Тринадцать демонов Лань Чжаня

      После того как старик — владелец ювелирной лавки, роняя странные фразы, испустил дух, а Лань Чжаню и Цзян Чэну предстало зрелище разгорающегося пожара вдалеке, события развивались хаотично. Осознание, что трагедия коснулась Чаньчунь, Минчжу и находящейся вместе с ними Яньли, затуманило мозг Лань Чжаня. Внутри всё оборвалось, хотя, глядя на его спокойное лицо, никто не сказал бы этого. Он действовал инстинктивно, затаив дыхание, словно попал в один из своих кошмаров.       Рядом истошно вскрикнул Цзян Чэн. Покрытые грязью и кровью, усыпанные мелкими порезами и ушибами, они почти одновременно оказались на мечах в воздухе, но Бичэнь вознёс Лань Чжаня над склоном на несколько мгновений раньше. Вспышки цветастых молний рисовали на тёмном небесном полотне изломанные узоры, а под ними простиралось море неуёмно плещущегося огня.       Одного взгляда юноше хватило, чтобы понять, что перед ним не обычное возгорание, перекинувшееся с очага бедствия на прилегающие к дому чертоги леса и быстро их пронзающее. Представший перед Лань Чжанем поток пламени не имел ничего общего с естественными природными силами — это была магия, древняя, могущественная, разрушительная, выпущенная кем-то намеренно и с исключительно злым умыслом.       Помимо по обыкновению сопутствующих пожарам условий Лань Чжань ощутил распространяющееся магнитное поле, охватывающее дом и прилегающие к нему обширные территории. По мере того, как разрасталось несчастье, росла и мощь этой подспудной угрозы. Ладони молодого заклинателя сошлись вместе, и в следующий миг сфера бело-голубого сияния сорвалась с тонких пальцев, обрушившись в огненные хляби.       Пространство дрогнуло. Стало жутко холодно, так холодно, что Цзян Чэн ахнул, механически прикрывшись рукавом от пахнувшей вдоль тел морозной стужи. На несколько секунд над горным хребтом повисла темнота как в свежевырытой могиле.       Лань Чжань надеялся этой редкой магической техникой сбить огонь, чтобы образовалась хотя бы небольшая прогалина и они с Цзян Чэном могли пробиться к дому, но результат попытки не обрадовал. Тела молодых заклинателей вмиг окоченели до дрожи. С неба внезапным явлением обрушился проливной дождь, слегка сбивая черноту задымления. Действия Лань Чжаня встретили мощный отпор — разметавшиеся под напором бешеного ветра почти горизонтальные языки химерического пламени взвились как сияющие исполинские змеи выше самых высоких деревьев и засвирепствовали ещё более люто, словно вмешательство сторонней магии подхлестывало их и раззадоривало.       Лань Чжань вздрогнул и замер подобно человеку, обращённому богами в камень. По сути, они с Цзян Чэном были обречены на то, чтобы возвышаться на мечах и смотреть, как некогда живописный ландшафт, а главное — дом, притаившийся в тихой лесной чаще, накрывает неумолимой дланью уничтожения. Без сомнений те маги, которые прибыли вместе с Ван Линцзяо в Хэмин, были лучшими в своём деле и нисколько не заботились о количестве загубленных жизней и нанесённых разрушений, действовали неудержимо, дерзко и жестоко.       И всё же Лань Чжань был не из тех, кто легко смиряется с неудачей. Вэнь Жохань проник в недра Гусу и нанёс свой удар исподтишка, коварно и выверенно — там, где этого совершенно не ждали. Много недель он не проявлял себя, отбивал атаки, отстаивал рубежи своих владений в Цишане, но открыто не выступал и не возглавлял войска, доверяя вести их своим генералам. Сегодня его также не было в поле видимости, но во всём происходящем читался его почерк. Ван Линцзяо действовала по его указке, иначе и быть не могло. Сил, брошенных на достижение желаемого, Вэнь Жохань, как доказывали события в Хэмине и теперь на горе, не пожалел. Размах впечатлял, но больше впечатляла невозможность обуздать пущенные в ход заклинания.       Ещё на подлете к огненному круговороту Лань Чжань понял, что заглушить смертоносную лавину будет тяжело. Он поочерёдно выпустил три стрелы в попытке более точно донести подавляющий потенциал до возгорания, но каждый раз, когда голубая вспышка ударялась о кроваво-оранжевую стену, горный массив сотрясало как в приступе лихорадке. Магический напор Второго Нефрита клана Лань отражался будто от несокрушимой гранитной стены и растворялся противодействующей силой.       Вэнь Жохань не без причин считался легендарным заклинателем — непревзойдённым ни в магическом мастерстве, ни в своей поразительной внутренней силе. О подобных ему заклинателях говорили — такие рождаются раз в тысячелетие. Ему суждено было стать великим, но величие это было омыто кровью его врагов и невинных жертв развязанной им войны. Вэнь Жохань обладал завидными магическими познаниями и никогда не останавливался на достигнутом. Никому из живущих не удалось его превзойти.       Пока не удалось… — Лань Чжань подумал о Вэй Ине, и сердце его сжалось в дрожащий комок.       Он не хотел мириться с тем, что такой деспотичный и порочный человек, как Вэнь Жохань, останется на недостижимом пьедестале после того, что с его подачи натворили его сыновья и совершил он сам. Вэнь Жохань, тем не менее, являлся обладателем невероятного Золотого Ядра. Были ли при этом его деяния подчинены исконно Светлому Пути? Ни в коей мере! Прямо в эти секунды тёмная ци сгущалась клубящейся червоточиной над рвущими пространство зигзагами слепящих сполохов.       Много лет главы кланов наблюдали за тем, как действует Вэнь Жохань, но посметь выразить своё недовольство или указать главе Ордена Вэнь на отступничество никто из них так и не отважился. Слишком внушительной армией окружил себя владыка Цишани, слишком возвысился над остальными в своей беспрекословной власти и неограниченном влиянии.       — Что будем делать? — Цзян Чэн по примеру Лань Чжаня тоже старался использовать магию, чтобы пробить брешь в огненной преграде, но всё впустую.       Он был в панике, и Лань Чжань хорошо его понимал, просто лучше скрывал свои чувства.       — Нам не продвинуться дальше! — Цзян Чэна трясло от ужаса.       Огонь расползается, а вместе с ним ширится и невидимый барьер. Саньду будто натыкался на что-то незаметное в воздухе и соскальзывал в сторону.       — А-Ли! — беспомощно выкрикивал Цзян Чэн, обнимая взором островок строения, утопающего в волнах огня, но до дома было слишком далеко, чтобы его услышали те, кого юноши в нём оставили. — Сестра! — придушенно надрывался он сорванным голосом. — Ты там? Ответь!       Там ли в момент возгорания находились Яньли, Минчжу и Чанчунь, можно было узнать лишь пройдя сквозь огонь. Дом пока ещё возвышался, следовательно, если девушки были ранены, обездвижены или без сознания, они не могли его покинуть. С виду хладнокровный до невозможности, застывший, как ледяная статуя, Лань Чжань на самом деле находился на грани отчаяния. Он перебирал в уме всё, что мог использовать в этот трагический момент, но безопасного решения так и не отыскал. Между ним и домом простиралось несколько десятков метров сплошного жара, хоть вовсе не это было основной проблемой. Куда важнее оказалось то, что магнитное поле не позволяло мечам свободно подлететь ближе. Выходило, что пламя — порождение магии, магию поглощает, и чем больше заклинательских сил будет брошено в сражение с ним, тем вероятнее, что оно подпитается, окрепнет и станет ещё более грозным противником.       — Отправь сигнал своему Ордену, — хриплым голосом от раздирающего горло смога произнёс Лань Чжань, начав снижаться.       Глаза Цзян Чэна в неверии расширились — Нефрит без оглядки направил Бичэнь прямо в огненный шквал. Внизу даже камни раскалились до того, что имели оттенок багрянца.       — Ты… Что? Ты что задумал? — изумился Цзян Чэн, отказываясь верить в то, что его спутник собирается покинуть меч. — Пешим ходом никак к дому не подобраться! Ты спалишь себя заживо!       — Оставайся здесь! Не смей следовать за мной! — повысил тон Лань Чжань, выискивая глазами место наиболее приемлемое, чтобы спрыгнуть. — Ты не сможешь это повторить!       Ты не был на моём месте у рубежей безвременья… — внутри словно надорвалась и снова закровоточила едва стянувшаяся рана.       Лань Чжань хорошо понимал, чем и насколько рискует, но ждать дольше было нельзя. Каждая секунда отнимала каплю надежды, что ему удастся достигнуть дома, пока тот не обратился грудами углей. Уповать, что пламя вдруг усмирит свою ярость, само схлынет, или что его пересилит дождь, призванный Нефритом, могло оказаться бессмысленной затеей, а тем временем в строении, возможно, заживо горели люди.       Цзян Чэн выглядел как человек на грани утраты контроля, а вместе с ним и рассудка. С одной стороны он понимал, что Лань Чжань сильнее как заклинатель и его геройские попытки войти в пламя достойны восхищения, но с другой он также сознавал, что эти потуги по большей части обречены и что его спутником под действием творящегося ужаса руководит не здравый смысл, а отчаянная отвага, которой Ванцзи в свои неполные восемнадцать лет уже успел прославиться среди кланов.       — Ты погубишь себя! — сорвалось с губ Цзян Чэна, всё-таки совершившего попытку проследовать за Лань Чжанем, который завис совсем близко к огню и был в секунде от прыжка. — Нужно придумать что-то ещё!       — Нет времени на эксперименты.       — Я с тобой!       — Не вздумай! Делай, что сказано — зови помощь, — рявкнул Лань Чжань, всего одним взмахом руки порождая движение воздуха, которым Саньду отнесло далеко назад.       Цзян Чэн сдавленно выругался. С неба валила непроглядная пелена дождя, а землю неутомимо терзало негаснущее пламя. Юноша беспомощно взвыл, отправляя к тучам пурпурный луч света, вмиг образующий в воздухе огромный знак Ордена Юньмэн Цзян.       Всё в руках богов… — Лань Чжань резко ускорился, буквально собственным телом вонзившись в необъятный костёр, неистово пляшущий на останках пожранного смертью.       Бичэнь вошёл в гущу сверхъестественного огня с большим усилием. Лань Чжань ощутил душераздирающую боль, что пробрала его от макушки до пят, когда он спрыгнул. Руки сами собой сжались в кулаки, когда стопы коснулись земли — горячей, стонущей, дрожащей.       Подгоняемый чувством долга, шаг за шагом Лань Чжань направлялся к горящему зданию. Магический заслон сопротивлялся, но воля заклинателя сопротивлялась в ответ. К тому моменту, как ему удалось преодолеть большую половину пути, дом, в котором обитали Минчжу и Чанчунь, был полностью захвачен пожаром и снизу доверху пульсировал разъедающим его светом.       Слезящиеся глаза Лань Чжаня несколько мгновений спустя выхватили из панорамы вдалеке белые фигуры — явились люди его клана. Брат и дядя тоже были среди них, Лань Чжань различил их взволнованные голоса. Часть адептов клана Лань, по-видимому, ринулась в селение, чтобы оказать помощь тем, кто выжил после прогремевших там взрывов. Враг хорошо подготовился, время и место атак было спланировано идеально. Взрывы грянули в местах, где в это время суток находилось больше всего людей. Величину нанесённого ущерба сложно было оценить. Вмешательство Лань Чжаня частично сгладило эффект второго взрыва, в противном случае вышедшая из берегов вода накрыла бы селение толщей в десятки метров, добивая и топя спасшихся. Жертв в таком случае было бы в разы больше.       Прибывшая подмога, как и до этого Лань Чжань, столкнулись с тем, что огонь имел нетипичную природу и магия не ослабляла его, а насыщала и поддерживала. Подобраться ближе к месту, где всё началось, мешала чаща, уже горящая на много сотен метров вокруг. Чуть ли не весь склон превратился в жуткий кипящий котёл. Проливаясь языками пламени по косогору полымя снисходило в лоно ущелья. Огненная пена размашисто сметала на своём пути траву, кустарник, деревья. Такими темпами она норовила в четверть часа добраться до почти исчезнувшего с лица земли Хэмина, поэтому большинство сил Ордена Лань было брошено на то, чтобы переместить выживших из зоны поражения на безопасные участки.       Остальные заклинатели изо всех сил старались сбить огонь, пожирающий лес, не допустить его распространения по всему ущелью и дальше, но казалось, это противостояние им не выиграть. Чем больший сплав магии они направляли на подавление стихии, тем более яростной и мощной атакой она откликалась. Понадобилось всего несколько минут, чтобы чёрную громаду горного хребта от края до края укрыли неровные стежки пламени. Как кривые кровоточащие порезы, они ширились и ширились. Огонь взвивался вверх на огромную высоту, стенал, выл и гудел, перекрывая прочие звуки и формы. Словно кто-то неразличимый во тьме пнул титанические ворота ночи, распахнув их прямиком в ад. По воздуху подобно хлопьям снега ложился изысканными кружевами бело-серый пепел.       Лань Чжань задыхался от зноя. Над полыхающими очертаниями строения впереди взмывали узкие огненные смерчи. Попирая покров ночи, они глумились над изуродованными контурами дома, выдирали из него шматки и расшвыривали их, разбрызгивая потоки искр и изрыгая новые слепящие струи.       — Возвращайся! — испуганно настаивал Цзян Чэн.       Пренебрегая его окликами, Лань Чжань пошёл по раскалённой тверди, мельком заметив, как при попытке следовать за ним юношу сбил с ног завиток огненного ветра.       — Младший господин Лань! — добавился ещё чей-то призыв.       — Ванцзи!       — Лань Чжань! — возглас Лань Сичэня прорывался сквозь шум громче других. — Остановись!       Он, как и ещё не меньше десятка человек, терпел поражение в попытке прорваться сквозь пелену концентрированного жара.       — Остановись! Дальше нельзя! Опасно! — Лань Сичэнь, стремясь ринуться за братом, носился вдоль линии, где магия отталкивала всех, кто приближался к невидимой стене.       Налетая на неё, он оказывался жёстко отброшенным.       — Ванцзи, прошу, вернись!       Голос его срывался, перебиваемый оглушительным хрустом падающих многовековых деревьев и рокотанием камнепадов запускаемых разрушениями. Лань Чжань сожалел, что снова подводил родных, но он не мог повернуть обратно. Окутывая себя заклинаниями как дополнительными одеждами — одним, другим, третьим, он постарался отвратить момент, когда его тело просто сдастся, рухнув на пропечённую землю. Голубой отсвет вокруг высокой худощавой фигуры вибрировал цветовыми преломлениями, чем-то напоминая сияние капель в солнечных лучах.       Тем временем переборки дома начали осыпаться. Лань Чжань спешил, но из-за давления плотины упирающейся ему в грудь магической заслонки каждый следующий даже мелкий шажок давался неимоверным старанием. Он чувствовал себя таким подкошенным и измученным борьбой, что боялся в любой миг утратить сознание.       Дракон… Создание мифов и преданий… — стучало в висках навязчиво и безумно, словно Лань Чжань спятил и безумие уносило его мышление в сторону бреда. — Мне нужны его крылья, мне нужна его сила, чтобы спасти Вэй Ина…       Лань Чжань и вправду хотел бы обратиться исполинским драконом и пронестись над Цишанью, разнося в щепки всё, сжигая дотла, обращая в ничто вотчину Вэнь Жоханя и навсегда ставя точку в его истории. Память подкидывала образы, навсегда врезавшиеся в сознание — также неизлечимо и безвыходно пылавшие Облачные Глубины, угасающий раненный отец, унижения и издевательства Вэнь Чао, боль ран и срыв, когда Лань Чжань отдался той стороне себя, что приняла суть Инь Хуфу.       Мысль о Печати Смерти всколыхнула в юноше что-то глубинное и вроде бы надёжно сокрытое. Лань Чжань добровольно и искренне вручил владение чёрным клинком Вэй Ину, чья кровь призвала к жизни этот могущественный артефакт, но образованная стечением обстоятельств связь между ними тремя никуда не девалась. Поддавшись уговорам брата и дабы добиться улучшений отношений с дядей, Лань Чжань отказался управлять Инь Хуфу. Но взаправду ли короткий ритуал на крови, произведённый Вэй Ином на глазах Лань Сичэня, оборвал союз души Второго Нефрита и тёмной реликвии? С момента её появления в пещере горы Муси, она в равной степени подчинялась обоим «хозяевам». Не потому ли, что воспринимала их как «одно» уже тогда?       Что-то подсказывало Лань Чжаню, что, последовав за Ван Линцзяо, Вэй Ин не взял с собой меч. Он был слишком умён и не стал бы нести в логово врага ценнейшее и опаснейшее оружие, которое тот непременно захочет заполучить. Многие видели Инь Хуфу в руках Лань Чжаня, когда он совершал последовательные нападение на цитадели в Цишани, но никто, кроме Лань Сичэня и Лань Цижэня пока не знал, что он отказался от меча. Инь Хуфу по-прежнему покоился в доме выше по склону, куда пока не добрался пожар.       Если он отзовётся… Я смогу использовать его, чтобы сдержать пламя, а тем временем найду способ его подавить.       Он с горечью подумал о дяде и о том, в каком свете предстанет Лань Сичэнь, если слова о том, что младший брат больше не использует инструмент Тьмы, будут наглядно опровергнуты. Пока Лань Чжаня терзали дилеммы совести, дым собирался в гигантские седые облака. Сливаясь воедино с дождевым навесом, бурлящие словно назревающий шторм, они превращали ночь в непроглядную ядовитую купель. Удушье от дыма резало гортань. Ливень насыщал паром едкий воздух. Над огненной бездной образовалась шапка тумана из воды и горького дыма. Видимость горных очертаний почти исчезла.       Пробиваясь сквозь защиту заклинаний, пламя дышало жгучим жаром по коже. Лань Чжань слышал как, шипя, вскипали на его ресницах выступившие слёзы. Его Золотое Ядро вкупе с определёнными магическими приёмами обеспечивало стойкость к низким и высоким температурам, но всему был предел. Чары, которые он использовал как щит, бросившись в гущу пожарища, являлись эффективными, но даже они не могли безупречно обезопасить от повреждений, точно также как и полностью погасить боль. Она стала нестерпимой уже через минуту нахождения в пучинах огня, но Лань Чжань продолжал обследовать завалы дома, движимый наивной верой, что, может быть, девушки ещё живы и ждут помощи.       Казалось, собственное сознание вот-вот оставит Лань Чжаня. Нервы дёргало пронзающей мукой всё ярче. Слух улавливал вдалеке переливы Лебин. Лань Сичэнь и другие члены Ордена отчаянно старались погасить пламя, но дом уже был обречён. От него почти ничего не осталось — каркас, несколько стен да пара перегородок, всё остальное развалилось подчистую. Поразившая его магия, должна была сама собой выгореть дотла, изжить себя и только тогда, был шанс, что отступит.       — Ванцзи! — грянул новый крик Лань Сичэня. — Уходи скорее оттуда! Энергия копится внутри свода, а потом непременно последует разрыв оболочки и весь склон зальёт огнём!       Кричал и отец Цзян Яньли, прибывший со своими людьми всего несколькими минутами позже. Он как обезумел — не прекращая звал дочь, кидался в пламя, но его выволакивали обратно адепты Ордена. Огонь к тому моменту охватил уже всю нижнюю часть склона. Достигнув такого масштаба и разгона магическое сопротивление стало ещё ощутимее и плотнее. В конце концов жернова, перемалывающие горный гребень, заходились под натиском бушующих внутри завесы сил, как и предрекал Лань Сичэнь. Ни войти, ни выйти в огненную сферу уже никто не мог. Назревал выпал загустевшего потенциала.       Ещё одна из стен дома рухнула, поднимая в воздух вихры искр. Пламя дыхнуло во все стороны и сбило Лань Чжаня с ног, будто съехавших куда-то вниз. Грудная клетка ударилась о разверзшуюся расщелину в полу, и ослепляющая боль пронзила рёбра. Сверху посыпалось. Тяжёлая балка приземлилась на горемычную спину Лань Чжаня, на миг выбив дух. Парень почти ничего не видел. Пламя и жар слепили. Огненные всплески как гибкие розги секли плоть, но куда больнее они секли душу.       Сцепив зубы, Лань Чжань с трудом поднялся на ноги и едва ли не наощупь продолжил искать жизнь или то, что от неё осталось, хоть в глубине себя уже понимал, что надежда иссякла. Огонь нещадно буйствовал всюду. Лань Чжань безотчётно соединил ладони, сплетая всё новые заклинания, чтобы расколоть огненный купол, но их воздействие как и до этого сводилось на нет противоборствующими силами.       Тело налилось неподъёмной тяжестью. Лань Чжань упал на одно колено, но заставил себя выпрямиться снова. Инстинкты кричали о том, что он должен был уходить из центра губительной котловины. Утолщение барьера перечёркивало ожидания, что нагрянет помощь. Напряжение в центре воронки подбиралось к пику и, достигнув его, неминуемо грозило прорваться, в клочья разрывая земной полог.       Лань Чжань подозревал, что до финала, осталось совсем немного и следует поторопиться, но ноги заплетались, цепляя хрупкую подсвеченную тлением золу. Он измотанно подался вперёд и вдруг различил в паре шагов себя очертание человеческой фигуры, распластавшейся среди обломков. Сердце будто споткнулось. Не было никаких шансов, что человек окажется жив, его конечности глодало пламя, внешность стала неузнаваемой.       Лань Чжань рванул с места, сгоняя собой лепестки огня и рухнул на колени возле тела, почти поглощённого тяжёлым, пыльным маревом. Руки легли на горячую поверхность того, что ранее было живой, полнокровной плотью — шероховатая, обжигающая корка вместо лица, плавленая шелуха вместо волос, туловище — хрусткое, обугленное нечто. Смрад дыма разбавил запах сгоревшего мяса, жжённой кожи и волос. К горлу подкатила желчь, и Лань Чжань закрыл рот рукой. Представший перед ним лик смерти пробрал до костей. Он забыл как дышать, как палантин накрыла скорбь. Душа, словно осознав всю свою уязвимость, беспомощность и загнанность в западню, сорвалась в пропасть, заплутала и потерялся в жареве боли. Ярость, свет и краски вокруг всё смешалось. Огневорот накручивал энергию, предрекая взрыв не меньший, чем те, что растерзали Хэмин.       Лань Чжаня сотрясали рыдания, хоть он даже не сознавал этого. У того, кто лежал перед ним, не осталось лица — это был огарок человека, почти обратившееся в тлен воспоминание о нём. Лань Чжань боялся, что, сделав неверное движение, просто раскрошит эти хрупкие останки, и они золой просыплются меж пальцев.       Смахивая сажу, он коснулся чего-то. Оно слабо блеснуло, привлекая его внимание. Сдув пепел, Лань Чжань ахнул.       Кулон розы. Чанчунь.       Рост и телосложение совпадали. Вот так просто… Несколько часов назад Лань Чжань видел Чанчунь живой, смотрел ей в глаза, чувствовал аромат цветов на её одежде, а сейчас в его руках был её почерневший, ещё тлеющий труп. Перед глазами плыли картины, ныне кажущиеся неправдоподобными, навеянными воображением — леса вокруг резиденции Ордена в Облачных Глубинах, смеющиеся девушки у реки, одна дразнит другую, догоняет, обнимает, другая отвечает ей, смеется, безобидно подразнивает. Только теперь Лань Чжань будто бы понял то восхищение, которое испытал Вэй Ин, когда смотрел на играющих Чанчунь и Минчжу — ещё не знавших насилия, беззаботных, счастливых. С той поры прошло не более полутора лет, а казалось, те события принадлежали какой-то другой реальности.       Лань Чжань тогда острее ощущал ревность, чем что-либо ещё, а после, когда разрушал цитадели Ордена Вэнь и освобождал пленников — жалость. Покалеченная Чанчунь в тот раз предстала перед ним совсем другой, как и её подруга. Возможно, Минчжу тоже покоилась пеплом где-то рядом, перестав существовать, и наконец обретя покой в небытие.       На Лань Чжаня обрушилось осознание, что он их не спас, не помог, ничего не сделал, чтобы предотвратить случившееся. Память разрасталась бликами перемешавшихся ужасающих эпизодов: устлавшие площадь Хэмина мертвецы — дети, старики, мужчины и женщины без разбору; вечера в обществе Чанчунь и Минчжу; открыто смеющийся Лань Сичэнь с охапками бархатцев — не образцовый глава клана, а просто улыбчивый добрый парень, бескорыстно покровительствующий немой и лишённой разума; странный старик, вручающий малознакомому юноше талисман в виде подвески, что хранил много лет, с таинственным напутствием, достойным строк в книге; вкус шелковицы на губах и аромат благовоний в крохотном фамильном храме со слегка выцветшими облаками на входе.       Нутро Лань Чжаня кипело похлеще того, что происходило вокруг.       Вэй Ин… Снова его жизнь висит на волоске. А я здесь… Оплакиваю своё бессилие над обезличенным телом, листая страницы памяти.       Огонь снаружи, огонь внутри, огонь в качестве воспоминаний и ощущений. Лань Чжань отринул защиту заклинаний и застонал, прижимая к груди бездыханное напоминание о чём-то некогда светлом и подающем надежды. Больше всего на свете он боялся того, что всё повторится — что Орден Вэнь отнимет того, сломает и уничтожит, как уничтожил Чанчунь.       Злоба, боль, уязвимость и безысходность подобно стрелам вонзались в душу, и она в обход доводам разума снова позвала:       Инь Хуфу!       Раздался низкий гулкий пульс, словно над хребтом забилось сердце огромного невидимого существа, заворочавшегося в небесной пропасти. Вибрация заставила поколебаться пространство, вытеснив все прочие звуки. Лань Чжань почувствовал отражение импульса в собственном теле — вкус крови во рту, и стальное жало провернувшееся и вошедшее ещё чуть глубже в обомлевшее сердце.       Инь Хуфу, будто сорвавшись с неба, вонзился в угли у ног Лань Чжаня, оставляя в воздухе чёрный хвост из тёмной ци. Лань Чжань не ошибся в своих ожиданиях. Меч отозвался.       Вэй Ин скорее бы расстался с жизнью, чем позволил Печати Смерти попасть в руки Вэнь Жоханя.       В этот момент из недр памяти конвульсивно вынырнуло ещё одно воспоминание — недавнее. На горе Луаньцзан Лань Чжань на грани отчаяния призвал элементалей, впустил их в своё тело, узнал сущность каждого. Самым непокорным, строптивым и жестоким был дух огня. Чтобы подчинить его, заклинатель рискнул всем, обнажил душу и стал с ним един. Элементаль признал его как равного и уступил.       Этого не мог знать старик из лавки с украшениями, этого не мог знать Лань Сичэнь, наблюдавший издали за призванными Лань Чжанем сущностями, Лань Цижэнь, Цзян Чэн и все, кто не без оснований полагал, что Второй Нефрит загубил себя в пламени. Даже сам Лань Чжань до настоящего мгновения отказывался понимать, что именно тогда — взаимодействуя с силами выше своего понимания, стал Вместилищем огня, а потому, теперь, возвышаясь посреди миниатюрной частицы ада, страдал, но продолжал дышать. Пламя причиняло боль, ушибы причиняли боль, противостояние магического поля причиняло боль, но существенных ожогов Лань Чжань не получал. Огонь хлестал его, мучил, истязал, но не сжигал, как сжёг бы любого другого заклинателя на его месте.       Дабы убедиться в правильности осенившего его открытия, Лань Чжань смахнул марево заклинаний, оставшись без какой-либо защиты. Поверх его ладоней заструился белый свет, а через мгновение под пальцами задрожали струны гуциня. Открываясь навстречу огню, Лань Чжань пригласил его войти внутрь снова.       Где-то далеко вспыхивало и угасло его имя. Ему чудилось, что он и сам закричал, когда поток ошпаривший нутро перекрыл собой все другие чувства. Лань Чжань сильно порезался струнами, но даже этого не заметил. Сознание заволокло золотом. Изнутри давило и жгло всё сильнее. Золотое Ядро, казалось, вот-вот расплавится, защищая своего носителя от враждебности чужой магии, но оно не расплавилось — оно вышло за переделы его тела, окутав Лань Чжаня облаком золотой пыли с пробегающими по нему голыми молниями.       Трансформация не была лёгкой. Вырываясь за пределы груди Нефрита, энергия причинила такую муку, что заклинателя скрутило спазмом. Сердце в напряжении стихло. Обзор перед глазами ненадолго померк.       Вэй Ин… Дождись меня. Я никогда не сдамся.       Открыв глаза снова, Лань Чжань увидел, что к нему несутся люди его Ордена, а всё, что ранее терзал огонь, теперь укрыто слабым блеском золотого свечения. Ни жара, ни шума, ни огненных сполохов больше не было. С неба беспрепятственно лил исцеляющий дождь.       В теле совсем не осталось сил. Лань Чжань цеплялся за ускользающую реальность, но едва руки Хуаня бережно обхватили его плечи, его голова запрокинулась. и он потерял сознание.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Вначале Лань Чжань решил, что доносящая до слуха лёгкая трель флейты — всего лишь часть агонии, в которой он пребывал уже несколько часов. Плоть жгло. Казалось, с него содрали кожу, сил не было совсем. В голове в какой-то момент перестало гудеть, хотя кровь продолжала шумно пульсировать в висках, разливаясь жаркими волнами по всему телу. Лань Чжань тяжело разлепил свинцовые веки и сразу обнаружил, что он в знакомой обстановке дома, на постели. В комнате было светло. За окнами галдели птицы. Издалека доносились людские голоса. О нём позаботились, вымыли, переодели. Теперь ему требовалось лишь одно — восстановить собственное тело, чему бы поспособствовали ещё несколько часов покоя или хорошая порция духовных сил, которые по ощущениям уже отчасти дал ему Лань Сичэнь.       Лань Чжань помнил, что в последний момент перед тем, как огонь затянуло в его тело, он призвал Инь Хуфу. Прямо в эти секунды чёрный клинок, окутанный тёмной дымкой, сам по себе висел в воздухе напротив постели, словно безмолвный суровый страж. Лань Чжань не использовал его, чтобы погасить устроенный адептами Вэнь пожар, но отзывчивость артефакта, в подсознании Нефрита неразрывно связанного с Вэй Ином, помогла ему раскрыть в себе что-то, что юноша вынес из глубин горы Луаньцзан. Не один Вэй Ин, побывав на стыке миров, стал другим. Отныне Лань Чжань это отчётливо ощущал, опираясь на созерцание внутри себя цветка инфернально-яркого пламени, что гармонично вплеталось в свечение немеркнущего золота.       Раньше Лань Чжань чувствовал своё Золотое Ядро как последовательно выстроенную, чёткую структуру, от которой по меридианам струилась энергия, теперь же все эти мелкие ниточки и связи исчезли. Золотое наполнение стало неделимой, сплошной субстанцией и пронизывало собой каждую клетку. Лань Чжань словно завершил затяжной переход в другую форму и пока привыкал к нетипичному восприятию. Ему чудилось, что накануне он заново пережил ритуал призыва элементалей, только отныне не был разделён с ними и испытывал их присутствие в себе постоянно.       Этот шаг был в какой-то мере жестом отчаяния и его личным покаянием. Таким образом Лань Чжань негласно принёс свои извинения Чанчунь, которую не уберёг. Мысленно он беспрестанно обращался к Вэй Ину:       Прости, что снова подвёл… Я не должен был оставлять тебя ни на минуту… Из-за меня ты снова в беде.       Лань Чжань принимал физическую боль, которую ныне испытывал, за благо. Она немного отвлекала от душевных мук, произрастающих глубже, и не давала ни на секунду забыть о долге перед человеком, связанным с ним обетами и клятвами беззаветной преданности.       Однако в жизни Лань Чжаня был и иной долг — долг перед семьей. Вчера ночью он нарушил клятву — снова взаимодействовал с Инь Хуфу, а ещё перечеркнул требование дяди подождать два года, прежде чем вступать в брак, но что сделано, то сделано. Лань Чжаню не приходило в голову оправдываться за это или отрицать, что Инь Хуфу по-прежнему ему служит, да и сам меч, величественно парящий у его ложа, ясно давал понять, как крепко они связаны.       И вновь прозвучала печальная трель Чэньцин — где-то совсем близко. Звук остро резанул по нервам, и Лань Чжань подскочил, осознав, что музыка просачивается в дом не снаружи, а исходит от Инь Хуфу. В несколько движений юноша подлетел к клинку, трепетно проводя кончиками пальцев по угольно-алмазной глади массивного лезвия, над которым выступала филигранно обточенная фигурка тигра. На мгновение Лань Чжаню почудилось, что в зеркальной глади режущего полотна мелькнул силуэт — родной до боли образ.       Вэй Ин… Я слышу тебя, а слышишь ли меня ты? Если слышишь, у меня одна лишь просьба — выживи, вопреки всему! Ничто не изменит моей любви к тебе, ничто не отвратит!       Его тихую речь прервала мягкая поступь.       — Очнулся… — вошедший в комнату в этот миг Лань Цижэнь умолк на полуслове и застыл при виде того, как ласково и с какой нежностью племянник касается проклятого меча и шепчет что-то, прижимаясь лбом к холодной глади металла.       Вбежавший за ним, Лань Сичэнь не обратил на это особого внимания и бросился к брату, крепко того обняв.       — Лань Чжань! До каких пор ты будешь вынуждать меня проходить через это? Я ведь почти поверил, что ты погиб! — Хуаня потряхивало эмоциями. — Нет у тебя жалости!       — Нужно убрать этот предмет из комнаты! — скандальным тоном проворчал Лань Цижэнь, обращаясь к старшему племяннику и тыча пальцем в Инь Хуфу, словно на его месте парил олицетворённый демон. — Ему не место рядом с твоим братом!       — Нет, меч останется со мной, — торопливо обронил Лань Чжань, стараясь, чтобы слова, вылетающие из пересохшего горла, звучали весомо.       — Я не намерен это обсуждать, — раздражённо отбил Лань Цижэнь, в который раз изумившись тому, что откровенное непослушание племянника и пренебрежение правилами входило у того в норму. — Эта вещь оказывает на тебя дурное влияние, сам не видишь? Я думал, мы оставили это в прошлом, но ты опять с ней неразлучен.       — Я слышу Вэй Ина, благодаря этому предмету, никто не отнимет его у меня!       Лань Сичэнь уставился на него, как на сумасшедшего, чуть расширенными глазами. Подавив удивление от услышанного, он мягко уточнил:       — Что значит, ты слышишь Вэй Ина?       Лань Чжань нерешительно посмотрел на брата.       — Не знаю. Может, это колдовство, какая-то тёмная магия, но моих ушей коснулась музыка и здесь была тень, — он протянул руку к блестящему чёрному лезвию. — Лёгкая тень, — ему самому казалось, что его слова безумны: — Я слышу Чэньцин… Его флейту… Нашу мелодию.       Лань Сичэнь быстро переглянулся с дядей. Лица обоих странно вытянулись и померкли.       — Тебе могло померещиться, необходимо успокоиться и отдохнуть, — со вздохом проронил Лань Сичэнь. — Вернись, пожалуйста, в постель, а меч я пока унесу. Пусть побудет у меня. Пообщаешься с ним позже, идёт? — он говорил с Ванцзи как с капризничающим, нездоровым ребёнком и силился улыбаться, хотя на сердце его явно лежал тяжкий груз.       — Нет, — Лань Чжань отмахнулся от его утешающе лёгшей на плечо руки и резко подался к клинку, дотронувшись до его внушительного эфеса.       Клубившаяся вокруг Инь Хуфу тёмная ци мгновенно рассеялась, вместо этого его окутало слепящее свечение золота, такое яркое, что Лань Сичэнь и Лань Цижэнь от неожиданности вынуждены были прикрыть ладонями глаза.       А следом произошло то, чего ни ни глава клана, ни старейшина не ожидали. Лань Чжань раскрыл ладони, расположив их параллельно вертикально плывущему оружию. Меч ещё пару раз повернулся вокруг своей оси и, обратившись призрачной золотой пылью, был подхвачен веянием ветра, который вынес её в открытое окно.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Лань Сичэнь медленно приподнял крышку шкатулки. Он не выказал удивления при виде её содержимого, но будто в миг обессилев, дрожащей рукой вернул ларец обратно на прикроватный столик. Лань Цижэнь резко повторил его движения, взглянул и тоже всё понял. Лицо его потемнело, в глазах вспыхнуло неодобрение, боль, ошеломление, но с дрогнувших губ не сорвалось ни слова. Заложив за спину руки, мужчина чопорно отошёл к дальней стене и встал у окна.       Лань Сичэнь массировал виски. Дознаваться, почему Лань Чжань не стал ждать два года, как было оговорено, он не стал — ответ был до нельзя прост: Ванцзи обожал Вэй Ина и вёл себя как по уши влюблённый подросток, стремящийся всеми возможными способами привязать к себе любимое существо и как можно скорее. Понимал ли это их дядя? Лань Сичэнь полагал, что понимал, и даже очень хорошо. Лань Цижэнь был строг и старомоден в своём видении нравственности и морали, но сердце его также было не из камня. Оно болело за Лань Чжаня больше, чем тот мог себе представить.       — Я выслал лучших воинов в направлении Цишани, — чуть погодя, сообщил Лань Сичэнь, обернувшись к брату, чьё бесстрастное лицо и уравновешенная, пристойная поза не позволяли заподозрить в нём человека, захлёбывающегося эмоциями. — Вероятность, что удастся перехватить лазутчиков мала, но надо попытаться.       — Ван Линцзяо и люди, что были с ней, уже в Безночном городе, — сухо отбил Лань Чжань, оглядываясь вокруг себя, словно всё ещё пребывал в неверии, что дом, в котором жила его мать и в котором он провёл с Вэй Ином последнюю пару недель, не пострадал.       Огонь был буквально у порога, когда Лань Чжаню удалось остановить пожар. Спустя несколько часов после трагедии, все полученные в Хэмине мелкие ранения и краснота на коже благодаря вмешательству духовных сил дяди и брата сошли. Внешность Второго Нефрита вновь обрела безусловное совершенство и порядок.       — Гусу не единственная местность, что вчерашним вечером подверглась нападению. Налёты случились также в Ланьлин и Юньмэне. Обстрелу с воздуха подверглась резиденция Ордена Цинхэ Не — Нечистая Юдоль. Альянс стягивает силы в Цишань. Выпад Вэнь Жоханя нельзя оставлять без ответа. Похоже, время для решающей битвы настало. Мы нанесём удар через два дня, — удручённо объявил Лань Сичэнь.       Лань Чжань покорно кивнул, коснувшись брата блуждающим по комнате взглядом. В нём было столько боли, что он даже удивился тому, что способен различать то, что ему говорят. Все его мысли сводились к Вэй Ину.       Жив ли он ещё? Что с ним? Как намерен поступить в его отношении Вэнь Жохань?       Густой туман в голове не редел. Что не касалось судьбы любимого человека, не волновало.       — Вэй Ин жив, — порываясь утешить его, произнёс Лань Сичэнь, заглядывая в до странного отрешённые глаза брата, сейчас так похожие на топазы — такие же холодные, твёрдые и острые. — Я почти в этом уверен. Вэнь Жохань, как минимум, захочет допросить его.       Этого я и боюсь.       Мысль, что Вэй Ина подвергнут истязаниям, вызвала новую волну муки, прокатившуюся через Лань Чжаня. Он встряхнул головой, пытаясь избавиться от боли, но это было невозможно.       Оставаться живым в плену Ордена Вэнь — хуже смерти.       С губ сорвался глубокий вздох.       На месте Вэй Ина надлежало оказаться мне.       На некоторое время Лань Чжань уставился застывшим взглядом в пол. Его рот немного кривился. Когда, наконец, он поднял глаза, они вовсе не казались безразличными диамантами — они взирали жёстче, резче и нетерпимее. Жидкое золото в них более не было заморожено, оно кипело как лава.       — Инь Хуфу подчиняется мне, как и прежде.       Голос Лань Чжаня шелестел, как сыплющийся пепел.       — Я не знаю, что это в точности значит. Возможно, связь не была оборвана полностью, когда я вверил меч Вэй Ину, или просто не может быть оборвана, — он произносил слова медленно и чётко, сверля брата пронзительной решимостью взора. — Но то к лучшему. Я могу сохранить множество жизней, воспользовавшись Инь Хуфу, как прежде. Нужно лишь твоё разрешение.       Лань Сичэнь прикрыл глаза, прокручивая его слова в уме и пытаясь понять смысл сказанного.       — Ты… Ожидаешь, что я призову тебя использовать Инь Хуфу в Цишани, как ты уже делал?       — Прикажи. И я лишу клан Вэнь всех крепостей, способных оказать альянсу противодействие на пути к Безночному городу, — Лань Чжань удивился тому, с каким равнодушием это прозвучало.       Лань Цижэнь, видя, что Лань Сичэнь всерьёз размышляет над предложением, больше не мог оставаться безучастным:       — Исключено! Слепы вы, что ли! Этот клинок бедствие, его нельзя пускать в ход! — суматошно констатировал мужчина. — Тёмная магия и без того порядком повлияла на твою душу, — он вперил глаза в младшего племянника. — Ещё одно снисхождение в бездну и никакие силы не вернут тебя к свету!       Лань Чжань хорошо помнил этот взгляд — так в детстве наставник давал знать, что разочарован им. Что-то промелькнуло на его лице в ответ на фразу мужчины, но, прежде, чем Лань Цижэнь успел понять, что это, Лань Чжань снова стал невозмутимым.       — Не Инь Хуфу истребил прошлой ночью без счёта невинных жизней, жёг, крушил, убивал, не Инь Хуфу забрал Вэй Ина! — низко проговорил он, нисколько не пошатнувшись в своём намерении. — Это сделал Вэнь Жохань, пусть и руками своих сторонников, а не собственными. Он должен умереть — от моей руки или от чьей-то ещё, неважно. Чем быстрее глава клана Вэнь покинет этот мир, тем больше вероятность, что он не обратит его в руины.       — Смерти безвинных, конечно, требуют отмщения, но я не готов рисковать тобой, верша правосудие противными нашему Ордену методами, — сказал Лань Сичэнь.       — Чем безжалостнее будет меч, что сразит главу клана Вэнь, тем лучше, — настаивал Лань Чжань.       — Ты рассуждаешь с позиции человека, которого лишили самого дорого, из-за чего он мечется в поисках утоления потери.       — Удовлетворить меня может лишь возвращение Вэй Ина.       Лань Сичэнь хмуро посмотрел на брата.       — Мы вместе приложим все силы для этого, но ты должен быть готов ко всему…       Ты знаешь, смерть Вэй Ина я не приму.       Понимание того, что история возможно повторится, просачивалось в Лань Чжаня, разъедая изнутри, как будто струйка кислоты текла по венам.       — Если присутствует хоть один шанс, что, ступив на Тёмный Путь, я верну Вэй Ина, я не премину им воспользоваться, — холодок пробежал по спине от осознания, что он дошёл до того, что заявлял подобное в лицо родным так свободно.       Глава клана подавил тяжёлый вздох, а лицо Лань Цижэня исказилось испугом.       — Не смей даже думать! — воскликнул он. — Ты достаточно пятнал свою душу, прибегая к помощи тёмной стороны! Довольно! Ты моя кровь, и я не допущу, чтобы в конце всего этого тебя предали смерти как изменника нашим законам!       — Если Вэй Ин убит, — Лань Чжань чувствовал, как болезненно скрутило желудок, но он изо всех сил старалась подавить горечь. — Я камня на камне не оставлю от Цишани, — ему казалось, он лишь подумал об этом, но нет — произнёс вслух.       — Ты не в себе, — дядя смотрел на него уже не со страхом и раздражением, а с глубочайшим состраданием.       — И сейчас альянсу кланов выгодно воспользоваться этим, — упрямо парировал Лань Чжань. — Я — оружие.       — Ты запутавшийся мальчишка, — Лань Цижэнь осёкся.       Золото глаз Лань Чжаня кипело, заставляя оцепенеть и сжигая дотла все сомнения. Боль вгрызалась и царапала изнутри.       — Детство для меня позади.       Лань Цижэнь отвернулся, он был сломлен и раздосадован. Если в нём и теплилось желание вновь окунуться в наставления, он его отверг, ведь давно понял, что на Лань Чжаня они больше не действует.       Эмоции на лице Лань Сичэня дрейфовали между тревогой и сумрачной грустью.       — Ванцзи… Я верю, что Вэй Ин жив, — его голос звучал устало, но он пытался говорить уверенно: — Не торопись совершать опрометчивые поступки на фоне охватившего тебя горя. Твоё не совсем окрепшее тело пока не готово к новым встряскам и повреждениям. Сначала необходимо во всём разобраться. Понять, чего хочет Вэнь Жохань.       — Господства, — не дрогнув, бесстрастно выдохнул Лань Чжань, внутри слушая, как кровь шумит в ушах. — Абсолютного. Понимаешь, о чём я говорю?       Лань Сичэнь беспомощно кивнул. Глаза Лань Чжаня похолодели, он снова стал далёким.       — Если Вэй Ин жив, он станет способом достижения неограниченной власти.       — Это именно то, о чём я пытался сказать тебе не так давно, — снова вмешался Лань Цижэнь, произнося слова так, будто что-то застряло у него в горле. — Вэй Ин с его тёмным даром обречён — если не сведёт себя в могилу сам, найдутся те, кто ему помогут, и направляясь туда, он будет тащить тебя за собой. Вдумайся, что произойдёт, если Вэнь Жохань подчинит его себе.       — Вэй Ин пострадал от его рук не меньше, чем любой из нас, — попытался вступиться за супруга брата Лань Сичэнь. — Мне кажется, я узнал его достаточно, чтобы сказать: он не станет помогать врагу ради того, чтобы самому выжить.       Лань Цижэнь оставался неумолим, он едва сдерживал гнев.       — Одна девушка погибла, но ещё двоих не нашли, — напомнил он. — Что означает, сестра Вэй Ина вместе с ним в плену. Чем не рычаг управления юным тёмным некромантом?       — Вероятно, так и есть. Цзян Яньли схватили. Это могло бы объяснить, почему Вэй Ин последовал с Ван Линцзяо, не попытавшись дать отпор, — Лань Сичэнь колебался некоторое время, кидая задумчивые взгляды на брата. — Тем не менее, я считаю, пока рано делать выводы, однако я готов отдать тебе приказ, брат, и ты должен его выполнить. Это твой долг и твоё слово.       — Говори.       — Оставайся возле меня. Не предпринимай ничего без моего ведома, пока я не скажу, что ты свободен делать то, что считаешь нужным, или не призову тебя к выполнению обязательств, — под конец фразы тон Хуаня окреп и подчеркнуто обличал в нём главу клана.       Он упреждающе улыбнулся — улыбка была спокойной, но она не коснулась его глаз.       — Я надеюсь на твоё благоразумие и сознательность. Ослушаешься меня, и я сочту это за отречение от нашей братской связи. А сейчас мне необходимо отлучиться. Человек, который обладает важными сведениями, уже направляется сюда. После разговора с ним ситуация, возможно, прояснится, — сказал он мирно, но за этим крылось беспокойство.       Он резко повернулся и направился из дома. Со двора доносились голоса. По-видимому, его вмешательства как лидера требовали безотлагательные дела.       — Послушай брата, он пытается защитить тебя от опасности со стороны Ордена Вэнь, — подхватил Лань Цижэнь, с опасением следя за племянником. — Ему нелегко. На нём лежит ответственность за клан, а впереди поход в Цишань. Оглянись, сколько проблем ты создал ему за последние недели, а он ни разу не упрекнул тебя, отстаивал твои интересы, даже когда твоя вина была очевидна.       — Мне не нужна защита.       — Я тебя так не воспитывал, А-Чжань.       Недовольная складка залегла меж бровями мужчины.       — Что это, если не тлетворное влияние Печати?       — Я не чувствую в ней врага. Мой враг из плоти и крови, не призрачная тёмная ци, а вполне реальный человек. Подчиняются ему и убивают по его указке тоже реальные люди — люди, которые якобы следуют Истинным Путём. Прости, но я больше не разделяю мир на чёрное и белое. Зло скрывается во Тьме — может быть, но чаще эта тьма ничто иное, как человеческое сердце. Заклинатель может идти тропой праведника и устилать свой путь трупами, и может зваться — тёмным некромантом и быть добрее любого светлого мага.       — Тот, кто пойдёт по Пути Тьмы дорого за это заплатит, во все времена не было исключений, — как мантру твердил наставник. — Тёмное искусство разрушает душу и тело, потому оно запрещено.       Лань Чжань кивнул.       — Я слышал это много раз и знаю какова цена, каковы последствия! Я всё это давно знаю! — ему казалось, будто стоит ему хотя бы моргнуть, и шаткое самообладание разрушится.       Он пытался дышать нормально, старался сконцентрироваться на сказанном.       — Не надеюсь, что ты поймёшь меня, но до знакомства с Вэй Ином я проживал жизнь, не ощущая её в полной мере. Только находясь рядом с ним, я обрёл себя настоящего во всём. Мне жаль, что этим я заставил тебя меня возненавидеть.       Мыслями Лань Чжань снова обратился к Вэй Ину. Он не лукавил, говоря об отречении от всего в случае, если их разлучит смерть. Им было нечего терять и выигрывать, кроме друг друга. Держась друг за друга изо всех сил, они переплетались душами, телами, судьбами и это было именно то, чего хотел Лань Чжань.       Вэй Ин, ты — моё всё. Моя неописуемая боль и моя одухотворяющая радость. Моя неизлечимая страсть и мой извечный страх. Мой муж, демон, бог. Моё благословение во всех мирах. Я живу тобой.       Взгляд Лань Цижэня, словно проникшего в его голову, в этот момент стал ещё пристальнее. Казалось, будто он изучал глаза племянника с каким-то совершенно новым выражением. И Лань Чжань не мешал ему.       Через некоторое время на лице старейшины появилось редкое подобие улыбки — смиренной, безрадостной, наполненной нежностью, разрывающей сердце.       — А-Чжань. Ты и твой брат мне всё равно, что сыновья. Ненавидеть сына… Думаешь, я в действительности на это способен?

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Год спустя. Цишань.       Холодные щупальца тумана потянулись через опушку леса, луга и овраги, топя в подбирающейся тьме дневные краски. Военный лагерь, раскинувшийся у стен Безночного города и в эти минуты погружённый в настороженную дрёму, стих. Здесь была собрана вся мощь Четырёх Великих Орденов и нескольких дружественных им значительно меньших по численности — мощь, вот уже как много месяцев бездействующая. Мало-помалу зажигались костры, плыл по воздуху аромат еды, шёл пар от воды, что грелась в котлах тех, кто собирался этим вечером, как следует вымыться.       Чуть в стороне располагались загоны для лошадей, уже занятых трапезой перед грядущим сном. В той стороне пахло свежескошенной травой и прелым зерном. Ещё дальше возвышалась кузница. Мастера работали слаженно, сменяя друг друга днём, но на ночь оставаться на посту необходимости не было. Количество оружия превышало надобность. Многометровая площадь была занята стройными рядами луков, помещённых в специальные ниши новых копий. Холодным блеском мерцали тысячи наконечников в громадных корзинах. На гладких дугах щитов играли красные, розовые и оранжевые отблески огня. Сверкали, отражая его сияние, мечи.       Ночь окутала леса вокруг Безночного города и простирающиеся вокруг него два кольца окружения — безликое серое скопление мертвецов, похожих на стылые скульптуры, примыкающие прямо к громадным плитам крепости, и отделённое от них пятисотметровой границей, усеянное крупицами огоньков полотно воинства альянса, что после года пребывания в осадном положении обзавелось множеством построек — башен, возвышений для дозорных, наблюдательных пунктов и прочим, отчего с высоты птичьего полёта могло показаться, что это ещё один город.       С каждой минутой всё сильнее темнело. Прежде чем люди начинали устраиваться на ночлег, в лагере над кострами обычно распыляли душные порошки, которые оседали на палатках и траве и до следующего такого действа перебивали приносимую со стороны городских стен вонь разлагающейся человечины, ведь тысячи мертвецов, охраняющие подступы к нему, отравляли собой воздух так, что стоило чуть подуть ветру — и никому в лагере кусок в горло не лез.       Этим вечером погода стояла сонная, безветренная, так что зловоние почти не доносилось, оттого и люди в лагере оживились — переговаривались обсевшие огонь воины, выступали в отблесках красноватого света несущие караул отряды. Множились тени отбрасываемые чадящими факелами. Над пустырём, разделяющим живых и мёртвых, даже в сумерках не переставали парить огромные вороны. Мелкие падальщики шастали в поиске добычи между кишащими белыми червями останками почерневшей мертвечины. Звуки их пиршества отдавались глухим эхом от городских стен.       Лань Чжань не присматривался к тому, что творилось на нейтральной территории. Он бесшумным шагом двигался меж палаток и небольших компаний мужчин, что развлекались кто играми, кто обсуждением услышанного за день. Глядя на него, можно было подумать, что он скользит по воздуху, и ноги его не касаются земли, настолько плавными, лёгкими и грациозными были его движения. Снежные одежды Второго Нефрита с началом военных действий у осаждённого города скрывал длинный тёмно-синий плащ-накидка без опознавательных знаков, который юноша носил с наброшенным на голову капюшоном. Лишь очи цвета золотой осени, серебристо-белые ножны Бичэня и светлая полоска ленты на лбу выдавали в нём младшего господина клана Лань, ныне носящего титул Хангуан-Цзюнь.       Изящный как небожитель, обманчиво хрупкий, юный, при этом нелюдимый и отстранённый, он блуждал среди солдат с застывшим лицом мрачного призрака. Люди его сторонились и побаивались. Внутренняя сила и красота этого человека останавливала и притягивала взгляд, но большинство не могли похвастаться тем, что слышали его голос или видели улыбку, впрочем, других эмоций на лице странного юноши тоже не проступало. Его выражение лица всегда оставалось таким, словно у него кто-то умер и он глубоко несчастен.       Это не останавливало людей от того, чтобы, упоминая его в беседах, непременно отмечать, что он владеет страшным артефактом, и, небывалое дело — слывёт приверженцем сразу двух магических искусств — Истинного и Тёмного. «Особо осведомлённые» преувеличенно добавляли, что всё его тело укрыто ужасающими багровыми рубцами, полученными в наказание за отказ придерживаться догм родного клана, и жуткими следами воздействия разрушительной тёмной ци. Некоторые любители посудачить даже утверждали, что в ночь, когда Орден Вэнь выжег селение в Гусу, младший брат главы клана Лань в отчаянии обратился золотым драконом и вдохнул в себя пламя, обещавшее превратить в пепелище целое ущелье. Неприступность и замкнутость Лань Чжаня только подкрепляли подобные россказни, но его это не волновало.       Убедившись для собственного спокойствия, что все правила неукоснительно соблюдаются и в лагере царят мирные настроения, Лань Чжань свернул к стене деревьев. Ноги сами несли его подальше от скоплений людей, поэтому после каждого такого обхода он неизменно спешил уединиться. Войдя в туманную мглу леса, юноша не сбавил шаг. В глубине янтарных глаз переливалось жидкое золото. После случившегося в ночь уничтожения Хэмина Лань Чжань даже в кромешном мраке видел более чем ясно. Слух его и реакция также обострились. В чём-то сплетники были правы. В тот роковой час Лань Чжань изменился. Он и сам до конца не понял, почему это произошло — была ли трансформация запущена ритуалом с элементалями, безвременьем или довелось таким родиться. Внутри всё чаще возникало ощущение, что дни после возвращения с Луаньцзан с Вэй Ином — лишь фантазия, светлый, удивительный, самый счастливый сон, воспоминания о котором вытесняли действительность. Старик, тело которого так и не нашли после трагедии, зрел в корень, как и духи, что нарекли Лань Чжаня Вместилищем Огня.       Дракон должен был сберечь Тигра — скрыть его от Солнца, но на свою беду, опоздал. Солнце пленило Тигра и сделало своим рабом.       Лань Чжань углублялся в чащу, не обращая внимания на зыбкую сырую почву под ступнями. Воины альянса остерегались отходить от лагеря на такое расстояние. Местность изобиловала болотистыми участками, гнёздами чудовищ, призраками и другой нечестью, но Лань Чжань не опасался того, что угодит в смертельную ловушку. К смерти он относился ничуть не лучше и ничуть не хуже, чем к жизни. С исчезновением Вэй Ина эти две грани существования почти утратили для него различия.       Лань Чжань не замедлился и продолжил идти, даже когда рядом раздался приглушённый рык тими. Эти обладающие весьма устрашающей внешностью демонические существа обитали в горах, лесах, болотах. Чудовище долго кралось, полагая, что «добыча» его не замечает, а затем совершило бросок на вторженца в свои владения, обнажив жуткий оскал.       Вспышка бело-голубого света на миг озарила заросли. Ни один мускул на лице заклинателя не дрогнул, когда монстр, заливая кровью траву, распался на две равные части так и не донеся до него свои когтистые лапы. Меч, смахнув следы короткой стычки, плавно возвратился в ножны.       Подобрав подол длинного одеяния, Лань Чжань как ни в чём не бывало перешагнул поверженную тварь и последовал дальше. Он потерял чувство времени, продвигаясь сквозь густой подлесок и не мог бы сказать, прошли часы или минуты его бессмысленных блужданий. Рассудок молчал, убаюканный преимущественно однообразной панорамой леса.       Очень часто, проведя полночи в движении среди деревьев, Лань Чжаню начинало казаться, будто он ходит по кругу, но это не имело значения. Мрак, холод, безлюдность успокаивали в нём огненную бурю.       И так день за днём вдали от него.       Рук стали касаться прохладные листья на молодых низеньких клёнах, что тихо зашелестели от его движения. Затерявшись среди них, Лань Чжань нашёл пригорок и остановился. Едва он это сделал, его настигли мысли:       Я должен продолжать двигаться. Это всё, что я могу. Двигаться. Надеяться. Ждать. Верить, что однажды Вэй Ин прервёт молчание, покажется.       Лань Чжань осел на влажный папоротник и, повалившись на спину, устремил взор к небу. Тонкие ручейки лунного света пробивались сквозь облака и кроны деревьев и, достигая земли, оседали крупицами влаги на растениях. Лань Чжань жаждал, чтобы голоса в голове стихли, но тишина доставалась ему неимоверными усилиями. Достаточно было лишь взглянуть на чернеющий небосвод, и вспомнилось, как однажды Вэй Ин поднял его к звёздам.       Но я среди них не удержался — я не удержал тебя, Вэй Ин.       Измученное болью сознание Лань Чжаня цеплялось за хранимые в памяти и пробирающие до озноба образы, за трепетные иллюзии. Он мечтал услышать флейту, играющую не созывающий мертвецов мотив, а мелодию, которую придумал и посвятил Вэй Ину. Он жаждал снова увидеть того на дереве — смеющимся, беззаботно срывающим зелёные яблоки и наконец падающим в его объятие.       Вэй Ин. Я так скучаю по тебе.       Лежа без движения и будто без дыхания, Лань Чжань плыл между небом и землёй в никуда, тонул в ночи, тянущим на дно сердцем, отрицая возможность выплыть. Лицо Вэй Ина расплылось за пеленой слёз. Пьяное от тоски оцепенение длилось и длилось. В какой-то момент Лань Чжань понял, что прошло много времени. Он не заметил, потому что его тело не мерзло, не затекало, не болело, и вообще оно сейчас почти не чувствовало. Надвигался рассвет, прорезая поднебесье серым запалом.       Всё повторилось: он шёл, как фантом, как привидение, дымной быстрой тенью минуя лесные дебри, пока не услышал прорывающиеся сквозь густой кустарник людские голоса и не различил впереди точки костров.       Несмотря на то, что влажные растения заглушали звуки, подойдя ближе лагерю, Лань Чжань услышал разговор, который завладел его вниманием:       — Не стоит задавать лишних вопросов, вот к чему они приучают нас, — голос был скрипучим, незнакомым и полным заносчивости. — Ничего хорошего это не предвещает.       Говоривший был молод и полноват, носил одежды клана Ордена Ланьлин Цзинь. Его собеседниками были мужчины из клана Цинхэ Не.       — А как не спрашивать? — бойко подхватил один из них. — Осада Безночного города длится без малого одиннадцать месяцев, но нам не удалось стать ближе к цели ни на шаг. Мы все здесь как сваленные в одну могилу отверженные.       — Иначе и быть не могло, — снова с раздражением заговорил представитель Ордена Ланьлин Цзинь, сплюнув на землю. — Город защищают мертвецы. Полчище не сосчитать. Им не нужно отдыхать, есть, спать и всё прочее. Все дороги к крепости под контролем день и ночь. Едва силам альянса удаётся зачистить один дозорный пункт, как вместо порубленных трупов, возникают свежеподнятые.       — Верно-верно, — соглашались, кивая головами, его приятели. — Пока новый военачальник Вэнь Жоханя жив, нам не добыть победу.       — И кто бы мог подумать, что Вэй Ин — этот смазливый вертлявый выскочка из Ордена Юньмэн Цзян, мало того, что встанет на Тёмный Путь, так ещё и окажется подлой лисицей. Я не верю в то, что он освоился у Вэней, потому что не смог вырваться. Переметнулся на сторону врага, чтобы возвыситься, — незнакомец собирался ещё что-то добавить, но не смог произнести ни слова, схватившись за горло.       Лань Чжань очутился бок о бок с говорящими всего за один удар сердца. Его тонкие пальцы, на первый взгляд кажущиеся слишком нежными, даже чтобы держать меч, железной хваткой сдавили кисть тучного адепта. Бликующие оттенками золота глаза встретили испуганный взор.       — Пока лишь предупреждение. Но если ещё раз услышу, что ты дурно отзываешься о Вэй Ине из Юньмэна, ничего больше сказать не сможешь. Никогда, — собственный голос показался Лань Чжаню чужим и зловещим.       Его так и подмывало научить умника держать язык за зубами. Многие плохо усваивали уроки, неподкреплённые болью. Смыкающиеся тиски пальцев Нефрита на запястье болтуна заставили того забиться в болезненной, беззвучной агонии.       — Хангуан-Цзюнь! Простите нас! — опомнившись, воскликнул один из незнакомцев, осознав, кто перед ними. — Не гневайтесь! Мы малость навеселе… Отсюда и недостойные бредни! — он поклонился. — Простите, господин! Это не повторится!       Лань Чжань резко разжал пальцы, с отвращением отшвырнув от себя связанного заклятием немоты толстяка, и никак не отреагировав на извинение его товарища, словно и не слышал того, обогнул троицу и направился прочь.       Поравнявшийся с ним через секунду-другую, Цзян Чэн был мрачнее тучи.       — Собираешься затыкать таким образом каждого, кто плохо заикнётся о Вэй Ине? — иронично поинтересовался он, скрестив руки на груди. — Много же сил понадобится. Таких тут сотни.       — Хоть тысяча, — ровно выдохнул Лань Чжань, метнув в него быстрый взгляд.       Мысль о том, чтобы накрыть молчанием весь лагерь показалась ему неожиданно заманчивой.       — Ты что-то хотел? — раздражение и разочарование заставляли его крепко сжимать зубы, чтобы хоть как-то держать себя в руках.       — Тебя вот уже как полночи ищет брат, — видя, что и сам вполне может попасть под его горячую руку, торопливо изрёк Цзян Чэн. — К нему без приглашения пожаловало руководство кланов. Будет совет.       — Приму к сведению, — холодно ответил Лань Чжань, не выказав и доли интереса.       — Хорошо, а ещё лучше — проследуй к нему, не откладывая. Твоему брату потребуется поддержка. Многим припекает. Впереди осень, а за ней зима. Помня, как армия тяжело пережила в осаде прошлую, командующие рвутся в бой, — осмелился добавить юноша и, не дожидаясь ответа, в следующий миг растворился в полутьме очертаний походных сооружений.       Лань Чжань с минуту оставался неподвижным, затем повернулся и кратчайшим путём добрался до шатра брата в центре раскинувшегося на много сотен метров вокруг воинства, которое за время своего пребывания у стен Безночного города даже обзавелось строениями из бамбука и камней, деревянными дорожками и добротными крытыми сооружениями «походной» кухни.       По мере того, как он, минуя десятки растяжек из ткани и кожи, приближался к кубической формы шатру из серо-голубого полотна, на верхушке которого развевался флаг с эмблемами всех, соединенных клятвой и союзом кланов, до его острого слуха начали доносились голоса. Суть услышанного в чём-то перекликалась с тем обвинительным настроем, что он только что грубо пресёк.       — Вы глава клана Лань! — с равной долей требовательности и почтения напирал кто-то из мужчин. — Мы всё надеемся на вашу мудрость и взвешенные решения, но что означает ваше — потерпите?!       — Справедливо подмечено! Мало мы терпели? Вот уже год стукнул, как мы бесплодно подпираем стены Безночного города. Ваш зять управляет не знающей ни жалости, ни усталости армией мертвецов, которая и шагу не даёт ступить нашим воинам, а вы изо дня в день призываете нас чего-то ждать. Люди измотаны, озлоблены, не видели своих семей много месяцев, неудивительно, что они начинают роптать. Этот палаточный лагерь давным-давно похож не на воинское укрепление, а на кочующий балаган.       — Чего мы ждём? — подхватывали другие голоса. — Если такова наша стратегия, то каков по итогу план?       — Плана нет, как нет ни единого шанса сломить оборону города, — пыхтели мужчины. — Давно пора прекратить цепляться за бессмысленные надежды, что нам выпадет удобный шанс без кровопролитной битвы проникнуть за крепостные стены и войти в Дворец Солнца и Пламени!       — Легко сказать! По воздуху нас встречают стрелами и распылённым в воздухе ядом, на земле валом мертвецов! Магия талантливого молодого военачальника Вэнь Жоханя нам не по зубам, пора признать это, прекратить ломиться напролом и положиться на хитрость!       — Вы только себя послушайте! Эта военная компания зашла в тупик и вот-вот развалится!       Лань Сичэнь не спешил прервать этот суматошный гвалт. Чужие голоса слились в единый поток и звучали как рой жужжащих насекомых. Медленно отвернув полог, Лань Чжань на мгновение застыл, дожидаясь пока владелец шатра обратит на него внимание и пригласит внутрь. Появление младшего главы Ордена Лань вынудило всех присутствующих резко умолкнуть и посмотреть в его направлении. Лань Чжань невозмутимо выдержал эти взгляды, хоть многие откровенно источали неприязнь.       — О, Хангуан-Цзюнь! — первым отреагировал Лань Пей, приторно усмехаясь. — Вашего присутствия нам не хватало.       Лань Чжань даже не моргнул. Перед ним предстали, помимо брата и дяди, шестеро старейшин его Ордена и около двух дюжин гостей — знатные персоны и главнокомандующие каждого клана. Со всеми из них Лань Чжань не раз и не два встречался в формальной обстановке, но лично почти ни с кем в общение не вступал, не было у него желания делать это и сейчас. Тем не менее, Лань Сичэнь настаивал на том, чтобы брат участвовал во всех военных советах, а потому Лань Чжань учтиво поприветствовал всех, задержав взгляд на Цзян Фэнмяне, что с понурым видом стоял в стороне от всех. За истёкшие месяцы мужчина сильно сдал и выглядел разбитым.       Лань Сичэнь мягко улыбнулся при виде склонившегося в приветствии брата и радушно поманил рукой.       — Проходи, — позвал он и, как только удалились слуги, наложил на стены шатра заклятие непроницаемости, чтобы дальнейшую дискуссию не подслушали.       Чёрные глаза фыркнувшего Не Минцзюэ — главы Ордена Цинхэ Не, известного так же под титулом Чифэн-Цзун, сощурились и смотрели на Второго Нефрита оценивающе в течение секунды, затем он пожал плечами:       — Младший господин Лань, — произнёс он, чётко проговаривая каждое слово. — Вас долго разыскивали, — в его высказывании сквозило подозрение. — Позвольте поинтересоваться, где вы пропадали?       Лань Сичэнь осадил его взглядом.       — Ты как раз вовремя, Ванцзи, — сказал он совершенно спокойным голосом, снова улыбнувшись брату. — Как видишь, назрел разговор.       Скорее уж грянул бунт.       Лань Чжань сделал несколько шагов по направлению к нему, расстегнул застежку плаща и, сбросив его, отложил в сторону. Между старейшинами пробежал критический шёпоток при взгляде на ещё больше подчеркнувшуюся за последние недели худобу младшего господина, чей облик балансировал на грани нечеловеческой прелести и болезненности. Лань Чжань днями забывал о принятии обычной человеческой еды, чаще прибегая к инедии, что, пожалуй, было неразумно. Он успокаивал себя тем, что оставался голодным, потому что недоставало времени, но правда заключалась в том, что ему не хотелось — без Вэй Ина всё утратило значение, ничто не доставляло радости, и даже пища утратила вкус.       Без Вэй Ина меня нет.       Взор Лань Чжаня невольно скользнул за плечо Хуаня, будто невзначай коснувшись возвышавшегося за ним невысокого, внешне обворожительного паренька — тонкие привлекательные черты, бледная светлая кожа и красивой формы бархатные глаза с чёткими зрачками, в уголках губ и бровей неизменно играющая тень улыбки, тогда как взор полон прохлады и тайны. На его светло-зелёном ханьфу был вышит червонным золотом лис в пурпурном кольце из фиалок.       Между янтарных глаз Лань Чжаня на белоснежном челе прорезалась морщинка. На протяжении осады Безночного города этот загадочный юноша поразительно часто появлялся рядом с Лань Сичэнем. Порой последний передавал через него новости и сообщения другими представителями альянса, что многих склоняло к мысли, что Мэн Яо — так звали молодого человека, его ближайшее доверенное лицо. Насколько было известно Лань Чжаню, Лань Сичэнь и в самом деле выделял Мэн Яо, за счёт чего тот удостаивался посвящения во все тактические особенности противостояния альянса с Орденом Вэнь. В личных контактах с младшим братом своего господина парень всегда держался с изысканной учтивостью, иногда даже слишком стараясь угодить.       Лань Чжань в свою очередь понимал, что за милой, располагающей внешностью Мэн Яо вовсе не так прост, как хотел, чтобы думали окружающие, но оставлял своё мнение при себе. Мэн Яо пользовался особым расположением Хуаня, которым, казалось, искренне восхищался. Глава клана Лань доверял ему и изобличал недовольство, сталкиваясь с направленными на его ставленника косыми взорами и пересудами, поэтому Лань Чжань не вмешивался, полагаясь на проницательность и чутьё брата.       Присутствующие стали рассаживаться вокруг огня, потрескивающего в округлом, широком очаге, расположенном в центре. Пространство полнилось танцем света и теней. Высокий потолок шатра поддерживали массивные чёрные балки, скрещивающиеся в форме цветка, но обстановка выглядела предельно скромной и лаконичной. На столах была расставлена еда, но никто не притронулся к ней — совсем иные заботы занимали головы собравшихся людей.       С тех пор, как новость о том, что у Вэнь Жоханя появился новый военачальник облетела кланы, такие собрания возникали довольно часто. От разу к разу менялся лишь их настрой, становящийся всё более агрессивным и враждебным. Имя Вэй Ина, поначалу вызывавшее исключительно сочувственные вздохи в присутствии членов его прежней семьи и новой, как к жертве похищения, заложнику и узнику, постепенно обрастало кривотолками, слухами и обсуждением совсем в ином ключе. Обыватели были готовы сокрушаться о его незавидной участи, пытках и увечьях, и они бы с одобрением приняли его героическую смерть, но известие о том, что Вэй Ин возглавил мёртвую армию и защищает Безночный город будто собственную вотчину в миг изменило мнение о нём как о человеке.       Все разом забыли и том, что, помимо Вэй Ина, в плен попала и его старшая сестра — Цзян Яньли, а ещё девушка, которую он опекал — Минчжу, носившая в то время ребёнка. В обход этому народному возмущению не было предела. Из жертвы Вэй Ин превратился в изменника, перебежчика и предателя. Всплыли подробности его взаимодействия с тёмной материей, что мигом возвело его в статус отступника, тёмного некроманта и повелителя нечисти. Обсуждалось и осуждалось его непослушание во время обучения в Облачных Глубинах, заносчивое поведение и присущая ему с ранних лет самонадеянность, не говоря уже о любовной связи с мужчиной и не с кем-нибудь, а с младшим братом главы одного из сильнейших кланов.       Лань Чжань вменяемой ему связи с Вэй Ином не отрицал. Более того, не встретив сопротивления со стороны Лань Сичэня, он на первом же совете заявил, что они с Вэй Ином женаты и, опираясь на супружескую верность, отказался использовать свою ошеломляющую силу, чтобы разрушить стены вокруг Безночного города и ворваться во Дворец Солнца и Пламени без оглядки на то, что пленников в таком случае казнят. Лань Чжань следовал за братом, как тот того требовал, наблюдал за тем, что происходило под стенами осаждённой цитадели, но не предпринимал ничего, что могло как-либо негативно в последствии отразиться на Вэй Ине.       Ситуация осложнилась тем, что в первом же серьёзном наступательном сражении в Цишани полегли многие сотни воинов альянса. Это был первый бой Вэй Ина в качестве вассала Вэнь Жоханя. Он возглавил войска и не просто войска, а восставших покойников. От них не было спасения. Жалость со стороны такого соперника не рассматривалась как возможное явление. Кровь полилась рекой. Никто на пострадавшей стороне в последствии не желал упоминать о том, что прежде, чем грянула битва, Вэй Ином было отправлено послание, в котором он настоятельно не рекомендовал переходить к атаке, просил Четыре Великих Ордена отступить и не приближаться к Безночному городу.       Тогда как кланы Лань и Цзян медлили в замешательстве, остальные расценили обращение «перебежчика» не иначе, как недостойное бравирование силой последователя Тёмного Пути и пренебрегли предостережением. Неосмотрительность и раздутое самомнение заклинателей выплеснулись яростью, и первая стычка увенчалась безоговорочной победой мёртвых. Силам альянса удалось подойти к стенам Безночного города, но ценой почти трети своего воинства, и то лишь за тем, чтобы увидеть бесчисленную рать из мертвецов, плотным кольцом обступающих стены крепости.       В тот вечер, когда перестал существовать Хэмин, Лань Чжань видел Вэй Ина последний раз. После он слышал мелодию флейты, направляющую легионы живых, но её владелец скрывался. Делал ли он это по настоянию Вэнь Жоханя, из соображений безопасности или потому что слишком стыдился встречаться лицом к лицу со своим супругом, приёмным отцом, шиди и прочими людьми, с кем взаимодействовал в прошлом, оставалось под вопросом.       Злые языки спешили обернуть это против Вэй Ина, подавая это в канве того, что подлый убийца, истребляющий людей таким бесчестным способом, слишком озабочен собственной участью и, не показывается, дабы не стать лёгкой мишенью для стрелы. Лань Чжань придерживался убеждения, что причина другая, но думать над ней просто не мог. Для них с Вэй Ином круг на этом замкнулся. Сон, который он когда-то видел, о том, что союз Орденов восстаёт против Вэй Ина, из-за его рвения защитить людей клана Вэнь, в чём-то оказался пророческим. Последний стал изгнанником в глазах всех и каждого, пойдя против «своих». Теперь каким бы образом не повернулись дальнейшие события, Вэй Ина ждал суд и предвещённая смерть, ведь он сражался на стороне врага.       Перед Лань Чжанем разверзлась пропасть — на одной стороне находился его любимый человек, за которого он готов был умереть, на другой — требующая защиты семья, к которой также тянулось сердце и требовал воздаяния долг. За истёкший год Вэй Ин не предпринял ни одной попытки связаться с Лань Чжанем. Судя по всему, он не ждал того, что его избранник примет его таким, что говорило о том, что он понимал, как много запретов нарушил и как далеко зашёл в своих «злодеяниях».       Всё это время Лань Чжань ни разу не усомнился в том, что все действия Вэй Ина были вынужденными и проистекали из сковавших его обстоятельств. Ни слова дяди, ни якобы очевидные поступки нового военачальника Вэнь Жоханя на поле боя не могли убедить Второго Нефрита в том, что Вэй Ин полностью отдался тёмной стороне и ныне разделял взгляды своего хозяина, для которого смерть и зло были родной протоптанной стезёй.       Чёрный маг во главе необъятной орды мертвецов становился главной темой обсуждения на каждом совете, но Лань Чжань вступал в разговор лишь, когда его в него намерено вовлекали, или же когда необходимо было отстоять Вэй Ина, которого ныне не поносил и не оскорблял разве что ленивый.       — Этому пора положить конец. Так не может продолжаться, — вновь вступился кто-то из мужчин. — Все наши попытки проникнуть в Безночный город обречены, пока жив тот, кому подчиняется армия мёртвых.       Лань Чжань не подал виду, но крепко сцепил зубы. На миг он возненавидел этого человека. Лань Сичэнь поймал его сердитый взгляд и поспешил произнёсти:       — Вы предъявили мне то, что мой зять стоит во главе полчищ мёртвых, а я бездействую в ожидании чего-то, тогда как военная компания не продвигается вперёд, но вы забыли упомянуть важный факт.       — Какой же? — немедленно донеслось в ответ.       — Враг не делает попыток осуществить наступление, — мрачно напомнил Лань Сичэнь, взирая на огонь, следя, как он вынуждает хворост срипеть, съёживаться и чернеть под своим натиском. — Он лишь отражает наши удары.       Упрямство и неугомонность некоторых членов альянса в складывающихся обстоятельствах вгоняла в ступор.       — Более шести сот воинов мы потеряли в битве, последовавшей после подлого нападения на селение в Гусу, а сколько полегло там убитыми и раненными в ту страшную ночь, страшно вспоминать, — выпалил старик в одеянии одного из малых кланов. — Вы заверяли, что Вэй Ин схвачен шпионами Вэнь Жоханя и силой был препровождён в Безночный город, но едва наши войска добрались до Цишани, выяснилось, что он, я позволю себе подчеркнуть, за рекордно короткие сроки умудрился сменить сторону, за которую сражался!       — У него не было выбора, — на лице Хуаня проступило мучительное выражение, которое обычно появлялось у него в минуты неприятных раздумий. — В заложниках Вэнь Жоханя оказалась его сестра — Цзян Яньли, и близкая подруга.       — Две жизни как прикрытие для истребления сотен, как удобно! — не уступал старик и глядел так, словно попробовал что-то очень невкусное.       — Проявите уважение! — осадил его сосед, который был, чудилось, ещё старше. — Дайте послушать!       Он являлся представителем клана Ланьлин Цзинь. Цзинь Цзысюань, обычно не пропускавший такие собрания, на этот раз отсутствовал, как и его отец. Пару дней тому назад они вместе отправились повидать захворавшую госпожу Цзинь и должны были вот-вот вернуться.       В отличие от отца — главы Ордена Ланьлин Цзинь, Цзинь Гуаншаня, который занимал преимущественно нейтральную позицию, Цзинь Цзысюань в отношении военных решений зачастую разделял позицию Ордена Гусу Лань и Ордена Юньмэн Цзян и всей душой уповал, что Цзян Яньли, с которой он был помолвлен с детства, жива и по окончанию противостояния возвратится невредимой домой. Многие влиятельные люди в альянсе считали, что Цзинь Цзысюань слишком юн, наивен и горяч, чтобы активно участвовать в обсуждении важных стратегических вопросов, но Цзинь Гуаншань не препятствовал желанию сына осваиваться в уготованной ему роли будущего главы Ордена, к тому же расположение более могущественных покровителей — клана Лань и клана Цзян к молодому, подающему надежды лидеру подкрепляло его позиции, и недоброжелатели не решались провозглашать своё недовольство открыто.       — Я знаю, что в лагере обсуждают вчерашние инциденты, — Лань Сичэнь величественно поднялся на ноги и прошёл меж рядами союзников. — Один имел место у северных ворот, второй — часом позднее, у западной стены, — за его привычной всем мягкостью скрывалась твёрдость камня, но многие этого не понимали.       Он не намеревался изменять выбранному курсу в отношении противостояния Вэнь Жоханю. Рвение некоторых членов совета во всём следовать дорогой силы представлялось ему мало эффективным в ключе тех условий, в которых они все оказались.       — Столкновения унесли жизни семнадцати воинов — существенные, невосполнимые потери, но обстоятельства их таковы: командующие отрядами нарушили приказ «не приближаться к стенам города», — размеренно вещал глава клана Лань. — Нам известно, чем оборачиваются попытки штурма. Вчерашние схватки по причине взыгравшей ярости или, не удивлюсь, если глупости, развязали люди, не мёртвые. Будем честны, за те месяцы, что мы стоим здесь осадой, у каждого из вас была возможность убедиться, что мертвецы никогда не нападают первыми. Вэй Ин отстаивает город, но дальше этого его намерения не простираются.       — Вы, как и прежде, защищаете его и выгораживаете его моральные качества, господин Лань, — выпалил очередной «поборник истины», бравируя бурными эмоциями как знаменем отваги, — но наше положение таково, что, если и далее продолжим бестолково околачиваться на пороге обители Вэнь Жоханя, можно уже сейчас складывать оружие и падать ниц, признавая поражение. Это война и её не выиграть без решительных действий и попыток ослабить противника, но что делаем мы? Ничего!       — Быть может, вы забыли, — прохладно ответил ему Лань Сичэнь, — наш противник это не люди с мечами и горячей кровью в венах, это останки усопших. Нарваться на битву, не имея реальных шансов её выиграть, всё равно, что осознанно обречь людей на гибель.       Среди заклинателей пробежал нервный ропот.       — Помнится, у клана Лань имеется достойное этой ситуации оружие, — рискнул выкрикнуть вельможа из Ордена Цинхэ Не. — Стыд и срам вынуждать нас торчать здесь год, вдыхать отраву гниющих трупов, имея на руках сокровище, способное решить все проблемы разом, — прошипел он, ища глазами поддержки у главы своего клана, который согласно кивнул.       Всё взоры в этот миг жадно обратились к Лань Чжаню. Речь шла о Инь Хуфу. Ещё до того, как грянуло первое наступление на Цишань, в альянсе заговорили о древнем артефакте, вынесенным им из горы Муси. Прошло немало времени, но люди всё ещё находились под впечатлением тем, как семнадцатилетнему заклинателю удалось в одиночку разобраться со свитой Вэнь Чао, убить Сжигающего Ядра, разрушить три охраняемые большим количеством адептов цитадели, разнеся их по кусочкам, а помимо того, дать бой всем выступившим против него подручным Вэнь Жоханя.       После драмы на Совете в Облачных Глубинах, где погибло много знати, и суда над Лань Чжанем разнеслась молва, что чёрный клинок спрятан Лань Сичэнем в горах Илина, но на пожаре в Хэмине многие из прибывших на помощь адептов воочию убедились, что меч и по сей день в руках Второго Господина клана Лань.       Сам Лань Чжань в преддверии сражения за Цишань был готов использовать Инь Хуфу, о чём открыто заявлял родственникам, однако его решимость пошатнулась, когда стало известно, что Вэй Ин выступит в качестве сторонника Вэнь Жоханя. Такого Лань Чжань не ожидал. Вызволять Вэй Ина из плена, кромсая врага, одно, а сойтись с ним в бою — другое. Для них все сражения закончились давным-давно — ныне они были возлюбленными, супругами, не врагами.       В ранних планах Лань Сичэня Инь Хуфу, как важный инструмент подавления и силы, принимал участие в предстоявшем на тот момент походе на Цишань, но в руках Вэй Ина, а не брата, тем более, когда новоиспечённый зять поменялся местами с тем, кого надлежало стереть с лица земли — Вэнь Жоханя. Тот не просчитался, сделав Вэй Ина своим подчинённым. Одним махом глава Ордена Вэнь лишил своего главного соперника — Лань Чжаня, возможности действовать.       Прочие кланы всерьёз уповали на привлечение последнего и древней реликвии к подавлению военной силы Ордена Вэнь и, когда их надежды рухнули, последовало множество обвинительных реплик в адрес Ордена Лань. Тем не менее, ничто не могло изменить решение Второго Нефрита. Несмотря на то, что меч по-прежнему благоволил к нему, сам он категорически отказывался применять его против исконного владельца, хоть все опорные бастионы Вэнь Жоханя удалось покорить именно его силами.       Не добившись от Второго Нефрита беспрекословного подчинения своим настояниям, альянс залихорадило внутренними конфликтами. Это послужило своего рода камнем преткновения в спорах великих лидеров и раскололо кланы на две группы — Ордены Гусу Лань, Юньмэн Цзян и Ланьлин Цзинь, которые после первой неудачной атаки заняли пассивно-выжидательное положение, и все остальные, коим не терпелось дать бой снова, прорвать ряды мертвецов, ворваться в город и предать смерти главу Вэнь и служащего ему чернокнижника. Из-за этого разлада союз лишь с виду сохранял сплочённость. Лагерь то и дело штормило потасовками и междоусобицами. Некоторые чины среднего звена и командующие отрядами горячие головы по собственной инициативе или по настоянию вышестоящих лиц время от времени совершали вылазки и набеги на застывшие в неподвижной обороне колонны мертвецов. И всё бы ничего, но каждый такой маневр плодил количество жертв и ответственность за эти потерянные жизни возлагалась на не зачинщиков нападений, а на Вэй Ина.       — Печать Смерти использовать против Вэй Ина нельзя, — со вздохом сообщил Лань Сичэнь в который раз. — Это орудие в равной мере подчиняется моему брату и его супругу.       — Хорошие же новости вы припасли для нас, глава клана Лань, — гневливо констатировал кто-то из старейшин Ордена Цинхэ Не. — Выходит, пожелай Вэй Ин привлечь силу амулета на свою сторону, ему ничто не помешает это сделать!       — Он так не поступит, — тихо заговорил Лань Чжань.       Воцарилась гробовая тишина.       — Вэй Ин мог воспользоваться Инь Хуфу в любой момент всё это время, но он этого не сделал, — продолжил Лань Чжань: — Более того — он не воззвал к силе меча, когда его окружили люди Вэнь Жоханя в Хэмине. Вэй Ин не хотел, чтобы предмет попал в руки врага и сейчас не хочет. Не сомневаюсь, что Вэнь Жохань с его подачи полагает, что меч подвластен только мне.       — Тем более, необходимо использовать эту возможность и, пока мы ещё в состоянии хоть что-то сделать, надо действовать!       — Нет, — упрямо обронил Лань Чжань и глаза его словно зеркало отразили огонь, на который он смотрел.       — Второй Господин клана Лань не напрасно вас отговаривает, — раздалось из-за спины Лань Сичэня.       Голос этот лился как ручеек — легко, музыкально, почти ласково. Придя на помощь Лань Чжаню, Мэн Яо нехотя покинул полумрак, в котором явно ощущал себя комфортнее, чем на свету, и принял подобострастную позу сбоку от Лань Сичэня. Глаза его казались двумя колодцами тени, но на губах нежно цвела улыбка.       — Неразумно применять тёмный артефакт против тёмного мага. Велика вероятность, что предмет послужит ему лучше, чем нам. Вы все здесь храбрые и отважные люди. Ваше желание поскорее свергнуть тирана и обрести долгожданный мир оправдано, но прошу вас прислушаться к мудрости главы клана Лань. Нужно набраться терпения и дождаться момента, чтобы ударить. Город в осаде уже год. Его оберегают мертвецы — идеальная в каком-то смысле рать, но подумайте вот о чём. Безночный город окружён вашими людьми. Сейчас он не имеет ни выхода, ни входа. Он полностью отрезан от внешнего мира. Продовольствие и ресурсы в нём иссякают. Мёртвая армия, которую контролирует Вэй Ин, овевается ветрами, жжётся солнцем, поливается дождями, разрушается насекомыми, птицами, зверями. Возможно, многие из вас не обратили внимания, но ряды нашего противника редеют. Пусть не так быстро и не так масштабно, как хотелось бы, но всё же. Не думаю, что в Безночном городе остались нетронутые магией чёрной флейты захоронения, точно так же как умирающих в нём по естественным причинам тоже не наберётся так много, чтобы осада затянулась на годы. Вэнь Жоханю предстоит дать бой, чтобы разбить альянс — именно это он вскоре попытается сделать. Так, что не беспокойтесь, блеснуть доблестью вам доведётся и раньше, чем вы думаете.       На лицах большинства собравшихся отразилось недоверие. Мужчины переполошились.       — Откуда эти сведения?       — Они надёжные?       — Кто вообще такой этот юнец? — проворчал, поглядывая на Лань Сичэня, старейшина клана Цинхэ Не, озвучив мысли многих. — Почему он говорит за главу клана Лань перед нами?       — Верно. Почему мы должны его слушать, а главное — доверять его словам?       — Вы можете ему верить, — намеренно громко произнёс Лань Сичэнь. — Я полностью разделяю мнение Мэн Яо. Он приглашён мной на должность советника. Прошу отнестись к нему с уважением.       Лань Чжань более притязательно взглянул на Мэн Яо, как и все присутствующие в шатре, только в отличие от них, он вдруг с изумлением осознал, что настораживало его в это исключительно милом, сладкоголосом парне.       Любопытного ты выбрал себе друга, брат, — отметил Лань Чжань, впервые за многие месяцы подумав о том, что совсем перестал разговаривать с братом о чём-то, кроме военного положения, и упустил поразительные перемены в нём.       Лань Цижэнь не выглядел удивлённым услышанным из уст Хуаня, вероятно, тот поставил его в известность о своём назначении на место советника раньше, чем озвучил новость остальным. Мужчина, тем не менее, всем своим видом демонстрировал озабоченность решением старшего племянника, хоть и не выносил это на общее обсуждение.       — Значит, топтание на месте и рассуждения относительно возможного продолжатся, — прорычал Не Минцзюэ, насадив яблоко, подхваченное с блюда, на острие кинжала и понемножку откусывая от него.       — Позвольте и мне вставить слово, — угрюмо вмешался Лань Пей.       Он, казалось, был обеспокоен появлением должности советника у его главы больше всех.       — Ваши доводы, советник, — с упором на новое звание проронил мужчина. — Вполне оправданы, но вы ничего не сказали относительно того, как при всех составляющих нам стоит действовать, чтобы остановить Вэнь Жоханя и его повелевающего силами преисподней подручного.       Вместо ответа Мэн Яо пристальным взглядом посмотрел на Лань Чжаня.       — Настанет момент, когда Вэй Ину нужно будет передать Печать Смерти.       — Что?! — такого заявления Лань Пей не ожидал. — Это безумие! Вручить вооружённому дьявольским инструментом приверженцу Тёмного Пути дополнительный арсенал возможностей, по-вашему, это умно?       Мэн Яо снисходительно усмехнулся.       — Победа альянса над главой Ордена Вэнь зависит от Вэй Ина, ведь именно он стоит между Вэнь Жоханем и вами. И прямо сейчас, там за стенами города, он ведёт свою собственную войну. Не нужно недооценивать его стараний. Вы записали его в злодеи, отметая вопрос, почему он встал на сторону врага, хоть всем известно, что подоплёкой такому поведению могли стать угрозы и не ему лично, а его сестре. Точно также вы не спрашиваете себя, почему он, имея возможность разбить нас в пух и прах, лишь обороняется, а не нападает.       — Ты рассуждаешь так уверенно, словно виделся с ним и знаешь, как обстоят дела за стенами крепости по ту сторону! — резко вмешался Не Минцзюэ.       Мэн Яо ещё более дружелюбно улыбнулся.       — Объяснение этому простое, — он пожал плечами. — Я человек со связями.       — Человек со связями? Ты похож на лиса, удачно пробравшегося в курятник!       — Глава Не, вы вправе подозревать меня. Я не так давно среди вас и слова мои могут казаться противоречивыми и надуманными, но какой смысл мне вводить в вас в заблуждение относительно намерений Вэй Ина?       — Чепуха! — грубо выплюнул Не Минцзюэ. — Никакие связи не помогли бы тебе проникнуть в город или кому-то из города связаться с тобой! Ты сам только что сказал, что осада круговая и связи с внешним миром у города нет! Так ты врал тогда или врёшь сейчас?       — Вэй Ин, как бы вам того не хотелось, не тот, кому просто посчастливилось заручиться доверием Вэнь Жоханя. Поймите уже, тёмный маг вынужден идти на уступки, потому что у главы Вэнь имеются весомые рычаги давления.       — Я слышу об этом уже много месяцев подряд! Оправдания! Сплошные оправдания! Может и мне найти себе такое? Мой отец был подло убит Вэнь Жоханем! Мой Орден одним из первых выступил против гнёта клана Вэнь, и я возглавляю большую часть войск, стоящих здесь лагерем!       — Никто не умаляет вашей мощи и заслуг, господин. Я лишь предостерегаю вас от поспешных действий и пытаюсь донести, что при желании Вэй Ин мог уничтожить нас год назад и всё ещё легко способен сделать это сейчас. Ему незачем для этого прибегать к использованию Печати Смерти, достаточно флейты, однако мы живы. Мертвецы послушным стадом толпятся у стен, под которыми вы засыпаете и просыпаетесь целыми и невредимыми.       Не Минцзюэ зло отбросил от себя наполовину съеденное яблоко, и оно, ударившись о пол, закатилось под стол.       — Если Вэй Ин не враг нам, пусть разгонит свою поганую гнилую рать, выдаст Вэнь Жоханя и всю его преступную шайку приближённых! — вспыльчиво воскликнул он.       — Что вам предпочтительнее, чтобы война была выиграна тысячами жертв или чтобы жертвы свелись к минимуму? Предполагаю, последнее, — всё так же непритязательно парировал Мэн Яо.       — Я не верю ни тебе, ни твоим складным выгораживаниям некроманта, из-за которого мы все здесь застряли! В одном ты точно попал в цель — Вэй Ин стоит между нами и Вэнь Жоханем, это с его подачи война затянулась! Он — оружие главы клана Вэнь, он — помеха нашему делу! Где гарантия, что завтра мертвецы, которые сегодня выглядят смирными и покорными, не понесутся по вашим землям как смерч? Цзян Фэнмянь! — говоривший рывком обернулся к приёмному отцу Вэй Ина. — Действия вашего подопечного — преступление против кланов! Я говорю вам это в лицо, не таясь! Ваша дочь — жертва, такая же как те молодые люди, которых Вэй Ин убил с тех пор, как присягнул Вэнь Жоханю — не собственноручно убил, но всё же он убил! Все эти смерти и на вашей совести! И на вашей! — палец Не Минцзюэ указал на Лань Сичэня и Лань Чжаня. — Вы покрываете и оправдываете отступника!       — Чего ты хочешь?! — взвился Цзян Фэнмянь. — Мои дети — сын и дочь, в лапах Вэнь Жоханя, и всё же я здесь — готов сражаться бок о бок с остальными, хоть мне как отцу полагается упасть на колени перед захватчиком и молить о том, чтобы он пощадил их жизни!       — О твоей дочери ничего не известно вот уже год, а сын обратился к Тьме, предал всё, чему ты его учил — «отблагодарил» за покровительство, и в довершение всего умудрился поставить пятно позора на репутации новой семьи!       Лань Чжань в мгновение ока оказался на ногах и вместо того, чтобы заткнуть Не Минцзюэ заклятием немоты, сомкнул пальцы на его шее.       — Сколько раз ещё нужно повторить, чтобы меня услышали? — тихо, но с тяжёлым осадком проронил он прямо в лицо главе Ордена Цинхэ Не. — Уясни себе, Вэй Ин не предавал нас. При помощи своего тёмного дара он защищает город, но ни разу не осуществил наступление, хоть преград тому нет. Он сдерживает Вэнь Жоханя, подчиняясь ему, потому что вынужден!       Золото в глазах Лань Чжаня жгло и жалило. Словно вторя ему, очаг в центре постройки вспыхнул так, словно кто-то под напором выплеснул огонь в воздух. Пламя взвилось спиралью. Искры усыпали пол и столы. Все присутствующие на совете испуганно подскочили со своих мест. Лань Сичэнь первым бросился к брату, отстраняя руки того от задыхающегося в его захвате Не Минцзюэ.       — Ванцзи! Нет!       Через мгновение полдесятка пар рук вцепилось в Лань Чжаня, но ему ничего не стоило сбросить их с себя, словно его пытались обуздать не рослые крепкие мужчины, а маленькие дети. Это породило ещё больший переполох. Сила Второго Нефрита и без того пугала слишком многих, наглядная её демонстрация изумила до панического ужаса.       Напротив Лань Чжаня вырос Лань Цижэнь. Он ничего не говорил, просто строго смотрел на племянника, пока тот не склонил в покорном повиновении голову. Огонь, уже почти начавший лизать балки потолка, вернулся в изначальную безобидного форму.       — Ты такой же как он! — прорычал в негодовании Не Минцзюэ, расширенными глазами взирая на Второго Нефрита. — Вы с Вэй Ином стоите друг друга!       — Да прекратите же наконец! — жёсткий взгляд Лань Сичэня метнулся в лицо главы Ордена Не. — Довольно провокаций!       — Слепое заступничество второго молодого господина за того, кто противостоит нам, понятно, — внезапно взболтнул Лань Пей, стряхивая мелкие угли с ханьфу, в нескольких местах прожжённого. — Он принёс обеты. Не стоит удивляться его позиции.       — А я и не удивлён! — огрызнулся Не Минцзюэ.       — Вы находитесь в любовной связи с тем, кто сейчас выступает на противоположной стороне, — рявкнул стоящий подле него мужчина, сверля Лань Чжаня плохо скрывающими страх глазами. — Вам хочется верить, что ваш, надо признать, весьма находчивый и талантливый избранник всё ещё предан вам и нашему общему делу, но посмотрите правде в глаза — по его вине мы проигрываем! Наши люди не чувствуют продвижения в этой войне, а глядя на толпы мертвецов, что щитом защищают город, теряют всякую надежду!       Не Минцзюэ снова обернулся к Цзян Фэнмяню, настроение которого было столь же мрачным, что и истлевающая ночь за стенами шатра.       — Даже если допустить вероятность того, что Вэй Ин воюет с нами ради благополучия сестры, это оправдание мало утешит тех матерей, что потеряли своих мужей и сыновей по его вине! А вы, Лань Цижэнь? — он вскинул мятежный взгляд на дядю Нефритов. — Неужели вам кажется справедливым, что из-за порочного увлечения вашего племянника весь ваш клан теряет честь и достоинство в глазах окружающих, отсиживаясь вне поля боя, и призывает вручить Печать Смерти тому, кто и без неё вполне успешно повелевает преисподней?       Старейшина не удостоил его какой-либо реакцией на реплику, а потому он разозлился ещё сильнее.       — Я сегодня же отправлю к врагу переговорщика, потребую встречу с Вэнь Жоханем! Он конечно же, лично не явится, пришлёт своего фаворита. Будь Вэй Ин хоть трижды приверженцем тёмного искусства, он уязвим для железа, как и любой из нас. Среди моих людей много прославленных лучников, и они уж приложат все силы, чтобы стрела угодила, куда надо. От вас требуется просто не мешать.       Лань Чжань дрогнул, всем видом изобличая готовность раздробить смутьяну челюсть, и, если бы не рука Лань Цижэня, крепко стискивающая его предплечье, снова ринулся бы к Не Минцзюэ. Лань Сичэнь с досадой водил пальцами между переносицей и лбом, признавая провал попытки продлить подобие сплочённости альянса ещё хотя бы на месяц. Мэн Яо, не находя слов усмирения возобладавшего в кругу совета буйства страстей, озабоченно покачал головой.       — Вы развяжете побоище, Не Минцзюэ.       — На это и надеюсь!