Тринадцать демонов Лань Чжаня

      Приближающееся утро хмурилось низкими, рыхлыми облаками и веяло холодом. Ночная темень нехотя таяла. Туман за стенами шатра понемногу белел и скручивался плавными спиралями у самой земли, словно просачиваясь сквозь неё подобно пару через тонкую ткань. Небо походило на бескрайнее тёмно-свинцовое море. В молочно-серой дымке военный лагерь медленно обретал свои смутные очертания. Добавлялось в поле видимости количества факелов и костров. Раздавалось всё больше голосов, бряцанья, скрежета, топота. Воины с неприветливыми заспанными лицами покидали свои палатки. Командующие отрядами уже собирали подчинённых, чтобы отдать надлежащие указания. Грядущий день обещал перемены, и они ощущались в воздухе напирающим напряжением. Словно полымя сухую траву, лагерь охватывала лихорадка предвкушения битвы. Час сражения ещё не был объявлен, но людские эмоции опережали формальности.       Не Минцзюэ, помимо того, что отличался высокомерием и надменностью, легко выходил из себя. Он редко отступался от своих слов и порой не гнушался отвечать насилием на слова других. И, как правило, эта грубая сила, сметающая более слабых телом и духом оппонентов, отменно работала. И лишь с Лань Чжанем она раз за разом наталкивалась на противодействие, с которым Не Минцзюэ не намерен был мириться. Его возмущала и толкала свирепствовать ледяная неуступчивость юнца, по воле случая наделённого мощью, ныне занимающей умы всех и каждого.       В представлении Не Минцзюэ общеизвестные благородство и добронравность Лань Чжаня были прикрытием мании величия. Мужчина не находил достойных оправданий тому, что война затянулась, хотя с подачи Второго Нефрита могла увенчаться победой альянса уже в первый день столкновения, прояви он чуть больше усердия и сил. Не Минцзюэ не видел ничего правильного и, тем более, справедливого в том, что едва оперившемуся птенцу позволяли владеть оружием массового поражения и считал, что в будущем Лань Чжань станет не меньшей, а может и большей проблемой, нежели сам Вэнь Жохань, если Печать Смерти, поднятая им со дна подземного озера горы Муси, останется в его распоряжении.       Во многом именно благодаря такому отношению главы Ордена Цинхэ Не другие кланы тоже захватило беспокойство и они начали вторить ему и роптать. Среди них было немало тех, кто всерьёз опасался вспыльчивого и неуправляемого Не Минцзюэ. Даже Лань Сичэню, который пребывал с ним с малых лет в дружеских отношениях, более не удавалось держать его норов в узде. Не Минцзюэ обвинял его в попустительстве и покровительстве младшему брату, который давно попрал их традиции и пренебрёг соблюдением устоявшихся сословных норм.       Лань Сичэнь в силу своих миролюбивости и добродушия, стараясь сохранить атмосферу согласия между всеми, призывал Не Минцзюэ войти в положение Лань Чжаня, учесть его ситуацию, но всё без толку. Вряд ли Не Минцзюэ в действительности не понимал, чем продиктован выбор Второго Нефрита, ведь был далеко не глуп, скорее, он не хотел принимать доводы Лань Сичэня, потому что они его не устраивали. Большим недостатком Не Минцзюэ являлось разделение людей и событий на две противоположные категории — чёрное и белое, хорошее и плохое, и всё это исключительно исходя из сугубо личных соображений.       Людям Ордена Цинхэ Не трубили построение. Спустя некоторое время глава их клана, как и грозился на сорванном совете, отобрал людей, которым предстояло отправиться к стенам цитадели в качестве посыльных и объявить о желании одного из лидеров военного союза поговорить с командующим армией Вэнь Жоханя.       — Этот безумец и в самом деле надеется, что застрелит Вэй Ина из лука, как только тот покажется на стене или выйдет из крепости, — лицо Цзян Чэна покраснело от злости, он не находил себе места и метался по шатру главы клана Лань, как юркий хорёк по клетке. — Не Минцзюэ думает, не станет Вэй Ина, и ему удастся легко сладить с Вэнь Жоханем! Да как бы не так!       Без слов ухватив сына за рукав и усадив рядом, Цзян Фэнмянь устало прикрыл лицо ладонями. Глядя на растерянного и измученного переживаниями мужчину, невозможно было не испытать жалость.       — Всё не так плохо, — цветистое красноречие Мэн Яо и его уравновешенный тон на фоне набирающих ход событий особенно бросались в глаза.       Было трудно не смотреть на него слишком пристально — мягкость черт его не по-мужски нежного лица как-то странно притягивала к себе, а размеренный, милозвучный голос завораживал.       — На самом деле в числе многих Не Минцзюэ давно отбился от рук, — с завидным спокойствием рассуждал Мэн Яо, — как известно всем здесь присутствующим, альянс не пережил испытание временем, — вздыхал молодой человек. — Мнимая сплочённость едва-едва протянула год, но плюс в том, что лучше узнать, что твои союзники строптивы и самонравны до того, как грянет битва, чем столкнуться с этим непосредственно в пылу сражения.       Лань Сичэнь с удручённым лицом восседал во главе стола. Он больше не пытался скрывать того, как сильно огорчён и подавлен реакцией малого совета альянса на уговоры понаблюдать за ситуацией в отношении Безночного города ещё немного. Их стремление развязать сражение обескураживало. По правую руку от Цзэу-цзюня находился Лань Цижэнь, по левую Лань Чжань. Цзянь Фэнмянь с сыном расположились напротив них.       Мэн Яо расхаживал вокруг понуро внемлющей ему пятёрки, шурша мягкими туфлями по деревянному полу. Мятно-зелёные тона его ханьфу с вкраплением фиалкового и золотого оттенков гармонично переливались в отсветах пламени при каждом движении, создавая иллюзию, что лис на ткани двигается, скачет, мотает хвостом.       — Наши союзники давно копят недовольство. На состоявшейся встрече большинство из них не собирались обсуждать стратегию. Прикрываясь необходимостью поскорее покончить осаду, они стремились объявить о своём несогласии следовать заданным ранее курсом, а также выразить недоверие кланам Юньмэн Цзян и Гусу Лань, что они и сделали. И да простят меня присутствующие, их можно понять, — протянул Мэн Яо, грустно улыбнувшись Лань Сичэню. — Выходцем одного является Вэй Ин, ныне обеспечивающий Вэнь Жоханю неприкосновенность и преимущество, а представитель другого обладает силами выше их понимания и принятия, но не стремится использовать свою дивную одарённость в угоду нужд своих союзников. Мы оказались в сложном положении. Нас поставили перед выбором — доказать верность альянсу, открыто пойдя против Вэй Ина, или отринуть объединение кланов и следовать своим путём. В последнем случае не исключено, что нас рано или поздно приравняют к противнику. Сохранить лояльность бездействием тоже не получится, и предпринять ответные меры необходимо до момента, когда глава Ордена Цинхэ Не выпустит стрелу.       Ужас холодными пальцами стиснул горло Лань Чжаня.       Пусть только попытается!       Можно было подумать, что его лицо для Мэн Яо — открытая книга, так легко тот разгадал его мысли и обронил:       — А он обязательно попытается.       — Я не позволю Не Минцзюэ убить Вэй Ина, — низко проговорил Лань Чжань, ощущал себя выжатым, опустошённым.       — Конечно, — миловидность лица Мэн Яо затуманилась натужным потоком не самых радужных раздумий. — Здесь все это понимают. И раз уж так повернулась ситуация, исходить нужно из её реалий. Не Минцзюэ истинный представитель своих далёких предков — мясников, как большинство воинов — фаталист. Руководствуется принципом — что будет, то будет. Он далёк от сознания, что сейчас гребёт против течения.       — Наша позиция в первую очередь должна оставаться разумной, — Цзэу-цзюнь вздыхая потёр переносицу. — Совершая ошибки, мы не поможем никому — ни нашим непеременчивым «сторонникам», ни себе, ни Вэй Ину.       — Не Минцзюэ полон рвения спровоцировать Вэнь Жоханя, и что-то мне подсказывает, у него это получится, — сосредоточив взор на Лань Сичэне, вкрадчиво произнёс советник. — При том, что самым удивительным образом удавалось удерживать кланы вместе целый год и нести бремя миротворцев внутри союза, сейчас нам следует забыть об осторожности.       — Выражайся яснее, — потребовал Лань Цижэнь.       — Как я уже сказал, терпению коалиции наступает конец и это большая проблема. Если главы кланов начнут действовать разрозненно — кому как вздумается, вскоре войско охватит хаос. Люди год, по сути, праздно околачивались под стенами Безночного города. Стычки с мертвецами время от времени случались, но они не отнимали больше жизней, чем какая-нибудь Ночная Охота. Это вселило в воинов и их возглавляющих мужей обманчивое ощущение безопасности и одновременно злобы, потому что их боевая удаль рассеивается, обнажая возобладавшее желание вернуться к своим прежним жизням. В угоду скорейшего окончания войны они готовы порвать глотку Вэй Ину, которого считают помехой осуществления своих потребностей и окрестили изменником. Никто из них не видит дальше своего носа. Впрочем, интуиция говорит мне, что правда скрыта от всех нас.       — Какая правда? — Лань Чжань жадно ловил слова советника брата, но речи того представлялись узором шёлковой сети с плохо различимым орнаментом.       Мэн Яо пристально посмотрел в светлые глаза Второго Нефрита.       — Судьба неумолима. Порой даже могущественнейшие чувствуют своё бессилие на фоне её козней. Распад альянса предрекает финальное сражение и твоя битва с Вэнь Жоханем станет венцом этой войны, хочешь ты того или нет. Без мудрого руководства главы клана Лань, — Мэн Яо совершил лёгкий поклон в сторону Лань Сичэня и за его чувственными губами сверкнули белые зубы, а тёмные глаза засветились каким-то особым смыслом. — Если с твоей стороны, — он снова повернулся к Лань Чжаню, — последует отказ присоединиться к борьбе, боюсь, победа Вэнь Жоханю достанется проще простого. Не удивлюсь, если его изначальной целью было именно это — заставить союз кланов напряжённо ждать долгие месяцы, копить раздражение и грызться, что они и делали, уподобляясь плохо воспитанным псам, сцепившимся между собой прямо у него на пороге. Между тем Вэнь Жохань убедился, что единственный, кого ему стоило опасаться, — советник раскрыл ладони в сторону Второго Нефрита, — не вступает в бой и, опираясь на это, наш враг мог позволить себе наблюдать, но отныне, предчувствую, он изменит тактику. В ближайшие дни, если не с подачи правителя города, так благодаря взыгравшей горячности Не Минцзюэ, все прилегающие земли зальёт кровью. Этой крови может быть больше или меньше, в зависимости от того какой шаг последует со стороны Хангуан-цзюня.       Мужчины за столом многозначительно переглянулись.       Этот момент был неизбежен.       Слов Мэн Яо оказалось достаточно, чтобы внутренности Лань Чжаня свело узлом. Он стиснул пальцы крепче. После стычки с Не Минцзюэ Лань Чжань то и дело скатывался в пропасть недобрых мыслей и ныне пребывал там — глубоко-глубоко под толщей из мрачных эмоций и тяжёлого осознания, что ему предстоит обратить силы Инь Хуфу против стороны, на которой сейчас находится Вэй Ин. Весь год Лань Чжань содрогался при мысли, что вторгнувшись в Безночный город, вынудит Вэнь Жоханя причинить вред тому, ради кого сохранял нейтралитет всё это время.       А теперь и Не Минцзюэ нацелен отыграться на Вэй Ине.       Все шестеро хорошо понимали, что доводы главы Ордена Цинхэ Не не были брошенными на ветер угрозами. Он подобно многим давно утратил терпение, как подчеркнул Мэн Яо. Не Минцзюэ больше не доверял кланам Лань и Цзян, тем более, он не доверял Лань Чжаню, упрямо не желая принимать причины, из-за которых юный заклинатель, способный переломить ход войны, упрямо бездействует.       Даже уважение к Лань Сичэню и в недавнем прошлом их тесные, почти братские взаимоотношения с ним более не могли сдерживать норовистого и спорого на расправу главу Ордена Цинхэ Не. Исходя из того, как складывались обстоятельства, Лань Сичэнь не мог упрекать Не Минцзюэ за подозрения. Поменяйся они местами, он, возможно, мучился бы теми же страхами и сомнениями, только это не меняло того, что у них обоих были основания поступать, опираясь на собственные представления о «правильном» и «неправильном».       — Час решающей битвы приближается, в этом нет сомнения, — мрачно заявил Лань Сичэнь.       Он сделал паузу, собираясь с мыслями.       — Посыльные, полагаю, уже в пути, но это неважно, ведь каким бы ни был ответ на послание со стороны Вэнь Жоханя или Вэй Ина, Не Минцзюэ развяжет бой. Его войска уже выстроены и готовы выступить. У нас есть в лучшем случае несколько часов до того, как вспыхнет столкновение.       С момента начала штурма Безночного города, а впоследствии осады, молодой глава Ордена Лань прилагал максимум сил, чтобы военное сотрудничество между общинами продолжалось как можно дольше, но взаимовыручка и сплочённость давно трещала по швам в среде лидеров кланов, не привыкших существовать общими интересами.       Затянувшееся окружение вынуждало людей задумываться над тем, какие силы правят из закулисья, подозревать всех и каждого, строить предположения, чем всё увенчается. Пыл, что владел воинами у истоков противостояния с Орденом Вэнь, сменялся у одних — раздражением от бездействия, у других — лютой ненавистью к Вэй Ину и обоснованными опасениями, что грядущие сражения не выиграть, ведь на стороне Вэнь Жоханя стоял сам зодчий Смерти со своей проклятой чёрной флейтой. Несметная рать нежити не испытывала страха или усталости, колебаний или угрызений совести. Восставшие трупы убивали без заминки и промедления. Им не нужно было для этого ни оружие, ни магическое искусство. Их иступлённый голод по живой крови и плоти сам по себе служил устрашением противника.       Сродни брату Лань Чжань ощущал на себе неподъёмный груз вины за то, что не оправдал надежд соратников — за то, что за всю военную компанию сомкнул ладонь на рукояти Инь Хуфу лишь несколько раз — в первые дни взятия нескольких крупных укреплений Цишани. Умом Лань Чжань сознавал ответственность за обнаружившуюся в нём силу и за владение древним тёмным артефактом, но не мог поступать наперекор сердцу. Преданность Вэй Ину всегда стояла на первом месте. Его жизнь — цена победы, перевешивала в Лань Чжане стремление установить мир на землях Поднебесной. В этом противоборстве долга и чувства, как полагал Лань Чжань, заключалась его слабость как хозяина чёрного меча, ненадёжность, как члена Ордена, как исключительного заклинателя, как сильнейшего воина альянса. Он рвался защитить всех, кто в том нуждался, но в глазах окружающих его защита, верность и служение были обращены лишь к одному человеку — его избраннику.       И какой же никчёмный защитник из тебя вышел, — с горечью бросил Лань Чжань самому себе. — Вэй Ин, оказавшись в плену, уже год как вынужден справляться сам, и каково ему сейчас, остаётся лишь гадать.       В какой-то степени вторя Не Минцзюэ, Лань Чжань достиг пика своего морального истощения. Прямо в эти минуты ему хотелось оборвать дискуссию, сорваться и бежать со всех ног — нестись через лагерь, через нейтральную полосу, разделяющую осаждающих с осаждёнными, прорвать ряды мёртвых собой и наконец снести треклятую стену, что страшным приговором выросла между ним и Вэй Ином.       Может, надо было сделать это ещё в самый первый день появления здесь, когда я в числе многих стоял на этой окровавленной земле и взирал на смыкающиеся полотно смердящих серых тел, покинувших свои могилы? Тогда я предпочёл сдержать себя, отступить, но истёк год и обстоятельства уже не позволят снисхождения.       — Ванцзи, — негромко позвал Лань Сичэнь.       Поскольку сразу ответа не последовало, глава Ордена Гусу Лань склонил голову и заглянул в лицо брату, освещённое тусклым светом очага. Лань Чжань продолжал смотреть в огонь и где-то витать.       — Ванцзи…       Второй Нефрит наконец вынырнул из отрешённости и удостоил мужчин перед собой взглядом, а затем встал, отступил на шаг и низко поклонился — сначала главе своего Ордена, затем — наставнику.       — Прошу у вас разрешения, начиная с этой минуты, действовать на своё усмотрение, — решительно произнёс он.       Лань Сичэнь, всей душой сопереживая брату, раздираемому очевидной и небезосновательной смутой чувств, кивнул.       — У тебя есть моё одобрение. Прости, дядя, — Лань Сичэнь тоже резко поднялся и учтиво поклонился Лань Цижэню, — я знаю, что ты этого не приветствуешь, но пришла пора позволить Лань Чжаню войти в Безночный город на собственных условиях.       — Другими словами использовать Инь Хуфу? — хмуро обронил старейшина.       — Да. Я обещал тебе, что не допущу этого без крайней нужды, но к несчастью, этот час настал, — сказал Лань Сичэнь. — Мы не властны более над судьбой Ванцзи.       Лань Цижэнь шумно потянул носом воздух. Его бледное, не по возрасту моложавое лицо, многим кажущееся высокомерным и презрительным, неожиданно выражало не только лишь застарелую печаль, но и смиренное согласие.       — Мы не властны над ней с той минуты, как Ванцзи ушёл в бурю, выбрав свою дорогу, — губы Лань Цижэня вдруг сложились мягкой линией, очень походящей на грустную улыбку.       Беспокойство в отношении участи племянника явственно проступало в облике мужчины, но прежнего разочарования и укора в глазах не было — в них будто показались слёзы, но их блики быстро растаяли. Не приходилось сомневаться, что следующие пару минут были для него неимоверно тяжёлыми. Лань Цижэня слегка потряхивало, будто мужчина, изнывая от дискомфорта, переступал через себя — через свои внутренние препятствия, в которые всю жизнь намертво вцеплялся.       Для Лань Чжаня всё происходящее было ново и странно. Лань Цижэнь, известный своей скупостью на эмоции, сухостью суждений, манерностью и строгостью, редко демонстрировал чувства и ещё реже — при посторонних. С другой стороны клан Цзян и клан Лань впервые на протяжении своего существования так тесно сблизились и проводили в соприкосновении друг с другом столько времени. Их должен был породнить брак Лань Чжаня и Вэй Ина, а на деле сплотила общая боль.       В следующий миг Лань Чжань услышал, как дядя встал с места, а потом ощутил на плече тёплые пальцы и ободряющее пожатие.       — Как бы ни сложился завтрашний день, помни о чистоте души и истинном благородстве, а они определяются нашими поступками, — напомнил Лань Цижэнь внушаемый подопечному с малых лет принцип.       Лань Чжань посмотрел в лицо дяди и ему почудилось, что тот прощается с ним, сглаживая тем самым и отпуская все накопленные за эти годы притязания между ними. Ладонь мужчины спорхнула с плеча племянника и на очень короткое мгновение легла на его затылок.       — Будь твой отец жив, он бы гордился тобой, как горжусь я.       Услышанное породило ещё больше болезненного волнения в душе Лань Чжаня. Он почувствовал, как неясным ощущением стягивает грудь. В дыхание вплетался запах сандала и розового дерева, исходящий от Лань Цижэня. На себе Лань Чжань его не ощущал, хоть об этом часто упоминал Вэй Ин.       Нахлынули воспоминания из детства — как ни странно, в этот миг в основном хорошие — те, в которых родители Лань Чжаня были ещё живы, а суровость Лань Цижэня, выступавшего тогда в большей степени не наставником, а покровителем, воспринималась через наивность и доверчивость разума ребёнка.       — Я не заслуживаю таких слов, дядя, — смешался Лань Чжань, ещё ниже склонившись в поклоне. — Я во многом подвёл тебя и не оправдал надежд.       Лань Цижэнь положил ладони на его локти и заставил выпрямиться.       — Ты не заслужил других… Тех, что я бросил в гневе в день, когда призванный тобой меч и магия Вэй Ина удержали меня на этом свете. Вместо того, чтобы поблагодарить, я принялся тебя ругать.       Внутри Лань Чжаня разлилось жгучее чувство.       Почему дядя вдруг вспомнил тот случай? Неужели это и правда прощание?       Смущение одолело обоих, заставляя замолчать. Спустя мгновение в разговор вновь вступил Лань Сичэнь:       — К ночи, — сказал он, — даже если ответа от Вэнь Жоханя на послание Не Минцзюэ не последует, начнётся подготовка к наступлению, а на рассвете следующего дня альянс совершит попытку вторгнуться в город. Так как главная преграда к победе в глазах воинов — Вэй Ин, люди Ордена Цинхэ Не, прорвав оцепление из мертвецов, бросятся на его поиски.       — Флейта всегда звучит ясно, что даёт повод полагать, что, вопреки расхожему мнению, Вэй Ин во время атак мертвецов не прячется за стенами крепости, он находится прямо посреди своей армии, — подхватил Мэн Яо. — Просто не позволяет себя увидеть.       Лань Чжань и сам думал об этом. Каждую состоявшуюся на его глазах стычку он устремлялся в пучину сражения и был внимателен, выискивая глазами знакомый силуэт, но по обыкновению баталии с мёртвыми длились считанные минуты, и ему ни разу не повезло узреть Вэй Ина хотя бы мельком. То же самое разочарование настигало и Цзян Чэна. Музыка доносилась предельно ясно, но в кутерьме схватки краски, формы, лица — всё превращалось в смазанную и неразборчивую картину.       — Чтобы предупредить Вэй Ина до того, как Не Минцзюэ реализует свой выпад, нам придётся действовать на опережение, но лететь нельзя, — продолжал вещать Мэн Яо. — Давно известно, что от воздушных атак Безночный город оберегают не только адепты клана Вэнь с их стрелами, копьями и сетями. Его окружает чувствительный защитный барьер. Вэнь Жохань мастер создавать такого рода заслоны, подкрепляя их самозапирающимися капканами и смертоносными ловушками сродни той, что действовала в Хэмине, так что путь по воздуху закрыт.       — Путь по земле тоже. Незаметно к стенам не подобраться — поле боя у дозорных, возвышающихся на стенах, как на ладони. Его не пересечь без риска превратиться в кровавую кашу, — едва удержавшись от крепкого ругательства, выдал Цзян Чэн.       — Попытка помешать покушению на Вэй Ина, которое одобряют все остальные кланы в альянсе, будет стоить Ордену Гусу Лань исключения из союза, — прижав пальцы к вискам, как бы мимоходом отметил Лань Цижэнь, возвратившись на своё место.       — То же и с кланом Цзян, — понуро добавил Цзян Фэнмянь.       — Резонно ли ныне волноваться об этом? Нас с вами связывает куда более прочный союз, — добродушно улыбнулся ему Лань Сичэнь. — Помимо того, вам преданы несколько малых кланов. Орден Лань тоже заручился поддержкой десятка-другого фамилий. Они не откажутся и далее следовать за нами, но в этот критический момент нужно правильно распорядиться этими силами, ведь другой возможности может не представиться вовсе, — он снова обратил взор к Лань Чжаню. — Дабы содействовать тебе в преддверии финального сражения, отрядам наших воинов необходимо зайти в город. Кроме, как с помощью Инь Хуфу, этого не сделать. Сейчас, всё, что нам остаётся, сплотиться между собой и следовать за тобой. И прежде, чем я услышу твои возражения, напоминаю, наш клан строг в своих правилах, и одно из них гласит — запрещено отступать, если член семьи подвергается опасности. Сейчас наша цель помочь Вэй Ину и Цзян Яньли.       — Меня страшит лишь одно, — выдохнул Лань Чжань, — не станет ли моё грубое вторжение на территорию города поводом для Вэнь Жоханя пойти на крайние меры. За всё это время Вэй Ин ни разу не попытался связаться со мной или сделать хоть что-то, чтобы дать мне понять, чего он ждёт от меня. Единственный вывод, который напрашивается сам — он загнан в такие обстоятельства, в которых малейший риск способен обернуться трагедией.       Невольно сжав пальцы на рукояти Бичэня, Лань Чжань устремил взгляд на Мэн Яо.       — Ты сказал, что я должен передать Инь Хуфу Вэй Ину, а ещё, что ты — человек со связями. Из чего можно сделать вывод, что кто-то за стенами благоволит к тебе и снабжает данными, но я «от» и «до» изучил подходы к городу. Его стены неприступны. Магический барьер везде одинаково плотный. Даже если удастся невредимым преодолеть кольцо мертвецов, стоит едва задеть линию обороны и об этом узнают дозорные.       — Я занимался тем же — искал слабые места крепости, но их нет, — подал голос Цзян Чэн. — Ни один заклинатель не прошмыгнёт незамеченным в Безночный город и не выйдет из него.       Мэн Яо скромно пожал плечами.       — Любой заклинатель, который попытается приблизиться к стенам города, будет замечен — тут всё верно сказано, — уголки его губ дрогнули в улыбке, — но я не утверждал, что мои «связи» осуществляют заклинатели и вообще люди. Именно поэтому факты, которыми я располагаю, скажем так, лишены весомой конкретики. И всё же это хоть что-то, ведь иного варианта получать сведения попросту нет.       — Подожди, ты утверждаешь, что твои шпионы — не люди? — глаза Цзян Чэна распахнулись шире. — И кто же они? Демоны? Призраки? — в его тоне ярко проступила издёвка.       Мэн Яо лишь слабо хмыкнул в ответ.       — Ни те, ни другие.       — А-Чэн, — пристыдил сына Цзян Фэнмянь. — Не забывай о манерах.       — Всё в порядке, глава Цзян, — миролюбиво обронил Мэн Яо. — Молодой господин лишь выразил своё недоумение, что понятно, птицы и звери в качестве лазутчиков — необычное явление, но мы в такой ситуации, что приходится прибегать к довольно специфическим методам. Видеть и слышать глазами животных всё же лучше, чем вообще ничего не знать о положении врага.       — Мой сын, впрочем, как и я сам, никогда не сталкивался с подобным талантом, отсюда и его сомнение, — отметил Цзян Фэнмянь.       Лань Чжань, в отличие от хмурившегося и скептически фыркающего Цзян Чэна, видел чуть больше, чем мог себе позволить сын главы клана Цзян. Странная, пульсирующая, свободно видимая лишь на самых высших планах аура Мэн Яо имела весьма причудливые свойства. Поначалу, когда Мэн Яо только появился возле Лань Сичэня, это казалось лишь игрой воображения, затем зрения, но спустя некоторое время Лань Чжань наконец понял, что ни то, ни другое не надумано. От Мэн Яо исходил ряд особых вибраций, несвойственных человеку.       Родившись в клане заклинателей, Лань Чжань с детства знал, что существа, входящие в перечень списка «оборотни», ведут своё происхождение от нечеловекоподобных созданий. Разновидности демонов в своём большинстве происходят от живых людей, тогда как призраки — от мёртвых, а монстры возникают на основе мёртвых нечеловекоподобных форм существования. Об особенностях, которые сплетают воедино человеческую природу и демоническую ещё в утробе сведений даже в библиотеке Облачных Глубин было немного, в следствие чего, первое, что приходило в голову в отношении Мэн Яо — он одержим духом.       Обычно даже сильнейшие заклинатели, не говоря уже о тех, кто был наделён весьма посредственными умениями, избегали взаимодействовать с тёмными сущностями в долговременных контактах, опасаясь их негативного влияния. Создания тьмы разделялись на тех, что имели плоть, и бесплотных. Низкоуровневым бестелесным тварям было не по силам пробить физическую оболочку человека, войти в неё и потеснить душу, на подобные «подвиги» мощи хватало лишь у демонов высшего эшелона, но даже они предпочитали обходить стороной заклинателей и оккупировать тела животных или слабых смертных, не имевших должной защиты от подобных атак.       Как явление одержимость среди представителей простого люда встречалась нередко. Нутро «захваченного» фонило чужеродной структурой и его легко вычисляли даже начинающие адепты. В среде заклинателей выявить такой случай было чем-то поразительным, потому что наличие Золотого Ядра препятствовало захвату сродни круговому щиту.       Если всё же демону удавалось сцапать совершенствующегося, можно было не сомневаться в его исключительной свирепости и в том, что от хозяина тела, скорее всего, к тому моменту осталась лишь оболочка. Однако, хоть отличия Мэн Яо на астральном плане явственно подтверждали в нём наличие «тёмного зерна», он без сложностей использовал меч для полётов и творил стандартную магию, что подкрепляло мысль, что он остаётся заклинателем и далеко не самым слабым.       Диагноз одержимости в отношении него казался неуместным ещё и потому, что захват тела демоном неизменно сопровождался неадекватным поведением несчастного: конвульсивные движения, маниакальные состояния и отчётливо прослеживающийся отпечаток тёмной ци, чего бы «заражённый» не касался, и что бы не делал. Мэн Яо таковой след не оставлял ни в пространстве, ни в людях. Его естество ощущалось Лань Чжанем как чужеродное, но на окружающих эффекта не оказывало. Помимо этого, Мэн Яо был уравновешенным, прекрасно контролировал свои эмоции, сохранял ясность ума и всё время находился на виду, не страшась разоблачения, хоть порой казалось, его не прельщало это положение.       После Вэй Ина Мэн Яо был вторым заклинателем, в котором Лань Чжань обнаружил мирно уживающиеся энергии противоположных полюсов. Сам он тонко ощущал инаковость Мэн Яо потому, что соприкосновение с безвременьем и элементалями открыло для него новый уровень чувствительности. Ореол энергии советника был созвучен некоторым имеющим способность к воплощению духам, именуемых «Яо-ху». Их также называли «лисами-соблазнителями» или «искушающими оборотнями», потому что создания эти использовали обольщение, чтобы привлекать к себе, а затем вытягивать жизненные силы у своих жертв.       Наблюдения Лань Чжаня показали, что за Мэн Яо эти условности едва ли прослеживались. Он, бесспорно, был наделён склонностью к гибкости в ведении беседы, обладал задатками ораторского таланта, имел приятную глазу внешность и порой завораживал её сочетанием и умением убедительно говорить, но потусторонние, запретные силы, за исключением того, что умудрялся «извлекать» сведения из сознания животных, ни разу не использовал, иначе Лань Чжань бы это почувствовал и пресёк.       Изначальные опасения относительно того, что Мэн Яо как-то не по доброму влияет на Лань Сичэня, быстро рассеялись под давлением противоположных признаков. Воля главы Ордена Лань была как никогда крепка. Он стал увереннее во многом именно благодаря усердию и дипломатическим наставлениям Мэн Яо, который в период отдаления Лань Чжаня неизменно оставался рядом и оказывал всестороннюю моральную поддержку его брату. Были ли Мэн Яо подвластны более тонкие и коварные чары, которые он пускал в ход, чтобы расположить к себе людей вокруг?       Вероятно, его магические способности ещё удивительнее, чем его безупречная маскировка, — предположил Лань Чжань мысленно. — Но пребывая в среде заклинателей, он мудро обходится сугубо человеческими возможностями и именно поэтому большинство наделённых властью людей в альянсе невзлюбили его. Воспользуйся Мэн Яо своими истинными способностями, многие из глав кланов испытали бы шок и удивление, обнаружив в себе необъяснимое желание его общества и расположения.       Оставалось неясным, был ли Мэн Яо столь поразительно смел или столь поразительно сумасброден, что позволял себе в некотором роде выпячивать свою необычную природу, например, в том, что касалось характерного рисунка на одежде, но разве зазорно носить лиса на ханьфу? Скорее всего, парень просто рассудил, что спрятаться на виду легче всего.       Наблюдая за развитием отношений Мэн Яо и Лань Сичэня, Лань Чжань невольно пришёл к выводу, что брат осведомлён о своеобразности своего подручного лучше, чем кто-либо. Об этом ясно говорили их взгляды, наполненные каким-то глубоким значением, и бережное, едва ли не трепетное отношение друг к другу в моменты, когда поблизости не было лишних глаз и ушей. К тому же на первых порах, когда Мэн Яо впервые попал в поле зрения Лань Чжаня, Лань Сичэнь как бы мимоходом обмолвился, что этому человеку можно доверять, невзирая на его происхождение и некоторые особенности, о которых он не стал распространяться.       В голову скользнула мысль, побудившая Лань Чжаня ощутить внезапный прилив надежды.       — Каким путём животные попадают в город? И почему ты не сообщил раньше, что есть способ проникнуть за стены, не привлекая внимание? — резковато спросил он.       Мэн Яо коротко пожал плечами.       — Путь пролегает под землёй, а не сообщил, потому как причин обольщаться нет, — ответил он, — заверяю, лазейки эти бесполезны для людей даже весьма миниатюрной комплекции.       Судя по всему, Лань Сичэнь и Лань Цижэнь были осведомлены о том, как Мэн Яо добывает сведения, потому что удивления на его слова с их стороны не последовало. Как выяснилось спустя пару секунд, они даже видели дорогу, которой следовали «доносчики» советника, потому что Лань Сичэнь сказал:       — В эти земляные траншеи едва-едва протискиваются лисы.       — Лисы? — недоверчиво осведомился Цзян Чэн, покосившись на изображение упомянутого животного на широких полах одежды Мэн Яо. — Вот дела… Никогда бы не подумал!       Лань Чжаня между тем занимало другое:       — Речь идёт исключительно о норах или о пещерах тоже? — пустился в расспросы он, изумляясь тому, что размышления о подобном не настигли его раньше.       — На определённой глубине земляной пласт переходит в каменный, — пытаясь понять к чему он клонит, произнёс Мэн Яо, безотчётно ступая по шатру взад-вперёд. — Безночный город — точнее, большая его часть, возведён на скалах, пронизанных слоями пустот и ходов. Вполне возможно, под крепостью расположена целая сеть подземелий, но до них отсюда слишком далеко.       — Знаю, о чём ты думаешь, Ванцзи, — обратился к брату глава клана Лань. — Едва услышав от Мэн Яо о земляных ходах, я первым делом хорошенько их изучил в надежде применить для проникновения наших людей за барьер, но эти пути и вправду совершенно не годятся для передвижения людей — слишком тесные и узкие. И даже если заставить весь лагерь копать день и ночь несколько недель, это не гарантирует, что туннель позволит окольным путём очутиться в крепости. Ко всему прочему, велика вероятность наткнуться на сплошные каменные плиты, а при попытке преодолеть их вызвать обрушение. Тем более, на первых порах рыть пришлось бы, выкорчёвывая лес и ворочая камни. Этот шум и массовую возню непременно заметили бы со следящих башен клана Вэнь.       Лань Чжань, тем не менее, встал, изобличая готовность самостоятельно взглянуть на упомянутые лисьи тропы.       — Я смогу проложить путь быстро и без помощников, расширив путь, которым пользовались животные, — тихо сказал он, уже прикидывая в уме последовательность действий.       — А как же шум? Боюсь, даже подавляемый заклинаниями, он может достигнуть лагеря и стен города.       — Этого можно избежать при помощи отвлекающего маневра.       Мэн Яо первым начал соображать над тем, что собирается провернуть Второй Нефрит. Связав это с возможностями Инь Хуфу, советник оживился и, соблюдая этикет, почтительно поклонился всем присутствующим.       — Я лично покажу младшему господину тропу и, если на то будет ваша воля, отправлюсь с ним за стены, — Мэн Яо с торжественной мрачностью обратился к Лань Сичэню и Цзян Фэнмяню. — Раз уж ваши кланы всё-таки не намерены избегать сражения, нет причин отвергать состав альянса. Посвятите союзников в то, что намечается шанс войти в город с тыла. В конце концов Не Минцзюэ должен быть удовлетворён, ведь именно этого он хотел — оборвать затянувшуюся осаду. Есть надежда достичь согласия и вместо раскола и вражды заручиться поддержкой, склонив глав кланов к компромиссу — Лань Ванцзи открывает им путь в город, а они в свою очередь предоставляют вам гарантию справедливого суда над Вэй Усянем.       — Справедливого суда? — оборвал его Лань Чжань. — Вэй Ин — пленник! И всё, что он делает, — вынужденные меры. Я уверен, что он просто пытается выжить и защитить сестру.       — Ванцзи, — обволакивающий голос брата звучал спокойно и как обычно мягко. — Мэн Яо говорит о том, что сейчас Не Минцзюэ и остальным необходимо дать то, что они хотят, чтобы они не мешали тебе сделать то, что хочешь ты.       — Если для вскрытия земных недр использовать Инь Хуфу, всплеск тёмной ци такой огромной силы обязательно докатиться и до крепости, — выказал опасение Лань Цижэнь и не спроста.       Все сверхъестественные предметы излучали определённый вид сияния, недоступного человеческому глазу, и чем могущественнее предмет, тем это сияние было ярче. Но такой артефакт как Печать Смерти не только испускал излучение на астральном плане бытия, при каждом выбросе энергии он исторгал из себя волны, ощутимые на физическом уровне даже простыми смертными.       — Вэнь Жохань поймёт, что пущено в ход, и будет готов нас встретить.       — Я не стану использовать Инь Хуфу, чтобы проложить путь под стенами крепости, — заверил Лань Чжань.       Мужчина надменно приподнял брови.       — Тогда как ты собираешься поступить?       — Он воспользуется тем же ритуалом, что и на горе Луаньцзан, — догадавшись, в некотором замешательстве вставил Лань Сичэнь.       — Одно другого не лучше! Эта неподконтрольная сила может проявить себя совсем иначе, чем мы ожидаем, — ещё больше насторожился Лань Цижэнь. — Чего нам точно не нужно сейчас, так это разбираться с ещё одним разрывом материи меж мирами прямо посреди боя.       — До этого не дойдёт, — успокоил собеседников Лань Чжань, — я знаю, что делаю, и буду аккуратен.       — Я не сомневаюсь в том, что ты проявишь аккуратность, — ворчливо заметил старейшина, — но элементали — безраздельно покорны лишь небожителям, вот почему магия, связанная с ними, под запретом. Последствия их призыва сложно предугадать.       Лань Чжань собирался поведать дяде кое-что важное о своём опыте взаимодействия с элементалями, но тут вновь донёсся голос Мэн Яо:       — С вашего позволения снова вмешаюсь. Риск при вызывании духов высшей категории есть и немалый, этого не отнять, но у нас нет времени на поиск более удовлетворяющего плана.       Несколько мгновений все молчали, затем Цзян Фэнмянь со вздохом сказал, обращаясь к Лань Цижэню:       — Он прав. Вскоре терять нам станет нечего, кроме наших жизней. Пусть твой племянник попробует реализовать задуманное, а мы со своей стороны сделаем всё возможное, чтобы упростить его задачу. В конце-концов элемент неожиданности точно сыграет в нашу пользу.       Наступило натянутое молчание. Лань Цижэнь, подумав, в итоге кивнул:       — Тогда я соберу старейшин клана, нужно подготовиться к вызыванию.       — Нет, — твёрдо произнёс Лань Чжань, — я справлюсь своими силами. И будет лучше, если сначала проберусь в крепость один. Если там, куда выведут меня пещеры, будет безопасно, пошлю сигнал и тогда отправляйте людей, но не раньше.       — Я склонен настаивать на том, чтобы Мэн Яо следовал с тобой, — возразил Лань Сичэнь.       — Я тоже пойду! — заявил Цзян Чэн, хмуря брови и нервно барабаня пальцами по украшенному резьбой столу.       — Мы оба, — поддержал его отец.       Лань Чжань оставил эти слова без внимания, тогда как Лань Сичэнь сказал:       — Глава Цзян, вам необходимо остаться. Ваши воины нуждаются в своём предводителе. А ещё нам снова предстоит собрать совет и попытаться убедить наших сторонников выступить объединёнными усилиями.       Тогда как Цзян Фэнмянь, сознавая ответственность за Орден, вынужден был отступить, Цзян Чэн не сдавался:       — Отец, глава Лань, прошу позвольте мне пойти! — получив разрешение, он повернулся к Лань Чжаню и также учтиво поклонился. — Там мой брат и моя сестра! Не останавливай меня!       У того не было времени на споры. Близился угрюмый рассвет, а вместе с ним и неотвратимый момент столкновения с Вэнь Жоханем. Мэн Яо нервничал, но действовал расторопно, вручил Цзян Чэну неприметную накидку и такую же накинул сам.       — Это нам понадобится.       Его мысли явно витали где-то далеко, но он был сосредоточен и собран. Что Цзян Фэнмянь, что Лань Цижэнь — оба выглядели крайне встревоженными. Лань Сичэнь, вопреки тому, что до настоящего момента избегал сопряжённых с риском военных мероприятий, отнёсся к внезапной смелой идее брата и спешному началу её реализации с большим воодушевлением и энтузиазмом.       Приостановившись на выходе из шатра, он сказал:       — Я прикажу отрядам готовиться к выступлению, часть из них присоединится к армии альянса, другая будет ждать сигнала от вас, чтобы войти в город по вашим следам. Если до захода солнца, не подадите никакого знака, отряды отправятся на ваши поиски. С благословением богов ступайте, — Лань Сичэнь тронул руку брата, когда тот скользнул мимо. — С чем бы ты там не столкнулся, Ванцзи, что бы не увидел, помни, как много жизней зависит от твоих решений. И ещё не забывай, — его взор смягчился, тон понизился до шепота: — А-Яо можно верить.       Лань Чжань ничего не ответил, лишь прокрутил в голове обращение, которое использовал брат по отношению к своему советнику. Похоже, Лань Сичэнь и вправду не на шутку проникся своим необычным помощником и питал к нему самые светлые чувства. Его глаза впитывали лицо Мэн Яо с такой жадностью, будто вовек не смогут на него наглядеться. Анализировать это Лань Чжань сейчас не мог, смутно сознавая, где вообще находится. Бремя предстоящего давило к земле и отравляло мысли, в висках до боли билась кровь.       Пока младший господин Лань коротко прощался с дядей, а Цзян Чэн с отцом, Цзэу-цзюнь наклонился к Мэн Яо и обронил несколько фраз. Последний ничего не отвечал, только, слушая, кивал, а потом истово отвесил поклон и засеменил за Лань Чжанем.       Молодые люди ступили в сумрачную прохладу надвигающейся зари. Их выход из шатра был встречен громкими голосами. Перед обителью главы клана Гусу Лань толпились люди в фиолетовых и бело-голубых одеяниях. Появление Лань Чжаня, набрасывающего на голову глубокий капюшон плаща, скрывающего его от любопытных глаз, породило приглушённый гул пересудов, который через секунду сменились гнетущей тишиной.       Судя по искажённым недовольством лицам, многим хотелось высказаться, но никто не решился. Лань Чжань смотрел ровно перед собой и таким взглядом, словно уже был далеко отсюда. Он ни на миг не замедлился, ступая прямиком в гущу воинов. Те безропотно расступились, пропуская Второго Нефрита и двух его спутников, а затем их внимание привлекли к себе Лань Сичэнь и Цзян Фэнмянь.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Вокруг всё ещё стояли туманные предрассветные сумерки, когда троица достигла места в лесу, где по словам Мэн Яо, он «общался» со своими пронырливыми доносчиками. Что бы не ожидали увидеть в этот миг Лань Чжань с Цзян Чэном, реальность оказалась ещё причудливее, чем эти ожидания. Навстречу издавшему лёгкий свист советнику из-за ближайших кустов вынырнули два шустрых упитанных лисёнка. Мэн Яо опустился на корточки, подзывая их, и они пугливо и осторожно ринулись к его рукам в поисках угощения, радостно принимая мясные остатки, захваченные с кухни.       Столь трогательная сцена с виду вызывала умиление, но Лань Чжань, гадая, понимает ли на что смотрит Цзян Чэн, сразу отметил для себя, что перед ним не просто дрессированные зверушки. В глаза снова бросался, казалось бы, обыкновенный лик лисов, но как и у Мэн Яо, их отличали некоторые недоступные зрению обывателя особенности, которые Лань Чжань улавливал нутром. Сейчас, в общем-то, не имело никакого значения, кем был Мэн Яо или чем являлись эти лисы. С недавних пор Лань Чжань сам себя ощущал кем-то сродни ошибки природы.       О чём переговаривалась троица Лань Чжаню и Цзян Чэну оставалось лишь предполагать, но то, что «диалог» состоялся, не приходилось сомневаться, потому что лицо Мэн Яо будто бы просветлело:       — Под городом совершенно точно есть пещеры, — сказал он. — Более того, есть такие, которые используются людьми.       — В каких целях? — по-деловому буркнул Цзян Чэн, хоть явно собирался спросить что-то типа — как ты это, мать твою, узнал — вот так запросто прочёл всё в мыслях своих хвостатых приятелей?!       Парни испытывающе уставились друг на друга.       — Орден Вэнь использует некоторые подземелья в качестве последнего пристанища усопших членов Ордена, — ровно ответил Мэн Яо и первоначальная искра воодушевления с его лица схлынула. — Под городом тысячи и тысячи мёртвых, — побледнел он.       — Так вот почему Вэнь Жохань не слишком озабочен положением осады, — сник за ним Цзян Чэн. — В таком разе что-что, а остаться без армии, пока с ним Вэй Ин, ему не грозит.       Лань Чжань никак услышанное не прокомментировал. Даже если бы Вэнь Жохань не располагал в своих владениях таким ошеломляющим скопищем мертвецов, будучи великим и без преувеличения ужасным заклинателем своего времени, он нашёл бы и другие пути защиты Безночного города.       Получив свою порцию поощрений, лисы скрылись в лесу также быстро, как явились. Мэн Яо, разводя руками высокую траву, указал на их норы. Лань Чжань склонился к небольшим углублениям в земле, которые почти скрывали раскидистые растения, и, не долго думая, протянул руки. Движения его были проворны и уверенны. Ладони легли на холодную зелень, сквозь неё чувствуя не менее холодную землю, и разрядили небольшой магический взрыв, направленный вглубь, чтобы хоть примерно понять, сколько понадобится приложить усилий, чтобы достичь точки, где проложенные лисами тропы соединяются с природными каменными кулуарами подходящего для передвижения людей размера.       На запястьях юноши и на земле вокруг него образовалась паутинка светящихся нитей. От неё косыми дугами начали разрастаться ещё более мелкие золотые стежки. Чудилось, пронизанные магией земные недра тяжко содрогнулись.       Мэн Яо, взирающий на Лань Чжаня с плохо завуалированным восторгом, сверкнул глазами и попятился, увлекая за собой Цзян Чэна.       — Пойдём. Надо отступить подальше. Сейчас нам лучше не попадать под руку младшему господину клана Лань и тем, кто явится на его зов, — невольно уловил Нефрит краем уха, хоть все мысли и чувства в этот миг были направлены на предстоящую возможность воссоединиться с Вэй Ином.       Сердце Лань Чжаня в предвкушении грядущих событий билось неровно. Лицо раскраснелось, дыхание участилось. Не прилагая особых усилий, он обнаружил под землёй, что искал — вернее, получил подтверждение словам Мэн Яо. Провиденье благоволило к нему, а в его лице и ко всему альянсу, потому что слова советника о наличии подземелий вблизи города и под ним оказались абсолютно правдивы. Теперь предстояло скрыть от Ордена Вэнь дальнейшие действия, полагаясь на то, что Лань Сичэню в свою очередь удалось убедить глав Орденов и в частности Не Минцзюэ дать союзу кланов шанс на совместный штурм крепости.       Лучше всего для создания визуальной ширмы между обителью Вэнь Жоханя и военным лагерем подходила стихия, олицетворяющая воздух и связанные с ней явления — грозовой фронт, град, дождь, туман, тогда как для прокладки подземного пути под стенами Безночного города к работе следовало привлечь дух, покровительствующий земной тверди.       Для зрителей в лице Мэн Яо и Цзян Чэна в эти мгновения было мало что понятно. Фигуру Лань Чжаня окутала вуаль мягкого бело-золотого сияния. Молодые люди, ожидая призыва духов, скользили взглядами в пространстве в поисках признаков их проявления. Лань Чжань не обсуждал свои действия на горе Луаньцзан ни с братом, ставшим свидетелем призыва элементалей, ни с дядей, ни с кем-то ещё. Вэй Ин покинул его раньше, чем Лань Чжань осознал себя вместилищем особых сил, а потому истинного положения дел с его нынешними способностями не знал никто: элементали уже были здесь, потому что связь, образовавшаяся с ними ещё в Илине всё это время лишь крепла.       Лань Чжань устремил свой внутренний взор к сущностям, заметавшимся в теле струистыми молниями. После пожара вблизи Хэмина он отчётливо их различал. Призывая элементалей на горе Луаньцзан, Лань Чжань полагал, что имеет дело с четырьмя высшими духами — огонь, земля, воздух, вода, но на деле в основе каждого в символической трактовке выступала триграмма, проще говоря — каждый элементаль имел три равнозначные, накладывающиеся друг на друга потока энергии.       Каждая из троичных стихий тесно взаимодействовала с тремя другими в трёх плоскостях, составляя совершенное соединение. Объединяющим компонентом в формуле ритуала, воспроизведённого некогда Лань Чжанем, выступала его собственная душа — дух заклинателя — своего рода божественная искра, обретшая приют в материальном мире. По стечению обстоятельств или по предопределённости колеса судьбы, Лань Чжань сам вписал себя в качестве тринадцатого звена в цепь, что образовывала идеальный ментальный механизм управления этими силами.       И будь Лань Чжань человеком другого склада, воспитания и восприятия, столь превосходящее могущество могло бы вскружить ему голову, толкнуть к нерациональному применению силы, особенно, когда ничто не мешало оправдывать себя текущими условиями войны — вторгаться, сминать, крушить. Вряд ли в лагере нашлось бы хоть с десяток людей, не задающихся вопросом, почему Второй Нефрит Ордена Лань выбрал созерцание и ожидание чего-то, вместо того, чтобы одним взмахом чёрного клинка смести стену и поставить весь клан Вэнь на колени? Во власти Лань Чжаня и в самом деле находилась Печать Смерти, с помощью которой он мог возвыситься практически над всем миром. В довершение этого, в его теле произрастала немыслимая мощь элементалей, готовых сотрудничать, покровительствовать и защищать. И тогда как иным творцам магии требовалось оттачивать своё магическое ремесло, он более не нуждался в повсеместной опоре на заклинания. Совершенствование его сил с недавних пор происходило по другим законам и именно в этом заключался риск.       Исследуя собственную трансформацию, Лань Чжань пришёл к весьма неутешительному выводу — поразительная сила, к которой он обращался, вытесняла в нём человеческое, словно заменяя собой. Его даньтянь — поле киновари, центры энергии в нижней части живота, в районе сердца и в голове, преобразился полностью. Лань Чжань осознал это в ночь, когда огонь — плод искусных магических манипуляций Вэнь Жоханя, не убил его, а побудил смотреть вглубь себя, а там было над чем задуматься.       Лань Чжань, в отличие от многих, признавал, как мало знает о себе самом и о мире вокруг, а потому его никогда не покидали вопросы. Рассудок говорил ему, что власть превращает человека в одиночку, тогда как он стремился вовсе не к этому. Окружающие могли лишь строить догадки относительно того, что стоит за его невероятными способностями. Они не имели представления об одолевающих его ощущениях, об истинном размахе его преображения, не ведали о его муках и страхах, а их было хоть отбавляй. Мало того, что Лань Чжань боялся навредить людям вокруг себя, он опасался того, что, продолжив меняться, однажды уже не сможет оставаться с теми, кого любит, и будет вынужден удалиться. После событий в Хэмине он искал уединения, блуждая в собственном разуме в поисках ответов — захочет ли Вэй Ин принять его таким, безопасна ли для него их близость, смогут ли они быть вместе ещё когда-нибудь?       Раздался отдалённый грохот. Он словно шёл по двум направлениям — из небесных глубин и из-под земли. За считанные минуты над городом собралась гневно урчащая котловина туч. Воздух вздымался и опускался крутыми вихрями. Громовые раскаты рассекали пространство, мигая где-то в сердцевине пурпурными вспышками. Налетел сильнейший порыв ветра, едва не снесший с ног пискнувшего Мэн Яо, вцепившегося в плечо обалдевшего от открывшейся им картины Цзян Чэна. Последний не забыл о незаурядных талантах младшего господина клана Лань, представших ему параллельно парализующему зрелищу в Хэмине, но на сей раз, казалось, его очам откроется ещё больше.       Живущие верят, что они свободны в своих решениях и свершениях даже в тот момент, когда нити их жизней скользят между пальцами Небожителей, — вспыхнуло в мыслях Лань Чжаня, когда он отпускал на волю силы, привыкнуть к которым не вышло бы и за сотню лет.       Повелевая стихиями, его внутренний потенциал вскипал и становился взрывоопасным. Человеческое тело, являясь хрупкой, уязвимой оболочкой, с трудом вмещало и сдерживало нагнетаемую волей энергию высокого порядка. Её не выходило направлять так же точно и филигранно, как при работе с заклинаниями. Это была дикая и свирепая мощь первозданной материи, лёгшей в основу всего сущего, а потому полностью контролировать её, как утверждал Лань Цижэнь, и впрямь было невозможно. От Лань Чжаня требовалась предельная осторожность и концентрация. Хоть магия взаимодействия с природными силами не относилась к злой и тёмной, её запрещали, от неё предостерегали — она являлась разрушительной, как сама смерть. В определённом смысле она и была смертью.       Смертью, жизнью, разрушением и созиданием — вечным круговоротом того, что подразумевало существование.       Лань Чжань чувствовал, как через элементалей притрагивается душой к первородной субстанции, в которой всё брало начало. Тёмный Источник — безбрежная небесная даль, раскрывал ему свои хляби. Казалось, что он двигается по длинному туннелю — энергии элементалей окутывали его, и их нечеловеческие голоса странно отдавались в его ушах. Его целью было спокойно ступать в широко раскрытые объятия смерти, только так он становился ей равным.       Привлечённое заклинателем ненастье вскоре захватило всё — лес, лагерь, Безночный город, перекрывая своим рёвом остальные звуки. Воздушный элементаль резвился на славу, тем временем в дело вступал дух земли. Платформа, на которой стояли молодые люди, пришла в движение. Лесная прогалина, будто спавший в тиши зверь, заворочалась, вскидываясь, отряхиваясь и выгибаясь. Почву всколыхнули бугристые волны и наконец, прорезанная глубокой трещиной, она разверзлась.       Мэн Яо и Цзян Чэн еле успевали отпрыгивать то в одну сторону, то в другую между вздрагивающими и выпячивающимися пластами земли. Оплошать было нельзя, замешкаешься — и запросто заполучишь сломанную конечность, а то и шею. Устремляя силы на образование глубокой траншеи, Лань Чжань почти позабыл о своих спутниках, уворачивающихся от каменной мясорубки. Он думал о Вэй Ине, и мысли его тонули в пелене отчаяния.       Какой будет наша встреча?       Глаза Лань Чжаня туманились болью. Он чувствовал, что ответ незримо висит где-то прямо перед ним, совсем близко и в то же время недостижимо. Бывало по ночам он просыпался в муторном угаре кошмаров, и ему казалось, что Вэй Ин рядом с ним.       Он и правда здесь и при этом невообразимо далеко. Что он скажет, когда мы взглянем в глаза друг другу спустя столько времени? Что скажу я?       Страх погасил сполох надежды, что минувший год никак не повлиял на чувства Вэй Ина. Больше всего Лань Чжань опасался того, что нежность и страсть, которые они делили на двоих, претворяя обеты в жизнь, в Вэй Ине померкли — стёрлись под действием раскидавшей их по разным сторонам войны. Дни, пронизанные восторгом и беззаботностью, теперь казались навеянной воображением сладкой фантазией, что подобно фейерверку вспыхивает и гаснет.       Лань Чжань часто заморгал, смахнув с ресниц не то влагу дождя, не то слёзы. Вокруг висела туманная серость, холод и сырость. Остро пахло потревоженной землёй. Образовавшийся резкий спуск вниз терялся во тьме и совершенно не выглядел надёжным.       — Ты уверен, что нас не похоронит под земляным валом, как только ринемся туда? — не сдержался Цзян Чэн.       — Я пойду первым, — не глядя на него, кинул Лань Чжань и спрыгнул в темноту.       Ступни глухо опустились на мягкую сырую землю. Выступая из неё неровным треугольником, перед Лань Чжанем представала не слишком широкая выбоина в скале. Она была узкой, глубокой и походила на длинный извилистый коридор.       — По-твоему, мы туда втиснемся? — не отставал Цзян Чэн, который спустя мгновение вырос у входа рядом с Лань Чжанем.       За его плечом отряхивался и покашливал Мэн Яо, пристально вглядываясь в темноту.       — Надо попробовать, — бесстрашно выдал он и, как самый меньший среди них ростом и комплекцией, юркнул в проём. — Да, и вправду не разгуляешься, — проронил советник через секунду. — Чувствую, от одежды в конце нашего путешествия останутся одни ошмётки… А вообще, дальше проще, — его голос стал чуть веселее. — Налом расширяется, но осторожнее с выступами по бокам, не то, чего доброго, обрушится всё это нам на головы.       Лань Чжань втиснулся под своды образовавшейся полости почти сразу за ним. Давила необходимость поторапливаться. Несмотря на то, что тучи яростно бурлили и курились чернотой, мигающей багрянцем молний, надвигалось утро. Лес хлестало ливнем, призванным лишить Орден Вэнь возможности услышать странные звуки из чащи. Холодный ветер гудел без устали.       Мэн Яо без лишних слов протискивался всё глубже под каменный навес. Цзян Чэн, ворча что-то неразборчивое, спотыкался, но тоже не сбавлял темп, хоть первые пару десятков метров дались им не без ушибов и царапин. Мир вокруг парней сузился до пространства гроба, только с возможностью погружаться во мрак всё дальше и дальше. Это продолжалось несколько минут, а затем подземелье стало разрастаться и вскоре оказалось достаточно просторным, местами даже высоким. Заклинатели без опаски могли шагать, не пригибая головы, хоть иногда ход сужался и приходилось протискиваться между камнями едва ли не впритык со скалами.       Лань Чжань, удивляясь самому себе, умудрялся различать дорогу даже в такой густой тьме, но надобности остальным идти в темноте не было. К тому же, его спутники периодически натыкались на преграды и казались дезориентированными. Лань Чжань не мог не беспокоиться о них, а потому создал несколько световых сфер, отпустив это парящее пламя в свободный полёт над их головами.       В пещере стало светло, как днём. Подземные перекрёстки теперь не казались страшными чёрными дырами. На высоких сводах можно было разглядеть длинные бледно-голубые сосульки, свисающие вниз. Тени, словно испуганные животные, метались по растрескавшимся серым стенам. Слышалось слабое журчание воды по камням.       — Терпеть не могу пещеры! — выплюнул Цзян Чэн, поскользнувшись на влажных камнях и не нарочно врезавшись в спину Мэн Яо.       — Хочешь, буду держать тебя за руку? — предложил тот в манере заботливой няньки, но не тая ехидную ухмылку.       — Ценю твои добрые намерения, — дёрнулся от него в сторону Цзян Чэн, — но это вряд ли поможет.       Глаза Мэн Яо стали хитрыми, кончик носа дрогнул. В конце-концов его лицо приобрело страдальческое выражение.       — Наверное, напрасный вопрос, но почему ты не можешь их терпеть?       — Точно, напрасный. Мне не нравится ни говорить, ни даже думать об этом, — отрезал Цзян Чэн, а Лань Чжань подумал, что, скорее всего, это связано с горой Муси и всем тем, что там происходило.       Подземелья вблизи Безночного города по ощущениям Лань Чжаня находились даже глубже, чем грот Зверя в горе Муси, и были опаснее, потому что представляли собой на удивление сложный лабиринт из мелких, средних, крупных ответвлений и ходов, как головка сыра. Тут ничего не стоило заблудиться, зато здесь смог бы разместиться ещё один город.       Из огромных каменных залов в стороны ответвлялись боковые коридоры, но Мэн Яо почти не колебался, выбирая направление, словно это не его питомцы шныряли тут ранее, а он сам. Молодые люди шли то прямо, то сворачивали, то карабкались вверх по базальтовым скалам, цепляясь за выступающие осколки каменных глыб на стенах, то спускались, чтобы через несколько минут вновь поменять направление. Гулкие звуки шагов эхом отзывались в бешено стучащих сердцах. Только тот, кто хорошо знал эти тёмные галереи или хотя бы исследовал их, не заплутал бы в закоулках, а потому для отрядов, которые должны были пройти следом, Второй Нефрит оставлял золотую нить — чары, указывающие направление и рассеивающиеся сами спустя несколько дней.       Лань Чжань трезво сознавал, что ступает навстречу неизвестности — вполне вероятно, гибели, но она его не волновала, а вот реакция Вэй Ина — его первый взгляд, первые слова после более года разлуки — их Лань Чжань по-настоящему боялся. Сколько раз он был на волосок от смерти, ходил по краю — и ни разу не смалодушничал. Желание быть с Вэй Ином всегда перевешивало в нём страх смерти.       Но что, если, оказавшись вдали от меня, Вэй Ин понял, что поторопился с клятвами? Что, если чувства изменились, остыли, покинули его сердце? Или он встретил кого-то в Безночном городе?       За истекшие месяцы Лань Чжань много раз сталкивался с мыслью, что их с Вэй Ином сближение отражалось на последнем страданиями — стычка в пещере горы Муси, утрата Золотого Ядра, пытки Вэнь Чао, ловушка безвременья, а теперь пребывание в подчинении Вэнь Жоханя. Именно чувство вины стало первопричиной бездействия Лань Чжаня после того, как он узнал, что владыка Безночного города сделал Вэй Ина своим приближённым, позволил от своего лица управлять армией, вверил в его руки защиту своего Ордена.       Поначалу такая безрассудная смелость главы Вэнь даже озадачила, ведь Вэй Ин мог при первой же возможности обратить мёртвую армию против него же и его людей, но с другой стороны — что, если Вэнь Жохань таким образом доказывал Вэй Ину искреннее намерение сделать его частью своего клана без укора в использовании Тёмного Пути, унижений и неприязни, которые были обеспечены ему в прежнем окружении?       Моя семья, за исключением Сичэня, отреагировала на известие о том, что я связал себя с Вэй Ином обетами, вздохами ужаса.       Лань Чжань непроизвольно вспомнил, как стоял среди знати клана Лань, признаваясь в совершении свадебного обряда, под изумлёнными, неодобрительными взглядами и читал в выражении лиц одно лишь возмущение. Будь с ним рядом в тот момент Вэй Ин отношение было бы ещё хуже. Последнего почти наверняка стали бы укорять и обвинять в оказании дурного влияния на их господина.       Должно быть, Вэй Ин много осознал и переосмыслил, вот чем объясняется отсутствие с его стороны попыток связаться со мной, — мысль на первый взгляд казалось нелепой, но она имела право на жизнь, ведь Вэй Ин владел Чэньцин и являлся одним из военачальников Вэнь Жоханя. — За более чем год он мог найти способ прислать мне хоть какой-то знак или весточку — через Инь Хуфу или ещё как-то.       Но после утра, когда Нефрит пробудился под звуки Чэньцин и увидел в зеркальном лезвии чёрного клинка силуэт Вэй Ина, сколько он не всматривался в полотно Инь Хуфу, сколько не взывал к возлюбленному в просьбе откликнуться, его стенания так и остались без ответа.       — Успокойся, Ванцзи! Успокойся! — упрашивал Лань Сичэнь, когда особенно тяжёлыми ночами Лань Чжань застревал в своих кошмарах и срывался на крик.       Старшему брату приходилось являться на его вопли и стоны и будить.       — Проснись! Ты видишь сон! Просто сон…       Дрожа, весь мокрый от пота Лань Чжань измученно вглядывался в его лицо, повторяя:       — Где Вэй Ин? Где он?       — Его здесь нет, — утешал Лань Сичэнь, осторожно сжимая руку брата, пока тот приходил в себя.       — Почему я не слышу его больше? — продолжал бормотать Лань Чжань, призывая Инь Хуфу, который теперь большую часть времени был скрыт на манер его духовного оружия — гуциня. — Почему не вижу?       — Я не знаю, — устало пожимал плечами Лань Сичэнь.       Состояние брата всё сильнее беспокоило его. Всякий раз, когда их с Вэй Ином против воли разделяли, Лань Чжань впадал в агонию и становился непредсказуем. Он и сам это чувствовал и понимал, как нелегко приходится с ним его родным, которые идя на уступки, уже очень многим поступились ради него.       Год истёк для Лань Чжаня под девизом «подчинить и заточить чувства» и нещадно вымотал его моральные силы, а поведение и слова людей вокруг всё больше задевали, всё глубже проникали и всё ярче распаляли в нём желание сбросить иллюзорные цепи покорности. Чего стоил один только вечер, когда он, злоупотребив вином, вознамерился лететь в Илин, а когда встретил сопротивление дяди и других влиятельных представителей Ордена, едва не дошло до рукоприкладства.       Благо, вновь вовремя вмешался Лань Сичэнь. Лань Чжань чрезвычайно плохо помнил, что тогда говорил ему брат, но тот точно упоминал Вэй Ина. Протрезвев к утру, Лань Чжань по-прежнему не отступался от мысли, что ему необходимо попасть в Илин, где от последствий его действий страдали люди, но глава клана не одобрил его идею.       Накануне из окрестностых земель Могильных Холмов доставили дурные вести — червоточину, что там образовалась, извергающуюся скверной вместо лавы и изрыгающей облака тёмной ци, не удавалось усмирить. Соединив силы, все находившиеся там на тот момент заклинатели создали вокруг неё сдерживающее магическое кольцо, но чтобы питать его они должны были сменяться каждые двое-трое суток, что оказалось довольно проблематично. Барьер требовалось сделать более стабильным, устойчивым и независимым. Старейшины всех отозвавшихся на призыв кланов провели на горном хребте больше месяца, чтобы возвести более-менее удовлетворительный заслон. Сколько тот продержится и как надёжно послужит, в то время можно было лишь предполагать.       Как оказалось, не так уж долго — всего несколько месяцев, после чего ограждение, подтачиваемое противодействующей энергией, начало постепенно разрушаться. Простые люди, с этим разочарованием окончательно утратившие надежду, вынужденно покидали селения и города Илина. Снова объединить силы заклинателей и создавать новую заградительную черту кланы планировали после окончания войны с Орденом Вэнь, но противостояние затянулось и ныне никто не знал, как оно и когда окончится. Не было доподлинно известно и то, что творится ныне на горном хребте вблизи Луаньцзан.       — Берегись! — послышалось сбоку, вырывая Лань Чжаня из потока образов.       Это Мэн Яо указал Цзян Чэну на незаметную трещину под ногами. Стоило ступне в неё угодить, перелом обеспечен, не говоря уже о том, что пол грота, по которому шли заклинатели, устилали груды острых камней, которые совсем недавно служили потолком.       — Молодой господин, что тебя терзает? — наконец решился спросить у Лань Чжаня Мэн Яо.       — Количество жертв в предстоящей схватке, — уклончиво ответил тот.       — Люди постоянно умирают, — меланхолично напомнил ему советник. — Иногда лёгкая смерть — истинное милосердие.       — Как думаешь, утешит ли твоё утверждение Вэней, что вскоре начнут отправляться к праотцам? — жёстко вставил Цзян Чэн.       Лань Чжань промолчал, глядя перед собой и почти не сознавая того, что происходило вокруг. Захваченный смятением, он стремительно шагал вперёд. Мысли хаотически путались в голове. Лань Чжань не мог не размышлять над тем, что, чтобы миссия спасения увенчалась успехом, необходимо дать знать спасаемому, что они идут за ним. Над этим соображал и Мэн Яо.       — Нельзя врываться в Безночный город впопыхах и наобум искать Вэй Ина, — в какой-то миг заявил он. — Нам нужен план.       — Как вовремя ты заговорил о плане! — рыкнул Цзян Чэн. — Есть предложения?       Молодые люди как раз очутились в просторной пещере, где Мэн Яо пошарил глазами по прилегающим ответвлениям троп.       — Кажется, есть одна мысль.       В мерцании света Лань Чжань, вскинув ладонь, тоже осматривался по сторонам. Лучи пробивались сквозь его пальцы, предельно ясно освещая каменные чертоги. Они шли достаточно долго, чтобы оставить позади магический барьер, что накрывал город сверху.       Теперь в спёртом воздухе ощущались нотки тлена, а значит, где-то в параллельных пещерных желобах начинались тоннели с захоронениями. Подземные переходы поглощали звуки, словно впитывали их. Шум шагов тонул в гулком биении крови по венам. Кругом нависали громоздкие каменные уступы, в разные стороны расходилось жилы коридоров, в который из них сворачивать, неутомимо указывал Мэн Яо:       — Сюда!       Лань Чжаня нисколько не удивляло то, что время от времени радужки советника его брата вспыхивали — становились бликующими, как у кошки, порой в чём-то они даже напоминали химерический свет глаз Вэй Ина.       — Был один мальчишка… — будто нехотя принялся рассказывать Мэн Яо, задумавшись о чём-то. — Последний раз мы виделись ещё до осады, но мне известно, что сейчас он в крепости. Пару раз он кормил моих лисят и прогонял досаждающих им собак. Он не последний человек в Ордене. Через него можно попробовать узнать, где сейчас Вэй Ин.       — Что? Ты о чём вообще? — озадаченно воззрился на него Цзян Чэн. — Какой ещё мальчишка?! То были чудо-зверушки, теперь адепт Вэнь добавился! Никак в ловушку нас приведёшь!       — Погоди, — остановил поток его негодования Лань Чжань.       Его тоже прошиб озноб, когда он услышал, что в крепости есть кто-то, кто осведомлён, что в город шныряют четвероногие лазутчики.       — Человек, о котором ты говоришь… — холодно поинтересовался Лань Чжань, вперив взгляд в Мэн Яо: — С чего ты взял, что он не пустит в воздух сигнал, едва завидев «гостей» с противоположной стороны стены?       Советник изящно поправил волосы.       — Не всё в крепости в восторге от того, что происходит. Некоторые Вэни и рады бы убраться на все четыре стороны и даже переметнуться к альянсу, только за дезертирство им грозит смерть и та же гибель в случае, если противник не примет их явку с повинной.       — Откуда такие сведения, не возьму в толк? — разбушевался Цзян Чэн, в сердцах окончательно отринув субординацию, которой не слишком придерживался и раньше. — Кто ты вообще такой, чтобы строить такие предположения?! Прочее тоже не внушает доверия — болтаешь с лисицами, пытаешься рассуждать о том, что там в головах у Вэней, водишь дружбу с одним из них!       — Кто я такой, молодой господин Цзян, тебе прекрасно известно! — в преувеличенно вежливой манере отсёк Мэн Яо, не то уже порядком утомившись от занудных придирок наследника Цзян Фэнмяня, не то находя их забавными. — Я — советник Цзэу-цзюня! И по его указанию сопровождаю его брата в опасном задании!       — Прекратите, — тихо, но твёрдо оборвал назревающую перепалку Лань Чжань и обратился к Мэн Яо. — Твой знакомый имеет доступ во Дворец Солнца и Пламени?       — Раньше имел. Его сестра — «Золотые Руки», Вэнь Цин, возможно, ты слышал о ней. Во времена размещения надзирательных пунктов Ордена Цишань Вэнь на землях сломленных или уступивших кланов она являлась главой такового в Илине.       Лань Чжань кивнул. Он и правда уже слышал и этот титул и это имя.       — Племянница и племянник Вэнь Жоханя! — Цзян Чэн, по-видимому, тоже был наслышан об упомянутых. — А ты не соврал, ты и впрямь человек со связями! — продолжил ёрничать он, поддевая Мэн Яо. — Выходит, ты тешишь себя надеждой, что родня Вэнь Жоханя ни с того ни с сего запишется в наши пособники? Опасная наивность для советника главы прославленного Ордена в стадии войны!       Мэн Яо пару мгновений взирал на него так, словно собирался отругать, поставив на место, как маленького ребёнка, но затем на его лице разлилось равнодушие, и он полностью обернулся к Лань Чжаню.       — Не все, кто носит фамильный знак Вэнь — жаждущие крови, жестокие убийцы, — нерешительно произнёс он. — Среди них есть люди, которые никогда не брали в руки оружие. Вэнь Цин и её брат — врачеватели, как и вся их семья. Они спасают, а не губят. Пару лет назад они с риском для себя помогли мне выбраться из заточения, укрыли в своём доме и организовали побег из Безночного города.       — Ты был пленником Вэнь Жоханя?       — Был.       — За какие прегрешения тебя схватили и заточили?       Мэн Яо многозначительно посмотрел Лань Чжаню в глаза, словно вопрошая: ты действительно хочешь обсуждать это сейчас?       — Какая разница, что я сделал? — выдохнул он, едва заметно скосив взор на навострившего уши Цзян Чэна. — Достаточно того, что Цзэу-цзюнь знает все подробности.       Лань Чжань не стал настаивать на откровениях. Это было ни к чему. В конце концов отличия советника не являлись для него секретом, и если брат готов был вверить ему свою жизнь, следовательно, Мэн Яо доказал свою верность на деле и, вероятно, не раз.       — Как мы разыщем Вэнь Нина, не привлекая внимание? — спросил Лань Чжань.       — Лисы, — прищурил мерцающие лёгким лукавством глаза Мэн Яо. — Они его знают и он их тоже. Думаю, он последует за ними по старой памяти, — он запнулся, наткнувшись взглядом на Цзян Чэна.       Парень с ошеломлением таращился на советника.       — Мы в подземном лабиринте, какие, к речным гулям, лисы?! Или ты собрался прогуляться рысцой обратно до лагеря?       Его грубый тон и едкие фразочки заставили Мэн Яо пренебрежительно скривиться.       — Молодой господин Цзян, — всё же с привычной доброжелательностью проронил он, — мне понятна твоя тревога и взвинченность на фоне предпринятой вылазки, но поумерь пыл и оглянись.       Цзян Чэн резко повернулся на месте и так же резко на нём подскочил.       — Откуда они здесь?!       Всё та же парочка молоденьких, вертлявых лисов совершенно бесшумно играла друг с другом буквально в двух шагах от ног юноши.       — Так это не лисы! — вдруг осенило Цзян Чэна. — Это… — голос его пресёкся, он перевёл расширенные глаза на Лань Чжаня.       Нефрит почти удивился его возобладавшей проницательностью. Он выглядел на удивление спокойным, чем совершенно сбил Цзян Чэна с толку.       — Кажется, это сяньли, — тот обнажил Саньду.       — Нет, — слабо покачал головой Лань Чжань. — Сяньли — демоны-кошки, и они питаются жизненной энергией людей. Разве ты чувствуешь утрату сил и недомогание? Эти лисы насытились объедками с твоего стола, и благодаря им у нас есть путь в Безночный город, так что убери меч. ​‌​‌‌‌‌Никому из нас эти существа не угроза.       Мэн Яо едва заметно ухмыльнулся и вдогонку произнёс:       — И пока мы будем выбираться отсюда, они вмиг отыщут Вэнь Нина.       На лице Цзян Чэн закрепилась кислая мина. Он дёрнулся, будто мороз пробежал по его коже.       — Мне эта идея не по душе! — припечатал он, возмущённо воздев глаза к потолку пещеры, но клинок всё же, поразмыслив, отправил на прежнее место.       Лань Чжань судорожно вздохнул.       — Мы проникли в крепость, осталось лишь подняться и выбраться наружу, — пристально взглянул на него из-под красиво изогнутых бровей Мэн Яо. — Это можно сделать двумя способами — тихо, если удастся заручиться содействием Вэнь Нина, и просто ворваться, положив начало сражению. Последнее мы сможем сделать и в случае, если он сдаст нас соратникам, не так ли?       — Ладно, — мотнув головой, бросил Лань Чжань. — Действуй.       Не успел он умолкнуть, как лисы растворились среди теней пещеры, словно их в ней и не было.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Осталось чуть-чуть до развязки, — отметил Лань Чжань, уловив изменение запахов в воздухе грота.       — За мной! — ускорился Мэн Яо, тоже почувствовав что-то. — Мы почти у цели!       Чем ближе они подбирались к желанному выходу на поверхность, тем больше сужался лаз. В какой-то момент Лань Чжаня даже охватил страх, что стены подземного хода сойдутся так плотно, что придётся их разрушить, а такое было бы сложно скрыть, особенно, если сверху рядом с их укрытием находятся люди.       Последние минут пять Мэн Яо постоянно фыркал, тёр нос и морщился.       — Какая ужасная вонь! — наконец прошептал он, утирая тыльной стороной руки слезящиеся глаза.       Лань Чжань с Цзян Чэном тоже в полной мере ощущали смрадное веяние, но их органы чувств реагировали на него слабее.       — Ядовитый порошок? — предположил Цзян Чэн навскидку.       — Нет, — покачал головой Лань Чжань. — Тот пахнет иначе.       — По мне так же ужасно!       Внезапно пещера резко свернула и озарилась светом — этот свет на самом деле не был ярче того, что их сопровождал, но с непривычки почему-то резал глаза. Лучи лились и сверху и с боков. Их источником было защитное магическое поле, воздвигнутое над Безночным городом его владыкой. Для людей вне крепости оно являлось невидимым, но изнутри оказалось более чем различимым и напоминало огромных размеров купол из северного сияния. Он мягко мерцал, притягивая взгляды. Время от времени на его поверхности возникали яркие зарницы сполохов, отдалённо походящие на пылающих бабочек или парящих фениксов.       Созданная непревзойдённым мастерством Вэнь Жоханя оберегающая завеса не пропускала в Безночный город противника и блокировала внешние чары, но не преграждала путь естественным силам, а потому бушующий за стенами разгул стихии, так же яростно резвился и внутри цитадели. Дожди косыми струями хлестали многоярусные постройки, возвышающиеся тут и там. Зло завывал ветер. Улицы оставались пустыми. Ненастное утро удерживало жителей по домам.       Лань Чжань лёгким щелчком пальцев погасил световые сферы, что трепетали над ним и его спутниками, и, оставаясь начеку, подался из каменной проймы наружу. Покинув наконец своё убежище молодые люди какое-то время сражались с обступившими их густыми и спутанными зарослями.       — Патрульных вроде не видно, — обрадовался Цзян Чэн, одновременно ёжась от студёных капель, беспощадно лупивших по голове и спине, затекающих за ворот одежды и размывающих обзор перед глазами.       Мэн Яо смахнул с бровей влагу, прищурился, глядя на него, и мрачно согласился:       — Удача пока на нашей стороне. Кому охота в такую погоду шарахаться по сточным канавам.       — Что? — не поняв, рыкнул Цзян Чэн.       — Хм, а ты думал, где мы сейчас торчим? — Мэн Яо небрежно указал ему под ноги. — Полюбуйся.       Вода от ливня смешивалась с нечистотами и неслась по каменным ложбинкам куда-то вниз, тогда как ступни заклинателя топтали грязь с теми же примесями.       — Фууу! — Цзян Чэн зашипел и собирался выскочить из укрытия на бледно вырисовывающуюся неподалёку тропу, но Мэн Яо резко и неожиданно крепко вцепился в его руку.       — Господин Цзян, соберись и постарайся не помереть в ближайшие же минуты, — пустился в напутствия советник. — Держи в уме, что, если нас схватят, то, скорее всего, не прикончат на месте. Поверь моему горькому опыту, оказаться в пыточной у Ордена Вэнь врагу не пожелаешь. А теперь, пошли, я слышу своих малышей, — с напряжённой торжественностью бросил он и поспешил к тропинке, петляющей меж хозяйственными постройками чьего-то дома.       По-прежнему не слишком ускоряясь, вторженцы добрались до какого-то сарая и огляделись. Стало ясно, почему своим появлением им удалось не снискать очевидцев. Помимо того, что ход изначально принадлежал лисам, он выводил к кучам мусора и разлагающихся отходов. Место было на отшибе. До Дворца Вэнь Жоханя от него было совсем не близко, но зато меньше случайных прохожих. Такую обходную дорогу можно было считать идеальной для проникновения через устроенный Лань Чжанем «подкоп». На благодатной почве произрастали деревья, кустарник, высокие растения, наличие которых позволяло незаметно подобраться к постройкам.       Небольшими перебежками они двинулись между строений. Как только заклинатели замирали на месте, у их сапог быстро собрались лужи. Одежда в миг вымокла до нитки. В воздухе, несмотря на дождь, висел дым. Ко всему прочему, пахло копотью, навозом и мокрой псиной. В этой части города, по всей видимости, жили самые простые люди, обслуживающие бытовые нужды адептов Ордена Цишань Вэнь и выполняющие всю грязную работу.       Через секунду Мэн Яо встрепенулся. Лань Чжань тоже вскинул голову на звук шагов и сразу узнал Вэн Нина, появившегося вслед за лисами, мелькнувшими яркими рыжими запалами на фоне общей серости. Туман и серебро дождевой пелены окутывало фигуру прибывшего, размывая очертания, что всё же не помешало разобрать, что он худощавый, высокий, довольно красивый — с тонкими чертами лица, пухлыми губами и чёрными как смоль глазами.       Лань Чжань виделся с этим робким, тихим юношей несколько раз и последний в день сбора в Цишани — на турнире по случаю Большого Совета кланов. В тот запоминающийся день Вэй Ин в разгар соревнований прилюдно сорвал с Лань Чжаня лобную ленту. Чувствуя себя осрамлённым и растерянным, Второй Нефрит, не в силах подавить охвативший его ураган эмоций самого разного толка, отказался от дальнейшего участия в турнире, не закончил своё выступление, и Орден Гусу Лань занял лишь четвёртое место, уступив лидерство клану Юньмэн Цзян.       В памяти промелькнуло, что тогда ещё совсем юный Вэнь Нин хвостиком следовал за блистающим талантами Вэй Усянем — раскованным, незаурядным и подкупающе дерзким. Лань Чжань не слышал о чём эти двое между собой болтали, но определённо точно, Вэй Ин пару раз демонстрировал преданному почитателю особенности своей техники стрельбы из лука и давал соответствующие наставления младшему.       Едва заметив тех, к кому его вывели лисы Мэн Яо, Вэнь Нин застыл как вкопанный и прошмыгнул взглядом по лицам заявившихся в город парней с таким надломом и ужасом, что становилось не по себе. Казалось, он не выдержит обрушившегося на него потрясения и вот-вот свалится в обморок. Парень, вероятно, от природы был сообразительным малым и быстро понял, что означает эта встреча — если вторглась эта троица во главе с младшим братом главы клана Гусу Лань, то войска альянса тоже на подходе. Вэнь Нин побледнел так, что вполне бы сошёл за мертвеца, но в конце концов взял себя в руки и, к неожиданности «гостей» склонился в приветственном поклоне.       К нему подлетел Мэн Яо — ни то собирался обнять, ни то встряхнуть, но обменяться даже парой слов они не успели. Перекрывая шум ветра, грозы и хлещущего как из ведра дождя, раздался какой-то чудовищный звук, от которого холодело внутри, а за ним целая череда таких же. Замигало золотым, пурпурным, голубым. Земля заходила ходуном под ногами. Ослепительное сияние разлилось по гигантскому зачарованному навесу над их головами.       — Защитный барьер атаковали… — Вэн Нин не хотел, чтобы в его голосе был слышен страх, но так нервничал, что начал заикаться.       Следующий залп альянса чуть не заставил напрочь оглохнуть всех четверых. Лань Чжань не предполагал, что штурм начнут так скоро и без оговоренного сигнала. По-видимому, у Лань Сичэня всё-таки возникли проблемы в преодолении разногласий с советом, хотя, судя по силе и интенсивности вонзающихся в купол сияющих лучей, альянс действовал как никогда сплочённо и слажено. Походило на то, что взыгравшее недовольство Орденов превзошло здравый смысл. В бой бросили все силы. Назревала большая битва, по итогу которой должен был остаться лишь один победитель.       — Где Вэй Ин?! — грубо оттолкнув в сторону оторопевшего Мэн Яо, Лань Чжань сжал плечи юноши до онемения. — Говори, где он?! Быстро!       Я должен предотвратить надвигающееся побоище, чтобы не добавилось боли утрат, искалеченных душ, разбитых семей!       Грудь его часто вздымалась.       — Не тяни, иначе я уже никому ничем не смогу помочь!       — Вэй Ин? — хлопая длиннющими ресницами, промямлил Вэнь Нин, дробя слова. — Господин Вэй… Он же… Он… — его голос ежесекундно срывался.       Новый громогласный рокот прокатился по магической стене, вызывая вибрацию во всём Безночном городе, что внезапно ожил и превратился в настоящий человеческий муравейник. К счастью, чужаки с ног до головы были закутаны в плащи — грязные, растрёпанные, неприметные. Никто из проносящихся мимо людей не обращал на них внимания, озабоченные собственной участью.       Где-то в отдалении взорвался новый звук — скрипящий, пронзительный, режущий нервы.       — Ворота! Их открывают! — в неверии воскликнул Цзян Чэн, и новый шквал дрожи массированных ударов коалиции прорезал пространство вокруг.       Биение барабанов, раскаты грома, крики людей смешались в единую волну. Вплетаясь в эту безумную какофонию, с той же стороны, где располагались ворота, прорываясь неясными всплесками, расцвела чуть слышная мелодия.       Вздрогнув, Лань Чжань, словно подчиняясь неведомой силе, бессознательно разжал руки и развернулся на голос флейты.       Чэньцин!       Вэнь Нин изумлённо отшатнулся от него, потирая пострадавшие от захвата места на теле. Тёмные глаза юноши блестели слезами, хоть страха в них уже не было.       Флейта! Ворота! Мертвецы! Вэй Ин поведёт их в бой, а там… Не Минцзюэ и остальные! Их стрелы и мечи против его уязвимости в отсутствие Золотого Ядра!       Сердце Лань Чжаня упало, потом заколотилось о рёбра с такой силой, словно стремилось вырваться из тела. Он тяжело сглотнул, ощутив сухость во рту, несмотря на всю ту сырость, что порождала погода. Страшные хлопки залпов, обстрел магическими снарядами стонущего защитного барьера, вой пробуждающихся мертвецов продолжали разрывать предрассветную мглу. Вокруг начался хаос.       Если лидеры альянса во главе с Не Минцзюэ всё ещё планируют убийство, они сделают это сейчас!       Лань Чжань не мог вынести даже мысль, что его возлюбленного обрекли на гибель. Теперь оставалось уповать только на последний, отчаянный рывок.       Нужно действовать!       Он торопливо оглянулся на спутников, полностью игнорируя Вэнь Нина, который, задыхаясь, топтался на месте и пытался что-то неуверенно донести, а может просто со страху вымолить пощаду у вторгшихся в чужой тыл захватчиков.       — Найдите Яньли! Пошлите сигнал клану Лань и клану Цзян! Я к Вэй Ину! — подхваченный Бичэнем, Лань Чжань взмыл в воздух, не услышав оклик Вэнь Нина, который отчаянно пытался его остановить.