему хаосу, Лань Чжань не знал. Краем глаза он уловил, как вибрирует и искрится Инь Хуфу, норовя выскользнуть из ножен, слышал вой тысяч голосов, наблюдал, как, выгибаясь в мучительных корчах, стенал Вэй Ин.       Как в страшном сне, всё повторилось. Лань Чжань взывал к Вэй Ину через доступную только им двоим связь, глотал вместе с ним слёзы и тонул в ставшем одним на двоих горе. Он чувствовал, что Вэй Ину как никогда требовалась опора. Его боль была сверхсильной, такой безумной и такой мучительной, что он не справлялся с ней. Вэй Ина терзала ненависть к самому себе и как замысловатый узор из незаживающих ран укрывала нутро. Он готов был сдаться ей, раскрыть объятия тьме, что вела непрерывное сражение за его душу.       Не поддавайся ей! Не вздумай уступить!       Волна страха встряхнула Лань Чжаня, задевая что-то глубинное внутри и опаляя горячей, всепоглощающей яростью. Горе навалилось на него, просачиваясь прямо в сознание. Кровь запульсировала в венах необходимостью свирепой расправы над всеми, кто толкал Вэй Ина — его единственного, его возлюбленного — к краю, в пропасть! Эта мысль вырвалась откуда-то из недр его подсознания — острая и первобытная, завилась огненной стихией у сердца, растеклась тонкими ниточками жара, заставляя каждое нервное окончание гореть в огне.       Лань Чжань чувствовал боль повсюду. Его тело вновь покрывали раны, но он был жив. Что-то защищало его. Знакомое чувство заставило распахнуть глаза шире. «Демоны» не покинули его, только что-то мешало им проявиться. Как он шарил в потёмках, не в силах дотянуться до элементалей, так и духи искали путь и никак не могли обрести прежнего слияния с его сознанием.       В какой-то миг Лань Чжаня выбросило из транса. Он с удивлением осознал, что их с Вэй Ином ничего не разделяет. Они лежали в земляной котловине под открытым небом, как во вскрытой могиле. Разрываемый на части удушающей скорбью — леденящей и беспросветной, — Вэй Ин сдавленно рыдал, уткнувшись лицом ему в грудь. Он старался справиться с эмоциями, но агония боли не умещалась внутри его хрупкого человеческого существа, и чёрный костёр тьмы продолжал пылать над оврагом, пока он полностью не обессилел.       — Лань Чжань… — хриплый шёпот просочился сквозь его сжатые зубы. — Мне так больно… Кажется, я умираю…       — Нет… Я тебя не отпускаю! — прижавшись щекой к виску Вэй Ина, Лань Чжань укачивал его под синхронное биение их сердец, ощущая прилив примитивного собственнического чувства.       — Дядя Цзян, госпожа Юй… Их я тоже не спас. Я ни на что не годен.       — Ты спас меня!       — Разве?.. — словно утратив осознание реальности, хрипло выдохнул Вэй Ин, цепляясь за него слабеющими руками.       Лань Чжань нежно обнял ладонями его лицо с потухшими глазами. Его собственный взгляд горел, должно быть, как светящиеся угли.       — Я здесь, с тобой, твой, для тебя, — в этих словах было больше, чем Лань Чжань мог выразить в эти минуты.       Он потянулся к руке Вэй Ина, стиснутой в кулак, и с сочувствием приложился к выступающим костяшкам губами. Вэй Ин медленно расслабил пальцы, коснулся его скул, но через мгновение ладонь соскользнула, глаза закатились. Он обмяк. Его сознание отступило во тьму. С расчистившегося ночного неба посыпались хлопья пепла.