Тринадцать демонов Лань Чжаня

      Переступив порог библиотеки, Лань Чжань взглянул сначала на место, где обычно переписывал тексты Вэй Ин, потом на стену, у которой с подачи того пережил ураган чувств, запечатлевшихся намертво в памяти и не желающих тускнеть. Ощутил слабость в ногах.       Чем шире между мной и Вэй Ином пропасть, тем меньше вероятность, что кто-то из нас в неё по неосторожности сорвётся, — паникуя, убеждал себя Лань Чжань, но на деле расстояние между ними стремительно сокращалось.       То, что делал с ним Вэй Ин — его голос, взгляд, прикосновения, — не поддавалось описанию. Лань Чжань проигрывал самому себе, когда вступал в борьбу с притяжением, к которому свелись все его мысли и эмоции. Оттолкнуть Вэй Ина холодом не выходило. Удержать себя от фантазий о нём и подавно. Часть Лань Чжаня мечтала, чтобы страсть взяла верх, освободила и толкнула к решительным действиям, которых не допускала та его сторона, что цеплялась за мораль, ограничения и праведность.       С обречённым вздохом Лань Чжань скользнул ладонью по стене, распаляясь от обрушившихся ощущений, и на некоторое время потерялся в пространстве, поддавшись головокружительной, непозволительной, пугающей неге. На мгновение невозмутимый и благопристойный вид отступил. Казалось верхом высокомерия уповать, что хватит сил и дальше ходить по тонкой грани отрицания, сопротивляться, надеясь, что ни одно из звеньев опутавшей душу цепи не треснет.       — Лань Чжань! — вихрем влетев в комнату, воскликнул Вэй Ин. — Ты вернулся!       Долгий перерыв в их встречах не отразился на его своевольной манере держаться. Он широко улыбался. На щеках был заметен румянец. Волосы немного растрепались. Дыхание сбилось, словно он бежал.       — Хочешь верь, хочешь нет — я скучал! — бойко объявил Вэй Ин, прошагал к своему привычному месту за столом и с плохо скрываемым воодушевлением начал располагаться, как если бы ему и впрямь не терпелось приступить к заданиям.       Лань Чжань проводил его жадным взглядом, тайком потянув носом шлейф аромата мушмулы и персикового цвета — путающий мысли и неизменно пьянящий. Сердце болезненно сжалось.       — Где пропадал? — разгоралось любопытство Вэй Ина. — Чем занимался столько дней?       Промолчав в ответ, Лань Чжань подобрал края безупречно белого ханьфу и опустился на своё место за столом: подвинул на сторону Вэй Ина тушь, бумагу и свиток с текстом, который надлежало переписывать, а сам открыл буддистский трактат, собираясь приступить к чтению.       — Представляешь, мне в голову закралась мысль, что ты избегаешь меня, — Вэй Ин с хитринкой в глазах уставился на него. — Мы не слишком хорошо попрощались в прошлый раз, правда же?       Лань Чжаня бросило в жар, но он всё же спокойно ответил:       — Не будем об этом.       Вэй Ин задумчиво подпёр подбородок рукой.       — Не будем так не будем, но ты что же, даже словечком не обмолвишься о своём путешествии?       — Не имеет значения, где я был. Поменьше вопросов, побольше усердия в исполнении наказа Лань Цижэня.       — Ну как ты можешь быть таким необщительным? — с намёком на обиду обронил Вэй Ин, хотя и ухмылялся во все тридцать два зуба.       Лань Чжань продолжал молчать, и приподнятое настроение любителя подискутировать понемногу начало истлевать. Внешность Второго Нефрита Ордена Гусу Лань за время, что они не виделись, претерпела некоторые изменения. Идеальный порядок в одежде, смоляные пряди, как обычно, волосок к волоску и перехвачены лобной лентой — вот только янтарь глаз словно выцвел, утратил блеск, а будто высеченное из драгоценного белого камня лицо стало угрюмее и печальнее. Люди и раньше говорили о Лань Чжане: «Всего-то пятнадцать лет, а в нём нет ни капли юношеской живости, он всегда такой сдержанный и серьёзный», а теперь эта особенность прямо-таки бросалась в глаза. Совсем ещё юный парень с манерами, речью и выражением лица умудрённого годами мужчины, познавшего немало жизненных неурядиц, — таким предстал перед Вэй Ином Лань Чжань после вынужденной отлучки.       — Что с тобой случилось? — стал серьёзным Вэй Ин, словно тщательное изучение внешности Нефрита обескуражило и огорчило его.       Последовал короткий вздох. Лань Чжань вскинул на него прохладный взгляд, попытавшись придать облику максимум равнодушия.       — Не отвлекайся на разговоры. Ты знаешь правила, так что без глупостей. Тебе предстоит наверстать всё, что не сдвинулось с мёртвой точки за дни моего отсутствия.       Тряхнув длинными волосами, каскадом ниспадавшими на плечи, Вэй Ин подхватил со стола кисточку.       — Узнаю прежнего Лань Чжаня, — произнёс он без одобрения, но и без недовольства. — А то мне на миг почудилось, ты какой-то другой сегодня…       — Я же сказал, не трать время на разговоры.       — Не очень-то ты приветлив. Мог бы хоть вид сделать, что наши отношения потеплели. Я надеялся — развеявшись вне дома, ты стал радушнее. Признаться, я бы с удовольствием к тебе присоединился! В Облачных Глубинах красиво, но пребывание здесь сродни заключению, — Вэй Ин опомнился и закатил глаза: — Ох, опять я ляпнул лишнее!       — Для тебя это обычное дело, — сухо отозвался Лань Чжань.       Многим адептам обучение в Ордене Гусу Лань было не по нраву, но только Вэй Ин осмеливался озвучивать подобные мысли в лицо сыну главы клана. К тому же суть его слов задевала Лань Чжаня лично, давая понять, что Вэй Ина в Облачных Глубинах ничто не радовало и, следовательно, не удерживало.       Может, поэтому он и ведёт себя так, словно всеми правдами и неправдами добивается, чтобы его отослали обратно в Пристань Лотоса?       — Ты не подумай, что я жалуюсь на гостеприимство твоего клана, — начал Вэй Ин. — И пейзажи здесь закачаешься, и архитектура расчудесная, но вот еда! — он схватился за живот и блистательно изобразил муку. — Как вы выживаете, поедая такую пресную и невкусную пищу? Сплошные травы да коренья! А что до количества правил на Стене Послушания… — юноша артистично воздел глаза к потолку. — В чём радость жизни, если куда ни плюнь, омрачающие её ограничения и запреты? Всё равно что добровольно отказаться от всех удовольствий и веселья в угоду существованию аскета.       — Значит ли это, что в Пристани Лотоса твоя жизнь сплошное наслаждение? — поинтересовался Лань Чжань.       — По большей части, — ни на секунду не замешкался с ответом Вэй Ин. — Ещё бы госпожа Юй поменьше злилась — и вообще земной рай!       — А здесь, получается, ты только маешься и изнываешь от скуки?       — Именно! Правда, не всегда…       — Сожалею, что приходится так страдать, — сквозь зубы обронил Лань Чжань, утыкаясь в книгу.       — Лань Чжань! — до Вэй Ина в кои-то веки дошло, что его собеседник с каждой минутой всё сильнее сердится. — Я обидел тебя? Ну прости! Неужели больше устроила бы ложь или лесть?       Лань Чжань не шелохнулся, продолжив не мигая смотреть на страницы трактата перед собой.       — Лань Чжань! — вновь позвал Вэй Ин. — Не делай вид, что меня здесь нет! Это, знаешь ли, неприятно!       — …       — Хорошо. Я прошу прощения.       — …       — Скажи хоть что-нибудь!       Лань Чжань сунул под нос с досадой скривившемуся Вэй Ину увесистый свиток.       — В дополнение к разделам текста, что наказаны тебе Лань Цижэнем, перепиши ещё вот этот.       — Зачем ты так?!       — Довольно рассуждений! Не вынуждай применять заклятие молчания, — начальственно пригрозил Лань Чжань, отметив, что их вздорная полемика и без того изрядно затянулась.       — Почему ты всё время ведёшь себя так вспыльчиво и грубо со мной?!       — Я всего лишь отвечаю на твои провокации и издёвки.       — Когда я приходил сюда прошлый раз, я не издевался, честно, просто всеми силами старался разрядить напряжённую обстановку и слегка увлёкся, а ты как-то слишком бурно отреагировал… Кстати, по этому поводу есть пара вопросов, не дающих мне покоя. Ты не против, если я их задам?       Ну уж нет!       Вэй Ин как раз собирался озвучить продолжение, но не смог открыть рот — сработало применённое Лань Чжанем заклятие молчания, так что на ближайшие полчаса болтун был обезврежен. Ожидаемо Вэй Ина такие меры не обрадовали. Он принялся сердито расшвыривать листы перед собой, и Лань Чжань едва успел спасти от его взметнувшихся рук тушь, грозящую подпортить не только свитки с правилами, но и другие письмена, в этот момент покоящиеся на столе.       Побушевав с минуту, Вэй Ин хватанул первый попавшийся лист и принялся что-то спешно строчить, после подсунув написанное Лань Чжаню для прочтения, только тот, сознавая, что парень пытается продолжить диалог, не глядя скомкал лист и отшвырнул. Вэй Ин в мгновение ока исписал следующий, но и Лань Чжань не уступал, повторяя то же действие — сминая и отбрасывая. Так продолжалось, пока рядом не образовалась приличная куча белых шаров, напоминающих снежки.       — Перестань переводить бумагу! — негодующе припечатал Лань Чжань, обозревая набирающий размах беспорядок. — У тебя есть задание, им займись!       Вэй Ин, выдохшись, наконец сдался. Взгляд серых глаз стал растерянным, затем умоляющим, а в итоге виноватым. Истекло несколько долгих минут, прежде чем он снова взялся за кисть. В его тонких, изящных пальцах она запорхала шустро и вместе с этим размеренно и плавно. Лань Чжань почему-то не решался кинуть взгляд на бумагу, хотя и подозревал, что Вэй Ин занят вовсе не переписыванием текста. Вскоре тому последовало подтверждение. Перед Лань Чжанем лёг рисунок, на котором он без труда узнал самого себя. Из-под кисти Вэй Ина вышло предельно возвышенное изображение юноши с идеальной осанкой и изящными чертами лица, царственно восседавшего за столом, слегка склонив голову над открытой книгой.       Глаза Лань Чжаня заворожённо скользили по мягким линиям, перетекающим одна в другую, по легчайшим акцентам тени, по мелким, но таким значительным деталям. Казалось удивительным, что за столь короткий промежуток времени Вэй Ином был создан столь завершённый образ. Несмотря на то, что портрет выполнялся не красками, а простой чёрной тушью, он ощущался живым. Единственное, что несколько озадачило Лань Чжаня — цветок в волосах его рисованного отражения.       К чему это? — он едва удержался от рвущейся изнутри улыбки.       Подобравшись, Вэй Ин внимательно изучал произведённый эффект, гадая, будет ли его подношение так же, как и предыдущие попытки что-то донести, отправлено мятым комком на пол. Его скулы порозовели, лицо выглядело беззащитным, глаза полнились ожиданием. Лань Чжань понимал, что если хочет, чтобы Вэй Ин больше не проявлял подобной инициативы, то должен немедленно и категорично выказать протест, то есть — обидеть его, оттолкнуть. Учитывая старания дистанцироваться, это представлялось единственно верным шагом, но минуты утекали, а Лань Чжань не решался даже пошевелиться. Сердце выпрыгивало из груди. Он восторженно взирал на собственный портрет, созданный в одномоментном порыве, наспех и тем не менее безупречно, и не находил в себе сил расстроить человека, его создавшего, а потому просто медленно перевёл глаза с рисунка на художника.       Улыбка облегчения, словно солнечный зайчик, коснулась губ Вэй Ина, всё ещё находившегося под действием заклятия и вынужденного молчать. В порыве воодушевления он подался вперёд и опустил обе ладони поверх предплечья Лань Чжаня, однако тут же испуганно их отдёрнул, заметив, как заиграли на скулах Нефрита желваки и сошлись к переносице брови. Молчание между ними наполнялось каким-то ужасно тягостным, неловким напряжением. Лань Чжань в который раз почувствовал себя загнанным в угол и совсем измотанным. Все предыдущие недели он не путешествовал, а провёл в уединении, занимаясь практиками освобождения духа от страстей, медитировал и подвергал себя мучительным физическим нагрузкам. Ожидаемых плодов это не принесло, лишь непомерную усталость и опустошение. Отец и дядя хвалили его достижения, углядев за рвением обуздать волю побуждение довести до совершенства полученные во время обучения навыки. Особенно лучился довольством Лань Цижэнь. Гордость племянником так и сквозила в нём. Куда с меньшим оптимизмом следил за самоистязаниями брата Лань Сичэнь.       — Ты слишком усердствуешь и этим искажаешь весь процесс, — навещая его перед сном, повторял Первый Нефрит Ордена, заботливо обрабатывая истёртые в некоторых местах до ран плечи и ладони Ванцзи. — Ты не вытравишь Вэй Усяня из сердца, разрушая тело, заменяя инедией нормальные приёмы пищи, а сон — блужданиями в даньтяне, лишь сделаешь себе хуже. Накопление энергии ци заклинателем путём следования даосским практикам — прекрасная цель, но необходимо учитывать незыблемые законы, а не попирать их ради кратковременного забвения страданий.       — Что ты знаешь о моих чувствах? — стряхнув его пальцы, Лань Чжань тяжело повалился на бамбуковую циновку, расстеленную на каменных плитах ничем не обогреваемого, узкого полуподвального помещения с тусклым освещением из двух крохотных масляных ламп.       Сичэнь покачал головой.       — Я знаю больше, чем хотел бы, но слишком мало, чтобы помочь.       — Изъян внутри меня — моя проблема, не твоя.       — Пока я жив, буду делить с тобой всё, и эту боль тоже. Это мой долг как старшего брата.       — Ничего ты мне не должен.       — Ванцзи, с тех пор как не стало матери, ты не единожды доказывал, что способен противостоять многим трудностям в одиночку. В прошлом меня часто не было рядом, но сейчас я здесь и никуда не уйду.       Оба надолго погрузились в молчание, вспомнив об утрате, которую маленький Лань Чжань переживал намного дольше и несравнимо болезненнее, чем более взрослый Сичэнь.       — Многие в Ордене и за его пределами осведомлены о твоём превосходном уровне сверхъестественных сил. Ты не можешь вечно прятаться, ссылаясь на медитации, тренировки и оттачивание мастерства заклинателя, — спустя некоторое время вновь подал голос Лань Сичэнь. — Ты имеешь слишком высокий статус, чтобы все вдруг потеряли интерес к тому, что с тобой происходит и почему. Рано или поздно люди начнут задавать вопросы. Для того, чтобы стать затворником в пятнадцать с таким выдающимся потенциалом и редчайшими способностями, тебе потребуется озвучить им более чем весомую причину.       — Я не собираюсь становиться затворником.       — Хорошо. Значит, ты сознаёшь, что полностью избежать встреч с Вэй Усянем не удастся? Он приёмный сын Цзян Фэнмяня и важное лицо в клане Юньмэн Цзян, соответственно, в будущем вам придётся довольно часто видеться и периодически общаться, и это не считая того времени, что Вэй Усянь проведёт в Облачных Глубинах до окончания обучения.       — Я всё понимаю, брат. Мне лишь нужно время, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться.       — А если успокоиться не получится?       Лань Чжань молчал.       — Вэй Усянь, к слову, спрашивал о тебе уже дважды за последнюю неделю, — как бы нехотя сообщил Сичэнь, выдержав паузу.       — Что ты ответил? — насторожился Лань Чжань.       — А что я мог ответить? Сказал, что ты отлучился по делам. Он беспокоится о тебе.       — Нет, ему всего-навсего скучно.       — Ты видишь лишь одну его черту и не хочешь замечать другие. Он не так поверхностен и прост, как кажется. Вот увидишь, Вэй Усянь ещё удивит тебя.       Он удивляет меня не переставая, — возвращаясь в настоящий момент, вздохнул Лань Чжань, ещё раз окинул взглядом рисунок и заставил себя вслух произнести:       — Бессмысленно.       Определение относилось не к Вэй Ину и уж точно не к его нежному, трогательному творению. Лань Чжань говорил о себе и своих чувствах — о бессмысленности собственного сопротивления желанию смотреть на Вэй Ина, внимать его голосу, вдыхать необъяснимо сладкий аромат, но тот истолковал услышанное в привычном для себя русле.       — Ты прав… Нелепица несусветная! — гадливо покосившись на своё творчество, подхватил Вэй Ин — к нему уже полностью вернулась способность говорить.       Он попытался выхватить лист, но Лань Чжань увернулся, оттолкнув его руку.       — Рисунок останется у меня!       — С чего это?       — Я так решил.       — Вздумал предъявить дяде в качестве доказательства моей очередной оплошности?       — Нет.       — Постой… Выходит, он тебе понравился? — в голосе Вэй Ина сквозили удивление и робкая надежда.       Лань Чжань смерил его долгим взглядом, после чего смягчился.       — Зачем добавил цветок?       — Немного приукрасил твой унылый вид. Не стоило?       — …       — По-моему, отлично смотрится, — задорно посмеивался Вэй Ин.       Лань Чжань не отрывал от него взгляда. Разум заволокло тягучей пеленой. Когда Лань Чжань взирал на него, поневоле хмелел. Безумно хотелось отпустить себя — прямо в текущую секунду совершить рывок, опрокинуть Вэй Ина на пол, сесть сверху и, чувствуя, как он брыкается под ним, обжечь губы вкусом поцелуя — грубо, жёстко, бесконечно долго. Воображение нарисовало горячую картину — сорванная одежда, скольжение переплетённых тел, прерывистые вздохи. Лань Чжань, пусть и не позволив себе пристального разглядывания, видел Вэй Ина обнажённым в холодных источниках. Его тело уже приобрело те очертания, которые в будущем лишь чётче обозначатся, но ещё не рассталось с хрупкостью и мягкостью форм, присущих подросткам.       Этот образ не давал Лань Чжаню покоя ни во сне, ни наяву, настигая порой в самые неподходящие моменты. Стараясь умерить обуявший плоть пыл, он прикрыл глаза и невзначай пробежался пальцами по лобной ленте, словно в ней искал поддержки и напоминания, кто он и как должен себя вести, дабы не опорочить своё имя и имя своих близких. Любой, кто мог бы заглянуть сейчас в его мысли, содрогнулся бы от того, какие дикие, едва ли не животные порывы овладевали им. Напор и страстность Вэй Ина действовали на Лань Чжаня с опасной силой. Хорошо, что Нефрит сидел, иначе пришлось бы искать опору. Тело вертело в водовороте переживаний как сорванный с цветка лепесток.       — Начинай уже переписывать разделы правил, — бесцветно проронил он. — Иначе день окончания твоих мытарств в этих стенах никогда не настанет.       — На самом деле он не за горами, — с едва различимой грустью отозвался Вэй Ин.       Лань Чжань почувствовал досаду. Напоминание, что у его возможности находиться рядом с ним был срок, и весьма ограниченный, разбередило тревогу. Лицо его по-прежнему оставалось непроницаемым, тело статичным, но на душе скребли кошки.       — Я тут подумал, раз тебе приглянулся мой подарок, могу я рассчитывать на толику уступчивости? — начал беззастенчиво выпрашивать послаблений Вэй Ин.       — Поблажек было предостаточно, не говоря уже о том, что моё отсутствие обеспечило тебе приличную отсрочку.       На миг Лань Чжаню померещилось, что он внял его словам и успокоился, но то было лишь временное затишье.       — Сегодня ночью… — вдруг произнёс Вэй Ин.       — Что сегодня ночью?       — Я буду там, где мы впервые встретились.       Брови Лань Чжаня озадаченно приподнялись.       — На крыше крепостной стены?       — Ага!       — И зачем ты мне это говоришь?       — Приходи, сможешь закончить, что начал, когда поймал меня с «Улыбкой Императора».       Лань Чжань огорошенно воззрился на Вэй Ина, а потому тот поторопился добавить:       — Обещаю, на этот раз никакого мухлежа, всё честно — пусть победит сильнейший.       — Нет, — отмахнулся Лань Чжань, хотя будь ситуация иной и представься ему случай поупражняться в компании Вэй Ина в фехтовании, он бы не отказался.       Стиль и техника боя клана Юньмэн Цзян сильно отличались от того, что лежало в основах боевого искусства Ордена Гусу Лань. Вэй Ин, помимо этого, доработал некоторые элементы, добавил своё трюкачество и приёмы, что не могло не впечатлить Лань Чжаня во время их увлекательной схватки.       — Плохая идея. Выбрось её из головы, — всё же устоял против соблазна он, вот только Вэй Ин зациклился.       — Не-а, не выброшу, но ты можешь попробовать её из меня выбить.       — Даже не подумаю, — ультимативно пробормотал Лань Чжань. — Напоминаю, на территории Ордена сражения без одобрения старших запрещены, или хочешь снова впасть в немилость у Лань Цижэня?       — Как будто я из этого положения выходил, — безрадостно хмыкнул Вэй Ин. — Но послушай, фактически мы будем на крыше крепостной стены, а это что-то вроде нейтрального рубежа.       — Притянутые за уши оправдания сумасбродства. Стена — часть крепости Облачных Глубин, следовательно, вступив на ней в бой, мы нарушим правила. Если спрыгнем вниз — то же самое!       — Ладно-ладно, твоя правда, — потирая переносицу, согласился Вэй Ин. — Тогда на рассвете в роще клёнов у дальних границ, на скалах у водопада. Они отлично подойдут.       — Нет! — резко возразил Лань Чжань. — Приди ты уже в себя! Я не собираюсь повторять то, что было на стене — ни ночью, ни на рассвете, ни в роще, ни у водопада.       — Вынуждаешь подозревать, что ты струсил.       — Это тебе стоит бояться. Не столкни ты меня со стены вниз, я бы, чего доброго, прикончил тебя!       Вэй Ин скептически цокнул языком.       — Может — да, а может — нет. Сейчас всё будет несколько иначе. Перевес сил не исключён и в мою сторону. Давай сразимся и поглядим. Что мы теряем?       Лично я — голову! — приуныл Лань Чжань.       Горящий взор Вэй Ина, его захваченность замыслом, подкупающая улыбка действовали как дурманящее снадобье, сражающее наповал, а потому поддаваться ему было категорически нельзя!       — Ты порой как помешанный! — пальцы Лань Чжаня на миг смяли ханьфу под столом. — Если что-то вобьёшь в голову, то спасу от тебя нет!       — Но ты ведь этого хочешь — завершить поединок на своих условиях, — упрямо доказывал Вэй Ин.       — С чего ты взял, что я хочу именно этого?!       — А чего же ещё?! Разве не поэтому с той самой ночи, как мы подрались, ты всё время срываешься и всеми доступными способами выказываешь, как тяжело тебе меня терпеть? Всё очевидно и предельно ясно. Таким, как ты и я, очень сложно найти достойного соперника, — настаивал Вэй Ин. — Я не хвастаю, но в Пристани Лотоса у меня таковых не осталось. Здесь подфартило встретить тебя. Слухи, что бродят вне Облачных Глубин, не наврали — Второй Нефрит Ордена Гусу Лань весьма неплох в том, что касается меча.       — Рад, что не разочаровал, — наверное, впервые за свою жизнь откровенно съязвил Лань Чжань.       — Упражняешься в остроумии? — поддел Вэй Ин. — Один мудрец сказал: остроумие есть отшлифованное высокомерие.       — Данное утверждение скорее применимо к тебе, чем ко мне.       — А я и не спорю.       Вэй Ин неожиданно насторожился, задумался, принялся играть с кисточкой, так и сяк прокручивая её между пальцев.       — Если дело не в затаённых обидах, что же произошло тем вечером, когда ты грубо выставил меня на улицу? — вкрадчиво спросил он. — Посуди сам, разве тебе не было бы всё это странно?       Лань Чжаню не хотелось врать, но о том, что тогда случилось, он не посмел бы рассказать, даже если бы от этого зависела его жизнь.       — Только не затыкай меня заклятием молчания, я свою дозу на сегодня уже словил.       Отметив, как растёт градус замешательства в глазах напротив, Вэй Ин мягко водрузил руку на плечо Нефрита, хотя знал, чем это грозит. Раздражение Лань Чжаня вспыхнуло как порох, но взрыв не последовал. Первый раз за всё то время, что они с Вэй Ином «воевали», его посетило чувство, что тот вовсе не бездумно нарушал его личное пространство. Даже подвергаясь порицанию, Вэй Ин реализовывал свой план — внушал смирение со своим присутствием и приучал к касаниям, несмотря на то, что его попытки, как правило, выливались в конфликтные ситуации.       Вывод поразил Лань Чжаня. Невольно вспомнились слова брата о том, что Вэй Ин не такой, как можно подумать исходя из первого впечатления. Было куда проще полагать, что его мотивы незатейливы и сводятся к чему-то несущественному, но верить в это становилось всё сложнее. Вэй Ин наблюдал, ожидая, что как обычно последует ярый всплеск недовольства и его действия будут пресечены, но Лань Чжань со вздохом спросил:       — Можем мы хоть один вечер обойтись без твоих выкрутасов и просто посидеть в тишине?       Удовлетворившись тем, что не отхватил, Вэй Ин немного откинулся назад и принял расслабленную позу.       — Посидеть-то, конечно, мы можем, но только у меня куча мала заданий или, хочешь сказать, закроешь глаза на то, что я бездельничаю, да ещё и присоединишься ко мне? — улыбнулся он неодобрительно хмурящемуся Лань Чжаню.       — Не присоединюсь, но, так и быть, сделаю вид, что не замечаю, как затянулась твоя передышка. Только предупреждаю, один звук — и твоих заданий станет в два раза больше.       — Замётано! — потёр ладони Вэй Ин, устраиваясь поудобнее и заводя руки за голову.       Прикрыв ресницы, он, казалось, собирается вздремнуть. Лань Чжань растерялся. Он не мог доподлинно сказать, что заставило его внезапно смягчиться и позволить Вэй Ину праздно валяться на циновке, вместо того чтобы заниматься делом.       Неужели его рисунок так меня растрогал?       Стало не по себе. И всё же слово не воробей: вылетит — не поймаешь. Лань Чжань не намеревался переигрывать их договор, хотя тот шёл вразрез с его обязанностями. Надежды провести мирный, тихий вечер оправдывались. Истёк по меньшей мере час, как комната погрузилась в благословенную тишину. Лань Чжань перевернул пятидесятую страницу, когда с удивлением обнаружил, что ему комфортно от сознания, что его настырный душемотатель неподалёку, но не стремится провернуть какую-то выходку или втянуть его в словесную дуэль.       Теперь главное, чтобы дядю не настигло желание проверить, достаточно ли я суров с нарушителем правил. Он не будет рад, застав подобную картину.       Всё это время дремавший Вэй Ин открыл глаза, перевернулся сначала на один бок, потом на другой, и сел. Его взгляд столкнулся со взглядом Лань Чжаня и озарился явным намерением что-то ляпнуть. Последний предостерегающе покачал головой, без слов напоминая, что у них уговор. Вэй Ин поник, снова улёгся на циновку и стал играть со своей алой лентой, накручивая её на указательный палец. Однако ему это быстро наскучило. Он повертел головой в поисках чего-то занимательного, но ничего подходящего не нашёл. Внезапно его аж подбросило — он о чём-то вспомнил. Лань Чжань забеспокоился, уловив краем глаза, как Вэй Ин, усмехаясь, выуживает что-то из-за пазухи.       Книга?       Обложка была однотонной, непримечательной и без надписей, и всё же сам факт, что в руках Вэй Ина материализовался какой-никакой источник знаний, обнадёживал. Переведя взор обратно на страницы фолианта перед собой, Лань Чжань ещё какое-то время провёл за чтением, а затем встал, чтобы взять другие письмена с полок позади себя. Каково же было его ошеломление, когда, вернувшись к столу, он узрел поверх буддистского трактата — о ужас! — порнографические иллюстрации с чрезмерным вниманием к особо пикантным деталям. Сплошь обнажённые тела, тесно свитые на пике экстаза!       Словно ужаленный, Лань Чжань выронил всё, что сжимал в руках, и полдюжины свитков полетели на пол. Он отскочил от стола, чуть не снеся его вовсе. Лицо являло собой занимательнейший калейдоскоп нелепых выражений. Кровь в венах вмиг вскипела и забурлила, грозя разорвать тело ко всем чертям.       — Вэй Ин! — прогрохотал Лань Чжань, отказываясь верить в происходящее. — Тебе жизнь не мила?!       — Мила и даже очень. Не бесись! Всего-то кое-какая развивающая литература, — кивнул в сторону похабной книжки непоседа. — В чём, собственно, проблема, Лань Чжань?       — В твоём бесстыдстве!       — Ой, да будет тебе! — завертелся вьюном Вэй Ин, осознав, что угодил в очередной переплёт. — Не смотри волком и не вздумай сказать, что ты не разглядывал подобного раньше. Ни за что не поверю!       Напрасно!       Лань Чжань не искал знаний в области физической близости. Вступив в пору юности, он стал слышать от старших, что однажды встретит женщину соответствующего положения и достоинств, с которой захочет связать жизнь. Лань Чжань принимал подобные разговоры как любое другое напутствие наставников — с вниманием и почтением, однако в суть вопроса не углублялся. Невзирая на взросление, тело не питало стремлений познать плотские утехи. Невинность помыслов — так бы истолковал это Лань Цижэнь. Вэй Ин стал той искрой, что разожгла в Лань Чжане желание и чувственность, завладела рассудком и пробудила плоть. Причина равнодушия к прекрасным сверстницам выяснилась сама собой. Упорядоченность прежнего мира рассеялась как утренний туман. Лань Чжаню пришлось принять то, что он не станет таким, каким его хотели видеть близкие, его путь больше не определялся их надеждами. И это более всего мучило и терзало.       Вэй Ин оказался на ногах и вознамерился вернуть себе эротический сборник. Лань Чжань ему этого не позволил и выхватил Бичэнь, но даже когда пошёл на горе-шутника с мечом, тот не выказал ни страха, ни раскаяния.       — Осторожнее! Не предпринимай того, о чём непременно пожалеешь!       Глаза Вэй Ина пробежались по сияющему в свете ламп клинку Лань Чжаня. В них воспылал вызов — немой и возбуждающий, но без жестокого азарта, которым обычно сопровождаются битвы; это была другая победа.       — Ты, кажется, хотел встретиться для боя? — тем временем свирепствовал Лань Чжань. — Похоже, ему всё-таки быть! Выйдем на улицу!       — Хотел, но не здесь и не сейчас! — зашёлся смехом несносный прохвост, шарахаясь по комнате то в одну сторону, то в другую с проворством куницы. — Лань Чжань, прошу, остановись! Зачем же так всё усложнять и горячиться по пустякам?       — По пустякам?! — рыкнул Лань Чжань, пытаясь обуздать свои эмоции. — Я тебе поверил, а ты совсем совесть потерял и подсунул мне это… Это!       — Это просто картинки! Немного вульгарные, пошлые, но всего лишь картинки, — старался отмазаться Вэй Ин, сокрушённо качая головой.       — Что делала подобная мерзость на моём столе?!       — Решил, тебе не помешает просветиться и в данной области тоже. Такие вещи, да будет тебе известно, помогают неплохо провести время.       — Это оскорбление!       — Не преувеличивай! — оторопел Вэй Ин, вероятно, ожидая несколько иной реакции на свою маленькую шалость. — Что такого ты там увидел?       — На этот раз ты действительно превзошёл сам себя в испорченности!       — Ты на меня наговариваешь! Я всего-то хотел продемонстрировать тебе редчайшее издание современности! Да ты благодарить меня должен! Какому парню не будет интересно взглянуть? Мои приятели нашли эту книженцию крайне занимательной.       Лань Чжань скептично поджал губы.       — Нескромность и непотребство, по-твоему, именно то, что могло бы меня заинтересовать?       — Нет.       — Тогда для чего ты мне её подсунул?       — И сам не знаю, — скис Вэй Ин. — Думал, будет весело. Думал, нас это сблизит.       Ошеломление Лань Чжаня взвилось до нового уровня. Лицо утратило все краски.       — Сблизит?! — его левая кисть метнулась по воздуху, пульсируя духовной силой, и злосчастная книжка взорвалась, усыпав пол комнаты мелкими ошмётками.       — Взываю к твоему благородству и здравомыслию, не сердись, — прохныкал Вэй Ин. — Я снова поступил глупо, но ты со всем разобрался, хоть сборник и жалко. Многие будут разочарованы.       — Так ты это устроил ради их развлечения или своего? — чудилось, ещё секунда — и Лань Чжань задохнётся от ярости. — Ты сам себе враг, Вэй Ин! Прежде чем выкинуть что-то, не мешало бы как следует взвесить последствия.       — Твои наставления — смертная тоска! Ты что, монах? Да, твой предок, конечно, был монахом — я об этом совсем забыл, но ты-то нет.       Лань Чжань потерял дар речи от возмущения. Душила обида. Задело, что кто-то из дружков балагура в курсе его проделок и, возможно, прямо сейчас, ошиваясь поблизости, от души хохочет, слыша их с Вэй Ином громкую перебранку.       — Ты в состоянии прожить хотя бы десять минут не выделываясь?!       — Я не выделываюсь, я такой человек! Что с того? Ты вот высокомерный и чванливый!       — Что?!       — Да-да, не отпирайся! Сам знаешь, я попал в точку!       — Ты ничего обо мне не знаешь!       Лань Чжаня так и подмывало проучить Вэй Ина за сомнительные эксперименты с его нервами и постоянное обнуление всех попыток найти гармоничный вариант их сосуществования. С подачи этого сорвиголовы искать способ равновесия между ними представлялось напрасным занятием, они являли собой лёд и пламя, чёрное и белое.       — Молодой господин Лань, а тебе идёт румянец на щеках, — всё никак не мог удержать язык за зубами Вэй Ин. — Похоже, картинки Весеннего Дворца всё-таки не оставили тебя равнодушным.       Лезвие Бичэня просвистело совсем рядом с его солнечным сплетением, оставив косой надрез на ткани и отчасти обнажив его бок.       — Ай! Блеск! Испортил мне одежду! — всё ещё не воспринимая происходящее всерьёз, упрекнул Вэй Ин. — Как я теперь появлюсь в пристойном обществе? Что подумают мои друзья? Они ведь в курсе, что я сейчас с тобой. Ещё решат, что ты так воодушевился моим подарком, что даже мне досталось…       — Что ты такое городишь?! — Лань Чжань внезапно растерял весь свой пыл, заприметив за разрубленной тканью ханьфу Вэй Ина тонкую как волосок красную линию.       Проследив за его взглядом, Вэй Ин накрыл порез ладонью.       — Ты в убийственной форме! Но нападать на того, кто ищет способ избежать схватки, не годится!       Даже если его слова были пустой бравадой, Бичэнь уже в следующую секунду выскользнул из рук Лань Чжаня, тяжело рухнув на циновку.       — Покажи! — Лань Чжань не сводил глаз с места, куда угодило лезвие клинка.       Его обеспокоенный облик был абсолютно искренним, так что Вэй Ин перестал скакать по комнате и сосредоточил взгляд на кровавой отметине.       — Не переживай! Не на что смотреть — царапина! Всё нормально, правда.       Он растянул губы в широкой ухмылке и вознамерился ещё подурачиться, но передумал, когда увидел, что Лань Чжань больше не настроен тешить его выказыванием эмоций. Нефрит возвратился к столу, собрал разбросанные свитки и аккуратно вернул все до последнего на полки, а затем опустился на корточки и начал вытирать пролившуюся тушь.       — Ты безнадёжен, — устыдившись бурного проявления чувств минутой ранее, проронил Лань Чжань. — Я дал тебе шанс провести этот вечер без потасовок и склок, бездельничая в своё удовольствие, чем преступил наказ старейшины, и посмотри, чем всё увенчалось. Ты вынудил меня снова обнажить меч, и не где-нибудь, а в библиотеке. Уже только за это меня следует высечь дважды.       Вэй Ин ринулся к нему, стараясь помочь прибрать устроенный беспорядок.       — Ты всё верно говоришь, — повинился он, словно и впрямь устыдился того, что сотворил. — Меня занесло, опять свалял дурака, опять заигрался и, ко всему, нарушил условие, за что перепишу каждый свиток в двух экземплярах.       — Пустое затягивание времени, — с виду Лань Чжань вернулся к своему первоначальному состоянию — обратился живой бесстрастной куклой: неспешно выпрямился, поправил ленту, привёл в надлежащий вид волосы, расправил одежды. — Впрочем, ничего нового не произошло. Нам не дано нормально ладить.       — Это лишь от нас зависит! — упрямо возразил Вэй Ин.       — То-то я вижу, у нас не получается.       — Не говори так!       Губы Лань Чжаня беззвучно шевельнулись, словно с них сорвалось несколько слов. Ситуация вновь стала настолько глупой, что это выходило за рамки всякой соразмерности. Понадобились все силы, чтобы просто сдержать дрожь.       Почему Вэй Ин такой — взбалмошный, неуправляемый, шило в одном месте?       Пальцы Лань Чжаня сжались чуть крепче, потом расслабились.       — Дай взглянуть на ранение, — потребовал он, не в силах избавиться от горького осадка, ведь даже когда они сошлись в сражении на крепостной стене, никто из них не получил никаких травм.       — Не убивайся так, это же полная ерунда. Честно-честно, — промямлил Вэй Ин, пряча за спину испачканные кровью пальцы. — Не нужно ничего.       — Подойди, говорю.       Лань Чжань подался к Вэй Ину сам, но тот увернулся.       — Пожалеть меня хочешь? Не надо. Я в порядке.       — Прекрати убегать!       — Произошедшее неприятно, но я переживу.       — Не вынуждай за тобой носиться.       Помедлив, Вэй Ин наконец соизволил приблизиться и с недоверием приземлился на указанное Лань Чжанем место, словно опасался, что тот схватит его и вместо осмотра потащит на разборки к дядюшке-ворчуну. Лань Чжань отметил его смятение, но ничего не сказал. Самого изнутри болтало эмоциями так, что чуть кровь носом не пошла, хотя лицо спасала привычная холодность.       Стиснув зубы, Лань Чжань склонился над Вэй Ином, аккуратно отвёл разрезанную Бичэнем ткань в сторону и внимательно осмотрел порез. Рана и в самом деле была неглубокой, но всё ещё кровоточила.       — Не двигайся, — Лань Чжань устремился к одной из стенных ниш и вернулся с чистой тканью и небольшим голубоватым пузырьком. — Сними одежду и ложись, — указал он на циновку.       Удивлённо хлопая ресницами, Вэй Ин мешкал.       — Лань Чжань, я в порядке. Знаешь, сколько раз на дню я порой получаю похожие царапины? Не сосчитать. Не нужно всего этого…       — Делай! — повысил тон Лань Чжань.       — А если не стану?       — Заставлю.       — Может, достаточно на сегодня рукоприкладства? — нервно хмыкнул Вэй Ин, но всё же подчинился — лениво стянул с плеч ханьфу, а затем нижнюю рубашку, и растянулся на циновке.       Он тихонько зашипел, когда прохладная жидкость коснулась горячей кожи, и, казалось, пребывал в таком напряжении от прикосновений Лань Чжаня, что не раз и не два задумался о побеге. Аромат его тела сплетался с травяной основой настойки. Лань Чжань позволил себе глубоко вдохнуть эту смесь. Его ноздри едва заметно колыхнулись. Вэй Ин находился вызывающе близко, и это порождало опасность. Чудилось, её сознавал не только Лань Чжань, но и Вэй Ин, внезапно переменившийся в лице. Обычно вертлявый и подвижный, он лежал без движения.       — Мне не больно… Можешь нажать посильнее, — низко произнёс он, наблюдая за тем, как нерешительно пальцы Лань Чжаня наносят лекарство.       — В этом нет необходимости, — протяжно выдохнул тот, с трудом усмиряя напряжение и бурное негодование.       — Так нежничать тоже нет необходимости, — поймав его запястье, Вэй Ин резко притиснул ладонь Нефрита к своим рёбрам, на миг скривился, но тут же улыбнулся. — Я не сломаюсь, — обронил он тише и вдруг облизал губы, словно слова осели сочным привкусом на языке.       Очарованный этим, Лань Чжань расширил глаза.       — Видишь? Ничего страшного не случилось, — заявил Вэй Ин, но как-то нерешительно.       Лань Чжаню одновременно хотелось и улыбнуться в ответ, и разорвать этого негодника в клочья за его непомерную наглость.       Как можно быть таким самоуверенным?       Он спешно отнял руку и спрятал её в рукаве, чтобы скрыть дрожь пальцев.       — Ты умеешь улыбаться? — неожиданно спросил Вэй Ин, не давая ему спуску.       Оба с минуту молчаливо сверлили друг друга глазами.       — Лань Чжань!       — Что?!       — Улыбнись!       — …       — Давай! Ты мне должен! — демонстрируя свой бок, Вэй Ин скорчил рожицу. — Хочу видеть твою улыбку!       — Прекрати!       — Улыбнись!       — Ты ведёшь себя глупо!       — Мне всё равно! Хочу твою улыбку!       — Не вынуждай тебя ударить!       — Это что же получается? Не так давно ты заверял меня, что драка ни при каких условиях не состоится, потом чуть не проделал во мне дыру мечом, и опять угрожаешь?!       — Просто уймись — и никто не пострадает!       — А если не уймусь?       — Я тебя стукну.       — Не утруждайся! Мне хватило пореза, хотя я предпочёл бы получить его в поединке, который тебе предлагал, а не потому, что совершил попытку тебя позабавить.       — Почему ты так рвёшься со мной сразиться?       — Потому что иначе… Это выльется во что-то ещё, — взгляд Вэй Ина оставался ироничным, но ирония была лишь прикрытием волнения. — Ты и сам это знаешь.       Лань Чжань оторопел, изо всех сил стараясь не показывать, как его насторожили эти слова.       — Ты вроде не ударялся головой, а несёшь ерунду, — начиная нервничать сильнее, он отодвинулся от Вэй Ина подальше. — Сейчас тебе лучше отправиться к себе и отдохнуть, — предвкушая новый виток проделок, Лань Чжань спешил отделаться от него хотя бы на грядущую ночь. — Хватайся!       Порывисто выпрямившись, он подал руку Вэй Ину, помогая подняться. Тот задержал его ладонь в своей, когда подорвался на ноги, и застыл, будто ожидая чего-то. Лань Чжань до одурения хотел притянуть его к себе, прижаться к его губам своими, но мгновенно пресёк этот импульс. Соверши он такое безрассудство, пришлось бы кое-что объяснять. Его повело назад. Соприкосновение оборвалось.       — Пообещай, что придёшь к водопадам за рощей, и я свалю сию же секунду, — Вэй Ин сгрёб в охапку свою одежду и, переминаясь с ноги на ногу, продолжил сверлить его взглядом.       Лань Чжань нахмурился, обдумывая следующие слова:       — Если я сделаю то, что ты хочешь, прекратишь провоцировать и доставать меня?       Вэй Ин выразительно кивнул. Лань Чжань повторил его жест.       — Хорошо, я приду.       — На рассвете.       — Да.       Вэй Ин улыбнулся:       — Так бы сразу.       — Ступай! — бросил Лань Чжань, безотрывно вбирая в себя каждое его движение.       На этот раз Вэй Ин не стал ни перечить, ни кидаться бессмысленными фразами, а, бегом выскользнув наружу, унёсся в направлении комнат адептов. Непослушными пальцами Лань Чжань подхватил Бичэнь и отправил его в ножны, а затем медленно взял со стола рисунок Вэй Ина и поднёс к лицу. Некогда он мнил, что безжалостное искоренение страстей в себе убережёт душу от попадания в ловушку чувств, но провидение на пару с Вэй Ином его переиграло. Божественный промысел избрал для него дорогу, которую он бы ни за что не выбрал сам.       Попирая вероятность влюбиться, да к тому же в мужчину, совсем недавно Лань Чжань грезил о подлинном величии и благочестии, но Вэй Ину даже не понадобилось напрягаться, чтобы лишить его всех преимуществ. Прославленные самообладание и недосягаемость Второго Нефрита Ордена Гусу Лань, щедро восхваляемые старшими, не устояли перед чудачеством заносчивого мальчишки из Пристани Лотоса. Высокомерие пало под гнётом признания, что Вэй Ин — не блажь и не временное помутнение.       Он — заманчивая мечта, разрушающая прежний уклад жизни, осколок солнца в холодной воде… Моя погибель.