Тринадцать демонов Лань Чжаня

      Сквозь рыхлые скаты тумана прорывались тусклые солнечные лучи. Гомон голосов нарастал по мере того, как Лань Чжань и Вэй Ин приближались к Залу Собраний. Чужие надменные взгляды недружелюбно касались их лиц. Лань Чжаня переполняли эмоции. Это походило на предвестие грозы, собирающейся вдалеке, но ему пока удавалось не замечать его — верить, что ненастье пройдёт стороной. Красноречивее всяких слов о значимости и торжественности приёма свидетельствовали пёстрые краски одеяний представителей разных общин. Огромный павильон в пастельных тонах в центре Облачных Глубин в этот полдень был лишён привычной возвышенной тишины и порядка. Вокруг сновали и переговаривались люди.       Последняя ночь перед отводом войск альянса из Цишаня положила начало серьёзным волнениям в среде магического сословия. Спешный созыв Совета Кланов в резиденции Ордена Гусу Лань стал необходимой и во многом неизбежной мерой на фоне возникших разногласий относительно действий двух ещё очень молодых, но весьма способных заклинателей. Лань Сичэнь напрасно уповал на то, что со временем ропот уляжется и недовольство сойдёт на нет. Гнёт событий двухнедельной давности не ослабевал.       Лань Чжань чувствовал себя как в ловушке, стены которой неумолимо сужаются. В силу умышленного отчуждения от мирских забот и нежелания вникать в хитросплетения политической паутины он нечасто присоединялся к встречам наделённых властью мужей в прошлом, а в нынешнее время так и вовсе предпочёл бы не иметь к ним никакого отношения, но тревоги, занимавшие умы многих, кто сегодня находился в стенах Зала Собраний, были напрямую связаны с ним и его спутником жизни, а это налагало определённые обязательства и требовало их с Вэй Ином присутствия.       Когда юноши переступили порог зала, нахлынуло ощущение, что весь воздух вытеснило взорвавшимся напряжением. Беседы наконец стихли. Некоторые заклинатели откровенно опешили, не сразу разобравшись, кто шагает плечом к плечу рядом со Вторым Нефритом, — так близко, что вот-вот коснётся. Призрачная флейта Чэньцин, по которой можно было узнать Вэй Ина в любой толпе, на этот раз при нём отсутствовала да и тона наряда сильно отличались от привычного ему. Став частью семьи Лань, на приёмы высокого уровня Вэй Ин вынужден был облачаться в одежды Ордена Гусу Лань и носить налобную ленту. Его длинные волосы свободно ниспадали на плечи и спину, частично перехваченные серебряной заколкой на макушке, в точности как у его супруга. Вэй Ин держался настороженно, скользил взглядом по лицам и шествовал сквозь расступающиеся ряды без свойственной ему улыбки. Движения сохраняли грациозность, походка — мягкость и лёгкость, но Лань Чжань чувствовал, его супруг весь как на иголках.       Окружающие продолжали пожирать их взглядами, весьма поражённые увиденным. Лань Чжань и сам порядком изумился, когда после утреннего омовения Вэй Ин, облачившись, вынырнул из-за ширмы и приблизился. Роскошные светлые одеяния, какие носили все в правящей семье клана Лань, подчеркнули его броскую красоту, придав ей больше изящности и благородства.       — Вэй Ин… — Лань Чжань от неожиданности вскочил с места и выпрямился.       Вэй Ин покраснел, заметив, как кадык Нефрита дёрнулся, как его руки в безотчётном порыве принялись елозить по ткани собственного одеяния.       — Ты… — Лань Чжаня переполняло восторгом, все слова словно выветрились из головы.       Воодушевлённый его очевидным восторгом, Вэй Ин торопливо пригладил распущенные волосы и расправил плечи.       — Хорошо выгляжу? — уточнил он, будто всё ещё сомневался.       Взгляд Лань Чжаня не отрывался от его лица.       — Не знаю никого красивее тебя! — выпалил он, ощущая, как нестерпимо пылают мочки ушей.       — А я знаю, — Вэй Ин польщённо улыбнулся. — И этот человек стоит сейчас напротив меня.       Он бодрился — прятал тревогу и досаду за решимостью, а горечь за покорностью необходимости.       — Советник Яо сказал, что на территории Облачных Глубин мне предпочтительнее выглядеть соответственно статусу, — словно в оправдание произнёс он, нервно расправляя широкие складки белоснежного с нежно-голубыми вставками ханьфу. — Сегодня в Облачных Глубинах соберётся Совет. Я впервые предстану перед главами кланов после того, что случилось в Безночном городе. Не хочу ударить в грязь лицом… Повяжешь?       Протянув Лань Чжаню налобную ленту, Вэй Ин ждал, пока тот справится с изумлением от его вида и возьмётся выполнять просьбу.       — Вэй Ин… — лёгкий румянец на лице цвета снега легко выдавал чувства зачарованного и влюблённого Лань Чжаня. — Тебе вовсе не обязательно отказываться от своих предпочтений в одежде, если ты не хочешь…       — Нет, Лань Чжань, — Вэй Ин накрыл его рот кончиками пальцев. — Так мы могли рассуждать, живя на горе возле Хэмина, где были предоставлены сами себе. Здесь подобное недопустимо. Порицания мне и так хватает. Я уже был однажды выставлен отсюда с позором, помнишь? Не хочу, чтобы твой брат за меня краснел или у твоего дяди вновь появился соблазн отправить меня прочь.       Вэй Ин очень старался, чтобы слова звучали непринуждённо, но вышло скорее печально. Лань Чжань ухватил его за руку и подтянул к себе.       — Не забивай голову глупостями. Второго раза не будет.       Вэй Ин устало ткнулся лбом в его грудь.       — Мне бы твою уверенность. Советник Яо предупредил, чтобы я не отмочил чего на встрече. Твой брат и так все силы бросил на то, чтобы сгладить ситуацию, но пока успехи невелики.       — Не накручивай себя. Ты ни разу не использовал тёмную магию с тех пор, как находишься здесь. Флейту Сюэ Яна изучают лучшие умы мира заклинателей, и пока ни у кого из них не нашлось доказательств того, что ты к ней когда-либо прикасался.       Эти слова должны были хотя бы немного ободрить Вэй Ина, по крайней мере принести толику облегчения, но по его опечаленному лицу пробежала едва заметная судорога.       — Никто из Пристани Лотоса не явился на Совет Кланов, — с болью поведал он, словно вина за отсутствие представителей клана Цзян лежала полностью на нём. — Плохой признак. Раньше такого не случалось. Дядя Цзян посещал каждый из них. Помню, в своём послании Цзэу-цзюню он сослался на засилье гнёзд шаньсяо, на которые наткнулись его люди два дня назад у границ Юньмэна, но разве это повод пропускать Совет Кланов?       — Количество тварей оказалось невиданным. Пострадали несколько молодых адептов. Оставлять полуразорённые гнёзда шаньсяо нельзя, ты же знаешь, нужно всё сжечь, а самих существ, разбежавшихся по округе, найти и уничтожить, иначе они будут мстить и пострадает много мирных жителей.       — Дядя Цзян мог бы прислать кого-то из своего близкого окружения или Цзян Чэна, — заметил Вэй Ин, и в глазах его ещё явственнее отразилась тоска.       — Глава Цзян не указал, сколько заклинателей оказались неспособны продолжать Ночную Охоту. Думаю, все, и Цзян Чэн в том числе, задействованы в зачистке местности. Иначе даже не сомневаюсь, что он был бы здесь, — старался утешить его Лань Чжань. — Брат отправил на подмогу в Юньмэн десятерых адептов клана. Больше просто не сыскалось, ведь в Гусу также Ночная Охота не прекращалась с момента возвращения отрядов из Цишаня.       Вэй Ин не находил себе места.       — В Юньмэн надо было нам с тобой лететь. Для нас двоих там работы на час, а то и меньше.       — Даже месяц не истёк, как ты пришёл в себя после тяжёлого восстановления, — напомнил Лань Чжань.       Вэй Ин поморщился, умудряясь выглядеть одновременно невинно и соблазнительно.       — Да хоть сколько! Я вернулся в строй, иначе просто не смог бы последние три ночи подряд предаваться с тобой плотским утехам.       Во взгляде Лань Чжаня, взирающего на него, плясали искорки нежности и теплоты. Вопреки заверениям Вэй Ина, что он отлично себя чувствует, Лань Чжань понимал, что он пока не вернул себе прежнюю силу. Последние дни Вэй Ин артачился и отказывался от вливаний духовной энергии, потому довольно быстро уставал, а после их ночных игрищ мгновенно проваливался в беспробудный сон едва ли не до полудня.       — Нам давно пора присоединиться к Ночной Охоте клана, — водрузив ладони на плечи Лань Чжаня, Вэй Ин легонько свёл пальцы. — Со мной истребление нечисти пойдёт значительно быстрее. Всего-то и надо, что сыграть пару раз на Чэньцин.       — Брат не просто так настаивает на том, чтобы мы не вмешивались, — со вздохом протянул Лань Чжань. — Он очень рискует, давая пристанище остаткам клана Вэнь, помимо того, что отстаивает наши с тобой интересы перед другими Орденами. Наше появление в рейдах по округе и резвое истребление нечисти при помощи Чэньцин сторонние общины почти наверняка воспримут как умышленное пренебрежение законами Светлого Пути и впадут в ещё большее негодование. Несмотря на то, что Инь Хуфу спрятан, а ты всё это время не использовал тёмный дар, сегодня на Совете Кланов непременно будет поднят вопрос о нём, ведь именно твоё управление демоническим воинством переполошило и напугало заклинателей, находившихся на площади Безночного города.       Вэй Ин помрачнел. Оба какое-то время молчали.       — Наверное, я напрасно страшусь того, что терпение твоего дяди иссякнет, и он выставит меня отсюда. Фактически я никогда не вписывался в это место — ни тогда, когда попал сюда впервые, ни теперь, — стараясь не выдавать глубину своей подавленности, обронил Вэй Ин. — Я как в клетке: вроде бы и замков на двери нет, но и свободы не видать. Куда ни ткнись, всюду опасность вызвать ещё больше порицания и враждебности в свой адрес.       — Не говори так. Всё наладится.       — Взгляни правде в глаза, Лань Чжань. В отличие от тебя, я не волен выбирать путь, которым следовать, так что никакого «наладится» не предвидится. Оставаться наблюдателем, пока за меня решают мою судьбу, я не хочу. Сейчас моё имя у всех на устах, и вовсе не потому, что я выжил в плену Вэнь Жоханя или помог сломать купол над его крепостью. Я — новая проблема, а что я, собственно, натворил? Все мои грехи равны спасению брата и сестры Вэнь, которым я многим обязан, и кучки их престарелой родни. Я как марионетка в подвешенном состоянии. Твой брат и дядя принимают меня в Облачных Глубинах с условием, что я не использую заклинания Тёмного Пути, но как долго мне удастся следовать их требованиям? Кто я без Золотого Ядра? По сути калека. И ладно бы я не ведал от рождения магии, но я знаю — знаю чувство, когда по венам струится энергия, подвластная мне, и мир под её действием преображается…       Лань Чжаня терзало чувство беспомощности.       Прости, мне неведомо, как исправить случившееся с тобой. И меня убивает то, что я ничего не могу сделать, чтобы вернуть тебя на Светлый Путь. Всё, что я могу — идти рядом с тобой. Ты никогда не останешься один.       Вэй Ин задумчиво поскрёб подбородок.       — Ради тебя я на всё готов, даже никогда больше не озвучить ни одного заклинания, но как быть с обещанием защиты Вэнь Нину и его семье?       Взгляд Лань Чжаня не отрывался от мужа. Он взял его руку, повернул ладонью вверх и прижал к своим губам.       — Пока я жив, твоё обещание не будет нарушено.       — Я обещал, и исполнять обещанное должен сам. Подумать только, даже своё духовное оружие я вынужден скрывать от посторонних взглядов, чтобы не вызвать очередного клеймения в измене правильным идеалам.       Вэй Ин вынул чёрную флейту из-за расшитого серебром пояса и, помедлив мгновение, шагнул к колыбели, позволяя Чэньцин опуститься в потянувшиеся к ней четыре маленьких руки. Близнецы, сияя улыбками, занялись временно пожалованной «игрушкой», а Вэй Ин вернулся к Лань Чжаню, который всей душой хотел его утешить, но пока не находил как. Подрагивающими пальцами он осторожно отделил несколько прядей на висках Вэй Ина, приподнял их наверх, соединил в аккуратный пучок и закрепил традиционным украшением своего клана, а затем обернул вокруг головы мужа ленту с вышивкой в виде облаков.       — Готово.       Вэй Ин признательно кивнул.       — Спасибо.       Лань Чжань поцеловал его в переносицу, погладил нежную кожу на скулах и, не удержавшись, нашёл отзывчивые губы.       — Как бы то ни было, тебе к лицу «траурные одежды»… — невзначай сорвалось с языка.       Вэй Ин вздрогнул. На его губах мелькнула смущённая улыбка.       — Запомнил, да?       — Как было не запомнить? — ответил Лань Чжань. — В своё время ты жаловался на них едва ли не каждому… Они никогда тебе не нравились.       Вэй Ин поспешил возразить.       — Не совсем так, — усмехнулся он. — Эти наряды и правда скучные, но дело в другом. Просто когда меня прислали сюда учиться, заставили их надеть. Цвет одеяний и покрой не имеют значения — мне не по нраву принуждение.       Прильнув, он захватил Лань Чжаня поцелуем, позволив рукам скользнуть вдоль его живота вниз — медленно, томно, завлекающе.       — Но чёрт с ними! — Вэй Ин прочертил губами тёплый рисунок на шее Нефрита. — Я бы надел что угодно, хоть мешок с прорезями вместо рукавов, лишь бы сегодняшний Совет Кланов прошёл спокойно и вся эта нелепица с возведением меня и тебя в злодеи поскорее закончилась.       Воздух густел от страсти, стоило их слегка забыться.       — А затем мы прогуляемся к источникам — и долой все преграды, какого бы цвета они ни были! — между поцелуями вездесущие руки Вэй Ина заползли под ворот Лань Чжаня, задевая горячую кожу. — Не всё же время нам в бочке отмокать, — шутливо прибавил он. — Кажется, я уже век не плавал, охота размяться. Устроим соревнования? Как на это смотришь? Только чур не поддаваться, а то неинтересно!       — Всё, что захочешь.       Вэй Ин немного отклонился назад, многозначительно заглядывая Нефриту в глаза.       — Ого! Прямо всё-всё?! Я не ослышался? Ты точно уверен в том, что сказал? Я ведь могу захотеть… — он помедлил, возбуждающе прижавшись всем телом. — Всего тебя… Без остатка, без сдержанности, и на этот раз ты будешь на спине.       Лань Чжань бросил на него задумчивый взгляд. Образы в мгновение ока разожгли в нём огонь страсти.       — Всё, что захочешь, — повторил он и тяжело сглотнул, ощущая, как кровь толчками устремилась вниз, пробуждая его плоть.       Вэй Ин, будто удивившись, тихонько присвистнул.       — Ловлю на слове!       Лань Чжань невольно нахмурился.       — Почему ты решил, что не хочу тебя внутри?       — А ты хочешь? Мне показалось… — Вэй Ин помотал головой. — Неважно, — он убрал прядь волос со лба Лань Чжаня и коснулся щеки, ласково провёл пальцами по подбородку к шее. — Мы не должны с этим торопиться, всё произойдёт само собой…       Лань Чжань смотрел на него широко раскрытыми глазами. В них не было и тени сомнения.       — Просто знай, — тяжело извлекая из себя слова, произнёс он. — Я хочу этого — хочу, чтобы тебе было хорошо.       — Мне хорошо, когда хорошо тебе независимо от того, будем ли мы пробовать меняться ролями или нет.       На минуту всё на свете стало неважным и далёким, вся боль стихла, все тучи рассеялись. Лань Чжань не поспевал за своими реакциями. Прикосновения Вэй Ина действовали словно выстрелы, безотказно достигающие цели. Дыхание взаимно ускорялось. Рукам давалось всё больше свободы. И всё же допустить близость сейчас они никак не могли — их ждали в Зале Собраний.       Понимая, что сознание вот-вот уплывёт, Лань Чжань мягко перехватил ладонь Вэй Ина, уже лёгшую поверх его паха, поднёс к губам и слегка прикусил её ребро.       — Всецело одобряю твоё рвение, но прибереги его до похода к источникам, — низким от желания голосом обронил он. — Сюда уже направляется Вэнь Цин, чтобы забрать детей.       — Эх, до источников раньше, чем стемнеет, мы не доберёмся, — с нескрываемым сожалением констатировал Вэй Ин, поддавшись какому-то притаившемуся в нём опасению. — Совет Кланов неизвестно на сколько затянется. А ещё Вэнь Нин, Вэнь Цин, Четвёртый дядюшка и остальные вчера пригласили нас на ужин и не пойти означает их обидеть.       — Верно, поэтому мы так не поступим.       Вэй Ин кивнул.       — Жаль, здесь запрещён алкоголь, а то бы прихватили с собой немного. С ним в любой компании веселей, хотя о чём это я? Бурное веселье — совсем не то, что приветствуется в Облачных Глубинах, да ещё со стороны людей, ранее принадлежавших к Ордену Цишань Вэнь, — проворчал он, не удержав вздоха. — Поразительно, неужели за всё то время, что они тут, никто из местных так и не понял — эта часть клана Вэнь не представляет ни для кого опасности?       — Ещё свежи утраты, которые понёс Орден Гусу Лань в ночь нападения Вэнь Чао. Правление Вэнь Жоханя длилось много десятилетий. Война, развязанная им, отшумела всего чуть больше месяца назад. За этот срок изменить отношение к его пусть и дальним, но всё же родственникам, невозможно.       — Ты прав, — поник Вэй Ин и вдруг резко изменил тему: — А что, если нам на днях наведаться к озеру Билин? Помнишь, я кое-что придумал незадолго до того, как очутился в плену, хотел опробовать, но не сложилось?       Разумеется, Лань Чжань помнил.       — Способ избавить озеро Билин от могущественного зла, что там поселилось, — вмиг подхватил он.       — Ага! Вчера, пока ты с братом и дядей встречал гостей, я посидел в библиотеке и закончил подправлять пентаграмму. Не хочу хвастать, но, кажется, я близок к открытию даже большему, чем предполагал ранее. Если испытание формулы пройдёт успешно, моё изобретение многое изменит. Цзэу-цзюнь, к слову, дал добро на эксперимент, даже грозился, что он и Мэн Яо отправятся с нами в Цайи, поддержать и приглядеть. Будем надеяться, что назначенная на сегодня встреча с кланами пройдёт без серьёзных потасовок, и тогда, может быть, уже завтра мы пустимся в путь!       Вэй Ин рвался действовать и, если не Ночная Охота с кланом, так озеро Билин занимало его ум. Лань Чжань же гадал, что их ждёт уже в ближайшие часы.       — На собрание явится немало тех, кто захочет тебя спровоцировать. Не дай им шанса.       — М-да… Сосредоточусь на этом. И, Лань Чжань… — Вэй Ин бросил взгляд на колыбель, откуда за всё время не донеслось ни звука, словно она пустовала. — Нам надо обсудить кое-что, хочу узнать твоё мнение…       Обвив руками стройную талию Вэй Ина, Лань Чжань коснулся поцелуем его лба.       — Не откладывай, говори — и узнаешь его немедленно.       Тёплые ладони, скользившие по плечам Нефрита, замерли, а затем поднялись к его лицу. Вэй Ин словно время от времени проваливался в какие-то свои мысли, потом возвращался и хотел убедиться, что Лань Чжань настоящий, ласкал и запоминал черты, водил по коже пальцами и тянулся за поцелуями, вкладывая в них всего себя.       Обжигающее прикосновение языка к языку длилось всего миг, но было подобно яркой вспышке, а затем послышались шаги. Кто-то мягко ступил на крыльцо, обрывая их единение. Вэй Ин тихонько заскулил, отстранился и с улыбкой объявил:       — А вот и Вэнь Цин, храни её Небеса за неоценимую помощь с малышнёй!       Лань Чжань моргнул, возвращаясь в текущий миг. В Зале Собраний почти не осталось свободных мест. Сердце ухало молотом. Им с Вэй Ином не позволили взять с собой на предстоящий Совет Кланов мечи, но все вокруг были вооружены. Лань Сичэнь накануне объяснил данное требование со стороны гостей раздутыми опасениями Цзинь Гуаншаня, сумевшего вбить в головы своих многочисленных союзников, что исходящая от последователей Тёмного Пути угроза и так слишком велика, чтобы позволять им щеголять на собрании с оружием. Логики в том было мало, ведь даже без клинков, Чэньцин и Инь Хуфу каждый из юношей мог взывать к магии. Скорее всего, Цзинь Гуаншань ставил себе цель унизить «мятежников» и подчеркнуть для остальных их невыгодное отличие. И всё же, дабы не усугублять неприязненный настрой приглашённых в Облачные Глубины, глава принимающего ордена согласился на оговоренную меру.       — Какое радушие! — буркнул себе под нос Вэй Ин и сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, чтобы успокоиться.       Осознанно или нет, он не отступал от Лань Чжаня ни на шаг.       — Находиться среди столь изысканного общества одно удовольствие. Надеюсь, мы его переживём.       Не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться, что Вэй Ин ощущал себя загнанным зверьком в этом окружении. Его руки слегка дрожали, поэтому он спрятал их в длинных рукавах.       — Честное слово, на кладбище и то публика приветливей.       Лань Чжань разделял его тревоги и дискомфорт. Настроения среди участников встречи царили отнюдь не дружественные. «Отступники!» — читалось в глазах окружающих. Лань Чжань отчаянно хотел закрыть собой Вэй Ина, сжать его ладонь, увести подальше и спрятать. Раньше ему чудилось, что это можно сделать в Облачных Глубинах, но он ошибся. Слова Вэй Ина отражали правду: большинство членов Ордена Гусу Лань проявляли к «бунтарям» лояльность только из-за родства Лань Чжаня с главой клана, но жить так, изо дня в день сталкиваясь с фальшивой снисходительностью, прикрывающей страх или зависть, было слишком высокой платой за обстановку, знакомую с детства.       С большинством тех, на кого доводилось взирать в эти минуты, Лань Чжань вырос бок о бок. Кто-то был его учителем на том или ином отрезке жизни, кого-то, как ни странно, выпало учить ему, с кем-то он виделся на турнирах, на Ночной Охоте и на приёмах. Но с тех пор многое изменилось. Сейчас все эти люди были настроены против него. Старейшины собственного клана смотрели с укором и недоверием. Каждый шаг вынуждал просчитывать возможные последствия. Конечно, испытывать привязанность к дому Лань Чжань не перестал, но это был уже не тот дом, который он знал.       Нет, не дом не тот… Это я не тот.       Всё изменилось ещё тогда, когда пушистые хлопья пепла укрыли лужи запёкшейся крови, а воздух, приправленный металлическим привкусом, гарью и дымом, царапал гортань, разъедал глаза, проникал в сердце, отнимая надежду. Облачные Глубины сгорели, а то, что удалось восстановить, хотя и имело идентичную былому форму, но ощущения порождало иные. То же и с людьми: всё те же лица, но на деле будто незнакомцы.       В том памятном пожарище что-то в Лань Чжане бесследно истлело — что-то хрупкое, чистое, наивное. Винил ли он в этом Вэнь Цин и Вэнь Нина или их старых родственников? Нет. Лань Чжань понимал, что значит военное положение, и трезво смотрел на вещи. Война по-разному влияла на людей, одних — безжалостно ломала, других — лишала жалости, поднимая на поверхность худшие из качеств. Всех без исключения она заставляла совершать ужасные поступки, только кто-то, как Вэнь Чао, получал истинное удовольствие, сея смерть, а кто-то, как Вэнь Нин и Вэнь Цин, смог сохранить человечность и пойти против своих, чтобы встать на сторону справедливости.       Лань Чжань не пытался вытравить из себя воспоминания, гревшие его в юные годы, но и предаваться иллюзиям в отношении будущего в клане отныне отказывался. С ранних лет он с похвальным упорством запрещал себе слабости, наловчился прятать от посторонних глаз страхи, обиды, раны — выживать с гордо поднятой головой. Окрашенный кровью, пройдённый путь накладывал отпечаток на светлые сполохи дорогих ему образов, и они неотвратимо меркли. Больно было их отпускать, но Лань Чжань готов был потерять нечто весьма важное, чтобы сохранить куда более ценное. Обретя в лице Вэй Ина свою идеальную половину и спутника на тропе самосовершенствования, он упивался любовью, как пропащий безумец — как тот, кому не жаль и жизни ради мгновения в объятиях одного-единственного незаменимого человека. Вэй Ин дал Лань Чжаню то, чего он так жаждал: свет надежды, страсть на грани помешательства, трепет всех чувств, а он ему взамен преклонение и преданность, ту самую, увековеченную легендами верность Дракона — яростную, огненную, прожигающую дыры в материи мира, — пульсацию нестерпимого жара прямо в распахнутом сердце.       Вэй Ин появился, когда холодная пустота внутри Лань Чжаня стала почти безбрежной. Он нашёл способ проникнуть под льдисто-каменную, нефритовую корку и остаться там, под ней, на глубине. Только ему было под силу это сделать, только для него предназначалось это сокровенное место. С его приходом пустоту заполнил огонь, и уже он стал безмерным и непреодолимым.       Я обещал себе беречь Вэй Ина, дать ему счастливую жизнь — и не справился, — беспрестанно терзался Лань Чжань, оглядывая враждебное окружение.       Заметив среди прибывающих в павильон Ванцзи и его спутника, Лань Сичэнь просветлел лицом. Он встрепенулся, — очевидно, собираясь подозвать их. Губы главы клана сложились в улыбку, но она померкла, когда один из старейшин, Лань Пэй, заговорил с ним, а через секунду исчезла совсем. Неизвестно, о чём вещал мужчина, но проблеск теплоты на прекрасном лице Первого Нефрита рассеялся, будто его и не было, уступив место тревоге и озабоченности.       Лань Чжань невольно отметил, что всё реже видит брата умиротворённым и улыбающимся. Лань Сичэнь сильно изменился после финальной битвы в Безночном городе — стал угрюмее, суровее, прохладнее с людьми. Когда Облачные Глубины дали прибежище спасённым военнопленным, забот и хлопот у него прибавилось. Советник Яо — всегда услужливый и деятельный, тоже порядком сдал и ныне выглядел взвинченным и издёрганным, хотя голос его по-прежнему истекал мёдом, когда он обращался к гостям.       Было горько признавать, но Лань Сичэнь, по природе располагающий к себе и миролюбивый, променял собственное благополучие и покой на возвращение домой Ванцзи и его избранника. Создавать Лань Сичэню проблемы и омрачать его управление кланом вовсе не являлось тем, что можно назвать благодарностью за годы преданности. Сколько себя помнил Лань Чжань, Лань Сичэнь всегда находился рядом, подбадривал его, утешал, поддерживал, а теперь вынужден был рисковать властью и общественным мнением о себе, чтобы отстаивать выбор младшего брата.       День ото дня Лань Чжань всё явственнее ощущал свою вину в том, что Орден обуяли противоречия. Он жаждал положить этому конец, тем более, что ему было по силам взять заботы о Вэй Ине и людях из клана Вэнь на себя, но отвергнуть покровительство брата, уже стоившее тому немалых потерь, было всё равно что сжечь последний мост. Лань Чжаню казалось кощунством отнимать у Лань Сичэня и Лань Цижэня надежду, что жизнь даже с учётом новых условий ещё может обрести прежнюю благодатность и гармоничность. Вера в это самого Лань Чжаня пошатнулась. Ему тоже хотелось уповать на чудесный кувырок судьбы и восстановление былых отношений между Орденом Гусу Лань и другими кланами, но, оглядываясь по сторонам, он ловил себя на мысли, что убедить этих людей в чём-либо способна лишь грубая сила.       Не последнюю роль в нынешнем отношении многих заклинателей к Вэй Ину и Лань Чжаню сыграл их выбор друг друга. Несмотря на то, что Вэй Ин вошёл в клан Лань на правах супруга Второго Нефрита, смириться с этим смогли не все. Одни избрали тактику молчаливого порицания, другие прибегли к вынужденному снисхождению, а третьи и вовсе не знали, как относиться к столь незаурядному событию, как брак двух мужчин. Происходило это не столько из-за консервативности клана Лань и его приверженности негибким правилам, сколько из-за того, что люди в большинстве своём не готовы были абсолютно лояльно и, более того, доброжелательно принимать однополую любовь. Они не понимали, что движет двумя талантливыми, красивыми парнями, имевшими все шансы заполучить в супруги любую из желаннейших девушек, но отдавшими предпочтение друг другу, а как известно, непонимание зачастую влечёт за собой враждебность.       Высокое положение Лань Чжаня обязывало заклинателей, чей статус был ниже, принимать его выбор, но их настоящее отношение к событию нередко просачивалось сквозь субординацию. Особенно это бросилось в глаза, когда на нетрадиционность младшего брата главы клана наложились обвинения в отступничестве.       Поначалу известие о необычном браке Второго Нефрита мир заклинателей даже не принял всерьёз, и в последнее время эта тема вновь активно обсуждалась. Лань Чжань не сомневался, что на Совете Кланов её тоже затронут. Он чувствовал необходимость отстаивать свои и Вэй Ина — интересы, но как это делать, не давая поводов для столкновений и скандалов? С учётом нынешних обстоятельств попытки задеть или принизить их право быть вместе грозили вылиться в ссору, а следом в кровопролитие. Помимо этого, ни для кого из собравшихся в павильоне не было тайной, что Цзинь Гуаншань нагрянул в Облачные Глубины с намерением настоять, чтобы Инь Хуфу и Чэньцин были изъяты и помещены на хранение в тайник, который он возвёл и обустроил, по его словам — «ради всеобщей безопасности».       Вряд ли Цзинь Гуаншань не понимал, что получит отказ. Скорее уж он заведомо предвкушал, что своим якобы услужливым предложением позаботиться о «злых» предметах создаст очередной прецедент всеобщего негодования. Таким образом, глава Цзинь уповал объединить вокруг себя большинство кланов в противостоянии «опасным смутьянам». Стратегия работала, ведь ничто так не подстёгивало к сплочённости, как общий враг.       К несчастью для Второго Нефрита и его избранника, поведение главы Цзинь, явственно обличающее его желание завладеть «проклятыми артефактами», встречало одобрение среди многих участников Совета. Малые и средние кланы, и без того истощённые и потрёпанные последней битвой с участием Сюэ Яна, не могли позволить себе новые военные кампании, и следовательно, не намеревались закрывать глаза на зреющую в тылу опасность, которую Цзинь Гуаншань искусственно взращивал и раздувал в их умах, опираясь на укоренившиеся в среде заклинателей убеждения, что тёмные артефакты вроде Инь Хуфу — прямая дорога к грядущим бедствиям и жестокой конкуренции между Великими Орденами.       Цзинь Гуаншань изначально действовал на опережение. На площади перед дымящимися руинами некогда величественного Знойного Дворца мужчина убедился, что пара юных героев, обуздавших тёмную ци, почти наверняка со временем приведёт клан Лань к возвышению над остальными, и освободившееся место владыки Вэнь отойдёт Цзэу-цзюню, а Орден Ланьлин Цзинь в лучшем случае унаследует место на ступеньку ниже, как было при правлении клана Вэнь, в худшем — лишится привилегированного положения вовсе и затеряется среди десятков других вассальных родов. Такой расклад Цзинь Гуаншаня не устраивал в корне. Он давно добивался расширения своего влияния в Поднебесной. Свержение Вэнь Жоханя открывало возможность лёгкого достижения превосходства, и она всё ещё не была упущена, хотя задачу существенно осложнила демонстрация силы, устроенная мятежными юнцами на глазах у войск альянса.       Поначалу Цзинь Гуаншань сомневался, что удастся справиться с неожиданной проблемой. Однако «повстанцы» сами вложили в его руки рычаг давления, как только взяли под крыло недобитую кучку выходцев из поверженного клана Вэнь. Воспользовавшись Чэньцин, Вэй Ин за считанные мгновения собрал вокруг себя оплот из подчиняющейся ему нечисти, чем дал альянсу повод полагать, что его способности чрезвычайно опасны.       Цзэу-цзюнь, разделявший позицию брата относительно пленных, оказался в весьма непростом положении. Битва едва отшумела, и большинство воинов ещё кипели ненавистью к врагу и жаждали его безоговорочного и полного уничтожения. Решение Лань Сичэня сохранить жизни полусотне ненавистных изгоев для Цзинь Гуаншаня стало предлогом подточить уверенность окружающих в благонадёжности и праведности молодого главы Ордена Гусу Лань. Цзинь Гуаншань как по нотам разыграл короткое, но эмоциональное представление на площади, всего несколькими фразами обернув ситуацию не в пользу клана Лань. Унижение весьма влиятельного и для многих непобедимого в бою главы Ордена Цинхэ Не, бездумно кинувшегося в атаку и поплатившегося за горячность, лишь усилило общий переполох, и теперь Цзинь Гуаншань стремился реализовать тот же сценарий на Совете.       Сознавал ли глава Цзинь, насколько страшными могли быть последствия его действий, или маячившая перед ним абсолютная власть окончательно лишила его осторожности, оставалось неясным.       Не исключено, что глава Цзинь намеренно пускается в подстрекательства, надеясь добиться от нас с Вэй Ином утраты контроля и в результате — резни, чтобы после указать на нашу вину остальным и, опираясь на инцидент, попытаться стереть нас с лица земли усилиями всех «неравнодушных».       Для Лань Чжаня не было ничего удивительного в том, что главы кланов так легко поддались внушению Цзинь Гуаншаня. Большинство жаждали избавиться от соперников, чьё могущество значительно превосходило их собственные силы — простой и суровый закон жизни.       Они верят, что, лишив нас с Вэй Ином Инь Хуфу и Чэньцин, вернут себе утраченное преимущество, а далее просто расправятся с нами, но я не допущу этого. Не теперь — не с тринадцатью стихиями внутри.       В своих заблуждениях Цзинь Гуаншань грозил переплюнуть даже самовлюблённого и убеждённого в собственной исключительности Вэнь Жоханя. Глава Вэнь — некогда сильнейший заклинатель, набросил блокирующие заклинания на тело и Золотое Ядро Нефрита, но удержали они его ненадолго. Стандартные связывающие заклинательский потенциал механизмы причиняли Лань Чжаню боль, но в полной мере обуздать его им было не под силу.       Вероятно, никто на Совете, включая родных Лань Чжаня, не допускал мысли, что он соединялся с элементалями не внешним, а внутренним намерением. Подобная практика не описывалась ни в одном свитке, ни в одном древнем трактате. Большинство учёных мужей, рассуждающих о его новообретённых умениях, считали, что он призывает духов и повелевает ими сугубо благодаря Инь Хуфу, и именно поэтому так рвались разоружить его и Вэй Ина. Они считали, что как только отнимут Печать Тьмы и Призрачную флейту, им не составит труда наложить на юношей оковы, запрещающие творить любую магию, а затем беспрепятственно осудить и, если не казнить, то запереть подальше друг от друга навеки.       Цзинь Гуаншань слыл находчивым правителем своих земель. Он, как и Вэнь Жохань, весьма интересовался древними артефактами, многократно увеличивающими мощь того, кто ими владел. Поглощённый слухами о невероятном могуществе чёрного клинка и флейты и среди многих созерцавший поразительную картину на площади перед Знойным Дворцом, глава Цзинь строил планы в удобном для себя ключе. Мужчина считал, едва оперившимся птенцам выпал счастливый случай — повезло завладеть редкими сокровищами, но он, самый мудрый и достойный из всех, бесспорно, заслуживает их куда больше. Да и где это видано, заклинателям, не достигшим даже двадцатилетия, повелевать столь ошеломляющей мощью? Придерживаясь такой точки зрения, Цзинь Гуаншань не видел ничего зазорного в том, чтобы отнять чужое и присвоить под самым благовидным предлогом.       Никому, даже Лань Сичэню, отчасти наблюдавшему за вызволением Вэй Ина из безвременья на горе Луаньцзан, не было доподлинно известно, что в точности произошло с братом — что он пережил в момент слияния с элементалями и почему после завершения ритуала они не покинули его. Сведения о высших духах почти отсутствовали. Даже сильнейшие из заклинателей прибегали к взаимодействию с этой изменчивой, страшной силой редко и всегда сообща, поэтому никто не сомневался, что управляться с ней самостоятельно Лань Чжань не мог и за всем стоит чёрный клинок.       Несмотря на громкие заявления, в сумятице суждений и теорий никому не хотелось верить, что лучший ученик Лань Цижэня — олицетворение добропорядочности и моральной чистоплотности, юноша, обещавший стать увековеченным в книгах примером чести и благородства, — осознанно выбирает путь между светом и тьмой. Всем было удобнее приписывать Вэй Усяню дурное влияние на Лань Ванцзи, а Инь Хуфу наделять ролью аркана и кнута, которым Второй Нефрит подчинял себе духов.       — Лань Чжань, так не принято, но давай присядем здесь, — Вэй Ин указал на шёлковые подушки у окна и притронулся к вороту одеяния, будто собирался оттянуть его, но сдержался. — Душно. Нам ведь необязательно светиться в самом центре, правда? У меня колени подгибаются от всех этих взглядов.       Лань Чжань поддержал его за локоть.       — Садись, где свободно.       Он тоже не горел желанием пробираться к столам, где по обыкновению располагались хозяева приёма, хотя там для них двоих по всем правилам были приготовлены места рядом с Лань Сичэнем. Лань Чжань знал, что дяде это самовольство не понравится, но переживал за Вэй Ина. Его слегка шатало, губы словно выцвели. Он не из малодушия пренебрегал этикетом, ему действительно было не по себе.       — Я не вижу среди присутствующих главу Не, — отметил Вэй Ин, с облегчением устраиваясь поближе к окну и жадно глотая свежий воздух. — Его не будет?       Лань Чжань подвинул к нему побольше подушек.       — Была разрушена сабля Бася, задета его честь. Для человека его склада это серьёзный удар по самолюбию.       Вэй Ин нахмурился. Его подёрнутые печалью глаза мерцали точно драгоценные камни.       — Он напал первым.       — Мгм, — кивнул Лань Чжань.       Их руки, одновременно соскользнув с колен, почти соприкоснулись. Ткань широких одежд давала возможность это «почти» преодолеть, не привлекая внимания, и переплести пальцы. Вэй Ин дрожал — не потому что боялся, не потому что плохо себя чувствовал — его трясло от обиды на всю ту несправедливость, что обрушилась на его плечи, сделав отверженным.       — Твоей вины в случившемся нет. Не Минцзюэ просчитался, — спокойно произнёс Лань Чжань, — не думай о нём.       Вэй Ин был очень бледным. Под глазами залегли сизые тени.       — Спасибо тебе, — его речь звучала немного ломко, сбивчиво, но глаза оставались ясными.       — За что ты меня благодаришь?       — За то, что веришь мне и не упрекаешь ни в чём, — Вэй Ин сильнее обхватил ладонь Нефрита, его дыхание казалось частым и неглубоким.       Лань Чжаня услышанное застало врасплох, как стрела, неожиданно настигшая беззащитное сердце. Он смотрел на Вэй Ина в течение нескольких секунд, абсолютно не двигаясь. В мире не существовало ничего, что делало бы Лань Чжаня столь же счастливым, как любовь Вэй Ина. Лань Чжань безотчётно окунулся в прошлое — в момент, когда думал, что потерял того, в ком билась его жизнь. Воспоминание оказалось настолько болезненным, что он тут же его отбросил, возвращаясь к сосредоточенности на тёплых пальцах мужа.       — Что бы ни случилось, я всегда смогу тебя понять и принять твой поступок, — заверил Лань Чжань, на что Вэй Ин отозвался вопросом:       — Даже если от моей руки кто-то погибнет?       Лань Чжань всегда предпочитал лжи правду, в этом случае он тоже не покривил душой.       — Даже тогда.       Хотелось просто протянуть руки и заключить Вэй Ина в их кольцо, чтобы в его объятиях он всегда чувствовал себя обожаемым, защищённым и счастливым, но сейчас давать волю чувствам было никак нельзя. И Вэй Ин это хорошо понимал. Он дёрнул пальцами, усиливая их захват. Глаза его стали влажными. Необходимость сохранять дистанцию и вообще находиться у всех на виду раздражала обоих.       — Поскорее бы всё закончилось, — выдохнул Вэй Ин и настороженно прошёлся взглядом по фигурам в зале.       Лань Чжань заставил себя оторвать от него взор и тоже огляделся. К этому моменту в Зале Собраний находилось больше сотни человек. Большинство глав кланов и их сопровождающие расселись по своим местам. На почётном месте в глубине павильона восседал Лань Сичэнь. Его облик олицетворял предельную сосредоточенность. Лань Цижэнь со строгим и не менее серьёзным лицом разместился справа от племянника, а Мэн Яо слева. Последний сохранял маску доброжелательности, но искреннее почтение проступало в его глазах, лишь когда его взгляд обращался к Лань Сичэню. Ближайшие к ним места были заняты главами других Орденов и прославленными заклинателями высшего статуса. За ними расположили других гостей в соответствии со строгим порядком старшинства и влияния. У всех был донельзя удручённый и решительный вид, словно на пороге их владений стоял лютый враг и устранить его было первостепенной задачей.       Среди приглушённых разговоров острый слух Лань Чжаня ловил даже совсем тихие шепотки, которые били как ножом:       — Так и знал, что глава Цзян не явится.       — Цзинь Гуаншань это предрекал.       — Не нужно быть провидцем, чтобы понимать, в каком непростом положении оказалась Пристань Лотоса. Подобрали на свою голову сиротку, вырастили, выучили! А оно вон как всё обернулось!       — И правильно Цзян Фэнмянь сделал, что не явился! Что ему здесь делать? Сгорать от стыда? Мало того что приёмный сын мужеложец, подозревается в предательстве, так ещё и кичливый некромант, выступающий на стороне этих псов Вэней! Я потерял двух братьев в войне с ними! Да я бы сам голыми руками передушил проклятое отродье, а если бы мой сын вмешался, защищая выродков, отказался бы от него не раздумывая!       — Я потерял племянника!       — Я отца!       — У меня Вэни отняли жену!       — Заразу эту истребить необходимо на корню! Иначе в чём смысл?!       — Истребили бы, никого не пожалели, если бы не вмешался Вэй Усянь, а следом и младший брат главы Лань!       — А чего вы хотели? Они же вроде как повязаны брачными узами!       — Сказал бы я, чем они повязаны, да не хочу язык марать подобными фразами! Брак! Смех да и только!       — Точно-точно, слух потехи ради! Сколько лет живу, не слышал ни разу о свадьбе между двумя мужчинами!       — Молодая кровь ударила в голову, вот и затеяли это бесстыдство! Другое непонятно, почему подобный разврат и позор допустил Лань Цижэнь?       — Неужели вам нужно напоминать, что глава клана не Лань Цижэнь? Лань Сичэнь души не чает в младшем брате. Пожелай тот хоть целый гарем наложников собрать, глава Лань лишь согласно кивнёт в ответ! Думаете, сам бы он хоть пальцем пошевелил ради вэньских узников? Встал бы на их защиту? Ничего подобного! Цзэу-цзюнь сам не рад, что пришлось их сюда приволочь! Из-за клана Вэнь погиб Цинхэн-цзюнь, были дотла сожжены Облачные Глубины. Орден Гусу Лань понёс невосполнимые потери в ту ночь и после, а теперь, смилуйтесь Небожители, мир перевернулся вверх дном — здесь укрывают родню Вэнь Жоханя!       — И правда невиданное дело! Уму непостижимо, как до такого докатился достопочтенный род. Цинхэн-цзюнь, наверное, в гробу переворачивается!       — Всё дело в Вэй Усяне! Ещё в отрочестве за ним закрепилась слава возмутителя спокойствия и зачинщика бедствий! Не зря Лань Цижэнь в своё время вытолкал его отсюда взашей, а Лань Ванцзи почти на полгода отправил в ледяную темницу на горном хребте, очищать тело и мысли от скверны.       — Видно, не сильно то заточение помогло, раз в итоге они преклонили колени перед небом и землёй.       — Кто знает, может, Вэй Усянь тогда уже имел познания в области чернокнижия и пускал их в ход.       — И то верно, уж больно резко переменился младший господин Лань, сблизившись с этим пройдохой! Говорят же: с кем поведёшься… А ведь Лань Ванцзи пророчили великое будущее!       — Между прочим, я знал, что так случится, и неоднократно говорил, что его слишком возвеличивают, — Лань Чжаню даже не понадобилось смотреть в сторону говорившего, он сразу узнал голос одного из бывших адептов его ордена — Су Миньшаня, того самого Су Шэ, которого Вэй Ин, рискуя жизнью, спас из Бездонного Омута.       Парень был ровесником Лань Чжаня, они часто виделись на территории резиденции в прошлом, но никак более не соприкасались. Тем не менее, по необъяснимой причине в определённый момент Лань Чжань стал ловить со стороны Су Миньшаня неприязненные взгляды, которые, впрочем, мало заботили Нефрита. Его холод и необщительность часто истолковывались окружающими как надменность и пренебрежение, на фоне чего порой возникало недопонимание.       В ночь сожжения Облачных Глубин Су Шэ скрылся бегством и обратно не вернулся, даже когда резиденцию подняли из руин. Позднее стало известно, что он нашёл покровителей в клане Цзинь, так что теперь на молодом человеке красовалось золотистое одеяние с вышитым на нём белоснежным пионом — традиционным узором этого ордена.       — Слишком или нет, — ответил ему мужчина постарше, — но сын слуги из Пристани Лотоса внёс свою лепту в печальный поворот судьбы Второго Нефрита, и то же грозит и Первому, если продолжит идти на поводу у брата и его любовника.       Едва сдерживая поднимающуюся внутри волну злости и желание воспользоваться заклятием немоты, Лань Чжань нашёл глазами брата. Лань Сичэнь измождённо массировал виски, тогда как старейшина Лань Пэй продолжал ему что-то неторопливо докладывать.       — Великий Орден с высочайшими нравственными догмами, благочестием, достойным Небожителей, и с тысячами правил на Стене Послушания! — сокрушался кто-то из беседующих с Су Миньшанем. — Всё это вскоре превратится в прах, если Цзэу-цзюнь не вернётся к истокам.       — Цзинь Гуаншань прав, клан Лань встал на скользкую дорожку, — с умным видом подхватил парень. — Так недолго и вовсе пустить по ветру наследие Лань Аня.       Этого не случится!       Лань Чжаню было неважно мнение какого-то несостоявшегося адепта, но он не мог допустить, чтобы его выбор спутника на тропе самосовершенствования стал причиной грядущего разлада внутри фамилии. Люди перекладывали на Вэй Ина ответственность за падение нравов в клане Лань и вменяли Цзэу-цзюню слабохарактерность и попустительство капризам брата. Пусть Лань Чжань не стал гордостью ордена, как мечтал Лань Цижэнь, пусть пошёл не тем путём, к которому его готовили, он чтил свою семью и не желал им страданий, как не желал страданий Вэй Ину, который, опустив голову, ловил те же самые клочки угнетающих фраз и всё больше мрачнел.       Погрузившись в свои мысли, они оба оказались немного озадачены, когда одна из вплывших в павильон фигур в золотом одеянии отделилась от своего окружения и уверенным шагом направилась в их сторону. Появление рядом с ними Цзинь Гуаншаня внесло существенное оживление в ряды заклинателей, находящихся в зале, и заставило всех навострить уши. Не зная, чего ожидать, Лань Чжань резко встал, предусмотрительно заслонив собой Вэй Ина, в то время как последний попытался сделать то же самое — на мгновение они тесно прильнули друг к другу, а затем в смущении отпрянули.       Цзинь Гуаншань, проследив за их движениями, приторно осклабился.       — Младший господин Лань! Молодой господин Вэй! — его голос был тягуч, а речь преувеличенно приветливой. — Не заметив вас за столом Цзэу-цзюня, я уж было решил, вы не почтите нас своим присутствием. Счастлив, что ошибся.       В этот миг молодые люди стали мишенью взволнованных взглядов почти всех присутствующих в павильоне. Несмотря на бурю внутри, лицо Лань Чжаня не выдавало эмоций.       — Глава Цзинь! — холодно произнёс он и слегка поклонился в знак приветствия.       — Я не мог пройти мимо. Вас ведь можно поздравить, Ханьгуан-цзюнь, — масленым тоном продолжил Цзинь Гуаншань.       — С чем?       — С ранним отцовством, конечно, — глаза главы Цзинь блеснули насмешкой, но с губ всё так же срывались поощрительные возгласы. — Прелестные малыши, прелестные… Правда, лицом они пошли исключительно в вашего супруга, но, наверное, вам это лишь в радость?       Вэй Ин с трудом сглотнул и замер, переводя растерянный взгляд с него на Лань Чжаня. Последний же не колеблясь ответил:       — В радость. Я об этом и мечтать не смел, — он не лукавил.       Отражение Вэй Ина в близнецах, знание, что он ценой своей жизненной силы оплатил их приход в этот мир, защищал и оказывал им покровительство, даже когда сам еле держался на ногах от слабости и изнеможения, наполняло Лань Чжаня теплотой и гордостью. Его супруг был верным, добрым и готов был пожертвовать собой ради спасения других.       Цзинь Гуаншань жеманно усмехнулся. Мужчина хотел ужалить Второго Нефрита напоминанием, что дети — плоть и кровь Вэй Ина, а ему не родные, но колкость не возымела того эффекта, на который он рассчитывал, а потому последовал следующий выпад. На этот раз Цзинь Гуаншань обратился к Вэй Ину.       — Прискорбно, что мать детей не вернулась домой… От чего скончалась бедняжка?       — Истекла кровью, — теряя в лице все краски, омертвевшим голосом обронил Вэй Ин. — А почему вы интересуетесь, глава Цзинь?       — Не поймите меня превратно, господин Вэй, я лишь мельком видел детей, — Цзинь Гуаншань изобразил замешательство, — на руках у девицы из числа пленных. Кажется, её имя Вэнь Цин. Она предводительница пригретой вами шайки. Признаться, это не даёт мне покоя. Вы вверяете своих дивных отпрысков родственникам того, кто некогда заявлял, что снял с вас живьём кожу, переломал кости и бросил умирать средь Могильных Холмов. Неужто в клане Лань не нашлось достойных нянек, которым можно было бы поручить драгоценное потомство?       — Вы много знаете о том, кто и что заявлял, глава Цзинь, и, судя по всему, проявляете нетипичное любопытство к тому, что происходит в клане Лань. Хотите знать, почему близнецы частенько бывают с Вэнь Цин? — Вэй Ин уже придумал ответ. — Я вам скажу. Дело в том, что Вэнь Цин — прекрасный целитель, а у детей обнаружились проблемы с голосовыми связками, так что няньки няньками, но лечение дочери и сына я бы решился доверить только опытному мастеру.       Цзинь Гуаншань потемнел лицом и перестал ухмыляться.       — Значит, связки… Хм… А я уж было подумал, вы скрываете что-то посерьёзнее.       — Поверьте, глава Цзинь, здоровье детей — это очень серьёзно, — угрюмо отбил Вэй Ин.       — Глядя на ваших, и в голову не придёт, что их благополучию что-то угрожает — такой гладкой кожи белее жемчуга, горящих ледяным серебром глаз на безупречных лицах и самоконтроля в столь нежном возрасте у человеческих детишек захочешь — не встретишь.       Вэй Ин шокированно моргнул.       — Правильно я вас понимаю, глава Цзинь, вы полагаете, что они не люди?       — А это так?       Вэй Ин обмер, а Цзинь Гуаншань вдруг резко задал вопрос совсем о другом.       — Мне всегда было любопытно, — отчеканил он, вглядываясь в Вэй Ина. — Каково это — заклинателю терять Золотое Ядро и жить жизнью простого смертного? Толкает к отчаянью, не так ли? Неудивительно, что даже Тёмный Путь становится привлекательной стезёй. Но вы не просто отступник, коих, да простят Небожители их грешные души, пруд пруди среди нашего брата, — понизив тон, заключил он, чтобы его слышали лишь Вэй Ин и Лань Чжань. — Ваш талант не имеет никакого отношения к тем крохам одурманивающей силы, что даруют впечатлительным глупцам чёрные формулы и запрещённые обряды. Такое ли уж большое значение имело разрушение вашего Золотого Ядра? Некоторые ученики, находившиеся с вами в Пещере Зверя, утверждали, что ещё до того, как вас коснулся Вэнь Чжулю, вы управлялись с тёмной ци не хуже умудрённого опытом старейшины и хвалились этим.       — Кто говорил такое? — Лань Чжань шагнул к Цзинь Гуаншаню, но побледневший Вэй Ин удержал его, успев подхватить под локоть, и потянул обратно к себе.       — Что вы надеетесь обо мне разузнать, глава Цзинь? — спросил он с вызовом. — Что я демон, примеривший человеческий облик? Житель Преисподней, сумевший из неё выбраться на солнечный свет, расположить к себе Цзян Фэнмяня и обольстить Ханьгуан-цзюня? — Вэй Ин обронил злой смешок. — Боюсь, вас ждёт разочарование. Я не прибегал к тёмному дару, чтобы добиться любви. А что до магии, тёмная она или светлая, — и тем и другим можно при должном мастерстве и мотивации убивать. Дело не в Пути, а в человеке, который им ступает. Вам это, по-моему, прекрасно известно.       — Да как ты смеешь?! — Цзинь Гуаншань сжал пальцы на рукояти меча, но оставил его в ножнах.       Лань Чжань сократил расстояние между ним и собой.       — Не делайте того, о чём пожалеете.       В хитрых глазах Цзинь Гуаншаня заискрился страх, но он продолжал держать лицо.       — Как бы вам двоим ни хотелось, уравнять тёмное и светлое не получится. Непреложный закон мира заклинателей гласит: следующий Тёмным Путём — отступник, и нет никаких полутонов или уловок, дающих возможность переписать его!       Вэй Ин ошеломлённо смотрел на мужчину.       — Я не ставлю себе цель что-то переписывать, ни для вас, ни для кого бы то ни было. У каждого своя голова на плечах.       — Да, и пока ваша там, где ей полагается быть, не стоит так часто испытывать судьбу, господин Вэй. Послушайте старших, откажитесь, пока не поздно, от запрещённых приёмов и инструментов Тьмы. Отступитесь от опасных затей и про́клятых вещей. Золотое Ядро вы уже утратили, как и доверие ваших родных в лице семейства Цзян, раз они даже не присутствуют на сегодняшнем Совете. В клане супруга вас, мягко скажем, недолюбливают. Не боитесь в конце концов из-за своей заносчивости остаться на улице и в одиночестве, как когда-то?       Лицо Вэй Ина из бледного стало пепельно-серым. На веках на миг проступила голубоватая сетка вен, а в глазах промелькнул алый отблеск. В зале словно дохнуло могильным холодом.       — Вэй Ин, не поддавайся! — теперь уже Лань Чжань удерживал его за руку, призывая подавить вспышку гнева и соблазн лишить мерзавца в золотых одеждах жизни.       — Глава Цзинь! Вы наконец-то здесь! — рядом весьма кстати материализовался Мэн Яо. — Мы вас заждались! Пора рассаживаться, — хлопотал он, буквально разделяя собой готовые схлестнуться стороны. — Глава Лань приглашает вас составить ему компанию. Следуйте за мной. Все здесь надеются, что на этом Совете мы сможем если не возродить тёплую дружбу, то хотя бы уменьшить вражду, возникшую между кланами без серьёзных на то причин.       Его появление и примиряющая речь вызвали в Цзинь Гуаншане волну неприкрытого раздражения.       — Слишком много пустых слов! — гаркнул он, переменившись в лице. — Ты ослеп или оглох?! Не видишь, что прервал разговор?!       Нащупав болевую точку Вэй Ина, Цзинь Гуаншань не хотел останавливаться на достигнутом.       — Говорить больше не о чем, — ледяным тоном произнёс Лань Чжань. — Советник вас проводит на ваше место.       Придерживая Вэй Ина за плечи, он отвёл его обратно к подушкам и усадил рядом с собой. Глава Цзинь нехотя подчинился, тем более что со своего кресла встал Лань Сичэнь и громко заявил:       — Уверен, все собравшиеся явились с самыми добрыми и разумными намерениями. За истекшие с возвращения из Цишань недели у всех накопилось множество вопросов, так что начнём обсуждение.       После этих слов поднялся на ноги Лань Пэй и чинно прошёлся перед первыми рядами слушателей. Лицо старейшины было мрачным, крылья носа мерно раздувались и опадали.       — Два столкновения на подконтрольных клану Лань землях за неделю. Должен заметить, такого не было даже во времена противостояния Ордену Цишань Вэнь, — голос его, вопреки понурому виду, звучал так, словно он испытывал глубокое удовлетворение от констатации недобрых фактов, ведь все предшествовавшие инцидентам дни он только и делал, что прочил грядущие несчастья.       Лань Пэй являлся одним из тех, кто открыто и несгибаемо выступал против нахождения Вэней в резиденции клана Лань. Именно их мужчина винил в том, что на орден со всех сторон посыпались нападки и критика.       Цзинь Гуаншань, к этому моменту уже приблизившийся к центру зала, поклонился главе Лань и остальным присутствующим, но садиться на предложенное место не стал.       — Как ни прискорбно сознавать, но отношения прежних союзников дали трещину, — заговорил он, встав рядом с Лань Пэем, которому эта фраза главы Цзинь явно не пришлась по душе, и он тут же ответил:       — Очевидно, кто-то намеренно устраивает диверсии с целью посеять вражду между кланами.       Случайно или нет, но его взор буквально прилип к главе Цзинь.       — Кому-то выгодно столкнуть нас всех лбами и, пока кипят эмоции, проворачивать свои недобрые дела, не будучи обличённым.       Цзинь Гуаншань оправил одежду, будто пытаясь за этими ненужными действиями спрятаться от безжалостных глаз старейшины, но уже в следующий миг вполне непринуждённо бросил:       — Есть подозрения, кто стоит за этим бесчинством и в чём причина гнусных провокаций?       — После того, как клан Лань оказал покровительство нескольким десяткам военнопленных, — подал голос Лань Сичэнь, — многие выражают недовольство. Скорее всего, именно это и есть причина нападок.       — Больше всего, насколько я помню, в общении с вашим братом и его избранником пострадал глава Не, — напомнил Цзинь Гуаншань. — И сегодня его нет в этом зале, чем не показатель враждебного настроя?       — Я хорошо знаю Не Минцзюэ, — возразил Лань Сичэнь. — Он не из тех, кто действует исподтишка, он и сам презирает подлость и интриги. Если бы глава Не искал возмездия, вызвал бы недруга на поединок, а не подсылал отряды наёмников.       — Вполне возможно, приглашение к битве ещё впереди, — не растерялся глава Цзинь. — Что ещё известно о столкновениях?       — В общей сложности погибло двенадцать человек. Из них трое — дети, — начал докладывать Лань Пэй. — Столкновения происходят между заклинателями, а платят за это мирные жители. Облачные Глубины хорошо защищены, но что до других наших земель, как быть с ними?       — Пока Вэни здесь, раздоры не прекратятся, — продолжал вставлять свои реплики Цзинь Гуаншань, не желая покидать площадку для докладов.       Лань Сичэнь выглядел подавленным, но уговаривать его присесть не стал.       — Придётся отправить дополнительные отряды заклинателей в наши города и селения, — сказал он с выражением безысходности на прекрасном лице, — для наведения порядка и предотвращения новых стычек.       — Мы не можем себе этого позволить, — угрюмо возразил Лань Пэй. — Наши владения, помимо нападок недругов, одолевает расплодившаяся нечисть. Чтобы бороться с ней, нам также необходимы люди.       — К тому же увеличение патрулирующих улицы адептов привлечёт повышенное внимание смертных к заклинательским общинам, — вмешался Цзинь Гуаншань. — Те, кто считают, что клан Лань задумал воцариться над всеми, решат, что их опасения не напрасны, и начнут готовиться к новой войне. Со всем уважением к вам, глава Лань, я настоятельно не рекомендую подобные меры. Лучше задумайтесь над тем, что вы укрываете на своей территории преступников. Это опасно как с точки зрения сторонних суждений о вашем правлении орденом, так и вашего собственного благополучия. Направляясь сюда, я видел, как одна из пленниц в сопровождении всего-то пары надзирателей свободно разгуливала по вашей резиденции, и при этом у неё на руках были дети — те самые, — Цзинь Гуаншань сглотнул, специально сделав внушительную паузу, — которых ваш брат признаёт своими! Возмутительно! Вся эта история требует тщательного разбирательства! Мало того, что молодые господа, столь внезапно ставшие отцами, вручают наследников племяннице Вэнь Жоханя, объясняя это тем, что она целитель, так ещё и охранять девчонку поручено двум адептам, которым я бы не дал и пятнадцати лет!       Поколебавшись, Лань Сичэнь произнёс:       — Думаю, многие из собравшихся наслышаны о прославленной целительнице Вэнь Цин. Ещё до начала осады Безночного города она и её брат проявляли лояльность к альянсу и, помогая Вэй Усяню, внесли свой вклад в победу, так что нет ничего удивительного в том, что мой брат и его супруг доверяют этой семье.       — Эта семья и стала причиной того, что нас всех постигла война! — не преминул напомнить Цзинь Гуаншань.       Лань Сичэнь устало прикрыл веки. Он повторял следующие слова десятки раз за истёкшие недели, и вот снова:       — Вэнь Цин никогда не совершала каких-либо преступных действий против наших войск. Всем, кто участвовал в военной кампании, это хорошо известно.       Цзинь Гуаншань был готов к его доводам и сразу же парировал:       — Во-первых, это не отменяет её родства с Вэнь Жоханем. Во-вторых, на правах победителей альянс объявил всех представителей клана Вэнь врагами, подлежащими уничтожению, ещё до того, как на площадь ступил ваш зять и устроил потасовку. Когда проводилось голосование глав, вы, Цзэу-цзюнь, воздержались, но голосами большинства вердикт был вынесен — всех членов клана Вэнь предать смерти. Союзы для того и создаются, чтобы входящие в них на основе справедливых и равных прав могли донести своё мнение, и, если мнение одобрено большинством, его необходимо уважать! И в-третьих, вы уверенно превозносите талант Вэнь Цин и её невмешательство в кровопролитие, но каждый раз забываете отметить, что она и не препятствовала тому, чтобы лилась кровь. Разве нет? Хотя бы единожды эта девушка выказала неповиновение дяде, встав на защиту наших людей?       Лань Сичэнь тяжело вздохнул.       — Глава Цзинь, вы не хуже меня знаете, что сделай Вэнь Цин подобное, она ничего не добилась бы, кроме собственной смерти.       — Владыка Вэнь, говорят, весьма ценил и уважал свою племянницу. Она являлась одним из его доверенных лиц и всегда встречала благосклонность с его стороны.       — Какими бы ни были их отношения с главой Вэнь, как Вэнь Цин одна могла воспрепятствовать его действиям, не вызвав при этом гнев? Расплачивалась бы за всё её семья. Она это понимала, а потому для вида придерживалась нейтральности.       — Придерживалась нейтральности? — с преувеличенным возмущением переспросил Цзинь Гуаншань. — Вэнь Цин покорно соглашалась с политикой Вэнь Жоханя, а значит, потворствовала всем его кровавым деяниям! Одно дело носить в уме несогласие с чьими-то решениями и совсем другое — открыто заявлять об этом! Вэнь Цин пользовалась покровительством Верховного Заклинателя, в то время как он сжигал поселения, вырезал кланы и захватывал чужие земли! Она и её родственники ничем не рисковали и ничего не предпринимали, наслаждаясь вольготной жизнью в тылу, в то время как повсюду закреплялось и росло влияние Ордена Цишань Вэнь и множились его преступления! Но война закончилась, тиран свержен, его армия истреблена, и каждый из клана Вэнь обязан заплатить за то, что проливал кровь, или за то, что позволял ей проливаться!       Зал загудел как пчелиный улей, почти единодушно поддерживая слова главы Цзинь. Кто-то даже вскочил с места и зааплодировал.       — Глава Цзинь всё верно сказал!       — Да-да! — подхватывали по цепочке. — Совершенно верно! Вэнь Цин племянница Вэнь Жоханя и пользовалась полным доверием дядюшки! Лишь глупцы поверят, что она чиста и невинна! Среди псов Вэнь таких нет!       — Она причастна ко всем его деяниям! — напирали всё новые и новые голоса.       — И я не верю, что девчонка не запятнала себя убийствами, просто она оказалась умнее остальных и не хвастала трофеями на все лады!       — Точно! Среди ублюдков клана Вэнь нет ни единого человека, чьи руки не запачканы кровью! Но есть те, кто хорошо врёт и умело оборачивает любую ситуацию в свою пользу!       Цзэу-цзюнь раздражённо подпёр лоб рукой, пытаясь сдерживаться. Когда он заговорил, его голос звучал с нажимом.       — Всё это лишь домыслы и злоба на почве отгремевших сражений! Реальных доказательств или свидетелей преступлений Вэнь Цин, её брата и выживших родичей нет!       — Да что с вами стало, глава Лань?! Какая магия здесь правит?! — нарочито всплеснул руками Цзинь Гуаншань. — Вы должны ненавидеть клан Вэнь сильнее всех в этом зале. Тирания Вэнь Жоханя ударила по клану Лань со всей жестокостью. Ваш отец погиб их стараниями. Ваш дом сгорел их трудами. Вы сами едва спаслись и вынужденно скитались несколько месяцев. А бойня в Хэмине? Сотни смертей, ужасные разрушения, потерявшие свои дома и имущество жители. И при этом вы продолжаете оправдывать проклятых выходцев из клана Вэнь, да ещё и в ущерб добрым отношениям с союзниками!       Заклинатели, поддавшись воодушевлению драматическим выступлением главы Цзинь, громко шумели. Некоторые покинули свои места и подались ближе к первым рядам, чтобы лучше слышать и видеть говорящего.       — И правда, что-то тут не то! — доносилось со всех сторон.       — Не могло так статься, что столь чудовищные злодеяния были просто прощены!       — Вам нечего на это ответить, глава Лань? — прищурил глаза Цзинь Гуаншань.       — Какой прок в моих ответах, если вы их игнорируете? Со дня возвращения из Цишаня я повторяю: на руках людей, получивших убежище в Облачных Глубинах, нет крови моего клана, иначе дорога сюда им была бы закрыта, — Лань Сичэнь ответил бесстрастно, но по глазам его было ясно — он сердится: — Прощать или оправдывать их мне нет необходимости, потому что все перечисленные вами преступления совершались не ими.       Твёрдая позиция Лань Сичэня не пресекла попытки главы Цзинь втравить его в опасный диалог.       — Какая завидная осведомлённость! — многозначительно заметил он. — Это они вас убедили в своей непричастности или ваш зять и брат?       — Нет, таковы факты.       Лань Чжань и Вэй Ин, видя, что ситуация принимает недобрый оборот, тоже оставили свои места. Пару мгновений они не решались ничего предпринимать, а затем, переглянувшись, всё-таки начали пробираться к Лань Сичэню, сойдясь в мысли, что ему может понадобиться помощь, и не только в словесном противостоянии.       — До вторжения в Цишань вы, Цзэу-цзюнь, были тем, кто громче всех призывал к подавлению узурпатора! — тем временем всё больше подогревал толпу Цзинь Гуаншань. — Теперь же именно вашими стараниями мы не можем добиться справедливости и предать огню последних из ненавистного рода!       Вперёд протиснулся Мэн Яо. Он все силы направлял на то, чтобы подавить бурное обсуждение действий главы Лань и всеобщее смятение:       — Прошу вас, успокойтесь! Нет нужды впадать в ярость! Мы собрались здесь, чтобы мирно обсудить сложившееся положение, а не бросаться обвинениями!       — А тебе стоило бы знать своё место и не встревать, когда не просят, — обрушился на него Цзинь Гуаншань, выйдя из себя из-за того, что уже второй раз советник вмешивается и прерывает его: — Возомнил себя важной птицей?       — О каком именно месте вы толкуете? — улыбнулся Мэн Яо. — Если о моей роли помощника главы Лань, так я как раз исправно делаю свою работу!       Получив отпор, Цзинь Гуаншань ещё больше разъярился. Его глаза сверкнули не то отвращением, не то откровенной ненавистью.       — Всё ты прекрасно понял!       Мэн Яо смущённо пожал плечами.       — Глава Цзинь, не припоминаю между нами раздоров и ссор, с чего вы вдруг так нелюбезны со мной?       Гомон в зале нарастал. Многие заклинатели пустились в дискуссии, и это было на руку Цзинь Гуаншаню. Он мог не опасаться, что его слова услышат, и всё же предусмотрительно понизил тон, наклонив голову в сторону Мэн Яо.       — С какой стати мне любезничать с сыном шлюхи?       Глаза Мэн Яо распахнулись до отказа.       — Полагаешь, мне не доложили о том случае? — ядовито ухмыляясь, прошипел глава Цзинь.       — О каком? — губы Мэн Яо задрожали.       — Память подводит, или снова в ход пускаешь лисьи повадки? Пару лет назад ты посмел ступить на мой порог с какой-то безделицей в качестве доказательства любовной связи между мной и блудницей, породившей тебя. Заявил, что в твоих венах течёт благородная кровь! Судя по всему, когда тебя выгнали взашей, ты, с умыслом одурачить кого-то ещё, прошёлся и по другим кланам, найдя себе пристанище в самом сострадательном. В Ордене Гусу Лань, как погляжу, благоволят отщепенцам! Так что же ты соврал Лань Сичэню, чтобы он закрыл глаза на твоё происхождение и предоставил место возле себя? Или, может, оба наследника Цинхэн-цзюня падки на мужчин, и опыт твоей мамаши пришёлся как нельзя кстати, чтобы искусным ублажением воздать милосердному господину?       Мэн Яо внешне как окаменел, даже лёгкая улыбка не успела сойти с лица, когда его настигли унизительные слова.       — Что ты делаешь для него? — наседал Цзинь Гуаншань. — Какие извращения позволяешь, что он так тобой доволен?       Лань Чжань, острый слух которого уловил почти всё, что глава Цзинь произнёс за последние секунды, прибавил шаг. Он понимал, что в сложившихся обстоятельствах Мэн Яо, даже будь он простым человеком, имел полное право прийти в бешенство от сыплющихся на него оскорблений, а с учётом его природы последствия были непредсказуемы, о чём говорил огонь ярости, разгорающийся в его глазах.       Вэй Ин, по-видимому испугавшись того же, подлетел к Мэн Яо даже раньше. Его страх придал ему сил, поэтому недавнее недомогание было забыто.       — Советник! — затараторил он, привлекая к себе внимание Мэн Яо. — Простите, это, конечно, не ваша забота, но там снаружи столпились слуги. Кажется, дожидаются распоряжений относительно того, когда подавать фрукты. Пожалуйста, уделите минутку, проверьте, всё ли в порядке!       Цзинь Гуаншань, да и прочие, кто обратил внимание на будто бы ни с того ни с сего ринувшегося к помосту Вэй Ина, в недоумении таращились на него, но ему было всё равно. Лань Чжань не рассказывал Вэй Ину об особенностях доверенного лица Лань Сичэня, которые выявил за месяцы осады, но это и не нужно было: тёмный дар Вэй Ина проступал многогранно, не только в способности ощущать тёмную ци в любых её проявлениях, но также выявлять существ, отмеченных ею.       Мэн Яо скрестил с ним взор. Его одолевала дрожь. Рот беззвучно открывался и закрывался. Глаза в глаза, Вэй Ин на каком-то недоступном прочим уровне требовал от него усмирить эмоции. Лань Чжань не увидел, но ощутил что-то, чему не было описания: в какой-то момент аура Вэй Ина изменилась, стала пугающей и подавляющей.       — Советник, ступайте наружу, решите вопрос! — скороговорка Вэй Ина звучала для Мэн Яо оглушительным приказом, и он подчинился, хотя тело его ужасно напряглось. — Без вас там сумятица!       Мэн Яо был не в состоянии превозмочь ментальный импульс, исходящий от Вэй Ина, и спустя секунду сорвался с места, устремившись к выходу, провожаемый удивлёнными взглядами и пересудами.       Лань Чжань с облегчением вздохнул. Он знал: ещё мгновение промедления — и Мэн Яо попытался бы убить Цзинь Гуаншаня; впрочем, самого его посетило то же желание. Этот порочный, бесчестный человек заслуживал смерти. Он всячески провоцировал тех, кого планировал использовать подобно пешкам в своей игре. Его оскорбления задели советника за живое не только потому, что носили выраженный унизительный характер, но и потому что более двух лет назад Мэн Яо и впрямь приходил в Башню Кои. Об этом по возвращении из Цишаня обмолвился Лань Сичэнь, когда речь зашла о подлости главы Цзинь и его возможных подначках с целью подорвать доверие к клану Лань со стороны лояльных общин. Лань Сичэнь не вдавался в подробности, отметил лишь, что мать Мэн Яо перед смертью рассказала ему, что он незаконнорождённый сын Цзинь Гуаншаня, но последний признавать себя отцом и не думал.       Вряд ли Мэн Яо рассчитывал на что-то большее, чем просто разговор с ним, когда прибыл в Ланьлин. Возможно, он втайне надеялся, что глава Цзинь снизойдёт до того, что предложит ему должность среди своих подданных, но тот даже не удостоил его встречи, более того — велел слугам избить гостя и вышвырнуть за пределы резиденции. Для Мэн Яо такое отношение стало болезненным ударом. Возможно, поэтому дальнейший его путь был крайне рискованным и привёл на порог клана Вэнь. Знакомство с Лань Сичэнем поспособствовало тому, что Мэн Яо начал передавать альянсу некоторые сведения о состоянии дел врага. Вероятно, уже тогда Мэн Яо надеялся, что по окончании войны примкнёт к клану Лань. Невзирая на изменения, случившиеся с духом и телом молодого человека из-за опытов, проводимых на нём Вэнь Жоханем и о которых было известно весьма узкому кругу лиц, он весьма старательно исполнял свои обязанности и пока ни разу не подвёл оказавшего ему доверие Лань Сичэня. Глава Лань дорожил им и, хотя не слышал того, что говорил его советнику Цзинь Гуаншань, понял, что произошло что-то скверное. На его лице отразилось беспокойство.       — Ванцзи? — осторожно позвал он.       Когда Лань Чжань поднял на брата глаза, тот будто получил все ответы, прочтя их на его лице, и челюсти его на миг сжались. Если бы взглядом можно было убивать, Цзинь Гуаншань повалился бы замертво немедленно.       Тем временем суета на центральном помосте повергла в замешательство публику. Шум в павильоне постепенно стих. Цзинь Гуаншань настороженно поглядывал на Лань Чжаня и Вэй Ина. Лань Пэй, возвышавшийся чуть дальше, тоже не сводил с них пристального взгляда. На этот раз спас ситуацию Лань Сичэнь.       — Ванцзи, — повторил он, — я давно жду вас, веди сюда молодого господина Вэя и сам садись, — он указал на места в своём окружении. — Лань Пэй, вы тоже можете присесть. Кажется, глава Цзинь намерен продолжить речь.       Лань Чжань кивнул. За короткий момент он пережил острый всплеск эмоций, самой яркой из которых был страх, что Мэн Яо сорвётся, Вэй Ин попытается его урезонить, природа первого вскроется, природа второго подтвердится и ещё внушительней обозначится. Ситуация могла выйти из-под контроля и обернуться трагедией, ведь решись кто напасть на Вэй Ина, Лань Чжань ответил бы незамедлительно. Пытаясь остудить бурлящую внутри лаву переживаний, он ещё раз мельком взглянул на Цзинь Гуаншаня, готового продолжать своё представление. Как же Лань Чжань хотел отпустить огненную силу, увидеть, как она сотрёт мерзавца в труху! Предположения относительно этого человека полностью оправдались — он из кожи вон лез, чтобы настроить глав кланов против Лань Сичэня, людей из клана Вэнь, против них с Вэй Ином. И не просто настроить, а по возможности с размахом сорвать собрание, возложив вину за последствия на представителей клана Лань, к которым относил и Мэн Яо.       Вэй Ин поспешил принять приглашение Лань Сичэня, утягивая мужа за собой.       — Пойдём, Лань Чжань, пойдём.       Пользуясь восстановившимся спокойствием, Цзинь Гуаншань, умело скрывая досаду, что его уловка не сработала, вновь заговорил:       — Я не буду ходить вокруг да около. Глава Лань, в нашем сообществе не принято вмешиваться в сугубо внутрисемейные дела друг друга. Соблюдая приличия, я так и поступил, когда до меня дошли слухи, что в вашем клане образовался необычный союз. Ситуация значительно переменилась, когда последний день в Цишане для альянса омрачился тем, что этот самый союз бросил вызов миру заклинателей и продемонстрировал непокорность и мощь, способные привести нашу цивилизацию к закату.       В зале вновь поползли возбуждённые шепотки.       — Всё зашло слишком далеко. Осмотр флейты, якобы принадлежавшей помощнику Вэнь Жоханя — Сюэ Яну, подтвердил, что Вэй Ин не касался её, но что это, собственно, доказывает, кроме его непричастности к финальной битве у стен крепости? К слову, я бы хотел забрать инструмент в Башню Кои, чтобы изучить лично, более тщательно и основательно.       Вэй Ин, услышав это, встрепенулся и вскочил с места.       — Глава Лань, — с поклоном обратился он к Цзэу-цзюню. — Флейту Сюэ Яна нельзя передавать из рук в руки! Этот инструмент опасен!       Цзинь Гуаншань с подозрением сузил глаза.       — Как и тот, которым владеете вы, господин Вэй. Чего вы боитесь? Я лишь хочу получше изучить предмет, дабы иметь о нём исчерпывающее представление!       — Это и настораживает. Для чего вам исчерпывающее представление об «источнике зла»? — резко ответил Вэй Ин. — Хотите разобраться, как была создана копия Чэньцин и каким образом работает? Могу заверить, ничего хорошего для себя в процессе познания вы не обретёте. Использование флейты Сюэ Яна приведёт к потере души того несчастного, кто на это пойдёт.       — Разве до этого не шла речь о том, что флейта подчинялась исключительно Сюэ Яну, как Чэньцин исключительно вам? — прикинулся недопонимающим глава Цзинь. — Выходит, эти инструменты могут служить разным владельцам?       Вэй Ин надолго задержал дыхание, и теперь каждый последующий судорожный вдох едва скрывал яростный шквал у него внутри.       — Разница между этими двумя инструментами заключается в том, что Чэньцин не подчинится никому из вас, сколько бы вы ни пытались извлечь из неё пользу, а флейта Сюэ Яна, напротив, даст вам желаемое, но взамен отнимет душу.       — Ваши слова очень походят на попытку отвратить нас от дальнейшего исследования флейты с целью не допустить перераспределения сил, ведь сейчас они на вашей стороне.       — Задайте себе вопрос, почему Вэнь Жохань сам не играл на ней? Ответ прост: он знал о рисках. Вам же, по сути, не известно ничего. Или хотите сказать, что разобрались, какие силы задействовал Сюэ Ян, чтобы добиться нужного ему эффекта?       — Быть может, мне спросить у вас? Вы доказали, что не пользовались флейтой, чтобы созывать и направлять нечисть, но где доказательства, что не вы её создали?       — Глава Цзинь, придержите подобные рассуждения, ваши обвинения беспочвенны, — отрезал Лань Сичэнь.       Цзин Гуаншань расслабил плечи, сделал пару прогулочных шагов вдоль рядов притихших слушателей.       — Я лишь собирался напомнить, что Чэньцин и флейта-копия работают, в чём многие убедились воочию, весьма схоже — управляют тёмной энергией, — продолжил он. — Не показывает ли это, что за их созданием стоит один и тот же человек? И не говорите мне, что сегодня здесь идёт обсуждение ситуации, сложившейся между кланами, а не разбирательство непосредственно похождений господина Вэя, потому что одно вытекает из другого.       — После осмотра флейты Сюэ Яна главами кланов её следовало уничтожить, — стоял на своём Вэй Ин. — Испытывать её возможности — худшее, что могло прийти вам в голову.       — Я бы скорее докопался до истины, если бы смог подвергнуть флейту доскональному изучению в Башне Кои, — осклабился Цзинь Гуаншань, наградив его уничижительным взглядом.       — Вы напрасно не хотите прислушаться ко мне, глава Цзинь. У меня нет дурных намерений, я не хочу, чтобы кто-то пострадал.       — Представьте себе, у нас совершенно схожие желания. У вас нет причин полагать, что я собираюсь использовать флейту Сюэ Яна или вашу во зло. Вы должны радоваться, что при осмотре старейшинами кланов не обнаружилось вашего взаимодействия с оружием, стоящим за смертями сотен и сотен людей альянса. Многие восприняли вашу непричастность с облегчением, но успокаиваться рано. В ваших руках остаются предметы, угрожающие всему заклинательскому сообществу. Вы используете тёмную энергию как основу ваших заклинаний, вы — некромант и чернокнижник. Благородное общество не поощряет подобного, так что не думайте, что, разрушив защитный купол над крепостью Вэнь Жоханя, вы обеспечили себе прощение всех грехов. На спине Лань Ванцзи следы отметин кнута — вот, что случается с теми, кто ступает на богомерзкий путь.       Цзинь Гуаншань улыбнулся, но его взгляд был злым.       — Однако раны имеют свойство затягиваться, а уроки забываться, — он посмотрел на Лань Чжаня. — И тогда ошибки повторяются. Младший господин Лань, вы не вняли предупреждению, которое вынес вам ваш собственный клан, и вместо того чтобы вернуться к Свету, с головой окунулись во Тьму, следуя примеру вашего спутника. Раз уж зашёл разговор о сомнительном выборе, не хотите поделиться с нами, каким образом вы повелеваете высшими духами? Какие силы позволили вам одолеть Верховного Заклинателя?       Лань Чжань медленно встал, взгляд его источал холод.       — И правильно! Не утруждайтесь! — не дождавшись от него ответа, процедил Цзинь Гуаншань. — Всем и без того известно — это Инь Хуфу!       Чувствуя поддержку в зале, он всем видом излучал осуждение.       — Надеюсь, вы оба понимаете, что не будь в ваших руках этой могущественной силы, ничто не уберегло бы вас от суда? Будучи главой клана, я возглавляю сотни человек, но ни один мой подчинённый не позволяет себе такого пренебрежительного отношения к правилам, не кичится собственными заслугами и не действует столь дерзко и сумасбродно! Что до вас двоих, вы не только подрываете основы, на которых зиждется наше общество, костяк культурных воззрений клана Лань, но и бросаете своими нарушениями тень на его главу. С господином Вэем всё понятно, а вы, молодой господин Лань? Неужели не сознаёте, что, идя на поводу у своего спутника, губите не только свою репутацию, но и репутацию клана?       Вэй Ин вскочил с места.       — Вы можете обвинять меня в чём пожелаете, но Хангуан-цзюня порочить не смейте! Он воспользовался Инь Хуфу, чтобы поставить на место Вэнь Чао, остановить пожар в Хэмине и разбить защиту цитадели Вэнь Жоханя! Как пострадал клан из-за того, что у Лань Ванцзи есть власть над Тигриной Печатью? Он разве кому-то навредил за то время, что вы стояли осадой в Цишане? Разве кого-то убил на площади при помощи чёрного клинка?       — Вы предлагаете подождать, пока непоправимое случится?       — Оставьте нас в покое, и не случится вообще ничего!       — А как же ваши проступки, господин Вэй? На них тоже просто закрыть глаза?       — Вы твердите: проступки, проступки, проступки — так, словно я незаслуженно истребил тысячу ваших подданных и ещё тысячу ранил! Я всего-то встал на защиту Вэнь Цин, Вэнь Нина и их близких, разоружил главу Не и припугнул остальных, — воскликнул Вэй Ин.       — Припугнул? Вы так это видите? — громыхнул глава Цзинь под возмущённые выкрики других заклинателей. — Нет, вы не припугнули, вы явили всем своё превосходство, убедили, что вы опасны, унизили тех, кто старше вас и выше по крови и достижениям! Вы сознательно нарушили все законы морали и встали на сторону клана Вэнь!       — Чушь! — глаза Вэй Ина наливались кровью. — Я защитил двух целителей, ребёнка и кучку раненых стариков! Я никогда не становился на сторону того, кто воевал с вами! Иначе зачем мне было разносить в щепки купол над городом? Зачем бы я сдерживал мертвецов, когда мог просто…       Вэй Ин осёкся, поняв по самодовольной ухмылке собеседника, что последнюю фразу произносить не стоило. Он чувствовал смятение и гнев, от которых хотелось кричать, рвать, метать, зашвырнуть в зал заклинание, заставляющее находящихся в нём прозреть, протрезветь, увидеть, что с их настроением играют, но где взять такое? В желудке будто вращался противный ком змей, поднималась жёлчь. Сердце щемило до того, что он судорожно стиснул руку Лань Чжаня, в свою очередь с трудом подавлявшего в себе сжимающую внутренности, кипящую в его жилах ярость.       — Просто что? — не унимался Цзинь Гуаншань, чувствуя, что близок к тому, чтобы окончательно вывести оппонентов из себя. — Раз уж начали, договаривайте, господин Вэй. Убить нас всех самым чудовищным образом? Ввергнуть мир в кровавый ад? Сыграть на флейте над горой наших трупов? Да, вы можете, и не исключено, что этим всё и увенчается.       — Глава Цзинь! — тон Лань Сичэня стал холодным и тяжёлым. — Я весьма терпелив, но вы переходите границы!       — Я перехожу?! — скрипнул зубами мужчина. — Эти юнцы никого не слушают, ведут себя вызывающе, творят, что вздумается! В клане Лань больше не существует правил? Подобное попустительство не приведёт к благому, попомните мои слова. Цзэу-цзюнь, вы молоды и сравнительно недавно заняли пост главы клана. Из любви к брату вы потакаете его прихотям, и ладно бы их отголоски касались лишь клана Лань, но ведь нет! На кону судьба всех! Моя совесть и честь не позволяют мне согласиться с разрушающими наши общие устои переменами и смотреть сквозь пальцы на то, как два взбалмошных умника заигрывают с силами зла!       — Глава Цзинь, довольно! — сокрушённо заговорил Лань Пэй. — Совет созывался, чтобы разрешить ситуацию, а не усугубить!       Цзинь Гуаншань сделал вид, что не услышал и продолжил:       — Цзян Фэнмянь души не чаял в мальчике, которому дал кров! Благоволил к нему больше, чем к родному сыну, поощрял во всём и так увлёкся, что не заметил, как избаловал его до крайности! Сын слуги и бродячей заклинательницы, подобранный на улице, вырос аморальным и своевольным! Все его пагубные наклонности были налицо ещё в ранней юности! Разве я не прав, Лань Цижэнь? — глава Цзинь повернулся к старейшине. — Разве не вы во всеуслышанье заявляли, что Вэй Усянь из Юньмэна неисправим и упрям, сорвиголова, порок во плоти, и изгнали его из Облачных Глубин, опасаясь, что он испортит своим влиянием других учеников? А что в итоге? Ваш племянник принёс обеты с этим человеком! Вы позволили им породниться! Что за противоречие? Где такое видано? Как можно было допустить столь вопиющее обесценивание собственных слов?! Это ли не бесчестие?       Лань Цижэнь одарил зарвавшегося заклинателя несколькими секундами пристального взгляда и низким от эмоций голосом обронил:       — А что бы сделали вы на моём месте? Наказали их? Изгнали? Предали бы смерти?       — За все проступки положена кара. За выбор должно нести ответственность. Отказ следовать естественным законам природы и уставу фундаментальных правил ведёт к деградации всё наше сообщество. Какой пример остальным молодым людям подают ваш племянник и Вэй Усянь?       Лань Чжань, которому до этого момента кое-как удавалось отрешиться от слов главы Цзинь и по большей части лишь созерцать преобладающее вокруг волнение, на последних высказываниях манипулятора резко вскинул взгляд. Самоконтроль подвёл, чувство Лань Чжаня выплеснулось раньше, чем он даже подумал.       — Замолчи!       Он и сам бы не смог объяснить, почему в действие было пущено не заклятие немоты, а именно сила, клокотавшая внутри. Лань Чжань остался неподвижным. Ни один мускул не дрогнул на его лице и в теле, но яростный поток ветра ударил в центр комнаты, снося Цзинь Гуаншаня и впечатывая в стену до треска в костях. Все хрупкие предметы в поле видимости брызнули мелкими осколками. Раздался звон разбитой посуды. Полетели во все стороны опрокинутые лампы, сорванные занавеси и полотна. Поток был такой силы, что распахнул все двери и окна, опрокинул часть мебели и повалил навзничь несколько человек.       Несмотря на то, что никто серьёзно не пострадал, отделавшись мелкими порезами и незначительными ушибами, достоинство высокопоставленных мужей было уязвлено, и хаос возобладал с преувеличенной силой. Лань Сичэнь, словно зная, что так будет, в несколько движений пальцев сплёл в воздухе редкий символ и отправил в зал. Знак увеличился в размерах, сияя белым светом, и завис над головами заклинателей, сдерживая попытки некоторых воспользоваться магией и напасть на Лань Чжаня с Вэй Ином.       Последний после фразы Цзинь Гуаншаня утратил всякое желание что-то доказывать. Он стоял неподвижно, с непроницаемым лицом, и только обе руки его сжались на запястье Второго Нефрита и от напряжения пропало дыхание.       — Не надо… — одними губами произнёс Вэй Ин. — Сукин сын так ладно всё обставил, что теперь любое наше действие обернёт в свою пользу.       — Ветер шалит… Просто ветер! Снаружи ветрено! — влетел в зал Мэн Яо вместе с вереницей служанок, удерживающих в руках подносы с фруктами.       Он бросил обеспокоенный взгляд на Лань Сичэня, который всё ещё удерживал нейтрализующий магические потоки символ в пространстве, и начал носиться между створками окон в попытке всё закрыть.       — Погода меняется! Похоже, дождя не миновать!       — Да как бы не так! Погода! Кому ты морочишь голову?! — Цзинь Гуаншаню помогли подняться с пола.       Прощупывая чудом уцелевшие рёбра и потирая ушибленное плечо, он вдруг захохотал как сумасшедший, каким-то сорванным, высоким смехом, разбрызгивая кровь, что стекала с уголков рта.       — Ну что, убедились?! — мужчина обращался к притихшим свидетелям всплеска неизвестных сил. — Что я говорил?! Это он сделал! — ткнул пальцем в сторону Лань Чжаня. — Скверна по-прежнему в нём! Она его не покинула с тринадцатым ударом кнута, нет, — плёл он с таким убеждением, что заражал им остальных. — Тьма пустила в нём глубокие корни. Момент упущен. Мои догадки подтвердились! Младшему господину Лань даже не нужно держать чёрный клинок в руке, чтобы использовать сокрытые в нём силы! И что вы намерены с этим делать, Цзэу-цзюнь?! Скажете, что контролируете его мощь? Я вам не поверю, как и большинство собравшихся здесь!       Лань Чжань взглянул на брата, отчётливо чувствуя его небывалую рассерженность при абсолютно собранном и невозмутимом облике.       — Вам следует взять себя в руки, глава Цзинь, — отстранённость Лань Сичэня на фоне общего переполоха представлялась почти устрашающей. — Вести рассуждения в подобном тоне далее я не намерен, так что либо вы примете во внимание моё пожелание, либо я дам вам пару часов на отдых, после чего продолжим.       Зал многоголосо загудел. Заклинатели наперебой принялись высказывать упрёки, поддавшись ажитации выступавшего.       — Призываю всех успокоиться! — настойчиво повторял Мэн Яо. — Не надо так шуметь! Прошу вас! — его идеальная улыбка не сходила с лица, но в глазах плескалась вовсе не радость.       Фанатичный настрой Цзинь Гуаншаня передался слишком многим. Лань Чжань корил себя, что не сдержался, — ведь знал же, чего добивался глава Цзинь! Несомненно, если бы в эти минуты шёл суд над ним или Вэй Ином, после этого выпада приговор вынесли бы решительно и единодушно.       — Не вижу причин прерывать собрание! У моих бурных эмоций есть обоснование! Я преследую исключительно разумную цель предотвратить грядущие несчастья для нас всех! — не утратив пыла, напирал глава Цзинь. — Заручившись поддержкой собратьев, я требую, — он уставился на Лань Чжаня и Вэй Ина, — выдать Печать Тьмы и Чэньцин!       — Выдать? — Вэй Ин, заложив руки за спину, сделал несколько шагов по направлению к нему. — Требуете? Что ж, сегодня вашего красноречия мне хватило, а потому я избавлю вас от необходимости разводить прения. Мой ответ — нет! Чэньцин и Инь Хуфу останутся при мне. Но вы всегда можете попытаться их отнять, — правда, в таком разе я непременно стану обороняться, и вы наверняка пострадаете.       — Заносчивый стервец! — взорвался Цзинь Гуаншань, выхватив наконец меч и нацелив его остриё в грудь юноши. — Подобная дерзость со стороны отпрыска прислуги просто безобразие!       — Вэй Ин со мной, — категорично изрёк Лань Чжань, готовясь защитить избранника от любой опасности. — Если вы не будете считаться с ним, я не буду считаться с вами!       Квадратное лицо Цзинь Гуаншаня перекосило. Он был не в себе, словно лишился рассудка. Честолюбивые помыслы толкали продолжать усугублять обстановку.       — Вы не сможете контролировать эти силы! Они рано или поздно вырвутся на свободу, что приведёт нас всех к великому и непоправимому бедствию!       — Нет смысла спорить, глава Цзинь, — вновь заговорил Вэй Ин. — Послушать вас, я не обладаю высокой нравственностью и не заслуживаю доверия. На протяжении всей своей речи вы только и делали, что пытались уличить меня в подлости и вранье, опорочить благородного Ханьгуан-цзюня, а Цзэу-цзюню указать на его слабость как главы клана! На самом же деле все эти долгие разглагольствования — лишь создание видимости, что вас волнует благополучие людей. Ваше единственное искреннее желание — завладеть могущественными артефактами, которые на данный момент находятся в распоряжении клана Лань!       — Смехотворнейшее обвинение! У каждого Ордена имеются магические вещи, с помощью которых поддерживается духовная сила его членов и обеспечивается безопасность! И в Башне Кои в Ланьлине собрана, пожалуй, самая богатая коллекция!       — Тогда что нам мешает решить, что Инь Хуфу и Чэньцин — часть таких вещей в коллекции Ордена Гусу Лань, и разойтись с миром?       — Предметы сродни Печати Тьмы и Призрачной флейте, поднимающей из могил мертвецов и повелевающей князьями преисподней — инструменты не для охраны собственных границ и не для подпитки духа, они созданы для нападения и уничтожения!       — Сколько можно повторять? Ни я, ни Лань Чжань ни на кого не нападали, только защищались!       — А это, по-вашему, что?!       Преувеличенно хромая и утирая рот, Цзинь Гуаншань вытянул окровавленную ладонь в сторону воющих возмущёнными голосами заклинателей.       — Путь Тьмы, который вы оба избрали — прямая дорога к утере контроля, субординации и выдержки! Поглядите все на этих заклинателей и запомните, что я скажу: рвение убивать в них уже наметилось и неровен час проявится во всей красе. Ради спасения стаи псов из клана Вэнь эти мальчишки устроили массовое унижение прямо на поле брани перед павшим Знойным Дворцом, который самовольно разрушили, чтобы опять-таки показать, насколько всесильны! Нас носами ткнули в то, что и купол над крепостью, и цитадель Вэнь Жоханя, и самого его уничтожили всего двое! Мол, посмотрите, какое могущество сосредоточено в наших руках! Вы все как хотите, но я мириться с такой дерзостью не стану!       Люди в толпе вторили:       — Всё верно! Кем вы себя возомнили?! — бросали они, нацелив взоры на Вэй Ина и Лань Чжаня. — Как можно было так поступить?!       Лань Сичэнь что-то приглушённо сказал Мэн Яо, видно, смирившись с тем, что всё зашло слишком далеко и агрессивную полемику придётся прервать насильно.       — Последний раз вас призываю пойти на уступки! — Цзинь Гуаншань продолжал громогласно вещать о правилах, о законах мироздания, о долге, о том, как пагубно отразится Печать Тьмы на Облачных Глубинах; брызжа слюной и кровью, требовал закрыть Инь Хуфу и Чэньцин в тайнике, а когда со стороны Лань Чжаня последовало ожидаемое «нет!», не сумев справиться с накатившим на него бешенством, молниеносно отправил в его сторону меч.       Но едва клинок главы Цзинь устремился к горлу Второго Нефрита, как другое лезвие всколыхнуло пространство, отбило удар и замерло у шеи мужчины.       — Не смейте поднимать меч на члена моей семьи в моём доме! — лицо Лань Цижэня потемнело от гнева. — Я не потерплю подобного неуважения от кого бы то ни было!       — И в самом деле, побойтесь Небожителей, глава Цзинь! Это явный перебор! — раздался голос потрясённого Лань Пэя, глаза которого рвались из орбит. — Вы твердите о чести и упрекаете клан Лань в падении нравов, а сами готовы вскрыть глотки тем, кто приблизил победу над кланом Вэнь и убил нашего заклятого врага! К тому же эти юноши выполнили ваше условие даже в ущерб своему достоинству — пришли на собрание невооружёнными!       Лань Цижэнь тем временем поймал взгляд младшего племянника и качнул головой в сторону выхода.       — Ступайте, оба! Далее обсуждение продолжится без вас!       Повторять дважды не пришлось. Церемонно поклонившись главе Лань и старейшинам, молодые люди в сомкнувшейся над залом тишине нога в ногу направились прочь. Оказавшись снаружи, они ускорили шаг и быстро отдалились от павильона. Теперь до них доносились лишь бледные отголоски происходившего там.       Лань Чжань тронул плечо Вэй Ина, заглядывая ему в лицо, всё ещё неестественно бледное.       — Что-нибудь болит?       — Я в порядке, — Вэй Ин шумно втянул носом воздух. — Немного голова кружится, но это ничего.       Виток силы, выплеснувшейся в момент, когда Вэй Ин говорил с Мэн Яо, дался ему немалыми трудами, ведь её пришлось дозировать, дабы остальные люди в зале не почувствовали вторгшуюся под купол павильона тёмную ци. Не то чтобы вообще никто её не уловил, но многие так и не сумели понять, в какой момент и для чего применена эта магия. Совсем иначе показал себя Лань Чжань, и хотя его срыв не нанёс существенного вреда людям, он корил себя за промах, предоставивший Цзинь Гуаншаню лишний повод для нападок.       Когда их обступили деревья и пение птиц вытеснило из сознания враждебный гвалт голосов, они остановились. Вэй Ин упёр ладони в колени и отдышался.       — По-моему, отлично всё прошло, — горько пошутил он, когда головокружение отступило. — Никто не умер!       — Мгм, — отозвался Лань Чжань.       — Я беспокоюсь за Цзэу-цзюня, нелегко ему там приходится. Гуаншань продолжит нападки, подводя его к необходимости выдать людей клана Вэнь и Печать Тьмы заодно.       — Сичэнь не уступит.       — И всё же хорошо, что я возвёл барьер вокруг жилищ Вэней и разбросал талисманы тут-там. Они предупредят нас, если вспыхнет заварушка. От Гуаншаня можно чего угодно ожидать, не удивлюсь, если эта гадина планирует нападение. Единомышленников у него хоть отбавляй.       — Сегодня нападения не будет, — покачал головой Лань Чжань.       — Да, пока что он готовит почву, но момент, когда решится на большее, и правда не за горами. Что предпримем?       — Наше вмешательство целесообразно лишь в случае, если попытки брата урегулировать конфликт мирно не возымеют результата. Цзинь Гуаншань старается подорвать доверие к Лань Сичэню — убедить собравшихся на Совет, что мой брат слаб как лидер и поддался нашему с тобой влиянию.       — Я не считаю Цзэу-цзюня слабым, но его доводы и в самом деле бессильны перед желанием Гуаншаня захватить артефакты, которые, как он верит, сделают его Верховным Заклинателем и позволят воцариться над всеми.       — Ещё сохраняется шанс, что он отступится.       Охваченный негодованием, Вэй Ин обессиленно привалился к стволу ближайшего дерева.       — Значит, всё, что нам остаётся — мучиться неизвестностью и бездействовать?       Блеснула вспышка бело-голубого света. Бичэнь лёг к их ногам.       — Забирайся! — велел Лань Чжань.       Вэй Ин озадаченно выпрямился.       — Мы что, сбегаем?       — Нет.       — А что тогда?       — Просто проветрим головы.       — Ладно. А куда полетим?       — Куда бы ты хотел?       Взглянув на небо, местами вихрящееся пышной пеной облаков, местами сквозившее сочно-синими просветами, Вэй Ин, будто к чему-то прислушиваясь, с полминуты размышлял, а затем, приняв протянутую руку Лань Чжаня, встал на Бичэнь.       — Держи курс на Север, но прежде заглянем на кухню. Прихватим еды.       — Проголодался?       — Нет. Пища не для меня.