Свора собак насмерть загрызла ребёнка
Стая бездомных собак на городском рынке насмерть загрызла девятилетнюю девочку. По словам очевидца, девочка наклонилась поднять упавшие ключи, когда одна из собак вцепилась ей в руку, а затем на девочку набросилась вся стая. Юноша, пытавшийся отогнать разъяренных псов от ребёнка, госпитализирован с множественными укусами и рваными ранами. Девочка скончалась на месте от полученных травм. По данному факту территориальным следственным отделом города Тэгу возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления по статье — халатность. Следствие полагает, что происшествие стало возможным в результате ненадлежащей организации в Дальсо работы по отлову бездомных животных. В ходе проверки будет дана правовая оценка действиям либо бездействию должностных лиц органов местного самоуправления. Открыв глаза утром, Юнги первое мгновение был сбит с толку лёгкостью своего пробуждения. Он чувствовал себя умиротворенно, чувствовал себя уверенно и ясно, будто вернулся на много лет назад, когда в его жизни ещё не было ни скорби, ни таблеток, ни водки. Осеннее солнце за окном оставалось холодным, но ему было уютно и тепло. Даже жарко. Маленькая ладонь прижималась к его животу, затылок обжигало мягкое ритмичное дыхание. 6:58. Оставалось всего пару минут до будильника. Осторожно накрыв чужую ладонь своей рукой, он повернулся. Ресницы Чимина дрогнули и медленно распахнулись. — Просыпайся, — шёпотом сказал Мин. Чимин сонно кивнул и снова закрыл глаза, прижимаясь лбом к его плечу. Он тихо засопел, вновь проваливаясь в сон, и крупно вздрогнул, услышав трель будильника. Юнги сделалось его жаль, и он со вздохом коснулся его лба губами. Рядом с ним было так приятно… — Нужно вставать, — сказал он и нехотя отпрянул, садясь на кровати и спуская босые ноги на пол. Чимин потянулся и последовал его примеру. — Дашь мне зубную щётку? Простая казалось бы просьба отозвалась в его сердце сладкой болью. — В шкафчике в ванной. На полке, увидишь, чистые полотенца. — Спасибо, — сказал Чимин и, перекатившись на его край кровати, сел рядом, чмокнув звучно Юнги в щёку. На нём была его футболка и шорты, и Юнги поймал себя на том, что разглядывает его ноги — маленькие ступни, изящные лодыжки, смуглые икры. Тёплый ото сна, Чимин снова потянулся и вздохнул, убирая волосы со лба. Он выглядел беззащитным и совсем юным. Он был красив, как человек, которого Юнги, казалось бы, не суждено было встретить, как человек, который слишком хорош для него… Он наблюдал, как Чимин передвигается босиком по его спальне, затопленной солнечным светом. Лицо его было задумчивым, а взгляд печальным, но ни одна черточка не выдавала мыслей. — Юнги, ты прости меня… — сказал он негромко. Юнги вздрогнул. Глаза их встретились. — За что? Сердце замерло. Неужели он скажет сейчас, что ошибся? Что отношения с мужчиной всё же не для него? — Я вчера всё испортил… — Чимин виновато закусил губы и зарделся, смотря на него снизу вверх, и Юнги быстро догадался, что он имеет в виду. — О, нет… совсем нет, — затряс головой Мин. — Юнги, я ведь не глупый, я знаю, зачем мы приехали к тебе. Я всё понимаю, ты взрослый опытный мужчина, и я тоже не ребёнок, у нас было свидание… Всё нормально… Я осознавал это, когда ехал к тебе. — Глупый, — несогласно цокнул языком Юнги. — Думаешь, я специально свозил тебя в ресторан и подпоил, чтобы уложить к себе в койку? Он нахмурился, и Чимин заметно испугался. Увидев это, Юнги смягчился. — Я бы так не поступил с тобой. — Прости, — выдохнул он, совсем поникнув. Юнги подступил ближе и протянул к нему руки, беспокойно поправляя уже застегнутые пуговицы на его рубашке. — Ты ничего не испортил, — сказал он, смахивая невидимые соринки с его плеч, и легонько притянул к своей груди. — Ну что такое? — Я рассказал тебе про Сент-Стилиан и… не знаю… Господи… — Чимин стыдливо прикрыл лицо руками. — Прости. — Эй, чш-ш… всё нормально, — похлопав его ладонью по спине, произнёс Мин. — Ты можешь сказать мне всё, что захочешь. — Я подумал, ты должен знать, — зашептал ему в грудь Пак. — Не потому, что я чего-то боюсь или у меня теперь травма… то есть, мне конечно страшно, но дело не в этом, я доверяю тебе и уверен в том, что ты не сделаешь мне больно… Я рассказал это потому, что это часть моей истории, часть меня самого. Мне так хочется открыться тебе… так хочется, чтобы ты принял меня… — он болезненно простонал ему в грудь и сжался. — Я бы сказал тебе, что не нужно бояться, но я и сам боюсь во многом тебе признаться. Чимин слегка отпрянул, чтобы суметь посмотреть на него. — У каждого свои тайны, — сказал мягко Мин и печально улыбнулся. — И я благодарен тебе и за вчерашний вечер, и за то, как он закончился, и за твою откровенность. Тебе не стоит за это переживать, — он дождался согласного кивка и потянул Чимина за руку. — Идём завтракать, пока никого нет, и на дежурство в участок. Но план Юнги потерпел крах. Стоило им спуститься и сесть за стол, как уже в следующую секунду тишина была нарушена громким детским визгом. Шлепая по полу босыми ногами, к столу подбежали на перегонки два абсолютно одинаковых мальчика, схватили по гренке и снова убежали. — Эй, а поздороваться?! — крикнул им вслед Юнги. — Привет! — долетел в ответ детский голосок откуда-то из глубины дома. — Мои племянники — Юджон и Ёльджон. Наверное, приехали на выходные. — Они уже учатся в школе? — Пошли в этом году… о… — Юнги широко улыбнулся, посмотрев Чимину за плечо. Пак обернулся, проследив за его взглядом, и увидел в дверном проёме женщину. — Не знала, что у нас гости, — удивилась она. — Пак Чимин, внук Пак Джонхвана, — представил его Юнги и, чуть помедлив, добавил, — и мой напарник. Её черты тоже были ему знакомы, он видел сестру Юнги всего один раз, но хорошо запомнил её лицо. К тому же, она была похожа на мать, правда, всё же не так эффектна. Она села напротив, и прислуга вмиг поставила перед ней чашку с кофе. — Мин Санён, — кивнула она приветственно и тепло ему улыбнулась. — Не знаю, помнишь ли ты меня. — Немного помню, — вернул ей улыбку Чимин. Ей было около сорока на вид, взрослая и статная, она смотрела на него взглядом уверенной и мудрой женщины, и в первое мгновение, он, застеснявшись, растерялся. Но потом она заговорила с Юнги, и он понял, что Санён очаровательно проста. И не важно, сколько им было лет, он был младшим братом, она — старшей сестрой, и они по-прежнему спорили как подростки. — Твои дети опять дикушничают, научи их хотя бы здороваться, — сделал замечание Мин, недовольно хмуря брови. — Знаешь, что?! — с деланным негодованием сказала Санён. — Своих сначала роди и воспитай, и пусть тебе тоже близнецы достанутся, а потом уже к другим придирайся. Юнги поморщил нос. — Я не собираюсь заводить детей ближайшие… — он сделал вид, что задумался, — никогда. — Очень жаль. Я надеялась, что у тебя будет маленькая копия тебя, — Санён мило улыбнулась, но в следующую секунду улыбка исчезла с её лица, и она ехидно прищурилась. — И она будет изводить тебя так же, как ты когда-то изводил всех нас. Юнги посмотрел на Чимина, качая несогласно головой. — Я был паинькой. — Паинькой?! — засмеялась Санён. — Да ты даже в церкви умудрился отца достать. — Не знал, что ты крещёный, — удивился Чимин. — Я протестант, — кивнул Юнги. — Да что ты, Иисус с детства его главный герой, — она снова засмеялась, смотря на брата, и тот, не выдержав, издал сиплый короткий смешок в ответ. — Он всех извёл, у него было миллион вопросов. Родители не знали, куда от него деваться, пока он излагал им свою неортодоксальную точку зрения на Библию. — Все считают меня богохульником только потому, что я не разделяю всеобщих взглядов, но это не так. — Он считает, что Бог в людях, — пояснила Санён. — И во Христе, — добавил Юнги. — Христос — идеал человека во плоти. — Как у Достоевского. Мне близки его взгляды. — И если люди начнут следовать этому идеалу, то будут счастливы и достигнут рая на земле, — она очертила пальцем в воздухе круг, рисуя нимб над головой. — Но это-то как раз и противоречит ортодоксальной христианской идее, что рай на земле невозможен, — поджал губы Мин. Наблюдая, как Юнги и Санён заканчивают друг за друга предложения и обмениваются взглядами, значение которых доступно только им двоим, Чимин будто возвратился в детство, в то время, когда он одиноко сидел во дворе и смотрел, как на противоположенной стороне улицы играют другие дети. — Ну тебе-то что расстраиваться? Тебе всё равно рая не видать, ты чёртов грешник, — сказала Санён. — Ш-ш-ш… — шикнул он на сестру и поднял вверх указательный палец. — Не выражайся так при нём, он праведный католик. — Правда? — спросила Санён, чуть склонив голову на бок. — Он истинный христианин, — продолжил Мин. — Его отличают терпение и оптимизм человека, полагающего, что за всем в этом мире наблюдает Иисус, — закончил он, смотря на Чимина. Лицо его как всегда было невозмутимо. Ни капли истинного сарказма не просочилось и в тон. Но Чимина уже было не провести. Ехидный говнюк… — выругался мысленно Пак. К чёрту все нежности, ему снова захотелось его прибить. 11 декабря, 2023 год. Найденная одежда принадлежала Сон Дахи. Она была опознана и лабораторно исследована. Криминалистам понадобилось больше недели, чтобы выдать развёрнутый отчёт, и всё это время Юнги пребывал в странной глубокой задумчивости, был тихим и хмурым. Иногда Чимин замечал, как он замирает, глядя куда-нибудь вдаль, а потом с тихим вздохом прикрывает глаза и гладит себя ладонью по печальному лицу. В прошедшую пятницу Юнги спросил о его планах на выходные, Чимин в ответ пожал плечами, тогда он предложил ему выбраться из Дальсо. Они съездили прогуляться по Тонсонно, где Юнги показал ему ещё одно чудное место — ресторан с открытой кухней. Они вкусно поужинали и прокатились по вечернему Тэгу — городу неоновых огней. Вернувшись в Дальсо, Мин отвёз его к дому и, заглушив двигатель, притянул к себе, чтобы поцеловать. В темноте Чимин не мог разглядеть его лица, но чувствовал тепло его рук, мягко прижимающих к себе и его дрожащее дыхание. — Останешься? — спросил он шёпотом. Хорошо, что в темноте Юнги не мог увидеть, как вспыхнуло в этот момент его лицо. — Не сегодня, — поцеловал его в горячую щёку Мин. Он уехал, и до понедельника от него не было ни весточки. В какой-то момент Чимину даже закралась мысль, что, быть может, причина его подавленности — это он, но потом, встретившись с ним в отделе, он понял, что так волновало Юнги на самом деле. — Когда Ханги прибудет на допрос, он начнёт вспоминать то, что между нами было, будет обвинять нас в предвзятости, — сказал Мин. — Следи за каждым своим словом, апеллируй только фактами, иначе у него появится шанс оспорить нашу объективность. Юнги собирался вести допрос сам. Опасная была для него затея. И он это знал. — Кровь, обнаруженная на платье, принадлежит Дахи. Следов семенной жидкости на одежде не найдено. Волокон или других частиц различных веществ идентичных тем, что найдены в доме Чхве Ханги, в образцах так же не обнаружено. За исключением одного совпадения, — Чимин сделал паузу, докладывая об отчёте криминалистической лаборатории. — В полиэтиленовом пакете находился женский волос идентичный волосу, найденному под наволочкой подушки в спальне Чхве Ханги. И ещё. Это удивительно, но на этой бочке нет ни одного отпечатка самого Чхве Ханги, но есть неизвестные отпечатки другого человека, в том числе и на мусорном пакете. Частичные и смазанные, очевидно, идентификации они не подлежат, но дактилоскопист сделал предположение, — он оторвал взгляд от текста и посмотрел на Юнги. — Что это маленькая ладонь, скорее всего женская. Однако Мина это совсем не удивило. Он был уверен, что у Ханги имелась сообщница с самого начала. Именно она подсказала ему, как он должен скрыть следы своего преступления. Без неё он бы не справился, потому что по натуре своей труслив. Юнги выжидал её много дней у его дома, но она была слишком осторожной, чтобы попасться так просто. Кто эта женщина? Любовница? А может быть, мать? Юнги подумал о Чимине и о том, с какой уверенностью он швырнул ежедневник Дахи в реку. Кем бы ни была эта женщина, она любит его любого, любит настолько, что будет защищать до конца… — Ты готов? — спросил Чимин, выдёргивая его из раздумий. Юнги посмотрел на фотографии мертвой девочки, прикреплённые мелкими красными магнитами к доске. Вдруг воцарилась страшная тишина, и он оказался в самом её эпицентре. Он продолжал смотреть, пока её истерзанное тело на фото не превратилось в неразборчивое пятно, и не предстал перед ним другой её образ. Дахи в его машине, она повернулась и взглянула на него своими ясными прозрачными глазами. — Важно каждое мгновение. Сегодня ты человек, завтра земля. Вдруг что-то случится со мной, и я упущу слишком много? Тело напряглось, в голове появился зловещий гул. Юнги был готов к борьбе. Чхве Ханги просидел в комнате для допроса в одиночестве несколько часов. Старый проверенный приём, он заставляет преступников нервничать, особенно тех, кто действительно чувствует вину, они начинают сходить с ума от неизвестности и ожидания. Увидев Чимина, Ханги заметно оживился и облегченно выдохнул. Но следом в комнату вошёл Юнги, и он вмиг напрягся, глаза его сделались тёмными и холодными, как у хищного зверя. Чимин увидел перед собой не просто задержанного подозреваемого, а человека, обвиняемого в жестоком убийстве. Ханги был готов к тому, что в любую секунду на него посыплются неприятные вопросы, при том, что сам он задавать их не имеет права. И это приводило его в ярость. Однако по каким-то непонятным причинам он принял решение отказаться от предоставленного ему государственного защитника. Что было, конечно, на руку детективам, но, тем не менее, тоже вызывало определённые вопросы. Юнги включил запись и сел напротив Ханги, тот следил за ним безотрывно. — Вы знаете, в чём вас обвиняют? — спросил Чимин. Ханги посмотрел на Чимина так, как смотрят на человека, на которого впервые обратили внимание. Затем с выражением злости на лице он вернул взгляд обратно к Юнги. — В убийстве Сон Дахи. — Вы признаёте свою вину? — Нет. — Вы помните тот вечер, когда исчезла Сон Дахи? Ну конечно помнит… — Я уже говорил, что был дома со своей девушкой. — Нам известно, что Квон Ёнджи не находилась рядом с вами вечером пятого сентября. — Находилась. — Твоя подружка была в Тэгу на дне рождения племянника, мы знаем об этом. У тебя нет алиби на момент убийства, Ханги, — сказал Юнги тоном человека, уставшего объяснять прописные истины. — Ладно… — вздохнул мужчина, осознав, что они не блефуют. — Я был дома один. — Зачем вы солгали про алиби? — спросил Чимин. — Я тот, кто видел её последним. Я знал, что вы можете меня заподозрить, — спокойно ответил он. — Вы хотите, чтобы я сел, но я этого не делал. Я, может, много в чём виноват, но только не в её смерти. Ханги был настроен враждебно, но когда он вновь встретился глазами с Юнги, тот понял мгновенно — это всё показное. Он ощетинился как пёс, которого гладили против шерсти, рычал и пытался показать клыки, но в то же время прижимал свои уши, до смерти боясь, что гладящая рука его прихлопнет. Юнги ощущал его страх, чувствовал, как его клокотание отдаётся в собственной груди. Чимин выглядел слегка растерянным, но он-то был опытным копом и видел то, что другим зачастую просто не под силу увидеть, либо, как в этом случае, почувствовать. Детали, интонации, эмоции. Знакомый мрак, окружающий человека, совершившего преступление. У каждого убийцы есть свой замысел. И это сложная задача — понять, каково его видение. Но именно это удавалось Юнги обычно лучше всего. Вот только с Ханги было что-то не так. Что-то мешало ему сложить всю картину до конца. Но виной тому было не отсутствие нужной детали, а скорее наоборот — присутствие лишней. Она путала его и отвлекала, он не мог сосредоточиться, не мог принять данность. Что сбивало его? Быть может, то, что он помнил его детский смех? Его плохенький домик в самом старом районе Дальсо и комнату с колючим шерстяным покрывалом на кровати. Его скрипучий велосипед, горячие пышки, испечённые тетушкой Чхве, её по-мужски грубые от тяжёлого труда руки, ерошащие ему волосы, она и к нему относилась с любовью, а теперь он обвиняет её сына в убийстве… Юнги сделал глубокий вдох. — Давай-ка кое-что проясним, — заговорил он, нарушая затянувшуюся паузу. — Причины, по которым ты оказался здесь нисколько от меня не зависят. Ты видел девочку последней, у тебя нет алиби, а её окровавленная одежда хранилась на твоём рабочем месте. Никто кроме тебя не может подтвердить, что, поговорив с тобой, она направилась дальше по улице. Потому что она вошла в твою дверь. Сигнал с телефона Дахи пропал через тринадцать минут в районе её собственного дома. Тринадцать минут. Уже через пять она была бы на другом перекрёстке, и её засекла бы другая камера. Тринадцать минут. За это время по её улочке проехало девять машин. Я проверил каждого водителя, чья машина попала в обзор камер. Никто из них не может быть причастным. Тринадцать минут. Столько девочка находилась в твоём доме, прежде чем сигнал с её телефона пропал, а значит, скорее всего, и она уже была мертва. Что ты делал с ней в эти тринадцать минут? Она была напугана? Она кричала? Ей было больно? Ханги подался вперёд и схватился руками за стол, словно это был его спасательный плот. — Всё было не так… — покачал головой Ханги. Юнги замолчал, надеясь, что он сам придёт ему на помощь. Но он не пришёл. Он тоже умолк. И несколько секунд Юнги словно пребывал в состоянии падения, — точно таком же, когда прежде чем грохнуться с размаху на пол, успеваешь подумать: «Боже, я падаю». — Так расскажи, как было. — Я уже рассказал. Мы встретились в 18:40. Я мыл машину. Она поздоровалась со мной, поинтересовалась как мои дела, и пошла дальше в сторону твоего дома. Чимин заметил, что и Юнги, и Ханги сидят в одинаковой позе, уперев ладонь в ребро стола, будто вот-вот готовы оттолкнуть его от себя. Они оба злились. — Она спросила, как твои дела… Дахи была очень вежливой девочкой, правда? — прищурился Мин. Ханги вздрогнул, но не стал отрицать: — Правда. Парень пугливо посмотрел на Чимина, он ответил ему прямым взглядом, но остался молчалив — пусть выкручивается. Чувствовалось, что после бодрого начала, Ханги растерялся. Отлично. — А ещё очень доброй. И честной. Она играла на пианино и красиво рисовала, ты знал? Дахи мечтала стать художником по костюмам… — Прекрати! — поморщился Ханги. — Как она выглядела, ты помнишь? Можешь описать? Они посмотрели друг на друга. Но Ханги не выдержал его взгляда и отвернулся, уставившись в стену. — Опиши мне, как она выглядела, — повторил Мин. — Невысокая, хрупкая… — заговорил Ханги, продолжая болезненно кривиться. — Дальше, — потребовал Юнги. — Длинные волосы… Он дрогнул, в глазах показался влажный блеск. Чимин услышал его дыхание, частое и поверхностное. Ханги неожиданно запаниковал на самом простом вопросе. — Ещё, — давил на него Юнги. — Ямочки на щеках… не знаю… не помню… — зажмурился он и нервно потёр левое запястье, поправляя по старой привычке отсутствующие часы или то, что он носил на их месте. — Кто с тобой был? — голос Юнги приобрел металлические нотки. Он заметил, что Ханги задумался. То, что он сказал прежде, могло быть или не быть правдой, но сейчас Мин точно знал, что он собирается солгать. Вопрос на него явно подействовал. Ханги испуганно распахнул глаза и замер, будто говорил: «Как ты об этом узнал?» — Никого. Я был один, — сказал он, снова опровергая своё ложное алиби, но и это не было правдой. — Женщина, которая помогла тебе скрыть улики, кто она? — Я не понимаю… — У нас есть её ДНК и частичные отпечатки, доказывающие её причастность. Установление личности — лишь вопрос времени, — пришёл на подмогу Чимин. Он блефовал, но Ханги слишком паниковал, чтобы его раскусить. — Мы сейчас даём вам шанс оказать содействие полиции. Используйте его. На суде это может вам очень пригодиться. Ханги закрыл рукой лицо, но через щёлку между пальцами было видно, что глаза его открыты. Он тихо заговорил, но ни Чимин, ни Юнги не могли разобрать слов. Он сказал это ещё раз, но Чимин попросил повторить его снова. На третий раз он поднял голову и подался вперёд: — Это была случайность. В помещении мгновенно установилась тишина. — Как это произошло? — спросил Юнги. — Я уже зашёл домой, когда в дверь постучала Дахи. Она хотела поговорить с Ёнджи о следующем занятии, и я предложил ей войти. У неё вдруг пошла кровь из носа, я отвёл её в ванную. Но прежде я там стирал чехлы с автомобильных сидений, плитка была мокрой и скользкой. Дахи поскользнулась и упала. Я хотел ей помочь, но она ударилась, напугалась и закричала. Тогда я закрыл ей рот рукой. Я только хотел, чтобы она перестала кричать… А когда Дахи затихла, я понял, что она не дышит. Это была случайность… — его бескровный голос умолк, и сам он тоже весь поник. — Кто помог тебе избавиться от тела? — прищурился подозрительно Мин. — Никто. Что бы вы там ни нашли, это совпадение. Я был один. Я отвёз её тело в Сент-Стилиан. И я спрятал её одежду в школьном ангаре. Я хотел её сжечь, но испугался, что кто-то заметит дым и что-то заподозрит. — Куда именно ты ее спрятал? Ханги бросил на него обречённый взгляд и снова схватился за запястье на левой руке. — Не помню. — Не помнишь? — Я запаниковал… — он задумался. — Наверно сунул в одну из бочек. Я хотел избавиться от них позже, когда всё утихнет, но потом ты явился с обыском в мой дом. Поднялась шумиха, и меня уволили из школы, отобрав все ключи. Юнги со вздохом откинулся на спинку стула. — Ёнджи знала о том, что произошло? — спросил Чимин. — Я ей рассказал. Мне нужна была её помощь. — Какая? — Она когда-то подрабатывала в клининге и знала, как убрать кровь. Она вымыла дом. — Почему Сент-Стилиан? Вопрос прозвучал надрывно и выдавал Чимина с головой. Он почувствовал на себе взгляд Юнги, но не посмотрел на него в ответ. — Я хорошо знал это место, моя мама работала там когда-то. Мне были известны все короткие пути, ведущие в Сент-Стилиан, поэтому даже если бы поисковый отряд решил вдруг вернуться, я успел бы скрыться. Но никто больше не искал её там. Вы все ушли в горы. — И вы просто оставили её там? — нахмурил брови Чимин. — Я вернулся через несколько дней, боялся, что на её теле могли остаться какие-то улики… — И что вы сделали? Ханги задумчиво покачал головой и поджал губы, втягивая шумно носом воздух, ресницы его стали влажными. — Облил соляркой и поджёг, — ответил он. В комнате вновь установилось тяжёлое молчание. Горечь витала в воздухе. — Закончим, — шепнул Мин, и Чимин согласно кивнул, поднимаясь, чтобы остановить запись. Ханги снова уставился бессмысленно в стену. Его большие руки безвольно лежали на столе, и нижний край наручником впился ему глубоко в кожу. — Прости меня, Юн, — сказал неожиданно Ханги. — Я просто был ужасно зол, потому что и вправду считал тебя своим другом, нет… братом. А ты со мной так… Черта с два, — подумал Юнги, ему порядком надоело принимать на себя чужой гнев. Почему обидное слово всегда оправдывается злостью? — И за ту лисицу тоже, — продолжил Ханги. — За лисицу? — переспросил, замирая, Мин. — Ты всё спрашивал, что случилось… — в комнату вошли конвойные, и Ханги поднялся. — Капкан… — Ханги вытер быстро о плечо щёку. — Ты не смог открыть капкан? — Я надеялся, что у меня получится. Но я не смог, к огромному моему позору, мне не хватило сил его разжать. Я хотел сознаться, но там была эта девчонка — Сони… а я был так сильно влюблён в неё… — Ты просто глупый мальчишка. Был и остался. Ханги остановился и задумался на мгновение о чём-то печальном, а потом вернул свой взгляд к Юнги и пожал плечами: — Мы готовы на всё ради тех, кого любим… — О чём он? — спросил Чимин. Но Юнги не ответил. Дверь за Ханги закрылась, и он опустил голову, упираясь устало локтями в стол. Чимину его меланхолия была не понятна. Он вскочил, не зная, что делать с собственным телом, дёрнулся налево, потом направо, как потерявшийся пёс, и тяжело упал обратно на стул. — Он что, за дебилов нас принимает? Кто в это поверит? Я думаю, всё было так: он заманил её в дом и потом набросился, ударил её, когда она сопротивлялась, изнасиловал и задушил. А потом, когда его животная сущность успокоилась, он понял, что натворил, впал в панику и испытал стыд. События могли развиваться любым подобным образом, но уж точно не были случайностью, — он замолчал, выжидающе посмотрев на напарника, но тот никак не отреагировал. — Юнги? Юнги поднял на него взгляд так медленно, словно это доставляло ему боль. — Я почти уверен, что он лжёт, — сказал он, в его «почти» слышались одновременно и надежда, и отчаяние. Они вернулись в совещательную, где старший инспектор выразил им благодарность. Полицейские пожимали им руки и одобрительно хлопали по плечу. — Спасибо, — отвечал скромно на поздравления Чимин, что-то было не так, и он это чувствовал. Он знал Юнги достаточно хорошо, чтобы заметить, как тот поджимает губы и морщит нос — напарник злился. Он часто бывал вспыльчив и нетерпелив, и Чимин уже привык к этому и к его постоянным спорам. Но сейчас это было нечто совсем другое, что-то в нём вызывало сильное беспокойство. Сейчас злость Юнги совсем не походила на ярко вспыхнувшее пламя, обреченное выгореть спустя пару минут, она скорее была сопоставима с вязкой кипящей смолой, которая будет обжигать ещё очень долго. — Это нужно отметить, как считаете? — заговорщически подмигнул Тэхён, укладывая одну руку на плечо Юнги, другую на плечо Чимина. — Сегодня в «Отшельнике». — Без меня, — отрезал Юнги, сбрасывая с себя его ладонь, и вышел из совещательной. — Сейчас-то что? — вздохнул Тэхён, но Чимину нечего было ему ответить, он и сам хотел бы знать ответ.***
Впервые за долгое время Чимин возвращался домой один. Подвозивший его обычно до дома Юнги, собрал свои бумаги и уехал раньше, чем он закончил дела. Они почти не разговаривали о том, что произошло в допросной комнате. У Юнги с Ханги была своя история, и ему мало что было о ней известно. И он мог только догадываться о том, что так подействовало на Мина. Признание Ханги, его ложь, а быть может, причина была в той лисице, попавшей в капкан. Так или иначе, Юнги нужно было подумать, побыть одному, и он не стал этому мешать, не стал ничего выспрашивать и отчасти именно поэтому не стал заканчивать свои дела раньше. Уже стемнело, когда он вернулся домой. Квартира встретила его плотной мглой, пахнув в лицо влажным застоявшимся воздухом. В голове у Чимина клубились мрачные мысли о смерти Сон Дахи. Никто из них не знал, как всё произошло и что на самом деле ей пришлось пережить. Он разделся и скользнул под одеяло, позволяя ему мягко опуститься на его тело, создав тёплый кокон. Чимин заставил себя расслабиться, долгий день дался нелегко, ему нужно было отдохнуть. Но тёмные мысли о последних минутах жизни Сон Дахи снова пробрались ему в голову. И он ничего не смог с этим поделать. Против воли ему представилось, как она входит в дом Ханги, а потом как он хватает её и тащит в ванную. Он увидел, как расползаются алые капли по её голубому платью, и затем Сент-Стилиан. Огромное заброшенное здание с тёмными окнами, заросшее футбольное поле. Большие руки Чхве Ханги крепко сжимали хрупкое тельце школьницы, сухая трава похрустывала под его тяжёлыми ботинками… Чимин был там, вместе с ним, и мог наблюдать, как стелется по футбольному полю белый туман. Откуда-то из глубины леса до него донёсся бессмысленный хохот дятла. Он мельком взглянул на колокольную башню. Стоило только подумать о ней, и вот он уже в ней. Оглянувшись, он увидел приближающуюся фигуру. Чимин зажмурился, но хватило и секунды, образ с силой оттолкнул его назад и, надрываясь истошным воплем, он всё падал и падал с башни вниз, пока не приземлился внезапно на собственную кровать. Очнувшись, он в панике зашарил рукой по тумбочке, ища выключатель. Комнату залил мягкий, тёплый свет. Стол, шкаф, дверь. Дрожа, он снова рухнул на подушку. Влажное постельное бельё прилипло к коже. Он облизал сухие губы, дыша тяжело и шумно, и прикрыл глаза. И хотя вместо лица у того образа была омерзительная трупная гниль, он точно знал, кто к нему приходил. И тот призрак тоже знал, что Чимин понял, кто он. Страх сменился болью, всё такой же монотонной, тупой, изнуряющей. Он попытался заплакать, но глаза оставались сухими, слёзы будто пересыхали где-то на подходе. В горле стоял ком, дыхание сделалось сбитым и шумным. Суметь заплакать — значит суметь освободить сердце, но слёзы упорно оставались внутри. Лишь губы дрожали, отчего Чимин чувствовал себя ужасно глупо. Он схватил телефон и открыл список контактов. Первым в списке «главных» значился Юнги. Логично. И он действительно его любил. Любил как человека, как друга. Ему можно было рассказать всю правду. И тогда с души спал бы этот груз. Его палец завис над кнопкой вызова. А потом в голове замелькали картинки. Бледное лицо Юнги, исказившееся от боли, его дрожащая ладонь ложится на грудь… У него сердце надорвано. Что будет с ним, узнай он всю правду? Секундное облегчение вмиг снова обратилось в панический страх и колкое чувство вины. Нет, нельзя… Чимин почувствовал, как тело его затрясло, и вцепился в простыни, как в спасательный круг. Он попытался медленно выдохнуть и успокоиться. Он не в Сент-Стилиане, где его поджидает злой призрак Джунёля. Он в своей спальне. Всё хорошо… Ему стало дурно. Тошнота подступила к горлу, он ощутил, что его вот-вот вырвет. Чимин рывком сбросил с себя одеяло, подскакивая, упал на колени на пол и тяжело задышал. Сердце застучало в ушах, и ещё какой-то стук… стук в дверь. — Чимин? — позвал из-за двери Юнги. — Сейчас… — голос его прозвучал слабо. Пауза. — Чимин, ты в порядке? Я слышал грохот… — Всё в порядке, — увереннее произнёс Пак. — Я сейчас! В отчаянии он закрыл на пару секунд глаза, сердце всё ещё грозилось переломать ему рёбра. Он поднялся со стоном на ноги, хватаясь за край кровати, и пошёл к двери. Открыл её. Увидев его, Юнги побледнел. — Просто ночной кошмар… Я уснул, и мне приснился кошмар… — неуверенно сказал Чимин, замечая, что Мин и сам выглядит не лучше него. Медленно он прошёл в комнату. Чимин проследил за его взглядом: кровать, смятые простыни, одеяло на полу, его дрожащие губы… Юнги расстроенно закусил губу и одной рукой притянул его к себе, обхватывая своими большими ладонями. Чимин не противился. Он покорно положил голову ему на плечо, и тело его обмякло. — Тяжёлый был день, — прошептал Юнги, не отпуская его. — Тяжёлый, — вздохнул тихо Чимин. — Но теперь мне лучше. Страх отпустил, он перестал дрожать и сделал глубокий вдох. Теперь это давалось так легко, почему же не выходило раньше? В окно светила луна. Тихо тикали стрелки будильника. 23:30. Чимин медленно оторвал подбородок от плеча Юнги и посмотрел настороженно ему в лицо. — Почему ты здесь? Юнги поднял на него пронзительный взгляд. Чимин ощутил, как он затаил дыхание. — Мне уйти? — шёпотом спросил он. Чимин, не задумываясь, отрицательно покачал головой. От одной лишь мысли, что Юнги уйдёт в животе скручивался тугой болезненный узел. — Нет, останься, — сказал Пак, тоже переходя на шёпот. — Но сейчас ночь, и ты здесь… это ведь что-то значит, Юнги? — Мне просто захотелось быть рядом… — он дрогнул, почувствовав, как Чимин приложил ладонь к его щеке, и судорожно выдохнул. Чимин чувствовал его борьбу. Увы, Юнги не смог одержать победы. Глаза его стремительно наполнились слезами, губы скривились, и он с громким всхлипом уткнулся носом ему в шею. — Юнги… — позвал мягко Чимин, плечи Мина поникли под его ладонями и затряслись. Он всхлипывал всё чаще и громче, ему не хватало воздуха, и его рыдания прерывали неровные протяжные постанывания. Чимин застыл, не зная, как быть и что делать. Он и подумать не мог, что Юнги может так горько плакать, что он вообще может плакать. Он положил одну руку ему на затылок, а другую меж лопаток и крепко прижал к себе. — Я ошибся… — протянул Мин, ластясь к нему влажной щекой. — Я знаю, что ошибся… И Джинни знает… — Ш-ш-ш… тихо… тихо… — Он во мне. Внутри. В моей голове. Он говорит со мной… говорит, какой я никчёмный… какой я ничтожный… какой пустой… таблетки больше не помогают мне… сколько нужно выпить водки, чтобы это заглушить? Я больше не могу это выносить… я устал… мне больно… — Юнги, сделай вдох… давай, сделай глубокий вдох. — Мне больно… — Знаю. Я знаю, милый. — Мне так больно… — Дыши, Юнги. Глубокий вдох… медленный выдох. Вдох… выдох… — Чимин коснулся губами его виска, гладя по спине. — Джинни мёртв. Его нет. Сейчас с тобой только я. Слушай мой голос и дыши вместе со мной. Глубокий вдох… медленный выдох… Дыши со мной, Юнги. Юнги затих, но дыхание его всё ещё оставалось сбитым, он с трудом втягивал воздух и с трудом выталкивал его из своих лёгких. — Ты решительный. Ты умный. Ты честный. Ты справедливый. Ты хороший детектив и всё сделал правильно, — твёрдо произнёс Пак, он не хотел, чтобы его слова звучали как утешение, они были констатацией. — Ханги не убийца. Он избавился от тела, но он не убийца, — выдал внезапно Мин. — Откуда ты это знаешь? Он отпрянул и посмотрел на него, но остался молчалив. Очевидно, у него не было аргументов. — Просто знаю. Завтра и ты будешь это знать, — прошептал Юнги, неровно вздыхая. — Что ж, значит, мы ошиблись вместе, — горько улыбнулся Пак, время для препирательств было не подходящим. Лицо Юнги вдруг обмякло, он сам протянул к нему руки, прикладывая ладони к щекам. — Прости меня, Лапонька, — сказал он, скользя печально ласковым взглядом по его лицу. Теперь, когда его боль, получив свою долгожданную волю, стихла, он чувствовал стыд за свой срыв. Сожаление застыло на его лице, движения стали робкими, вина сделала его неуверенным и… снова закрытым. — Я прочёл твою третью книгу о небесных мечтателях, — Чимин взялся за его ладонь и, притянув её к губам, поцеловал. — Извини меня, Юнги, но я скажу, что она о любви, — он на секунду замолчал, Юнги смотрел на него, замерев в ожидании. — Но не о той любви, которая только про чувства. Они лишь её часть. Ведь чувства живут внутри нас самих, испытывая их, мы любим себя и то ощущение, что испытываем. Она про ту любовь, которая желает сделать жизнь другого человека лучше, желает унять его боль, желает залечить его раны. Она про любовь человека, который не только хочет быть понятым, но и хочет понять сам. Она про нас. Про тебя и про меня. И про то… — он приблизился к губам Юнги, обжигая горячим вздохом его бледное лицо. — Что двое способны преодолеть то, что убило бы каждого поодиночке. Юнги провел большим пальцем по его губам и сам подался вперёд, приглушенно простонав в поцелуй. Губы у него были соленые. Чимин стянул с его плеч куртку, и она упала на пол, глухо звякнув металлической молнией. Юнги вернул руки ему на талию, прижимаясь теснее, и ощутимо вздрогнул. Он целовал его долго и глубоко. Их поцелуй оказался сложным настолько, что походил на целый диалог. И в какой-то момент Чимин с острой ясностью ощутил — это больше не утешение. У него случилась эрекция. И Юнги почувствовал его твёрдость. Дыхание его было тяжёлым, зрачки расширенными, руки горячими. Но он скользнул ладонями выше к лопаткам и остановился, оставляя право выбора за ним. Не колеблясь, Чимин стянул через голову футболку и бросил её на пол у кровати. У него не было возможности сказать что-то ещё, Юнги подхватил его под ягодицы и опрокинул на кровать. Они снова целовались. Чимин помог Юнги с его одеждой, и она присоединилась к той, что уже была на полу. Юнги скользнул губами к его шее. Он был так близко, Чимин чувствовал его запах. Мужской запах. И пока мягкие губы Мина медленно двигались вдоль ключиц, Чимин, закрыв глаза, пытался прислушаться к собственным чувствам. Он подумал о том, почему ему не хочется оттолкнуть его и почему он не испытывает отвращения, ведь Юнги — мужчина. Это было так странно. Но потом Юнги снова прижался к нему в поцелуе, и все мысли испарились. Он почувствовал тепло его руки на своём члене и всплеск адреналина в крови и, повинуясь внутреннему желанию, тоже робко скользнул ладонью под пояс чужого белья. Юнги глухо застонал, прикусывая его нижнюю губу, и прикрыл глаза. Они оба вели себя нерешительно и были напряжены. Память пыталась навязать каждому свой собственный шаблон формы и ощущений, но постепенно настоящий момент всё же взял вверх, и всё лишнее было отброшено. Юнги гладил его спину, бёдра, плечи, и Чимин ластился к его рукам. Губы на губах, на шее, на груди, на животе, между ног и снова на губах. Чимин чувствовал вкус собственного тела на его языке. Он не думал о прошлых мучениях, сейчас всё казалось ему другим — естественным и правильным. Нежность Юнги заглушила его страх. И только однажды, когда Юнги прижал его к кровати, у него промелькнула мысль остановиться. Мин смотрел на него сверху вниз, и его умелые руки взялись за резинку приспущенных боксеров, снимая их до конца. Сердце вдруг замерло, затуманенное сознание ожило, и он спросил себя: действительно ли я хочу это сделать? Действительно ли я готов зайти так далеко? Он подумал о том, что может сейчас оттолкнуть его, и всё закончится. Но в то же мгновение честно признался себе, что уже не хочет останавливаться… 12 декабря, 2023 год. Ночью в Дальсо выпал первый снег. К утру тонкий его слой ещё сохранился и, выезжая со двора, Юнги мог видеть, как Челленджер оставляет за собой чёрные полосы, превращая мягкий белый покров в грязь. Чимин молчаливо щелкал радиостанции. Ночью они были так близки, Юнги старался быть ласковым и особенно бережным, Чимин дошёл с ним до конца, он выдыхал со стоном его имя, был с ним в одном ритме и трогал себя так откровенно, приближаясь к разрядке… А при свете дня они взглянуть друг на друга не могли без глупого стеснения. Утро выдалось крайне неловким. — Как ты себя чувствуешь? Всё хорошо? — спросил Мин. — Да. Всё хорошо. Только… — он тяжело выдохнул, робея. — Что? — Не знаю… скажи, мы теперь должны это забыть? — Нет, — Юнги бросил на него ласковый взгляд и на ощупь взял за руку. — Не должны. Только если ты сам не хочешь. — Не хочу, — быстро ответил Чимин, успев сжать его пальцы, прежде чем Юнги выпустил его ладонь, чтобы переключить скорость. — Я напугал тебя вчера своими рыданиями? — Нет. — Я сорвался, мне очень стыдно за это. Я сожалею… — Всё в порядке, Юнги, — перебил его Чимин. — Не нужно за это извиняться. Только скажи мне, что так подкосило тебя? — Я сказал — Ханги не убийца. Я ошибся в нём. — Ты знаешь… ха… — Чимин приложил ладонь к губам, обрывая сам себя на полуслове. — Боже, ты знаешь убийцу… — Иногда мы даём обещание молчать, чтобы сберечь кого-то, — вкрадчиво произнёс Мин, бросая на Чимина пронзительный взгляд. — Правда, Лапонька? — Но кого он покрывает? — Я долго думал об этом. Я пытался сопоставить всё, что видел, всё, что слышал, всё, что когда-то было у меня во внимании. И я догадался. Я разгадал их. У меня была возможность использовать её ДНК-образец, полученный ранее, но ждать официальный ответ криминалистов слишком долго, и я попросил своего человека из медицинской лаборатории провести сравнительный анализ. Быстро и неофициально. Но процедура всё равно требует определённого протокола. Ему пришлось вбить её имя в карточку. ДНК-образец полностью совпал. И программа выкатила все её медицинские данные, имеющиеся в архиве лаборатории. Юнги въехал на полицейскую парковку и заглушил двигатель. — Это дело стало для меня личным, — продолжил он, чуть склонившись в его сторону. — Я скажу тебе, но мне нужна возможность поговорить с Ханги, понимаешь? — Да, — кивнул Чимин и закусил взволнованно губы. — Открой бардачок. Пак нажал на кнопку и, открыв бардачок, достал оттуда несколько листов, сложённых пополам. Торопливо расправив бумаги, он забегал глазами по тексту. — О Господи! — произнёс Чимин. — О Господи Боже! — с ещё большим ужасом вскрикнул он и поднял на Мина испуганный взгляд. — Она беременна от него.***
Юнги быстро шагал по коридору, Чимин старался за ним поспеть. Прямо перед дверью в кабинет, он взглянул на часы, потом на Чимина и неожиданно перекрестился. — Идём, — прошептал Пак и открыл дверь, входя первым. Представшая перед ними картина оказалась крайне не занимательной. Ким Намджун и Ким Сокджин сидели друг напротив друга за столом, за которым группа обычно собиралась для летучки. Намджун читал газету, Сокджин что-то помечал в своём ежедневнике. Оба выглядели так, будто только что вышли из спячки. Тэхён после ночного дежурства заказывал по телефону доставку. Юнги подошёл к доске и громко по ней постучал. Глаза всех, кто находился в совещательной, обратились на него. Только Тэхён продолжал говорить по телефону: — Только никаких маслин в пицце… да… и бутылку колы. Юнги бросил на него испепеляющий взгляд. Он перешёл на шёпот и быстро сбросил звонок. — Мне нужно допросить Чхве Ханги ещё раз, есть вероятность, что он себя оболгал, — сказал Мин и выжидающе замер. Вся группа теперь смотрела на него с недоумением и некоторой опаской, словно на любимую кошку, которая внезапно взбесилась прямо на глазах. — Ты с ума сошёл? — спросил Намджун. Лицо у него было как у скептика в цирке. Он словно ждал, что Юнги сейчас взмахнёт рукой и вытащит из рукава бубновую даму, чтобы объявить, что карта была припрятана там с самого начала. Что ж, добро пожаловать на представление Мин Юнги, никудышного волшебника и проклятого грешника. — Он признал свою вину, Юнги, указал на детали. Он даже не пытается бороться: согласился с каждым пунктом предъявленного ему обвинения и отказался от адвоката. Я закрываю это дело. — Если человек перестал бороться, это ещё не значит, что он виновен, это значит, что он не видит другого выхода кроме как сдаться. — У нас не было прямых улик, так что у него были неплохие шансы выйти из воды сухим, не признай он вину. — Не признай он вину, мы копали бы дальше, чего ему было не нужно. — Считаешь, он кого-то покрывает? — Я в этом уверен. Старший инспектор забарабанил пальцами по столу. Юнги выглядел решительно и не сводил с него своих внимательных глаз. — Я ведь говорил, это может быть и женщина… — будто бы невзначай обронил Ким Сокджин, продолжая что-то помечать в своей записной книжке. Пальцы Ким Намджуна очередной раз коснулись столешницы и замерли. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — кивнул он, бросая на Юнги доверительный взгляд.***
Юнги вошёл в почти пустую, ярко освещенную комнату для допросов. Ханги держался с показной уверенностью, но он видел через зеркало, как минуту назад тот метался из стороны в сторону, точно раненый зверь. — Я ведь признался, — нахмурился Ханги. — Что ещё вам нужно? — Нам нужна правда, — спокойно ответил Мин. — Я её не насиловал и не мучил. Это была случайность. Мне нечего больше сказать, — Ханги покачал головой и опустил руки на стол, громко цокнув цепочкой от наручников. — Я тебе верю, — неожиданно согласился Юнги и слегка подался вперёд. — Но сейчас я озвучу краткое резюме, а ты представь себя на месте одного из присяжных. Девочка зашла к тебе в дом, где у неё пошла из носа кровь, и ты случайно её придушил. А потом очень тщательно избавился от всех улик и спрятал тело. Ты вымыл дом, вымыл машину, даже снял с Дахи одежду, чтобы на ней не нашлось никаких твоих следов. Вот только твоих следов там и не было. Ханги смотрел на него не моргая. — В соседней комнате мой напарник допрашивает твою подружку Квон, скажи, мы узнаем что-то новое? — Нет, она знает только это, — необычно тихим голосом сказал Ханги. — Она не знает про неё? — Я не понимаю… — Ханги, ты сядешь очень надолго, если не расскажешь правду. Сядешь и проведёшь почти всю жизнь за решёткой. — А тебе-то с этого что? Разве не этого тебе бы хотелось? — Мне бы хотелось, чтобы наказание понёс настоящий убийца. Даже если это глупая девчонка… Ханги испуганно покачал головой, взглядом моля его не продолжать. — Даже если она беременна. Сердце Юнги зашлось в бешеной пляске, он видел в нём трусливого мальчишку, тот же затравленный взгляд, что и много лет назад. — Не знаю, о ком ты говоришь… — покачал головой Ханги. Вот только глаза не лгут. Глаза — главное, «зеркало души», как писал Толстой. Язык способен скрыть истину, тело может даже не вздрогнуть от внезапного вопроса, сознание овладевает ситуацией в одно мгновение. Секунда, и мозг уже точно знает, что нужно сказать, и ни один мускул на лице не выдаст лжи. Но встревоженная истина пугливо промелькнёт в глазах. И тогда всё кончено. — О той, чьё детство ты тоже мог наблюдать, — сказал Мин, и Ханги интуитивно отпрянул, прижимаясь к спинке стула, словно произнесенная фраза могла дотянуться до него и ударить. — Расскажи мне, что там случилось, — Юнги посмотрел на выключенную камеру и снова вернул свой взгляд к Ханги. Он понял намёк. Смятение отразилось на его лице. — Не вынуждай меня действовать не разобравшись, — зашептал Мин. — Её отпечатки и ДНК в твоём доме и в пакете с одеждой Дахи… — Я не могу! — прохрипел Ханги, болезненно скривившись. — Я не могу сдать её! Что тогда? Она родит моего ребёнка в тюрьме? — Она в любом случае родит его в тюрьме, если я это обнародую, — Юнги ткнул пальцем в папку с бумагами и прищурился, смотря на Ханги. — Хочешь, чтобы я умолял тебя этого не делать? — Я хочу, чтобы ты рассказал правду. Дахи умерла страшной смертью. Напуганная, раненная, её душили… Даже не пытайся ни о чём со мной договориться. Меня могло бы здесь не быть, Ханги. Я мог бы просто передать материалы судье, но я здесь. Потому что твоя судьба мне не безразлична. Я даю тебе шанс смягчить себе наказание, я даю тебе шанс помочь мне восстановить справедливость. Сейчас я выйду. Меня не будет тринадцать минут. Столько времени я даю тебе подумать. Юнги достал из кармана сложённую фотографию Дахи, не ту что была развешана всюду по Дальсо, а ту, что дала ему мать девочки. На ней Дахи не улыбалась, она смотрела пронзительно прямо в глаза, как ни взгляни, точно Мона Лиза. Он развернул снимок, положил его перед Ханги и вышел. Ровно через тринадцать минут Юнги вернулся и включил запись. — Детектив Мин Юнги приступает к допросу Чхве Ханги, — сказал он. Установилась напряжённая тишина. Ханги сидел, опустив голову. Наконец губы его зашевелились, он что-то беззвучно прошептал и поднял на Юнги горестный взгляд. — Мне очень жаль…***
Когда допрос Чхве Ханги закончился, на улице уже давно стемнело. Юнги выкурил сигарету на парковке и сел в машину. Чимин появился спустя пару минут с очередной партией кофе и ореховых батончиков. Нужно было хоть что-то съесть. У Юнги в холодильнике имелся лишь лёд для виски, а у него вчерашний салат, который, скорее всего, остался грустить на столе. Они наспех перекусили. Организм выразил своё недовольство, пуская в ход головную боль и тошноту. Юнги медленно выехал с парковки и уже на полпути включил радио, заиграл расслабляющий ремикс на песню Боба Марли «Sunshine Reggae», но никто из них не улыбался, а вокруг была только темнота, холод и превратившийся в грязную слякоть снег. — Останешься со мной? — заговорил Чимин, увидев знакомое здание. Юнги заглушил двигатель и притянулся к нему, оставив на губах короткий поцелуй. — Останусь. Держась за руки, они без единого слова зашли в квартиру. Но не как влюблённые. А как два человека, остро нуждающиеся друг в друге. В комнате из-за приоткрытой форточки стояла сырая прохлада. Они снова поцеловались. На этот раз их поцелуй был долгим. Юнги положил свою ладонь Чимину на грудь, и он закрыл глаза. Проникающий с улицы свет очертил в темноте их тени. Это был важный день. Они, наконец, отправились в постель, и, хотя оба валились с ног, так же безмолвно помогли друг другу с одеждой. Юнги бесконечно нежно спустил с его плеч рубашку, пальцы Чимина поспешили вниз, раскрыть молнию на его джинсах. Юнги прижался к нему теснее под одеялом и скользнул ладонью под его бельё. Чимин закрыл глаза и задышал чаще, раздвинув мягкие бёдра чуть шире… Когда они закончили, Юнги обнял его обеими руками и притянул к себе. Свернувшись калачиком у него за спиной, он мгновенно уснул. Чимин лежал на боку и чувствовал тяжесть руки Юнги на своей талии и успокаивающий ритм его глубокого дыхания. Господь мой милосердный, благодарю тебя. Спаси и сохрани. Молю… Спаси и сохрани…