Тринадцать демонов Лань Чжаня

      Вэй Ин… Где ты? Вернись!       Или возьми меня к себе…       Не оставляй!       Не оставляй меня одного!       Чтобы не утратить остатки осознанности, Лань Чжань непрерывно прокручивал в голове образы минувших дней. Воспоминания были смазанными. Перед глазами вспыхивали обрывки картин, как он преодолел расстояние от горы Муси до посёлка, где жил вместе с другими учениками, как ступал по пустынной улице, где в воздухе витала тоска и настороженность, как устранил отряд дозорных, выскочивших наперерез, и добрался до крепости, где рассчитывал настичь Вэнь Чао.       Лань Чжань хотел верить, что Вэй Ин жив. Собственная жизнь теплилась лишь этой верой, но реальность не благоволила. Хоромы Вэнь Чао оказались пусты. Как показал допрос одного из скрученных Лань Чжанем членов клана Вэнь, его господин пронёсся мимо. Защитникам крепости было приказано усилить надзор за окрестностями и быть наготове, чтобы отразить возможное вторжение.       Едва Лань Чжань начал шествие по цитадели, к нему навстречу высыпали десятки вооружённых до зубов воинов. На башнях внутренних двориков стройными рядами засели лучники. Они поджидали — знали, что «враг» идёт, но явно не были готовы увидеть «страшную угрозу» в лице одного-единственного человека. Младший сын главы клана Лань в этот раз ни у кого не рождал ассоциаций с хрупким и возвышенным нефритовым идолом. Никто больше не пускался в скабрёзные насмешки и издёвки, как прежде. Всех охватило оцепенение и шок.       Преобразившийся облик юного заклинателя внушал ужас, и вовсе не потому, что его одежды походили на истрёпанное полотно, расписанное кровью, а безупречное лицо искажала звериная ярость — Лань Чжаня окружал венец клубящегося мрака. Он завивался вдоль его царственной фигуры и плескался, словно танцующий призрак. Глаза-цитрины стали ещё светлее и прозрачнее, почти утратив очертания радужки, что придавало взгляду нечеловеческое выражение. Волосы разметались и кипуче стелились по воздуху, обрамляя мраморно-бледные скулы. О том, что Лань Чжань связан родством с Орденом Гусу Лань, отныне сообщала лишь лобная лента, ставшая тёмно-багровой от крови.       Лань Чжань не дрогнул, когда на него понеслась с боевым кличем ватага мужчин и заблестели в свете лучей занесённые мечи. Казалось, он жаждал, чтобы они поразили его — разбили клетку тела и освободили страждущую душу. В глазах стояла такая фатальная обречённость, что от неё одной окружающих пробирало ознобом. С человеком, который не боится умереть, сложно вести бой: он уже победил — победил страх Смерти!       Убийства стали чем-то предрешённым и неизбежным за последние часы. Лань Чжань сражался как сумасшедший — порой шёл буквально на клинки и лишь в самый крайний момент пускал в ход приёмы, блокирующие удары нападающих. Выступающие против него поручные Чао быстро сообразили, что количественные потери не оправдывают их рвения обуздать нрав одарённого юнца, обученного сражаться за десятерых и обращаться с запрещённой магией не хуже, чем с собственным Золотым Ядром.       Главный скомандовал отступить, а после до ушей Лань Чжаня донёсся приказ лучникам готовить стрелы. Те приняли удобные позиции для стрельбы. Остатки противников Нефрита в спешке отхлынули, давая возможность соратникам покончить с неприятелем с расстояния. В воздух сорвался серебрящийся в солнечных лучах навес стрел и на миг загородил собой часть небесной синевы. Созерцая надвигающуюся угрозу с равнодушием безумца, Лань Чжань представил, как позволяет стальным наконечникам пронзить свою усталую, вымотанную поединками плоть и отдаётся покою.       Вэй Ин… Почему, едва обретя, я тебя потерял?       Почему нам было дано так мало времени?       Почему судьба так беспощадна к нам?       Вэй Ин, где бы ты ни был, возьми меня к себе! Я не приму отказ!       Откликаясь на нависшую над хозяином опасность, в руке Лань Чжаня ожил древний меч, при взгляде на который у его противников стыло дыхание. Вдоль обсидианового лезвия стелилось едва заметное чёрное пламя. Внутри его ирреальных языков тонкими голубоватыми змейками пробегали энергетические импульсы. На рукояти выступала сложная рифлёная выпуклость — Стигийская Тигриная Печать.       Обведя искажённые ненавистью лица недругов, Лань Чжань на миг крепко зажмурился.       Вам всё мало? Мало моей крови, мало вашей…       Боль взорвалась в нём, выйдя за пределы телесной оболочки. Мрак разъярённым химерическим костром взметнулся вверх, расширяясь и накрывая юношу куполом. Туча стремящихся к нему стрел, словно увязнув в этой сверхъявственной субстанции, замерла под крики свидетелей ошеломляющего зрелища.       — Вы видите это?!       — Как такое возможно?       — Откуда у столь молодого заклинателя такие способности?       — Глупцы! Вы смотрите на демона!       — Да-да! Демон!       — Им овладел демон!       — Этот парень одержим!       — Младшего сына главы клана Лань захватил злой дух!       — Демон!       Вы творите беззаконие и насаждаете свою власть, казните несогласных и подвергаете насилию невинных, а демон — я?!       Лань Чжань будто со стороны услышал свой надрывный хохот. Он никогда раньше так не смеялся — вызывающе, жутко, озлобленно, словно и в самом деле кто-то другой сейчас возвышался под зависшим пологом из клубящейся тьмы и застывших стрел.       Я одержим злым духом, потому что решил сбросить ваш гнёт?!       Эфес меча в ладони раскалился докрасна. Амулет в форме тигра на нём вспыхнул ядовито-алым свечением.       Что ж, пусть так…       Замершие в воздухе стрелы пришли в движение, молниеносно поменяли направление, и каждая нашла свою цель. Трупы усеяли внутренний двор крепости. Уцелевшие с душераздирающими воплями бросились врассыпную.       — Он повернул стрелы вспять!       — Здесь дьявол!       — Злой дух!       — Демон!       Лань Чжаню хотелось смеяться до беспамятства и в то же время рыдать. Лихорадило от эмоций. Он в действительности нежданно-негаданно ощутил в себе силу, делавшую его чрезвычайно пугающим, но что толку обрести её сейчас, когда всё потеряно?       Вэй Ин! Прости меня!       Прости, что так долго не понимал, отворачивался, отталкивал!       Прости, что сбегал, прятался, трусил!       Прости, что не смог защитить!       Смех Лань Чжаня превратился в крик непринятия, ужаса, скорби.       Где бы ты ни был, куда бы ни шёл… Я не отпускаю тебя! Вернись!       Сгорая в негаснущем пламени отчаяния, он размахнулся и со всей доступной ему силой вонзил меч, увенчанный Стигийской Тигриной Печатью, в землю перед собой. От выплеснувшейся из-под клинка энергии его одежду встряхнуло, словно штормовым ветром. Волосы потоком подбросило вверх. Низкое утробное эхо прокатилось под земляной толщей и ушло глубже. По коже ударил жар будто из самой преисподней.       Лань Чжань снова закричал, потому что происходящее отозвалось в нём самом троекратно. Взрывом высвобожденной ци ему, чудилось, разворотило грудь, гортань и череп, но на самом деле он всего-навсего судорожно вздрогнул. Выплеск тёмных сил вздымал людей, деревья и строения в воздух. Губительный потенциал пульсирующим валом отхлынул по окружности, сметая и круша апартаменты Вэнь Чао, как если бы те были из рисовой соломы, а не из камня.       Вэй Ин! Не уходи… Я не выдержу без тебя… Не смогу!       Сгорая изнутри, Лань Чжань вырвал меч из тверди, вскинул над собой и отпустил в пространство молчаливый призыв.       Бичэнь!       Где-то в глубинах крепости произошло громогласное обрушение. Что-то, пребывавшее взаперти, вырвалось на волю. Свистящий звук прорезал воздух. И снова небо на несколько мгновений заслонило неясными тенями. Тысячи клинков заклинателей, отнятые Вэнь Чао за время своего самоуправства, в одночасье покинули оружейное хранилище и как бескрылые стальные птицы устремились к Лань Чжаню. Он подвергся новой атаке подоспевшей когорты лучников, но теперь даже не взглянул в сторону вражеских рядов. Их стрелы встретили созванные им мечи и переломали в щепки, не дав ни единой достичь намеченной мишени.       Лань Чжань управлял клинками как искусный кукловод, только верёвочки, за которые приходилось дёргать, были невидимыми нитями энергии. Подкрепление, прибывшее на подмогу лучникам, оказалось в считанные мгновения усмирено ожившим стальным войском. Отряды адептов клана Вэнь ничего не могли противопоставить новоявленному тёмному мастеру, хотя многие пытались. Когда Лань Чжань обрушил собственное наступление, все, как один, потерпели поражение. Большинство лучников даже не поняли, что произошло и чему они являлись свидетелями. Светлоглазый заклинатель предстал перед ними в ипостаси чистого зла и закрыл от них солнце сталью. Капкан, готовившийся для него, стал могилой для ловцов. Остатки защитников крепости суетливо искали укрытия, переглядывались и огорошенно взирали на туманные щупальца мрака, лижущего пол, по которому ступал Нефрит. Всё, что приходило им в головы — демон преобразился во второго молодого господина клана Лань или же он сам обратился демоном.       Лань Чжань не анализировал, идут ли в ход его собственные силы или силы Стигийской Тигриной Печати, воплощённой чёрным мечом. Его не волновало, из какого источника проистекает внезапное могущество и чем обернётся ему этот поход.       Что мне терять? Облик? Честь? Душу? Я потерял их в миг, когда Вэнь Чао увёл Вэй Ина!       Лань Чжань обеими ногами стоял во тьме, и не потому, что она его захватила и поработила, а потому что сознавал — если не вернёт Вэй Ина, всё последующее в его жизни не имеет смысла. Его Золотое Ядро было сильным и обещало с годами стать ещё сильнее, но сейчас им одним он никак не мог обойтись и шёл на компромисс с совестью. От наставников Лань Чжань нередко слышал об ужасающих судьбах поддавшихся соблазну и прибегших к использованию тёмных сил. Эти истории об упадке нравов оказали немалое влияние на восприятие вопроса. Возможно, не сложись всё так печально на горе Муси и не похить Вэнь Чао Вэй Ина, Лань Чжань никогда бы не осмелился заступить запретную черту.       Сейчас же он знал лишь одно: злым его делал не меч, выкованный из неизвестного металла и увенчанный таинственным амулетом, а люди, подобные Вэнь Чао — их беззаконные действия, пробуждающие желание противостоять. Лань Чжань не боялся Стигийской Тигриной Печати. Проявление её силы зависело от натуры заклинателя. Это не отменяло того, что данный пласт энергии был разрушительнее и тяжелее в обращении, чем Золотое Ядро. Тёмная материя являлась хаотичной субстанцией и несла в себе значимый заряд вытеснения и упразднения прочего. Она плохо поддавалась контролю и при неправильном подходе была способна нанести вред телу и духу практикующего. И всё же при наличии сильного характера и в отсутствие выраженного негативного стержня совладать с ней без необратимых последствий было вполне реально.       Как правило, прибегавшие к Тёмному Пути преимущественно составляли тот сорт людей, чьи моральные качества оставляли желать лучшего, а непомерные амбиции толкали к обретению власти над сущим. Это неизменно губило их души. Но Лань Чжань не стремился к господству. Он грезил любовью к Вэй Ину и всем сердцем желал воссоединиться с ним.       Раскрыв свободную ладонь, Нефрит обхватил рукоять Бичэня, послушно подплывшего к нему. Заряды двух клинков — снежно-голубого и чёрного — были несравнимо разными: прозрачный лёд и тёмный огонь, ослепительный свет и непроницаемая тьма. Силы спорили между собой, но Лань Чжань уравновешивал их и подчинял. События развивались стремительно. Бичэнь и чёрный клинок окутали хозяина противоположными стихиями. В воздухе перекатывались буруны сгустившейся тёмной и светлой ци. Новое, неизведанное ощущение пленяло и ужасало.       Лань Чжань прибыл на поле боя один, но у него было преимущество, присущее обречённым, сражающимся в пылу ярости на последнем вдохе. Сердце полнила решимость, способная смести всё на своём пути. Он не стал добивать тех, кому хватило ума признать поражение и добровольно сложить оружие, а таких после увиденного оказалось немало. Убедившись, что «уютное гнездо», свитое Вэнь Чао, обратилось руинами, Лань Чжань подался в чертоги, находившиеся глубоко под землёй. Преодолевая ярус за ярусом, он ворвался в подземелья. Во время заключения его держали в другом месте — поближе к обители Вэнь Чао, чтобы он не утруждался спуском по скользким, местами обрушенным лестницам. В этой же крепости грунтовые воды затопили большинство тюремных помещений и продолжали подниматься. Содержавшиеся в них заключённые ютились на сырых клочках плит, выступающих над грязной водой и скопищем нечистот. Стоял удушающий смрад. Узников мучила чахотка. Некоторые носили тяжёлые кандалы. Кого-то посадили на цепь. Людей, по сути, обрекли на медленную и мучительную смерть от голода, болезней и лишений.       Лань Чжань разбивал все замки подряд, распахивал двери, сдирал со стен ржавые железные путы. Вид пленников повергал в ужас. Они были похожи на скелеты, обтянутые кожей. Тела покрывали язвы, загноившиеся от сырости раны, шрамы и увечья — следствие пыток и издевательств Вэнь Чао и его приближённых. Лань Чжань спешил вернуться к поискам Вэй Ина, однако не смог просто закрыть глаза на страдания этих людей и оставить их погибать. Подчиняясь наитию, он совершил взмах сразу двумя мечами. Переплетаясь молниеобразными зигзагами, энергия создала двойной узор и понеслась вперёд. Решётки темниц вдоль длинного коридора вмиг покорёжило и вывернуло.       Минчжу узнала спасителя не сразу. От долгого пребывания в полутьме её глаза остро отреагировали на свет. Несколько мгновений она прятала лицо в ладонях. Девушка была сильно истощена — кожа да кости. Волосы грязными космами свисали на осунувшиеся плечи. Некогда необыкновенно привлекательное лицо испещрили следы не столь давних избиений. Похоже, насилие над ней продолжилось даже после того, как Вэнь Чао отослал её долой.       За какие грехи боги вменили ей такую кару? — невольно пронеслось в уме Лань Чжаня.       При виде высокой фигуры, сжимавшей в руках по мечу, Минчжу сдавленно вскрикнула, забилась в дальний угол и попыталась закрыться руками, по-видимому ожидая новых притязаний. Сквозь продранную одежду на её плечах и рёбрах виднелись свежие шрамы и ещё не сошедшие ссадины.       — Я за тобой… — запинаясь, выдавил Лань Чжань. — Прости, что так долго.       Чувство вины разрасталось и душило. Осознание того, что несчастной пришлось выносить всё это время, разрывало сердце. Лань Чжань отпустил Бичэнь и чёрный клинок плыть рядом по воздуху, а сам приблизился к Минчжу.       — Я помогу тебе, если позволишь, — он протянул к ней ладони, но не касался, а терпеливо ждал, пока она сама подалась навстречу, узнав голос.       Минчжу вскинула голову и широко распахнула глаза. Губы в запёкшейся крови еле заметно шевельнулись.       — Второй молодой господин… Ты?       — Мгм. Пришёл за тобой и Чанчунь.       — Чанчунь… — голос Минчжу болезненно сломался. — Чанчунь, — повторила она, а потом позволила подхватить себя на руки и вынести наружу.       Вернувшись в подземелья, Лань Чжань тщательно обшарил камеры, но так и не нашёл Чанчунь.       — Её здесь нет, — признал он, с замиранием сердца наблюдая, как из-под опустившихся ресниц Минчжу сползла слезинка, затем ещё одна.       Девушка молча рухнула коленями в траву и согнулась в скорбной позе. Лань Чжань не знал, что предпринять.       — Вероятно, её куда-то перевезли, — подумал он вслух, мало веря в это, но надеясь хоть как-то утешить Минчжу. — Неподалёку есть другие цитадели. Не исключено, что Чанчунь отправили туда.       — Я пойду за ней… — с трудом ворочая языком, обронила Минчжу, силясь подняться на подкашивающиеся ноги, но Лань Чжань отрицательно покачал головой.       — Я сам проверю.       — Ты не обязан.       — Я сделаю это не потому, что обязан.       — Можно с тобой?       — Ты слаба. Не выдержишь дорогу. Доверься мне. Если Чанчунь жива, я верну её.       — Благодарю тебя.       Лань Минчжу медленно подобралась, постаралась встать ровно и поклонилась. Лань Чжань машинально поклонился в ответ. Тогда ему многие кланялись и одаривали словами благодарности. Сотни освобождённых им людей выходили из подземелий и впервые за долгие недели приветствовали солнце. Были среди них и члены его клана, схваченные в ночь сожжения Облачных Глубин. Спасённые благословляли его, нарекали возвышенными определениями, славили как героя, что угнетало Лань Чжаня даже больше, чем когда его называли демоном, потому что героем он себя не чувствовал.       Лань Чжань пояснил, что тем, у кого есть дом и родные, нужно возвращаться к ним. Тем же, кому некуда идти, чьи семьи уничтожены, а дома разрушены, предложил отправляться в Гусу. Облачные Глубины пожрало пожарище, но прилегающие к ним земли, подконтрольные его клану, остались нетронутыми — огромная, малозаселённая территория, на которой можно было укрыться. Лань Чжань заверял, что старейшины Лань окажут обездоленным тёплый приём и предоставят помощь в соответствии с миролюбивой политикой ордена. Он вооружил всех, кто был способен держать в руках оружие, осиротевшими клинками погибших в плену Вэнь Чао заклинателей. Мечи же, что принадлежали живым людям, отправил по воздуху к хозяевам или их близким. Суйбянь и Саньду одними из первых полетели в Пристань Лотоса.       Последним Лань Чжань отпустил Бичэнь, велев ему найти Лань Сичэня. Для освобождения Вэй Ина ему было достаточно чёрного клинка. В случае обнаружения гибели возлюбленного Лань Чжань не планировал возвращаться к родным, а собирался наложить на себя руки, но хотел, чтобы его оружие хранилось в семье. Он не переставал ломать голову над тем, что задумал Вэнь Чао, и торопился. Убедившись, что оставшиеся в живых адепты Вэнь не представляют угрозы для освобождённых, Лань Чжань поручил членам своего клана беречь Минчжу в дороге, а по прибытию в орден вверить её заботам дяди со словами, что обеспечение её благополучия — его личная просьба. Простившись, он вихрем взметнулся в воздух.       За следующие три дня Лань Чжань разрушил до основания ещё две принадлежащие клану Вэнь твердыни. Вызволяя пленных в одной из них, он и вправду наткнулся на Чанчунь. Она, как и Минчжу, находилась в шаге от смерти — отощала, ослабла от голода и ранений. Вместо одежды — лохмотья. На коже сизо-фиолетовые синяки. Лицо даже во время спасения ничего не выражало. Походило на то, что девушка утратила разум и не понимает, где она и что вокруг творится. Лань Чжань пытался достучаться до неё напоминанием о семье, доме, Облачных Глубинах, но всё впустую. Она была не в себе. Учитывая, через какой ад ей довелось пройти, это не вызывало изумления. Оживилась Чанчунь только когда Лань Чжань сказал, что по возвращении в Гусу она вновь встретится с Минчжу.       Лучик радости робким мотыльком проскользнул в просветлевших глазах Чанчунь. Она попыталась заговорить, будто хотела расспросить о чём-то, но не смогла. Из горла вырывались только нечленораздельные звуки и мычание. Её голова упала на грудь. Пальцы стиснули волосы. Лань Чжань сперва решил, она так подавлена пребыванием в плену, что на время утратила способность внятно изъясняться, но затем, осенённый невольным предположением, осторожно дотронулся до её подбородка, слегка нажав большим пальцем на нижнюю губу. Его поражённый стон утонул в её плаче — у Чанчунь был вырезан язык.       Лань Чжань отпрянул, закружилась голова. В мозгу билась одна единственная мысль:       Вэй Ин с Вэнь Чао!       Было бы слишком наивно полагать, что последний не попытается причинить заложнику вред, притом что Лань Чжань на себе ощутил его садистские наклонности.       Отправив Чанчунь вместе с другими освобождёнными в Гусу, Лань Чжань снова пустился в путь. Казалось, он наступает Вэнь Чао на пятки и вот-вот настигнет, но в последний момент тому удавалось избежать встречи. Лань Чжань выстраивал маршрут, узнавая подробности у его поверженных подчинённых, и срывался в погоню. За это время он ни разу не останавливался на отдых, не переводил дух, не принимал пищу и не позволял себе сна. Даже будь он воплощением исполина, череда выпавших на его долю сражений не могла не наложить отпечаток. К концу третьей ночи обозначились тревожные сигналы. Силы таяли, внимание ослабевало, а энергия чёрного клинка начала проявлять спонтанность. Лань Чжань боялся утратить над ним контроль и ненароком кому-нибудь навредить.       До рассвета оставалось несколько часов. Он двигался на север — там располагалось последнее укрепление, где имело резон искать Вэнь Чао перед тем, как направляться в Безночный город. В полутьме оставаться на высоте было небезопасно. Лань Чжань всё явственнее ощущал головокружение и, сильно снизившись, чуть не протаранил крону огромного дерева. Осознав, что дальше лететь не может, он приземлился у небольшой речки и попытался вернуть себе бодрость, войдя в воду, но прохлада не помогла. Дыхание оставалось тяжёлым, поступь неуверенной, а веки слипались.       Если бы его сейчас увидел Лань Цижэнь, его бы хватил удар. Лань Чжань походил на исчадие преисподней. Покрытый кровавыми метками, израненный, с неистово горящим взглядом, оплетённый прозрачными нитями тёмной ци, как диковинной сетью, он едва ли имел что-то общее с прежним Вторым Нефритом Ордена Гусу Лань. Каждый мускул в теле ныл и молил о передышке. Решив, что проведёт у реки время до рассвета, Лань Чжань кое-как смыл с себя многодневную грязь; покачиваясь, выбрался на берег и упал — попытался встать, но не смог.       Вокруг стояла густая ночная темень. Просматривался лишь едва заметный стеклянный глянец на воде и крупа звёзд в безлунном небе. Лань Чжань перевернулся на спину и вскинул к лицу руки, попытавшись протереть глаза, словно припорошённые песком. Влага на щеках оказалась горячей. Лань Чжань вдруг понял, что дрожит и беззвучно обливается слезами. Надлом настиг его с коварством подкравшегося хищника. Ржавым гвоздём в сердце засело ощущение беспомощности.       Вэй Ин! Умоляю, дождись меня!       Я отыщу тебя, обязательно отыщу!       Будь сильным — сильнее меня, не сдавайся!       И пожалуйста, не умирай!       Рыдания, прорываясь изнутри, жестоко сотрясали тело. Как ни старался Лань Чжань остановить добивающий его окончательно поток слёз, как ни давил в себе жгучие чувства, достигшие высшей точки кипения, корчи нервного срыва не стихали. Неукротимый стоицизм, которым он удивлял родных и окружающих столько лет, оставил его в самый неподходящий момент.       — Лань Чжань… — этот голос он узнал бы из тысячи — из сотен тысяч.       Лань Чжань дёрнулся и резко сел. Приблизившийся прильнул сзади к его дрожащему телу и был целиком и полностью пропитан свежей, ещё горячей кровью.       — Лань Чжань… Мой милый, невероятный, самый замечательный…       Не может быть! — подрагивающие, но такие знакомые руки обняли Нефрита сзади, губы прильнули к шее, потом начали покрывать поцелуями его плечи.       — Вэй Ин?.. Ты правда здесь?..       Лань Чжань боялся обернуться. Первой мыслью было:       Мерещится!       Происходящее парализовало ужасом и шевелением в сердце невозможной надежды.       — Или это сон?..       Иллюзия не рассеивалась. Ладонь нежно скользнула по груди Лань Чжаня и накрыла область сердца.       — Я всегда здесь.       Лань Чжань перехватил её, прижал к губам и наконец испуганно обернулся. Было слишком темно, а потому он рефлекторно произнёс заклинание. Силы почти покинули. Возникший сполох света был крохотным и тщедушно-тусклым, однако его хватило, чтобы Лань Чжань увидел. Крик сорвался в пространство помимо его воли. Перед ним, стоя на коленях, и в самом деле возвышался Вэй Ин, только о том, что это он, говорили лишь его глаза — ясные, грустно и виновато улыбающиеся, бездонные как сама вселенная. В остальном же… Казалось, на Вэй Ине нет кожи, будто кто-то пытался отнять у него красивое лицо и в конце-концов жестоко его срезал. Покалеченное тело было влажным от крови, сочащейся из обнажённой плоти. Из одежды на нём остались нижние штаны.       — Вэнь Чао… Его работа? — срывающимся голосом обронил Лань Чжань, хотя ответ был известен.       Сердце надсадно и уязвлённо стучало.       — Я уничтожу эту мразь… Разорву в клочья… Я…       Вэй Ин остановил поток его слов касанием руки, другой прикрывая правый бок. Тот имел какую-то впалую форму, что могло означать лишь одно: почти все рёбра с этой стороны сломаны. Но самой ужасающей была рана на груди — тёмная, зияющая, глубокая, словно дыра, через которую изъяли сердце.       За последние дни перед глазами Лань Чжаня прошло столько ранений, кровищи и увечий, что он стал почти нечувствительным к их виду, но сейчас его колотило и мутило. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не сгрести Вэй Ина в охапку и не притиснуть к себе, но не представлял, как дотронуться до него, чтобы не причинить страданий. Гнев довёл Лань Чжаня до состояния, когда он готов был рвать на себе волосы.       — Жуть, да? — горько проронил Вэй Ин, повесив голову. — От былого меня ничего не осталось… Я даже на человека теперь не похож.       Он мрачно прикрыл глаза, словно собственный облик внушал ему отвращение. Его губы сильно задрожали, как и всё его тело, на котором не осталось живого места — сплошь порезы, содранная плоть и следы невыносимых зверств. Было очевидно — его нещадно терзали все минувшие дни.       — Не разглядывай меня… Не надо, — попросил он и неуклюже попытался прикрыться.       Его голова вдруг завалилась вперёд, и он закашлялся кровью, пачкая штаны Лань Чжаня. Алые капли падали в траву подобно вкрадчивой поступи надвигающегося дождя. Лань Чжань громко сглотнул. Разум туманился. Он был на грани того, чтобы снова закричать и на этот раз вместе с криком отпустить бушевать силу, заключённую в его холодном чёрном попутчике, но рядом был Вэй Ин, что вынуждало сдерживаться. Лань Чжань хотел погладить его, успокоить, дать понять, что худшее позади, но не смог найти ни одного не израненного места. Придвинувшись поближе к уху Вэй Ина, он сдавленно прошептал:       — Я шёл за тобой…       — Знаю.       Вэй Ин взирал на него с признательностью.       — Как тебе удалось бежать? — Лань Чжань не верил, что его отпустили. — Как ты нашёл меня?       В глазах Вэй Ина промелькнуло что-то крайне болезненное.       — Лань Чжань, не плачь обо мне…       Он сквозь муку улыбнулся тоскливо-ласковой улыбкой, заставившей сердце Лань Чжаня разламываться от терзаний и биться быстрее.       — Больше не буду, ты же рядом, живой… — и снова глаза напротив наполнились чем-то тягостным. — Могу я тебя обнять?       Вэй Ин ринулся к нему сам, как несправедливо обиженный ребёнок за утешением — уткнулся в грудь, всхлипнул и заплакал навзрыд. Только в этот миг Лань Чжань заметил, что обе его ноги сломаны, большая часть тела обожжена, а на шее след от удавки. Он не понимал, как Вэй Ин добрался к нему и каким чудом ещё жив, но думать над этим не мог — это уничтожало его, крошило подобно тому, как кирка рудокопа разбивает камень. Лань Чжань лихорадочно перебирал в уме способы, как помочь, исцелить, удержать. Он помнил, Золотое Ядро в этом точно не помощник, потому что светлая ци больше не проницала Вэй Ина.       Под накатом ошеломления, ярости на Вэнь Чао, боли за возлюбленного силы Лань Чжаня будто всколыхнуло ветром, раздувая на полную мощь. Созданный им сполох сияния теперь ничем не уступал солнечному. У реки стало светло как днём. Яркие лучи ещё более явно обнажили безотрадную действительность, приласкав запоздалой нежностью чудовищно изувеченное тело Вэй Ина.       — Мы всё исправим… Я найду способ, — заверял Лань Чжань, не зная, для кого эти обещания — для Вэй Ина или для него самого. — Главное — ты жив!       Вэй Ин порывался что-то сказать, но боль стала слишком сильной. Он просто едва ощутимо двигал кончиками пальцев на его груди и тихо плакал. Лань Чжань плакал вместе с ним.       У этих страданий должен быть конец.       Вэй Ин не заслуживает этого.       Я один виноват во всём.       Я его не уберёг.       — Лань Чжань… Не забывай меня.       — Не забывать?.. Что ты такое говоришь? Как я могу забыть тебя? — вздрогнул Лань Чжань. — Ты нашёлся, я отнесу тебя в Гусу, там о тебе позаботятся. У меня появилось сильное оружие. Думаю, я способен бросить Вэнь Жоханю вызов и победить. Теперь всё будет хорошо. Мы восстановим Облачные Глубины и больше никогда не расстанемся…       Вэй Ин накрыл его губы ладонью, тем самым оборвав речь.       — Не забывай проведывать кроликов, ладно?       — Почему ты?.. — заметался Лань Чжань. — Почему?..       Ты прощаешься со мной?       — Мне очень жаль, — пробормотал Вэй Ин.       — О чём ты жалеешь?       — О том, что у нас было так мало времени… Но я хочу сказать спасибо… За ту ночь, что ты был со мной — моим, и за все те ночи, что я мечтал провести с тобой, но уже не проведу.       Лань Чжань мотнул головой.       — Вэй Ин…       — Моя жизнь была короткой, но ты — её лучшая часть.       Лань Чжаня обуял ужас.       — Твоя жизнь ещё не закончилась. С тобой всё будет в порядке. Я больше ни на миг не отпущу тебя от себя.       Вэй Ин не возражал, но его молчание сломало что-то внутри Лань Чжаня, толкая к неизбежному пониманию. Он сделал несколько глубоких, судорожных вдохов.       Прошу…       Не надо!       Не оставляй!       Останься!       Он не хотел думать над тем, что слышал, жаждал лишь прижимать к себе Вэй Ина — ощущать его рядом непрерывно, но понемногу доходило, что во всём происходящем что-то не так: пальцы удерживают не человека, а пустоту — ласкают воздух, обнимают ничто. Осознание заставило Лань Чжаня сорваться с места. Земля поплыла куда-то. Неописуемо напугавшись исчезновением Вэй Ина, он потерялся в своих действиях: вертелся среди всколыхнувшейся заводи, звал, искал глазами, молил вернуться, но вокруг никого не было.       Что происходит? Я схожу с ума?..       Лань Чжань оступился и упал в воду. Взметнулись слепящие краски. Ноги не почувствовали дна. Попытка плыть обернулась резким погружением. Лёгкие сдавило спазмом. Боль разломила сознание на «до» и «после» посещения горы Муси. «После» Лань Чжань упрямо отвергал, а потому устремился к прошлому, врываясь в желанную, спасительную пучину. Он снова ступал по цветущим Облачным Глубинам и знал точно, куда направляется — к поляне, где они вместе с Вэй Ином играли с кроликами. Над лесом всходило солнце, ещё не успевшее изгнать из чащи утреннюю прохладу. Не унимались проснувшиеся птицы. Закрывшиеся на ночь цветы снова с любопытством поднимали освежённые росой головки и раскрывались навстречу новому дню.       Опустившись на корточки, Вэй Ин поочерёдно прижимал к лицу мягкие шерстяные комочки — светлый и тёмный, но едва завидев Лань Чжаня, выпрямился.       — О, Лань Чжань! И ты здесь! Надо же! — спорхнуло с его бесподобных губ, уголки которых мгновенно поползли вверх. — Похоже, нас с утра пораньше посетили одинаковые мысли.       Лань Чжань едва сдержался, чтобы не прищуриться, словно в глаза било солнце — настолько грела и волновала улыбка напротив, теплее которой он не знал. Лучи утреннего света пробивались сквозь ветви и падали на лицо Вэй Ина, будто укрывая его позолотой.       — С тобой всё хорошо? — голос Лань Чжаня вибрировал от эмоций.       Вэй Ин удивлённо вскинул брови.       — Конечно хорошо, а почему должно быть иначе?       — Я видел странный, страшный сон…       — Обо мне?       — О нас.       — На то они и сны — странные, порой пугающие, — преодолев замешательство, пожал плечами Вэй Ин. — Но сны тем и примечательны, что не длятся дольше ночи…       — Я рад, что ты в безопасности.       — Ты сегодня какой-то другой, — смутился Вэй Ин, не зная, куда девать руки. — Может, это мне следует спросить, в порядке ли ты?       — Не спрашивай. Просто иди ко мне.       Внутренне трепеща, Лань Чжань отважно раскрыл объятия. Его движение повергло собеседника в недоумение, затем в ошеломление.       — Подожди, я не понял… — стушевался Вэй Ин. — Ты что же, хочешь, чтобы мы обнялись?       — Если ты тоже этого хочешь.       — Я хочу! — замешкавшись всего на мгновение, выпалил Вэй Ин. — Очень хочу!       Он ринулся вперёд и крепко обвил Нефрита руками — так стремительно и неистово, что чуть не снёс с места. Пленительный, полный изумления и восторга взгляд серых глаз воспламенял.       — Так?       Голос Вэй Ина был немного испуганным и в то же время полным надежды.       — Мгм, — подтвердил Лань Чжань, со всей страстью прижимая его к себе.       — Ох, Лань Чжань! А говорил, не любишь, когда касаются посторонние…       — К тебе это не имеет отношения.       Брови Вэй Ина опять озадаченно взлетели, хотя во взгляде уже витала дымка трепетного осознания.       — Почему?       — Ты не посторонний, ты — мой человек.       — Что ты только что сказал?.. Повтори, — не поверил ушам Вэй Ин, совсем растерявшись.       — Ты — моя родственная душа!       Серебристые, как водяная зыбь, глаза внимательно изучали Лань Чжаня, а Лань Чжань, в свою очередь, поглощённо изучал лицо напротив и захлёбывался нежностью.       — И необходим мне как никто.       Он крепче притиснул Вэй Ина к груди и прикрыл глаза от удовольствия.       — Хочу быть с тобой, всегда, неразрывно, в жизни и в смерти…       — Давай сосредоточимся на жизни, — потрясённо улыбнулся ему в губы Вэй Ин. — Но дай переварить твою откровенность… Я всё никак не приду в себя.       Озарённый солнцем, обласканный ветром, он представлялся Лань Чжаню настолько красивым, насколько только вообще могут быть красивы люди. Темперамент Вэй Ина, то и дело выплёскивающийся вовне чудачествами, подвижностью, напором, слегка не вязался с тонкой изысканностью линий стройного тела, будто созданного для любования. Эта мнимая хрупкость непреодолимо притягивала и будоражила Лань Чжаня.       Пальцы Вэй Ина плавно блуждали по его лицу. Пьянящая улыбка источала небывалое воодушевление.       — Это что же за сон тебе такой приснился, что ты вдруг… — он покраснел. — Ты же понимаешь, что только что признался мне в чувствах?       — Мгм.       — Хорошо… Потому что ты давно мне нравишься. Выходит, я тебе тоже?       — Да, — постигая взаимность, сердце Лань Чжаня болело от счастья. — Но я… трусил поговорить.       Он непрерывно задавался вопросом, почему в действительности так долго отказывался сознавать, как тесно они спаяны с самой первой встречи? Почему боялся поддаться неведомому, ведь это волшебство стоило всего мира и любого риска?       — Тогда осмелюсь предположить, — не умолкал Вэй Ин, — ты с утра приложился к вину, раз внезапно решил меня так огорошить.       — В Облачных Глубинах запрещён алкоголь.       — Помню я. Просто не пойму, что с тобой приключилось, отчего ты внезапно решил всё сказать.       — До меня вдруг дошло, насколько мне с тобой повезло.       Руки Вэй Ина заползли в волосы Нефрита, в магнетически приятном ритме пропуская их между пальцами.       — Кому повезло, так это мне, — он задышал чаще. — Поцелуешь?       Лань Чжань задрожал. Соприкосновение их губ призывало к пробуждению такую силу чувств, что он терял опору. Вэй Ин отдавался поцелую жарко и самозабвенно. Спаянные упоением друг другом, они забыли обо всём. Невинность юности и необузданное желание несли их разгорячённые тела по волнам страсти. Лань Чжань расслаблялся. Всё было хорошо, он обнимал и целовал Вэй Ина — здорового, сильного, улыбающегося. Им ничего не угрожало. Облачные Глубины тонули в благоухающих магнолиях. Где-то за деревьями, собирая учеников в ланьши, звучал призыв к началу занятий.       Вэй Ин немного отпрянул, взволнованно заглядывая в глаза напротив.       — Урок начнётся с минуты на минуту…       — Мгм, — невозмутимо отозвался Лань Чжань, продолжая его обнимать.       — Нас накажут, если опоздаем.       — Не накажут, скажу дяде, что ты был нужен мне в библиотеке.       — Правда?       — Мгм.       — И сбежишь со мной в горы до конца дня?       — Сбегу.       — И за вином в город ночью?       — Всё, что захочешь.       Вэй Ин, запрокинув голову, рассмеялся. Лань Чжань ловил его лицо ладонями и неистово целовал лоб, веки, переносицу.       — Твои руки… — накрывая его пальцы своими и переплетая, жмурился от ласки Вэй Ин.       — Что с ними?       — Я так давно мечтал до них беспрепятственно дотрагиваться… Они могут быть такими разными — крепкими как сталь меча, нежными как вечерняя невесомость над Облачными Глубинами, неуловимыми как дыхание, тёплыми как дом…       Обезоруживающая искренность Вэй Ина омывала сердце Лань Чжаня щемящей нежностью. Он смотрел на него и мечтал остаться в этом моменте навсегда, но иллюзия меркла. Его затягивало в холод и тьму. Всё резко оборвалось. В рот хлынула вода. Он уходил под её толщу, как тогда, в пещере, когда сражался с тварью. Лёгкие жгло от нехватки воздуха, но Лань Чжань не боролся, не пытался выплыть. Река обнимала его холодными, беспросветными объятиями, как могила. Сознание отпустило фантазии, обнажив, что Вэй Ина он не нашёл и не спас, а сам выгорел, как отслуживший факел, и скатился в бред.       Неожиданный рывок застал врасплох. Стало шумно от хлюпанья движений и дыхания того, кто вырвал Лань Чжаня из воды с мощью титана.       — Ванцзи, я здесь! Держись! — испуганно восклицал Лань Сичэнь. — Я не для того гонялся за тобой все эти дни, чтобы, найдя, наблюдать, как ты сдаёшься!       Лань Чжань закашлялся. Его голова болталась со стороны в сторону, пока брат нёс его на берег. Болезненные спазмы заставляли грудную клетку сокращаться, посылая неприятные импульсы в конечности. Лань Сичэнь уложил его на траву и перевернул на бок, вынуждая вырвать водой.       — Сейчас…       В следующий миг в Лань Чжаня живительным потоком хлынула исцеляющая энергия Первого Нефрита.       — Потерпи, скоро станет легче!       Легче Лань Чжаню не становилось. Плоть наполнялась силами, но разум застило глухой отрешённостью.       Вэй Ин! — продолжала звать душа в пустоту.       Сердце, надорванное безответностью, остывало, покрывалось кристаллами изморози, сколами, трещинками и разваливалось на куски, как ледовый ком, резко сжатый в ладони. Сичэнь склонился над ним, врачуя повреждения, тогда как внутри себя Лань Чжань шагал к краю чёрной бездны, норовя исчезнуть в ней как призрачная свечка. Ещё мгновение и, отпуская связь с реальностью, он сорвался.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Когда сознание вновь всколыхнуло световыми отблесками, Лань Чжань вознамерился отмахнуться от них, но не тут-то было.       — Ванцзи…       Его ощутимо, хоть и очень ненавязчиво, похлопывали по щекам.       — Ванцзи, очнись! Приди в себя!       Лань Сичэнь сбавил напор, как только заметил подрагивание длинных ресниц брата. Веки Лань Чжаня затрепетали и открылись. Он поморщился. Солнечные блики засверкали перед глазами алмазным щитом. В воздухе витали терпкие древесные нотки кедра и сандала.       Лань Сичэнь издал вздох облегчения, а Лань Чжань — изумления: он был в своей цзинши. Ум отказывался верить, что подобное возможно, ссылаясь на трагические воспоминания.       — Ты действительно дома, — подтверждая его невысказанную догадку, сообщил Лань Сичэнь. — Орден отстраивает резиденцию, приводит всё в прежний вид.       С момента, как братья расстались в ночь сожжения Облачных Глубин, истекло несколько месяцев. Внешне Первый Нефрит нисколько не изменился, но чувствовалось, перемены коснулись его нутра.       — Как ты? — заботливо осведомился он, проверив пульс Лань Чжаня.       — Сносно… — попытался прохрипеть тот, невзирая на боль в горле и пересохшие губы.       Лань Чжань щурился от яркого света, и Лань Сичэнь заторопился уменьшить его дискомфорт, скрыв часть окна занавесями. Сколько бы не минуло лет, он смотрел на младшего брата с нежностью родителя, заступника, покровителя и действовал так же. Перед взором Лань Чжаня промелькнуло воспоминание. Как и ныне, Сичэнь сидел у его ложа, когда он простудился в холодных источниках. Лань Сичэнь никого к нему не подпускал: самолично мыл, одевал, менял постельное бельё, утешал, когда часы затяжного ночного жара перетекали с восходом солнца в пробирающий до костей озноб.       Рядом с Лань Сичэнем становилось легче даже в самые тяжёлые моменты жизни, но и он со своей удивительной позитивной силой сейчас не мог повлиять на болезненную ломку души Лань Чжаня, что изнывала, маялась и тосковала по Вэй Ину.       — Пару дней и сможешь встать, — уверял Лань Сичэнь, колдуя над готовкой целительного снадобья.       Лань Чжань не собирался валяться в постели ни пару дней, ни даже пару часов. Он силился повернуться на бок, но тело словно налилось свинцом и не слушалось. Он испытал беспомощность и вопросительно глянул на брата.       — Что случилось?       — Я бы и сам хотел это знать. Тобой овладела странная хворь. Благо она, кажется, отступила. Жар спал. Но ты всех здорово напугал.       Лань Сичэнь внезапно сник и стал выглядеть так, словно их разлука длилась не пару месяцев, а пару жизней. Он был очень собран и одновременно подавлен, хотя всеми силами старался не показывать насколько.       — Отец?.. — непослушными губами спросил Лань Чжань с тянущим, некомфортным чувством в груди.       — Умер, — тихо отозвался Сичэнь, сцепив в замок руки, — десять дней назад.       — Десять дней?..       — Да. Десять. Я отправил людей в Цишань, чтобы тебе сообщили, но они вернулись с новостью, что на Ночной Охоте у горы Муси случилось что-то непредвиденное и многие адепты погибли. Позднее стало известно, что резиденция Вэнь разрушена, и не кем-нибудь, а тобой. К тому моменту я уже знал об этом, ведь незадолго до возвращения посыльных меня нашёл Бичэнь.       Лань Чжань насторожился.       — Где мой меч?       — Который из? — неодобрительно уточнил Лань Сичэнь, плохо скрывая волнение.       — С чёрным лезвием и амулетом в форме тигров, — стараясь совладать с онемевшим телом, без обиняков произнёс Лань Чжань, послав ему упрямый взор.       — В надёжном, скрытом от посторонних месте.       — Где именно?       — Зачем ты спрашиваешь?       — Он нужен мне.       — Это дурной предмет, злой. Забудь о нём.       Лань Чжань на миг сжал зубы, а потом мрачно произнёс:       — Достаточно мне окрепнуть, и я посредством призыва, независимо от того, как тщательно ты его спрятал, узнаю где он.       Лань Сичэнь со вздохом уступил.       — Я скрыл его в одной из пещер чёрных гор Илина.       — Как метафорично.       — Ты провалялся в горячке почти неделю, пришёл в себя минуту назад, узнал, что отец умер… И всё, что тебя волнует, это груда чёрного железа неизвестного происхождения, пропитанная концентрированной тёмной ци? — Сичэнь хмурился. — Ты хоть понимаешь, что это она тебя чуть не убила?       Лань Чжань сглотнул, пошевелил сначала одной рукой, потом другой, попытался согнуть правую, затем левую ногу.       — Это не Инь Хуфу.       — Ты дал мечу название — Печать Тьмы?       — Стигийская Тигриная Печать украшает рукоять клинка.       — Ты поддался зову зла, использовав этот меч, впустил в душу мрак, наломал дров. Откуда вообще он взялся?       — Меч сам нашёл меня.       — Это не просто меч, увенчанный амулетом, это древний и очень могущественный инструмент подчинения и управления тёмной материей с колоссальной разрушительной мощью.       — Инь Хуфу спас мне жизнь в недрах горы Муси.       — Он не спас тебя, а использовал, чтобы выбраться на свет.       — Ошибаешься, всё это время мы действовали сообща.       — Мы? — Лань Сичэня пробрало дрожью. — Нет никаких «вас», ты подобрал исключительно злой предмет и возился с ним несколько дней, отравляя себя. Кажется, горячка всё ещё путает твои мысли, раз ты сам этого не понимаешь.       — Моя голова ясна. Я использовал энергию Стигийской Тигриной Печати, но я сам хотел этого, я её направлял.       — Ты не в себе и бредишь. Но не беспокойся. Пройдёт время, и разум твой очистится. Этот амулет больше никому не навредит.       — Инь Хуфу не вредил мне. Если бы не он, я был бы мёртв — растерзан монстром, скрывавшимся в пещере Муси.       — Использовать амулет, чтобы спасти свою жизнь, оправданно, но ты серьёзно ошибся, оставив его у себя после. Такие предметы создаются злонамеренно. Я долго изучал клинок, но так и не смог понять, что за металл использовал кузнец. Стигийская Тигриная Печать — знак военачальника, в подчинении которого сама Тьма. Пользоваться ею равносильно самоубийству. Не описать словами, в каком плачевном состоянии я нашёл тебя. Ты пытался утопиться!       — Не пытался я утопиться!       — Ты даже не понял этого, да?.. Ох, Ванцзи, что же ты наделал, оставив у себя тот «кладезь проблем».       — Я был в реке не из-за меча! Вэнь Чао забрал Вэй Ина! — Лань Чжаня трясло от накала эмоций. — Он узнал, что мы с ним… Что мы… Я должен их найти!       — Тогда я, наверное, обрадую тебя, — понуро объявил Лань Сичэнь. — Одного из них ты точно найдёшь в ближайшие же часы.       — Не понимаю.       — Вэнь Чао здесь с утра сегодняшнего дня. Прибыл с делегацией от Вэнь Жоханя. Для заключения союза.       Лань Чжань подскочил на месте, откуда только силы взялись.       — Вэнь Чао в Облачных Глубинах?!       — Аккуратнее, не надо спешки, — обхватил его плечи Сичэнь. — Вернись в постель.       — Подтверди, что сказал!       — Вэнь Чао в Облачных Глубинах.       — Проклятый ублюдок! — кулаки Лань Чжаня с хрустом сжались. — У него хватило наглости переступить наш порог после того, как он тут всё сжёг?!       — Молю, успокойся.       — Успокоиться?! Эта сволочь заслуживает смерти! — Лань Чжань отмахнулся от рук Лань Сичэня. — А Вэй Ин? Что с ним? Где он?       — О Вэй Усяне мне ничего не известно. Вэнь Чао явился с посланием от Вэнь Жоханя. Его отец готов заключить соглашение с главами кланов, входящих в Совет Кланов.       — Что за соглашение?       — Договор о прекращении вражды.       Чем больше Лань Чжань слышал, тем больше ему чудилось, что это чепуха какая-то.       — Нелепость. Вэнь Жохань никогда не пошёл бы на такой шаг.       — И тем не менее.       — Здесь что-то нечисто.       — У Ордена Цишань Вэнь достаточно наступательной силы, чтобы ворваться в Облачные Глубины без растраты усилий на расстановку капканов.       — Всё же я чувствую подвох.       — Может, в тебе говорит ненависть?       — Даже если она, это не исключает, что я прав.       Лань Чжань, превозмогая накатывающую дурноту и прилагая немалые усилия, спустил с постели ноги и потянулся к стопочке чистой одежды.       — Ты слишком резвый. Давай полегче, — помогая ему удержать равновесие и не рухнуть подобно стогу сена обратно на постель, напутствовал Сичэнь. — Зачем так торопиться?       Лань Чжань зарычал.       — Просто не мешай!       — Я пытаюсь помочь. Ты находился в беспамятстве, балансировал между смертью и жизнью много дней. Твоё тело было сильно ослаблено ранениями, обезвожено и измотано. Ты перенёс переохлаждение и почти захлебнулся.       — Сейчас всё нормально.       Плоть Лань Чжаня действительно быстро восстанавливалась, чего нельзя было сказать о его моральном состоянии, и Лань Сичэнь это прекрасно понимал.       — Ничего не нормально! — запротестовал он. — Мало того, что ты чуть себя не угробил, истребляя членов клана Вэнь, ты использовал артефакт Тьмы на глазах у сотен людей. Многие теперь уверены, что младший сын покойного Цинхэн-цзюня избрал для себя в качестве способа достижения бессмертия Тёмный Путь.       — Инь Хуфу убивал лишь тех, кто пытался убить меня, и это никак не связано со сменой пути.       — Твои слова будет сложно доказать.       — Разве пленники, которых я освободил, не подтвердят сказанного? Вэнь Жохань десятки лет как сделал свой произвол нормой. Его сынок — подлец, какого поискать: убивает направо и налево совершенно безнаказанно, берёт силой женщин, унижает мужчин, разоряет кланы, использует чужие средства, зверствует как никто, попирая мораль каждодневно. Почему люди не судачат об этом?!       — Говорят, но с Вэнь Жоханем и его отпрысками не так всё просто.       — Проще не бывает — они негодяи и подонки!       — Вэнь Жохань давно примерил на себя образ тирана. Он давно у власти, а ты едва вышел из возраста подростка, к тому же до настоящего момента представал совсем другим. Люди недоумевают.       — Я делаю в одиночку то, что должны были делать мы все, сообща.       — Не будь так категоричен, Ванцзи. Ты упускаешь из виду условия, в которых оказались главы кланов. Не у каждого есть средства и люди для ведения боёв с таким сильным противником, как Орден Цишань Вэнь. На каждом лежит ответственность за свою фамилию, членов семьи, близких, подчинённых. Всё очень непросто, пойми. Ты не знаешь всех тонкостей роли лидера.       — Лидер — не роль, это то, что либо есть в человеке, либо нет. То, о чём толкуешь ты, называется должностью, на которую назначают по статусу и перечню заслуг.       — Не каждый может позволить себе действовать сгоряча, — спорил Сичэнь. — Не у каждого есть на это право.       — Ты хотел сказать, не у каждого есть храбрость принимать решения, не совпадающие с мнением перепуганного большинства. Соединив силы кланов, мы бы разбили Вэнь Жоханя за считанные дни.       — Разбили бы или просто погубили бы своих людей и сгинули сами. Необходимо взвешенно подходить к решению таких вопросов, заглядывать наперёд, трезво оценивать возможности.       — Ты заговорил как истинный глава клана.       — Ванцзи, я не стану обижаться на тебя за эти слова, потому что ты не произнёс бы их, если бы не провёл несколько дней в связке с очень мощным тёмным артефактом. Не случись тебе попасть под его влияние, ты бы не выступил против клана Вэнь, не устроил погрома в их крепостях и не очутился бы в реке.       — Значит, вот как ты думаешь? — разозлился Лань Чжань. — Мне надлежало придерживаться благочестия — терпеть помыкания Вэнь Чао, угождать ему и не высовываться? И это после того, как клан Вэнь сжёг наш дом, насиловал, травил, убивал наших близких и добил отца? Я освободил тех, кого он незаслуженно обрёк на смерть, запер и обращался хуже чем с животными. Так в чём же мой проступок?!       — Ты сделал это при помощи запретной магии! Предстал в неподобающем свете, — разъяснял Сичэнь. — Это пугает людей даже больше, чем зверства Вэнь Чао!       — Что ж, тогда пусть трепещут, пусть боятся, сбиваются в стадо, как овцы, потому что я не собираюсь уступать. Я больше не склонюсь, не покорюсь воле захватчиков. Я буду шествовать по оккупированным землям и освобождать пленных!       — А если клан тебе этого не позволит, пойдёшь против своих?       — Клан или ты? — вспылил Лань Чжань.       Лань Сичэнь скрестил с ним усталый взгляд.       — Ты страшно изменился, и, говоря «страшно», я имею в виду жутко, ужасающе, до дрожащих поджилок, понимаешь? То, как ты говоришь, в каком тоне, какими словами… Это уже не ты.       Помолчав, Лань Чжань ответил:       — Так ли хорошо ты меня знал, брат?       — Ты был покорным воле отца и наставников.       — Я был ребёнком.       — А как же преданность ордену? Его правила и законы? Ты больше не считаешь нужным подчиняться им?       — Если Орден Цишань Вэнь не остановить, наш собственный клан рано или поздно уничтожат, а наша история, традиции, наследие предков будет развеяно по ветру. Чтобы защитить свою семью и многие другие семьи, я готов стать отступником.       Лань Сичэнь побелел.       — Это скользкий путь — путь обречённого.       — Именно так я себя и ощущаю с тех пор, как впервые попал в лапы Вэнь Чао.       Лань Чжань смотрел на брата с тоской, горечью и болью. Он хотел поведать ему, что происходило в Цишане, сообщить, что они с Вэй Ином объяснились и стали парой, но сдержался.       — Всё это представляется мне неправильным, — сокрушался Лань Сичэнь. — Не этому нас учили, не такими мерами нас готовили добиваться справедливости. Нельзя уподобляться клану Вэнь. Мы должны быть выше всего этого.       Лань Чжань знал, что расстраивает его и в чём-то больно ранит, но не видел смысла приукрашивать действительность.       — Пока мы будем избегать конфликта, Вэнь Чао и ему подобные воцарятся над миром.       Лань Чжаню так не хватало поддержки прежнего, не обременённого долгом главы клана Лань Сичэня — их понимания и близости, но он сознавал, что теперь всё по-другому. Теперь брат должен думать обо всех разом и осторожничать, чтобы не навлечь ещё больших бед на орден.       — Мне не следовало оставлять тебя тогда, — корил себя Сичэнь, — не ты, а я должен был выйти в поединке против Вэнь Чао. Моя вина, что всё так сложилось.       — Я не дрался с Вэнь Чао. Эта трусливая гниль не осмелилась бы скрестить со мной меч. Я дрался с Вэнь Чжулю.       Сичэнь вскинул на брата глаза.       — Но твоё Золотое Ядро…       — Было повреждено, но не рассеялось. А вот Вэй Ину не повезло. В пещере он закрыл собой Цзян Чэна, и его Ядро сгорело у меня на глазах.       — Мне искренне жаль это слышать.       — Мне тоже, но я хочу, чтобы жалел Вэнь Чао — чтобы попросту захлебнулся в сожалениях.       — Надо было спрятать тебя, как я планировал, — продолжал метаться Лань Сичэнь. — Я проявил уступчивость, и вот к чему это привело.       — Согласился бы ты тогда улететь из Облачных Глубин или нет, я бы всё равно сделал по-своему. Впредь я снимаю с тебя всякую ответственность за меня. Я сам по себе.       — Опомнись! Даже рассуждать подобным образом — кощунство и неуважение! Ты — часть семьи, так не делается. Мы посоветуемся с дядей, соберём старейшин, попробуем разузнать что-то о Вэй Усяне и потом решим, как поступить.       — Вэй Ин не может ждать. Он погибнет раньше, чем наши обсуждения что-то дадут.       — Похоже, ты для себя уже всё решил.       — Верно. Я разыщу его сам. Для этого мне нужно встретиться с Вэнь Чао. После сражения у горы Муси он вынудил Вэй Ина принять участь узника.       — Встретиться? С твоим-то желанием его прикончить? Скверная идея.       — Ты можешь содействовать мне, а можешь просто наблюдать, главное, не становись у меня на пути.       — Ванцзи, ты мой брат. Я никогда не мог тебе отказать и сейчас не знаю, как это сделать, но боюсь, мои уступки в этот раз обернутся бедой.       — Вэй Ин ранен, Золотым Ядром больше не располагает, ему срочно нужна помощь.       — А что, если он…       — Не произноси этого!       — Хорошо, не буду. Ответь, когда ты поговоришь с Вэнь Чао, что случится потом?       — Всё будет зависеть от того, что я услышу.       — Имей в виду, собравшиеся на Совет Кланов не позволят тебе выяснять отношения с Вэнь Чао. Сейчас он посланник доброй воли, а значит — неприкосновенен.       — Я хочу лишь одного — вернуть Вэй Ина!       — Вэнь Чао может отказаться отвечать на вопросы, что тогда?       — Я его заставлю.       Лань Чжань встал, намереваясь податься к выходу. На Лань Сичэня было жалко смотреть. Он был загнан в угол. С одной стороны, его волновали честь и будущее клана, с другой — он был всецело предан брату.       — Сдаётся мне, мы оба поплатимся за свою дерзость.       Он наблюдал за Ванцзи, пытаясь не упустить момент, когда понадобится подхватить его, чтобы не дать упасть. И такой момент настал быстрее, чем думал Лань Чжань — от быстрых движений его повело, голова закружилась, внутри поднялась буря. Ноги не удержали. Лань Сичэнь обхватил его, придерживая и усаживая обратно на постель.       — Если решил присутствовать на грядущем собрании, давай без нервов, — он нежно обнял брата, прижимая его голову к своей груди и вливая духовные силы. — Ты не представляешь, что я пережил, когда твоё сознание перестало откликаться. Поток ци врачевал твою плоть, но твой ум не хотел пробуждения. В какой-то миг я был готов поклясться, что чувствовал, как смерть пытается прибрать тебя к рукам. И ты почти позволил ей.       — Я просто очень устал, — бесцветно обронил Лань Чжань. — Накануне случая у реки меня мучили видения, в которых Вэй Ин умирал…       Вернув брата в сидячее положение, Лань Сичэнь обхватил его плечи, заставил смотреть себе в глаза.       — Знаю, ты влюблён в него, но меня зачем отталкивать? Я ведь по-прежнему на твоей стороне.       — Мне показалось, ты больше не веришь мне.       — Верю! Просто как никогда боюсь за тебя! Ты никогда не был таким… Отчаянным.       Сичэнь подхватил пиалу с им лично приготовленным настоем и поднёс к губам брата.       — Кланы скоро начнут собираться в главном павильоне. Выпей снадобье. Поможет быстрее вернуть силы.       Едва заслышав о средстве, способном ускорить восстановление, Лань Чжань, приник к ёмкости, от которой исходил сильный аромат трав. Напиток был приятно прохладным, по сравнению с его разгорячёнными губами и пересохшим горлом, и очень горьким. Вернув опустевший сосуд на тумбочку, Сичэнь промокнул губы брата мягкой тканью и аккуратно собрал его волосы.       — Я так счастлив, что ты жив…       — А я что ты.       Лань Чжань вновь сделал попытку подняться на ноги. На этот раз ему повезло больше — его водило, прошивало вспышками судорог, одолевала слабость, но, погружаясь в чувство заботливых рук брата, он всё-таки смог удержать равновесие и сделать несколько шагов.       — Своим болезненным видом ты всех только напугаешь. Слишком многие слышали, что ты замечен в использовании тёмного артефакта. Если поднимутся разговоры об этом, Лань Цижэнь придёт в ярость. Он и без того как на иголках, ждёт момента, когда сможет расспросить тебя о мече и девушке.       — О девушке?..       Лань Сичэнь замялся, не сумев скрыть посетившую его неловкость.       — Да, о девушке, которой ты оказал покровительство, — его скулы покраснели. — О Минчжу.       — Если дядю что-то интересует, целесообразнее все вопросы задать ей напрямую.       — Дело слишком деликатное. Он сперва хочет обсудить всё с тобой, выяснить, какие у тебя намерения.       От его слов Лань Чжань переменился в лице.       — А какие у меня могут быть намерения? Ей требовалась помощь, я хотел, чтобы о ней хорошо позаботились, уделили достаточно внимания… Что-то не так? — напрягся он, видя, что брат всё больше смущается.       — Ты выделил эту девушку из числа прочих, обозначил её значимость.       — Покровительствуя Минчжу, я думал лишь о том, что она истерзана и уже то, что она доберётся до Гусу живой, будет большой удачей.       — Так ты не знал?       — Чего не знал?       — Минчжу беременна, а до дяди дошли разговоры о каком-то щекотливом инциденте с вашим участием. И так как ты проявил определённую долю заботы о ней, он решил, что, может быть…       Вырвавшийся у Лань Чжаня негодующий стон заставил Лань Сичэня умолкнуть на полуслове.       — Я не имею к состоянию Минчжу никакого отношения, — глаза Лань Чжаня округлились и выражали протест. — Клянусь тебе!       Лань Сичэнь сумрачно улыбнулся.       — Я так и подумал, но ты же знаешь, как дяде важно разложить всё по полочкам. Он не придал значения моим словам, хочет услышать всё из твоих уст.       Лань Чжань так разволновался, что снова потянулся к напитку и чуть не пролил его остатки на себя.       — А как сама Минчжу справляется со своим состоянием? — осторожно спросил он.       — Плохо, — коротко ответил Сичэнь, и его лицо, словно вырезанное из прекраснейшей яшмы, посуровело.       — В Гусу должна была явиться её подруга — Чанчунь, — вспомнил Лань Чжань, — они встретились?       — Об этом мне не докладывали. Если хочешь, можешь сам с ней поговорить чуть позже.       — Так и сделаю, но сначала Вэнь Чао.       — Полагаю, он уже в павильоне, как и ещё полсотни человек. Неразумно тебе там сейчас появляться. Лучше дождаться, когда Вэнь Чао покинет Совет. Ко всему прочему, ты еле держишься на ногах.       — Мне необходимо знать, что с Вэй Ином, — в который раз упрямо отчеканил Лань Чжань.       Сознавая, что он не отступит, Лань Сичэнь сдался.       — Ладно. Я провожу тебя.       Прежде чем они переступили порог комнаты, Лань Чжань сжал его руку.       — Брат, я благодарен тебе. За всё.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Павильон был заполнен людьми. Настроения среди собравшихся по отношению к посланнику клана Вэнь царили противоречивые, но никто из присутствующих не решался выказать непочтение сильнейшему. Прибытие Вэнь Чао всколыхнуло всех внезапностью и считалось беспрецедентным. Все гадали, что заставило Вэнь Жоханя сменить гнев на милость и изменить курс с насаждения своей воли на предложение мира.       Некоторые подозревали, дело в ощутимых потерях, постигших Орден Цишань Вэнь из-за «мстителя», которым неожиданно для всех стал младший сын покойного главы клана Лань, известный своей воспитанностью, благонадёжностью и выраженной добродетелью. Свидетели его похождений утверждали, что он обратился к тёмному искусству, но далеко не все были готовы этому верить. Казалось просто немыслимым семнадцатилетнему заклинателю, пусть и весьма одарённому, так быстро и мастерски освоить Тёмный Путь.       Войдя в павильон, Вэнь Чао в своей излюбленной манере пустился вещать о недопонимании политики его клана, о необходимости прервать вражду и обратиться к стратегии созидания. Он хорошо подготовился и не замолкал ни на секунду, вливая в уши присутствующих воодушевляющую ложь о внезапном озарении отца и о том, что тот готов щедро поощрить пострадавших из-за событий на горе Муси. Он выглядел как никогда представительно и, вопреки присущей ему презрительной и заносчивой речи, высказывался исключительно мягко, повышая тон только при акценте на миролюбивый настрой Вэнь Жоханя. Призывая остановить кровопролитие, Вэнь Чао даже соблаговолил назвать себя заблудшим и обманутым, что многих впечатлило.       Посыл Вэнь Жоханя приняли: куда было деваться? Главы кланов, кто с облегчением, кто от безвыходности, качали головами в знак солидарности с высказанным. Мало кто верил в успех противостояния Ордену Цишань Вэнь даже в условиях объединения в сплочённую коалицию. Никакой альянс не давал гарантии, что удастся превозмочь военную рать и устоявшееся могущество Вэнь Жоханя. Похоже, на это он и рассчитывал, прислав сына улаживать непростые вопросы дипломатии.       Лань Чжань не без оснований полагал, что ему довелось если не напугать Вэнь Чао, то как минимум подтолкнуть к мысли, что любое действие имеет последствия. Привычка жёстко и безнаказанно насаждать свою волю дала сбой. Вэнь Чао получил отпор в пещере горы Муси, а затем уже весь его клан поплатился за самонадеянность сразу тремя военными крепостями и многочисленными человеческими жизнями. Скорее всего, это и стало поводом искать временного перемирия. Вэнь Жохань хотел оценить ситуацию и выработать метод устранения возникшего сопротивления.       Оказавшись среди скопления людей, Лань Чжань сразу почувствовал на себе десятки встревоженных взглядов. Как он ни старался полностью скрыть недомогание, походка выдавала его слабость, но лицо хранило непроницаемо холодное выражение. Лань Сичэнь поддерживал его по дороге к строению, в котором проводилось собрание, но, ступив под своды зала, отстранился, давая возможность брату идти самостоятельно.       Лань Чжаню не запрещалось присутствовать на Совете Кланов, но своим появлением он буквально всколыхнул пространство. Ряды заклинателей захлестнули переглядывания и перешёптывания. Все торопливо расступились. На одних лицах отразилось любопытство, на других — беспокойство, на третьих — откровенное неприятие, и все без исключения старались держаться от опорочившего себя отрока подальше.       Этикет обязывал вести себя скромно, и Лань Чжань, помня об этом, на мгновение замер в нерешительности, когда вокруг него образовался кружок пустоты. Учитывая последние события, он подозревал, что ему устроят допрос относительно того, что в точности случилось в Цишане, и не исключал, что до выяснения всех деталей запрут. Исходя из этого, время, отведённое ему на выявление нынешнего нахождения Вэй Ина, неумолимо поджимало.       Тогда как все вперили взгляды во Второго Нефрита, сам он смотрел только на Вэнь Чао, и если бы глазами можно было убивать, последний сию же секунду свалился бы замертво.       — Лань Ванцзи! Какая… Приятная встреча!       Вэнь Чао вдруг покинул место за столом, где восседал с другими знатными представителями своего клана, и направился прямиком к Лань Чжаню, словно в зал пожаловал его хороший знакомый.       — Как поживаешь? Слышал о твоём внезапном недуге. Отрадно, что ты смог присоединиться. Я на это рассчитывал.       Роскошные одежды Вэнь Чао колыхались при ходьбе. На губах зависла злоехидная улыбочка. Прилипчивый взгляд не сулил ничего хорошего. Лань Чжань не ожидал, что он будет вести себя таким образом, и слегка растерялся, но с виду остался бесстрастным.       — Что с Вэй Ином? Где он? — без приветствия и прочих формальностей произнёс Лань Чжань, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на Вэнь Чао и не вколотить его в землю сразу же.       По лицу перед ним пробежала тень.       — Хм… Ты говоришь о Вэй Усяне? — задумчиво брякнул лицедей. — М-м… Это такой худенький паренёк с алой ленточкой в волосах? Адепт из Юньмэна, верно? — артистично придуривался Вэнь Чао.       Лань Чжань сделал резкий шаг вперёд. Ему уже нечего было терять, репутация и так трещала по швам.       — Хватит ломать комедию. Отвечай, где Вэй Ин? Не вынуждай вырывать ответ силой!       — Как грубо! — картинно расширил глаза Вэнь Чао. — Странно, что брат нового главы клана Лань позволяет себе подобное обращение к гостю. Некогда Орден Гусу Лань славился воспитанием, но, видно, те времена в прошлом.       Лань Чжань сделал к нему ещё один шаг, и Вэнь Чао инстинктивно попятился.       — Господа, прошу вас сохранять приличия, — Лань Сичэнь нажал на плечо брата. — Лучше взять паузу и поговорить с глазу на глаз.       Вновь ощутив себя в безопасности, Вэнь Чао прыснул смешком.       — С чего бы нам уединяться? У меня нет секретов от уважаемой публики! — ни на миг не прекращая разыгрывать благожелательность и невиновность, заявил он. — Если у брата главы клана Лань есть ко мне вопросы, пусть задаёт.       — Я уже задал, — тон Лань Чжаня стал ледяным. — Ответь, что с Вэй Ином, и, может быть, уйдёшь отсюда живой.       — Позволь узнать, ты в зеркало смотрелся? — смешливый настрой Вэнь Чао на глазах увядал. — Цвет лица как у восставшего трупа. Топал сюда, опираясь на брата. Может, ты не заметил, у взрослых тут серьёзный разговор, а ты явился такой дерзкий и напыщенный, грубишь, обвиняешь, смеешь пускаться в угрозы! Абсолютное отсутствие такта и почтительности! И не стыдно тебе?       — Что здесь происходит? — продрался через толпу Лань Цижэнь.       Он обескураженно переводил взгляд с двух Нефритов на Вэнь Чао и так по кругу. Его глаза, невзирая на всю остроту ситуации, тепло касались любимого воспитанника.       — Я бы тоже очень хотел знать, — продолжал надменно паясничать Вэнь Чао. — Боюсь, я даже толком не понимаю, что вменяет мне ваш племянник. Он твердит: Вэй Ин, Вэй Ин, но я не видел адепта из Пристани Лотоса со дня ужасного происшествия в пещере горы Муси.       Лицо Лань Чжаня ещё больше побледнело, а голос прозвучал угрюмо:       — Лжёшь!       — Ради чего?       — Ради спасения своей шкуры!       — Ну вот, снова… Вы слышали? — Вэнь Чао с наигранным возмущением призывал в свидетели толпу. — Уму непостижимо, что позволяет себе этот юноша! Никак молва правдива и в него вселился дьявол!       — Дьявол здесь только один, и это ты!       Лань Чжань чувствовал, как в нём поднимается ярость, а вместе с ней и решимость идти до конца.       — Не думай, что, мастерски гримасничая и прикидываясь незаслуженно обиженным, сможешь обелить себя! Ты убивал безоружных учеников, согнанных твоим орденом на перевоспитание, чем не дьявольские козни?       Лань Цижэнь, ко всеобщему удивлению, даже не попытался прервать племянника, хотя на лице его отразилось всепоглощающее смятение. Самодовольное лицо Вэнь Чао скривило презрением.       — Серьёзные обвинения! А есть ли у тебя столь же серьёзные доказательства? — уже совсем по-другому гаркнул он.       — Полагаешь, людям в мои слова так уж сложно поверить? Все здесь в курсе, что ты та ещё мразь, деспот и плут!       От гнева грудь Лань Чжаня непрестанно поднималась и опускалась.       — Что ж, — процедил сквозь сжатые зубы Вэнь Чао. — Раз ты хочешь так вести разговор, хорошо. Я не собирался касаться этого, но, похоже, придётся.       Он жеманно поправил ворот ханьфу, напустил на себя несколько сконфуженный вид и вскинул глаза на Лань Цижэня.       — Не знаю, осведомлены ли вы, что ваш племянник питает очень «особенную» привязанность к приёмному сыну Цзян Фэнмяня. И вероятно, его допрос продиктован именно этим, ведь, исходя из услышанного, он винит меня в исчезновении Вэй Усяня. Крайне ненормальное поведение, скажу я вам!       Вэнь Чао принялся с помпой выхаживать вдоль насторожившихся слушателей.       — Что же до моей версии произошедшего, она такова: по приказу главы клана Вэнь я созвал молодых адептов в Цишань, чтобы привить им основы дисциплины и порядка. Но задача оказалась невыполнима, так как кое-кто в среде воспитанников настраивал их против меня. Во что это в итоге вылилось?       Вэнь Чао повернулся на месте и выстрелил испепеляющим взглядом в Лань Чжаня.       — Ты и твои дружки затеяли смуту в самый ответственный момент Ночной Охоты. Покушались на меня лично — будешь отрицать? — а стоял за всем известный своими бесстыжими и неподобающими похождениями бунтарь, твой ненаглядный — Вэй Ин! Отмечу, что сегодня здесь с нами нет его отца. Могу его понять. Несчастный, по всей видимости, скрывается от позора.       — Не тебе рассуждать о позоре! — низко процедил Лань Чжань.       По залу прокатился взрыв шума. Все одновременно принялись обсуждать услышанное. Лань Цижэнь в неосознанном жесте страдальчески притянул ладонь к груди, но всё ещё молчал, что было на него совсем непохоже.       — Поступок Вэй Ина был ответом на твою попытку сделать из нас корм для твари! — не обращая внимания на гул голосов и вытянувшееся лицо дяди, с которого слетели все краски, парировал Лань Чжань.       То, что Нефрит не пытался опровергнуть утверждение Вэнь Чао о связи с Вэй Усянем, потрясло аудиторию больше, чем то, что Лань Чжань позволил себе сорвать традиционное течение встречи, а его брат и дядя никак пока не отреагировали.       — Надуманные факты! — отсёк Вэнь Чао. — Я лишь искал способ сократить жертвы.       — Скажи это отцам и матерям детей, которых ты подверг опасности и бросил умирать! Разве не ты отдал команду атаковать своих же учеников, а потерпев крах, велел завалить вход в пещеру, чтобы никто не выбрался?       Говор по сторонам стих. Вэнь Чао продолжал прогуливаться перед Лань Чжанем, словно голодная рысь, размышляющая, как ей лучше сцапать намеченную жертву.       — Не будем забывать, что я потерял в пещере почти всех подчинённых и был вынужден спасаться бегством. Вы, якобы безоружные и невинные детки, умудрились уничтожить более полусотни моих лучших воинов. Ты размозжил голову Вэнь Чжулю голыми руками как какой-нибудь мясник, спасая своего любовника от заслуженной кары.       — Заслуженной кары? — глаза Лань Чжаня опасно стыли, в то время как воздух вокруг него словно трещал от накала.       Напряжение между собеседниками ощущалось почти физически. Присутствующие снова одновременно зашумели.       — Тишина! — крикнул Лань Цижэнь, поражённо уставившись на племянника. — Так это правда? Ты убил Сжигающего Ядра?       Лань Чжань, хмуря брови, кивнул.       — Убил! Но бунт — ложь! Не дав нам ни сведений о предстоящей вылазке, ни оружия, Вэнь Чао загнал всех адептов в грот, где нас встретили холод и темнота. Никакой добычи мы там не нашли, но промокли до нитки и зверски замёрзли. Тогда Вэнь Чао пришло в голову сделать приманкой одну из учениц. Вэй Ин вступился за неё, как и многие другие. Вэнь Чао же приказал своим людям убивать недовольных его решением. С этого и началась потасовка, в которой Вэй Ин выступил против него один на один. И именно в тот момент мы столкнулись с существом невиданных размеров и живучести, спавшее в подземном озере. Его тело защищал костяной панцирь. Ни мечи, ни стрелы не могли ему навредить. Одним броском тварь легко перекусывала человеческие тела пополам. Всем стало ясно, её не одолеть, но Вэнь Чао, вместо того чтобы спасать кого ещё можно спасти, устроил бойню. В том сражении Вэй Ин, защищая от угрозы брата, потерял Золотое Ядро, а я, пытаясь предотвратить его смерть, убил Вэнь Чжулю. Есть свидетели, они подтвердят мои слова.       — Конечно, они подтвердят весь этот складный бред! — и глазом не моргнув, констатировал Вэнь Чао, обращаясь к заклинателям. — Я уверен, что вы уже с лихвой наслышаны этих баек от выживших адептов! Но вот вам моя правда: все они попали под действие заклятия!       Он резко повернулся к Лань Цижэню.       — На этом Совете Кланов я не собирался затрагивать тему постыдного увлечения вашего племянника чёрной магией, но он не оставил мне выбора. И к слову, у меня тоже найдётся полным-полно свидетелей, что он практикует тёмное искусство и при помощи него сеет смерть и разрушения! Даже не прибегая к долгим выяснениям, просто прямо сейчас взгляните повнимательнее на этого юношу! Ничего нового в нём не замечаете? Некогда исключительно немногословный, полный достоинства и сдержанный Второй Нефрит Ордена Гусу Лань перестал быть на себя похож: по-другому говорит, иначе действует, пренебрегает правилами собственного клана! И всё почему, не догадываетесь? Он встал на Тёмный Путь и больше не является одним из нас! Предмет, используемый Лань Ванцзи во владениях моего ордена, являет собой олицетворённое зло и относится к инструментам Тёмного Пути. Вот вам и причина необычных перемен! Как вам известно, Тёмный Путь в корне меняет людей, а над таким молодым заклинателем он довлеет вдвойне!       Лицемер изобразил скорбную мину.       — В прошлом мой клан и ваши столкнулись на почве непримиримых разногласий. Мой оказался сильнее. Клан Лань не счёл нужным уступить, и в назидание Облачные Глубины охватил огонь! На войне нет невинных, вы это хорошо знаете. Тем более нет смысла давать ей ход сейчас, когда зреет новая угроза. Зло проникло в наши ряды через того, в ком вы меньше всего ожидали увидеть его проявление, и оно будет расти, если сейчас же не принять необходимые меры!       Вэнь Чао ткнул пальцем в направлении Лань Чжаня.       — Ты — отступник! Использование тёмного искусства недопустимо! Где гарантия, что свидетельства против меня и моего ордена, о которых ты рассуждаешь, не наведённый на людей тобой же морок? Как можно верить пленным, освобождённым тобой, если при помощи чёрной магии ты мог заставить любого из них говорить то, что выгодно именно тебе!       — Клевета и пустые наветы!       — Хочешь сказать, ты не использовал артефакт Тьмы, чтобы нанести невосполнимый урон военной мощи моего клана? Ты за пару дней разрушил больше, чем мы возвели за последние годы, а сколько жизней отнял, я даже не берусь считать!       Вэнь Чао вновь обращался к ошеломлённым его фразами заклинателям.       — Лань Ванцзи — юн, но не так прост, как вы все думали. Не знаю, как давно он забавляется с силами тьмы, однако с его подачи погибло достаточно исключительных воинов, чтобы сделать вывод — он поднаторел в тёмной магии настолько, что вам и не снилось! Но нынешние потери несравнимы с тем, сколько погибнет в будущем, если вы позволите ему и дальше творить, что вздумается, и своим примером внушать молодым адептам, что Тёмный Путь — дорога к власти, могуществу и превосходству! Сейчас мой орден ищет примирения, это выгодно и полезно для всех. Мой отец хочет оставить накопившиеся обиды в прошлом и создать совместный свод законов, которым будут подчинены все. Но для первого шага нам необходима устойчивая почва!       Вэнь Чао уставился на Лань Цижэня.       — Решите, что для вас первостепенно и более важно — попустительствовать отступнику, коим стал ваш племянник, или светлое будущее кланов! Если последнее, то скорее заставьте Лань Ванцзи заблокировать свои силы и заключите под стражу. Нельзя также оставлять без присмотра тёмный артефакт, которым он владеет. Вещь следует передать главе Ордена Цишань Вэнь — ему одному по силам совладать с ней!       — Так вот что ты задумал! — прозревая, произнёс Лань Чжань. — Ты явился не ради примирения и никакой союз с кланами Вэнь Жохань всерьёз заключать не намерен! Всё это фарс для отвода глаз! Твоему отцу нужен меч, который я вынес из пещеры горы Муси!       Он перестал сдерживать себя и ринулся к Вэнь Чао, сомкнув ладони у него на шее.       — Что ты сделал с Вэй Ином?!       Гнев застил глаза, возможно поэтому Лань Чжань слишком поздно заметил, как из широкого рукава Вэнь Чао выпорхнул кинжал и метнулся к его горлу.       — Ванцзи!       Отшвырнув брата в сторону, под атаку угодил Лань Сичэнь — лезвие вонзилось в его грудь, чуть ниже ключиц. Он качнулся и упал, почти сразу потеряв сознание. Пятно крови на его светлом ханьфу ширилось с пугающей скоростью. Лань Чжань при виде произошедшего превратился в безжизненное изваяние. Среди заклинателей начался переполох.       Накануне встречи, посовещавшись, старейшины пришли к мнению, что мечи на Совете Кланов, который подразумевал присутствие представителей Ордена Цишань Вэнь, лучше оставить за пределами павильона. Это противоречило устоявшимся правилам этикета, но представлялось оправданной мерой с точки зрения безопасности. У многих были причины ненавидеть клан Вэнь, а сам он не гнушался провокаций. К несчастью, никто не осмелился предложить обыскивать заклинателей на предмет более мелких режущих вещиц, и Вэнь Чао со свитой этим воспользовался. Он действовал на изумление быстро: поняв, что первый выпад поразил не ту мишень, выхватил второй кинжал. Лань Чжань из-за того, что пока не полностью пришёл в себя после недельного беспамятства, уклонился не столь проворно. Удар распорол его плечо. Тут же обожгло следующим касанием лезвия — теперь укол пришёлся в область живота.       Продолжая уворачиваться, Лань Чжань отступал назад, пока не наткнулся на один из кан-ань, перевернул его и вместе с посудой очутился на полу. Привычная ловкость пока не вернулась. Его штормило как пьяного, а потому перевес явно был на стороне Вэнь Чао. Негодяй дрался бесчестно, зато результативно. Очередным размашистым росчерком распорол ханьфу на рёбрах противника, чудом не задев плоть.       В грядущий момент перед Вэнь Чао вырос Лань Цижэнь, преграждая путь к племяннику. Он легко отбил натиск Вэнь Чао. Тот отлетел, перекувыркнувшись через голову, но встал и снова со злым оскалом пошёл в наступление, несмотря на то, что прекрасно знал — Лань Цижэнь был одним из лучших мастеров боевых искусств своего поколения.       — Какой удачный день! Всех трёх Ланей одним махом! — воскликнул нападавший, поднёс к губам ладонь и дунул на порошок, зажатый в ней.       Зелёная пыль взметнулась в воздух, вмиг накрыв Лань Цижэня плотным облаком. Мужчина попытался задержать дыхание и сплести магическую защиту, но было поздно. Яд проник в него мгновенно — через глаза и уши. Пошатнувшись, Цижэнь сделал всего несколько шагов, прежде чем очутился на полу рядом с истекающим кровью старшим племянником.       — Это было даже слишком просто, — расхохотался Вэнь Чао, вновь упирая взор в Лань Чжаня, тело которого пробирала дрожь шока.       Полученные им два ранения обильно кровоточили.       — Ну что? — плашмя хлопая себя по ладони лезвием, издевался Вэнь Чао. — Готов присоединиться к родственничкам?       Прибывшее с ним сопровождение тоже не дремало. С началом стычки вся компания Вэнь Чао выбросила в воздух припрятанные за пазухой амулеты. Все заклинатели, попавшие в поле их ярко вспыхнувшего излучения, рухнули навзничь без возможности двинуть даже пальцем. Их быстро и безжалостно умерщвляли, пуская в ход оружие, идентичное тому, которое использовал предводитель.       Это было лишь начало. Применив другой набор символов, члены клана Вэнь заблокировали выходы из павильона, чтобы никто не спасся. Снаружи тоже доносились вопли. Охрана Вэнь Чао, оставшаяся у дверей, преграждала путь тем, кто откликнулся на призывы о помощи.       Лань Чжань окончательно осознал, какую непоправимую ошибку совершил Лань Сичэнь и остальные ордены, позволив Вэнь Чао явиться на Совет Кланов. Вместо того чтобы создать союз против Вэнь Жоханя, они поддались страхам и попытались заключить таковой с ним. Глава Вэнь, прознав, что у Лань Чжаня появился редкий магический артефакт, с помощью которого он действовал в Цишане, захотел заполучить его и, едва стало известно, что юноша доставлен вместе с мечом в Облачные Глубины, отправил сына под предлогом заключения мирного договора добыть желаемое.       Первоначальным планом, вероятно, было скомпрометировать Лань Чжаня в глазах старейшин и глав кланов, выставить его ненадёжным и заставить добровольно отдать Инь Хуфу, но в момент, когда Второй Нефрит совершил попытку свернуть Вэнь Чао шею, последний струсил, дал слабину и ответил неожиданной атакой, чем положил начало финальной схватке раньше срока. Его помощники изолировали павильон магией, никто не мог призвать свой меч. Действие атаки коснулось большинства заклинателей. Кто не был убит, получил тяжёлые раны. Лишь дюжине пока удавалось уходить от метящих по ним талисманам.       Лань Чжань, зажимая рану в боку, чудом ускользал от стремительных взмахов Вэнь Чао, наступающего на него с кинжалом.       — Где меч, которым ты щеголял в Цишане? — вопрошал тот. — Где ты его прячешь?       — Где Вэй Ин?! — блокируя его броски, восклицал Лань Чжань.       Вэнь Чао, утратив необходимость изворачиваться, с ликованием проворковал:       — А сам как думаешь? Мёртв твой голубок — как только я наигрался с ним, отправил в полёт над пропастью среди Могильных Холмов. Поверь, он вопил как девчонка, когда я снял с него живьём кожу и переломал все до единой кости в его теле.       Нет!!!       Вероятность смерти Вэй Ина нависала все дни, что Лань Чжань искал его, но после подтверждения кошмарного предположения тело словно парализовало. Вэнь Чао даже не понадобилось проворачивать подсечку — ноги Нефрита подкосились, начали подгибаться, и он осел на пол.       — Не расстраивайся! Вы скоро воссоединитесь! — наслаждался триумфом Вэнь Чао. — Скажи, где меч, и я, так и быть, мигом отправлю тебя прямиком к Усяню.       Он схватил Лань Чжаня за волосы, высоко задрал его голову, оголив линию шеи и приставив к ней кинжал.       — Признаться, я даже немного разочарован, как легко было расправиться с тобой. Я отнял у тебя твоего воздыхателя, брата, дядю. Я снова сожгу Облачные Глубины, но на этот раз не просто сожгу, я устрою здесь кладбище — пристанище для усопших! Никто, кроме разве что блуждающих покойников, до скончания веков больше не станет топтать эту землю! Как тебе моя задумка?       Лань Чжань обмяк и не сопротивлялся. В голове пульсировал грохот множества молотков. Надсадный стук уставшего сердца отражал общую изнурённость тела, готового сдаться. Лань Чжань балансировал на грани потери сознания. Он безотчётно задумался, сколько раз умирал душой за время, что искал Вэй Ина — не сосчитать, и не осталось больше никаких аргументов для надежды и продолжения жизни.       — Давай…       Лань Чжань поймал кисть Вэнь Чао и сильнее притиснул к своему горлу лезвие.       — Режь уже!       Тому его инициатива не понравилась.       — Как только отдашь то, что мне нужно, так сразу!       Ударив Лань Чжаня по лицу, Вэнь Чао пнул его ногой в грудь, заставляя полностью растянуться на полу.       — Где чёртов меч?       — Ты его не получишь.       — Упрёшься, и я освежую твоего дядю прямо у тебя на глазах, а ведь он ещё живой и прочувствует каждый порез.       Вэнь Чао направился к Лань Цижэню и, нависнув над ним, провёл вдоль его лица кончиком кинжала, но так как рядом с ним был ещё и Лань Сичэнь, его внимание переметнулось на него. Он заметил, что грудная клетка молодого главы клана Лань всё ещё движется.       — Представляешь, братец-то твой тоже пока дышит, займусь им сперва.       — Не тронь его!       Лань Чжань заставил себя выпрямиться.       — Меч! — проорал Вэнь Чао, как бы играючи делая небольшой надрез у уха Лань Сичэня.       Лицо Лань Чжаня исказило страдание. Признание Вэнь Чао выдирало из груди душу. Он был ответственным за эту утрату — он стал причиной боли, выпавшей Вэй Ину, его предсмертных мук и ужасающего конца. Ныне та же участь грозила брату и дяде. Даже самые жуткие ночные кошмары в этот миг казались более обнадёживающими, чем нынешняя реальность. В горле Лань Чжаня образовался ком. Сквозь крепко сжатые веки пробились нити слёз и влажными дорожками ползли по лицу. Они олицетворяли чистую боль в океане потери, опустошившей душу. Лань Чжань не мог поверить, что действительно достиг рубежа, за которым для него лишь мрак и одиночество.       — Лань Ванцзи? Ты плачешь? Мне не привиделось?! — прорвало торжеством Вэнь Чао. — Нефритовое сердечко разбилось? Ради этого я бы растоптал Вэй Ина ещё раз!       — Замолчи! Не смей больше произносить его имя!       Лань Чжань затрясся в агонии, как будто вырываясь из стальных цепей, сковавших его объятое огнём страданий тело и коснулся сердцем чего-то, что тянуло к нему руки из незримого источника и указывало путь — Тёмный Путь.       В следующий миг Лань Чжань резко ускорился, врезался в Вэнь Чао и, снеся его с ног, покатился вместе с ним по полу. Кинжал выскочил из рук Вэнь Чао, но сам он сумел выкрутиться, соединил вместе обе ладони и сдул в сторону Лань Чжаня горсть ядовитого порошка. Однако взметнувшаяся клубами зелёная волна столкнулась с марью черноты, возникшей из ниоткуда и окутавшей Второго Нефрита непроницаемой завесой. В этот же момент все магические заслоны, возведённые заклинателями клана Вэнь, распались, а сами они один за другим стали падать на колени, заходясь конвульсиями удушья.       Красивые черты Нефрита застыли в подобии белокаменного оттиска. Ледяная маска непоколебимости иссушила слёзы и скрыла его моральное умирание ото всех. Как неотвратимый приговор, Лань Чжань уверенно надвигался на Вэнь Чао, который стремглав кинулся удирать. Не прилагая усилий, Лань Чжань нагнал его, схватил за лодыжку и резко потянул на себя. Грохнувшись лицом на пол, расквасив нос и губы, Вэнь Чао постарался отбрыкнуться, но Нефрит легко подавил сопротивление, зажал в кулаке его волосы и поволок наружу, где в свободную руку сразу же легла рукоять Бичэня.       Вокруг кипела битва, но появление второго господина клана Лань, волочащего за собой окровавленного сына главы Ордена Цишань Вэнь, мгновенно положило конец сражению. Всё стихло в ожидании развязки. Лань Чжань швырнул Вэнь Чао на землю перед собой, отклонился назад, будто примеряясь, и взмахнул Бичэнем, разрубая ногу врага в точности как в своё время поступили с ним. Дёргаясь и извиваясь всем телом, хватаясь рукой за повреждённую конечность, Вэнь Чао надрывался до хрипоты как умалишённый, призывал на подмогу охрану и угрожал невыносимой расправой.       Не отводя глаз от своего деяния, Лань Чжань склонил набок голову, любуясь картиной. Он молчал, но создавалось впечатление, что вырывающийся из его нутра немой вопль пронзает все девять миров. Дымная круговерть энергии обрывала жизнь каждого из клана Вэнь, кто совершал хоть малейшую попытку помочь сыну Вэнь Жоханя. Совершенно мёртвым взглядом Лань Чжань взирал на человека, лишившего его душу света, а потом с силой опустил ступню на его лицо и яростно надавил. Череп треснул как перезревшая корка арбуза, с хлюпающим звуком выплёскивая мякоть наружу.